Текст книги "Любить всем сердцем (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Я выбираюсь из машины.
– Уайт?
Он останавливается и косится в мою сторону.
– Бэт?
Я иду к нему, а он делает то же самое, пока мы не встречаемся на выложенной плиткой дорожке, ведущей к дверям церкви.
– Эй. – Я сдерживаю инстинктивное желание обнять его, пожать ему руку или поприветствовать поцелуем. – Странно видеть тебя здесь в четверг.
Не то, чтобы я следила за тобой и знала твое расписание или что-то в этом роде.
– О, э-э... да, я тоже немного удивлен, увидев тебя. – Он засовывает руки в карманы своих брюк. – Бэт, послушай, я давно хотел спросить…
В животе у меня все переворачивается, и я изо всех сил стараюсь не улыбнуться при мысли, что он думает обо мне. Может быть, Уайт понял, что мы созданы друг для друга, и готов снова быть вместе.
– Да?
Его брови сходятся на переносице.
– Как у тебя дела? Ну, знаешь, с тех пор как... ты знаешь.
– О, эм... – Совсем не то, что я ожидала, но, может быть, это его вступление к более важному разговору, например, о том, как он порвал с Сюзеттой, чтобы быть со мной. – Все хорошо.
Уайт хмурится.
– Хорошо, это хорошо. Просто... – Парень переминается с ноги на ногу, как будто ему неудобно. – Мои родители рассказали о том, что случилось с твоей машиной…
– Что? А... моя машина? О, да, это было немного странно... – Я выдыхаю. – Безумная история, верно? – Черт возьми! Мой пульс колотится, а ладони вспотели. Он не должен знать, что случилось. Ни за что. – Как у вас с Сюзеттой?
Кажется, он немного сбит с толку резкой сменой темы.
– У нас все хорошо. Да, кстати, мне очень жаль, что я привел ее в твой ресторан. Это был идиотский ход с моей стороны.
– Все нормально. – Мое лицо становится все горячее и горячее. – Значит, у вас все хорошо?
В первый раз он, кажется, искренне улыбается, что причиняет мне адскую боль в области сердца. Вероятно, несварение желудка от хлопьев, которые я съела на завтрак.
– С Сюзеттой все великолепно. Она должна была встретиться со мной здесь. – Уайт оглядывает парковку, ища ее взглядом. – Должно быть, опаздывает.
Церковные двери распахиваются, и Джесси выходит, останавливаясь, когда замечает нас с Уайтом, стоящих рядом. Со всей чванливостью и уверенностью бога рока он идет прямо к нам.
– Я опоздал? – говорит он и переводит взгляд с Уайта на меня.
– Нет, я просто разговаривала с…
– Подожди минутку, – говорит Уайт с удивлением в голосе. – Ты же Джесси Ли!
Джесси наклоняет голову и смотрит на меня, его брови приподнимаются достаточно высоко, чтобы коснуться его низкой бейсболки. У меня нет сил даже улыбнуться, и не могу представить их друг другу, потому что уверена, что Джесси хочет сохранить анонимность. Кроме того, Джесси уже знает, кто такой Уайт– могу сказать это по ухмылке на его лице.
Он кивает Уайту.
– Так и есть.
– Ни хрена себе, – говорит Уайт с широкой улыбкой, переминаясь с ноги на ногу, как будто в любую секунду может обмочиться. – Я твой большой поклонник уже много лет. Я люблю твою музыку.
Джесси ухмыляется, и в его глазах светится гордость.
– Спасибо, я ценю это.
– Вау! – Уайт отступает назад, запустив руку в волосы. – Не могу в это поверить. Джесси Ли. Джесси Ли, черт возьми!
Я поднимаю вверх палец.
– Давай не будем забывать, что ты стоишь на пороге дома Иисуса…
– Джесси Ли, бл*!
– Ладно, – ворчу я.
– Вау, чувак... – говорит Уайт, полностью игнорируя меня. – Что ты делаешь здесь, в Аризоне? Черт возьми, что ты здесь делаешь?
– Взял отпуск.
– Круто, чувак. – Голубые глаза Уайта все еще большие и круглые. – Мне нужно взять у тебя автограф. – Он похлопывает себя по карманам, затем его взгляд устремляется на стоянку. – Сюзетта!
Из моего горла вырывается стон. Становится все лучше и лучше.
