Текст книги "Анархия. Начало (ЛП)"

Автор книги: Дж. Хасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 38

Молли

(Девчонка с пушкой)

– Это что еще за хер? – шеф указывает на Линкольна.

– Это мой парень. Он просто хотел посмотреть, где я работаю.

– Хм, – произносит он, нажимая пальцем на панель на стене. Жалюзи начинают опускаться, у меня появляется легкая паника и мелькают мысли о том, что я серьезно влипла. Заметил ли он эту нашивку с символом анархии на плече Линкольна? Знает ли он, что мне многое известно о самоубийствах и что я даже не пытаюсь доложить об этом? – С каких это пор у тебя появился мужик?

Я хмыкаю от отвращения.

– А вам-то какое дело? – Мне нравится то, что сначала я ощущала себя параноиком, потому что нарушала закон, помогая серийному убийце, и в то же время оскорблена этим идиотом женоненавистником. Такая вот я гибкая.

– Не фамильярничай, дорогуша. Прошлой ночью у нас опять случилось происшествие.

Я с ненавистью смотрю на него, все еще взбешенная его вопросом и еще более злая от его унизительного обращения.

– Кто-то попытался убить Алистера Монтгомери около трех часов утра.

– Кто? – Господи, хорошо, что Линкольн был со мной всю ночь. Я точно знаю, что это не он.

– Его сын.

– Аттикус? Какого черта? Почему?

– Предположительно младший Монтгомери зашел в его офис и выстрелил в него.

– Он убил его? – Меня накрывает волна паники.

– Нет, но попытался. Промахнулся, а потом вбежала охрана и задержала его. Я не особо в курсе деталей. Они не вызвали нас, вместо этого Монтгомери отправил своего сына в Психиатрическую Клинику Кафедрал Сити.

– Зачем Алистеру понадобилось делать это? – Боже, один звук этого имени пробирает меня насквозь. – Это же покушение на убийство. Аттикусу должно быть предъявлено обвинение, и он должен быть арестован.

– Предположительно младший уже страдал от психических расстройств, и это не первый случай. Он под наблюдением психиатра, и его поместили в стационар. Судья Ливингстон подписал приказ, так что мы остаемся в стороне. Но Монтгомери старший хочет видеть твою сладкую попку как можно скорее, чтобы обсудить детали.

С минуту я обдумываю это, игнорируя тот факт, что он опять проявляет признаки сексуального домогательства в отношении меня.

– Зачем я должна с чем-либо разбираться? Если Ливингстон подписал приказ, значит, мы закончили на данный момент. Мне нужно работать над…

– Ты должна работать над тем, над чем я тебе прикажу, Мастерс. Так что проваливай из моего кабинета, садись в свою машину и не возвращайся, пока все не уладится. Ты сделаешь все, что потребует Монтгомери.

– С каких пор я работаю на него? Знаете, меня уже тошнит, и я устала от того, что этот департамент на короткой ноге с «Корпорацией Блю». Вам не приходило в голову, что здесь происходит что-то странное? Я имею в виду, четыре самоубийства менее чем за месяц, а теперь Аттикус Монтгомери, который казался абсолютно вменяемым в последний раз, когда я его видела, заперт в психушке за попытку убить своего отца? Что-то здесь не сходится. Думаю, у вас есть ответы, и я хочу, чтобы вы просветили меня прямо сейчас.

– Серьезно? – спрашивает шеф, с грохотом бросая толстую папку на стол. – Что же, возможно, ты не годишься для этой работы, Мастерс. Возможно, тебе стоит найти что-то, в чем ты действительно преуспеешь. Я нанял тебя, потому что тебя рекомендовала «Корпорация Блю». И сейчас ты стараешься выглядеть всесильной и великой и прикидываешься, что это не ты получила эту работу в качестве одолжения от них?

– Какого хрена вы несете? Я думала…

– Ты думала, – насмехается он. – Ты думала что? Что ты получила эту работу, потому что заслуживаешь ее? Нет, дорогуша. Ты также несешь ответственность за эти полезные связи, как и все мы.

– Связи? Да я даже не знаю этих людей! Я только познакомилась с ними. Я не получала эту работу из-за каких-то секретных связей с «Корпорацией Блю».

