Текст книги "Карьера"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

На следующее утро пошел к Нэнси Ауэрбах.

– Итак, возвращаемся на стартовые позиции, – констатировала старая знакомая. – А вам придется пересмотреть карьерные притязания. Если бы я спросила вас: «в чем ваш истинный талант», то какой был бы ваш ответ?

– Прирожденный продавец.

– Значит, продажи…

Как вскоре выяснилось, «Джерард Флинн Ассошиейтс» вовсе не брали на себя ответственность за то, что вас наймут. Агентство изо всех сил стремилось свести клиентов и корпоративных работодателей, но, как однажды заметила Нэнси Ауэрбах, именно клиент в конце концов устраивался на работу.

– Мы можем представить информацию об открытых вакансиях, дать вам доступ к нашей обширной базе данных, можем научить правильно составлять резюме и производить сногсшибательное впечатление на собеседовании, но в конце концов именно вам предстоит устроиться на работу. И помните: у нас с вами есть только два месяца. То есть сорок рабочих дней. Так что считайте каждый день.

Прошатавшись без дела первую неделю (спасибо катастрофе с «Компьютер Америка»!), берусь за дело, засучив рукава. Утро напролет – семинар, днем и поздним вечером – копаюсь в базе данных на рабочие места и оттачиваю резюме. И вот на восьмой день я сижу за круглым столом вместе с семью другими безработными менеджерами и слушаю, как инструктор для руководящего персонала, Мел Такер, заново натаскивает нас по технике собеседования:

– Ну что ж, народ, приступим, – Такер становится у доски на другом конце конференц-зала. – Хочу сразу же внести ясность: я здесь не для того, чтобы распространяться о теории интервью. Теория только одна: как получить информацию?

В полдень – перерыв на обед. Кусок не идет в горло. Мне кажется, что вокруг все перешёптываются и показывают на меня пальцем, как на неудачника. Неужели начинается паранойя?

«Просто шок, – убеждаю себя, направляясь по коридору к лифту, – ты похож на человека, только что шагнувшего в пустую лифтовую шахту. Падаешь так стремительно, что даже не успеваешь поверить в то, что с тобой случилось. И изо всех сил стараешься уцепиться хоть за что-нибудь, что приостановит падение»…

Нажимаю кнопку «вниз», дожидаюсь лифта. Двери открываются, выходит Айван Долински. Преображенный. Вместо тяжелого, скорбного взгляда – ясные, живые глаза. Плечи расправлены. И даже улыбается.

– Как здорово, что увидел тебя, Нед, – произносит он, раскидывая руки и стискивая меня в объятиях.

– Добрый день, Айван. Ты в порядке?

– Лучше не бывает! Даже понял сегодня кое-что: бог – есть!

– Здорово, – отвечаю, – и по каким признакам ты сие определил?

Улыбка Айвана становится победоносной.

– Я устроился на работу! – заявляет Долински.

Глава третья

Ну да, такой уж он, Айван… Кажется, ситуация складывается так, точно он вот-вот слетит на машине с обрыва, а Долински внезапно врезает по тормозам, дает задний ход и чудом избегает падения.

За обедом в крошечном итальянском ресторанчике, на пересечении Тридцать третьей и Мэдисон-авеню, куда меня затащил Айван («За мой счет. Нед!»), старый знакомый рассказал: теперь он стал новым агентом по продажам для «Хоум Компьютер Монтли» – нового глянцевого журнала среднего ценового сегмента, предназначенного исключительно для владельцев домашних компьютеров, проживающих в пригородах.

– Если начистоту, – продолжал Айван, – то журнал, конечно, не того уровня, что «Компу-Уорлд». К тому же мне придется переехать в Гартфорд.

– А кто владелец издания?

– «Трансконтинентал Коммьюникейшенз». Слышал?

«А как же. Грошовое издание».

– Ну конечно, кто же не знает «Трансконтинентал Коммьюникейшенс»? Оплата достойная?

– Ну, как я уже говорил, издательство – не высшего уровня.

– Сорок тысяч в год?

– Тридцать пять. Плюс семь процентов комиссионных от всех продаж. Полное медицинское – через семь месяцев. И пособие на переезд в три штуки, тоже покроет пару счетов.

Долински чокается со мной бокалом, в котором – предложенное за счет заведения кьянти.