У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как девушка Уайта пересекает парковку в красном платье, которое безумно сексуально, но в то же время умудряется выглядеть со вкусом. Вишневая ткань облегает каждый изгиб ее тела, от коротких рукавов до подола, который чуть ниже колен. Ее туфли на каблуках стучат по тротуару, сверкая красными подошвами, а длинные темные волосы развеваются за ней, как хвост пегаса на ветру.
Ее глаза загораются, когда она видит, что Уайт машет ей рукой.
От этого меня тоже тошнит.
– Милая, ты никогда не поверишь, с кем я столкнулся, – говорит Уайт, когда она бочком подходит к нему.
Милая. Еще один удар в живот. Будет ли так очевидно, если я уйду, чтобы дуться в машине в одиночестве, пока эти двое лебезят перед знаменитостью?
Женский вздох, и Сюзетта стелется перед Джесси, в то время как Уайт смотрит с восхищением и благоговением. Я медленно отступаю назад, пока Джесси слушает, как эта девушка рассказывает о своих любимых песнях, о том, как она видела его на концерте и пыталась пробраться за кулисы – скорее всего, чтобы заняться с ним сексом, потому что она такая женщина…
Заткнись, Бетани!
Ненависть девушки к другой девушке никогда не бывает оправданной.
Но Сюзетта из тех девушек, на которую в комнате оборачиваются все головы. Она из тех девушек, о которых мечтают даже верные женатые мужчины.
– Так что же привело тебя в эту дыру? – говорит Сюзетта.
Дыра? Город или церковь? В любом случае, я очень обижена.
– Бетани.
Я вздрагиваю от звука голоса Джесси, произносящего мое имя.
– Что?
Он протягивает ко мне руку и мотает головой, приглашая подойти поближе. Оцепенев, я делаю пару шагов вперед, но Джесси обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе. Сюзетта смотрит на меня так, словно у меня выросли рога, и взгляд Уайта останавливается на руке Джесси, лежащей на моем бицепсе.
– Подожди... ты ее знаешь? – спрашивает Сюзетта.
– Да. Я приехал, чтобы провести некоторое время с Бетани. Она показывала мне свою церковь. – Ложь слетает с губ Джесси, как растопленное масло.
Уайт хмурится.
– Ты никогда не говорила мне, что дружишь с Джесси Ли.
– Я…
Джесси хихикает.
– Ты же знаешь Бетани. Она чертовски предана и не любит хвастаться. Мне это в ней нравится.
Мои колени дрожат, и Джесси поддерживает меня, когда я вынуждена использовать его для опоры.
Уайт медленно качает головой, как будто видит меня впервые.
– Да, я такая. – Почему все, что говорю, звучит так глупо?
Джесси поворачивает голову и говорит мне на ухо:
– Нам пора идти, – говорит он достаточно громко, чтобы все услышали, и это звучит сексуально.
Его горячее дыхание скользит по моей шее, а по спине пробегает дрожь.
– Да, эм... нам пора идти.
Уайт приходит в себя и смотрит на часы.
– Нам тоже пора идти. Мы опаздываем на встречу с пастором Лэнгли. – Он подражает жестам Джесси и обнимает Сюзетту. – Добрачная консультация.
Эти два слова выбивают воздух из моих легких. Они помолвлены? В горле у меня встает комок, и я покачиваюсь на ногах. Рука Джесси сжимается вокруг меня.
Сюзетта поднимает левую руку и шевелит пальцами. Солнце сверкает на кольце с бриллиантом огранки «Принцесса» размером с орех.
– Мы еще не объявили об этом официально.
– Поздравляю. – Мой голос должно быть привлекает внимание Джесси, потому что я чувствую, как он поворачивает голову в мою сторону, хотя смотрю то на Уайта, то на Сюзетту. – Твое кольцо... – Я с трудом сглатываю. – Просто дух захватывает.
– Точно. – Джесси поворачивает нас к стоянке. – Нам пора идти.
– Приятно было познакомиться, – кричит Уайт.
– Ты должен прийти на свадьбу! – визжит Сюзетта.
Но Джесси игнорирует их и ведет меня к пассажирской стороне машины.
Он сажает меня в машину и закрывает дверь, а Уайт кричит:
– Я пришлю приглашение!
