Текст книги "Карьера"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава вторая

Я провел долгую ночь, уставившись в потолок, погружаясь в отчаяние всё глубже и глубже, боясь закрыть глаза и увидеть вновь, как разлетается в крошку голова Теда Петерсона на рельсах. Снова и снова обдумывал я ситуацию, стараясь заметить новый ракурс, нестыковку, предлог, лазейку – хоть что-нибудь, что поможет выбраться из расставленной ловушки.

Ничего. Джерри загнал меня в угол, послал в нокаут. Теперь Шуберт может распоряжаться моей жизнью. Если разозлю его или откажусь делать, что прикажет, он отнимет у меня свободу посредством единственного анонимного звонка в полицию. Хитрая ловушка – не только решает вопрос с Петерсоном, но и я теперь до конца жизни завишу от Джерри. А он, в свою очередь, заполучил послушную пешку, которая выполнит все его приказы.

Лиззи, Лиззи, Лиззи! Хотелось рвануть к телефону позвонить в Лос-Анджелес, поделиться с ней. Но если я расскажу – потеряю ее навсегда. Как только любимая узнает о западне, в которую я попал (вернее, о том, как я по глупости, из-за собственной непредусмотрительности и от отчаяния дал себя обхитрить), – бросит окончательно.

Наконец ближе к пяти я заснул. Через два часа в дверь спальни раздался громкий стук.

– Поднимайся! – проорал Джерри. – Все только и говорят что о Теде!

Накинув халат, направляюсь в гостиную. Популярный телеведущий с квадратной челюстью, Фред Флетчер, мрачно глядит в камеру:

– Сегодня коннектикутская полиция приступила к расследованию загадочной гибели в Оулд-Гринвиче руководителя компьютерной фирмы, сбитого поездом Метро-Норт около девяти часов вчерашнего вечера. Корреспондентка «Нью-Йорка-1», Мэри Шипли – с прямой трансляцией с места трагедии. Мэри?

Когда на экране появляется поезд, проезжающий через Оулд-Гринвич, – у меня перехватывает дыхание.

Мэри Шипли, худощавая женщина лет тридцати, стоит перед несколькими полицейскими машинами, выстроившимися рядами. Около дюжины человек, в штатском и полицейской форме, исследуют окрестности.

– Фред, полиция штата Коннектикут озадачена произошедшей вчера около двадцати часов сорока одной минуты гибелью Эдварда Петерсона, тридцатитрехлетнего руководителя «Глоубал Бизнес Системз» из Стэмфорда.

Он погиб под направляющимся в Нью-Хэвен скорым поездом. Пока полиция может с достаточной степенью уверенности утверждать лишь то, что мистер Петерсон, проживающий в Оулд-Гринвиче, предупредил жену, что вернется с работы поздно. Его машину обнаружили припаркованной у станции Метро-Норт в Оулд-Гринвиче, но полиция теряется в догадках, каким образом тело погибшего оказалось возле переезда, расположенного почти в полумиле от станции и в противоположной от жилища покойного стороне. По непроверенным данным, механик поезда сообщил полиции, что видел на рельсовых путях двоих человек.

Довольно интригующая загадка, Фред, и здесь полиция явно не в состоянии найти злоумышленника. Это была Мэри Шипли специально для «Нью-Йорка-1» из Оулд-Гринвича.

Джери нажимает на кнопку, экран гаснет.

– «Довольно интригующая загадка, Фред», – передразнивает Джерри Мэри Шипли. – Разве не великолепная страна? Случившаяся с человеком трагедия упрощена до яркого, расхожего штампа. Того и гляди снимут по смерти Петерсона фильм недели. Или очередной эпизод в сериале о мисс Марпл…

– Меня вычислят.

– Слушай, может успокоишься уже, а? Тебя не вычислят, потому что я не позволю. Ты – в команде. А я своих игроков в обиду не даю.

Джерри вскакивает с кушетки:

– Ну, пора шевелиться, опаздываю, – произносит он, направляясь в спальню. Затем, обернувшись, добавляет: – Да, кстати, хотел попросить кое о чем. Нужно, чтобы завтра ты слетал в Майами.

– По делам фонда? – любопытствую я.

– Именно. Встретишься с представителем Виктора Романо. Вчера вечером я тебе о нем рассказывал..