– Ну, – шеф смеется сам с собой, садясь за стол, – ты ошибаешься. Они знают о тебе все.

Мое сердце замирает. Какого черта это все значит?

– А теперь убирайся. И тебе лучше постараться и осчастливить старика Монтгомери, когда окажешься там, иначе он вышвырнет тебя, и тебе придется вернуться к своей депрессивной жизни единственного выжившего члена семьи Мастерс. Трюки на мотоциклах, – смеется шеф. – Какая дурацкая шутка. Неудивительно, что они все сдохли. Кучка неудачников…

Прежде чем понять, что делаю, я оказываюсь на его столе и хватаю за ворот рубашки, потянув его вверх. Он смотрит на меня удивленными глазами, но до того, как он выдавит еще хоть слово или начнет звать на помощь, я бью его по лицу.

– Я могу драться, как девчонка, если хотите, шеф. Но предупреждаю вас: эта девчонка дерется нечестно. – Затем я отталкиваю его и отхожу. – Я просила вас не говорить со мной таким тоном. И если вы посмеете сделать это снова, я покажу вам, чему научила меня эта кучка неудачников, пока я росла с ними. – Я впиваюсь в него взглядом, пока он расправляет свою рубашку, которая выбилась во время стычки. – И раз уж на то пошло, относительно «Корпорации Блю», вчера коронер признал первые три смерти самоубийствами, и думаю, что с четвертой будет то же самое. Так что, если Алистер Монтгомери хочет написать заявление, он может засунуть свою мерзкую задницу в машину, приехать сюда и сделать это сам. (Примеч. Ко́ронер (англ. coroner от лат. coronarius) – в некоторых странах англо-саксонской правовой семьи должностное лицо, специально расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти).

Я скрещиваю руки на груди и ожидаю, что шеф начнет орать, но он остается устрашающе спокойным.

– Ты об этом пожалеешь.

– Тогда увольте меня, – бросаю я вызов.

Но он продолжает молчать. Я принимаю это как сигнал к тому, чтобы уйти. Я иду к двери и когда тянусь к ручке, шеф произносит:

– Ты не захочешь вступать в конфликт с Синим Боровом. (Примеч. Blue с англ. – синий, Blue Boar – Синий Боров по аналогии с «Blue Corp» – «Корпорация Блю»).

Синий Боров. Они называют этих корпоративных парней свинтусами. Как подражание тому, что грязных полицейских зовут свиньями. Думаю, голубая кровь Монтгомери тоже удостоилась прозвища.

– Когда Синий Боров будет готов, он знает, где меня искать. Меня не надо учить, как мне вести расследование, и если вы думаете, что я позволю вам помыкать мной, просто предупреждаю, я дам отпор. Я документировала ваши оскорбления и засужу этот департамент по полной, если вы будете усложнять мне жизнь.

Я открываю дверь, выхожу и захлопываю ее за собой.

Весь участок поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и затем я вижу Линкольна, прислонившегося к стене рядом с дверью. Он начинает идти в моем направлении с таким видом, будто хочет покинуть это место, как и я.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да, конечно, – говорю я, расправляя свою рубашку. – Ничего, с чем я бы не смогла справиться. Но сейчас я действительно занята, Линкольн. Сегодня очень много дел.

– Тогда может поужинаем сегодня? – спрашивает он.

– Я согласна. Где?

– Вечером мне нужно быть в городе, но как насчет того, что я заеду за тобой в восемь?

– Звучит отлично. – Я хватаю его за плечи и встаю на носочки, чтобы поцеловать. Мы направляемся к выходу, но он останавливается.

– Мне срочно нужно отлить. – Он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня, затем разворачивается и говорит: – Увидимся в восемь.

Я иду в сторону своего стола, глядя через плечо, чтобы помахать Линкольну, который смотрит мне вслед.

Забавно, как быстро меняется жизнь.

Глава 39

Линкольн

(Парень на байке)

Молли уходит, а я иду по коридору и быстро направляюсь в кабинет шефа.

Я вхожу без стука.

– Какого х…

– Мне нужно, чтобы ты заткнулся и опустил свою жопу на стул. У тебя со мной будет очень короткий односторонний диалог.

