Текст книги "Сплит (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– О, Гейдж… – я прикрываю рот, когда рыдание вырывается из моей груди.

– Он вышиб себе мозги, чтобы защитить ее. – Его руки вцепились в волосы так сильно, что я могла бы поклясться, что он вырвет их из головы. – Так много крови. И слез. Боже, страх в их криках был самым ужасным.

Проходит несколько секунд молчания, прежде чем он восстанавливает контроль и продолжает.

– Я думал, что, возможно, самоубийства моего брата будет достаточно, чтобы напугать нас и заставить подчиниться. – Его глаза встречаются с моими. – Я был неправ. Она отдала этот пистолет, забрызганный кровью нашего брата, Дэвиду. Алексис тяжело дышала. Он даже не колебался, вероятно, с нетерпением ожидая смерти, потому что это должно быть лучше, чем такая жизнь. Затем настала моя очередь. Она знала, что я скорее застрелюсь, чем позволю ей прикоснуться к моей сестре, поэтому со мной она проявила творческий подход. Заставила меня сделать выбор. – Он протягивает трясущиеся руки ладонями вверх. – Медленная смерть от ножа или быстрый выстрел в голову. – Его глаза блестят от слез. – Моя младшая сестра… Мне пришлось выбирать.

– О Боже…

– К тому времени она уже успокоилась. Может быть это был шок, но я знал, что она ушла куда-то глубоко в свою голову. С болезненным удовлетворением мать наблюдала, как все мои братья и сестра получили пулю в голову. Но это моя вина… Это была моя работа – обеспечивать их безопасность. Я не нажимал на курок, но был ответственен за их смерть.

– Гейдж, нет. У тебя не было выбора; ты был ребенком, а она – животным.

Медленная, кривая улыбка расползается по его лицу.

– Тогда настала моя очередь.

– Что случилось? – я сглатываю, не уверенная, что хочу или могу справиться с ответом.

– Она засунула пистолет мне в рот, но удержала спусковой крючок. Все были мертвы, ей не кем было меня шантажировать. «Ты худший из них. По тебе никто не будет скучать. Ты никто», – сказала она. Ее глаза были почти черными. Я это помню. Это было как… как будто она была под кайфом от предвкушения кровопролития. Я знал, что умру. Черт возьми, после того, что видел, я был готов. Приветствовал это. Она нажала на спусковой крючок. Это сбило меня с ног, и я просто лежал в луже мозгов и крови моих братьев и сестры, а потом… – Его взгляд встречается с моим, возвращая его из кошмара. – Я понял, что все еще дышу. Позже, в больнице, Лукас узнал, что именно этот угол спас нас. Место под языком, вот здесь. – Он указывает на шрам у себя под челюстью. – Она уронила пистолет мне на грудь, и я помню ее смех. – Он издает смешок, но его лицо искажается от боли. – Окруженная ужасным месивом из мертвых тел своих детей – она смеялась. Тогда я потерял самообладание и ничего не мог с этим поделать. Я присоединился к ним. Захлебывался собственной кровью, но был счастлив. Взял пистолет, взволнованный тем, что, как я знал, собирался сделать дальше.

– Гейдж… – страх прокатывается по мне, и как бы отчаянно я ни ждала следующих слов, которые сорвутся с его губ, чтобы услышать то, что уже знаю, я дрожу.

Он обхватывает мою челюсть обеими руками и крепко держит голову, чтобы я не могла отвести взгляд.

– Я был спасен, чтобы выполнить это единственное задание – отомстить. Я приподнялся, – на его губах появляется томная усмешка, – и выстрелил этой сучке между глаз.

Я втягиваю воздух, и, как ни странно, слез нет.

– Ты не убивал свою семью. – Никакого страха. Даже отвращения. Только облегчение. Уважение. И чувство справедливости. – Но… ты убил свою маму.

– Она убила меня первой. – Его руки отпускают меня, и он делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – И, Шай?

– Да?

За криками голосов снаружи следует топот сапог по крыльцу.

О нет, шериф. Наше время истекло.

Он поворачивается ко мне и мягко улыбается, когда единственная слеза скатывается с его глаз.

– Я тоже тебя люблю.

Дверь распахивается, и в гостиную врываются полицейские с пистолетами наперевес.

