Текст книги "Сплит (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
После нескольких минут и множества мыслей о холодном душе, склон выравнивается до небольшой поляны. Я изучаю пространство, не замечая в нем ничего впечатляющего, и уж точно не стоящего часовой прогулки, которая потребовалась, чтобы добраться сюда. Не считая импровизированного поцелуя, который сделал бы поход идеальным, если бы Шай кончила.
Ханжа.
Она направляется в дальний конец, где растет маленькое деревце, которому нечего делать в этом конкретном лесу. Оно всего около 180 сантиметров в высоту, ветви с поникшей длинной листвой, издали напоминающей волосы. Шайен опускается на колени у основания дерева и поворачивается ко мне, жестом приглашая подойти, прежде чем снова повернуться к маленькому стволу.
Что, черт возьми, она задумала? Поклонение природе?
Я мысленно бью себя по голове, потому что, глядя на странно женственно выглядящий образец садоводства, я не могу избавиться от ощущения, что нахожусь на священной земле.
– Что это? – я указываю подбородком на эту штуку, чувствуя себя совершенно неуютно по какой-то Богом забытой причине.
– Это ива.
– Хм…
– И это также моя мама. – Она смотрит на меня с неуверенной улыбкой. – Гейдж, это Анника Дженнингс. – Она снова поворачивается к дереву. – Мама… – шепчет она. – Это Гейдж.
Я сажусь на корточки рядом с ней.
– Думаешь, твоя мама… это дерево?
Вполне возможно, что Шайен такая же контуженная на голову, как и я.
Ее глаза искрятся смехом, и я прогоняю теплое чувство, которое ее счастье вызывает в моей груди.
– Нет. Моя мама похоронена под этим деревом.
– Что? – я выпрямляюсь и делаю шаг в сторону. – Типа, здесь… прямо здесь?
– Да. Она верила, что вся жизнь произошла из земли и, когда она закончится, должна быть возвращена обратно.
Я засовываю руки под подмышки.
– Так ты просто… бросила ее тело в яму? Черт, а ты еще думала, что я безжалостный.
– Нет, мы не просто бросили ее тело в яму. У нас был биоразлагаемый гроб. – Она снова поворачивается к дереву. – Ее тело будет разлагаться и питать это дерево вместе со всем вокруг него в течение… черт возьми, – она срывает полевой цветок и прижимает его к носу, – …кто знает, как долго.
– Зачем ты привела меня сюда? Ты сказала, что хочешь поговорить. Это то, о чем ты хотела поговорить? Твоя мертвая мама, превращающаяся в корм для червей у нас под ногами?
Она сворачивается калачиком, и я тут же жалею, что не могу засунуть эти слова обратно в рот, и одновременно хочу надрать себе задницу за заботу.
– Нет, думаю, я просто хотела доверить тебе кое-что важное. – Она проводит рукой по какой-то дикой траве. – Никогда никого сюда раньше не приводила. Единственные, кто знает, что она здесь, это Коди, мой отец, я… и теперь ты.
Что, черт возьми, она ожидает, что я буду делать с этим?
– Я знаю, что ты не хочешь доверять мне, Гейдж. Ты хочешь, чтобы я доказала тебе, что представляю опасность для Лукаса, но в глубине души ты знаешь, что это не так. По правде говоря, я никогда ни о ком не заботилась так сильно, как о нем. Знаю, ты хочешь, чтобы я ушла, повернулась к вам спиной, парни, и притворилась, что мы никогда не встречались, но не могу.
Парни?
В моей груди такой сильный спазм, что я прижимаю руку к сердцу.
Я и Лукас.
Мой пульс учащается, когда я обдумываю то, что она говорит.
– Чего ты хочешь от нас?
Она отталкивается, чтобы встать, и моя реакция «дерись или беги» вспыхивает. Впервые в жизни я чувствую себя хрупким, как тонкое стекло, абсолютно прозрачным и уязвимым. Если она подойдет слишком близко, прикоснется ко мне, я разобьюсь вдребезги от интенсивности ее заботы.
Конечно, она видит меня насквозь и останавливается, но ее глаза, эти высасывающие душу, дающие жизнь глаза, впиваются в мои.
– Я хочу, чтобы ты доверял мне, Гейдж. Хочу, чтобы ты сказал мне правду. Это ты причинил боль Сэм?
