Текст книги "Карьера"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, как всё прошло?

– Как по маслу.

– Рад слышать.

– Ты читал сегодняшний «Пост»?

– Я регулярно читаю газету, – ответил Шуберт тоном, в котором слышалось, что мне не стоит обсуждать подобные вопросы по телефону, который можно с легкостью прослушать. – Замечательная газета! Столько интересных историй. Ты сейчас в такси?

– Да.

– Тогда встретимся у «Фанелли». Я закажу для нас поздний ужин.

«Фанелли» – местный заповедник, едва ли не последний бар и гриль в старинном стиле, оставшийся в Сохо. На шоссе Бруклин-Квинси почти не было движения, так что я успел как раз к одиннадцати. Джерри уже уселся за столик в небольшом кабинете, расположенном за барной стойкой.

Мы оказались единственными посетителями.

– Правило современного мира номер один, – объявил Джерри, как только я сел, – никогда, ни при каких обстоятельствах не обсуждай щекотливые темы по мобильнику!

– Джерри, я до смерти перепутан.

– С какой стати? Только из-за того, что гребаный метрдотель заявил, что видел Петерсона вместе с каким-то бизнесменом?

Взяв со стола принесенный мной номер «Нью-Йорк поуст», Шуберт зачитал вслух:

– «Около тридцати, рост около шести футов, телосложение среднее, волосы русые, в тот день был в светло-сером костюме…» Да под это описание попадает половина мужского населения округа Фейрфилд!

Я заговорил тихо, едва ли не шепотом:

– А если кто-нибудь сообщит в полицию о нашей с Петерсоном стычке на приеме у СОФТУСа? Или заставят поучаствовать в опознании перед метрдотелем?

– Ты стал законченным параноиком. Во-первых, что с того, что видели, как ты поссорился с Петерсоном? Если копы придут в «Джи-Би-Эс» с допросами, наверняка найдется еще с полдюжины человек, с которыми он ругался. Такой уж был козел, всю жизнь с кем-то цапался. Во-вторых, если тебя всё-таки вызовут на допрос, у тебя есть алиби в Майами. И как только выяснится, что у тебя имеется твердое алиби на ночь убийства, никто тебя в Коннектикут не потащит.

Я ответил:

– Хотелось бы знать, чем тебе угрожал Петерсон.

– Слышал когда-нибудь такую старинную поговорку: «Меньше знаешь – крепче спишь»? На твоем месте я бы прислушался к народной мудрости. Не сомневайся: если по какой-нибудь причине тобой и впрямь заинтересуются, мы предпримем все меры, чтобы вызволить тебя из опасности. Я сказал это вчера и готов повторить сегодня: тебе не о чем беспокоиться до тех пор, пока ты в нашей команде.

Я чуть было не поблагодарил Шуберта. Но тут же подумал: «Вот он, стокгольмский синдром, когда заложники неожиданно начинают воспринимать тех, кто их захватил, как защитников». А потому промолчал и просто кивнул в ответ на последние слова.

– А теперь требуется кое-что обсудить, – продолжил Джерри. – Мне нужно, чтобы в понедельник ты слетал в Атланту и встретился там с нашим новым клиентом, Биллом Симеоном. Он тоже собирается внести наличные в фонд «Эскалибур».

– Дай-ка угадаю: ты хочешь, чтобы я взял деньги, затем вылетел в Нассау и положил на наш счет?

– Ты очень догадливый парень.

Шуберт достает из нагрудного кармана конверт:

– Вот билеты. К сожалению, придется вылетать в шесть утра. А после встречи в аэропорту с одним из представителей мистера Симеона полетишь в Майами, затем пересядешь в самолет до Нассау…

– Хотелось бы кое-что узнать.

– Нет, никакой контрабанды тебе везти не придется. И, разумеется, мистер Симеон – крайне законопослушный бизнесмен, владеющий одним из крупнейших заводов пищевой промышленности на Юге.

– Ты ответил только на половину вопроса.