– Нет! – я двигаюсь инстинктивно, чтобы защитить Гейджа, прикрыть его своим телом. – Что такое? Что ты делаешь? – помощник шерифа хватает меня сзади и тащит в дальний конец комнаты.

Помощники шерифа окружают Гейджа, но он не убегает и не сводит с меня глаз. Они заламывают ему руки за спину.

– Лукас Мензано, Вы арестованы за…

– Арестован? – я брыкаюсь, чтобы освободиться от захвата помощника шерифа. – За что? Он ничего не сделал!

Он моргает, и выражение его лица становится напряженным от замешательства.

– Что случилось?

Печаль тянет меня на колени.

– Лукас! О Боже, Лукас! – наконец, наворачиваются слезы.

– Я не понимаю, – говорит он одному из помощников шерифа. – Что происходит? – его пристальный взгляд ищет мой, и он секунду изучает мое лицо, скорее всего, видя остатки эмоций и слез после признания Гейджа. – Что вы делаете? Почему вы ее держите? – он борется в их захвате, мышцы верхней части его тела напрягаются под обнаженной кожей.

– Лукас…

Лукас

Боль, которую я могу вынести. Жжение в моих плечах, когда я пытаюсь освободиться, боль в ногах, когда толкаюсь, чтобы добраться до Шайен, все это вечеринка по сравнению с режущей болью, когда я вижу, как она плачет.

Ее глаза опухшие, налитые кровью и мокрые от слез.

Что случилось?

Замешательство делает все заторможенным. Как будто мои мысли не могут догнать реальное время. Но ничто не имеет значения, кроме беспокойства Шай.

– Прекрати бороться, сынок. – Я игнорирую помощника шерифа и пытаюсь высвободить руки, когда меня толкают между лопаток, чтобы заставить двигаться. – Успокойся, и мы все уладим.

Нэш прокладывает себе путь через человеческую баррикаду к Шайен, и я вздыхаю с облегчением, зная, что он с ней. Он никогда и никому не позволит прикоснуться к ней. Нэш переводит на меня свой холодный голубой взгляд, и я сопротивляюсь желанию вздернуть подбородок.

Я не делаю ничего плохого, по крайней мере, насколько помню.

Последнее воспоминание о том парне, Треворе, который комментировал Шайен, а затем Гейдж толкнул меня в темноту.

Страх пульсирует по моим венам, когда мысль сильно ударяет меня.

Гейдж навредил Тревору?

Я быстро провожу инвентаризацию, мои костяшки пальцев не болят, никаких повреждений, которые могут выдать какую-то физическая драка.

У меня нет оружия, так что?..

Полиция вытаскивает меня на крыльцо, и лающий Бадди бросается мне под ноги.

– Все в порядке, приятель. Все будет хорошо. – Фасад моего дома выглядит как автостоянка, заполненная парой джипов полиции, машиной Тревора, фургоном и грузовиком Нэша. – Что случилось?

– Мы надеялись, что Вы сможете нам рассказать, – говорит помощник шерифа, ведущий меня к джипу.

Я бы хотел, чтобы я мог.

Фары светят, когда подъезжает еще один грузовик, на этот раз коричневый, с надписью ШЕРИФ золотыми буквами на боку.

В этот момент передо мной появляется Шайен и обнимает за шею.

– Все будет хорошо, Лукас. Обещаю. Я найду способ вытащить тебя из этого.

Если бы у меня были свободны руки, я бы прижал ее к себе, но у меня нет такой возможности, поэтому просто утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю столько, сколько могу.

Нэш тянет ее прочь, но она вырывает руку.

– Стой, я просто хочу попрощаться.

Я перевожу взгляд с Нэша на Шай, надеясь разгадать, что она имеет в виду. Она притягивает мое лицо к своему.

– Почему попрощаться, Шайен?

Ее губы дрожат, но она сильная и сдерживает слезы.

– Не волнуйся, хорошо?

Пожимаю плечами, но мое тело кричит, что я должен быть более чем обеспокоен.

– Хорошо.

– Ты доверяешь мне?

Тень улыбки щекочет мои губы.

– Да.

Она вздыхает и приподнимается на цыпочки.

– Я люблю тебя.

Мои веки закрываются, когда тепло ее слов распространяется по мне и вдыхает жизнь в мою душу. Мягкий жар ее губ касается меня в медленном поцелуе, прежде чем она прижимается своим лбом к моему.