– Нас обоих ждут лучшие времена, Нед.

Так и подмывает спросить: «Насколько хорошие?» А заодно – обругать моего визави последними словами, ведь именно по его вине началась цепь случайностей, стоивших мне работы в «Компьютер Америка»!

– А ты сам, есть наметки по трудоустройству? – интересуется Айван.

– Ну, прорабатываю пару вариантов, – отвечаю я, – так что никаких поводов для беспокойства…

Конечно же, вру, как нанятый. В течение следующего месяца беспокойство нарастает, поскольку не только несколько раз проваливаюсь, пытаясь устроиться на работу, – не видно вообще ни малейших перспектив.

Само собой разумеется, ни одна из более чем сотни компаний, куда я направлял документы, не прислала иного ответа, чем «извините, в настоящее время рабочих мест нет». Всякий раз, когда руководитель отдела персонала звонил, чтобы проверить указанные сведения, в «Спенсере-Рудмане» отвечали одно и то же: «Не подходите к нему близко, если вам дороги зубы»…

К началу второго месяца программы я спросил у Нэнси Ауэрбах:

– Есть ли какой-нибудь способ помешать потенциальным работодателям звонить в «Спенсер-Рудман»?

– Только если полностью исключить из вашего резюме любое упоминание о работе в «Компу-Уорлде»…

– Кажется, разумное предложение!

– Извините, Нед, но, как я сказала в первый день нашей встречи, случай – не из простых. Можно вам кое-что посоветовать?

Пожимаю плечами.

– Прекращайте поиски на территории трех наших штатов. Задумайтесь о переезде. Полагаю, в фирме поменьше, из города второго или третьего разряда, с готовностью закроют глаза на дело с Креплином, если только удастся заполучить сотрудника с опытом работы в крупных компаниях. Особенно если вам удастся доказать, что действовать пришлось в исключительной ситуации.

– Вся работа жены привязана к Нью-Йорку, – возражаю я. – Лиззи не согласится на переезд…

– Как вы можете быть настолько уверены, если даже не посоветовались? – спрашивает Нэнси Ауэрбах.

Но мне не нужно было спрашивать у жены, поскольку идея поиска работы за пределами Нью-Йорка равнозначна признанию собственного поражения.

Прошло больше месяца. И с тех пор я превратился в жиголо, находящегося в полной финансовой зависимости от Лиззи.

Работа в пиаре никогда не оплачивалась излишне щедро. И хотя у себя в фирме Лиззи считалась птицей высокого полета, за неделю она приносила домой не больше восьмисот долларов. Неплохая сумма для периода, когда работал каждый из нас, но с тех пор, как семья лишилась второго кормильца, ежемесячная зарплата в три тысячи двести долларов не очень-то ощущалась. Учитывая, что квартплата составляла две тысячи двести, у нас оставалась лишь тысяча баксов в месяц на пропитание, одежду и развлечение.

А в один прекрасный день мне пришло письмо от «Американ Экспресс», в котором сообщалось: «членские привилегии» заморожены, пока не будет погашена огромная задолженность в девять тысяч сто долларов, за которую, с учетом просроченных выплат, отныне ежемесячно начислялась пеня в два с половина процента. Среди корреспонденции оказалось и прощальное письмо от Нью-Йоркского теннисного клуба здоровья, в котором извещалось о моем исключении по причине неспособности внести ежегодный взнос в семьсот девяносто пять долларов.

Я понимаю: письмо от «Американ Экспресс» – лишь первая ласточка череды посланий с угрозами от «Мастер Кард», «Визы» и «Барнейс», которые вскоре лягут на мой коврик в прихожей. Равно как и то, что благодаря ростовщическим процентам, применяемым компаниями, работающими с «пластиковой наличностью», семнадцать штук задолженности по кредиткам будут ежемесячно вырастать на четыреста двадцать пять долларов. Если в наступившем году не удастся рассчитаться, то – вуаля! – сумма чудесным образом увеличится до двадцати трех тысяч и станет, точно раковая опухоль, разрастаться, каждый месяц увеличиваясь еще на шестьсот баксов.

Необходимо найти выход из тупика. И поскорей.

Вечером, когда Лиззи ужинала вместе с клиентом, а я собирался потратить часть карманных денег на одиннадцатидолларовую пиццу-пепперони, заказанную в ресторане «Домино», позвонила Нэнси.