Глава 29
Гейдж
Беспокойство, которое я вижу, когда она допрашивает Лукаса о прошлом, возвращается. Это мерцает в ее глазах, как зеленый огонек, давая мне возможность напугать ее. Вся эта чушь о доверии, а она все еще боится меня.
Я ухмыляюсь, раздраженный и охреневший от попыток понять эту женщину.
– Может быть и я.
Она изучает меня, и все, что видит, заставляет часть ее страха раствориться.
– Ты все еще мне не доверяешь.
– И ты мне не доверяешь. Полагаю, мы квиты.
– Что произошло в ночь, когда погибла твоя семья?
Я в замешательстве от поворота разговора на полные сто восемьдесят градусов. Хочу позволить Лукасу взять верх. Мне нужно позволить ему взять верх. Я специально оставляю его в неведении, чтобы ему никогда не пришлось расплачиваться за наши преступления. Ужаса того, что произошло той ночью, достаточно, чтобы вызвать кошмары даже у самого сильного человека.
Лукас не сможет с этим справиться.
– Зачем тебе это?
Нет, незачем. Ответ – нет. Всегда «нет»!
– Доверие – это улица с двусторонним движением. Ты должен мне что-нибудь дать.
– Спроси Лукаса.
– Лукас… в замешательстве. Он потерял огромные куски своей жизни и…
– Это для его же блага. То, чего он не знает, не сможет его уничтожить.
– Ты не отдаешь ему должного.
Я сжимаю кулаки.
– Ты даже не знаешь его!
– Может быть, это и так, но разве ты не думаешь, что он заслуживает того, чтобы вернуть свою жизнь обратно? Боже мой, Гейдж, он убегает и даже не знает почему. Он живет с чувством вины за то, что ты убил его младших братьев и сестру…
– Это хорошо. Так ему будет безопаснее.
Она качает головой и хмурится.
– Я в это не верю. Ни на секунду.
Черт возьми, эта женщина безжалостно сводит меня с ума!
– Кто убил твоих братьев и сестру, Гейдж?
Я запускаю руки в волосы и хватаюсь за них.
– Прекрати болтать.
– Это была твоя мама? – ее голос срывается на этом отвратительном слове из четырех букв.
Я пронзаю ее свирепым взглядом.
– Не делай этого.
– Она причинила тебе боль, не так ли? – ее требования становятся все громче. – Расскажи мне, что произошло. Ты был там. Она причинила тебе боль, и ты больше не мог этого выносить, не так ли? Насколько плохо это было для тебя, Гейдж? Что она с тобой сделала?!
– Заткнись, мать твою!
– Кто убил твоих братьев и сестру? Скажи мне!
– Я сделал это!
Она отшатывается, и ее глаза сужаются.
Адреналин взрывается в моих венах, и я хочу, чтобы она заткнулась!
– Я убил их, понятно?! Ты, бл*дь, счастлива?
Она тяжело выдыхает.
– Нет, я ни хрена не счастлива. Потому что ты лжец. – Она раскидывает руки в стороны. – Это была ошибка. Привести тебя сюда… – ее глаза находят мои. – Никогда не должна была доверять тебе это.
Эти слова подобны сильному удару в живот.
Она возвращается к маминому дереву и опускается на колени. Глядя на ее затылок, я поражен красотой, силой, непоколебимыми гребаными яйцами, которые заставляют ее повернуться спиной к признанному убийце. Убийце детей!
Я рычу от разочарования, мне так надоело отрицать то, о чем кричат мои внутренности. Она самый очаровательный человек, которого я когда-либо знал, и впервые в своей жизни встречаю кого-то, кто заставляет меня хотеть отдать все.
Шайен
Я сижу с колотящимся в горле сердцем, холодной землей под коленями и огнем гнева в животе.
Почему он просто не впустит меня?
Я думаю, что если поделюсь с ним чем-то глубоко личным, то он сделает то же самое. Что он поймет, что мне можно доверять, раз я открываю ему самую сокровенную часть своей жизни.
Позади меня раздаются шаги, и мои мышцы напрягаются.
Он не причинит мне вреда.
Я верю каждой клеточкой своего тела, что он никогда не причинит мне вреда.
– Она заставляла его смотреть. – Его глубокий голос хриплый от эмоций, как будто слова вырываются из горла через битое стекло. – Они были совсем маленькими и…
Я выдыхаю, закрываю глаза, и облегчение снимает тяжесть, давящую мне на грудь.
