Текст книги "Герой Рима (ЛП)"

Автор книги: Дуглас Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава VIII

«Это были глаза, а не слова», – подумал вождь. Они заставляли человека чувствовать себя важным, даже человека, который управлял лишь несколькими фермами, управляемыми его кланом, второстепенным западным подплеменем федерации катувеллаунов, и имел мало влияния за пределами своего самого дальнего поля. Глаза жреца были цвета старого янтаря, который жена вождя так жаждала купить на рынке в Ратае, и с прищуром, как у ястреба. Не то чтобы вождь часто посещал это место. Он предпочитал запах коровьего дерьма духам римлян-любовников, живших там в своих дворцах. Впервые за десятилетие его пальцы жаждали меча. Когда-то он был воином. Янтарные глаза заставили его снова почувствовать себя воином.

Гвлим изучал группу вокруг костра. Большинство из них были слишком стары или слишком молоды, чтобы быть по-настоящему полезными в бою. Но не слишком стары или слишком молоды, чтобы ненавидеть, или слишком стары, или слишком молоды, чтобы умереть. Старики помнили дни до прихода римлян, когда любой человек со щитом и копьем был сам себе хозяином. Молодые ничего не знали за пределами маленького поселения, но их умы были открыты для его тонких доводов и убеждений. Он говорил о жизни до римлян: до дорог, до сторожевых башен и кавалерийских патрулей, до налогов, которые гарантировали, что, как бы ни был хорош урожай, их животы все равно будут пусты до конца зимы. Он говорил о бесчисленных тысячах, брошенных в цепях на смерть в римских рудниках, о землях, которые были украдены у них, и, под одобрительное рычание, могущественного Каратака, преданного и униженного, прежде чем он был унижен ради удовольствия императора. К концу их глаза вспыхнули так же ярко, как пламя костра совета, и молодые люди – те немногие, кого можно было превратить в воинов, способных противостоять легиону, – требовали оружия, необходимого им для мести.

Они хотели действовать сейчас, но время еще не пришло. Этому искусству его научили на Моне. Как ухаживать за огнем и поддерживать пламя до того момента, когда оно понадобится. Он снова посмотрел на лица вокруг костра, ища человека, который продолжил бы работу, когда он пойдет дальше. Не вождь; слишком много лет за плугом и слишком готов пожертвовать собой и своим народом. Нет, ему нужен кто-то более тонкий, более послушный. Тихий темноволосый земледелец тремя рядами позади. Молодой, но не слишком. Бдительные, умные глаза; решительный, но не слишком рьяный. Да. Он поговорит с ним позже, наедине.

– Ждите, – приказал он. – Наберитесь терпения. Организуйтесь. Будет знак.

И всегда спрашивали: каким будет знак?

И всегда он говорил им: гнев Андрасты.

Его миссия почти закончилась, так и не начавшись, в диких горах декианглиев, потому что он не мог рисковать контактом с тамошним народом, иначе весть о его прибытии дойдет до римлян. На грани голода он повернул на юг и переправился в страну корновиев к северу от римской крепости Вирокониум, за излучиной великой реки. Там он заставил себя подождать, пока не окажется за пределами досягаемости ежедневных кавалерийских патрулей, прежде чем попросить еды и крова на захудалой ферме. Под соломенной крышей, под тихое мычание скота на заднем плане, он слушал, как фермер, человек, привыкший разговаривать со своими животными, пересказывал новости и слухи с дюжины миль вокруг. Только когда тон и манера сказали ему то, что ему нужно было знать, он начал говорить.

Первый фермер передал его другому, и еще одному, а оттуда он добрался до местного вождя, который рассказал ему о других с такими же убеждениями, с такими же жалобами и такими же амбициями. Он приходил на ферму или в деревню с наступлением темноты, собирал тех, кому мог доверять, и разговаривал, пока не наступало время сна. Следующий день он проводил за плугом, точильным камнем или собирал урожай. Он использовал свои навыки целителя, чтобы укрепить доверие и связать их с собой, даже если это подвергало его жизнь опасности. Рассказы о знахаре будут распространяться и множиться там, где рассказы о странствующем батраке, работающем за хлеб и пиво, скоро будут забыты. Он всегда был в опасности, но его никогда не предавали.