– Кажется, удача на подходе, – сообщила Ауэрбах, – сегодня, ближе к вечеру, позвонил знакомый по имени Дейв Джудельсон. Крупный рекрутер из Атланты. Примерно пару лет назад его переманили в Шарлотту, Северная Каролина, чтобы открыть там крупное агентство по подбору персонала. В общем, одной из компаний, с которыми работает Дейв, фирме «Инфо Системз Ю-Эс-Эй», требуется крупный менеджер по закупкам рекламных услуг. Понимаю, что новая работа может означать переход на другую сторону, но, черт подери, разве плохо некоторое время поработать закупщиком?

– Только не в Шарлотте, не в Северной Каролине! – отрезал я.

– Послушайте, но ведь Шарлотта – очень перспективный город! Один из наиболее динамично развивающихся центров банковского дела в стране, к тому же – излюбленное средоточие программных и компьютерных фирм средней руки, ищущих рентабельный плацдарм, где можно закрепиться.

– Но вы же знаете мое отношение к переезду. В общем, если бы удалось устроиться в Бостоне или Филадельфии… но перебираться в третьеразрядный город, в Шарлотту? Ни за что!

– Да выслушайте же! Я отправила факсом ваше резюме для Джудельсона, расписала вас в самых ярких красках, рассказала, что вы – прирожденный оператор, никогда не промахиваетесь, работаете на сто десять процентов… и что когда-то сорвались на своего немецкого работодателя. В общем, десять минут тому назад Дейв перезвонил, переговорив с сотрудниками. Послезавтра вас ждут на собеседование. Так что, вероятно, имеет смысл обсудить ситуацию с женой и…

– Повторюсь: карьера Лиззи непосредственно связана с Нью-Йорком.

– Быть может, вашей жене действительно придется по вкусу идея ненадолго покинуть окрестности Манхэттена. В Шарлотте – масса возможностей для пиара. Ради бога, посоветуйтесь с ней! К тому же, вероятно, имеет смысл упомянуть, что оклад составит пятьдесят пять тысяч, к сумме прилагается долевое участие в прибыли на выгодных условиях, автомобиль за счет фирмы, базовое медицинское страхование, бесплатное жилье на четыре месяца, пока вы не найдете квартиру, а также (просто крем на торте!) устроившийся счастливчик может рассчитывать на премиальные в двадцать штук!

Двадцать. Рассчитаюсь с долгами…

– И в чем же подвох, связанный с премией в двадцать тысяч?

– Так значит, я вас заинтересовала? – смеется Нэнси Ауэрбах.

– Просто спросил.

– Контракт минимум на два года. Но выплата сохраняется, даже если с вами решат расстаться задолго раньше оговоренного срока…

– Вполне разумные условия. Вот только жаль, что речь идет о двух годах жизни в Северной Каролине…

– Раскройте глаза! В жизни редко удается получить все, что хочется. Однако на вашем месте вряд ли стоит смотреть на Шарлотту чересчур презрительно. Попробуйте спросить Лиззи. Сегодня же вечером. А завтра, прямо с утра, позвоните.

Двадцать штук. Двадцать. Двадцать…

Пару месяцев назад, когда Креплин приманивал меня зарплатой в триста тысяч, двадцатка казалась мелочью.

Теперь же сумма приобрела жизненно важное значение.

Нэнси права: не стоит думать о работе в провинциальном штате свысока. Согласен, похоже, что временно меня задвинут во второй эшелон. Я зачахну в дыре. Сдохну. Включаю компьютер и наскоро печатаю письмо, которое Нэнси предстоит прочесть, едва она завтра придет на работу:

Нэнси!

Как следует обдумав предложение, прихожу к выводу, что переезд в Шарлотту попросту невозможен. Пожалуйста, передайте мою благодарность Дейвиду Джудельеону и «Инфо Системз Ю-Эс-Эй» за их заинтересованность.

Давайте встретимся утром и обсудим прочие варианты.

Всего самого лучшего, Нед

Коротко и ясно. Нэнси наверняка решит, что я проморгал одну из немногих имеющихся сейчас возможностей работы.

Подвожу курсор к кнопке «отправить», щелкаю мышью.