– Что осталось без ответа? – бесстрастно осведомился Шуберт.

– Мои должностные обязанности изменились?

Джерри с трудом сдержал улыбку:

– Скажем так: расширились. Поскольку в течение последних нескольких дней мы приняли корпоративное решение преобразовать «Эскалибур» в фонд, работающий исключительно во благо частных инвесторов. А это, к сожалению, означает…

– …Что я – курьер фонда, мальчик на побегушках.

Шуберт проигнорировал мой резкий тон:

– Учитывая большое количество наличных капиталовложений, которые мне в последнее время удалось привлечь, нам, к сожалению, действительно требуется, чтобы ты выполнял роль посыльного. Согласен, мы нанимали тебя для других целей. И я понимаю, что твой потрясающий дар продавца не находит применения. Но как только мы достигнем заданной отметки фондового капитала в двадцать два миллиона долларов инвестиций…

– Двадцать два миллиона?! Да я буду летать в Нассау каждый день!

Голос Джерри звучал с прежним спокойствием:

– Боюсь, что в течение ближайших нескольких месяцев тебе придется покрыть изрядные расстояния. Однако как только мы достигнем цели…

– То что? Заставишь меня привозить из Колумбии кокаин? Или заинтересуешься продажей оружия в Ирак?

Последовала долгая пауза. Шуберт забарабанил пальцами по столу, потом посмотрел в глаза:

– Скажу в первый и последний раз: не нравится работа – уходи. Но ты должен понимать, каковы окажутся последствия этого поступка.

– Ты спланировал всё с самого начала, да?! С той самой минуты, как я показался у тебя в офисе, ты подумал: «Ага, вот подходящий лох!»

– Ты переоцениваешь мой дар предвидения и хватку. Я ничуть не лучше других, более-менее успешных бизнесменов: стоит мне заметить подходящую возможность, как я ею пользуюсь. – Джерри протянул билеты на самолет: – Ну так что, полетишь в Атланту или нет?

Теперь мои пальцы застучали по столешнице. Но через миг я протянул руку и выхватил у него конверт.

Шуберт одобрительно кивнул:

– Обещаю, что курьерская работа закончится через несколько недель. И поверь, обычно таможенники решают проверить зачастившего летуна не раньше, чем через несколько месяцев. Так что тебе совершенно не о чем волноваться.

Я промолчал.

– Ну что ж, тогда давай заказывать! – предложил Джерри.

– Что-то пропал аппетит.

Моим нежеланием ужинать Шуберт воспользовался, чтобы отправиться на свидание с новой на этой неделе женщиной.

Как только он вышел, я подошел к стоявшему в ресторане платному телефону и позвонил Сирио.

– Йоу, босс! – приветствовал меня Фил. – Как дела?

– Всё хуже и хуже. Слышал когда-нибудь о типе по имени Билл Симеон?

– Не-а… зато есть кое-какие сведения о парне по имени Виктор Романо, о котором ты спрашивал.

– Он работает честно, как бойскаут?

– Настоящий орел! Ну да, есть у него законный бизнес, строительный и по переработке металлолома, но Романо побывал и под следствием у ФБР по всевозможным обвинениям – его подозревали в контрабанде оружия и наркотиков, а также в двойном убийстве так называемых бывших деловых партнеров. Но федералы так ничего ему и не пришили.

– Боже, – произнес я.

– Так ты с этим орлом работаешь?

– В каком-то смысле.

– А оно тебе надо?

– Ну, скажем так: выбор у меня не особенно богатый…

Глава третья

Представитель Билла Симеона оказался шофером, одетым в темно-синий блейзер и классическую черную водительскую фуражку с черным блестящим козырьком. Я встретил его в зоне прибытия, как договаривались. Водитель держал табличку с моим именем. Когда я подошел, он попросил проследовать за ним в машину.

Внутри я снова обнаружил кейс для компьютера, лежащий на заднем сидении. Открыл. Пусто. Пощупал обивку на верхней и нижней крышках. Чувствовалось, что пространство за подкладкой плотно набито.

