Текст книги "Любить всем сердцем (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Бетани, что происходит? – В голосе моего отца звучит отчаяние. – Твоя мама была в салоне, и женщины показывали ей твои фотографии с каким-то знаменитым певцом? Я думал ты снова сойдешься с Уайтом?

Я стону, откидываю голову назад и сползаю вниз. Конечно, мама рассказала ему об этом.

– Не волнуйся, это была просто интрижка. – Мое сердце сжимается, наказывая меня за ложь.

– Интрижка? Думал, мы хорошо тебя воспитали.

– Знаю, поэтому мы и расстались. Он ушел, – я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы.

Я отключаюсь от бессвязной болтовни отца о добродетели и прочей ерунде.

– Послушай, – я тру глаза большим и указательным пальцами, – мне надо идти, я встречаюсь с Уайтом за кофе. – Это должно заставить его замолчать.

– Я знаю, что у тебя был тяжелый год, – осторожно говорит он. – Поджог твоей машины, расставание.

Съеживаюсь. Поджог моей машины. Если бы он знал, что это мои собственные действия, а не какой-то случайный акт насилия. Если я скажу им правду, они будут разочарованы. А ещё они продадут все, что у них есть, чтобы заплатить мои штрафы. Я не могу вынести ни того, ни другого.

– Нужно время, – говорит он. – Все наладится.

– Спасибо, папа, но мне действительно пора.

– Передай Уайту от нас привет. – Ненавижу этот радостный тон в его голосе.

– Конечно. Пока.

Заперев дверь и включив воду, я смотрю на свое отражение.

– Не делай этого. – Качаю головой, глядя на свое отражение. – Не смотри больше на сообщение. – Моя рука дергается на телефоне. – Не надо…

Я переворачиваю экран телефона и снова смотрю на его сообщение.

«Я скучаю по тебе».

Слабачка!

Пытаюсь представить, сколько времени ему потребовалось, чтобы напечатать текст. Он набрал его быстро, как я видела миллион раз? Или Джесси сидел в постели с телефоном в руках, как сейчас делаю я, и мучился, не зная, что сказать, гадая, как это восприму? Безумное хихиканье клокочет у меня в горле. Печально известный Джесси Ли свернулся калачиком с какой-то великолепной актрисой, беспокоясь о том, что сказать простушке Бетани из Сюрпрайза? Вот это уже смешно.

Я быстро набираю сообщение и нажимаю отправить, прежде чем успеваю передумать. Опустив экран устройства, направляюсь в душ.

Я опаздываю в «Старбакс» на десять минут, радуясь, что Эшли предложила подвезти меня, иначе пришла бы гораздо позже. Когда вхожу внутрь, меня сразу же соблазняет всепоглощающий аромат кофе и обещание приятных ощущений, которые он приносит.

Быстро осматриваюсь и вижу, что Уайта еще нет. Хорошо. Может быть, он забыл.

Я заказываю ванильный латте со льдом и плачу за него смехотворную цену, затем нахожу столик в людной части кофейни, избегая более интимных кабинок и столиков на двоих. Четыре человека за столиком справа, рядом с группой мамочек. Идеально.

Кладу телефон экраном вверх на случай, если я получу ответное сообщение…

Нет! Не буду этого делать.

Я засовываю устройство в сумочку, висящую на спинке стула.

– С глаз долой, из сердца вон.

Кто бы ни придумал эту поговорку, он либо гребаный идиот, либо никогда не встречал всепоглощающего Джесси Ли.

Потягиваю сливочное мороженое и молюсь, чтобы Уайт не пришел. Когда я вижу его белокурую голову, проходящую через дверной проем, то проклинаю свою удачу.

– Ты здесь.

Я замечаю часы на стене.

– Да, я здесь уже двадцать минут. – Ему незачем знать, что прошло только десять, потому что я опоздала на десять минут.

Он указывает на мой бокал со своей харизматичной улыбкой, которую я когда-то любила, но теперь вижу насквозь.

– Я надеялся, что смогу купить тебе напиток.

– Тогда ты должен был прийти вовремя. – Я мило улыбаюсь и делаю большой глоток, заставляя себя замерзнуть.

– Я сейчас вернусь.