– Я тоже тебя люблю.

– Лукас Мензано? – шериф Остин подходит ко мне с мрачным лицом. – Вы арестованы за нападение на Саманту Кроуфорд.

Звук рыданий Шайен прорезает ночь и проникает прямо в мою грудь.

Глава 38

Лукас

– Вы говорите, что были дома в ту ночь, о которой идет речь? – Гэри, помощник шерифа, допрашивающий меня, смотрит с недоверием.

Мы уже обсуждали это несколько раз, и независимо от того, насколько творчески он подходит к формулировке вопроса, мой ответ все тот же.

– Да, сэр, насколько я помню.

Он наклоняется через стол, его предплечья поддерживают его вес.

– И у Вас нет никого, кто мог бы подтвердить вашу историю?

– Нет, сэр.

Он с раздражением откидывается на спинку стула и качает головой.

– Свидетели говорят, что вас видели выходящим из дома жертвы сразу после шести утра.

– Нет, я никогда не был в доме Сэм. – Тошнота ползет по моему животу.

Кто-то видел меня, или, скорее, Гейджа?

После того, как темнота отступает, я не чувствую никакой разницы. Мои мышцы не слабые или болезненные; на теле не остается следов драки, на одежде нет крови, но я был в душе. Полагаю, что любые улики могли быть смыты.

– Правда ли, что у вас с жертвой были какие-то сексуальные отношения?

Опускаю голову и ищу мужество, которое потребуется, чтобы быть честным. Если я хочу остаться в Пейсоне, попробовать стать хорошим человеком, таким, которого заслуживает Шай, мне нужно признать то, кем я являюсь. Смотрю на него и надеюсь, что то, что собираюсь сказать, не приведет меня в тюрьму или, что еще хуже, в лечебницу.

– И да, и нет.

– Не хотите уточнить?

Я ерзаю на своем сиденье, мои руки немеют от наручников.

– Я… эм… Со мной жестоко обращались в детстве. Мой разум не такой, как у большинства людей, и из-за этого я отключаюсь. Это как лунатизм, только я бодрствую, но я… не здесь. Поэтому не могу вспомнить, чтобы у нас с Сэм были какие-то сексуальные отношения, но я слышал, что мы… переспали.

Он ничего не говорит, шокированный.

Его глаза сужаются.

– Сотрудники в «Пистолс Питс», которые видели вас вместе, сказали, что вы двое поцапались и что вы, – он пролистывает несколько страниц в маленьком блокноте на спирали, – повалили ее на пол. – Он смотрит мне в глаза, провоцируя меня на ложь. – Это правда?

Я сглатываю, зная, как плохо это должно выглядеть.

– Да, сэр, думаю, что это может быть правдой.

Он поднимает брови.

– Я выпил несколько бутылок пива, а Сэм начала целовать меня. Мне это не понравилось, и я хотел, чтобы она оставила меня в покое. Я… эм… – был в бессознанке – … Я не помню, что произошло после этого. – Выдыхаю. Это было сложнее, чем я думал.

Осуждение очевидно в его взгляде.

– По словам людей в баре, после ссоры с Сэм вы ушли с Шайен Дженнингс.

Я киваю, не потому, что помню, а потому, что это история, которую мне рассказала Шай.

– У вас с Шайен, похоже, все серьезно.

Мои глаза сужаются, и я снова киваю.

– Я влюблен в нее. Для меня это настолько серьезно, насколько возможно.

– Вы знаете, что Шай и Сэм были подругами давным-давно. Сэм сейчас с бывшим Шайен. – Он пожимает плечами. – Ревность – мощный мотиватор.

– Я не избивал Сэм. – Я просто не могу это доказать.

Он хлопает ладонями по столу.

– Точно. Ладно, уже поздно, и мне нужно домой. Я собираюсь посадить Вас в камеру, и мы разберемся с этим утром.

Камера.

Мое сердце колотится, когда он выводит меня из комнаты для допросов в одну из шести или семи камер предварительного заключения. Зарешеченная дверь ведет к мягкой скамейке и единственному туалету. Я замираю, мое тело отвергает команду двигаться. С твердым нажимом Гэри я вхожу внутрь, и мою кожу покалывает от беспокойства.

Дверь закрывается, и я подпрыгиваю от громкого лязга металла о металл.

– Отойдите, вытяните руки, и я сниму наручники.