Слепо смотрю вперед, когда Джесси садится, заводит машину и выезжает со стоянки. Я не чувствую ни рук, ни ног, потому что вся кровь, скопившаяся в моей груди, заглушает мое сердце.
– Бетани? – зовет Джесси.
– Я в порядке.
– Нет, это не так.
Мои губы приоткрываются, чтобы отрицать, но слова не выходят.
– Скажи мне, как добраться до твоей работы.
Мне удается пробормотать указания на автопилоте, пока мой разум переоценивает то, что произошло. Уайт сказал, что я из тех женщин, на которых женятся мужчины. Мы были вместе почти год, но он так и не сделал мне предложения. Но с ней всего пару месяцев, а они уже женятся. Что это говорит обо мне?
Что бы я делала, если бы рядом не было Джесси, чтобы уберечь меня от полного унижения?
– Постой. – Я поворачиваюсь к нему. – Почему ты это сделал?
– Я высажу тебя, а потом вернусь в церковь, чтобы позаниматься в спортзале…
– Нет, я имею в виду, что теперь люди будут знать, что ты здесь. Тебе не следовало с ними разговаривать.
– И что мне нужно было сделать? Просто пройти мимо тебя, когда ты неожиданно столкнулась со своим бывшим-мудаком?
– Ну… да.
Он отрицательно качает головой.
Я показываю на ресторан впереди.
– Вон там, слева.
– Во сколько ты заканчиваешь? – Он подъезжает к входной двери.
– Эм… – Каждый раз, когда я пытаюсь сосредоточиться, все, что я вижу – это кольцо и улыбку на прекрасном лице Сюзетты. – В десять.
– Кто отвезет тебя домой?
– Я поеду на автобусе.
– Что? Это же глупо.
Откуда такая враждебность? Я бы подумала, что это он только что узнал, что любовь всей его жизни выходит замуж за кого-то другого.
– Говорит парень, который настаивает на том, чтобы взять машину. – Я качаю головой, беру свою сумочку с заднего сиденья и захлопываю дверь.
Оказавшись в ресторане, за безопасным стеклом, я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающий «Лексус».
– Он женится на этой сучке?
Я держу телефон подальше от уха, когда Эшли визжит. Это гораздо лучше, чем разочарование, которое я услышала в голосе мамы, когда позвонила ей, чтобы сообщить новость. Знаю, что она не хотела этого, но ее ответ заставил меня почувствовать себя неудачницей. Поэтому я позвонила Эшли в перерыве, чтобы рассказать ей, что случилось, зная, что она заставит меня чувствовать себя немного лучше из-за того, что я... ну, зла. Я опустила часть о том, что была с Джесси, и никто не спросил, почему я была в церкви в четверг.
– Хорошо для них! Она застрянет с его мизерным членом, а он с ее герпесом, пока смерть не разлучит их.
Эш понятия не имеет о размерах члена Уайта или венерических заболеваниях Сюзетты, но это все равно заставляет меня улыбаться.
– Мне очень жаль, Бетани. Я знаю, ты надеялась, что все сложится иначе.
– Да, я просто не понимаю. Он сказал мне, что я из тех женщин, на которых женятся мужчины. Он произнес именно эти слова!
– Что за идиотизм!
Я отнимаю трубку от уха, смотрю на нее, думая, что ослышалась, и снова прижимаю к лицу.
– Почему ты считаешь, что то, что тебя называют подходящей невестой – это оскорбление?
– Это двусмысленный способ сказать, что он не считает тебя сексуальной.
– Неправда.
– Так и есть.
Возможно ли, что я неправильно воспринимала наши с Уайтом отношения? Это имело бы смысл. Я не сексуальна, особенно по сравнению с Сюзеттой.
Эшли разговаривает с кем-то на заднем плане.
– Извини, мне нужно вернуться в бар. Меня не будет дома до утра. Хочешь, я тебя разбужу, чтобы мы могли поговорить?
– Да, пожалуйста.
– Мне так жаль, что все так получилось. Держись там, и я разбужу тебя твоим любимым фраппучино.
– Спасибо, Эш.
Мы вешаем трубку, и я провожу остаток вечера, как в тумане. Мои чаевые в конце вечера отражают мое плохое настроение, и я виню в этом Уайта и Сюзетту. Просто хочу пойти домой, принять горячий душ, надеть пижаму и спать, пока боль в груди не пройдет.
