Текст книги "Сплит (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Глава 10
Шайен
Каждый кусочек тако, который откусывает Лукас, похож на то, как ребенок впервые открывает для себя мороженое. Сначала он нервничает, потом кусает робко, но охотно, а теперь в экстазе. Он пережевывает каждый кусочек, и трудно не смотреть на яростные мышцы его челюсти, когда они сокращаются и расслабляются под гладкой, загорелой кожей. Я изучаю кончики его волос, которые торчат вокруг кепки, в основном прямые, но с небольшими завитками на затылке. Интересно, они такие же мягкие, как кажется?
Его жевание замедляется, и взгляд перемещается на меня.
– Что?
– Хм? Ничего. – Я отхлебываю свою колу, надеясь спрятать за ней лицо.
Он хмурится, но возвращается к своей еде, и я знаю, что он не будет давить на меня.
За те несколько часов, что мы проводим вместе, я понимаю, что Лукас никогда не давит и не провоцирует. Он довольствуется тем, что ему приходится делать, больше последователь, чем лидер, предпочитает, чтобы ему говорили, что делать, и если бы не моя попытка поговорить по дороге, Лукас, вероятно, даже не заговорил бы, если бы к нему не обратились.
Даже не предполагала, что это может быть привлекательным качеством в мужчине. Всю свою жизнь я окружена властными мужчинами, которые думают, что могут принимать все решения за меня. Черт возьми, я встречалась со своим продюсером. Все, что он когда-либо делал, это говорил мне, что делать, как на работе, так и в наших отношениях. Я не помню времени, когда могла быть с мужчиной без необходимости быть начеку или готовиться к битве из-за чего-то.
Вот почему Лукас такой бодрящий.
Он кладет свою пустую бумажную тарелку между нами. Это глупо, но у меня внутри вспыхивает раздражение от того, что он разделяет нас мусором.
– Это было вкусно. Спасибо тебе.
– Рада, что тебе понравилось. – Я беру наши пустые тарелки и складываю их в форме тако, отправляя в ближайший мусорный бак.
Женщина, которая нас обслуживает, что-то говорит мне по-испански – большинство людей путают мою наполовину навахскую, наполовину кавказскую кровь с мексиканской – и поднимает белый пластиковый пакет, наполненный едой, которую я заказываю.
– Спасибо. – Я хватаю сумку и чуть не спотыкаюсь о маленькую девочку, которая проносится мимо меня, убегая от мальчика, в то время как пожилая женщина ругает их по-испански.
Я поворачиваюсь к грузовику и нахожу Лукаса, проверяющего храповые ремни и закрепляющего поддоны с плиткой для подъема на холм. Его плечи и мышцы спины напрягаются под рубашкой, и мой взгляд прикован к полоске загорелой кожи там, где его джинсы приспущены. Одежда поношена, но в ней больше небрежности, чем неопрятности. Он видит, что я приближаюсь и указываю на сумку в своей руке, надеясь, что это отвлечет его от того, как я откровенно таращусь на него.
– Ужин. Думаю, моему отцу, Коди и тебе не помешало бы хорошо поужинать сегодня вечером.
Его брови сходятся вместе, и он моргает.
– Мне? – он выглядит искренне шокированным.
Я легонько шлепаю его по плечу. Он дергается, устремляя взгляд на место удара.
– Да, тебе.
Все еще изучая свою руку, он бормочет:
– Почему?
Я упираю руки в бедра и наклоняю голову.
– Тебе понравилось тако, верно?
Его угольно-черные глаза, наконец, скользят вверх, чтобы встретиться с моими, но расслабленное и восторженное сияние, которое я замечаю раньше, сменяется чем-то другим. Он выглядит настороженным, но любопытным.
– Да, мэ-э-эм… Шайен.
– Так позволь мне угостить тебя ужином. – Покупка дополнительных тако кажется невинным жестом, но, судя по тому, как напряженно он смотрит на меня, я думаю, что между нами в данный момент происходит что-то тяжелое.
Без предупреждения он быстро опускает подбородок и топает мимо меня.
– Нам пора идти.
Я стою там несколько секунд, но вздрагиваю, когда двигатель оживает, и бегу к пассажирской стороне.