К настоящему времени он понял, что другие пошли по тому же пути. Довольно часто он приходил в дом и обнаруживал, что ему предшествовал другой член его секты. Вслух этого никто не говорил, но он видел это в недоуменных глазах и в ответах, которые они давали на его вопросы. По всей южной Британии такие люди, как он, распространяли послание: раздували угли почти забытого костра.

Глава IX

Валерий провел свои первые несколько дней в Колонии, составляя график работы с Юлием и направляя отряды легионеров в сеть дорог вокруг Колонии, чтобы определить области, требующие немедленного внимания, и те, которые не имели особого значения. Юлий представил местному мастеру каменоломни ордер на поставку материалов, которые им понадобятся, и Валерий поставил перед собой задачу предоставить повозки, необходимые для их перевозки. Что привело его обратно к Лукуллу.

Триновант восторженно приветствовал его в своем кабинете в центре города, извиняясь за скромность своего окружения. – Конечно, я выполняю большую часть своих дел в храме или в банях, как настоящий римлянин, – сказал он.

Когда Валерий объяснил причину своего визита, Лукулл был рад быть полезным. Он запросил информацию о количестве материалов, которые нужно было перевезти, и о расстояниях, на которые их нужно было перевезти, и быстро подсчитал необходимое количество повозок и упряжки волов, чтобы их тянуть. – Конечно, вам понадобятся запасные упряжи. Нет смысла оставлять повозку без работы только потому, что быку нужно дать отдых. – Он назвал цену, время и место доставки, и Валерий предъявил ордер. Он отметил, что цифра, которую записал Лукулл, не имеет ничего общего с той, которую он только что дал.

– Итак, – сказал бритт. – Не думайте, что я забыл свое приглашение. Я провожу собрание раз в неделю. Всего несколько человек, чья компания мне нравится. Я думаю, вы найдете это интересным и, возможно, поучительным. Будет ли приемлемым сегодня в четвертый час после полудня?

Валерий согласился, а затем задал вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как он вошел в комнату. – А с вашей семьей все в порядке?

Лицо Лукулла помрачнело. – Семьи подобны налогам, испытанию, которое нужно терпеть. Сына, возможно, я мог бы направить. Успех его отца предоставил бы ему путь, по которому он мог бы следовать. Но у меня нет сына. Дочь? – Он грустно покачал головой. – Конечно, у вас самого детей нет?

Валерий улыбнулся этой маловероятной мысли. – Я не женат.

– Тогда мы вдвойне будем рады вам.

Когда он вернулся в штаб когорты, Юлий напомнил ему, что на следующий день была суббота, когда он согласился посмотреть, как Фалько тренирует ополчение Колонии. Валерий поморщился. В то время это казалось разумной просьбой, но теперь было так много других вещей, требующих его внимания. Тем не менее, он не мог избежать этого долга, не в последнюю очередь из уважения к Фалько.

***

Они собрались на ровной площадке между разрушенными остатками городских стен и рекой, чтобы попрактиковаться в ближнем бою и стрельбе. Две тысячи человек, когда-то составлявших элитное ядро легионов Рима, с боевыми почестями, которые простирались от Скифии до Силурских гор.

– Юпитер, спаси нас, вы только посмотрите на них, – проворчал Лунарис, сопровождавший Валерия в составе его эскорта из двенадцати человек. – Ни одному из них не меньше пятидесяти. Я удивлен, что они смогли найти свое оружие, не говоря уже о том, чтобы использовать его.

Это была правда, что лишь немногие владели полным набором доспехов. Большинство из них потеряли какую-то часть снаряжения с тех пор, как в последний раз выходили на поле боя почти десять лет назад: нагрудник, шлем, набор поножей. За прошедшие годы они привыкли к жизни фермера, торговца и провинциального политика, и ничто не могло скрыть этого. Они представляли собой смесь пузатых и тощих, беловолосых и лысых. Некоторые из них обременены жиром успеха, другие согнулись за годы труда. Но у них у всех была одна общая черта. Они были стариками.