Уайт направляется к стойке и делает заказ, но его получение не занимает так много времени, как я надеялась. Он возвращается со своей белой чашкой, садится напротив меня и изучает мое лицо, вероятно, замечая мокрые волосы, собранные в тугой пучок на макушке, и отсутствие макияжа. А ещё на мне толстовка и леггинсы со шлепанцами. Что? Я не хотела, чтобы у него сложилось неверное впечатление. Я здесь только из очень, очень малого уважения к нашей дружбе, которая когда-то была между нами.

– Так в чем дело? О чем ты хотел поговорить?

– Ах, да, это. – Уайт ковыряет край кофейной чашки, как нервная маленькая девочка. – Послушай, я.. я никогда не чувствовал, что мы закончили после того, как расстались.

Я прищуриваюсь.

– Хм, это забавно, потому что ты довольно быстро двинулся дальше. Я бы сказала, что ты покончил со мной до того, как мы расстались.

Он удерживает мой взгляд в неловком и продолжительном зрительном контакте.

– В тот день, когда я увидел тебя возле церкви, когда увидел тебя с Джесси, понял, что еще не забыл тебя.

– Прости... что? – Конечно, я ослышалась.

– Не понимаю, как это произошло. В одну минуту я с Сюзеттой, и мы планируем свадьбу, а потом бум, вижу тебя, и как будто все эти чувства снова нахлынули и…

– Остановись.

Уайт смотрит на меня с предвкушающим волнением.

– Ты видел меня много раз, когда я была одна, и ничего не чувствовал.

– Знаю, в том-то и дело. Думаю, что подсознательно я всегда знал, что ты будешь рядом, если захочу тебя вернуть, но видеть тебя с кем-то другим…

– Не с кем-то другим. С Джесси. Огромная разница.

Он обиженно вздергивает подбородок.

– Что? Нет, это не так.

– Просто скажи, что ты хочешь, и перестань тратить мое время. Или, еще лучше, я скажу это за тебя. Ты задаешься вопросом, почему такая мегазвезда, как Джесси Ли, заинтересовался такой простой и скучной девушкой, как я. Ты вообразил, что такой рок-Бог, как Джесси, пробудил моего внутреннего сексуального котенка и что, возможно, ты упустил мои охренительные навыки ублажения пениса.

– Это неправда. Я имею в виду, часть меня удивляется, как ты заполучила такого парня, как он, но...

– О Боже, не мог быть не таким снисходительным?

– Нет, я просто говорю правду.

Закатываю глаза так сильно, что становится больно.

Он тянется к моей руке, но я отдергиваю ее.

– Пожалуйста, выслушай меня. Я все еще люблю тебя, Бэт.

Мой желудок опускается на пол, и я смеюсь, хотя мои глаза горят от слез.

– Ты хоть представляешь, как долго я молилась, чтобы услышать это снова?

Он улыбается так, как будто мои слова были единственным разрешением, в котором Уайт нуждался. Его взгляд на секунду падает на мою грудь. Что за чертова свинья.

– Не могу поверить, что была настолько глупа. – Я качаю головой. – Это всего лишь слова. Это не реально.

– Это по-настоящему…

– Я была одержима тобой несколько месяцев! Корила себя за все то, что, должно быть, сделала не так, чтобы отпугнуть тебя, и в конце концов наказала себя за это.

– О чем ты говоришь?

Я провожу рукой по волосам, случайно выдергивая пряди из пучка.

– Ты помнишь, где мы в последний раз занимались сексом до того, как ты порвал со мной?

Он, кажется, обдумывает это.

– Хм…

Парень даже не помнит!

Гнев шевелится у меня в животе.

– На заднем сиденье моей машины!

– Да, я как раз собирался это сказать. Как я мог забыть, что мы занималась любовью на заднем сиденье твоей машины? Конечно, именно там мы это и сделали. – Волнение на его лице немного гаснет, как будто он складывает кусочки вместе.

– Ты говорил, что любишь меня. Говорил, что я из тех женщин, на которых женятся мужчины. Ты трахнул меня в моей машине, а потом бросил через полчаса на парковке «Дейри Куин»!

Его взгляд мечется по сторонам.

– Пожалуйста, говори тише.

– Тише?

– Бэт…

– Ты только что сказал мне говорить тише!

Его глаза расширяются, и он откидывается на спинку сиденья, как будто я только что выросла на десять футов выше и появилось три лишних головы.