– Двести восемьдесят тысяч, сэр, – сообщил представитель. – Здесь же вы найдете конверт со всей необходимой документацией.

– Отлично, – произнес я.

– Вы вылетаете рейсом «Дельты»?

– Нет, «Американ Эйрлайнс».

Пока шофер вез меня к терминалу, я открыл принесенную с собой нейлоновую сумку. Вытащил ноутбук и несколько папок для документов, положил в кейс. Сложенная сумка легко вошла во внутренний карман на крышке. Просмотрел прилагающиеся бумаги. Счет, выставленный фирмой «Фэй и сыновья», находящейся в Далласе управляющей консалтинговой компании, фирме из Сан-Антония под названием «Купер-Маллин», на двести восемьдесят пять тысяч долларов. Бумага казалась вполне безупречной в правовом отношении. Я сомневался, можно ли сказать то же самое о «Купер-Маллине».

Сто минут полета до Майами. Часовая остановка. Час до Нассау. И Макгвайр, с понимающей улыбкой встречающий мое появление:

– А говорили, что вернетесь не скоро, – произносит он, пожимая мне руку.

– Ошибся.

– Сколько привезли сегодня?

– Двести восемьдесят тысяч, – сообщил я и протянул кейс.

Банкир слегка приподнял брови:

– Ваш фонд явно преуспевает.

– Согласен.

Кейс вручили кассирше по имени Мюриэль. Мы с Макгвайром, попивая колу, ждали в его кабинете, пока женщина сосчитает деньги. Я передал банкиру инвойс, прилагавшийся к наличности. Тот мельком просмотрел бумагу, после чего швырнул в полную документов корзину на столе.

– Скажите-ка мне, мистер Аллен, в бизнес какого именно рода инвестирует ваш фонд?

– Как правило, это новые компании, работающие в сфере информационных технологий.

– А ваши инвесторы – это в основном частные лица, деловые операции которых ведутся в наличных средствах?

– Я всего лишь курьер, а потому ни с кем из вкладчиков не знаком.

– Разумеется, – учтиво согласился банкир, – да и для чего вам знакомиться с ними? В конце концов недаром говорят: невежество – благо. – Оливер лучезарно улыбался, наслаждаясь моим смущением.

– Мистер Макгвайр, я же говорил вам: я – всего лишь мальчик на побегушках. Забираю деньги, привожу вам, возвращаюсь с квитанцией в Нью-Йорк. Не задаю вопросов, держу взгляд долу и выполняю всё, что скажут.

– А вам нравится такая работа?

– А как вы думаете?

Макгвайр озабоченно посмотрел на меня:

– Думаю, что на вашем месте я бы действовал очень осторожно.

Я выдержал взгляд:

– И что навело вас на такие мысли?

– Ну… хотя бы происшествие с несчастным Тедом Петерсоном.

Я едва не выпал из кресла:

– Вы знали Теда Петерсона?!

– Да, он был мне знаком.

– В качестве клиента?

– Да, мистер Петерсон как-то открыл у нас счет. Случившееся с ним – ужасно, разве не так?

– Известие о его гибели появилось в местных газетах?

– Нет, но мы в Нассау получаем и «Нью-Йорк таймс». Можете представить, как я был потрясен, узнав о несчастном случае… разумеется, если то был действительно несчастный случай. Полиция так ни к чему и не пришла в расследовании, верно?

– Верно, – тихо согласился я.

– Вы, очевидно, тоже были знакомы с мистером Петерсоном?

– Мне доводилось работать в компьютерном бизнесе, так что могу признаться, мы действительно встречались с ним пару раз.

– Этим ваше знакомство и ограничивалось?

– Да, – я тщательно подбирал слова, – не более, чем несколько случайных встреч по работе за годы знакомства.

Макгвайр в который раз взглянул на меня с удивлением:

– Так значит, вы не знали?

– О чем?