Уже почти пора закрываться. Отлично. Вернусь домой к одиннадцати, свернусь калачиком в постели и буду плакать, пока не усну.
Мой взгляд по-прежнему прикован к кабинке, которую занимали Уайт и Сюзетта в тот вечер, когда они приходили сюда. Было ли у нее тогда кольцо? Я бы, конечно, заметила.
– Бетани, мне очень жаль, но твой столик только что заняли, – говорит хозяйка и указывает на дальний угол ресторана.
Группа из четырех человек просматривает меню. Вот тебе и ранний приезд домой. Мне нужно успеть на одиннадцатичасовой автобус.
Просто замечательно.
После того, как моя четверка съедает блины с беконом и четыре куска пирога, которые повар уже убрал на ночь, они наконец прощаются в десять тридцать. Я прибираюсь, закрываюсь, выключаю свет и хватаю сумочку, чтобы дойти до автобусной остановки.
Температура ночью прохладная, и я благодарна легкому ветерку пустыни, который сопровождает меня по пути в один квартал.
Уайт женится.
Напоминание стучит в мой череп в миллионный раз, и я пытаюсь стереть их образ вместе – в основном потому, что они выглядят такими счастливыми. Я должна быть счастлива за них.
Тяжело опускаюсь на скамью под тяжестью разбитого сердца. Следующий автобус будет здесь через десять минут. Чувствуя себя в относительной безопасности в этой прилично населенной части города, я смотрю, как мимо проносятся машины. Смотрю себе под ноги, когда чувствую, что передо мной тормозит машина.
«Лексус».
Загораются аварийные огни, и окно опускается.
– Джесси?
– Эй. – Одна из вещей, которые делает Джесси, и к чему я уже привыкла – это то, что он не ведет себя застенчиво и скромно. Он смело, почти вызывающе смотрит мне в глаза.
– Ты что, сбежал?
– Ага. – Он слегка улыбается. – Пробил дыру в стене и прикрыл ее плакатом Джастина Тимберлейка.
Я смеюсь.
– Никто никогда не узнает, что я ушел.
– Умно. Звучит знакомо, как будто я видела это однажды в кино или что-то в этом роде.
– Неа…
– А Бен знает, что ты уехал?
– Ты ведь понимаешь, что мне двадцать восемь лет? И нет, он спит.
– О. – Я смотрю вдоль улицы в том направлении, откуда идет автобус, потом снова смотрю на Джесси. – Что ты здесь делаешь?
Между нами тянется несколько тяжелых секунд молчания.
– Честно? – Он хмурится. – Понятия не имею.
– Ладно, мой автобус будет здесь с минуты на минуту. Тебе, наверное, не стоит парковаться на этом месте. – Я откидываюсь на спинку скамейки на автобусной остановке с сумочкой на коленях. – Увидимся завтра.
– Хочешь, я тебя подвезу?
– Не нужно. Я прекрасно доеду на автобусе.
– Но я ведь здесь, так что...
Я хмуро смотрю на него, надеясь прочесть его намерения.
– Чего ты хочешь?
– Ты чертовски утомляешь. – Мужчина откидывает голову назад, затем поворачивает ее, чтобы посмотреть на меня. – Тебя подвезти или нет?
У меня нет веской причины отказаться – кроме того, что-то в том, чтобы принять поездку, похоже на уступку – но после того дня, который у меня был, у меня нет сил сопротивляться. Собираю свои вещи и забираюсь в машину. Кондиционер дует мне в лицо, и радио включено, но громкость низкая, создавая приятный фоновый шум.
Я пристегиваю ремень безопасности и показываю Джесси в направлении своей квартиры, стараясь не смотреть на него, освещенного светом приборной панели.
Его великолепная кожа, уши с тоннелями и татуировки на руках делают его похожим на рок-Бога, каким его провозглашают СМИ. Его джинсы и выцветшая футболка Pink Floyd в сочетании с тем, как его волосы торчат из-под бейсболки, придают ему вид обычного парня, который смягчает его устрашающую внешность.
– Перестань пялиться, – говорит он, поворачивая налево.
– Я не пялюсь. Просто пытаюсь понять, почему ты так добр ко мне.
Его взгляд на секунду устремляется на меня, прежде чем снова сфокусироваться на дороге.
– Ничего подобного.
Почему он разъезжал по городу после одиннадцати вечера? Я прикусываю губу.