Привезли пиццу. Запиваю ужин несколькими стаканами дешевого «Шираза» австралийского разлива. Бреду к кровати, бутылка в руке. Развалившись на постели, наливаю до краев новый бокал, пью до дна, включаю телевизорик «Сони», тупо таращусь на очередную бессмысленную программу из тех, что передают в прайм-тайм, и выливаю в опустевший бокал вино, до последней капли.

Прихожу в себя от телефонного звонка. Открываю один глаз. Пустая бутылка – на туалетном столике, рядом с будильником, на котором светятся цифры: 09.03.

Слышу, как на кухне отвечает по телефону Лиззи. Встаю, ковыляю в ванную, опорожняю мочевой пузырь, окунаю голову в раковину с холодной водой. Затем бреду в гостиную, удивленно моргая при виде одеяла и подушки, украшающих собранную кровать для гостей. Лиззи закончила разговор и теперь идет ко мне. Жена уже оделась для работы.

По безнадежному женскому взгляду понимаю: попал в крупные неприятности.

– Не слышал, как ты пришла ночью, – замечаю я.

В ответ – ни слова. Только долгий, тяжелый взгляд.

– У нас были гости? – киваю я в сторону собранной кровати.

– Нет. Это я здесь спала.

– Но почему?

– Потому что ты заснул с бутылкой в обнимку. Не люблю ночевать с пьяными на одной кровати.

– Просто чуть-чуть выпил…

– Вроде как чуть-чуть нашел работу в Шарлотте?

Сажусь на кровать. Провожу ладонью по волосам. Стараюсь сохранять спокойствие.

– Но как ты узнала… – только и могу выговорить.

– Звонила твой менеджер по повторному трудоустройству, Нэнси Ауэрбах. Как только я взяла трубку, сказала: «Ах, миссис Аллен, очень жаль, что предложение из Шарлотты вы с Недом решили не рассматривать…» И когда я вежливо попросила объяснений, то узнала обо всем.

– Вчера ночью я хотел всё с тобой обговорить…

– А вместо разговоров напился до беспамятства.

– Э-э… ну да.

Жена потупила взгляд, покачала головой и прошептала.

– Зачем врать?

Встаю:

– Милая, я не…

Любимая разрыдалась.

– Лиззи, умоляю…

– Ну так вот, знаешь что, дорогой? Кажется, это ты теперь лишний в мой жизни!

Схватив пальто, жена в ярости выбежала на улицу. Ну и ну!

Звоню Нэнси Ауэрбах. Ассистентка рекрутера, Ким, сообщает, что мы только что разминулись и Нэнси не будет в офисе целое утро. Спрашиваю, можно ли передать информацию, сообщить, что я передумал, что теперь работа в Шарлотте меня интересует. Ким обещает постараться.

Звоню Лиззи на мобильный. При звуке моего голоса тон любимой становится ледяным.

– Послушай, родная, – начинаю я, – понимаю, что поступил как распоясавшийся придурок…

– Нед, если честно, то мне не особенно хочется теперь с тобой говорить…

– Лиззи, ради бога… Ты даже не представляешь, как мне хреново…

Повесила трубку. Пытаюсь перезвонить – и автоматический голос сообщает, что абонент находится вне зоны доступа или у него выключен аппарат. Раньше жена никогда не отключала мобильник. Я напутан до смерти – не меньше, чем приступом эмоциональной гипотермии у милой.

Пытаясь придумать, что же делать дальше, иду на кухню и завариваю себе чашку кофе. Выглядываю из окна.

Холодный, серый день. Впервые с тех пор, как бросил, на меня накатывает всепоглощающее желание закурить. И, прекрасно отдавая себе отчет в глупости собственных намерений, напяливаю черную «аляску», бегу в ближайшую бакалейную лавку, покупаю пачку «Винстона», возвращаюсь домой, отыскиваю среди кофейных чашек пепельницу, надрываю пачку, зажимаю сигарету во рту, прикуриваю, глубоко затягиваюсь и чувствую, как по венам проносится благодатное тепло никотина…

Через три минуты докурена первая сигарета. Превосходный вкус. Допиваю кофе. Беру пачку, снова закуриваю. И тут звонит Нэнси Ауэрбах. Судя по помехам на линии – явно с мобильного:

– Ким передала ваше сообщение. Вы передумали насчет Шарлотты? Отлично!