– Кем ты себя возомнил?

– Точно не Бэтменом, – отвечаю я голосом, который обычно приберегаю для убийств. – Мне говорили, что у нас с ним много общего, но он слишком мил.

– Пошел вон из моего кабинета, пока я не бросил тебя за решетку на всю твою оставшуюся жизнь.

Я хватаю его за горло и прижимаю к стене, из-за чего рамки с фотографиями его устало выглядящей жены и шестерых детей качаются так, словно сейчас повалятся на пол.

– Боюсь, ты ошибочно принимаешь детектива Молли Мастерс за тех шлюх, которых обычно снимаешь рядом с Кафедрал 7 в Районе Торговцев.

– Что? – выдыхает он, несмотря на то, как крепко я сдавливаю его горло, но я вижу признание.

– Твой грязный Департамент, возможно, и имеет власть над большей частью этого города, но Район Торговцев контролирую я. Я видел тебя. Ты засветился на огромном количестве камер видеонаблюдения, я мог бы уничтожить тебя уже сотню раз. Но я этого не сделал, потому что мне нужно, чтобы такой кусок дерьма, как ты, был у меня под контролем.

– Что… – задыхаясь, снова произносит он. На этот раз он протягивает руки и пытается отодрать мои пальцы от своей шеи.

– Через пятнадцать секунд ты начнешь терять сознание. И если бы я был на твоем месте, я бы лучше прекратил эти страдания, чтобы мы могли покончить с этим за один раз, понятно?

Он опускает руки и кивает, поэтому я ослабляю хватку достаточно, чтобы позволить ему сделать небольшой вдох.

– Теперь не ты здесь главный, а я. И ты больше никогда не будешь разговаривать с Молли Мастерс в таком тоне. Более того, если я хоть раз услышу, как ты называешь какую-то женщину «дорогуша» или «сладенькая», и она не будет являться той святой женщиной, фотографии которой висят на стене позади твоей головы, я вернусь за тобой. Я выставлю напоказ все твои непристойные действия в каждом телевизоре в этом городе. Обещаю, я разрушу твою жизнь.

Я отпускаю мужчину, и его руки снова устремляются к горлу, а сам он хрипит и втягивает воздух так часто, как только может. На его шее остался яркий красный след, и он не от давления. Пока он этого не ощущает, но обязательно почувствует. Потому что гнев в моей голове превращается в красный жар в моих ладонях, даже сквозь перчатки. На его шее появится пузырь буквально через несколько минут.

Не люблю оставлять слишком много визитных карточек, и эта весьма опасная, но он должен знать, с кем имеет дело.

– Я долго и усиленно размышлял над тем, что сейчас сказал, шеф. И если бы я был на твоем месте, то уже схватил бы телефон и набрал бы номер своего реального босса, чтобы предупредить о том, что грядет, по-настоящему, дрянная заварушка.

Я разворачиваюсь и ухожу. Но когда дохожу до двери, он задает единственный вопрос:

– Кто ты?

Я задумываюсь, представляя Молли в тот самый первый день в моей пещере. Затем я смотрю через плечо и говорю:

– Я Альфа. И можешь передать этому гребаному Синему Борову, сидящему в своей «Корпорации Блю», что я вернулся, и что он следующий.

Глава 40

Линкольн

(Парень на байке)

Я въезжаю в пещеру, испытывая непреодолимый страх. Я слышал разговоры в участке о том, что Аттикус промахнулся. Монтгомери старший не был убит прошлой ночью, и я закипаю от ярости. Этот мудак должен быть мертв. Почему он до сих пор еще не труп?

Я заезжаю на парковочное место и выхожу из машины, мои ботинки стучат по бетонному полу, когда я направляюсь к стене с мониторами. Я просматриваю каждый, но это бесполезно. Нет никаких упоминаний об Аттикусе и его отце.

– Какого хрена произошло прошлой ночью? – Я поворачиваюсь к Шейле, которая парит посреди комнаты и выглядит, будто собирается просто пожать плечами.