Забираюсь внутрь, ставлю сумку у ног и пытаюсь устроиться поудобнее, чтобы ехать домой, несмотря на напряжение, которое накатывает и покалывает мою кожу. Я смотрю, как на часах тикают минуты. Двигатель грузовика кажется слишком громким в тихой кабине, и на пятнадцатиминутной отметке я больше не могу выносить тишину.
– Итак… Чем ты занимался до того, как переехал в Пейсон?
Его ресницы трепещут, но губы остаются сомкнутыми.
– Я заставляю тебя чувствовать себя неловко, Лукас?
Он моргает, и сжатая челюсть смягчается.
– Немного.
– Почему? У меня такое чувство, что ты предпочел бы, чтобы я заткнулась, а наше совместно проведённое время в этом грузовике закончилось.
Он не подтверждает и не отрицает этого.
Мне совсем не нравится, как это ощущается.
– Хорошо. – Я не буду заставлять его говорить.
Отворачиваюсь от него, прислоняюсь виском к окну и решаю, что закрытые глаза помогут мне пройти последний этап путешествия, не обрушивая ад на бедного парня.
Но на самом деле… Я делаю все возможоое, чтобы развеять это необъяснимое напряжение между нами, но он отказывается это отпускать. Я не жду, что он поцелует меня в задницу, но было бы неплохо, если бы он приложил немного усилий, чтобы вступить в контакт. Он один из тех тихих вычурных типов, антиобщественных и неуклюжих, но все же! Могу сказать, что он заставляет себя говорить со мной, и даже это дает мне минимум. Меня бесит, что это вообще имеет для меня значение.
Неважно. Пусть себе мучается и размышляет над своим художественным дерьмом.
– Почему тебя называют Застенчивой (Shyann, сокр. Shy – имя героини, shy – застенчивый)?
Я пристально смотрю на него и должна напомнить себе, что он не делает ничего плохого, так что посылать ему смертельный взгляд, вероятно, не круто с моей стороны.
– Потому что это мое имя. – Тупица.
– Хм. – Его задумчивый взгляд сканирует горизонт.
Я возвращаюсь к созерцанию пейзажа.
– Но ты не стесняешься.
– Нет. И не собираюсь. – Я тяжело вздыхаю. – Мою мать звали Анника. В культуре коренных американцев давать имя своему ребенку после его рождения, в соответствии с тем, кто он, как он себя ведет или как выглядит. Энн была взята из имени моей мамы, и мой дедушка считает, что, получив имя Застенчивой, я была проклята быть противоположностью.
Лукас издает звук, нечто среднее между смешком и раздражением.
– Мое второе имя Голубые Глаза. – Я показываю на свои глаза. – Очевидно. Это немного чересчур, поэтому я отказалась от «глаз» и оставила Шайен Блу (blue – голубой, отсюда и имя Блу).
Он улыбается. Улыбка небольшая, но теплая.
– Если ты думаешь, что это плохо, то имя моего брата еще хуже. Мой отец назвал его Коди. Мама дала ему второе имя. Шайла.
– Что это значит?
– Это брат на языке навахо. Его зовут Коди Брат Дженнингс. – Фыркая от смеха, Лукас переводит взгляд на меня. – Ты, должно быть, думаешь, что мы сумасшедшие.
– Нет. – Он выглядит встревоженным и надвигает кепку пониже, чтобы прикрыть глаза. – Ты скучаешь по ней.
То, как он это говорит, его слова пронизаны детским очарованием, как будто хочет понять меня, заставляет излить свои самые глубокие темные секреты.
– Иногда так плохо, что я не могу дышать.
– Уверен в этом. Я слышу это в твоем голосе, когда ты говоришь о ней.
Жаль, что не помню больше. Как бы я ни старалась вспомнить простые вещи, такие, как выглядели ее руки после утренней прогулки в саду, или как они чувствовались, когда обнимала меня, воспоминания ускользают от меня, как песок сквозь пальцы. Но я никогда не забуду мягкость на лице моего отца, когда он смотрел на нее. И никогда не забуду выражение его лица, когда он смотрел, как она делает свой последний вдох, и, конечно же, то выражение, которое было у него на лице, когда он смотрел на нее, сидя у ее постели в течение нескольких часов после ее смерти.
Еще хуже то, как она выглядела, ее хрупкие руки, прижатые к грудной клетке, были бледнее, чем простыня, покрывающая ее изможденное тело, ее глаза были слегка приоткрыты, как и губы, совершенно лишенные жизни. Души.