Он раскрывается.
– Она винила их в уходе своего мужа. – Он прочищает горло, но я не осмеливаюсь поднять глаза, веду себя тихо, как лес, поэтому он продолжает свое признание. – Однажды она держала руку Майки над конфоркой плиты. Он был так голоден, что вытащил что-то из мусорного ведра, и она поймала его. Крики. Я никогда не забуду звук его криков. Лукас плакал, умолял, предлагал себя вместо Майки, но каждый раз, когда он пытался, тот кричал все сильнее. Я больше не мог выносить этих криков. – Несколько секунд тишины густо сгущаются между нами. – Спроси меня, что я сделал, Шай, – шепчет он.
Я сглатываю, мое горло внезапно пересохло и слезы накатывали.
– Что ты сделал?
– Я напал на нее. – В его голосе слышится улыбка. – Я толкнул Лукаса в темноту и набросился на эту суку. Ударил эту глупую шлюху так сильно, как только позволяло мое восьмилетнее тело.
Я пытаюсь сдержаться, но с моих губ срывается всхлип. То, что видел Лукас, те крайности, которые ему пришлось пережить. Будет ли это настолько шокирующим после многих лет такого рода, что Гейдж захотел покончить с болью? Отправить своих братьев и сестру на вечный покой, а не на пожизненные пытки? Стала бы я винить его, если он это действительно сделал?
– У меня было всего несколько хороших попаданий. Она была крупнее. Сильнее. И, черт возьми, эта сучка могла обрушить на нас наказание, как если бы она была самим сатаной. Мне приходилось мыться в кипятке, неделями есть только то, что она оставляла для меня в туалете…
Я задыхаюсь и прикрываю рот, чтобы не закричать.
– … спать в бетонной комнате без кровати или гребаного одеяла, чтобы согреться. Я был болен большую часть своей жизни. Температура, которая становилась такой высокой, что у меня возникали галлюцинации, рвота, которая была такой сильной, что разрывала все кровеносные сосуды на моем лице и глазах, ломала ребра…
Я обхватываю руками живот, пытаясь взять себя в руки.
– … избиения, которые, казалось, никогда не кончатся. Голод. Когда она, наконец, кормила меня, и когда я подносил еду к губам, она шлепала меня так сильно, что еда падала на пол, а я видел звезды. Знаешь, каково это – есть свою еду с пола? Ползать на коленях, заложив руки за спину, и слизывать свою еду с грязного гребаного пола, Шайен?
– Нет.
– Нет, конечно, ты не знаешь. – Он придвигается ближе, но я не поднимаю головы. – Хреново, что твоя мама заболела и умерла, но не жди от меня ни капли сочувствия. По крайней мере, у тебя была мама, которой не доставляло удовольствие пытать своих детей.
– Прости, я не знала, насколько плохо…
– Хочешь знать? – его голос у моего уха, так близко, что горячее дыхание касается моей шеи. – Ты действительно хочешь знать, убил ли я свою семью? Сможешь ли ты справиться с правдой моей жизни, Шайен?!
Я отворачиваю голову от его криков и задаю себе тот же вопрос.
Смогу ли я? Смогу ли я вынести еще какую-нибудь из его истин?
– Д-да.
Он тихо стонет и заканчивает глубоким смешком.
– Такая смелая, моя Застенчивая Энн. – Он обхватывает рукой мой конский хвост и мягко оттягивает голову назад, пока шея не напрягается под таким углом. Его губы перемещаются к моему горлу, и он скользит языком от ключицы к уху, медленно и обдуманно.
– Ммм… Я чувствую вкус твоего страха.
Я крепко зажмуриваю глаза и молюсь о мужестве.
– Я не боюсь тебя. – Мой голос дрожит, когда он продолжает нежную атаку на мое горло своими губами. – Я боюсь за тебя.
Его рот застывает на моей шее, а рука, которой он держит мои волосы, дрожит, но не от беспокойства, а от едва сдерживаемой ярости.
– Не бойся за меня, малышка. Хочешь правды, и ты ее получишь. – Его дыхание, как огонь, окутывает мое ухо. – Да, я убил свою мать-шлюху.
Я втягиваю воздух, но также быстро выдыхаю его.