– Ты искал... ну, ты знаешь.
Он резко поворачивает голову.
– Нет, не знаю. Ты... ты думаешь, я ищу их?
Мои глаза практически вываливаются из орбит.
– Нет! Я почти уверена, что ты можешь найти кого-то, с кем можно заняться сексом, не платя за это!
Он морщится.
– Не проститутку, гений. Наркотики. Ты думаешь, я ищу наркотики?
– Нет, я имею в виду... не знаю. – Я вижу, как он закатывает глаза в свете фар встречного транспорта. Он кажется оскорбленным, но что еще я должна думать? – Здесь поверни налево.
– Твой интеллект поражает.
Удивленно смотрю на него.
– Погоди, это... сарказм, что ли?
Он отрицательно качает головой.
– Я не хотел тебя обидеть.
Джесси ничего не говорит, просто следует моим указаниям, и тишина в машине поглощает нас.
Я испытываю облегчение, когда в поле зрения появляется мой комплекс.
– Вон там, справа.
Подъезжает к тротуару и останавливает машину.
– Как ты доберешься до дома завтра?
– На автобусе.
Он хмурит брови.
– Мне нравится ездить на автобусе. У меня там есть друзья. – Я хватаюсь за ручку, чтобы выбраться. – Джесси?
– Да?
– Прости меня за то, что я сказала о том, почему ты решил покататься сегодня вечером. Ты очень помог мне утром, и ты этого не заслужил. – Когда он выглядит смущенным, я продолжаю. – Тебе не нужно было говорить Уайту и Сюзетте, что мы друзья, но я ценю, что ты это сделал.
Он кивает.
– Я сказал это не ради тебя. – Он избегает смотреть мне в глаза, снисходительно глядя вперед. – Я сказал это, чтобы заставить Сиськи завидовать. Ты видела, как она возбудилась, когда думала, что я с тобой?
Его слова словно щупальца, которые завязываются узлом у меня в груди.
– Но она помолвлена с другим человеком.
– И что?
– Ты так низко ценишь святость брака?
– Они еще не женаты.
– Но они же любят друг друга. – Я проглатываю кислую желчь, которая подступает к горлу.
Джесси наклоняет голову, сверкая глазами.
– Эта цыпочка смотрела на меня так, словно хотела слизать с меня кожу.
– И ты ей позволил бы? Зная, что она носит кольцо другого мужчины?
– Черт возьми, конечно, позволил!
– Ты отвратителен!
– Ага.
Я выскакиваю из машины и хлопаю дверью. Не могу поверить, что хоть на секунду поверила, что он порядочный человек. С самого первого дня он ясно дал понять, что все, что его интересует – найти следующую доступную вагину. Конечно, он сделает все, чтобы залезть в трусы Сюзетты.
Отвратительно.
Теперь он заставляет меня защищать моего бывшего парня и его легкомысленную невесту!
Джесси Ли – самый худший!
Глава 11.
ДЖЕССИ
День тридцать пятый.
Осталось меньше двух месяцев.
После моей ошибки в суждениях, прошлой ночью я решил внести некоторые коррективы в свой распорядок дня.
Я проснулся на рассвете благодаря своей новообретенной трезвости. После кофе и сигареты я заперся в спальне Бена, чтобы писать. Не позволю себе выйти отсюда после девяти часов, а выйду только тогда, когда буду вынужден идти на встречу. Я буду держать рот на замке в машине и говорить только для того, чтобы няня знала, что собираюсь снова отвезти ее на работу, но на этот раз я не буду ее забирать. У меня есть более важные дела – например, писать песни для моего следующего платинового альбома, черт возьми!
Я никогда не позволяю людям лезть мне под кожу, и это было чертовски легко с подросткового возраста. Чем меньше меня это волнует, тем легче.
Так как же, черт возьми, эта безымянная девчонка умудряется раздражать меня до чертиков?
Я встречался с актрисой Элизой Дэйгар – ладно, может быть, это и слишком сильно сказано, но мы виделись исключительно в течение нескольких недель. Она швырнула в меня вазу за то, что я оставил сиденье унитаза поднятым, разбила мне фары за то, что я не открыл ей дверцу машины, и настояла, чтобы я каждый день посылал ей цветы на съемочную площадку. Ничто из этого не выводило меня из себя настолько, что мне хотелось ударить кого-нибудь.