– Все шло по плану. Аттикус вышел из машины, я проследила, как он зашел в здание «Корпорации Блю», все выглядело нормально. Он прошел под камерами с закрытой системой наблюдения, к которым у меня нет доступа, поэтому я предположила, что…

Ее слова прерывает мой мобильный. Я достаю его, по звонку понимая, что это Кейс, и отвечаю:

– Да.

– Какого хрена, чувак?

– Я без понятия, мужик, он промахнулся или еще что-то.

– Промахнулся? Каким нахрен образом он мог промахнуться? Если он был в кабинете, как мы и планировали, значит, этот ублюдок был менее чем в шести метрах. Не может быть, чтобы Аттикус, блядь, промахнулся. И чертов Синий Боров только что дал интервью Третьему Каналу, Волки с Уолл-стрит. И по мне, так он выглядел охренеть каким живым. Томас будет здесь через полчаса, и он потребует ответы.

– Я только добрался до дома, Кейс. У меня нет ответов. Я все еще пытаюсь это выяснить. Я проследил, как Аттикус вошел в «Синий Замок» прошлой ночью. Он был полностью готов. Он должен был нажать на этот гребаный курок.

– Ты спрашивал об этом Молли?

– Какого хрена мне спрашивать об этом Молли? Мы ведь договорились, что не будем втягивать ее во все это.

– Ситуация изменилась, Линкольн.

– Я не собираюсь ее спрашивать. Она – ведущий детектив по этому делу, и она и так уже знает слишком много.

– Не могу с тобой согласиться, – говорит Кейс. – Не думаю, что она имеет достаточное представление.

– Не надо пугать меня, Кейс.

– Пугать? Держи себя в руках, придурок. Это конечная цель, и ты только что облажался. Старик все еще жив. Ты должен притащить свой зад сюда и объяснить Томасу, как такая херня могла случиться. Томасу. Потому что я не собираюсь брать на себя весь удар от вспышки гнева Томаса, когда он узнает о том, что Синий Боров по-прежнему в игре.

Я слышу три гудка, оповещающих о том, что вызов завершен.

– Блядь! – выкрикиваю я.

– Думаю, тебе понадобится оружие, Линкольн.

– Что? – Я поворачиваюсь к Шейле, которая по-прежнему стоит в центре комнаты. – У меня есть мой пистолет, Шейла.

Но ее светящееся тело качает головой.

– Что-то помощнее.

– Ты что-то знаешь?

– Аттикуса Монтгомери поместили в Психиатрическую Больницу Кафедрал Сити этим утром. Ему назначили стационарное лечение за покушение на убийство.

– Так значит он действительно облажался? – рычу я.

– Возможно. Я получаю смешанные сигналы с камер видеонаблюдения из психиатрической больницы. А камеры в отдельной палате имеют закрытую систему. Я не смогу получить прямого доступа к нему, пока он не окажется в зоне досягаемости внешнего видеонаблюдения.

– Черт. – Я смотрю на нее какое-то время, проигрывая информацию в своей голове. – Как ты думаешь, что произошло?

– Я не знаю. Если бы у меня был доступ к верхнему этажу «Корпорации Блю», я бы знала. Но у меня его нет, поэтому мы остаемся в неведении до тех пор, пока не найдем возможность каким-то образом получить информацию.

– Блядь. Что же, я должен ехать в город и поговорить с Томасом. Он не обрадуется. Наш крайний срок для пресс-конференции – пятница. Я возьму байк, чтобы не попасть в пробку. Держи меня в курсе.

Не дожидаясь ответа, я запрыгиваю на байк – отремонтированный, за что спасибо армии маленьких ботов под предводительством Шейлы – и завожу двигатель. Он рычит, и я направляюсь в тоннель, ворота поднимаются как раз вовремя, чтобы я мог проскочить, не останавливаясь.

Взять байк было правильным решением, потому что полчаса спустя, когда я добираюсь до города, уже наступает время обеденного часа-пик, и мне приходится перемещаться туда-сюда между машинами всю дорогу до Района Торговцев. Я паркую байк возле Бара на М-стрит, и дверь открывается, когда я нахожусь еще в десяти шагах от нее.

– Привет, Линкольн.

Я киваю привратнику, но мой взгляд направлен на Томаса и Кейса, которые сидят за баром и пьют. Они одновременно поворачиваются, когда слышат мой голос, затем Томас отворачивается, а Кейс говорит:

– Наконец-то.