– Что Тед Петерсон и был джентльменом, открывшим у нас счет фонда «Эскалибур»?

Я совершенно растерялся. Не успел опомниться, как зазвонил телефон, стоявший на столе Макгвайра. Хозяин кабинета ответил на звонок, пробормотал несколько слов, затем положил трубку и взялся за книжку с квитанциями.

– Ровно двести восемьдесят тысяч долларов, – сообщил он, заполняя бланки.

– А почему вы не упомянули о связи Петерсона с вашим банком вчера? – поинтересовался я.

– Потому что хотел сперва познакомиться с вами получше, – с невинным видом пояснил банкир.

– Постойте-ка, но разве вы не сказали, что счет открывал местный адвокат?

– Нет, вы неверно меня поняли. Юрист всего лишь оформлял документы. Но именно Петерсон открыл здесь в прошлом году вклад «Эскалибура».

Печать ударила по бумаге.

– Разумеется, в то же время Петерсон открыл у нас и личный счет.

– На крупную сумму?

– Информация конфиденциальная. Но скажем так: отнюдь не мелочь. И хотя о гибели нашего вкладчика я узнал несколько дней тому назад, за прошедшее время адвокат покойного так и не связался с нами.

– Вы думаете, о существовании счета никто не знает?

– Пока было бы преждевременно выносить какие-либо заключения.

– Не понимаю: если личный счет был открыт по почте, то почему нельзя было вносить вклады таким же способом?

– Потому, что все суммы были в наличных, и потому, что подобно большинству наших клиентов, погибший вряд ли хотел оставлять документы, по которым можно проследить его связь со счетом в нашем банке.

Если Тед Петерсон, как говорил Джерри, имел серьезные финансовые проблемы, то как он мог вносить вклады наличными на открытый на собственное имя счет в оффшорном банке? Ведь крупные транснациональные корпорации вроде «Джи-Би-Эс» не выплачивают руководству зарплату наличными. И Шуберт говорил, что «Баллентайн Индастриз» начали выплачивать покойному гонорары за консультации лишь три или четыре недели назад. Так откуда же Петерсон брал деньги?

– А мистер Петерсон рассказывал вам когда-нибудь, кто стоит за фондом «Эскалибур»? – поинтересовался я.

– Что за абсурдное предположение, – произнес Макгвайр, протягивая мне квиток. – Разумеется, погибший ни словом не обмолвился о том, кто был его компаньонами. Даже если бы и сообщил, я бы всё равно вам не сказал. Багамский банкир – как священник: не имеет права раскрывать ни один из сообщенных ему секретов. – Хозяин кабинета со смехом добавил: – Вот только не в силах отпустить грехи. Может лишь принять банковский вклад и, если потребуется, дать дружеский совет насчет капиталовложений. А потому я не задавал мистеру Петерсону никаких вопросов касательно открытых счетов. Тем более – о лицах, стоящих за фондом. Или о происхождении шести миллионов долларов, поступивших в качестве первоначального взноса на счет фонда «Эскалибур».

Я мигнул:

– Петерсон заявился к вам с шестью миллионами наличных? Как, черт подери, он смог принести столько денег?

– Насколько я помню, ваш знакомый прибыл на судне, отправившемся в круиз из Майами. И сошел на берег с пятью спортивными сумками, набитыми деньгами. Чтобы пересчитать, потребовалось четыре сотрудницы и целый день. Шесть миллионов в банкнотах – это много.

– А после первого вклада Петерсон перечислял что-нибудь еще?

– Нет. До вчерашнего дня, пока не появились вы, на счет не поступало новых вкладов. Полагаю, поэтому вас можно считать преемником мистера Петерсона. – Банкир мельком посмотрел на часы: – А теперь вынужден извиниться. Меньше чем через полчаса я должен сыграть в теннис с нашим министром финансов.

– Только один последний вопрос…

Мистер Макгвайр встал с места:

– Тогда покороче. Если опоздаю, министр может увеличить нам налоги.

– Почему вы посоветовали мне быть осторожней?