Но, наблюдая за происходящим с вершины склона, Валерий понял, что его первое впечатление было ошибочным. Были и другие вещи, которые их объединяли. За доспехами, которые у них были, и оружием, которое они носили хорошо ухаживали, независимо от их древности. И хотя эти люди были стариками, они все еще были легионерами: рявкающие команды были так же знакомы Валерию и его людям, как и призыв к перерыву, и это было очевидно в каждом маневре ветеранов. Они переходили от линии к квадрату, к клину, от обороны к атаке, с отработанной легкостью жизненного опыта. Каждый человек знал свое место, каждый щит и каждый меч располагались именно там, где они должны быть, и Валерий почувствовал, как в нем поднимается гордость, как это всегда случалось, когда он видел, как работают профессиональные солдаты.

Он увидел Фалько, который, как он догадался, носил ту же старинную форму, что и его люди, по собственному выбору, а не по необходимости, заметив, что за ним наблюдают виноторговец отдал приказ стоявшему рядом с ним офицеру. Легионеры плавно сошлись в свои центурии, и одним быстрым движением каждое из построений из восьмидесяти человек превратилось в нерушимый бронированный панцирь, знакомый каждому римскому солдату.

– Они составят тебе серьезную конкуренцию, если ты создашь «черепаху», Лунарис. – Великан ухмыльнулся. – Сомневаюсь, что в наши дни они захотят за что-то бороться, господин.

Валерий усмехнулся в ответ, но предупреждение в глазах легионера подсказало ему, что Фалько приближается. Он повернулся и отсалютовал примипилу ополчения. – Поздравляю вас с прекрасной демонстрацией оружия, центурион. Ваше ополчение делает вам честь.

Фалько улыбнулся в знак благодарности. – Всего два дня в неделю, но мы усердно работаем – по крайней мере, те из нас, кто посещает тренировки регулярно, – и есть некоторые вещи, которые никогда не забываются. С каждым годом становится все труднее, и нас становится меньше, но большинство относится к этому как к святому делу. Клавдий дал нам дом и средства к существованию, и мы будем служить ему до самой смерти. – Слова другого человека выглядели бы ложносентиментальными, но со стороны Фалько они были простой констатацией факта. – Подойдите, посмотрите на них поближе. – Он понизил голос, чтобы Лунарис и эскорт не услышали. – Признаюсь, они приложили для вас дополнительные усилия. Обычно мы не сияем так ярко.

Они прошли туда, где ополченцы теперь ждали в своих безмолвных шеренгах лицом к крепости. Учебная площадка, широкая и плоская, простиралась позади них до берега реки, где главный мост Колонии соединял северную дорогу с длинным склоном на противоположной стороне.

Единственный окрик привлек ополчение к по стойке смирно, и Валерий последовал за Фалько вдоль рядов. Морщинистые лица под шлемами были розовощекими и скользкими от пота, а плечи вздымались от недавних усилий, но ветераны выпрямили спины и втянули животы за щитами, а взгляд Валерия встретился с суровой уверенностью, которую он не ожидал увидеть. Пусть теперь они фермеры и владельцы лавок, но они никогда не забудут, кем они были раньше.

На завершение осмотра ушел час, Валерий бормотал комплименты там, где они были уместны, а Фалько следовал за ним, ворча по поводу какой-то незначительной ошибкой, которую мог видеть только он. Когда они закончили, к удивлению Валерия, командир ополчения назвал двенадцать своих людей по именам, чтобы они выстроились перед строем.

– Хотите попробовать их? – предложил Фалько. – Дюжина ваших против дюжины моих?

Валерий открыл было рот, чтобы отказаться, ибо это были старики, а его эскорт состоял из отборных бойцов Двадцатого легиона, но в глазах Фалько и в его голосе звучал вызов, и Валерий, хотя иногда это дорого ему обходилось, никогда не отказывался от вызова. Только сейчас он заметил, что люди, которых выбрал Фалько, были одними из самых крупных и сильных на смотре, и что среди них был Корвин, ювелир, который пытался подавить ухмылку. Возможно, это было не то несоответствие, о котором он думал.