Я сажусь по другую сторону от Кейса, но не потому, что боюсь Томаса или что-то в этом духе. Просто сейчас я не чувствую, что готов к близкому контакту с ним.

– Ты хочешь объяснить этот грандиозный проеб, Линкольн? – Слова Томаса звучат, как низкий рык.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Аттикус не довел дело до конца.

– Почему? – злится Томас. – Почему, черт возьми, это не сработало?

– Я не знаю, придурок. Я за него не отвечаю.

Кейс закатывает глаза.

– Линкольн, притормози, ладно? Просто подумай, мужик. Что произошло прошлой ночью?

– Я проследил, как он зашел в здание.

– Мы знаем, что он был в здании, Линкольн. – Томас говорит слишком спокойным голосом, что звучит непривычно. – Чего мы не знаем, так это почему он сейчас в гребаной Психиатрической Больнице Кафедрал Сити под психиатрическим наблюдением по приказу судьи. Каким, блядь, образом мы теперь сможем завершить эту работу, если он под замком?

– Нам стоит ожидать худшего, – говорит Кейс. – Предположим, что старик вышел на нас.

– Шейла там. Она может получить информацию из системы, подключенной к интернету. Но внутренние камеры имеют закрытую систему. К ним у нее нет доступа.

– Значит, нам остается только ждать, – говорит Кейс. – Нам просто нужно сидеть тихо и проявить терпение, пока она не обнаружит что-то полезное.

Томас поднимается, проглатывает свой виски, затем ударяет стаканом по барной стойке так сильно, что он разбивается.

– Значит весь план, который мы разрабатывали пятнадцать гребаных лет, зависит от этого жалкого сукиного сына в психушке?

Мы не отвечаем ему, но он и не ждет. Просто хватает свое пальто и уходит, хлопая дверью, потому что привратник исчез.

Кейс глубоко вздыхает.

– Он взбешен.

– Ага. – Я ловлю виски, который Мак толкнул мне по барной стойке, и делаю один глоток. – Но мы застряли, пока кто-либо не сделает шаг.

– Это шаг назад, чувак.

– Это не шаг назад, Кейс. Господи, вы двое такие слабаки. У нас есть все это. Есть Шейла, есть я и есть Молли.

– Ты рассказал ей?

– Нет, – смеюсь я. – Но она не глупая. И она прикрывает меня. Она знает об остальных и не сдала меня. Более того, я провел с ней ночь.

– Тебе стоит быть поаккуратней, друг. Потому что, когда все выяснит, она не будет от тебя в таком восторге.

– Это мы еще посмотрим, – отвечаю я. – С Молли я справлюсь.

– Ты ведь ее даже не знаешь, чувак.

– Я знаю ее лучше, чем ты, – говорю я, медленно поворачивая голову, чтобы посмотреть на Кейса. – Так что держись от этого подальше. У нас есть хороший план, каждый игрок на своем месте, и несмотря ни на что, эта херня происходит. Возможно, все пошло не по плану, но в любом случае через пару дней весь этот город перевернется вверх дном. Томас получит то, что хочет, а я получу то, что хочу я.

Кейс продолжает молчать некоторое время. А затем поднимает свой стакан.

– Как скажешь, говнюк. Как скажешь.

Я искоса смотрю на Кейса, но он лишь опускает свой напиток на стойку, встает, подходит к музыкальному автомату и нажимает кнопки в поисках Social Distortion. (Примеч. Social Distortion (иногда обозначается как Social D или SxDx) – американская панк-рок-группа, созданная в 1978 году в Фуллертоне, Калифорния. В текущий ее состав входят вокалист/гитарист Майк Несс, гитарист Джонни Викершэм, басист Брент Хардинг и барабанщик Дэвид Хидальго, мл.). Печальная рокабилли наполняет бар на высокой громкости, заглушая все, кроме очевидного. (Примеч. Рокаби́лли (англ. rockabilly) – музыкальный жанр, ранняя разновидность рок-н-ролла, представляющая собой синтез рок-н-ролла и кантри-музыки).