Делаю, как мне сказали, и приток крови возвращается к моим пальцам.

– Лукас. – Гэри наклоняет голову, изучая меня. – Проблема с вашим разумом, это что-то, что вы не можете контролировать?

– Не могу. Когда это происходит, я беспомощен.

Он кивает и избегает моего взгляда.

– Поспите немного.

Свет гаснет, и я могу немного успокоиться, оставаясь один в темноте. Запах дезинфицирующего средства и спертый воздух окружают меня, и от клаустрофобии покалывает кожу. Я ложусь на скамейку, закрываю глаза предплечьем и представляю, что в постели в доме у реки, и это помогает ослабить панику.

Что бы ни делал, кажется, я не могу уберечь себя от неприятностей.

Свидетели говорят, что видели меня у Сэм, и я не могу этого отрицать, потому что в моей памяти пробел.

Тот, кто говорит, что видел меня у Сэм, должно быть, лжет, но это мое слово – слово обвиняемого и оправданного преступника – против свидетельских показаний.

Как только станет известно, что я сплит, меня не спасет даже моя невиновность.

Шайен

Я открываю дверь в дом отца далеко за полночь и нахожу его на знакомом месте на кухне. После того, как Лукаса арестовывают, я задерживаюсь в доме у реки с Бадди и убеждаюсь, что он накормлен и в тепле, прежде чем сесть и поговорить с его пушистыми маленькими ушками. Я притворяюсь, что разговариваю с собакой, но на самом деле обращаюсь к своей маме. Прошу у нее совета и молюсь, чтобы она помогла Лукасу каким-нибудь божественным вмешательством, чтобы освободить его от этого нелепого обвинения.

Мой папа опирается локтем на стол, подпирая голову рукой, и ставит перед собой небольшой стакан с янтарной жидкостью.

– Привет, пап. – Я бросаю ключи на кухонную стойку и опускаюсь на стул напротив него.

– Шай, ты в порядке? – он откидывается назад на своем месте.

– Нет.

– Не расскажешь мне, что происходит между тобой и Лукасом?

Я моргаю, глядя на него, и впервые не нужны все мои укрепленные стены и стальной настрой, чтобы сказать ему, что именно у меня на сердце.

– Я влюблена в него, папа.

– Подумать только. – Он берет свой стакан и делает глоток. – Кажется, он чувствует то же самое, и я его не виню.

Мои губы дрожат, а грудь пульсирует от его тихого комплимента.

– Знаешь, ты так на нее похожа.

Я вздрагиваю и подавляю надежду, расцветающую в моей груди.

Ты совсем не похожа на свою маму.

Его слова звенят в моих ушах, и я качаю головой.

– Например, чем?

Он вздыхает, и с его губ срывается тихий смешок.

– Знаешь, твой дедушка был не слишком доволен тем, что его дочь влюбилась в бледнолицего. Он сделал почти все возможное, чтобы разлучить нас.

Я ухмыляюсь, вспоминая истории, которые рассказывала моя мама о том, что у нее с папой были тайные места для встреч, как она проводила время с парнем, с которым выросла в резервации, и платила ему, чтобы он вел себя как ее парень, чтобы ее отец от нее отстал.

– Она мне рассказывала.

– Женщина была чертовски упряма. – Он потирает затылок и опускает подбородок. – Боже, я скучаю по ней.

Мой инстинкт – сказать что-нибудь, чтобы утешить его, слова силы, которые удержат его цельным, но я задыхаюсь от горя.

Я тоже по ней скучаю.

– Знаю, когда ты уехала в колледж, я сказал, что ты совсем не похожа на нее. – Его глаза светятся уязвимостью, которую я не видела в нем с того дня, как мы потеряли маму. – Я солгал. Ты так похожа на нее, что это пугает меня до смерти.

– Пап… – у меня перехватывает дыхание, и одинокая слеза скатывается по моей щеке.

– Было невыносимо потерять ее. А потом я потерял и тебя. Теперь ты вернулась, и, – он качает головой, – я не могу потерять тебя снова.

– Ты не потеряешь меня, папа. Я никуда не собираюсь.

– Можешь пообещать мне, что парень безопасен? – он наклоняет голову. – Я бы поспорил, что с ним все в порядке, но не буду рисковать твоей безопасностью.