Поглубже затягиваюсь, чтобы успокоиться, и отвечаю:

– Нэнси, ситуация вновь изменилась. Мне придется еще раз отказаться от собеседования.

– Шутите?

– Если бы…

– Что стряслось?

– Еще спрашиваете. Вы сами рассказали Лиззи, что я отказался от собеседования на «Инфо-Системз»…

– Но только потому, что думала, будто вы уже разговаривали с женой!

– А я не поговорил.

Помехи на линии не могли скрыть тяжелого вздоха Нэнси:

– Нед, мы с вами не в игрушки играем…

– Понимаю, согласен….

– К тому же, насколько я могу судить по разговору с Лиззи, она не стала бы особенно возражать против переезда в Шарлотту.

– Я сам всё решил.

– Настоятельно советую всё-таки слетать и исследовать имеющиеся возможности…

– Моим отношениям с Лиззи собеседование не поможет.

– Знаете что, с вашим досье не стоит вот так, походя, отказываться от подобных перспектив…

– Понимаю.

– Ну хорошо, Нед. Вам решать, в конце концов. Но помните: уже через шесть дней программа закончится! А у вас не слишком богатый выбор.

Поговорив с Нэнси, закуриваю снова. Звоню жене на работу. Она «на встрече». Перезваниваю через час. Всё еще не вернулась. Звоню через полчаса. «Извините, мистер Аллен», – отвечает помощница. И я снова звоню в офис через тридцать минут. И еще через полчаса… Дозвониться удается только ближе к часу дня.

– Нед, ты что, стараешься меня достать? – тихо спрашивает Лиззи.

– Послушай, я же просто хочу поговорить…

– А у меня просто нет времени на утренние разговоры с тобой! Да и не очень хочется, если честно…

– Лиззи, любимая, понимаю, что поступил, как козел…

– Нед, мне нужно кое-что сказать.

Пульс участился.

– Только сегодня выяснилось, что вечером придется вылететь в Лос-Анджелес, – сообщает она. – Прошлой ночью Шерри Лёбман, руководительницу филиала на Западном побережье, увезли в больницу с острым перитонитом. Она не сможет работать по крайней мере пару недель, и мне поручили присматривать за делами, пока больная поправляется.

– Понятно. Возможно, на выходных удастся найти рейс подешевле…

– Нед, я совершенно уверена, что нам… ну, мне-то уж точно сейчас необходимо уединение.

«Уединение»… Самое жуткое слово в брачном словаре.

– Побыть одной? – переспрашиваю я, – зачем?

– Ты прекрасно знаешь.

– Я не хочу тебя терять.

Жена замолчала. Слышно только легкое жужжание на линии. Наконец Лиззи произнесла:

– Я просто больше не верю тебе, Нед. Ведь теперь я не знаю, с кем живу.

– Можно хотя бы проводить тебя в аэропорт?

– У меня выдался очень тяжелый день. Пошлю стажерку с ключом, пусть прихватит для меня пару вещей. Ее зовут Салли, заскочит к тебе примерно через час. А я прямо с работы отправляюсь в аэропорт Кеннеди.

– Я буду звонить тебе в Лос-Анджелес. Ежедневно. Где остановишься?

– Нед, я сама позвоню.

– Где ты будешь жить?! – вопросительные интонации исчезают.

Расстроенный вздох:

– В «Мондриане»…

– Лиззи…

– Мне пора. Пока.

Сижу на месте, сжимая телефон в полнейшей растерянности. Наконец кладу трубку. Через мгновение снимаю вновь, указательный палец застывает над цифрами.

Но кому позвонить – не знаю. Впервые в жизни неясно, что делать дальше.

«Ведь теперь я не знаю, с кем живу»…

И я тоже не знаю…

Глава четвертая

– Здравствуйте! Миссис Руфь Эдельштейн? Меня зовут Нед Аллен, фирма «Пи-Си Солюшенз». Надеюсь, вам удобно сейчас разговаривать…

Судя по голосу, миссис Эдельштейн – около девяноста:

– Энто… как, говорите, ваше имя?

– Нед Аллен. «Пи-Си Солюшенс». Судя по нашим записям, в сентябре девяносто пятого вы купили у нас компьютер, «Джи-Би-Эс Пауэрплаш»…

– Мой сын.