– Я ненавидела себя после той ночи, и каждый раз, садясь в машину, вспоминала о собственной глупости! Я хотела избавиться от чувства вины! Хотела, чтобы это прекратилось, поэтому бросила зажженную спичку на заднее сиденье своей машины, надеясь огнем избавиться от своей ошибки.

– Иисус.

Я тычу пальцем ему в лицо.

– Не произноси его имя всуе при мне, кусок дерьма. – Встаю из-за стола и хватаю свою сумочку. – Оставь меня в покое, или я получу судебный запрет.

Комната взрывается аплодисментами, когда я выхожу.

Вместо того, чтобы идти на ближайшую автобусную остановку, иду пешком все девять миль до дома.

ДЖЕССИ

К тому времени, как я завожу «Лексус» на подъездную дорожку к дому брата, солнце уже садится, и гирлянда рождественских огней освещает его порог. Я вспоминаю первую ночь, когда Дэйв высадил меня здесь, и как мне не терпелось выпить. Голод все еще там, как щекотка в задней части моего горла, но это управляемо. Что не поддается контролю, так это моя потребность увидеть Бетани.

Выключаю зажигание и в миллионный раз перечитываю сообщение, которое она мне прислала.

«Мне все равно».

Как и всякий раз, когда я читаю эти три слова, мой желудок сжимается от тошноты. Ненавижу то, что потерял ее, и не знаю, как это исправить. Я подумывал о том, чтобы появиться в закусочной и заставить ее поговорить со мной, но толпа не позволит мне застать ее одну.

Я смотрю на синий мерцающий свет от телевизора Бена, который просачивается сквозь мини-жалюзи. Хорошо, что он еще не спит. Я выскакиваю из машины, хватаю сумку и тихонько стучу в дверь.

Он открывает в своих спортивных штанах, рубашке «Аризона Даймондбэкс» и улыбается.

– Эй, ты вернулся.

– Да... – Я потираю затылок, чувствуя себя неловко и навязчиво. – Наверное, мне следовало позвонить.

– Нет, не беспокойся об этом. – Брат делает шаг назад и открывает дверь шире. – Входи же.

– Спасибо. – Я задерживаюсь перед ним, размышляя, не будет ли странно, если я обниму его. Кажется, он раздумывает над той же идеей. Вместо того, чтобы неуклюже лезть с неудобными объятиями, направляюсь к дивану. – Ты смотришь кулинарный канал?

Бен со смешком закрывает дверь.

– Я пытаюсь почерпнуть некоторые идеи, глядя на эти шоу, но в итоге они вызывают у меня чувство голода, и мне приходится их выключать. Как там Лос-Анджелес?

Бросаю сумку в ногах дивана и падаю на комковатые подушки.

– Отлично. Записал несколько новых песен, подписал новый контракт с «Аренфилдом». Жизнь налаживается.

Бен хмурится, очевидно, улавливая мой не такой уж и тонкий подавленный тон. Он садится на диван с противоположной стороны, хватает пульт, нажимает кнопку отключения звука и поворачивается ко мне.

– Это хорошо. Я счастлив за тебя. – В его голосе слышится беспокойство. Он, наверное, боится, что у меня случится рецидив. И Бен не единственный. – Я не был уверен, что ты вернешься.

– Дэйв хотел бы, чтобы я остался в Лос-Анджелесе.

Брат наклоняет голову.

– Почему же ты этого не сделал? Я думал, ты ухватишься за возможность покончить со своим заключением здесь. – Он улыбается.

– Я тоже так думал. Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– О тебе и Мэгги. Как ты понял, что это было по-настоящему? Я имею в виду, когда ты понял, что она для тебя? Типа единственная.

Он смеется и на мгновение опускает подбородок, прежде чем снова посмотреть мне в глаза.

– Примерно через десять секунд после нашей встречи.

– Серьезно? – Я хмурюсь. – Так быстро?

– Она притягивала меня как магнит. – Бен откидывается на спинку, когда тяжесть воспоминаний, кажется, ложится ему на грудь. – Каждый раз, когда я был вынужден уйти от нее, я чувствовал, что у меня украли что-то удивительное.

Магнит? Ха. Думаю, что у нас с Бетани это было в самом начале, хотя наши магниты были повернуты не в ту сторону. А потом, после той ночи, когда она помогла мне разобраться с этим дерьмом с моим братом и с этим богом забытым стулом, мы как будто исправили магниты и прилипли.