– Теперь довольна? – он издает смешок и отпускает мою голову. – Ты собираешься бежать, Шай?
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Гейджа, его стойку, напряженную и готовую к нападению. Мои глаза горят, но не от слез. А яростной одержимостью и огненным гневом, которых я никогда раньше не испытывала. Издеваться над собственными детьми, обвинять невиновных в преступлениях, заставлять их буквально есть дерьмо.
Медленная усмешка изгибает мои губы, и, когда его глаза прищуриваются на моих губах, он бледнеет.
– Нет, я не собираюсь убегать. – Я поднимаюсь и встаю, и впервые за все время вижу вспышку страха в глазах Гейджа. – Счастлива ли я? – я делаю шаг к нему, и его руки сжимаются в кулаки по бокам. – Ты сможешь принять мою правду, Гейдж?
Он не отвечает устно, но наклоняет голову.
– Эта сука заслужила смерть, и никто не может лучше доставить ей вечность в аду, чем ты.
Гейдж
Никогда в жизни я не был потрясен до глубины души.
Я видел столько, был свидетелем пыток детей, испытал боль и психическое насилие, которые не мог представить ни один человек. Был изгнан, обращен в мусор и оплеван единственным человеком в мире, который должен защищать меня.
Я никогда не теряю голову. Всегда держу все под контролем. Но когда я широко раскрытыми глазами смотрю в полный ненависти взгляд женщины передо мной, то чувствую себя глупо.
Совершенно неспособным на ответ.
Она не только не ненавидит меня, не осуждает и не жалеет… но и поддерживает меня. Сама по себе эта концепция безумна. Такие женщины, как Шайен, с ее большим сердцем и нежной душой, должны воспринимать меня как чуму. Бежать, спасая свою жизнь, и никогда не оглядываться назад. Тот факт, что она оголяет мою душу и оставляет беззащитным, шокирует.
– Расскажи мне остальную часть истории, Гейдж. – Она крадется ко мне, и я делаю глубокий вдох. – Ту часть, которую знаешь только ты. Ту часть, о которой ты никогда не хотел, чтобы Лукас узнал.
– Я… я не могу.
Проклятье, я говорю как слабак.
Она придвигается ближе.
– Она убила твоих братьев и сестру?
Черные вспышки взрываются перед моими глазами, и беспомощность наполняет мою грудь.
Я поднимаю руку, чтобы остановить ее наступление как физически, так и словами.
– Прекрати!
Ее красивые глаза сужаются.
– Ты был там и взял на себя ответственность, чтобы защитить Лукаса. Тот день, должно быть, был хуже других. Откуда взялся пистолет?
Я зажмуриваю глаза, борясь с чернотой.
– Я не… я не могу…
– Ты можешь доверять мне. На каком-то уровне ты знаешь, что можешь. Не сопротивляйся этому. Поговори со мной.
Туннельное зрение сжимается. У меня кружится голова, и я присаживаюсь на корточки, чтобы обхватить голову руками.
– Не понимаю, что ты делаешь, но просто… остановись. – Я нажимаю на виски в попытке отодвинуть надвигающуюся темноту.
– Что произошло в тот день, когда ты убил свою мать, Гейдж? Скажи мне!
Жалкий крик вырывается из моего горла.
Занавес опускается.
Глава 30
Шайен
Гейдж уходит.
Только что он был здесь, а в следующее мгновение его глаза закрываются, а мышцы расслаблены. Я обнимаю его, не уверенная в том, кого держу.
Я пытаюсь успокоить мужчину в своих объятиях, его большое тело прислоняется ко мне, как будто он теряет все свои силы. Проигрывает бой. Моя грудь болит, а сердце полностью уничтожено из-за этого ужасно сломленного мальчика.
Три слова звучат у меня в голове так же отчетливо, как мое собственное имя.
Я люблю их.
Их обоих.
Боже, и разве это не то, чего им не хватает всю жизнь? Именно отсутствие любви делает их настороженными. Мысль о том, что они недостойны безусловной привязанности, сдерживает их. Каждой частичкой своего существа я хочу исправить это, доказать им, что они исключительны. Я не хочу их исправлять, просить помощи у Лукаса с намерением избавить его от Гейджа; это только подтвердило бы то, во что они уже верят. Что им нужно, так это верить в свою ценность не тогда, когда они могли бы стать кем-то, а что они ценны сейчас, теми, кем они являются.