– Простите?

– Мой сын Лестер, это он покупал.

Бросаю взгляд на расположенный передо мной монитор:

– Но согласно нашей базе данных, компьютер зарегистрирован на ваше имя…

– Потому что Лестер купил машину для меня.

– Так компьютер – ваш?

– Ни разу не пользовалась. Стоит, только пыль собирает. Деньги ему некуда девать…

– Ну, наверняка сын купил компьютер для того, чтобы вы пользовались устройством…

– Да не, Лестер раскошелился, потому что вместе со своей дешевкой-женой переехал в Феникс, а сыну втемяшилось в башку, что можно поддерживать со мной связь посредством… как там это называють?

– Вы имеете в виду и-мейл?

– Точно. Я грю: «Мне семьдесят семь, у меня артрит, неужели думаешь, я стану каждое утро стучать тебе на клавишах «привет»? Тебе стыдно, что не взял меня в Феникс, что лень потратить десять центов, набрать номер…»

– Полагаю, электронная почта – наиболее выгодный вид связи…

– Лестер – известный дерматолог, если заплатит два бакса за звонок – не обеднеет.

– Ну, а предположим, вы стали пользоваться компьютером. Разве вам не захотелось бы иметь наиболее современный пакет программного обеспечения? Именно таково предложение, с которым к вам в этом месяце обращается фирма «Пи-Си Солюшенс»! Уникальная группа программ, включая «Виндоуз 95», «Нетскейп Навигейтор», «Вижуэл Бейсик», «Пауэр-Си», новый выпуск «Энциклопедии Гролье» образца тысяча девятьсот девяносто восьмого года, аркадные гонки – «Эл Анзер – младший»…

– Эл Анзер? Уж не тот ли это парень, что гоняет на машине?

– Он самый! И должен сказать вам, миссис Эдельштейн, что как только вы начнете играть в новую игру, вам не захочется…

– Чтобы я мчалась на гонках? Смеетесь, шо ли?!

Я гнул свою линию:

– Ведь если покупать программы по отдельности, то софт обойдется больше, чем в тысячу долларов. Но «Пи-Си Солюшенс» предлагают вам фантастический пакет всего лишь за триста двадцать девять долларов девяносто пять центов с учетом стоимости получения заказа на следующий день через федеральную службу экспресс-доставки…

– Молодой человек, вы хорошо меня слышали? Я ни разу даже не прикоснулась к дурацкому компьютеру….

– Не кажется ли вам, что настало время учиться?

– Нет. – И повесила трубку.

Устало вздыхаю, поправляю наушники со встроенным микрофоном, подвожу курсор к следующему имени и телефонному номеру на мониторе, щелкаю на соединение, дожидаюсь ответа.

– Здравствуйте! Мистер Тони Готтшолек? Меня зовут Нед Аллен, фирма «Пи-Си Солюшенс». Надеюсь, вам сейчас удобно разговаривать…

Первая среда после завершения программы по повторному трудоустройству, третий день на новой работе. Прикиньте: на новой временной работе. Отказавшись от шансов сделать заоблачную карьеру закупщика рекламы в Шарлотте, последние шесть дней программы я потратил на поиски хоть какого-то места. Любой работенки, чтобы продержаться, пока я подыскиваю постоянное занятие.

И в результате попал в «Пи-Си Солюшенс» – «Компьютерный Супермаркет На Дому». Нанимавший меня тип, Берт Рубинек, выглядел первостатейным ботаником.

Собеседования как такового не было. Я зашел в крошечный закуток, заменявший Рубинеку кабинет. Хозяин кабинета согнулся над корзиной для бумаг, обрезая ногти. Наведя маникюр, коротким кивком отметил мое присутствие, бегло пролистал резюме и изрек:

– Если готов на нашу работу, то, наверное, настал трудный период.

Я ответил заученной фразой:

– Сейчас у меня переходная фаза. Но можете не сомневаться, продавать я умею.

Берт уставился в резюме и промямлил:

– Еще поглядим.

И изложил условия. Меня определят в «отдел программного оборудования», который только начал продвигать программный пакет за триста двадцать девять долларов.