– Что ты думаешь, Лунарис? Легкая тренировка?

– Не хотелось бы причинять вред этим почтенным ветеранам, господин, – сказал дупликарий.

– Все еще цыпленок. – Это был старый солдатский трюк – говорить, не шевеля губами, но Валерий подумал, что сценический шепот, вероятно, исходил от Корвина.

Глаза Лунариса сузились, он усмехнулся и пробежал глазами по шеренге пожилых мужчин. – Тогда, может быть, просто легкая разминка. Но я не понесу их на холм, когда мы закончим. – Он выхватил меч и демонстративно проверил его большим пальцем.

– О, никаких мечей, – поспешно сказал Фалько. – Мы не хотим, чтобы ваши товарищи пострадали. Простое упражнение «щит против щита». – Он услышал насмешливое фырканье Лунариса. – Ну, тогда, можешь попробовать, размяться на тренировочных мечах. – Тренировочный меч представлял собой точную копию гладия, сделанную из твердых пород древесины. Он имел затупленное острие, но весил в два раза больше, чем настоящий, и был вполне способен сломать кость или пробить череп.

Лунарис и солдаты эскорта получили щиты ближайшей центурии, а тренировочные мечи были выданы каждому из двенадцати мужчин в двух шеренгах, которые стояли прямо друг напротив друга. Молодые легионеры излучали уверенность и шутили друг с другом, а ветераны спокойно ждали, экономя силы. Крики поддержки раздались из тыловых рядов многочисленного формирования ополчения. Валерий бросил предупреждающий взгляд на Лунариса; у него было ощущение, что это состязание может быть не таким простым, как казалось.

– Амфора моего лучшего вина по итогам, трибун? – невинно предположил Фалько. Теперь Валерий был уверен, что его заманили в ловушку. Но Лунарис и эскорт сами по себе были ветеранами; конечно, им нечего было бояться этих пенсионеров. Фалько видел, как он колеблется. – По себестоимости, конечно.

Валерий кивнул. – Конечно. – Что-то подсказывало ему, что сегодня ему вряд ли выпадет шанс отведать лучшее от Фалько.

Фалько расположился в конце промежутка между двумя линиями. – Когда будете готовы… атакуйте.

Это должно было быть так просто. Лунарис крепко прижимал свой щит к щиту своего соседа и почувствовал давление, когда человек слева от него делал то же самое со своим собственным щитом. Он держал голову низко, а левое плечо плотно прижато к задней части выступа щита, меч в правой руке был готов метнуться между щитами, когда представится возможность. Он знал, что это не произойдет сразу, потому что это не была битва против варваров, на которых можно было положиться, что они подставят себя под жало гладия, но он был уверен, что рано или поздно это произойдет. Двенадцать легионеров были моложе, сильнее и выносливее тех, кто стоял перед ними. Это будет бой по толканию, но поединок по толканию они выиграют. И когда они победят, он намеревался отомстить старому ублюдку, который назвал его цыпленком. – Держать строй плотнее, – крикнул он, когда две стены щитов вот-вот сойдутся. – Сейчас.

Молодые воины выставили свои щиты вперед, прямо на врага, используя грубую силу, чтобы отбросить ветеранов назад с всемогущим грохотом двух столкнувшихся галер. Вот только ветераны не отступили. Стена щитов пошла рябью, поглощая силу атаки, но линия держалась, и как бы Лунарис ни нажимал, он не мог сдвинуть с места человека перед собой. Через минуту напряженного усилия он позволил себе лишь немного расслабиться.

– Не расслабляйся там, сынок. Мы не хотим торчать здесь весь день. —Это был тот самый голос, который оскорблял его ранее, раздражающе спокойный и невозмутимый из-за щита перед ним. Он хмыкнул и снова вложил всю свою силу в толчок.

– Не волнуйся, дедушка. Вы скоро получите все остальное, что вы хотите. Долгий, долгий отдых.