Мои глаза горят, и меня охватывает разочарование. Почему каждое мое положительное воспоминание превращается во что-то уродливое? Нет ни единой мысли о ней без упоминания смерти.
Раздражение от того, что у меня отнимают хорошие воспоминания, заставляет меня хотеть выпрыгнуть из своей кожи.
Вдалеке появляется синий знак. Это именно то, что мне нужно. Я уверена, Лукасу это не понравится, но сейчас мне на все плевать, я просто хочу, чтобы боль ушла.
Указываю на вывеску.
– Сверни туда. Мне нужно кое-что сделать. Это займет всего секунду.
Лукас
Это слишком близко.
Когда она спрашивает меня о том, чем я занимался до переезда в Пейсон, на краю периферийного зрения мелькает тьма. Я в ловушке в грузовике и не могу убежать, поэтому сосредотачиваюсь на ней и задаю вопрос о ее имени. Но изучение Шайен – это обоюдоострый меч, потому что чем больше я узнаю, тем больше хочу знать.
Теперь я на чужой территории.
На вывеске впереди написано: «ПРИЮТ МЕРТВЕЦА».
Мы в сорока пяти минутах езды от Пейсона и Финикса, вокруг ничего на мили, и она хочет быстро заехать в «Приют мертвеца»?
– Мы сказали мистеру Дженнингс…
– Я знаю, – ее слова срываются в нетерпении. – Мы доберемся туда на пятнадцать минут позже, чем планировали, и до сих пор мы хорошо провели время. Я не думаю, что это будет иметь большое значение.
– Я…
– Пожалуйста, – шепчет она, ее глаза устремлены в окно.
Я включаю поворотник и выезжаю на улицу.
– Спасибо, – она указывает. – Хорошо, следуй по грунтовой дороге. Я скажу тебе, где остановиться.
Я выполняю ее просьбу, и через пять миль она жестом просит меня остановиться. Прежде чем грузовик полностью останавливается, она выскакивает и мчится через густые заросли леса. Я запираю дверь и бегу за ней. Потеря дочери босса в лесу кажется верным способом добиться своего увольнения, или убийства.
К счастью, она топает, поэтому, следуя за звуком хруста подлеска, ее легко найти. Держусь на приличном расстоянии и надеюсь, что она знает, куда идет и как вернуться, потому что я ни на что не обращаю внимания, кроме как избегаю покачивания ее бедер в обтягивающих джинсов.
Через несколько минут краем глаза вижу вспышку зеленого цвета, как будто бросают ткань. Когда поднимаю глаза, то спотыкаюсь о камень, но ловлю равновесие, глазея на открывающийся передо мной вид.
Шайен снимает рубашку, стоит в черном лифчике и джинсах, прыгая на одной ноге, чтобы снять ботинок.
Она раздевается догола.
Я моргаю, глядя на грязную землю, и заставляю свои глаза оставаться на месте.
– Давай же, Лукас!
При звуке моего имени инстинкт заставляет меня дернуться, взглянуть вверх и… О, Боже, она стягивает джинсы с бедер. Совсем как той ночью у реки.
Я поворачиваюсь спиной, все мое тело напряжено, а одна очень конкретная часть пульсирует.
– Я… я просто… эм…
– О, да ладно тебе! Это будет весело!
Что будет весело? Раздеться догола в лесу? Это что-то вроде игры «Ты Бы Предпочел»? Оказаться голым в пустыне или в…
Она сжимает мое плечо, и я оборачиваюсь. Не моргаю, потому что не могу оторвать глаз от Шайен, стоящей передо мной в одном лифчике и трусиках. У меня пересыхает во рту, но это потому, что моя челюсть широко раскрыта. Захлопываю ее.
Я запоминаю, что находится под этими полосками ткани. У меня тяжесть и покалывание между ног, и, если она посмотрит, то заметит это, хотя, слава богу, этого не происходит.
– Но эм… – я киваю на ее плоский, мягкий живот.
Она берет меня за руку.
– Эй…
Мои глаза устремляются к ней.
– Тебе не нужно прыгать, если ты не хочешь.
– Хорошо. – Я облизываю губы и надеюсь, что она не чувствует, как сильно меня трясет.
– Но ты должен это увидеть. – Она поворачивается и тащит меня несколько ярдов через лес, пока не останавливается и не указывает. – Вот.