Платить будут пять баксов в час, сорок часов в неделю, никаких сверхурочных, никакой медицинской страховки. Зато десятипроцентные комиссионные за каждый проданный пакет. Минимальный план – пятнадцать штук в неделю. Если план выполнить не удастся – вылетаю, исключений не бывает.

– Пятнадцать продаж в неделю? Не сложно, – заметил я.

Рубинек погрыз заусенец.

– Люблю оптимистов, – заметил он. – Начнешь с понедельника.

И вот, проведя восемь недель на программе консультирования по повторному трудоустройству, я устроился. На работу, презираемую еще до того, как начал трудиться.

Судя по ежедневным разговорам с Лиззи, отношения наши наладятся еще не скоро. В первую неделю после отъезда жена сохраняла прежний ядовитый тон. Но когда я позвонил в последний день программы и рассказал о том, что устроился в отдел телефонных продаж, любимая на несколько минут подобрела:

– Вовсе не обязательно браться за такое презренное занятие…

– Деньги нужны.

– Сколько раз повторять: я рада, что могу позаботиться о нас обоих…

– Но мне нужно занятие, – возразил я, зажигая сигарету. – Задолбался неимоверно. И по тебе соскучился.

Последнее замечание осталось без ответа. Жена произнесла:

– Должна тебе кое-что сказать. – Пульс подскочил ударов на пять. – Шерри Лёбман, которую я заменяла, страдает всевозможными послеоперационными осложнениями. И я вызвалась остаться на замену.

– Как долго?

– По меньшей мере – еще на пару недель.

– Ясно. В Лос-Анджелесе я по-прежнему персона нон грата или можно заглянуть?

– У тебя же новая работа. Забыл?

– Намек понял.

Очередная неловкая пауза, я несколько раз глубоко затянулся.

– Ты что, куришь? – удивилась жена.

А как же. За те две недели, что я вернулся к прежней привычке, я изводил по пачке в день, заработав себе очаровательный кашель с мокротой. Повторное знакомство с сигаретами походило на встречу со старым знакомым, когда настала черная полоса. С опасным, но надежным приятелем, с радостью готовым помочь в трудную минуту… за умеренную цену.

Теперь и в личном, и в профессиональном отношении я представлял окончательно сформировавшегося, полноценного раздолбая. С истовым упорством неофита отрекся от всяческой дисциплины, забыл об умеренности и распахнул объятия навстречу ходячему недоразумению, в которое превратился.

Еще три месяца назад – воплощенное честолюбие, удачливый профессионал и энтузиаст, я мчался вниз, точно ворвавшийся в стратосферу болид. Небрежность, пара неуместных срывов, чуть-чуть капитальной невнимательности на домашнем фронте – и вот уже…

– Аллен! Во сколько в этой компании начинают работу?!

Берт Рубинек. Прикиньте: Рубинек разорался! На четвертый день новой работы обнаружилось, что манеры пассивного лоха – чистой воды маскировка. Под маской «ботаника» таился садист, которому необходимо постоянно причинять страдания ближним.

– Ты что, не слыхал, Аллен? – бушует Рубинек. Отрываю взгляд от терминала. Новый шеф стоит в десяти футах, прямо посередине помещения, известного как «скотозагон».

Размером с половину футбольного поля помещение впритык заставлено каморками рабочих мест. На каждом месте – компьютер, стол, стул и соединенный с наушниками микрофон.

В «скотозагоне» – сто двадцать рабочих мест, пространство поделено на шесть отсеков, в каждом продвигают отдельный продукт «Пи-Си Солюшенс».

Компьютерам и программному оборудованию посвящен крупнейший отдел, где за телефонами работает более восьмидесяти операторов. Остальные сорок сотрудников занимаются прямыми продажами факсов, модемов, принтеров, а также потрясающих аксессуаров – подобия ковриков для мыши под заказ клиента («Пришлите фото того, кого любите, и создадим ламинированный коврик за семь рабочих дней!»).

Но в коридорах и боковых ответвлениях «ското-загона» без устали сновал в поисках жертвы Рубинек. Подобно сержанту, тренирующему новобранцев-десантников, он считал своим долгом угрожать подчиненным, орать на них, напоминая, что в масштабной перспективе цена каждому – не больше, чем кусок дерьма. Наблюдая за орудующим руководителем, не мог отделаться от мысли, что тот наверстывал былое – должно быть, рассчитывался за кошмарные годы на детской площадке.