Банкир пожал плечами и ответил:

– Потому что курьеров обычно считают расходным материалом.

Всю обратную дорогу до Нью-Йорка я думал: «Стало быть, моим предшественником был Петерсон, на правах посыльного фонда… А значит, Тед проворачивал свои делишки с Джерри и Баллентайном гораздо дольше трех недель. А это, в свою очередь, означает…»

Мысленные образы пронеслись в обратном порядке.

Внезапно вспомнился телефонный разговор, состоявшийся с Петерсоном сразу же после того, как он капитулировал насчет рекламного разворота в «Компу-Уорлде». Когда я сказал, что о случае с Джоан Глейстон мне известно всё, Тед даже обрадовался, точно речь шла о мелком проступке в сравнении с… В сравнении с чем? Снова вспомнилось то утро, когда я выехал на север, к Оулд-Гринвичу, и встретился с Петерсоном прямо у его дома. Тед просто замер при упоминании о Больших Каймановых островах, затем обернулся, и его взгляд был полон страха…

Большие Каймановы острова… Что-то произошло во время той поездки, и тогда началось…

Стоп! Может, как раз на Каймановых островах покойный выяснил… но что?

Что-то, обеспечившее ему встречу с экспрессом Метро-Норт?

Разговаривая с Джерри на организованном СОФТУСом приеме, Тед выглядел таким взвинченным, таким нервным…

Неужели Джерри угрожал ему так же, как и мне? Может быть, хотел сделать Петерсона своей шестеркой, а когда не получилось, решил, что я – гораздо более подходящий претендент? И искусно подстроил нашу «случайную» ссору.

А затем сделал мастерский ход, вынудив нас встретиться в «Хъятт-Редженси»…

Вот он, с блеском выполненный двойной удар. Петерсон замолк, я в капкане, и потребовалось всего ничего, просто коварный расчет. Теперь я навсегда останусь в западне, если только…

Здесь я решил остановиться. Поскольку до сих пор не мог представить себе, как выпутаться из ситуации. В голове застряла только одна мысль: «Курьеров обычно считают расходным материалом»…

А новый курьер – я.

Вернулся в Нью-Йорк к пяти часам вечера того же дня.

Направился домой, проверил сообщения на автоответчике (ни одного), напялил джинсы и футболку и решил выйти пораньше, поужинать в Гринвич-Виллидже. Но мобильник зазвонил, не успел я дойти даже до Бликер-стрит:

– Нед?

Я узнал голос в мгновение:

– Лиззи? Вот так сюрприз, – заметил я и поспешно добавил: – Приятный.

– Я звонила тебе на работу, но голос на автоответчике посоветовал воспользоваться мобильником.

– Ну да, пришлось утром выехать из города по делам. Только что вернулся. Откуда звонишь?

– Я в Нью-Йорке, приехала еще в четверг, по делам. Живу у Айана и Джины: квартира всё еще в субаренде.

«Поддерживать непринужденный тон».

– А когда обратно?

– Завтра утром, – предлагает она, – сможешь встретиться со мной в центре города где-то через полчаса? У меня мало времени, но…

– Назначай место, приеду.

– Дубовый бар в «Плазе».

– Я не совсем подходяще одет…

– Не переживай. Слушай, мне нужно еще позвонить. Через полчаса, договорились?

Бегу к метро… и успеваю приехать как раз вовремя. Лиззи уже подыскала для нас столик в углу Дубового бара.

– Надеюсь, тебе не пришлось очень долго меня ждать, – наклоняюсь через стол, чтобы поцеловать жену.

Отворачивается, позволяя моим губам прикоснуться к щеке. Не самое лучшее начало…

– Приехала за минуту до тебя. – Любимая с непередаваемой быстротой взглянула на часы. – Боюсь, у меня найдется только двадцать минут.

– Потрясающе выглядишь, – говорю я.

И не просто потрясающе – великолепно. Загорелое лицо. Стройная. Выглядит так, словно спит в сутки по восемь часов и придерживается овощной диеты. Похоже, неплохо приспособилась к Южной Калифорнии.