– Человек, обеспечивающий мне алиби в Майами?

– Отличная память. В общем, мистер Романо собирается сделать в фонд очередное пожертвование, и мы договорились, что ты заберешь взнос завтра днем, в баре «Делано-Отеля» у представителя нашего друга, затем в два часа вылетишь в Нассау и внесешь всю сумму на счет фонда в Багамском Коммерческом банке.

Неожиданно я заволновался:

– Мистер Романо намерен внести пожертвования в фонд наличными?

– У него крайне многочисленные источники доходов: от строительного бизнеса до переработки металлолома. Большинство поступлений – в наличных.

– А разве вывозить наличные с американской территории в оффшорный банк – законно?

Джерри лукаво улыбается:

– Незаконно – только если перехватят. Согласно федеральному законодательству, при вывозе из страны более десяти тысяч долларов ты должен указать сумму в таможенной декларации. Но если начистоту, тем самым пропадает всякий смысл переправлять деньги в оффшорные банки, поскольку, как только декларация заполнена, ты оставляешь на бумаге след. И не успеешь сказать «аудит», как в дверь стучится налоговая служба…

– А что, если меня задержит какой-нибудь таможенник? Как я объясню, откуда у меня кейс, набитый наличностью?

– Нед, поскольку ты не похож на члена калийского наркокартеля, шансы на то, что тебя задержат прежде, чем сядешь в самолет, – примерно один к десяти тысячам. Поскольку таможенникам приходится ловить птиц посолидней. Тем более, речь идет всего лишь о деньгах.

– Но разве при просвечивании в аэропорту денежные пачки не заметят?

– Если наличку распределить по верхней и нижней обшивке компьютерного футляра (кейса ноутбука), то нет. С каждой стороны – по полтора дюйма, а значит, в один футляр (кейс) можно набить чертову уйму денег… особенно если пользоваться крупными купюрами. И если сумма распределена по всей обшивке, то при просвечивании не обнаружится.

– Ты не против, если я обследую сумку, чтобы убедиться, что в ней нет ничего незаконного или контрабанд…

Джерри перебивает на полуслове:

– Нед, если я сказал, что в сумке – только наличность, значит, ничего больше в ней нет. Понял?

– Да, понял.

Шуберт бросает на меня яростный взгляд:

– Ты же выполнишь мое поручение, верно?

Всё недосказанное читается в интонациях: «Это – приказ. Или выполняешь, или будут последствия».

У меня перехватывает дыхание. Тихо отвечаю:

– Сделаю всё, как скажешь.

– Это я и хотел услышать, – сообщает Джерри. – Попрошу кого-нибудь доставить тебе в офис билеты сегодня же, ближе к вечеру. – У выхода Шуберт оборачивается и сообщает: – Ты умен, Аллен. Люблю умных.

Через полчаса и я отправляюсь в город. Утро не по сезону теплое, но и влажность, и солнце, и гул отбойных молотков, дробящих улицу возле станции метро у Кейнал-стрит, оставляют меня равнодушным. Я – в собственном пространстве, полностью огорожен от внешнего мира. Да и какое мне дело до чужой жизни, если собственной больше не осталось?

Добравшись до офиса, падаю в кресло и ударяю кулаками по столу, пинком разбрасываю груду материалов об «Эскалибуре». Рекламные брошюры разлетаются по полу.

Не вижу никакой причины, чтобы собрать их. Просто сижу, уставившись на глянцевые обложки. Кажутся такими официальными. Деловыми. Такими аппетитными, многообещающими.

Но это они привели к убийству, превратили меня в покорного слугу. Вот центр красивой западни, расставленной для меня. Теперь понятно, зачем Джерри посадил меня в столь крошечный офис. Чтобы дать почувствовать собственное будущее, будущее заключенного.

Ближе к полудню в дверь постучали. Не вставая с кресла, вытягиваю шею и кричу:

– Да!

Дверь открывается. И раздается знакомый голос:

– Как жизнь, братан?

Напряженно, пристально смотрю на смуглого, коренастого крепыша в просторном, не по размеру, черном костюме.

– Эт не ты случайно Нед Аллен, а?

В голосе явно слышится южный акцент. И хотя в прошлый раз я видел его в бейсболке и солнцезащитных очках, сразу же вспоминаю нашу последнюю встречу, вчера вечером, в паркинге близ отеля «Хъятт-Редженси», когда гость держал у моего виске пистолет.