Сгибаю руку на гитарном ладу, все еще чувствуя боль вчерашнего момента слабости.
Какого? Я ударил кулаком по приборной доске.
В свое время я бы утопил свое раздражение в бутылке виски или свежей колумбийской дорожке. Или все вместе. Моя агрессивная реакция прошлой ночью была гораздо больше связана с моей трезвостью, чем с раздражающей женщиной, которую я сейчас слышу, ужасно поющей песню Бон Джови «Живя молитвой» (прим. песня «Livin' on a prayer»).
Я бренчу на гитаре и сосредотачиваюсь на текстах новой песни, над которой работаю, стараясь не обращать внимания на голос, который звучит так, как будто по ту сторону двери заживо сжигают кошек. Почему она поет в коридоре? Она что, пытается выкурить меня отсюда?
– Это не сработает, – рычу я и бренчу на гитаре чуть громче. – Обжигающая рана, дым и зеркала... – Записываю несколько аккордов. Моя рука дрожит, когда няня подходит к припеву и ее голос становится еще громче.
– Нам нужно держаться за то, что у нас есть…
Не могу больше ждать ни секунды. Спрыгиваю с кровати и распахиваю дверь.
Она стоит ко мне спиной, складывает полотенца и убирает их в шкаф в прихожей, а на голове у нее наушники размером с кокосовый орех. Малышка сидит в гостиной, в футе от телевизора с включенным на полную громкость звуком. Хорошее решение.
– И совсем не важно, голые мы или нет! Мы есть друг у друга и этого…
Я снимаю с нее наушники, и она подпрыгивает от неожиданности и разворачивается.
– Что ты только что сказала?
– Что ты делаешь? Я же говорила, чтобы ты перестал подкрадываться ко мне! – срывается она.
– Ты только что сказала: «И совсем не важно, голые мы или нет»? В песне этого нет. «Получится у нас или нет». «Получится», а не «голые»! (прим. имеется в виду созвучие «мake it» и «naked»)
– Это просто смешно. Ясно же слышно, что он поет «голые». – Ее карие глаза сужаются. – Ты что, шпионил за мной?
– Ты орешь! Чертовы соседи могли бы тебя услышать. Они тоже шпионят?
– А кто вообще сделал тебя полицейским по лирике? – Ее щеки пылают, но она скрывает смущение, выпрямив спину. – И насколько я знаю, петь – это не преступление.
– Ха! Это? То, что ты только что делала? Это было не пение. Это была попытка установить контакт с инопланетной жизнью.
– О боже, Джесси Ли, ты такой забавный, – говорит она насмешливым голосом фанатки, прежде чем закатить глаза и повернуться ко мне спиной.
– Мне нужно работать, но невозможно сосредоточиться из-за всего этого шума, исходящего из твоего рта.
Няня вздыхает.
– Ладно, перестану. Ты мог бы просто попросить, не нанося оскорблений.
Отхожу в сторону, хотя и не настолько успокоенный, как думал после того, как заткну ей рот. Мне не терпится уйти от этой сбивающей с толку девушки и вернуться к чему-то более осмысленному, например, к моей песне, но резко останавливаюсь.
– Что на тебе надето?
Она откидывает голову назад в преувеличенном раздражении, затем оборачивается со скучающим выражением лица.
– Это платье. Думала, что с твоим опытом, ты должен знать это.
– Офигеть, это платье. – Я делаю еще один шаг назад, не совсем понимая почему. В платье нет ничего особенного – простая майка с полосками на хлопке, длиной до колена. Плечи няни загорелые и подтянутые, скорее всего, от тяжелых подносов с едой. Она босиком, а ногти на ногах выкрашены в бледно-голубой цвет. У нее такие милые ножки. Действительно чертовски милые. Я моргаю и снова сосредотачиваюсь на ней. – Зачем ты его надела?
Она выпячивает бедро.
– Не твое дело. Но! – Она поднимает палец и указывает на меня. – Мне понадобится машина.
– Нет.
– Ты не можешь сказать «нет». Дэйв сказал…
– Я поговорю с Дэйвом. А пока... – Я оглядываю ее с ног до головы, на мгновение задумавшись, что же на ней надето под платьем и как легко было бы провести рукой по ее бедру, чтобы узнать. Не то, чтобы она мне позволила бы. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что Уайт – единственный мужчина, которому она позволяла находиться между своих бедер. Судя по его штанам и мокасинам, он ни за что не раскачал бы ее мир так, как это сделал бы я, будь у меня такая возможность.