– И ты, Нед, тоже хорошо выглядишь.

На мгновение замолкаем. Милая напряженно, нервно улыбается, затем барабанит пальцами по столу и спрашивает:

– Будем заказывать?

– Разумеется. – Я вскидываю руку. Тотчас же в поле зрения появляется официант. Указываю на Лиззи.

– Мартини, – решает она. – В высоком бокале, с соломинкой. А ты?

– Минеральную воду, – говорю я. Кивнув, официант уходит.

– Только минералку? – удивляется жена.

– Не хочу проблем с выпивкой. Не прикасался к алкоголю… в общем, с тех самых пор, как ты ушла.

– Странно. Ты же раньше любил квасить…

– Раньше я любил многое. – Смотрю ей прямо в глаза: – И люблю до сих пор.

Опускает взгляд. Немедленно меняю тему:

– Что привело тебя в Нью-Йорк?

– Несколько важных встреч. Компания предложила выбор: или стать штатным руководителем лос-анджелесского филиала, или вернуться в Нью-Йорк в качестве заместителя вице-президента.

– Отличные варианты. Что решила?

– Вернусь обратно. В Лос-Анджелесе можно весело провести пару месяцев, но солнца там чересчур много.

– Ну да, мне оно тоже на нервы действует. Когда приедешь?

– Утром в понедельник. Не очень-то хочется опять возвращаться в Лос-Анджелес, но нужно закончить несколько дел.

– Почему тебя вызвали сюда так срочно?

– Потому что у нас только что появился новый крупный клиент. «Баллентайн Индастриз».

Нервно сглатываю.

– Ну да, крупный, – соглашаюсь я.

– И наверняка – непростой. Джек Баллентайн, судя по нашумевшей репутации – настоящая звезда. Зато как клиент он невероятно выгоден и довольно интересен… тем более, что работу с фирмой придется начать с его книги по самомотивации.

– Ты имеешь в виду «Лучшая защита – нападение»? – вырывается у меня.

– Впечатляет.

– Ну… э-э… ты же знаешь, мои связи с Джерри Шубертом…

– Да, и кстати, я как раз разговаривала сегодня с Джерри по телефону. Нам теперь придется много сотрудничать. Не знала, что ты живешь у него.

– Он предложил мне свою комнату для гостей после того, как мы с тобой… – запинаюсь я, стараясь сохранять спокойствие.

– Ясно, – соглашается Лиззи, – в общем, сегодня вечером мне предстоит встретиться с этим великим человеком. Он пригласил меня поужинать в «Ле Сирк», сам выбрал – вот почему у меня остается лишь несколько минут.

– А Джерри тоже будет с вами?

– Нет, ему пришлось уехать из города. Ну что ж… хоть малая милость от судьбы.

– В общем, – продолжает любимая, – по-моему, Баллентайн решил, что мы должны поужинать тет-а-тет. Похоже, он – записной донжуан.

– Уверен, ты устоишь перед его чарами.

– Не сомневайся.

– Что ж, поздравляю, что заполучила такого клиента. Отличные новости.

– Не уверена. Насколько я слышала, у Балентайна не бывает нервных срывов, он сам доводит всех до истерики. Зато с лихвой хватит работы, а сейчас это – главное.

Я не смог выдержать ее печального взгляда.

– А ты работаешь? – спрашивает жена.

– В каком-то смысле.

– На кого?

Нужно выбирать слова поосторожней. Придется соврать:

– Ну, после того, как потерял работу в телефонных продажах…

– А я и не знала… Сочувствую.

– Зря. Каждый день, проведенный на том месте, отнимал у меня год жизни. Ну, и, как только всё закончилось, я от отчаяния пошел в кадровое агентство, попросил подыскать что-нибудь из текущих вакансий. И меня определили в фирму, оказывающую финансовые услуги. Головной офис в Сиэтле, а я управляю нью-йоркским филиалом. Своего рода работа в сфере коммуникаций. Отслеживать финансовые потоки, организовывать курьерскую службу для клиентов и всё такое. Самое забавное, что офис находится в том же помещении, что и «Баллентайн Индастриз».