Подобные стычки происходили по всей линии щитов, и Лунарис чувствовал недоумение молодых людей. Он слышал, как Мессор, такой стройный, что соседи по палатке прозвали его «Рыба-игла», но с жилистой силой, противоречащей его худощавому телосложению, ругался себе под нос, и Паул, сигнифер Первой, раздавал бесполезные советы. Все равно скоро все закончится. Они были обучены продолжать в том же духе весь день, и эти старики скоро устанут.

Но происходило что-то странное. Угол наклона щита, обращенного к нему, постоянно менялся, и было трудно удерживать против него силой. Сначала влево, затем вправо, вверх и вниз, но без определенного шаблона и никогда не на достаточно долгое время, чтобы он мог воспользоваться этим. Он пытался анализировать происходящее, но инстинкт и тренировка подсказывали ему не сдаваться и поддерживать давление там, где он мог.

– Эй, ребята, скоро они будут у нас. – Его крик был повторен ворчанием, поскольку легионеры использовали все свое разочарование, чтобы усилить давление на людей перед ними. Лунарис почувствовал небольшое изменение и понял, что победил. Только он этого не сделал. Щит перед ним исчез, и он обнаружил себя растянувшимся на спине у дальней стороны стены щитов ветеранов с деревянным мечом у горла и ухмыляющимся смуглым лицом. –  Скоро родишь кого, сынок? – непринужденно спросил Корвин.

Уловку ветерана повторил каждый второй человек в линии, и состязание закончилось беспорядком, когда мужчины боролись и боролись друг с другом.

– Достаточно! – крикнул Фалько. Он повернулся, ухмыляясь, к Валерию. – Почетная ничья, я думаю.

Валерий кивнул и смотрел, как Корвин помогает Лунарису подняться на ноги.

– В настоящем бою тебе бы это не сошло с рук, – ровным голосом сказал дупликарий. Он знал, что его обманули, но лучше быть обманутым на тренировочном поле, чем на каком-нибудь языческом поле битвы.

– Это верно. – согласился Корвин. – Но это был не настоящий бой. Вы разрабатываете свою тактику, чтобы победить того, кто стоит перед вами.

– Ты хорош, – признал Лунарис. – Для твоего возраста. – Он протянул руку.

Корвин подозрительно посмотрел на него, прежде чем схватить Лунариса за предплечье. – Если бы мы не были хороши, нас бы здесь не было. Каждый человек, которого ты видишь, прожил в легионе двадцать пять лет. Двадцать пять лет – это столько же сражений и вдвое больше бессмысленных стычек, которые с еще большей вероятностью тебя убьют. Двадцать пять лет крови и пота, когда ты видишь, как твой товарищ по палатке умирает в нескольких дюймах с печенью на коленях, и двадцать пять лет сонливых офицеров-аристократов вроде него, которые не ведают, что творят.

Лунарис проследила за его взглядом в сторону Валерия. – О, нет. Он не такой, как они. Совсем на них не похож.

Глава X

За два дня до обеда на вилле Лукулла Валерий посетил рынок рядом с Форумом Колонии. Именно сюда местные фермеры привозили свои излишки, а ремесленники, занимавшиеся своим ремеслом в мастерских на холме к западу от города, приезжали продавать свои товары. Из любопытства он поднялся на холм и нашел оживленное место полное искр и дыма, странных металлических запахов и лязга кузнечных молотов. Среди них он нашел Корвина, что его удивило, так как это было место ремесленников, а ювелир теперь считался элитой Колонии. Но бывший оружейник Двадцатого объяснил – У меня есть мастерская в Колонии, но наш устав не разрешает производство в стенах города. – Он указал на светящуюся кузницу неподалеку. – Слишком велик риск возгорания. Вещи, которые я продаю, должны где-то производиться, поэтому я устроил здесь свою мастерскую.