Я подхожу ближе, и деревья расступаются, открывая приличных размеров бассейн у подножия скалы.
– Ух ты…
– Это «Приют Мертвеца». Я все время приезжала сюда летом…
Она говорит, но мой разум замирает от близости ее тела.
– … остаться на весь день и поплавать…
Я чувствую тепло ее кожи на своем предплечье.
– … и Сэм бы…
Я моргаю и сосредотачиваюсь на ней.
– Сэм?
– Да, подруга…
– Ты сказала, что у тебя нет друзей.
– Я не знаю. Уже нет. Она работает в «Пистолс Питс», и хотя мы расстались в плохих отношениях… – она моргает и качает головой. – В любом случае, мы хорошо провели здесь время.
– Нет. – Я делаю шаг назад, увлекая ее за собой. – Ты не можешь прыгнуть.
Она прищуривается, глядя на меня.
– Конечно, я могу.
– Это безопасно?
Моя хватка становится крепче, и она подходит достаточно близко, чтобы я мог почувствовать тепло ее грудей, соприкасающихся с моими ребрами.
– Лукас, ты мне доверяешь?
– Нет. – Слово вырывается дрожащим шепотом.
Нежная улыбка смягчает ее лицо, и обеими руками она пытается ослабить мою хватку настолько, чтобы освободиться. Секундой позже поворачивается, делает четыре длинных шага и исчезает с каменного утеса.
Крик, который можно описать только как гортанный восторг, эхом отражается от стен каньона и прорезается сквозь деревья.
Бегу к краю, но там нет ничего, кроме круга белых пузырьков, омрачающих некогда спокойный пруд.
Жду, пока она всплывет, и как раз в тот момент, когда я собираюсь прыгнуть и спасти ее, она выныривает из воды с диким воем.
– Это было потрясающе! – она машет мне рукой. – Вода идеальна!
С адреналином, струящимся по моим венам, я позволяю себе на мгновение задуматься, каково это быть таким же свободным, как Шайен. Все, что я делаю, взвешивается с учетом опасности появления приступа. Угроза потерять сознание всегда тянет меня назад, чтобы перейти на более безопасную, менее рискованную сторону любой ситуации. Но что-то в ней заставляет меня хотеть стараться сильнее и рискнуть, как и других двадцатипятилетних парней. Звук ее визга разжигает огонь в моей груди, от которого мне хочется прыгнуть.
Риск потерять сознание может стоить нескольких секунд эйфории, которую я не испытываю с тех пор… Не могу вспомнить.
Я думаю о том, чтобы отступить и крикнуть ей, чтобы она встретила меня у грузовика, но что-то тянет меня к ней. Часть меня задается вопросом, не является ли это ничем иным, как желанием быть рядом, оберегать ее, потому что она принадлежит мистеру Дженнингсу, ведь я перед ним в долгу. Но как только эта мысль приходит мне в голову, так же возникают и другие.
Я хочу ей нравится.
Я хочу, чтобы она видела во мне храбреца.
Я хочу знать, каково это – быть нормальным.
Опускаюсь на камень и развязываю шнурки своих рабочих ботинок, сбрасываю их и набиваю носками. В свою кепку я кладу ключи от грузовика, бумажник и рубашку. Расстегиваю ремень, стягиваю джинсы, и по моим венам разливается адреналин.
– Лукас! Ты все еще там?
Я не отвечаю, но вместо этого стряхиваю онемение с рук и подпрыгиваю на носках.
– Я могу это сделать. Я могу это сделать. – Проверяю глубины своего разума и не нахожу никакой тьмы, задерживающейся на краю.
– Лукас! Куда ты делся?
Прежде чем я успеваю передумать, бегу и отталкиваюсь от края острого обрыва.
Я невесом.
Мои ноги брыкаются, а руки машут, когда тело инстинктивно реагирует, пытаясь бороться с гравитацией.
Еще один долгий вой от Шайен, и мой желудок подступает к горлу, когда я падаю и ударяюсь, это оживляет меня.
Вода бурлит вокруг меня. Не осознавая, как глубоко нырнул, я выныриваю на поверхность.
Я все еще здесь. Никакого затмения.
Я плыву с бунтарским криком, на который никогда не знал, что способен, за которым следует судорожный вздох.