– Наверное, приятно было так рано понять это.

– Я-то понял, а она очень долго не хотела иметь со мной ничего общего.

– Ты шутишь.

– Нет. – Он качает головой. – Я только что закончил семинарию и думал, что у меня есть ответы на все вопросы. Хочешь верь, хочешь нет, но я был напыщенным, осуждающим всезнайкой. Мэгги несколько раз называла меня самодовольным придурком.

– Наверное, она была права.

– Она была абсолютно права. – Брат ковыряет истонченное место на колене своих спортивных штанов. – Я так благодарен ей за то, что она дала мне шанс повзрослеть, прежде чем окончательно отказалась от меня.

– Но почему?

Он, кажется, не только удивлен, но и немного разозлен моим вопросом.

– Я имею в виду, что она умерла, а ты здесь, остался один растить Эллиот. Я знаю, что ты не жалеешь о своем ребенке, но если ты уберешь ее со сцены, то не сможешь сказать мне, что не жалеешь о том, что влюбился в Мэгги.

– Я ни на секунду не жалел, что влюбился в нее. Я бы десять раз перенес все страдания за возможность снова полюбить ее на пять минут. – Бен с любовью смотрит на ее фотографию в другом конце комнаты.

В этом нет никакого смысла.

– Но... это же глупо. Ты страдаешь без нее почти столько же, сколько она была с тобой, и, судя по всему, собираешься оставаться несчастным до конца своей жизни.

Бен открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его. Несколько секунд он думает, потом кивает.

– Да, наверное, так оно и есть. Но любовь ранит. Единственное, что делает боль терпимой – это воспоминания о ней, и я ничего не сделаю, чтобы это изменить. – Когда я не отвечаю, он вздергивает подбородок. – Откуда все эти вопросы?

Я со стоном опускаю голову.

– Даже не знаю. Я немного запутался с одной девушкой и не могу этого объяснить.

Бен хихикает.

– В этом нет ничего плохого.

– Но так ли это? Потому что я не ожидал, что это дерьмо заставит меня чувствовать себя так неуверенно и чертовски не комфортно. Я думал, когда или если наконец встречу подходящую мне женщину, это будет легко, и это будет потрясающе, и она послушает меня вместо того, чтобы быть такой упрямой занозой в моей заднице, понимаешь? – Я запускаю руки в волосы. – Эта женщина сводит меня с ума, и я не знаю, бежать ли мне как можно дальше или упасть к ее ногам и умолять продолжать наказывать меня. – Я смотрю на него. – Это хрень какая-то. Может быть, это извращение, и я какой-то эмоциональный сабмиссив.

Он морщит нос.

– Нет, дело не в этом. Звучит так, будто ты влюблен, и, честно говоря, ты не мог бы выбрать лучшую женщину. Бетани замечательная девушка. Она хороший человек.

– Так в том то и дело! Я ее не выбирал. Она вползла, как вирус, и завладела моей центральной нервной системой, медленно убивая меня…

Бен поднимает руку, останавливая меня.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься говорить ей этого.

Я наклоняюсь вперед и обхватываю голову руками.

– Не знаю, что ей сказать. Каждый раз, когда я рядом с ней, глупое дерьмо вылетает из моего рта. Эта женщина свела меня с ума.

– А что ты знаешь?

Я тяжело выдыхаю, совершенно измученный.

– Я знаю, что мысль о жизни без нее заставляет меня хотеть утопиться на дне бутылки виски.

– Знаешь, для парня, который пишет песни о любви, ты просто отстой.

Я стону.

– Знаю. Дело в том, что любовь, о которой я пишу, доставляет удовольствие. А вот это чувство? – Я показываю на свою грудь. – Совсем не такое.

– Это потому, что её нет рядом.

– Что же мне делать?

– Это просто. Вернуть ее.

Глава 23.

ДЖЕССИ

Я просыпаюсь под синей тканью от пронзительного звука какого-то мультфильма, визжащего по телевизору. Моя спина болит от беспокойной ночи, которая не имела ничего общего с бугристым диваном, на котором я спал. Отбрасываю покрывало с лица и чувствую, как что-то касается моей головы.

– Нет, не снимай. – Крошечные ручки переставляют что-то у меня на голове. – Ты принцесса Жасмин.