– Я… да, я имею в виду…

– Мне не нравится этот парень Тревор, но факт в том, что Лукас его связал.

Я открываю рот, чтобы защитить Лукаса, но захлопываю без единого возражения.

– Он это заслужил. Нельзя устраивать засаду на человека в его доме посреди ночи, особенно на такого, как Лукас.

– Я чувствую себя ужасно из-за жизни, которую мальчик был вынужден вести. Понимать, как это может испортить ребенка. Он всегда казался порядочным парнем. И теперь ты влюблена в него. – Он осушает свой стакан и встает. – Твоя мама была слепа к моим недостаткам. Я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире и воспользовался тем, что она их не видела. Не совершай ту же ошибку, детка. Ты видишь красные флажки, ты бежишь. – Он наклоняется и целует меня в макушку. – Я не потеряю и тебя тоже.

Смотрю, как мой отец неторопливо идет по коридору, как человек, тащащий за собой груз тысячи жизней.

Видишь красные флажки. Ты бежишь.

Не в этот раз.

Мне надоело убегать.

Глава 39

Шайен

– Мне очень жаль, Шайен, но часы посещений начинаются только через тридцать минут. – Диана, регистратор в больнице, сочувственно улыбается мне.

Я должна увидеть Сэм. Должна разбудить ее, умолять пройти через это, чтобы она могла дать мне информацию, которая освободит Лукаса.

Мои пальцы сжимаются на стойке передо мной, и я пытаюсь сохранять спокойствие.

– Знаю, и я бы ни за что не хотела, чтобы у тебя были неприятности, но ты действительно думаешь, что они будут из-за жалких тридцати минут? – я жду возможности увидеть Сэм еще до восхода солнца, и с каждым часом вижу, как решимость Дианы тает. – Пожалуйста, если что-нибудь случится, и она не проснется, я… – в моем горле образуется комок при одной мысли о том, что Сэм может не оправится от всего этого. Что у меня никогда не будет шанса сказать, как мне жаль, что я дерьмовая подруга.

– Извини, Шай…

– Пожалуйста. Я здесь схожу с ума. – Только она может помочь освободить Лукаса, и я должна достучаться до нее… хотя бы попытаться.

Она тяжело вздыхает и наклоняется ко мне.

– Я собираюсь сбегать в туалет. – Крошечный подъем ее бровей – это все, что она дает, прежде чем повернуться спиной и уйти.

Когда Диана исчезает из поля зрения, я спешу к двойным дверям и молюсь изо всех сил, чтобы меня не поймали. После прохождения через них, кажется, никого не волнует, что я там, за исключением нескольких вопросительных взглядов медсестер, от которых я отмахиваюсь, ведя себя так, как будто принадлежу этому месту, прогуливаясь по коридорам больницы.

Иду вдоль пронумерованных дверей, пока не добираюсь до Сэм. Ее дверь приоткрыта, и я заглядываю внутрь, чтобы увидеть, что она лежит в темноте одна и все еще без сознания. На цыпочках захожу внутрь, закрываю дверь и сажусь на стул, ближайший к ее кровати.

Предполагаю, что ее родители будут здесь, когда откроются часы посещений, но мне не нужна аудитория для того, что я должна сказать.

Нежно обхватив ее распухшие пальцы, я опускаю лоб к нашим соединенным рукам.

– Сэм, пожалуйста, проснись. Я знаю, что не заслуживаю твоей дружбы. Не заслуживаю твоей помощи, не после того, как оставила все между нами. Мне так жаль. Я должна была быть тебе лучшей подругой.

Мои слова растворяются в ритмичных звуках медицинского оборудования, когда оно пищит и шипит вокруг нас. Тошнота подкатывает к животу, пока вина и стыд разъедают мои внутренности. Я уехала из Пейсона, чтобы избежать чувств, и закрылась от каждого человека, который убивал оцепенение, из которого я отказывалась выходить. Это никогда не было связано с городом, а только с людьми в нем. С их любовью ко мне и нашей семье, с их заботой и даже с жалостью. После смерти мамы я задыхалась от этого. Все это слишком сложно усвоить и больше, чем я когда-либо могла переварить. Так что вместо того, чтобы даже пытаться, я сбежала.