– Аллен! Ты оглох или просто вознесся с утра в иное астральное измерение?!

Высовываю голову из закутка. Сотрудники вокруг не отрывают взглядов от мониторов – привычка, проявляющаяся всякий раз, как Рубинек принимается хамить очередной жертве. Опасаются попасть ему на глаза и привлечь убийственно внимание к себе.

– Я не расслышал вопроса, Берт, – поясняю я.

– Так ты и впрямь глухой!

– Просто я был занят…

– ПОВТОРЯЮ: во сколько в этой фирме начинается работа?!!!

– В восемь тридцать, – тихо отвечаю я.

– Правильно. Отлично. В восемь ноль-ноль все приходят. В полдевятого садятся по местам и готовятся сделать первые звонки в восемь сорок пять. А ты во сколько явился утром?

– Примерно в полдевятого.

– Нет! Приперся в восемь тридцать шесть. На сколько минут опоздал?

– В метро произошел сдвиг в расписании. На Тридцать шестой стрит кто-то бросился под поезд. Наверное, работал здесь.

Несколько сотрудников по соседству нервно захихикали.

Заметив, что лицо начальника приобрело малиновый оттенок (явный знак намерений объявить войну), все незамедлительно переключили внимание на мониторы.

Рубинек подошел к моей каморке и понизил голос едва ли не до шепота:

– Юморист, да?

– Берт, я просто пытался указать на светлую сторону…

– Обращаться ко мне «мистер Рубинек». Утром ты опоздал на шесть минут. И нарушил субординацию.

– Я пошутил, мистер Рубинек.

– Я нанял тебя не для того, чтобы ты проводил акции протеста, а чтобы продвигать продукт. И чтобы впредь приходил не около половины девятого, а точно в срок! Недельный план составит восемнадцать штук!

– Ради бога…

– Не нравится – вот дверь. – Рубинек метнул взгляд в сторону больших электронных часов, висевших на центральной стене «скотозагона» 8:44:52. Остальные притихли, наблюдая, как тикают секунды.

– Ну, понеслись! – орет Рубинек.

На часах – 8:45. Громкий звонок. Начался день продаж. Внезапно всё помещение охватывает гул: операторы телефонных продаж стремятся закрыть первую сделку за день, каждого охватывает страх при мысли о еженедельной квоте, которую необходимо выполнить, чтобы в следующий понедельник вновь прийти на работу…

Экзекутор вновь поворачивается ко мне, заявляет:

– Восемнадцать продаж к завтрашнему дню – или проваливай.

– Так не честно, вы же сами понимаете! – кричу я.

Негодяй отвечает широкой, от уха до уха, ухмылкой:

– Правильно. Не честно. Еще как понимаю. Но мне – плевать!

Начальник неторопливо удаляется в поисках очередного объекта для издевательств, и я готов сорвать наушники вместе с микрофоном, вырубить компьютер и отправиться к ближайшему лифту. С огромным трудом мне удается сдержаться, вцепившись в края стола с такой силой, что кажется, вот-вот лопнут сухожилия…

«Спокойно, только спокойствие. Наверняка узнал, что когда-то ты был директором по продажам. Точно так же, как разведал о твоем прошлом и выяснил историю с Креплином. Уродцу просто интересно, сможет ли он довести тебя до нового взрыва».

А потому, усмирив гордыню, вновь обращаю внимание на компьютер, подвожу курсор к первому за день телефонному номеру, и…

Как вскоре выяснилось, главная хитрость в телефонных продажах на дому заключалась в том, чтобы разговаривать с сочувствующей интонацией. В отличие от дистанционных продаж, используемых в «Компу-Уорлде», здесь не приходилось иметь дело с базой данных на крупные, давно сформировавшиеся компании. «Пи-Си Солюшенс» обрабатывали частных клиентов, из которых девяносто девять процентов в продаваемом товаре явно не нуждались.

Оставалось ставить лишь на дружескую симпатию. За несколько минут необходимо превратиться из чужого в приятеля, союзника, наперсника. Продается не продукт, а ощущение сопричастности, за которым читается: «Мы – вместе». И неважно, что дружбе конец, как только вешается трубка. Главное – подобраться поближе. Как только установлены отношения, сделка закрыта.