Первый Громила.

– Чо, язык проглотил? – спрашивает он.

– Да, э-э… я – Нед Аллен. А вы кто?

– Я – Сверху, вот кто. Принес тут те кой-чего.

Вошедший протягивает мне крупный, туго набитый конверт светло-коричневого цвета.

– Твой авиабилет на завтра. Заказано место на семь десять утра, вылет рейсом «Америкэн Флайт» из Ла-Гуардии, прилетаешь в Майами в десять пятнадцать, там быстро – в тачку и к «Делано-Отелю». В баре гостиницы встречаешься с мистером Бертом Чейзеном, кстати, советую попробовать там пинья-коладу… убийственная штука… затем – в машину, обратно в международный Майами, вылет рейсом «Америкэн Игл» в час пятьдесят, в Нассау. Будешь в Нассау в два пятьдесят пять, берешь такси и прямо в Багамский Коммерческий банк. Тебя встретит директор, Оливер Макгвайр. Обратный билет до Майами заказан на пять сорок пять вечера, делаешь пересадку и шустро вылетаешь в семь двадцать пять вечера рейсом «Американ Флайт» обратно в Нью-Йорк. Усёк?

– Кажется, да.

– Не «кажется», а «точно».

Устная инструкция не особенно удивила. Джерри отличается сверхосторожностью, опасается оставить любой документ, позволяющий установить мою связь с «Баллентайн Индастриз». Платят наличными, так же и возмещают расходы. И офис, и авиабилеты наверняка оплачивались со счета фонда «Эскалибур», не имеющего никакого отношения к Баллентайну. И с самого первого дня, как только началась моя работа в этом помещении, мне не давали показываться на восемнадцатом этаже, в компании сотрудников «Баллентайн Индастриз». Джерри прав: даже если отправлюсь в полицию, встречусь с газетчиками и поведаю о сомнительном оффшорном фонде, которым управляет мой работодатель, Джек Баллентайн, – не найдется никакой зацепки, чтобы установить нашу связь.

– Да, кстати, здесь четыреста баков, чтобы покрыть все расходы на такси в аэропорты и обратно. Если чо останется – поужинай как следует.

– Всё продумано.

– У меня кликуха такая.

– А, вот, значит, как вас называть: мистер Имярек – Всё-Продумано?

Бандит щурится:

– Это чо, шутка такая?

Выдерживаю взгляд, изо всех сил стараясь скрыть волнение:

– А разве мы не встречались прежде?

Громила, не моргая:

– Никогда в жизни тебя не встречал.

– Уверен?

– Еще как. И уверен, что ты тоже уверен. Пора заканчивать расспросы. И побыстрей.

– Вероятно, я с кем-то вас спутал.

– Да, наверное. – Убийца открывает дверь: – Приятно провести время в Майами. Теперь придется часто туда летать, тебе наверняка понравится.

– Никогда в жизни не был в Майами.

– Ошибаешься. Был вчера. Или забыл?

Немигающий взгляд по-прежнему направлен на меня. И тут я мигнул.

– Ах да, конечно. Действительно, вчера я был в Майами.

– Точно. Был. А в конверте у тебя пара бумажек, чтобы освежить память. Рад был встрече.

Дверь закрывается. Тотчас же разрываю конверт. Внутри – билет на предстоящий рейс. И еще один, на мое имя, датированный днем раньше. Купоны для посадки/высадки оторваны, чтобы казалось, что билетом действительно воспользовались. И чек из Аламо, с прикрепленной распечаткой платежа по кредитке, подтверждающий, что я днем раньше нанял в Международном аэропорту Майами «мустанг» с автоматически открывающейся крышей…

Из конверта выпала моя «Мастер-Кард», вместе с тремя снимками, явно снятыми на специальной пленке для моментальных ночных фотографий. На фото четко видно, как я вывожу заметно опьяневшего Теда Петерсона из «Хъятт-Редженси».

Я очень долго смотрел на фотографии. Затем достал то, что осталось в конверте. Миниатюрный диктофон. Сквозь крохотное пластиковое окошко виднелась вставленная кассета.