Ожесточаюсь, чтобы не чувствовать. Никаких друзей, бессмысленный секс с кем-то, кого терпеть не могу, выбор самой бесчувственной из доступных работ. Потом меня увольняют, и к кому я обратилась, когда мне нужна была помощь? К людям, которых бросила, даже не оглядываясь назад. Они должны ненавидеть меня. По крайней мере, игнорировать.

Но они этого не делают.

Они обнимают меня.

Делаю глубокий вдох, и меня охватывает чувство спокойствия. Я смотрю на Сэм, как ее грудь поднимается и опускается вместе с аппаратом ИВЛ.

– Возвращайся к нам. Не позволяй этому стать концом. – Мой нос горит, а глаза наполняются слезами. – Знаю, это эгоистично, но я хочу еще время, чтобы компенсировать потерю нашей дружбы. – Опираюсь локтями на кровать. – Сожалею о том, что произошло тогда в баре с Лукасом. Если бы я не испортила отношения между нами давным-давно, ты бы знала, что у меня есть к нему чувства. – Я смаргиваю слезы, представляя его запертым в камере. – Я люблю его, Сэм. И он тоже любит меня. – Опускаю лоб и смахиваю слезы, когда они вырываются на поверхность. – У него никогда не было никого, кто мог бы его спасти, и я не буду еще одним человеком в списке людей, которые его подвели. Больше никогда не брошу того, кого люблю.

Тихо проходят минуты и переходят в следующие, и впервые с момента смерти мамы я молюсь. Посылаю искренние просьбы и умоляю Бога, чтобы Сэм пережила это. Чтобы Лукас, наконец, получил перерыв, которого он так отчаянно заслуживает, и у него появился бы шанс прожить жизнь, свободную от страха и наполненную миром.

Погруженная в свои молитвы, я вздрагиваю при звуке шепота моего имени.

Моргая, я открываю глаза и вижу, как миссис Кроуфорд снимает свою сумочку и ставит ее на пол, прежде чем подойти ко мне.

– Ты рано. – Ее взгляд перемещается с меня на Сэм, и она хмурится.

Я слежу за ее взглядом, и мое сердце сжимается от того, что она должно быть чувствует, видя свою дочь в таком состоянии.

– Да, мне нужно было увидеть ее.

Она переходит на другую сторону кровати и садится на край.

– Полагаю, ты слышала, что они арестовали того тихого мальчика для допроса.

Я киваю.

– Он этого не делал. Не могу это доказать, но я просто… что-то не так.

Она мычит в согласии.

– Все в этом далеко не так. – Ее руки держат свободную руку Сэм, и она наклоняется, чтобы поцеловать ушибленный лоб своей дочери.

– Да. Я лучше пойду. – Хочу зайти и посидеть с Лукасом так долго, как получится. Посылаю маме Сэм, как я надеюсь, ободряющую улыбку. – Позвоните мне, если она проснется?

– Конечно.

Я нежно целую Сэм в голову и посылаю последнее безмолвное сообщение.

Проснись. Помоги мне спасти его.

Лукас

Время течет медленно, а сон отказывается приходить. Я смотрю в потолок этой маленькой камеры, потому что каждый раз, когда закрываю глаза, вижу только Шайен. Во время моего ареста ее лицо омрачает мука. Звук ее протестующего крика звенит у меня в ушах до сих пор, и осознание того, что она где-то далеко, причиняет мне боль и убивает сильнее, чем возможность того, что я сяду в тюрьму за преступление, которого не совершал.

– Мензано.

Я съеживаюсь при звуке своей фамилии, но сажусь и опускаю ноги на пол. Спину сводит от лежания на стальной платформе с тонкой обивкой.

– К вам посетитель. – Помощник шерифа, которого я никогда не встречал, распахивает дверь.

Вспышка темных волос заставляет мое сердце бешено колотиться, и я бросаюсь к решетке как раз в тот момент, когда глаза Шайен находят мои. Она благодарит помощника шерифа и подходит, чтобы встать прямо за ярко-желтой линией, нарисованной на бетоне. Ее глаза скользят по моему лицу, шее, груди и к ногам.

– Они сказали, что я не могу подойти достаточно близко, чтобы прикоснуться к тебе. – Боль в ее голосе заставляет все внутренности за моими ребрами болеть.

– Все в порядке. Видеть тебя достаточно.

Она наклоняет голову, щурясь.

– С тобой все в порядке?

Жар ползет по моей шее от того, как я, должно быть, выгляжу за решеткой в своих спортивных штанах и одолженной футболке.