В моей душе воцаряется хаос, пока я пытаюсь понять, что это значит. Что значит любить того, у кого никогда не было шанса на нормальную жизнь. Он настолько эмоционально разрушен, что даже не может распознать любовь.
Возможны ли вообще отношения между нами?
Видения вспыхивают перед моими глазами. Лукас вырезает кусок дерева у реки, а маленький мальчик смотрит на него с благоговением и широкой улыбкой на лице. Я наблюдаю с крыльца, положив на раздутый живот руки, с золотым ободком на пальце. Моя мама улыбается мне с небес, улыбается, потому что она всегда знала, что я предназначена для больших дел, и эти большие дела не имеют ничего общего с моими карьерными целями.
Я предназначена для этого. Любить того, кого нельзя любить.
Чувство правоты переполняет меня.
Принимая каждую частичку любви, которую изливали на меня мои родители, я покрываю ею Лукаса. Принимаю его, всего его, вместе с прошлым. Даже глубины ада и всех его демонов. Я обнимаю его крепче, не желая отпускать Лукаса теперь, когда он наконец обретает покой. Ветер тихо стонет в кронах деревьев, и я закрываю глаза, впервые чувствуя, что нахожусь именно там, где мое место.
Внезапно его тело застывает в моих руках. А дыхание меняется от сна и спокойствия к панике.
– Шай?
Я выдыхаю, и мои мышцы расслабляются от робкого и смущенного тона его голоса.
– Привет, Лукас.
Он приподнимается и высвобождается из моих рук, и я прижимаю колени к груди. Сидя на одном бедре, заложив руку за спину, он смотрит на меня в замешательстве. Его взгляд обводит лес, а затем возвращается ко мне.
– Ты в порядке?
– Я в порядке.
Лучше, чем когда-либо.
– Мне очень жаль…
Я накрываю его губы своим пальцем.
– Не стоит.
Улыбка изгибает мои губы, и он зачарованно наблюдает за мной.
Он кивает в ответ на мою ухмылку.
– Гейдж?
– Нет. – Я наклоняюсь и подхожу ближе, он слегка дергается. Даю ему секунду, чтобы прийти в себя, а затем провожу своими губами по его губам. – Ты.
Он посасывает нижнюю губу, как будто пробует и смакует мой поцелуй, не отрывая взгляда от меня. Я снова наклоняюсь, используя свои губы, чтобы уговорить его отпустить себя.
– Ты целуешь меня. – Его голос мягкий и прерывистый.
– Да. – Я снова целую его, на этот раз позволяя своему языку увлажнить его губы.
– Я потерял сознание.
– Знаю. – Я запускаю руку в волосы на его затылке и притягиваю его к своему рту.
– Где мы находимся? – его слова скользят по моей коже.
Потерявшись в Лукасе, я почти забываю. Поворачиваюсь к иве.
– Это место, где мы похоронили мою маму.
Между нами проходит несколько секунд молчания, и, наконец, он хватает меня за руку.
– Здесь так спокойно. Мне нравится.
Я впитываю комфорт его взгляда, поскольку он передает больше сострадания, чем любая цепочка слов, которые когда-либо могли бы прозвучать. Моя грудь сжимается, переполненная эмоциями, и впервые за все время, сколько я себя помню, ни одна из них не является плохой. Приглушенный свет заката придает лесу почти неземной вид, и я вспоминаю лучшую часть этой местности.
– Есть кое-что, что я хочу тебе показать.
Рука об руку мы проходим мимо ивы, растущей прямо над гребнем холма, и через густые заросли вечнозеленых растений направляемся к полевым цветам, которые ведут к краю скалистого утеса. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на реакцию Лукаса.
Он с благоговением смотрит на нетронутые леса и горные хребты. Раскинувшиеся холмы, кажется, длятся вечно. Ярко-желтое солнце опускается за фиолетовые холмы и окрашивает небо в яркие розовые и оранжевые тона. Он моргает и сжимает мою руку, затем отводит взгляд от вида и смотрит на меня.
– Это настоящий шедевр. – Он краснеет, как будто это описание пришло откуда-то из глубины души, из того места, которое он не привык показывать другим. – Я имею в виду, это не выглядит реальным.