– А пока? – Она машет рукой в воздухе.
– Что? – Я прочищаю горло, избавляясь от хрипоты в голосе. Мои джинсы стали значительно теснее, чем были до того, как я вышел в коридор.
– Ты сказал: «Я поговорю с Дэйвом. А пока...»? Что пока? – Ее темные глаза изучают мои.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – бормочу я и, как можно небрежнее и непринужденнее, возвращаюсь в комнату.
Я не хлопаю дверью и не пыхчу от разочарования. Осознаю, что у меня есть большая проблема на руках – или, скорее, в моих штанах.
В этом нет никакого гребаного смысла.
Я встречаюсь с супермоделями, актрисами, великолепными наследницами со своими реалити-шоу.
Обычные девушки никогда не попадались мне на глаза.
Что, черт возьми, происходит?
– Меня влечет к Бетани.
– Джесси? Это ты? За все годы совместной работы ты впервые мне позвонил.
Сжимаю переносицу из-за надвигающейся головной боли.
– Ты такой забавный, придурок.
Дэйв хихикает.
– Что случилось? И откуда у тебя мой номер телефона?
– Может уже прекратим нести эту чушь?
– Извини, ничего не могу с собой поделать. Ну, как дела?
Расхаживаю по комнате, чувствуя себя чертовски нервно после моего общения в коридоре с няней. Я думал, что душ и мастурбация снимут напряжение, но тридцать минут и два оргазма спустя, я все еще борюсь, чтобы кровь в моем теле была равномерно распределена.
– Все в порядке.
– Как продвигаются новые песни?
– Очень хорошо, но...
– Ты хочешь начать пользоваться машиной.
Я останавливаюсь и смотрю на пустую стену в комнате Бена.
– Откуда ты знаешь?
– Мне уже звонила Бетани.
Я резко поворачиваю голову к двери, готовый выбежать и устроить этой женщине взбучку за её длинный язык. Черт! Стон поднимается из глубины моего горла при мысли о моём языке где-то на ней или в…
Нет! Прекрати, твою мать!
– Звонила?
– Да, она сказала, что ты взял машину вчера и что она нужна ей сегодня для какого-то свидания за ланчем.
– Свидание? Она сказала, что у нее свидание? Ты ведь отказал ей, да? Мне нужна машина, чтобы поехать в спортзал.
– Полегче, сделай глубокий вдох. Я знаю, что тяжело приспособиться к тому, что ты не всегда добиваешься своего, но обещаю, что это к лучшему.
– Подожди, так ты сказал ей, что она может воспользоваться машиной сегодня? – Чудовище внутри меня облизывает зубы. – На чьи деньги ты купил эту машину? Не знаю, что тебе сказала эта чертова няня, но я был трезв и работал до упаду в течение всего этого времени. Я заслужил эту машину, и если у тебя есть с этим гребаные проблемы, ты можешь отвалить, а я пойду куплю себе свою собственную чертову машину! – Я практически задыхаюсь, и останавливаюсь, чтобы отдышаться.
– Ты закончил?
Нет, черт возьми, я еще не закончил! Что со мной происходит? Почему мне кажется, что я вот-вот выпрыгну из собственной кожи при упоминании о няне ребенка Бена?
– Бетани всего лишь сказала, что ты много работаешь, что все, что она слышит из твоей комнаты, это твоя гитара, и она позвонила, чтобы убедиться, что я не против, что ты сейчас водишь машину. Я сказал, что меня это вполне устраивает, пока ты не провалил проверку на наркотики и алкоголь.
– Погоди, какая проверка на наркотики и алкоголь?
– Каждое утро в девять часов будет приходить специалист, чтобы взять анализ мочи…
– Ты издеваешься?
– Пока ты проходишь проверку, ты можешь пользоваться машиной.
Падаю на кровать и смотрю в потолок.
– И после тридцати дней чистых анализов, если ты принесешь мне несколько песен, я достану тебе телефон.
– Вау, спасибо, папочка, – сухо говорю я.
– Всегда пожалуйста, сынок. А теперь иди и обсуди с Бетани расписание вождения. Вы оба взрослые люди. Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
– Твою мать.