Мы все потеряли многое, играя в эту игру, но, если все пойдет, как задумано, всего через несколько дней Томас получит больше, чем когда-либо мечтал. А я получу обратно Молли. Для меня это огромная победа.

Кейс? У него до сих пор ничего нет и ничего не появится.

Он не совсем присоединился к нам, но Кейс никогда и не искал мести. Он с нами просто из принципа. Ему нужно узнать почему. Но дело в том, что «почему» для Кейса имеет не совсем тот же смысл, что для Томаса и меня. Мы знаем, почему мы в такой поганой ситуации. А Кейс нет. Его родители отказались обсуждать это. Они поставили ему ультиматум – они расскажут ему все, что он хочет знать, либо позволят мне остаться с ним после того, как освободили нас из психологического центра.

Он предпочел меня ответам. Меня всегда бесило то, что его родители знали, как манипулировать единственным сыном. Потому что все мы знаем: Кейс оказался в Одаренных из-за того, что его родители задолжали что-то этим ублюдкам.

– Это сработает, – кричу я, пытаясь перекричать музыку. Но Кейс либо не слышит меня, либо не хочет слышать. Он уже играет на старом игровом автомате в углу, бросая прошлое и погружаясь в виртуальную реальность.

Глава 41

Молли

(Девчонка с пушкой)

Я сижу за своим столом, уставившись в компьютер и просматривая всю неприятную работу, связанную с делом «Корпорации Блю». Но ни с чем из этого я согласиться не могу, потому что данная информация по-прежнему не имеет никакого смысла. Учитывая мои познания в том, что Линкольн оказал воздействие на ученых, которые убили себя, используя биотехнологичную абракадабру, которую он придумал в этой своей пещере, то я абсолютно не вижу логики, по которой Аттикус вдруг сошел с ума и попытался застрелить своего отца.

Неужели Линкольн добрался и до него?

Это меня беспокоит. И очень сильно. Линкольн был со мной прошлой ночью, поэтому он не мог ничего сделать с Аттикусом.

Не будь идиоткой, Молли. Если бы мужчина захотел ускользнуть из твоего дома, чтобы убить кого-то, он бы это сделал. Ведь он сделал это после вечеринки в соборе.

Точно. Я снова начинаю беспокоиться.

Также меня беспокоит то, что Аттикуса втянули в это. Он примерно одного возраста с Линкольном и его друзьями, как возможно, чтобы он был связан с теми учеными? Нет, в этом нет никакого смысла. Но он должен быть связан каким-то другим способом. Может быть, он тоже был в школе?

От этой мысли мое сердце начинает сильно биться. Черт, что, если Аттикус узнал меня? Возможно, поэтому он был со мной так мил, когда я приезжала?

Но каким образом в этом замешан старик? Линкольн хочет сказать, что он один из причастных к Школе Одаренных? Ответственный за то, что с нами произошло?

Я вспоминаю свою встречу с Монтгомери старшим и пытаюсь вспомнить что-нибудь знакомое, но ничего такого не приходит на ум. И это логично, так как я не помню ничего о Школе Одаренных, кроме некоторых болезненных мероприятий с Линкольном.

Я сижу и перевариваю это. И, несмотря на то, что прошлой ночью я признала свою любовь к моему давно потерянному Альфе, в свете дня и сидя в полицейском участке в качестве детектива на службе, все выглядит совсем иначе.

Я не готова отказываться от него, или, что еще хуже, сдавать его. Но не хочу, чтобы мне лгали, даже если это ложь путем замалчивания. Я – часть всего этого. Я – часть его прошлого. Я делю с ним боль, предательство и ненависть.

Может быть, не ненависть. Я действительно ненавижу то, что я из этой школы, но теперь я уравновешенный взрослый человек, и все события произошли пятнадцать лет назад. Большинство этих лет были наполнены весельем, любовью и теплыми семейными отношениями.

Я вздыхаю, когда мои мысли возвращаются к маме в психиатрической больнице. Мне все же нужно навестить ее. Что я за дочь? Она приняла меня, когда мне нужна была поддержка, а я отвернулась от нее в тот момент, когда она, вероятно, нуждалась во мне больше всего.