– Я в порядке. Да.

С ее губ слетает вздох, и плечи немного опускаются.

– Это все ошибка, Лукас. Точно ошибка.

– Знаю. То есть я уверен, что не причинил бы вреда Сэм, и Гейдж…

Это самонадеянно говорить, что он тоже никогда не причинил бы ей вреда?

– Она не была угрозой для тебя, Лукас. Он этого не делал, но… – она изучает комнату, четко замечая несколько камер, стратегически расположенных и направленных в нашу сторону. – Теперь они знают о тебе.

Я киваю.

– Они будут думать худшее о том, чего не понимают.

– Шай, не беспокойся обо мне. Пусть проведут расследование, и правда выйдет на свет. Все будет хорошо. – Не уверен, что так и будет, но я лгу, чтобы ей стало лучше.

Ее глаза слезятся и краснеют. Темные вспышки появляются в моем периферийном зрении. Я запихиваю его обратно, но он снова пытается вырваться, на этот раз все сопровождается ощущением, которое сжимает мое горло. Ха, это что-то новенькое. Я моргаю и пытаюсь расслабиться, но подергивание губ выдает меня.

– Что? – она фыркает. – Почему ты улыбаешься?

Проникаю глубоко в свой разум и переполняюсь яростным беспокойством за Шайен, похожим на то, что я уже чувствую, но как-то более… собственнически.

– Теперь он также защищает и тебя.

Ее брови сводятся вместе, и она изучает меня.

– Откуда ты знаешь?

Я пожимаю одним плечом, пораженный тем, что впервые могу понять, что чувствует Гейдж, и распознать его.

– Ему не нравится, что ты расстроена. – Еще больше темных пятен в моем видении, но я сдерживаю это. – Он пытается столкнуть меня в темноту.

– Лукас… Ты можешь с ним общаться?

Я копаюсь в своих мыслях, исследую самые глубокие пещеры своих чувств.

– Нет, но когда ты расстраиваешься, он пытается взять верх. Сначала я думал, что он защищает меня от твоего гнева или чего-то еще, но теперь Гейдж позволяет мне чувствовать то, что чувствует он. Думаю, он пытается, – наши взгляды встречаются, – утешить тебя. Мы любим тебя, Шай.

Одинокая слеза скатывается по ее щеке к приоткрытым губам.

– Я тоже люблю вас, ребята. – Я ухмыляюсь, и безумная улыбка растягивается на ее прекрасном лице. – Мы довольно долбанутая пара, Лукас.

Моя улыбка исчезает, когда изучаю женщину передо мной, способную на большую любовь, чем я когда-либо видел, и более красивую, чем заслуживает любой мужчина, особенно мы. Но мы никогда ее не отпустим.

– Со мной никогда и не было бы по-другому.

– Я хочу обнять тебя.

Жар взрывается в моей груди.

– А я хочу поцеловать тебя.

Она краснеет и подпрыгивает, когда открывается большая металлическая дверь, ведущая в полицейский участок, и входит шериф Остин. Его глубокий хмурый взгляд заставляет мой живот сжиматься от беспокойства, и он смотрит на Шайен, прежде чем двинуться к нам.

– Остин, в чем дело? – Шай движется ко мне, но остается на своей стороне линии безопасного расстояния.

Взгляд шерифа скользит по мне, и он расправляет плечи, что заставляет меня бессознательно выпрямиться, мысленно готовясь к тому, что он сообщит, как я предполагаю, плохие новости.

– Сынок, хотел зайти, чтобы сообщить тебе, что Сэм очнулась, и врачи разрешили ей говорить.

Я тяжело выдыхаю и киваю.

– Это здорово. Когда ты пойдешь допрашивать ее? – голос Шай дрожит от волнения.

Шериф смотрит на часы.

– Гэри должен сейчас подъехать туда. – Его глаза находят Лукаса. – Я скоро вернусь, чтобы сообщить, что мы получим.

– Спасибо.

Он кивает и отворачивается от нас, крича через плечо, что у Шай осталось всего десять минут.

Ее яркая улыбка поворачивается ко мне.

– Вот оно! Это может снять тебя с крючка!

– Да, но если это был Тень, сможет ли она дать какую-нибудь информацию, которая бы вытащила меня? Что, если она не видела его лица или не слышала его голоса, и не будет никаких доказательств, разве это не оставит меня на плахе?