Дэйв смеется.
– Хорошо, что ты вернулся, Джес.
Линия замолкает, а я продолжаю смотреть в потолок.
Еще шестьдесят дней, и я вернусь к нормальной жизни.
А до тех пор должен найти что-то, что не только развлечет, но и вдохновит меня, о, и дополнительный вызов, я должен сделать это без наркотиков или алкоголя.
Я в полном дерьме.
Монстр в моем животе ворчит: «Ну-ну, размечтался!».
Мне всегда было интересно, почему мужчины, которые теряют свои волосы, просто не бреют голову, а зачесывают их с одной стороны, чтобы попытаться покрыть блестящую безволосую кожу головы.
Когда Пол обращается к группе выздоравливающих алкоголиков и наркоманов, я размышляю о многих причинах, почему он просто не сбреет все это. Может быть, он благодарен за каждый последний волосок, который у него остался, и хочет носить их с гордостью, отрастив все шестнадцать волосков в фут длиной и используя их как защиту для лысины.
Боже, вот о чем я думаю? Размышляю о тонкостях мужского облысения?
Я бы убил за стакан ледяного виски двадцатипятилетней выдержки, сигарету и шикарную женщину у меня на коленях, которая бы не спорила с каждым моим гребаным словом.
– Например, можно найти какое-нибудь хобби, чтобы заменить зависимость. Кто-нибудь испытал это и хотел бы поделиться? – Пол пристально смотрит на меня, как это бывает после каждого вопроса, который он задает. Если он пытается быть незаметным, чтобы заставить меня поделиться, то делает дерьмовую работу.
– Я начал решать головоломки, – говорит Оскар, пьяница, потерявший жену и детей при разводе из-за пристрастия к дешевой водке. – Когда мне хочется выпить, я сажусь за обеденный стол и решаю головоломку.
– Это здорово!
Ободряющая улыбка Пола заставляет других парней в группе вставлять свое собственное глупое дерьмо. Один работает над своим мотоциклом, другой начал собирать монеты. Бла, бла, бла, скукота…
– Это очень хорошо. Просто замечательно, что вы все нашли какое-то здоровое и продуктивное занятие, когда тяга становится невыносимой. – Взгляд Пола снова останавливается на мне, и я выдерживаю его взгляд, пока он не отводит свой. – Отлично, давайте закончим молитвой о терпении, и увидимся здесь завтра, ребята.
Они молятся.
Я закрываю глаза и представляю себе каждую женщину, которую когда-либо видел обнаженной.
Как только нас отпускают, я вскакиваю, стремясь попасть в спортзал. Еще тогда, перед выпивкой – ладно, перед наркотиками – я провел свой лучший мозговой штурм во время тренировки в моем домашнем спортзале. Написал кое-что из своего лучшего материала. Я чувствую, что частичка этого возвращается с каждой тренировкой.
Выхожу в коридор и прохожу мимо офисов, где сейчас работает мой брат. Я держу голову опущенной, чтобы не быть замеченным одним из его сотрудников. Не знаю, как много Бен рассказал церковными служащими, и мне действительно все равно, пока они не беспокоят меня или не сдают меня средствам массовой информации.
Я делаю последний поворот и направляюсь к стеклянной двери, где вижу ожидающий меня «Лексус». Ухмыляюсь и расправляю плечи, странно взволнованный следующей словесной перепалкой с Бетани по поводу ее гребаного свидания за ланчем.
И что это за размазня приглашает на обед женщину, которую хочет трахнуть?
– Эй! Джесси!
– Бл*дь. – Я поворачиваюсь, глядя на того, кто выкрикнул мое имя достаточно громко, чтобы все услышали.
Сюзетта. Она сидит в кресле в дальнем конце вестибюля, но встает, когда я подхожу. На ней убийственно короткий топ, узкие джинсы и черные туфли на каблуках, созданные для клуба, а не для церкви. Ее глаза светятся так, как я видел миллион раз раньше.
– Ты здесь.
Я ухмыляюсь.
– Что случилось... э-э-э...
– Сюзетта.
– Точно. Сюзетта. – Я ничего не забыл. Одержимость няни симпатичной брюнеткой и ее придурковатым женихом делает ее имя нарицательным. Но я хочу, чтобы она думала, что ее можно забыть. – Что ты здесь делаешь?