Конечно, она на самом деле сошла с ума. Она действительно сумасшедшая. Но она помогла мне в самые отчаянные моменты. Она приняла ребенка, которого следовало передать в социальную службу.

И все же… я заслуживаю знать правду.

Если поеду навестить ее, тогда смогу попытаться проскользнуть внутрь и встретиться с Аттикусом. Я могу узнать его версию случившегося прошлой ночью. Есть вероятность, что его отец лжет о том, что случилось. И если Линкольн замешан в этом, то я должна об этом знать. Что, если он в опасности? Алистер Монтгомери – человек, которому не стоит переходить дорогу. Он скорее человек, который получает свое, несмотря ни на что.

Что, если Монтгомери старший врет об Аттикусе? Что, если Аттикус раздобыл больше улик? Он скрывал улики от своего отца. Почему?

Господи, я такой бестолковый детектив. Если бы не была так занята вопросом возвращения Линкольна, я бы задала этот вопрос несколько дней тому назад.

Когда поднимаю взгляд на часы, понимаю, что уже полдень. Я просидела здесь в нерешительности несколько часов.

Я собираюсь поговорить с Алистером Монтгомери. Я еще не допросила его, и обвинение шефа действительно взбесило меня.

Я встаю и набрасываю свое пальто, на мгновение бросая взгляд на кабинет шефа. Его жалюзи подняты, и он пялится на меня. Возможно, он вне себя от злости. Я получаю некоторое удовлетворение от этого, ехидно улыбаюсь ему и машу, направляясь к выходу.

Он берет свой телефон и тыкает в экран, а затем прикладывает его к уху и начинает разговаривать.

Его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

Я стараюсь избавиться от дрожи, которая пробирает меня насквозь.

Он не может меня запугивать. Я знаю, что он продажный, и он знает, что я это знаю. Поэтому он может идти нахер. Я доберусь до истины, даже если меня после этого уволят.

* * *

Моросящий дождь, который начался чуть раньше, прекращается к тому времени, как я добираюсь до «Корпорации Блю», оставляя улицы блестящими и мокрыми. Я притормаживаю у пропускного пункта, но ворота открываются еще до того, как я успеваю подъехать достаточно близко, чтобы разглядеть, кто находится внутри. Хм-м, не уверена, что мне нравится быть настолько узнаваемой.

Когда заезжаю на парковочное место с табличкой, на которой указано мое имя, глубина обвинений шефа доходит до меня по-настоящему. Я действительно работаю на «Корпорацию Блю»? Определенно, это так и выглядит.

Я глушу двигатель и сижу еще некоторое время в машине, пытаясь все сопоставить. Почему «Корпорация Блю» настолько во мне заинтересована? Линкольн считает, что они как-то связаны со Школой Одаренных, но он так и не объяснил мне ничего, кроме информации об ученых, работающих здесь. Возможно, это совпадение? Может быть. А может быть нет.

Я открываю дверь и выхожу, слегка улыбаясь лучам солнца, которые пробиваются сквозь тучи, плотно затянувшие небо. Двери главного входа «Синего Замка» открываются передо мной, и я направляюсь сразу к администратору, чтобы попросить назначить встречу со стариком, когда он сам выходит из лифта. Это сбивает меня с толку, потому что его взгляд, определенно, сосредоточен на мне.

– Мисс Мастерс, – говорит он с устрашающей улыбочкой на лице. – Я предполагал, что вы заедете.

Он протягивает руку, но я просто смотрю на нее несколько секунд. Волна отвращения заполняет меня, и я знаю, что если прикоснусь к этой руке, то меня стошнит.

Какого черта? – произносит внутри меня осторожный голос.

Я прикрываю свое нежелание пожимать ему руку тем, что достаю свой планшет и делаю вид, что не заметила его предложения рукопожатия.

– Почему это? – спрашиваю я, делая вид, что ничего не знаю.

Я уверена, что причина, по которой он меня ждал в том, что именно ему шеф звонил, когда я покидала участок. Что-то здесь не так. У меня такое чувство, что я иду прямиком в ловушку.

– У меня есть несколько вопросов об Аттикусе. – Я провожу пальцами по планшету, стараясь казаться незаинтересованной. Я беру себя в руки, смотрю вверх и встречаюсь с его тяжелым взглядом. – Мне просто любопытно, почему вы не позвонили нам и не заявили об этом преступлении? Почему вы выбрали заточение в психиатрической больнице?