Включаю воспроизведение. Качество звука очень плохое, мешает звон столовых приборов. Но несмотря на шум, можно разобрать слова:

«На твоем месте я бы не особенно переживал из-за Петерсона».

«Джерри, он же просто терминатор! Не успокоится, пока меня не доконает!»

«Говоришь, Тед работает на «Джи-Би-Эс»?»

«Да, возглавляет отдел по закупке рекламы».

«Хочешь, я с ним переговорю насчет тебя?»

«Лучше пусть он сдохнет!»

«К сожалению, подобных услуг мы не оказываем».

Останавливаю запись, хватаюсь за голову. Злобный сукин сын записал наш разговор за ужином в «Баули Бейкерс».

Как раз когда предлагал работу. Наверное, Джерри поверить не мог собственной удаче, когда вдруг услышал, какими словами я вспоминал Теда Петерсона, после того, как Лиззи выставила меня из дома и я попал в зависимость от Шуберта. Ему, превосходному стратегу, сразу же стало понятно, как можно решить вопрос с Петерсоном, а заодно и загнать в патовое положение меня.

Но в чем же состояла проблема с Петерсоном? Каким компроматом на Джерри, Баллентайна и весь фонд располагал покойный? Какую ошибку допустил, вынуждая Шуберта «ударить первым»?

Рву фотокарточки в клочья. Вынимаю из диктофона кассету, раздавливаю ногой. Мусор запихиваю в светло-коричневый конверт. Затем звоню Джерри:

– Спасибо за грубое напоминание о том, как работает шантаж.

– Я тебя не шантажировал, – в голосе Шуберта – неподдельное изумление.

– Ну да… с формальной точки зрения, ты прав. Не шантажировал, а убедил. Продемонстрировал грубую силу. Напомнил, кто здесь главный.

– Ну извини, извини, я действительно обошелся с тобой резко. Виноват, прошу великодушно извинить. Кажется, порой я действительно перегибаю палку.

«Например, подстраивая обезглавливание Петерсона экспрессом, идущим на Нью-Хэвен»…

Тщательно подбираю слова:

– Я не знаю, чего теперь от тебя ждать, Джерри.

– Я просто подстраховался. Лишний раз убедился, что ты – с нами.

– Я с вами, Джерри.

– Тогда мы больше не будем затрагивать эту тему.

– И ты перестанешь записывать все наши разговоры?

– Нед, я записывал только некоторые. – И Шуберт повесил трубку.

Взяв светло-коричневый конверт, выхожу из офиса. Идя по Мэдисон-авеню, замечаю мусоровоз, стоящий в двух кварталах к югу, на углу Пятьдесят Первой стрит, и швыряю конверт в груду отбросов. Затем останавливаюсь у газетного киоска и покупаю теперь уже настоящие отбросы: номер «Нью-Йорк пост». Статья, которую ищу занимает верхнюю половину третьей страницы:

«ЗАГАДОЧНАЯ ГИБЕЛЬ РУКОВОДИТЕЛЯ КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИРМЫ ПОД ПОЕЗДОМ».

Газета посвятила новостям двенадцать абзацев (по меркам прессы – объем, не уступающий «Войне и миру»).

Содержание заметки, разумеется, копирует новости, переданные по каналу «Нью-Йорк-1», но с двумя отличиями.

«Пост» удалось привести слова механика, Говарда Бубриски, признавшегося, что на рельсах незадолго до трагического инцидента действительно стояли два человека, «и похоже, что один ушел с рельсов как раз вовремя».

Второе отличие заключалось в том, что по данным «анонимного источника», «со слов сотрудников «Джи-Би-Эс», Петерсон в последнее время выглядел озабоченным и подавленным, явно расстроенным некоей личной проблемой…»

Иными словами, поссорился с Джеком Баллентайном…

Я побрел по городу дальше, остановившись в кафе на Сорок Третьей стрит, чтобы перехватить сэндвич и холодного кофе с молоком. Сидя в кафе, несколько раз перечитал статью, с облегчением отметив, что пока никто не упомянул о посещении Петерсоном, накануне «небольшого происшествия», «Хъятт-Редженси». Когда перечитывал газету в четвертый раз, зазвонил мобильник:

– Босс, ты читал гребаный «Пост»?!

– Фил?!

– Он самый! Как жизнь? Наверняка, лучше с тех пор, как этот ублюдок Петерсон случайно попал под колеса экспресса?