Я смотрю в непоколебимые глаза Эллиот, пока она стоит надо мной в светлом парике, спускающемся до бедер.

– А кто ты?

Она кружится, и ее жесткие светлые волосы хлещут меня по лицу.

– Я Рапунцель. – Ее темные кудри выглядывают из-под парика, когда она наклоняется, чтобы поправить ткань у меня на голове. – Ты должен надеть это, чтобы прикрыть лицо, а то заметно, что ты мальчик.

Я тянусь к пластиковой коронке и стону.

– Позволь мне уточнить. Пока я спал ты решила, что я Жасмин, и нарядила меня?

Эллиот протягивает мне крошечный пластиковый стаканчик.

– Ага, и у нас будет чаепитие.

Сажусь и случайно опрокидываю ногами то, что, как я предполагаю, является остальной частью нашего чаепития. Услышав испуганный вздох Эллиот, пытаюсь привести в порядок упавших Барби и крошечный чайник.

– Доброе утро, принцессы. – Мой брат стоит у кухонного стола, пытаясь скрыть улыбку за кофейной кружкой. На нем голубая рубашка с воротником-стойкой, коричневые брюки и коричневые туфли. – Мне очень не хочется прерывать королевское чаепитие, но Рапунцель нужно одеться для церкви.

Когда Эллиот поворачивается, чтобы поспорить, я обеими руками показываю брату средние пальцы через ее голову.

– Ну, папа, мы же только начали! Я не хочу идти в церковь, а хочу остаться с Джесси. – Ее слова полны слез.

Плечи моего брата опускаются, как будто он готовится к битве, в которой ему приходилось сражаться больше раз, чем мог вспомнить.

– Эллиот, отнеси свои вещи в комнату и...

– Нет! Это нечестно! – Она сжимает руки в кулаки, как будто использует их, чтобы зарядиться для предстоящей вспышки истерики.

– Эй, это круто. – Мой голос хриплый от усталости и, может быть, всего часа сна. – Я помогу тебе убраться, и мы выпьем чаю, когда ты вернешься.

Эллиот начинает спорить, но я уже держу в руках маленькие пластмассовые блюдца, ложки и пару кукол.

– Ладно, хорошо.

Я иду за ней в ее комнату мимо хихикающего Бена, на которого смотрю недобрым взглядом через мою синюю вуаль.

– И куда все это? – спрашиваю я, ища очевидное место, чтобы положить игрушки для чаепития. Мой взгляд останавливается на стене, где раньше висел постер Джастина Тимберлейка, и я ухмыляюсь. На его месте – мой постер, сделанный много лет назад, до того, как начал относиться к своему телу, как Кит Ричардс. – Эй, ты повесила один из моих плакатов.

Она пожимает плечами, засовывая парик в большой сундук с надписью «наряды».

– Мне его подарила Бетани.

От ее имени в моей груди разливается тепло. Я смотрю на свою руку, по которой бегут мурашки от бицепса до кончиков пальцев.

– У нее хороший вкус, у этой Бетани.

Эллиот смотрит на меня так, словно понятия не имеет, что я имею в виду. Прочищаю горло и снимаю головной убор, прежде чем бросить его в сундук с платьями.

– Я хотела оставить Джастина, но она сказала, что он устарел.

Я ухмыляюсь, представляя себе, как прошел этот разговор, и жалею, что меня не было рядом, чтобы услышать его. И в самом деле, что все это значит? С каких это пор меня волнует быть включенным в разговор между четырехлеткой и двадцатичетырехлетней женщиной?

Если бы я не был уверен, что мои яйца настроены правильно, я бы побежал в ванную, чтобы убедиться, что они работают исправно. Почему я такой слабак?

Оставляю Эллиот и возвращаюсь за кофе.

– Если ты собираешься идти с нами, тебе, наверное, стоит привести себя в порядок.

Я опираюсь на столешницу.

– Ты же знаешь, что я не могу.

– Почему? Из-за СМИ? Мы поедем в моей машине и спрячем тебя на заднем сиденье. После того, как ты не появился в прошлые выходные, и потому, что тебя видели в Лос-Анджелесе, не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом.

Я делаю глоток кофе.

– Думаешь, Бетани будет там?

Он кивает.

– Уверен, что она там будет.

Я ставлю чашку и хватаю сумку.

– Дай мне пятнадцать минут.