– Срань господня! – ее глаза широко раскрыты, и я ухмыляюсь, видя явный шок, отразившийся на ее лице. – Не могу поверить, что ты прыгнул!
Она подплывает ближе ко мне, с ее черных ресниц капает вода, привлекая мое внимание к ее светлым глазам, которые, кажется, отражают блеск в воде. Я поражен силой ее восторга и волной, которую она посылает мне в лицо.
– Это было чертовски круто!
Вот тогда-то это и происходит. Приступ смеха, на который я не знал, что способен, вырывается из моей груди и эхом отражается от каменных стен, и в этот момент я свободен. Она не может знать, какую победу я одерживаю, но то, как ее взгляд встречается с моим, и выражение ее лица смягчается, поэтому не могу не задаться вопросом, знает ли она.
Мой смех затихает, когда я гребу в воде, чтобы удержаться на плаву, потерявшийся в ее глазах.
– Я не думала, что ты это сделаешь! Видел, какое расстояние ты преодолел? – ее подбородок то опускается в воду, то выныривает из нее, когда она гребет ногами, чтобы удержаться на плаву. – Тебе было больно, когда ты приземлился?
Моя кожа чувствительна, но я не думаю, что это от удара.
– Не совсем.
– Понравилось? Я имею в виду, тебе должно было это понравиться, верно?
Улыбка практически разрезает мое лицо надвое.
– Мне это понравилось.
– Ты полон сюрпризов, Лукас. – Она брызгает на меня и, смеясь, уплывает к скале, освещенной ярким солнечным светом.
Приподнявшись, она ложится на спину, и совсем не так грациозно, как я себе представляю, когда читал сказку Ганса Христиана Андерсена о русалке на скале. Нет, она падает на спину, раскинув руки и ноги, тяжело дыша.
– Тебе следует выйти на солнце. – Ее глаза закрыты, и свет заставляет ее кожу светиться. Мой взгляд следует по тонкой шее, которая ведет к углублению между круглыми грудями с горошинками на вершине.
Мое видение чернеет.
Нет! Я мысленно отталкиваю его назад. Почему именно сейчас? Мне ничего не угрожает, и я чувствую себя лучше, чем когда-либо за долгое время. В безопасности. Она не представляет угрозы.
– Надо обсохнуть, чтобы мы могли отправиться в путь. – Ее черные волосы рассыпаются по камню вокруг плеч.
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, чтобы сдержать темноту. Шайен, почти голая передо мной, слишком отвлекает, и если я не сосредоточусь, то никак не смогу удержаться от потери сознания.
Мои ноги дрыгаются, держа меня на плаву, и я приветствую холодную воду, молясь, чтобы она охладила мою разгоряченную кровь, чтобы я мог восстановить свои стены.
Голос в глубине моего сознания шепчет свое предупреждение.
Я слишком близко. Слишком беззащитен перед этой женщиной. В ее присутствии вся моя защита испаряется, и провалы в памяти становятся постоянной угрозой, с которой мне придется бороться, чтобы сдержаться.
Я бы никогда не хотел причинить боль Шайен.
Но если провалы в памяти вернутся, нет никаких сомнений… Я это сделаю.
Глава 11
Шайен
– Мы на месте.
Я моргаю и понимаю, что полностью отключилась на последние тридцать минут поездки. Хотелось бы сказать, что из-за выброса адреналина, но это было бы ложью.
Мое состояние больше похоже на сон наяву. Фантазия проигрывается по кругу, снова и снова, и в ней рядом со мной безумно сексуальный и разочаровывающе сложный мужчина.
Представляю, как он выглядит без рубашки, но зрелище, увиденное мной, повергает мое воображение в смятение. Я замечаю, что у него телосложение пловца. Широкие, мощные плечи, переходящие в узкие бедра, впадины и долины, созданные длинными крепкими мышцами, а его задница… Скажем так, смотреть, как Лукас выходит из воды даже лучше, чем видеть, как он прыгает в воду.
Но это не самая впечатляющая часть его тела. Как сильно это ни заставляло бы меня чувствовать себя грязной старухой, я не могла не посмотреть на его промежность, и это зрелище настолько же сексуальное, насколько и пугающее.
О, кого я обманываю? Мужчина упакован, а его попытки скрыть это не увенчались успехом. Белые трусы-боксеры плотно прилегают к каждой части его тела, и даже после пребывания в холодной воде это невозможно не заметить.