– Фил, можно отзвониться тебе на стационарный телефон?

– Без проблем, – ответил бывший подчиненный и назвал номер.

Залпом допив кофе, бегу к телефонному аппарату. Бросив в прорезь несколько монет, наскоро набираю номер Фила.

Тот отвечает после первого звонка.

– Что-то случилось, босс? – сразу же спрашивает Сирио.

– Ну-да. Начну с главного: телефон не прослушивается?

– Нет.

– Хорошо.

– У тебя проблемы?

– Еще какие…

– Босс, только не говори, что… Из-за Петерсона?

– А телефон точно не прослушивают?

– Мамой клянусь!

– Ну хорошо, хорошо, – отвечаю я.

– Ты как-то связан с тем, что Петерсона замочили?

– Не совсем, но… В общем, лучше не объяснять.

– Понял. Как я могу помочь, босс?

– У тебя же есть нужные знакомые, да?

– Конечно. Знакомые, у которых есть знакомые, у которых есть друзья… если понимаешь, о чем я.

– Ну так вот, мне нужна кое-какая информация.

– Считай, уже ее получил.

– Слышал когда-нибудь о человеке по имени Виктор Романо?

– Не-а. Из крутых?

– Даже не знаю. Мне известно только, что он связан со строительством и бизнесом по переработке металлолома в Майами. Но у меня такое чувство, что этим его интересы не ограничиваются…

– Свяжусь с тобой после пары звонков.

– Нет, лучше я тебе перезвоню.

Но, несмотря на волнение, поездку в Майами отменить невозможно. А потому утром, в семь десять, я уже сидел в хвосте «Боинга» компании «Америка Эйрлайнс», направляясь на юг. Заказав для меня места эконом-класса, Джерри не только подчеркивал мой приниженный статус, но и гарантировал мою анонимность. В конце концов, стюардессы редко запоминают лица сидящих в хвосте самолета, если только пассажиры не скандалят.

Температура в Майами оказалась гораздо выше ста по Фаренгейту. Но мне не пришлось провести на жаре много времени. Приехав в такси с кондиционером в гостиницу «Делано» на Саут-Бич, направился прямиком в фойе, где также работала вентиляция.

Бар пустовал. Взгромоздясь на стул, заказываю «перрье» и жду. Через пять минут показался худенький, не толще стринга, мужчина, с карандашно-тоненькими усиками, редеющими волосами и в дешевом, скверно сидящем синем костюме. Похож на бухгалтера.

Человек присел на стул возле стойки рядом со мной и поставил между нами кейс. Ткнув пальцем в бармена, заказал кока-колу. Затем, глядя прямо перед собой, спросил:

– Нед Аллен?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, но сосед произносит:

– Смотреть на меня не нужно. Ответь на один простой вопрос: как меня зовут?

– Берт Чейзен.

– Экзамен принят. Кейс под ногами. Внутри – триста пятьдесят штук, вместе с бумажками, необходимыми для банка. Не бери, пока не выйду из бара. И передай мистеру Шуберту, что на следующей неделе мы скорее всего, захотим сделать еще один взнос.

Выпив кока-колу, незнакомец положил на стойку пять баков.

– Я заплачу, – предложил я.

– Мы не знакомы, забыл?

С этими словами Берт встал и ушел.

Попивая минеральную воду, отодвигаю носок ноги вправо и продеваю под ручку кейса. Держу ногу на месте, пока не допиваю. Затем, оставив на стойке пару долларов, поднимаю дипломат, уединяюсь в ближайшем туалете, запираюсь в кабинке и открываю кейс.

Внутри – ноутбук от «Тошибы». Раскрываю, включаю, смотрю, как загорается экран, затем выключаю. В футляре (конверте рядом с ноутбуком) – официального вида счет, выставленный компанией «Эгзетер Индастриэл Иквипмент Инкорпорейтед» с адресом в Тампе, штат Флорида, фирме под названием «Вэритас Демолишен Корпорейшен». Счет содержит обширный список оборудования, закупленного «Веритас» на сумму в триста пятьдесят тысяч долларов. На нем – штамп: «ОПЛАЧЕНО».