БЕТАНИ

– Доброе утро, добро пожаловать в церковь. – Я вручаю бюллетень женщине, которая проходит мимо, полностью игнорируя меня. – Похоже, тебе бы это не помешало, – бормочу я, а потом проклинаю себя за то, что такая ехидная. – Доброе утро, мистер Льюис. Добро пожаловать в церковь.

Он приветствует меня улыбкой и знакомым запахом нафталина, исходящим от его воскресного костюма.

Я продолжаю приветствовать рано пришедших в церковь, мой желудок скручивается в узел. Не хочу оказаться лицом к лицу с Уайтом и Сюзеттой. Я не стыжусь того, что сказала Уайту вчера – мне нужно было сбросить это с себя, и он должен был услышать это от меня – но я унижена тем, что сделала это публично. Я поклялась никогда больше не ходить в этот «Старбакс». К счастью, они есть почти на каждом углу, так что сегодня утром перед церковью я угостила свое уязвленное самолюбие фраппучино и тыквенным хлебом.

Я как раз расспрашиваю Мистера и Миссис Гейнс об их уик-энде, когда вижу Эшли, бегущую к двери со стороны парковки. То, что она может бегать трусцой в этих туфлях на каблуках, не так удивительно, как то, что её клетчатая мини-юбка и черный свитер – равные части стриптизерши и лучшей воскресной одежды.

– Как она это делает? – шепчу я себе, прежде чем она резко останавливается передо мной.

Ее сильно подведенные глаза широко раскрыты.

– Нам нужно поговорить.

– Я не могу, я ...

Она хватает меня за бицепс и тянет в сторону.

– Послушай меня. – Подруга пыхтит, пытаясь отдышаться, что делает ее бег на каблуках немного менее гламурным. – Сегодня утром я была в сети и искала хэштеги.

– Окей. – Я продолжаю улыбаться и раздавать бюллетени, хотя Эшли пыхтит мне в ухо.

– Я искала...

– Простите, ты Бетани Паркс? – Мужчина с длинными каштановыми волосами и козлиной бородкой берет предложенный мне бюллетень.

– Да.

Я чувствую, как Эшли напрягается рядом со мной.

Свободной рукой он тычет мне в лицо небольшую камеру.

– Это правда, что ты виновата в том, что Джесси Ли бросил музыку?

– Что?

– Ты беременна? Тебе известно о его незаконнорожденных детях?

– Нет, – говорю я и отшатываюсь, когда он прижимается ближе.

– Ты знаешь, что он помолвлен с Кайлой Мур?

Я задыхаюсь и шаркаю назад, надеясь, что расстояние защитит меня от грязных слов, которые он извергает.

– Достаточно. – Эшли затаскивает меня в церковь.

Вместо того, чтобы утащить меня в ванную или в какое-нибудь уединенное место, где я смогу поплакать, она тащит меня в святилище. Сдерживаю слезы, потому что скамьи заполняются, и оркестр занимает свои места. Двое мужчин-помощников видят мужчину, идущего за нами, блокируют его, разворачивают и выводят.

– Стервятники, – шипит Эш, ведя меня к первому ряду, который обычно оставляют пустым по той же причине, что и первый ряд в классах – чтобы держаться подальше от авторитетной фигуры.

Я все еще сжимаю стопку бюллетеней, когда вопросы пронырливого папарацци поселяются в моей голове. Помолвлен? Дети? Это не может быть правдой. Воспоминание о Кайле у двери Джесси вспыхивает перед моим мысленным взором. Закрываю глаза, и мне кажется, что я снова там, наблюдаю, как они выясняют отношения между собой.

Он никогда не влюбится в такую женщину, как я. Не тогда, когда такие женщины, как она, умоляют его о внимании.

– Не могу поверить, насколько безжалостны эти маленькие ублюдки, – говорит Эшли мне в ухо, достаточно громко, чтобы слышали ряды позади нас, как будто она даже не знает, что есть такая вещь, как шепот. – Когда я сегодня утром проверяла новости…

Я смотрю на нее, и то, что она видит на моем лице, заставляет ее замолчать.

– Мне все равно. Что бы ты ни видела, что бы ни читала, ни слышала, ни хотела мне сказать, пожалуйста, не надо.

Она кривит свои идеально-розовые губы.

– Ладно.