Я пытаюсь увидеть пейзаж его глазами, с точки зрения художника, а не бесстрастного взгляда местного жителя. Цвета взрываются в небе, контрастируя с серым фоном надвигающейся бури. Это действительно захватывает дух.
– Шай? – он обхватывает ладонями мои щеки, и его руки слегка дрожат на коже. Он смотрит на мои губы и, кажется, нервничает.
– Что?
Он переводит взгляд от меня к пейзажу, а затем смотрит на мои губы.
– Я хочу поцеловать тебя.
Провожу руками по его груди, мышцы напрягаются от моего прикосновения.
– Я тоже этого хочу.
Его губы дрожат секунду, прежде чем он наклоняется и прижимает их к моим. Я приподнимаюсь на цыпочки и запрокидываю голову. Он принимает приглашение, его руки обвиваются вокруг моей талии, и он углубляет поцелуй. Мои ноги подкашиваются, и я изо всех сил пытаюсь удержаться на ногах, не желая ничего так сильно, как поддаться тяжести его поцелуя и потянуть его за собой на поляну из полевых цветов под нашими ногами.
Он закрывает глаза, и его поцелуй превращается из робкого в настойчивый. Я стону от требования и от того, как его руки ложатся на мою спину в собственническом и сильном захвате. Этот звук подстегивает его, и он проскальзывает мне под свитер, кончики его пальцев скользят вверх по моему животу к груди.
Я втягиваю в себя воздух. На долю секунды паникую, что Гейдж делает шаг вперед и отбрасывает Лукаса обратно в темноту. Но в следующую секунду расслабляюсь, потому что мне все равно. Гейдж или Лукас. Я влюблена в этого мужчину. Во все его части.
– Прости. Так нормально? – все его тело дрожит, даже дыхание.
– Да, Лукас. Все в порядке. Это лучше, чем «нормально».
Уголок его рта приподнимается, и он наклоняет голову, чтобы погрузиться в поцелуй, от которого кружится голова, а бедра толкаются, чтобы войти в контакт. Его длинные, сильные пальцы скользят под мой лифчик, и он проводит мозолистыми подушечками по моему соску. Я извиваюсь, ища большего, и его дыхание касается моей кожи.
– Тебе это нравится?
– Так сильно. – Мне нужно больше. – Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.
Его глаза вспыхивают, и он отступает достаточно, чтобы между нами проскользнул прохладный воздух.
– Ложись.
Не прерывая зрительного контакта, мы опускаемся на колени вместе, затем Лукас снимает свою толстовку и расстилает ее позади меня. Он кивает, и я опускаюсь на локти, но он следует за мной, его тело преследует мое. Он опускает меня на землю, моя голова ударяется о его ладони. Наши рты соединяются в неторопливом темпе, от которого у меня кружится голова и зажигается кровь.
Кожа на моем животе покрывается мурашками, когда он проводит пальцами по моим ребрам к груди. Лукас отстраняется и пристально смотрит вверх и вниз по всей длине моего тела, наблюдая, как я извиваюсь от его внимания. Сладкая пытка едва заметных прикосновений и его открытая признательность за мою реакцию – пьянящее сочетание.
Медленно его глаза возвращаются к моим, и он наклоняется, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на моих губах, который посылает молнию вниз по моему животу.
– Такая красивая. Не могу поверить, что ты позволяешь мне прикасаться к тебе.
– Я хочу большего, Лукас. – Выгибаю спину, пытаясь вызвать чувство трения о джинсы или чего-нибудь, что охладило бы жар между ног.
Он скользит ногой по моим бедрам, заставляя меня замолчать, и пристально смотрит. О, если бы его взгляд был прикосновением, я бы взорвалась от этого ощущения. Эти горящие серые глаза, полные, припухшие от поцелуев губы, и его опасения действуют как афродизиак. Солидная длина его стояка впивается в мое бедро, и я никогда в жизни не хотела ничего большего.
– Никогда не делал этого раньше. – Его глаза ищут мои. – Покажи мне, что тебе нравится.
Я киваю и опускаю руку вниз, чтобы расстегнуть пуговицу на джинсах. Он смотрит, и его рука дрожит на моей груди. Лукас позволяет мне приподнять бедра ровно настолько, чтобы выскользнуть из джинсов и шелковых трусиков.
– О… – он прикусывает губу, открыто рассматривая меня.