Компьютер покоится на толстом слое противоударной обивки, предназначенной, чтобы защитить его от случайной встряски. Вынимаю ноутбук, пальцы пробегают по внутреннему краю кейса. «Велкро» держит обивку на месте.

Осторожно отгибаю уголок. Засовываю в образовавшуюся щель два пальца. Вытаскиваю две пятисотдолларовые банкноты.

Исследовав обивку верхней крышки, отгибаю «Велкро» и вижу, что противоударная прокладка состоит из тысячедолларовых купюр. Прикрепив обивку на место, ощупываю кейс дюйм за дюймом, чтобы убедиться: больше внутри никаких секретов. Удостоверившись, что все чисто, вновь укладываю компьютер. Закрыв замок кейса, направляюсь к выходу из отеля и ловлю такси, идущее прямо в аэропорт.

Когда возвращаюсь в Международный аэропорт Майами, уже одиннадцать сорок пять. После прибытия из Нью-Йорка прошло всего лишь полтора часа. Заметив, что у меня только ручной багаж, клерк за стойкой регистрации пассажиров на рейс «Америкэн Игл» спрашивает, не тороплюсь ли я на рейс до Нассау, отправляющийся в двенадцать пятнадцать.

– Точно, – соглашаюсь я и, выставив перед собой зажатый в ладони пропуск, бросаюсь к проходу.

Затем – довольно волнующий момент: предъявляю кейс офицеру службы безопасности, бросающему мой багаж на конвейерную ленту для просветки рентгеновскими лучами.

Миновав металлодетектор, слежу за тем, как продвигается кейс, надеясь, что Джерри прав и банкноты останутся незамеченными на экране. Все, кажется пронесло!

Рассчитанному на шестьдесят посадочных мест самолету потребовалось всего сорок минут, чтобы, подскакивая на лету, доставить нас на Багамы. На багамской таможне пришлось пережить еще несколько нервных мгновений. Но таможенник поторопил меня взмахом руки, и вот я уже ловлю довольно обшарпанное такси за пределами терминала.

Проезжаем задворки Нассау. Выехав к центру, продвигаемся по Бей-стрит (если верить шоферу – Пятой авеню по местным стандартам), затем автомобиль поворачивает направо и останавливается возле маленького, приземистого бетонного здания, выкрашенного в розовый цвет.

Латунная табличка справа от входа сообщает, что я прибыл в Багамский Коммерческий банк.

Захожу внутрь, оказываюсь в просторной, без перегородок, комнате, кое-как освещенной флуоресцентными лампами, со стен облезает синяя краска, линолеум обшарпан. Словно чахоточный, хрипит допотопный кондиционер.

По комнате беспорядочно расставлено с полдюжины металлических столов, за которыми сидит с полдюжины довольно пожилых багамских матрон. Если бы не «Ай-Би-Эм», стоящие на каждом рабочем месте, показалось бы, что провал во времени перенес меня на Карибы шестидесятых.

В глубине комнаты, за стеклянными перегородками, – два кабинета, выкрашенные в цвет, которому лучше всего соответствует название «ядовито-зеленый», и обставленные дешевой тростниковой мебелью, вроде той, что ожидаешь встретить на захудалом гавайской курорте. Элиот Кейпел оказался прав: Багамский Коммерческий банк действительно не внушал доверия.

– День добрый, мистер Аллен, – произнесла женщина, сидевшая за ближайшим к двери столом.

– Э-э… здрасьте. – Меня поразило, что женщина знала мою фамилию.

– Мистер Макгвайр предупредил о вашем приезде и попросил присмотреть за вами. Идите прямо туда, он вас ждет.

Оливер Макгвайр оказался багамским джентльменом лет сорока. Ростом почти в шесть футов четыре дюйма, он имел вид весьма накачанного человека, изо всех сил борющегося с досаждающей в зрелом возрасте полнотой. На стене – портрет королевы Елизаветы в раме, рядом – картина, изображающая хозяина в более молодом возрасте, одетого в белоснежный костюм для крикета. Сегодня Макгвайр тоже оделся в белое: хлопковые брюки, льняная рубаха с вырезом у ворота, парусиновые туфли. Не очень-то похож на банкира с Уолл-стрит.

– Так приятно видеть иностранного вкладчика, – произносит хозяин кабинета, пожимая руку. – Вы никогда раньше не встречались ни с кем из нашего фонда? – поинтересовался я.