– Нравится работа?

– Ну, не совсем то, о чем мечтал.

– Тогда уходи.

– Мне нужен заработок. Я задолжал.

– Кому?

– «Экспрессу», «Визе», «Барнейсу» – тем, у кого больше всех должников. Кажется, я у них до сих пор в розыске.

– Если нужны деньги, могу помочь.

– Очень мило с твоей стороны, но…

– Но ты же до сих пор расплачиваешься за ту неделю на Невисе, верно? И потом, часы… И…

– Это мои проблемы. И вообще, ты же мне тогда одолжила денег, помнишь?

– Не одолжила. Подарила.

– Как бы там ни было, я постепенно начинаю решать денежные проблемы.

– Я до сих пор чувствую себя виноватой перед тобой.

– Почему? Лиззи, ты не виновата в моих долгах.

– Я встречалась с другим.

Фраза прозвучала, точно взрыв гранаты. Стараюсь не морщиться. Опускаю взгляд. Палец жены описывает круги на внутренней стороне пустой пепельницы, стоящей на столике. Молчу.

– Слышал, что я сказала? – мягко уточняет жена.

– Да. Слышал. И?

– У него были серьезные намерения. Но я решила, что пока не готова.

– Вы расстались?

Кивает:

– Да. Недавно. Он был милым. Надежным. Зависимым. Нудным.

– Адвокат, что ли?

– Откуда догадался?

– Ниоткуда. Просто попал пальцем в небо.

– Ты как-то с ним общался, несколько лет назад. Питер Баркли.

– Штатный консультант «Мозмана»?

Лиззи кивает.

– Он живет здесь, да? – уточняю я.

– У него много дел на побережье. И потому приходится часто ездить туда-сюда…

– А ты? Тебе тоже часто приходится ездить туда-сюда?

Жена невольно прикрывает рот ладонью:

– Временами. Извини.

Подают напитки. Не чокаемся. Лиззи делает большой глоток мартини, часто моргает от действия спиртного. Завидую ее состоянию.

– Хотела кое-что сказать тебе, – сообщает она, – и ты должен поверить: роман не начинался до тех пор, пока мы не стали жить отдельно. Я тогда на тебя чертовски разозлилась.

– А сейчас?

– Не знаю…

– Я по тебе скучаю. Не могу даже сказать, как мне не хватает…

– Дело не только в том, что ты мне изменил. Ты меня оттолкнул. Я хотела тебе помочь, а ты меня за это возненавидел.

– Я никогда не испытывал к тебе ненависти.

– Ты не хотел, чтобы у нас был ребенок.

Сказанное меня поражает.

– Я просто перепугался, вот и всё…

– Тогда почему не рассказал о страхе?

– Потому что… потому что боялся признаться, что напуган.

– Ты же никогда не хочешь со мной говорить, да? Особенно «на серьезные темы». Никогда не хочешь показать ни слабости, ни страха…

– Это правда. Но теперь я понимаю, что должен был многое рассказать.

– И я тоже. Мы избегали…

– Всего, – договорил я. – И мне очень жаль…

– Мне тоже жаль, что так вышло.

Лиззи делает большой глоток мартини, наполовину осушая бокал.

– Ну, – говорит она.

Я накрываю ладонь жены своей.

– Вернись, – прошу я. Она вырывает руку:

– Вчера я разговаривала с адвокатом…

– Понятно.

– Если дашь развод, всё закончится очень быстро.

Сосредоточенно разглядываю свой стакан.

– Ты действительно хочешь всё закончить?

Жена смотрит на часы.

– Мне пора, – сообщает она.

– Я увижу тебя, когда вернешься?