– … ты можешь взять его.
У меня сбивается дыхание, затем я кашляю, чтобы прочистить горло.
– Что?
Он смотрит на меня прищуренными глазами.
– Тако. У тебя их три, верно? Я сказал, что если хочешь оставить его на ужин с семьей, то можешь взять его. – Он подъезжает на грузовике к месту работ и ставит его на место рядом с двухэтажным дощатым домом с крыльцом.
Мое лицо пылает, но, к счастью, он слишком занят парковкой, чтобы заметить это.
– О, точно. Нет, все в порядке, я взяла это для тебя.
Мой брат поднимает взгляд от настольной пилы и снимает защитные очки, прежде чем направиться к нам.
Мы выпрыгиваем и встречаем его у платформы.
– Отличная работа. – Коди осматривает стопку поддонов. – Все здесь?
Я открываю рот, чтобы сказать.
– Да. – Лукас передает бумагу, которая, я клянусь, была у меня. Или я отдала ее ему? – сверил с заказом.
Возможно, пребывание рядом с его почти обнаженным телом портит мою кратковременную память.
– Отлично. – Коди засовывает список в карман. – Мы заканчиваем здесь. Можешь зайти и посмотреть, что ты можешь сделать.
– О, меня нужно отвезти обратно в офис. Мой грузовик…
– Папа забрал твой грузовик. – Коди ухмыляется, как будто он зажег фитиль фейерверка и сидит, наслаждаясь зрелищем.
– Что он сделал?
– Да, сказал, что нужно кое-что доделать.
– Он даже не спросил меня! – контролирующий, настырный горный человек! Я стону, но отпускаю борьбу, от которой у меня сжимаются кулаки. Выброс адреналина и последующее падение после прыжка в «Приюте мертвеца» все еще бурлят в моих венах и охлаждают пыл. – Неважно.
– Я могу отвезти ее домой.
Наши взгляды устремляются к Лукасу, который возится с козырьком своей бейсболки.
– Мне все равно нужно поработать над резьбой. Я завезу ее к Нэшу по дороге.
Коди хлопает Лукаса по плечу.
– Звучит неплохо. Спасибо, чувак.
– Эм… Алло? – я машу руками между братом и Лукасом. – Хотите верьте, хотите нет, но последние пять лет я справлялась без вашей помощи. Уверена, что смогу справиться с решением проблемы, как мне вернуться домой. – Я скрещиваю руки на груди.
Лукас молчит, но Коди отвечает мне прямым вызовом.
– Да? Тогда вперед.
Я окидываю взглядом рабочую площадку и вижу, что каждый свободный мужчина чем-то занят. Прочищаю горло и распрямляю плечи.
– Я решила, что Лукас отвезет меня домой.
Мой брат качает головой и хлопает меня по плечу своей грязной рукой.
– Хорошая идея, умная задница. – Затем уходит.
– Умная задница? Думаю, я просто оставлю себе тако с жареным хлебом, которые я принесла тебе из…
– Стоп… – он поднимает руку и поворачивается ко мне. – Ты сказала то, что, как мне кажется, ты только что сказала?
– О, я сказала это, но съем все сама, если ты не скажешь мне, что я лучшая старшая сестра в мире, и что твоя вселенная перестанет вращаться без меня. – Я постукиваю ногой, ожидая.
– Ты самая лучшая старшая сестра на свете. – Он обнимает меня и стонет. – Боже мой, я чувствую, как от тебя пахнет! Зеленый чили?
– Ага.
– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя! – его глаза сужаются, затем он смотрит в глаза Лукаса, которые скрыты под кепкой. – Шай, почему ты мокрая?
Это простой вопрос с простым ответом. Мы остановились в «Приюте мертвеца», но почему-то это кажется скандальным. Я прочищаю горло и говорю непринужденно.
– На улице жарко, как в аду. Лукас там не бывал, поэтому мы остановились у «Приюта мертвеца».
Взгляд Коди становятся еще жестче. Лукас шаркает ногами рядом со мной, пока мы мучительно переживаем несколько секунд напряженной тишины.
– Круто. – Коди пожимает плечами, все признаки обвинения стираются с его лица. – Не забудь оставить мне тако, моя любимая сестренка.