Воспоминание о встрече зародило у Валерия мысль, но он решил оставить это на другой день. Теперь он шел среди прилавков с овощами, свисающими кусками мяса, набухшими мешками с ячменем и полбой, грудами утиных и куриных яиц, то свежих, то нет, и серебристой речной и морской рыбой, любуясь видами и резкими запахами домашних трав и экзотических импортных специй и игнорируя мольбы и лесть продавцов. Некоторое время он внимательно изучал корзину с тощими цыплятами, кудахтающими и суетящимися среди соломы, но ни один из них не был подходящим. Звук блеяния привлек его. Возможно? Дойдя до загона, он проклял себя. Конечно, в это время года ягнят не будет. Он представил, как ведет овцу на веревке по улицам. Нет, так не пойдет. Он вернулся к цыплятам.

– Я возьму самого большого, с белым пятном на крыле.

Он нес за лапы кричащую птицу, бессильно хлопающую крыльями, по главной улице, пока не достиг ворот храма. Сегодня от ступеней храма вытянулась очередь, и ему пришлось ждать своей очереди за сморщенной пожилой женщиной с белым свитком и маленькой кожаной сумкой, крепко прижатой к груди. Прошло несколько минут, прежде чем она предстала перед жрецом у каменного алтаря перед мраморной лестницей. Сделка должна была быть конфиденциальной, но у женщины был громкий голос, который напомнил Валерию крики цыпленка, и он не мог не услышать.

– Я хочу, чтобы бог наложил это проклятие на того, кто украл мои простыни, когда они сохли. Это была моя соседка, Поппея, я уверена, но я узнаю наверняка, когда у нее почернеют ноги и руки, вороватая сука. Во исполнение моего прошения я оставляю это подношение. – Жрец взял кожаную сумку, открыл ее и изучил содержимое, прежде чем принять свиток с коротким кивком. Женщина поклонилась и ушла, что-то бормоча себе под нос.

Валерий занял свое место у алтаря, пока жрец что-то записывал на вощеной дощечке. Несмотря на властность, с которой он обращался с женщиной и предыдущими просителями, жрец был немногим больше, чем мальчик, с узкими морщинистыми чертами лица и носом, который выдавал в нем римлянина. Поначалу Валерий был озадачен, но, когда он подождал –немного дольше, чем нужно, – он понял, что люди, которые на самом деле руководили культом Клавдия, вряд ли были такими крупными благотворителями, как Лукулл. Каждая организация нуждалась в своих сборщиках и перевозчиках, и он узнал одного из них перед собой.

Он кашлянул, и жрец поднял взгляд, словно только что заметил его присутствие. На Валерие была простая туника поверх штанов, и он знал, что его приняли за дежурного легионера или, возможно, за одного из фермеров, отправившегося в город на рынок.

– Я хочу принести жертву богу, – сказал он, протягивая курицу.

– Это? – спросил парень, нахмурившись.

– Да, это, – согласился Валерий, чувствуя растущее беспокойство позади себя.

Жрец изучал цыпленка, и Валерий задумался, совершал ли он когда-нибудь жертвоприношение. Вероятно, эту задачу обычно выполняли более опытные жрецы.

– Может быть, тебе нужна помощь? – рискнул он.

Парень серьезно посмотрел на него, потом снова на курицу. – О, нет. – Он сделал паузу. – Вам требуется предсказание?

Валерий на секунду задумался. Он действительно верил, что у этого ребенка был дар? Он почти наверняка зря тратил деньги. И все же, зачем он пришел сюда, если не узнать, была ли та девушка частью его будущего?

– Сколько? – спросил он, и ему назвали цену, от которой его кошелек протестующе завизжал. При таких расценках храм Клавдия должен быть самым прибыльным предприятием в Британии. Он передал серебряный динарий, который парень положил в корзину под алтарем, затем цыпленка, которого молодой жрец ловко прижал одной рукой, а другой залез в корзину и достал смертоносный на вид кухонный нож. Легким движением руки он перерезал птице горло. Цыпленок дернулся, и его крылья затрепетали в непроизвольной судороге. Жрец изучал его предсмертные движения, пока он не замер, а затем еще одним искусным взмахом лезвия сделал длинный разрез в его животе и позволил внутренностям высыпаться на мраморную поверхность.