– Дай мне свою руку.
Он отрывает взгляд от моего тела и встречается со мной широко раскрытыми глазами, прежде чем подать руку. Он не прерывает зрительный контакт, когда я веду его, такого теплого в своих объятиях, туда, где он нужен мне больше всего.
Его брови нахмуриваются, когда я прижимаю руку к себе, позволяя ему привыкнуть к ощущению моего тела.
– Хорошо? – шепчу я.
– Да, – шепчет он в ответ.
Рука Лукаса напряжена, я нажимаю на его средний палец и провожу им вверх и вниз. Губы Лукаса приоткрываются, и выражение его лица меняется от нервного до благоговейного. После нескольких движений он сгибает пальцы, слегка сжимая меня между ног. Я ахаю от ощущения.
– Я хочу этого, Лукас.
Он стонет и опускает свой лоб на мою грудь, пока я продолжаю учить его, как доставлять мне удовольствие. Мое сердце колотится под ребрами, внутренности пульсируют, требуя большего, а Лукас рядом со мной – едва сдерживаемое животное.
– Что еще? Покажи мне еще. – Его голос подобен теплой патоке, сочащейся обещанием.
Я задираю футболку и свитер, чтобы обнажить грудь, на которой он держал руку, и выгибаю спину, предлагая ее ему. Он смотрит на меня, а затем опускает голову и втягивает мой сосок в рот.
Я кричу. Моя рука, направляющая его, теряет контроль, и я хватаюсь за землю рядом с собой. К счастью, он продолжает исследовать и через несколько секунд погружает один длинный палец глубоко в мое тело. Шелковистая влага его языка восхитительно кружит по моей груди, пока он узнает, как все, что он делает, влияет на меня. Я на грани, едва держусь. Мои ноги напрягаются, чтобы раздвинуться, но оказываются в плену джинсов. Жадно, я двигаю бедрами с каждым толчком его пальцев, и тянусь, чтобы упасть через край. Его зубы впиваются в мой сосок, и я кончаю.
Перед моими глазами вспыхивают звезды, и мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг него. Он стонет, вибрация настолько глубока на моей нежной коже, что это продлевает мой оргазм эйфорическими волнами, которые бесконечно обрушиваются на меня. Он не унимается, пока я не начинаю извиваться и не становлюсь сверхчувствительной.
Ошеломленный, он отстраняется, его глаза встречаются с моими, прежде чем ослепительная улыбка растягивает его губы.
– Тебе это действительно понравилось.
Я хихикаю и киваю, слегка смущенная, прежде чем вспоминаю, что между нами нет тайн. Мы дорожим каждым новым опытом, которым делимся друг с другом.
Его брови сходятся вместе, и он хмурится.
Я обхватываю его подбородок.
– В чем дело?
– Нет Гейджа.
Мой большой палец рассеянно проводит по его нижней губе.
– Нет. Никакого Гейджа.
– Почему?
Я пожимаю плечами.
– Думаю, что он наконец-то начал доверять мне.
Лукас ухмыляется, но я успеваю заметить лишь мимолетный взгляд, прежде чем он целует меня так глубоко и благоговейно, что отсутствие улыбки того стоит.
Кроме того, я планирую использовать множество возможностей, чтобы снова заставить его улыбнуться.
Лукас
Я не могу поверить, что она здесь, растянулась передо мной и показывает, как ей нравится, когда к ней прикасаются.
Мне.
Не Гейджу, а мне.
Я жду его в своем разуме, выискивая черный туман, который висит на краю сознания, но там ничего нет. Он дарит мне этот момент с Шайен, и если то, что она говорит, правда, и он действительно доверяет ей, тогда… мы можем быть вместе.
От этой мысли по моему позвоночнику пробегает дрожь, и грудь расширяется от радости, которую я никогда раньше не испытывал. Я разбираюсь в этом, пытаясь понять, что это такое, и все, что могу придумать – это надежда.
Надежда на будущее. Нормальную жизнь.
Город, в котором я могу остаться дольше, чем на несколько месяцев, в окружении людей, которые знают обо мне и все равно хотят меня. Работа, в которой я могу преуспеть, и… девушка.
На это почти невозможно надеяться. Больше, чем я заслуживаю, но все же… Боже, как я этого хочу.
Шайен извивается под моей ногой, пытаясь натянуть джинсы обратно.