Я выдыхаю, немного расслабляясь, и поворачиваюсь к Лукасу. Его полные, мягкие на вид губы растягиваются в улыбку. Я решаю, что мне очень нравится видеть это. Он замечает мой взгляд и опускает глаза, но я вижу, что его губы все сильнее тянутся вверх. Праздную маленькую победу в том, что именно я тот человек, который становится причиной его улыбки.
Лукас
Передав ключи от автомобиля Коди, я жду, пока Шайен достанет из кабины грузовика свою сумку с едой, и ухмыляюсь, когда Коди пытается выхватить ее.
Оставляю их спорить, немного обеспокоенный их ссорой. Они вроде бы шутят, но я не могу отделаться от чувства тревоги и напряжения, когда это происходит. Как будто в любой момент один из них решит, что это не смешно, и все перерастет в настоящую драку. Этого я не переживу.
Шайен идет за мной по пятам, пока я добираюсь до своего пикапа. Она забирается внутрь, и я завожу двигатель.
– Спасибо, что подвозишь домой. Извини, что тебе пришлось это сделать.
– Все в порядке. Это по пути.
Ее глаза останавливаются на мне, и я заставляю себя сосредоточиться на дороге, потому что взгляд в кристально-голубую глубину может утопить меня.
– Дом моего отца находится не по дороге куда-либо. Он в нескольких милях от шоссе, в грязи.
– О, я… э… Я живу примерно в пяти милях отсюда. У ручья.
Она задыхается и быстро закрывает рот. Не могу больше игнорировать Шайен, и когда глазами нахожу ее, то жалею об этом. Ее лицо бледное, она смотрит прямо на меня.
Паника вспыхивает в моей груди.
Мой пульс учащается.
Руки сжаты в кулаки на руле, пока я пытаюсь выровнять дыхание.
– Ты.
Она злится. Я не могу принять ее гнев. Без риска потерять сознание. Моя кожа становится горячей и липкой. Зрение расплывается.
– Все это время это был ты. – Ее голос теперь мягче, и это помогает моему страху, но лишь немного.
О чем она говорит? Вопрос застывает у меня в горле, и темнота мерцает на краю моего сознания.
– Он сказал, что один из его парней, я думала… – пораженный вздох срывается с ее губ. – Логично, наверное.
Моя нога с трудом нажимает на газ, пока я мчусь по шоссе к повороту, после которого смогу вытащить ее из грузовика.
– Мне жаль. – Не уверен в том, что происходит, но мне ясно, что я сделал что-то ужасно неправильное.
– Нет. – Она качает головой. – Не будь…
– Не злись. Я не хочу тебя расстраивать. – Откуда берутся слова? Они льются инстинктивно.
– Ты не расстроил.
– Да. Расстроил.
Тепло ударяет по моим бицепсам и почти отправляет меня через крышу. Ее длинные тонкие пальцы сжимаются.
– Лукас. Послушай меня. Ты не сделал ничего плохого. Это… – она выдохнула. – Ты можешь отвезти меня туда?
– Т-т-туда, где я живу? – нервозность взрывается в моем животе, когда я вспоминаю, как она в последний раз приближалась к моему дому. – Я… э…
– Он принадлежал моей маме, – шепчет она, и ее рука опускается с моей руки на колени.
Должно быть, именно этим вызваны слезы в ту ночь, когда она появилась в ручье.
– Твой папа сказал, что я могу жить там в обмен на то, что я его закончу.
– Я знаю.
Между нами воцарилось молчание.
– Я не знал, что это дом твоей мамы.
Она грустно улыбается.
– Это я тоже знаю.
К тому времени, как мы добираемся до дома Нэша, она становится спокойнее, жесткость в ее глазах сменяется пустотой. Я жду в грузовике, чтобы она могла положить тако с жареным хлебом в холодильник, после чего Шайен выходит, держа в руках одноразовый контейнер. Забирается обратно в грузовик, я выезжаю задним ходом с грунтовой дороги и направляюсь к дому.
Мы не разговариваем, но, когда в поле зрения появляется крошечный домик, она заметно напрягается.
Я останавливаюсь под можжевельником, и ее пальцы дрожат, когда она тянется к ручке двери. Она не ждет и выходит из кабины. Я следую за ней, сохраняя дистанцию, пока девушка медленно движется к передней части дома, но не идет дальше.