Я оборачиваюсь и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на музыке, даже с сердцем, бьющимся в горле. Во время второй песни помощники, сопровождавшие папарацци, направляются к боковой двери, ведущей за платформу. Скорее всего, они расскажут Бену, что случилось. Мои щеки пылают, когда я чувствую, что каждый взгляд в комнате направлен на мою голову.

Песня заканчивается, и выходит пастор Лэнгли. Мы с Эшли переглядываемся.

– Что происходит? – спрашивает она.

Я снова перевожу взгляд на платформу, пока Бен шепчет что-то церковному лидеру.

– Понятия не имею.

Он поворачивается лицом к собравшимся и сразу замечает нас с Эшли. Неуверенно улыбается нам, прежде чем обратиться к залу.

– Доброе утро. Я рад, что вы все здесь собрались. Я хотел уделить минутку, чтобы поговорить о некоторых вещах, которые происходили здесь за последние несколько недель. Чтобы избежать сплетен, хотел бы развеять распространяющиеся слухи.

Зал взрывается шепотом, и даже участники группы кажутся такими же смущенными и заинтересованными, как и все мы. Но только не я. Почти уверена, что знаю, о чем он собирается говорить, и мои внутренности кричат, чтобы я бежала.

– Во-первых, для тех из вас, кто интересуется моими отношениями с Джесси Ли, правда в том, что он мой младший брат.

Вздохи и шепот гудят вокруг меня, в то время как мой желудок опускается.

– Джесси живет у меня уже несколько месяцев, и за это время он неожиданно обзавелся здесь несколькими друзьями. – Бен не смотрит в мою сторону, и я ценю это. – Средства массовой информации безжалостно преследуют эту церковь в надежде получить сенсацию о том, почему Джэс здесь. Они преданы своему делу, надо отдать им должное.

Раздается смех, но я чувствую только тошноту.

– Мой брат возвращается в Лос-Анджелес, но перед отъездом ему нужно кое-что сказать. – На этот раз Бен смотрит мне прямо в глаза. – Надеюсь, вы его выслушаете.

– О Боже, о Боже, о Боже мой, – шепчет Эшли.

Я слишком ошеломлена, чтобы отчитать ее за богохульство в церкви – потому что знаю, что это были не молитвы – и вместо этого тупо смотрю вперед. Желчь подступает к моему горлу, когда святилище взрывается аплодисментами.

Не смей блевать, не смей блевать.

Из глубины сцены появляется фигура в черной футболке, синих джинсах и черных ботинках на толстой подошве. Я смотрю на его ноги, потому что не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.

Помолвлен. Дети. Интрижки. Разрушенные отношения.

– Говоря словами моего хорошего друга, – гремит его голос из динамиков, – Доброе утро, добро пожаловать в церковь.

Он бренчит на гитаре, и у меня внутри все сжимается от этого звука, того самого, который я слышала каждое утро, когда Джесси писал музыку в комнате Бена. Тот же звук я слышала, когда он играл песню, которую написал.

– Бетани, – говорит Эшли, – ты неважно выглядишь.

Джесси наигрывает еще несколько аккордов.

– Я работал над песней, которую хотел бы сыграть для всех вас.

Опять бренчание.

Мой желудок сжимается.

– Вот дерьмо, – шипит Эш. – Кажется, тебя сейчас…

Хотела бы я сказать, что могу с этим бороться. С тошнотворным спазмом я сгибаюсь пополам и проливаю свой завтрак из «Старбакса» на пол церкви.

– Дерьмо. – Эшли хватает меня за плечи, поднимает со скамьи и ведет по проходу к выходу.

Я опускаю голову, вытираю рот и стараюсь не блевать снова, когда голоса, кажется, сливаются позади меня. Она пинком распахивает двойные двери и тащит меня в сторону ванной. Я добираюсь до первой кабинки, падаю на колени и выпускаю остатки того, что было у меня в желудке.

– Мне так жаль, – говорит Эшли, придерживая мои волосы. – Я должна была вытащить тебя оттуда раньше.

– Нет. – Качаю головой и сплевываю в унитаз. – Я думала, что смогу сдержаться.

– Ну, ты ему показала.

Небольшой взрыв смеха поднимается из моего живота.

– Похоже на то.

Какие бы теплые чувства ни питал ко мне Джесси, я наверняка просто убила их волной тыквенно-фраппучиной блевотины.