Валерий уставился на останки цыпленка, но все, что он увидел, была груда перьев, мешанина из внутренностей и водянистая кровь. Жрец использовал острие ножа, чтобы отодвинуть свернутый комок кишок в сторону, и издал протяжный вздох, обнажая печень. Он снова вздохнул, обнаружив желчный пузырь, который внимательно изучил. Валерий наклонился ближе, пока объяснялись знаки. – Путь, по которому вы идете, не тот, по которому вы хотите идти, – осторожно сказал парень. – И все же есть много способов достичь цели, которую вы ищите. Не все они прямолинейны, но каждый по-своему приведет вас туда, куда вы хотите попасть. – Он сделал паузу, еще более внимательно изучая внутренности, пока Валерий пытался расшифровать предсказание, которое ему давали. Говорил ли парень о его погоне за девушкой, или путь, который против его воли приведет его обратно в Рим? Или оба? Или ни то, ни другое? Он поднял голову и увидел, что священник изучает его с любопытством в темных глазах. – Вы можете столкнуться с большим испытанием, а можете отвернуться от него. Ваша судьба связана с этим решением. Это неясно, но я считаю, что вы многое приобретете, но еще больше потеряете, если продолжите идти по выбранному вами пути. – Он полез в корзину, и рука его вынула серебряный динарий. – Вот. Я не сказал вам ничего такого, чего бы вы не знали.

Валерий покачал головой. – Нет. Оставь его… для себя, если не для храма.

Уходя в глубокой задумчивости, он оглянулся и увидел, что жрец смотрит на него, игнорируя очередь просителей, ожидающих, чтобы воспользоваться его услугами.

***

Вилла Лукулла располагалась высоко на склоне напротив Колонии и примерно в миле к западу от города. Она находилась в центре его «поместья», которое, насколько мог видеть Валерий, состояло просто из еще одного участка британских сельскохозяйственных угодий, беспорядочно испещренных участками леса и кишащими блохами, крытыми соломой круглыми домами, в которых жили соплеменники. были опознаны по показным воротам и ландшафтным садам, но он смог найти дорогу сюда только благодаря точным указаниям, которые указал Фалько, проходя по пути еще дюжину ферм. На первый взгляд вилла разочаровала: простая одноэтажная постройка с белыми стенами, закрытыми ставнями окнами и красной черепичной крышей – в ней мог бы жить любой фермер, живущий на берегу Средиземного моря. Все-таки подошел он по узкой, огороженная дорожка с сердцем, бьющимся о ребра. В его голове возникали противоречивые видения предстоящей встречи с Мейв, и он обнаружил, что едва может вспомнить ее лицо, отчего в животе у него похолодело от страха, но ее глаза были ему так же знакомы, как глаза его собственной матери. Как она была одета? Он вспомнил стройную фигуру, уходящую от храма. Возможно, не такую уж и стройную; узкая талия, но ее бедра и… Во рту у него вдруг пересохло, и он облизал губы, выбрасывая соблазнительные воспоминания из головы. Почему сейчас он нервничал больше, чем тогда, когда собирался возглавить атаку на крепость на холме? Нервничал ли? Нет, это было нечто большее. Он боялся. Боялся не смерти или неудачи, а разочарования. Но страх был таким же реальным. Не имело значения, что он только однажды бросил взгляд на британскую девушку. Все, что имело значение, это то, что он снова увидит ее.

Он не был неопытен в отношениях с женщинами, но этот опыт имел тенденцию быть с определенным типом, или, точнее, типами. Были, конечно, и служанки, возможно, подсказанные его отцом – уж точно не матерью? – которые вели его по деликатному пути к зрелости. А когда он надел тогу, отец повез его в Рим с обязательным визитом в публичный дом высшего класса, где его познакомили с наслаждениями, сделавшими его грубое возню на кухне какой-то незначительной. Затем были армия и солдатские женщины, многие из них были легко доступны, но лишь мимолетные эротические переживания, не затронутые страстью или нежностью. Впервые он понял, что никогда не знал любви.