Ее улыбка исчезает, и я тут же жалею о своих словах.

Показания Сэм решают мою судьбу, так или иначе.

Шайен

– Время вышло! – кричит помощник шерифа с порога. – Попрощайтесь.

Я выпрямляю спину и вкладываю в свои слова столько силы, сколько могу.

– Я не уйду.

Лукас улыбается, на самом деле улыбается!

– Шай, тебе нужно уйти. – Длинные пальцы Лукаса сжимаются вокруг прутьев камеры, от его улыбки у меня все тает внутри.

– Может быть, не в этой комнате, но я буду ждать в офисе шерифа. Я хочу быть здесь, когда они вернутся, и тебя нужно будет отвезти домой, когда отпустят.

Он хмурится, выражение его лица становится серьезным.

– Думаю, мы должны быть готовы к худшему. Они провели расследование, Шай. И знают мое досье, что меня судили за убийство моей семьи.

– Присяжные признали тебя невиновным.

Его глаза встречаются с моими.

– По техническим причинам.

Я тяжело сглатываю и сопротивляюсь желанию придвинуться ближе и взять его руки в свои.

– Ты думаешь, что убил свою семью, Лукас?

– Нет. Я любил своих братьев и сестру. Не могу представить, чтобы Гейдж причинил им боль.

– А маму? – мне нужно знать, наконец, правду о том, что он знает, или, по крайней мере, о том, что, по его мнению, произошло той ночью.

Выражение его лица становится жестким.

– Я хотел, чтобы она умерла, да. Но не могу представить себя убивающим кого-либо, какими бы злыми они ни были. Однако Гейдж – это совсем другая история.

Я киваю на его шрам.

– А это?

Он пожимает плечами.

– Думаю, моя мама убила их, попыталась убить меня, а затем покончила с собой. Это то, что решили присяжные, поэтому это то, во что я верю.

Даже если это неправда, Лукас никогда не смог бы жить с самим собой, если бы знал, что отнял жизнь.

Если власти когда-нибудь узнают, потащат ли они его на повторное слушание?

Лучше ему оставаться в неведении.

Дверь распахивается, вырывая меня из моих мыслей, и мой желудок подскакивает к горлу.

Это они? Есть ли у них ответы?

Входит помощник шерифа и машет мне рукой, чтобы я уходила.

– Время вышло, Шай.

– Еще пять минут? – я демонстрирую свою самую надутую гримасу.

– Ни единого шанса. Я уже дал тебе больше времени, чем должен был. – Он указывает на дверь. – Проваливай.

Я вздыхаю и смотрю на Лукаса, так сильно желая прикоснуться к нему перед уходом, утешить нас обоих хотя бы на секунду. Он, кажется, читает мои мысли и отходит от решетки.

– Иди, Шай. Все будет хорошо.

– Я люблю тебя, и скоро увидимся. – У меня сводит живот, и я молю Бога, что сказала ему правду.

– Шайен, проваливай! – кричит помощник шерифа, и я ухожу от Лукаса, каждый метр расстояния между нами увеличивает ужас в моем животе.

Лукас

В камере, в которой меня держат, нет окон, так что время относительно, и кажется, что прошло уже несколько дней с момента ухода Шайен. Я пересчитываю кирпичи на внешней стене, количество заклепок в металлических перегородках и прутья в камере. Несколько раз.

После того, что кажется целой вечностью, дверь, наконец, открывается, и я смотрю вверх, чтобы увидеть, как входят шериф Остин и Гэри; их лица непроницаемы. Я молчу, пока они подходят к камере, мой пульс стучит в ушах. Глаза расширяются, когда шериф достает ключи из кармана и открывает дверь моей камеры.

– Мистер Мензано. – Взгляд Остина мрачен и устремлен на меня. – Ценю твое терпение во всем этом. – Он распахивает дверь. – Кажется, нас ввели в заблуждение лжесвидетели. Ты можешь идти.

Камера открыта, но я не решаюсь выйти, как будто все это какая-то шутка, чтобы усилить мое наказание.

– Я не понимаю.

– Саманта смогла опознать одного из своих…

– Клянусь Богом… – мы все поворачиваемся к двери на звук голоса Шай. – Если ты попытаешься остановить меня, я отправлю твои яйца в полость твоего тела, Том!