ДЖЕССИ

– Просто дай ей немного пространства, – говорит Бен, не сводя с меня глаз, пока Бетани бежит по проходу к двери.

– Не могу. – Я стягиваю гитарный ремень через голову и протягиваю ему свой инструмент. – Я должен убедиться, что с ней все в порядке.

Бегу по проходу, когда мимо меня проходит один из сотрудников Бена с чистящими средствами. У меня слабый желудок, и видеть, как кого-то рвет, так чертовски мерзко, но я не чувствую даже небольшой тошноты, поскольку мое беспокойство о ней важнее. Я толкаю двойные двери и выбегаю на парковку.

– Джесси! Джесси, сюда!

Я оборачиваюсь и вижу двух папарацци, спешащих ко мне.

– Не сегодня, ребята. – Я бегу обратно в церковь, закрываю и запираю двери. Обдумываю куда она могла подеваться, пока не слышу голоса из женского туалета.

Когда протискиваюсь внутрь, Эшли смотрит на меня так, словно ничуть не удивлена, увидев меня там. Она стоит в дверях кабинки, и когда я наклоняюсь, чтобы заглянуть внутрь, она выходит и закрывает дверь, отрезая доступ к Бетани.

– Я просто хочу с ней поговорить.

– Нет. – Она показывает на дверь позади меня.

– Бетани, пожалуйста.

– Уходи, Джесси! – говорит Бетани.

Я не могу оторвать глаз от серой металлической двери кабинки или ее черных сандалий, выглядывающих из-под нее. Она выглядела такой красивой в своем сарафане, даже после того, как ее вырвало.

– Просто уходи, – говорит Эшли, мягко отталкивая меня. – Я знаю, тебе есть что сказать, но сейчас не время.

Наверное, она права. Я собирался сделать грандиозный жест, и все, что мне удалось сделать, это смутить Бетани перед ее церковью.

– Я осел, – бормочу я, выходя из туалета в коридор.

Эшли следует за мной, но стоит на страже у двери.

– И какова твоя конечная цель?

Провожу руками по волосам и смотрю в потолок, надеясь, что там есть ответы.

– Я не знаю, что делаю.

– Ясно.

Опускаю руки по швам.

– Скажи, что мне делать.

– Дай ей немного пространства.

– Я не могу этого сделать. Я влюблен в нее, и говорю не о том приятном чувстве, а говорю о кулаке в живот, – я ударяю по своему прессу для акцента, – вырывающем мои внутренности.

Она моргает несколько раз, а затем выдыхает.

– Вау.

– Да уж.

– Я этого не ожидала.

Я невесело смеюсь.

– Представь себе, я тоже.

Девушка накручивает на палец прядь волос.

– Ну, я все еще думаю, что тебе нужно отступить, пока она не вернется в эмоциональное русло. – Она кусает губу, как будто что-то обдумывает. – Если это из-за видео...

– Какого видео?

Ее глаза расширяются.

– Забудь об этом.

– Нет, какое видео?

Эшли качает головой, давая мне понять, что я не получу от нее больше ни капли информации.

Хорошо. Я достаю телефон и быстро посылаю сообщение Дэйву, спрашивая, не появилось ли новых видео, которые касаются Бетани или меня. Через десять секунд появляется видео.

Я нажимаю кнопку воспроизведения. Как только раздается звук, Эшли чертыхается. Бинго.

Разрешение довольно хорошее, скорее всего, снято на новый iPhone. Когда камера приближается, я вижу Бетани, сидящую за столом напротив какого-то парня в «Старбакс».

Не просто какой-то парень.

Чертов Уайт.

Бетани наклонилась к нему через стол, ее лицо искажается от гнева, а костяшки пальцев побелели.

«Ты говорил, что любишь меня. Говорил, что я из тех женщин, на которых женятся мужчины. Ты трахнул меня в моей машине, а потом бросил через полчаса на парковке «Дейри Куин»!

Сукин сын.

Моя кровь вибрирует под кожей.

«Я хотела избавиться от чувства вины! Хотела, чтобы это прекратилось, поэтому бросила зажженную спичку на заднее сиденье своей машины, надеясь огнем избавиться от своей ошибки».

– Срань господня. – Я смотрю, как Бетани выходит из ресторана под гром аплодисментов, и закрываю видео. – Да она сумасшедшая.