Чувствую себя незваным гостем. Незваным гостем не только в этом доме, но и в этот момент уединения. Когда она застревает в каком-то воспоминании, где-то между прошлым и настоящим, я понимаю, что мы не такие уж разные.
Я знаю, каково это – скорбеть.
Мне знакома боль утраты.
Моей мамы тоже больше нет.
Но в то время как Шайен, похоже, теряет ангела, я освобождаюсь от дьявола.
– Я приходила сюда, – говорит она. – Как-то ночью я приходила сюда и…
– Знаю, я видел тебя. – Я морщусь и опускаю подбородок, не зная, почему признаюсь, и желая вернуть слова назад.
– Ты… видел меня?
Я киваю.
Происходит сдвиг, легкий хруст гравия под ее ботинками, и я чувствую на себе ее взгляд, но не вижу его.
– Всю меня?
Это напоминает мне, как в детстве меня допрашивала мама, я знаю, что должен сказать правду, но боюсь последствий.
– Было темно, но… – мои плечи прижимаются к ушам, и я шепчу. – Пожалуйста, не злись.
– О… – она тихая, задумчивая. Не такую реакцию я жду, и это напоминает мне, что Шайен другая. Не такая, как мама.
Я не говорю ей, что сделал со мной вид ее обнаженного тела или какую реакцию вызвал, но шевеление между ног – доказательство того, что воспоминания все еще свежи.
– Мне жаль.
– Перестань так говорить. – Она издает вздох, полный раздражения. – Это мне нужно извиняться. Я была пьяна и… теперь это твой дом. Я не должна была здесь находиться. Это моя вина.
– Я должен был отвернуться. – Мое лицо пылает, и я уверен, что она может это видеть… Я резко вдыхаю, когда она рукой хватает мою.
В ее глазах сострадание и понимание.
– Все в порядке, Лукас.
Наши пальцы переплетены без моего на то разрешения, и это вызывает небольшую улыбку на ее грустном лице.
Гордость бьется за моими ребрами. Я рад стереть хотя бы крошечную частичку ее горя.
Она протягивает контейнер.
– Могу я положить это в твой холодильник, пока оно не испортилось?
Я киваю, но боюсь, что это означает, что мне придется отпустить ее руку.
Ее теплая, крепкая хватка успокаивает. Утешает. Я не хочу ее потерять.
Она двигается и…
– О черт! – она прыгает за меня, и ее руки сжимают мою футболку по бокам. – Что это за хрень? – ее рука вылетает вперед, а грудь прижимается к моей спине. Я борюсь со слабостью в коленях от перегрузки ее прикосновений. – Там! Под верандой! Боже мой, это горный лев. Это горный лев? – она цепляется ногтями в мой живот, оттаскивая меня назад. – В грузовике есть оружие? Нам нужно…
– Нет. – Упоминание об оружии вырывает меня из тумана ее прикосновений и пьянящего цветочного аромата. – Это собака.
– Что? – ее мышцы расслабляются, но хватка на мне крепнет. Этого почти достаточно, чтобы я рассмеялся. – Ты уверен?
– Да. – Я кладу свои руки поверх ее на своей талии. – Все в порядке. Насколько я могу судить, она безвредна.
– О, хорошо. – Она лбом упирается в мою лопатку и тяжело выдыхает. – Точно. Собака. Я в порядке.
Она ослабляет хватку и отступает назад. Мне сразу же не хватает тепла и податливости ее тела, но это к лучшему. Она наклоняется и подбирает то, что осталось от тако из жареного хлеба, разбросанного по земле.
– Можно? – она указывает на собаку. – Думаю, ты не собираешься есть это теперь.
– Можешь попробовать. Она не моя. – Я следую за ней, пока Шайен идет к крыльцу и низко приседает. – Я пытался уговорить ее выйти, но она не сдвинулась с места.
– Ты испугался, малыш? – легкий, почти певучий тон ее голоса ласковый и успокаивающий.
– Я зову его Бадди. – Мое лицо теплеет по какой-то причине, которую я не могу назвать.
– Привет, Бадди. – Она протягивает еду. – Я тебя не обижу.
Она ждет, и я опускаюсь на ступеньку, опираясь на локоть, чтобы посмотреть за ее попытками выманить собаку, мягко поощряя ее. Я закрываю глаза на мгновение, слушая голос и наслаждаясь этим. Такая противоположность ругающейся, дразнящей, упорной женщине, увиденной мною ранее.