– Детектив, – говорит старик с мерзкой улыбочкой на лице, от которой у меня возникает желание сделать шаг назад, – Аттикус не в себе. Он не в себе еще с тех пор, как впервые попытался покончить с собой, когда был подростком. Я думал, он пошел на поправку, но у него случился рецидив. Его склонность к насилию вернулась, и я принял все меры предосторожности, чтобы оградить общество от его нестабильного состояния. Мне жаль, если вы считаете, что вас отстранили от этого, но судья принял верное решение. Аттикус опасен как для себя, так и для окружающих, и он нуждается в серьезной профессиональной помощи. Теперь он ее получает.

– Что же… – Я прочищаю горло, чтобы выровнять дыхание. – Что же, последний раз, когда я с ним разговаривала, он был в порядке. Это было вечером в пятницу на вечеринке. И наша беседа была обстоятельной.

Старик наклоняет свою голову так, будто я говорю что-то интересное.

– Правда? Могу ли я поинтересоваться, что стало темой вашей беседы?

Черт.

– Мы обсуждали самоубийства. Он был абсолютно в здравом уме и держал все под контролем в тот момент. Так что же произошло за выходные? Откуда такая внезапная вспышка жестокости?

– Почему вы думаете, что это произошло внезапно? Он был жесток всю свою жизнь. А вы не думали, что он был так заинтересован в этих самоубийствах именно потому, что прежде сам пытался покончить с собой?

– Нет, – говорю я, застигнутая врасплох этим заявлением. – Я видела те фотографии в его кабинете. Он не выглядит, как человек, склонный к жестокости. Он занимался туризмом. Покорял гигантские волны, взбирался на горы и бывал в кругосветном путешествии.

– Вы лишь озвучили мою точку зрения. Я изучил огромное количество исследований о том, что экстремалы, рискующие жизнью, как мой сын, часто принимают участие в подобном, чтобы бросить вызов смерти. Это даже можно охарактеризовать, как жажду смерти. Уверен, вам это понятие близко.

Я ошарашена его таким плохо завуалированным упоминанием моей семьи.

– Он выглядел вполне уравновешенным, мистер Монтгомери. Это все, что я хочу сказать. Я просто хочу разобраться с проблемами, связанными с вашими сотрудниками. И я проверила. У Аттикуса нет криминального прошлого. Так что, если он и вел себя подобным образом, значит, вы об этом не сообщали.

– Я знаю, детектив. Я отдаю себе отчет в том, что не помогал ему тем, что скрывал его непредсказуемое и жестокое поведение, но будьте уверены, в этот раз с ним будет проведена надлежащая работа. В Психиатрической больнице Кафедрал Сити с ним работают лучшие психиатры. Он будет получать уход наивысшего уровня до тех пор, пока ему не станет лучше настолько, что он сможет вернуться домой.

Я слегка вздыхаю.

– Я бы хотела встретиться и поговорить с ним.

– Это невозможно. Врачи попросили, чтобы все контакты с внешним миром были ограничены, кроме самых близких родственников. – Монтгомери замолкает на этих словах и смеется, и я снова ощущаю это чувство отвращения.

С меня хватит.

– Спасибо, что уделили мне время, – говорю я, отступая назад.

– Думаете это наследственное? – спрашивает он, когда я уже готова выбежать за дверь.

– Что? – Мое сердце внезапно начинает биться чаще.

– Безумие. Вы думаете, безумие передается по наследству? Думаете, я тоже этим страдаю? Что ему передалось это от меня?

– Эм… – Черт возьми, мне срочно нужно свалить отсюда. Но Монтгомери начинает двигаться в моем направлении, несмотря на то, что я отхожу назад.

– Может, все мои дети этим страдают? – добавляет он. – Возможно, они унаследовали это от меня?

Я все еще медленно двигаюсь назад, когда спотыкаюсь о коврик напротив двери, и он протягивает руку, чтобы поймать меня. Его рука соприкасается с моей. Она холодная, как и он сам, и я отскакиваю так быстро, что снова спотыкаюсь.