Лукулл стоял, улыбаясь, во дворе перед виллой, вместе с конюхом, который взял лошадь Валерия и повел ее к конюшням. – Добро пожаловать в мой скромный дом, – официально сказал маленький кельт, но Валерий видел, что он почти танцует от волнения, как иногда его отец, когда должен был прибыть какой-нибудь особенно важный гость.

– Вы были очень любезны, пригласив меня отобедать с вашей семьей, – ответил он так же формально. – У вас прекрасное поместье, господин Лукулл.

Лукулл пренебрежительно отмахнулся, но его улыбка говорила, что он оценил комплимент. – Это? Это ерунда. Лучшая земля находится за холмом, земля, которую мои предки возделывали из поколения в поколение – слава им – и за ней мои охотничьи угодья. Вы уверены, что не охотитесь? Я должен соблазнить вас. Хороший олень? Или кабан? Разве вепрь не был бы достойным противником для солдата?

Валерий покачал головой, а Лукулл засмеялся и повел его к дому, болтая о животных, на которых он охотился и убивал. Они вошли через арочный дверной проем, который вел в зал, где раб удивил Валерия, проводя его к скамейке, чтобы он мог снять сандалии и заменить их парой мягких тапочек. Этого он мог ожидать только в самых фешенебельных домах Рима и что казалось неуместным в этом грубом провинциальном аванпосте. Он поднял глаза и увидел, что Лукулл наблюдает за ним, ища его одобрения, и улыбнулся в знак благодарности. Обувшись соответствующим образом, он последовал за хозяином в роскошно обставленную комнату, освещенную ароматными масляными лампами. Комната имела размеры примерно тридцать на десять шагов, а оштукатуренные стены были выкрашены в драматический темно-охристый цвет, что еще более бросалось в глаза благодаря широкой золотой горизонтальной полосе, разделявшей их и красочные сцены, которые занимали большую часть каждого конца комнаты. Пол представлял собой простой opus signum, покрытый коврами, за исключением центральной части, узорчатой мозаики из синего, красного и белого цветов со знакомой фигурой Вакха в центре, окруженной виноградными лозами. Опять же, Валерий был впечатлен; очевидно, Лукулл относился к своей культуре достаточно серьезно, чтобы тратить на нее значительные средства. Двое мужчин и женщина разговаривали перед мраморным бюстом, и он почувствовал укол разочарования, когда понял, что женщина не Мейв. Валерий был впечатлен; очевидно, Лукулл относился к своей культуре достаточно серьезно, чтобы тратить на нее значительные средства. Двое мужчин и женщина разговаривали перед мраморным бюстом, и он почувствовал укол разочарования, когда понял, что женщина не Мейв. Валерий был впечатлен; очевидно, Лукулл относился к своей культуре достаточно серьезно, чтобы тратить на нее значительные средства. Двое мужчин и женщина разговаривали перед мраморным бюстом, и он почувствовал укол разочарования, когда понял, что женщина не Мейв.

Лукулл представил их. – Мой кузен Киран и его жена Энид. Они наши северные соседи, ицены. – Валерий вежливо поклонился. Киран и Энид были одной из самых поразительных пар, которые он когда-либо видел, они были так похожи внешне, что могли быть братом и сестрой. Черты лица Кирана имели идеально сбалансированную симметрию, которую Валерий помнил по статуям греческих богов, только с более резкими краями. Его золотистые волосы падали на плечи, а глаза были удивительно нежно-голубыми. Энид была благословлена высокими скулами и полным ртом своего мужа, но у нее были длинные волосы, спускавшиеся до середины спины. Их одежда каким-то образом сумела преодолеть культурный разрыв между римлянами и бриттами, не оскорбляя ни того, ни другого; Киран был в простой кремовой тунике и наручах, с тонким золотым торком на шее, в то время как Энид была одета в длинное бледно-голубое платье, закрывающее ее шею и руки. Потребовался второй взгляд, чтобы понять, что они старше, чем кажутся, вероятно, всего на несколько лет моложе своего хозяина.