Макгвайр жестом приглашает сесть в тростниковое кресло, поставленное напротив стола.

– С большинством оффшорных клиентов встречаться не обязательно. Как правило, они – невидимки.

– Так кто же открыл у вас счет «Эскалибура»?

– Подобная информация конфиденциальна, но могу сказать, что всю бумажную работу выполнял ваш адвокат на Багамах, Уинстон Паркхилл. Вы еще не познакомились с ним?

– Я появился в фонде примерно месяц тому назад. Но разве счет не должен быть открыт на имя физического лица?

– Согласно багамскому законодательству, если у компании имеется офис на территории страны, то нет необходимости в регистрации счета на имя физического лица. Достаточно имени местного представителя, например – вашего адвоката, мистера Паркхилла. Однако если бы вы лично захотели открыть у нас счет на свое имя, закон вынудил бы нас выполнить ваше требование, хотя, конечно же, если бы в дверь вдруг постучалась Служба по контролю за доходами населения, мы никоим образом не были бы обязаны сообщать ее сотрудникам, имеются ли у вас счета в нашем банке. – Макгвайр улыбнулся. – Добро пожаловать в мир оффшорных финансов, где можно послать американское правительство куда подальше!

– Пожалуй, стоит открыть у вас счет, – произнес я, – просто чтобы получить удовольствие, показав СКДН длинный нос.

– Обязательно! – воодушевился мистер Макгвайр, доставая из открытого ящика стола два распечатанных бланка. – Будем рады заполучить вас в качестве клиента. Требуется всего лишь документ, подтверждающий личность, сгодится и загранпаспорт, а также необходимо расписаться на бланках. Обычно требуется рекомендация от другого финансового учреждения, но, видя, что вы уже связаны с имеющимся счетом, мы могли бы махнуть на правила рукой.

Я взял бланки, сложил их и опустил во внутренний карман пиджака:

– Подумаю. Тысяча сто пятьдесят долларов, которые «Баллентайн Индастриз» выплачивает еженедельно, не очень-то позволяют изучить условия работы с оффшорными банками.

Мистер Макгвайр переключился на кейс, поставленный у моего кресла:

– Полагаю, вы намерены сделать сегодня вклад?

Я выложил кейс на стол хозяина кабинета, открыл его и достал ноутбук. Затем рванул обшивку на верхней крышке.

В кейс листопадом посыпались деньги: водопад банкнот в пятьсот и тысячу долларов. Перевернув кейс, я отделил от него и вторую обшивку, выпустив очередной денежный поток. Мистер Макгвайр и глазом не моргнул.

– Здесь триста пятьдесят тысяч долларов, – произнес я.

– И у вас имеется документация, подтверждающая источник поступления средств?

– Инвойс – в кейсе, если я вас правильно понял.

– Именно о нем я и говорю, – согласился банкир. – По нашему новому законодательству по противодействию отмыванию денег, багамским банкам запрещено принимать вклады на сумму более десяти тысяч долларов без документации, сообщающей о происхождении средств.

Хозяин кабинета ненадолго замолчал и рассеянно постучал указательным пальцем левой руки по моему кейсу:

– Разумеется, мы не обязаны тщательно проверять законность представленных документов… или, скажем, расспрашивать о занимательных способах доставки денег к нашим берегам… Отличный кейс, мистер Аллен. Чудесная кожа. Могу я спросить, где вы его купили?

– Подарок.

– Ну конечно же, – согласился хозяин кабинета и встал. – Сейчас прикажу кому-нибудь пересчитать.

Выйдя в большой офис с кейсом в руках, Макгвайр вернулся через минуту.

– Много времени не займет, – заверил он, – мы привыкли иметь дело с наличностью.

– А как раньше доставляли пожертвования для фонда? – спросил я.

– Через третьих лиц. Однако к настоящему времени сумма ваших вкладов составляет всего лишь… – банкир ввел в компьютер какие-то цифры, затем прищурился, глядя на монитор, – шесть миллионов двести восемьдесят четыре тысячи пятьсот тридцать два доллара. – Макгвайр пристально посмотрел мне в глаза. – Позвольте заметить: сумма, явно недостаточная для паевого инвестиционного фонда. Хочу сказать, что больше привык к суммам в двести миллионов, причем, как правило, речь идет о пятидесяти тысячах наличными, а остальная сумма – оборотный капитал. И разумеется, применительно к фонду подобного масштаба, речь, как правило, идет о трех-четырех крупных инвесторах.