Я все еще держу ее, и она моргает, глядя на меня.
– Позволь мне. – Я опускаюсь на колени и целую Шайен в лоб, кончик носа, губы, спускаюсь вниз по ее телу и прижимаюсь губами к груди, прежде чем снова прикрыть ее лифчиком, футболкой и свитером. Затем соскальзываю еще ниже и практически взрываюсь от ощущения ее теплого мягкого тела у меня между ног. Покрываю поцелуями ее плоский живот. Мой член тверд и пульсирует, когда я опускаюсь ниже, ошеломленный ее ароматом. Схватив ее за бедра, оставляю поцелуй между ее ног.
Она ахает и отрывает голову от земли.
– Мне очень жаль. Это было неправильно? – я не могу этого объяснить, но меня переполняет потребность попробовать ее на вкус везде и не оставить ни одного неисследованного сантиметра.
– Нет, это не было неправильно. Это просто… – ее щеки вспыхивают. – Если мы собираемся туда, нам нужна кровать, в комнате, с дверью, потому что я не смогу удержаться от того, чтобы тоже не попробовать тебя на вкус.
Ее слова пронзают меня прямо между ног, и я стону, когда образ рта Шай на мне вызывает головокружение от желания.
Я натягиваю ее трусики вверх по подтянутым бедрам и возвращаю их на место, за ними следуют джинсы.
– Знаешь, у меня есть кровать в комнате с дверью…
Легкий звук ее смеха заставляет мое сердце учащенно биться. Я встаю и хватаю ее за обе руки, поднимая с лесной подстилки. Она отряхивается и поправляет волосы, которые свободно рассыпаны вокруг ее лица, пока я возвращаю свою толстовку и натягиваю ее через голову.
Потираю кончики пальцев, все еще чувствуя ее на своей коже, и напоминаю себе, что это не сон. Эта красивая женщина хочет меня. Каждую частичку меня.
Она стоит молча, а я смотрю на нее, гадая, что же такого сделал, чтобы заслужить ее. Даже если мы покинем это место и все вернется на круги своя, этот единственный момент заставляет меня забыть боль моего прошлого. Заставляет поверить, что чудеса возможны.
– Лукас?
Я моргаю, глядя на нее сверху вниз, и улыбаюсь.
– Да?
– Я хочу, чтобы ты знал, что я говорила с Гейджем о том, что произошло.
Моему разуму требуется секунда, чтобы осознать смысл сказанного, а затем на меня обрушивается воспоминание. Грузовик, мы разговаривали и… Мои глаза метнулись к ней.
– Ты знаешь. О моей семье.
И она все равно здесь, со мной.
Она выпрямляется и удерживает мой взгляд.
– Гейдж рассказал мне все.
Все? Даже я не знаю всего.
Она тянется вперед и берет мою руку, прижимая ее к своей груди.
– Ты знаешь, что он никогда бы не поделился этим со мной, если бы не доверял, и теперь я должна попросить тебя сделать то же самое, Лукас. Можешь это сделать? Ты мне доверяешь?
Я роюсь в тайниках своего сердца, разума и копаюсь в глубинах своей души.
Могу ли?
Я подношу ее руку к своим губам и целую костяшки пальцев.
– Да. Могу.
Ее лицо озаряется такой ослепительной улыбкой, что на нее почти невозможно смотреть, слишком много всего хочется увидеть.
– Неужели? Обычно ты говоришь «нет».
Я провожу костяшками пальцев по ее щеке, и она вздыхает и наклоняется навстречу моему прикосновению.
– Думаю, что ты доказала, что заслуживаешь доверия.
– Спасибо. Это очень много значит для меня. Я знаю, что ты нелегко доверяешь людям, особенно женщинам. – Я теряю ее улыбку и сразу же скучаю по ней.
– Откуда ты это знаешь?
Улыбка возвращается, но выглядит вымученной.
– Гейдж рассказал мне о твоей маме. Что она делала с тобой, твоими братьями и сестрой.
Он рассказывает ей о моем прошлом. Отвратительные вещи, которые я был вынужден делать, и еще худшие вещи, от которых Гейдж защищал меня. Это не те истории, которыми делятся любовники или друзья. Это рассказы об ужасах, основа каждого кошмара, которые должны быть унесены с собой в могилу. И я ненавижу, что они запятнали Шай.