Лиззи встает из-за стола:

– Не знаю. Боже, до чего же это все тяжело…

Она быстро стискивает мою ладонь и срывается с места, прежде чем я успеваю еще что-нибудь произнести. Хочется броситься следом, но мне хватает ума не делать этого. А потому вынуждаю себя остаться на месте, разглядываю недопитое мартини. Беру бокал, подношу к губам, но тут же отставляю обратно. Не подумайте, что стал трезвенником, просто очень подавлен.

Прошу принести счет. Восемнадцать баксов за бокал мартини и стакан минеральной воды. Боже! Неохотно выкладываю на стол двадцатку. Ухожу.

Внезапно из бара выходит официант с моим счетом в руке.

– Сэр, – сообщает он, – ваша гостья расплатилась на выходе.

В горле першит. Моргаю, к глазам подступают слезы:

– Спасибо.

Возвращаюсь в своё жилище на верхнем этаже. Не знаю, чем заняться, а потому просто смотрю телевизор. Но никак не могу сосредоточиться на экране.

Лиззи и Баллентайн. Лиззи и Питер Баркли. Лиззи и этот паршивец Джерри Шуберт… Наверняка он решил поручить «Мосману и Китингу» заняться пиаром Баллентайна. И наверняка попросил, чтобы с фирмой работала лично Лиззи Говард. Поймав меня в капкан, решил заманить в паутину и ее, чтобы убедиться: я никуда не денусь.

Стараюсь заснуть. Не получается. Примерно в четыре утра, проведя несколько часов за разглядыванием потолка, понимаю, что делать. Рискованная игра, но деваться некуда.

Поднимаюсь. Принимаю душ. Спускаюсь, выхожу на Двадцатую стрит, затем направляюсь на восток, к Восьмой авеню.

Сейчас четыре сорок пять утра. Чтобы убить полчаса, присаживаюсь в круглосуточном кафетерии, выпиваю около трех пинт полностью насыщенного кофеином яванского кофе. Думаю, что сейчас как раз пришла пора вновь закурить, но каким-то чудом удается совладать с искушением.

В четверть шестого поднимаюсь из-за стола, прохожу целый квартал к западу от Двадцатой, останавливаюсь напротив ухоженного особняка из коричневого камня и жду.

В пять двадцать перед домом 234 по Двадцатой Западной стрит останавливается длинная, черная машина «линкольн тауэр кар». Через пять минут из апартаментов Айана и Джины выходит Лиззи. Направляется к автомобилю, смотрит перед собой и видит, как я иду к ней через улицу.

На лице любимой появляется сперва недоверие, затем – отчаяние.

– О, боже, Нед, это ты… Но зачем?

Но тут же, замолчав, замечает то, на что в состоянии обратить внимание только настоящий друг: неподдельный страх.

– Что случилось?

– Пожалуйста, – прошу я, – разреши проводить тебя до аэропорта.

Она колеблется долю мгновения, но затем быстро кивает.

Машина трогается с места, я замечаю опущенное между пассажирским и водительским салоном стекло. Точно прочитав мои мысли, Лиззи спрашивает у водителя, нельзя ли нам уединиться.

Гудит мотор, поднимая стеклянную перегородку. Проем закрывается, она смотрит на меня:

– Ну…

– Ну… – начинаю я. И выговариваюсь. Описывая шаг за шагом события, случившиеся с тех пор, как Джерри протянул руку помощи. Не скрывая деталей. Не оправдывая собственную непредусмотрительность. Слова текут сами собой.

Хотя Лиззи молчит, ее глаза становятся всё шире и шире, особенно когда я рассказываю о событиях в Оулд-Гринвиче, случившихся в начале недели, и о том, как Джерри превратился в моего тюремщика.

Лиззи ни разу не перебила, хотя я знал, о чем она думает: «И я собиралась работать на этих людей?»

Когда я наконец договорил, повисло долгое молчание. Я взял ее за руку. Думал, Лиззи отпрянет или стряхнет мою ладонь.

Но она сжала мои пальцы, и держалась за них некоторое время. Крепко-крепко.