– Похоже, вы неплохо разбираетесь в таких делах.

– Для багамского банкира? – сухо уточнил Макгвайр.

– Не хотел вас задеть.

– Я и не обиделся. Я знаю об инвестиционных фондах так много потому, что проработал двенадцать лет в Лондоне на небольшую компанию под названием «Леманн Брозерс».

Если он хотел меня смутить, то у него получилось.

– «Леманн Брозерс»… Надо же. И почему вы бросили работу?

– И перешёл в мелкий, зачуханный банк? А вам когда-нибудь доводилось проводить в Лондоне январь, мистер Аллен?

– Никогда не был в Лондоне.

– Встретив в Лондоне двенадцать январей подряд, вы будете готовы поменять зарплату и социальный пакет на кусок чистого неба. В общем, я родился на Багамах. Это – моя страна. Хотелось вернуться домой. А оффшорное банковское дело на островах постоянно доставляет удовольствие, тем более, что позволяет знакомиться с колоритными бизнесменами, наподобие вас.

– Я – не «колоритный», мистер Макгвайр.

– Мистер Аллен, любой, кто появится в моем офисе с компьютерным кейсом, наполненным тремястами пятьюдесятью тысячами долларов – колоритная личность.

У него на столе зазвонил телефон. Хозяин в ответ произнес около дюжины слов и положил трубку. Затем посмотрел на меня:

– Ваши триста пятьдесят тысяч получены и приняты на счет.

Макгвайр притянул к себе большую книгу регистрации поступлений в обложке буйволовой кожи, заполнил квитанцию и корешок, взял печать, обмакнул в чернила, дважды ударил по книге, затем оторвал одну квитанцию и протянул мне:

– Вот теперь всё официально. Можете забрать ваш кейс в зале. Да, и не забудьте компьютер.

Я встал, зажав «Тошибу» под мышкой, после чего поблагодарил банкира за любезность.

– Мы наверняка скоро увидимся вновь, – заметил он.

– Ну, это зависит…

– От чего?

– От того, как быстро будут расти наши финансовые поступления.

Банкир заговорщицки улыбнулся:

– Или от того, сколько набитых долларами компьютеров вы способны унести за один раз.

Я возразил:

– Я – не курьер, мистер Макгвайр. – Хотя и знал, что отныне я буду всем, кем только прикажет быть Джерри Шуберт.

Самолет-развалюха до Майами, быстрый перелет в Нью-Йорк, и вот в десять двадцать вечера я снова в Ла-Гуардии.

На выходе из терминала купил номер «Пост». И хотя историю Теда Петерсона передвинули на пятую страницу, заголовок, тем не менее, наводил дрожь:

«ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО СМЕРТИ РУКОВОДИТЕЛЬ КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИРМЫ БУШЕВАЛ В РЕСТОРАНЕ».

Как я и боялся, по словам журналиста, метрдотель «Хъятт-Редженси», Мартин Альгар, передал в полицию сведения, что Петерсон посетил его заведение вечером накануне гибели под колесами. Альгар сообщил копам, что в ресторане Петерсон был не один, что покойный яростно спорил с другим бизнесменом, сидевшим за тем же столиком. Затем спор перерос в громкую ссору.

Особенно радовал последний абзац газеты:

«Сейчас полиция штата Коннектикут разыскивает, чтобы допросить, белого мужчину, которого видели выходящим из ресторана вместе с Петерсоном. По описаниям, разыскиваемому около тридцати, рост около шести футов, телосложение среднее, волосы русые, в тот день был в светло-сером костюме».

Наверняка полицейский художник уже сидит за столом напротив мистера Альгара, составляя фоторобот подозреваемого. И наверняка полиция уже допрашивает нескольких сотрудников Петерсона.

«Были ли у него враги?» – спросят копы. И получат от всех один и тот же ответ: «Ну, как-то вечером, незадолго до гибели Теда Петерсона, на него очень злобно орал человек по имени Нед Аллен».

Когда я сел в такси, направляющееся на Манхэттен, зазвонил телефон. Как только я ответил, Джерри спросил: