Текст книги "Выстрел в лицо"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

2

– С чего это ему вдруг вкладывать деньги в Китай? – никак не мог угомониться Брунетти.

Паола наконец остановилась, как раз напротив столовой пожарной станции – в этот час она пустовала, и в воздухе не носились, как обычно, ароматы пищи.

– Почему именно Китай? – допытывался у нее порядком озадаченный Брунетти.

Паола покачала головой, словно не веря своим ушам, и огляделась вокруг.

– Кто-нибудь, – воззвала она, – ну хоть кто-нибудь скажет мне, кто этот мужчина? Иногда по утрам я вижу его в своей постели, но не может же он быть моим мужем!

– Паола, да хватит тебе! Скажи мне, и покончим с этим, – попросил Брунетти, уставший от бессмысленного разговора.

– Ты же по две газеты каждый день прочитываешь от корки до корки! И при этом не понимаешь, почему человеку вдруг захотелось вложить деньги в Китай!

Брунетти взял жену за руку и развернул в сторону дома. Какой смысл обсуждать это посреди улицы, когда можно делать то же самое по дороге домой или, еще лучше, лежа в постели?

– Разумеется, я понимаю, зачем люди вкладывают средства в экономику Китая, – ответил он. – У них там бум, расцвет всего, чего только можно, котировки акций растут как на дрожжах, и всему этому не видно конца. Но отец-то твой что там забыл?

Паола замедлила шаг; почувствовав это, Брунетти потянул жену за собой – не дай бог, опять примется взывать к небесам в поисках ответов на риторические вопросы.

– Потому что в жилах моего папы течет кровь настоящего капиталиста, – объяснила Паола. – Потому что мужчины рода Фальеров на протяжении многих веков были торговцами, а суть торговли состоит в получении прибылей.

– Заметьте, все это говорит профессор и преподаватель литературы! Это говорит женщина, которая всегда утверждала, что ее деньги совершенно не волнуют, – усмехнулся Брунетти.

– Это оттого, что я – тупиковая ветвь нашей семьи. Я – последняя из Фальеров. Наши дети будут носить твою фамилию. – Она чуть замедлила шаг. – Мой отец всю свою жизнь зарабатывал деньги, – спокойно произнесла она, – и именно благодаря этому я, да и наши дети тоже, могу позволить себе роскошь не интересоваться этими самыми деньгами.

Брунетти, сыгравший со своими отпрысками чуть ли не тысячу партий в «Монополию», был уверен, что ген капитализма передался и им. В отличие от матери, дети вполне живо интересовались деньгами, очевидно получив в наследство от деда и его капиталистические наклонности.

– И он что, считает, что там можно заработать? – спросил Брунетти и, боясь вызвать недовольство жены слишком очевидным вопросом, тут же добавил: – Ничем не рискуя?

– В смысле? – обернулась она к нему.

– Ну, в смысле не криминальным путем. – Брунетти и сам понимал, как глупо это прозвучало.

– Хорошо, хоть ты видишь разницу между двумя этими понятиями, – заметила Паола, на протяжении многих лет голосовавшая за коммунистов.

Какое-то время они шли молча. Вдруг Брунетти остановился.

– Слушай, а с чего это твоя мама заговорила про наши гастрономические пристрастия? Ну, про то, что наши дети якобы ужасно разборчивы в еде?

– Просто жена Катальдо – вегетарианка, а мама не хотела привлекать к этому внимание. Вот я и решила «взять вину на себя» – так у вас в полиции говорят? – ответила Паола и легонько сжала руку мужа.

– То есть моя невероятная прожорливость – это полнейшая фикция, да? – не удержался Брунетти.

Ему показалось или она и впрямь на какое-то мгновение замешкалась?

– Да, – в конце концов согласилась Паола и, улыбнувшись, потянула его за руку: – Это полнейшая фикция.

Если бы Брунетти не проникся за время беседы симпатией к Франке Маринелло, он бы наверняка отметил, что она и без всякого вегетарианства привлекает к себе достаточно внимания. Но Цицерону удалось полностью изменить мнение Брунетти об этой женщине – ему даже захотелось защищать и оберегать ее.

Они прошли мимо дома Гольдони, повернули сначала налево, а затем направо, к Сан-Поло. Когда они вышли к campo, Паола остановилась и огляделась вокруг.

– Странно видеть площадь такой пустой, – сказала она.

Брунетти с детства любил эту площадь – за обступившие ее деревья и за простор. Площадь с базиликой Санти-Джованни-э-Паоло была слишком маленькой, да еще и со статуей посередине, так что, играя в футбол с друзьями, они частенько отправляли мяч в канал; площадь Санта-Маргерита отличалась странной формой и всегда казалась ему чересчур людной и шумной – особенно теперь, когда отреставрировали базилику. Площадь Сан-Поло нравилась Брунетти как раз за то, что не поддалась всеобщей коммерциализации – она была застроена магазинами только с двух сторон, упорно отказываясь служить мамоне. Сама церковь, разумеется, не устояла перед искушением: придя к выводу, что красота приносит больше денег, чем благородство, здесь с недавних пор начали взимать плату за вход. Не то чтобы внутри было на что смотреть: так, пара работ Тинторетто да фрески из цикла «Крестный путь» кисти Тьеполо.

– Гвидо, – потянула его за рукав жена, – пошли домой. Уже почти час ночи.

Брунетти принял это своеобразное предложение мира, и вдвоем они направились домой.

К большому удивлению Брунетти, на следующий день ему в квестуру позвонил тесть.

Поблагодарив за ужин, Брунетти терпеливо дожидался, когда же тот раскроет причину своего звонка.

– Ну, что ты думаешь? – наконец спросил граф.

– О чем?

– О ней.

– Франке Маринелло? – Брунетти постарался скрыть удивление.

– О ком же еще? Ты же весь вечер просидел напротив нее.

– Я не знал, что, оказывается, должен был ее допрашивать, – возмутился Брунетти.

– Тем не менее допрашивал, – сухо заметил граф.

– Боюсь, только по делу Цицерона, – объяснил Брунетти.

– Я в курсе, – сказал граф.

Уж не ревность ли слышалась в его голосе?

– А что вы обсуждали с ее мужем? – поинтересовался Брунетти.

– Землеройное оборудование, – с тоской отозвался граф, – и все прочее в том же духе. Цицерон как тема явно интересней, – добавил он после короткой паузы.

Брунетти вспомнил, что томик с речами Цицерона ему преподнес на Рождество сам граф, причем с припиской на титуле, что дарит зятю одну из своих любимых книг.

– Но?

– Но Цицерон не пользуется большой популярностью среди китайских бизнесменов, – ответил граф и, чуть подумав, с театральным вздохом добавил: – Наверное, потому, что он ничегошеньки не знал о землеройном оборудовании.

– А китайским бизнесменам известно больше? – поддел его Брунетти.

Граф рассмеялся.

– Ты, Гвидо, любой разговор превращаешь в допрос с пристрастием, – заметил он и, прежде чем Брунетти успел возразить, сказал: – Да, те китайцы, с которыми я знаком, проявляют повышенный интерес к землеройному оборудованию, особенно к бульдозерам. Как, впрочем, и Катальдо с сыном – я имею в виду, с сыном от первой жены. Они заправляют машиностроительной компанией. В Китае, как известно, идет строительный бум, и их фирма получила заказов больше, чем может выполнить. Вот Катальдо и просит меня стать его компаньоном и инвестором. Предлагает акции своей компании.

За годы общения с тестем Брунетти понял, что на рассказы графа о бизнесе следует реагировать как можно сдержаннее, поэтому в ответ на его монолог выдал лишь осторожное: «Ага».

– Но вряд ли тебе все это интересно, – совершенно справедливо заметил граф. – Как она тебе показалась?

– А можно узнать, почему вы спрашиваете?

– Потому что я сто лет с ней знаком, но толком ни разу и не разговаривал – до недавнего случая, когда за ужином мы оказались на соседних местах и со мной произошло то же, что и с тобой. Мы начали с обсуждения какой-то газетной статьи, как вдруг перекинулись на «Метаморфозы». Я и не заметил, как это получилось, но удовольствие от беседы получил колоссальное. Сколько лет ее знаю, а даже не подозревал, на что она способна. Короче говоря, я попросил Донателлу, чтобы она посадила Франку напротив тебя. Ты за все эти годы достаточно настрадался, развлекая наших гостей-зануд, так что я решил, что ты заслуживаешь поощрения.

– Спасибо, – отозвался Брунетти, оставляя без комментариев оценку, вынесенную графом своим друзьям. – Вышло очень познавательно. Оказывается, она даже речи против Верреса читала.

– Рад за нее, – весело откликнулся граф.

– Значит, вы знали ее раньше?

– До брака или до операции? – уточнил граф.

– До брака.

– И да и нет. Видишь ли, она всегда больше дружила с Донателлой. Кто-то из родственниц Донателлы попросил ее приглядеть за Франкой, когда она приехала сюда учиться. Кажется, занималась историей Византии. Но через два года учебу пришлось прервать – дома начались проблемы. Отец умер, и она была вынуждена пойти работать. Мать ничем ей помочь не могла, она ни дня в своей жизни не трудилась. Я не очень-то помню подробности этой истории, – добавил граф. – В отличие от Донателлы. Когда все это проговариваешь вслух, такое ощущение, будто пересказываешь мыльную оперу, – извиняющимся тоном сказал он. – Ты уверен, что тебе все это надо выслушивать?

– Я не смотрю телевизор, – не моргнув глазом, соврал Брунетти. – Так что мне очень интересно.

– Ну тогда ладно, – вздохнул граф. – В общем, вот что я слышал – правда, не помню, от Донателлы или еще от кого… Франка познакомилась с Катальдо, когда работала моделью – кажется, демонстрировала меха, – ну а то, что произошло потом, как выражается моя внучка, история, седая и древняя.

– А какое место в этой истории занимает развод? – поинтересовался Брунетти.

– Самое существенное, – грустно ответил граф. – Я уже давно знаком с Маурицио. Он не отличается особым терпением. Короче говоря, он сделал первой жене предложение, от которого та не смогла отказаться.

После многолетней практики допросов не очень-то разговорчивых свидетелей Брунетти нутром чуял, когда собеседник чего-то недоговаривает.

– Было что-то еще? – чуть надавил он.

Граф долго молчал, прежде чем ответить.

– Он был моим гостем, и мне совершенно не хочется говорить о нем гадости, но… Поговаривают, что Маурицио – человек очень мстительный, и, возможно, его первая супруга согласилась на развод не совсем по доброй воле.

– Боюсь, где-то я все это уже слышал, – заметил Брунетти.

– Что именно? – резко спросил граф.

– То же, что и вы, Орацио. Ту же старую, как мир, историю: пожилой мужчина встречает милую девушку, бросает супругу, женится на подружке in fretta е furia [16]16
  Впопыхах, в большой спешке (ит.).


[Закрыть], и потом они, как правило, вовсе не живут долго и счастливо. – Брунетти и самому не понравился тон, каким он это произнес.

– Но у них все не так, Гвидо, – возразил граф. – Совсем не так.

– Почему?

– Потому что они и впрямь живут долго и счастливо. – В голосе графа слышалась та же зависть, с какой он говорил про вечер, проведенный за обсуждением Цицерона. – Ну, во всяком случае, так мне говорила Донателла. – Тебя озадачила ее внешность? – после короткой паузы спросил граф.

– Ну можно и так сказать.

– Я никогда не понимал, зачем она на это пошла. Была такой миленькой! Ей совершенно ни к чему были никакие операции, но в наше время женщины… – Граф умолк, и окончание фразы повисло в воздухе. – С тех пор прошло уже пару лет. Они тогда уехали, вроде как в отпуск, но надолго, на несколько месяцев. Я уж и не помню, кто мне это рассказывал, – заметил граф и, чуть помолчав, добавил: – Но точно не Донателла.

Брунетти был рад это услышать.

– Одним словом, – продолжил тесть, – когда они вернулись, она уже была такая. Говорят, ездили в Австралию. Но кто, скажите на милость, ездит в Австралию, чтобы сделать пластическую операцию?

– И зачем вообще их делают? – не подумав, спросил Брунетти.

– Гвидо, – отозвался через какое-то время граф, – лично я с этим завязал.

– С чем? – не понял Брунетти.

– С попытками понять причины человеческих поступков. Как ни старайся, все равно не узнаешь, что там было на самом деле. Водитель моего отца частенько повторял, что на плечах у человека всего одна голова, и помещается в нее только одна точка зрения по каждому вопросу. – Граф рассмеялся: – Ну, хватит сплетничать. На самом деле я просто хотел узнать, понравилась она тебе или нет.

– И только-то?

– Ну, вероятность того, что ты с ней сбежишь, стремится к нулю, – усмехнулся граф.

– Поверьте мне на слово, Орацио, с меня и одной читающей женщины довольно.

– Прекрасно тебя понимаю, Гвидо, прекрасно понимаю, – пробормотал граф. – Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Она мне понравилась. И что с того?

– Как ты думаешь, она честный человек?

– Уверен в этом, – сказал Брунетти, не задумываясь. Однако тут же спохватился: – Вот ведь странно, да? Я ее знать не знаю, а все равно ей доверяю – просто потому, что она читала Цицерона.

Граф вновь рассмеялся:

– На мой взгляд, в этом нет ничего странного.

Тесть нечасто выказывал столь живой интерес к кому-либо, и Брунетти не мог не спросить, зачем ему знать, честный человек Франка или нет.

– Если она доверяет своему мужу, возможно, он заслуживает и моего доверия.

– А вы думаете, она ему доверяет?

– Я вчера за ними наблюдал. Мне кажется, в их отношениях совершенно нет фальши. Она любит его, а он – ее.

– Любить – еще не значит доверять, верно?

– Ах, как же приятно вновь слышать ледяные нотки скептицизма в твоем голосе, Гвидо. Мы живем в такое сентиментальное время, что я начинаю забывать про свою интуицию.

– И что вам говорит ваша интуиция? – поинтересовался Брунетти.

– «Что можно жить с улыбкой, и с улыбкой быть подлецом» [17]17
  Перевод М. Лозинского.


[Закрыть], – ответил граф.

– Это из Библии?

– Из «Гамлета», кажется, – отозвался Орацио.

Брунетти подумал, что на этом разговор завершится.

– Гвидо, – заговорил граф, – я бы хотел, чтобы ты оказал мне услугу. Конфиденциально.

– Да?

– У тебя есть доступ к информации, каким я похвастаться не могу, вот я и подумал, не сможешь ли ты как-нибудь разузнать, тот ли Катальдо человек…

– Которому можно доверять? – закончил за тестя фразу Брунетти.

– Нет, об этом и речи не идет, – категорически заявил граф. – Нет, я хочу узнать, можно ли вести с ним бизнес. Он меня страшно торопил вчера, и я не уверен, что мои собственные сотрудники успеют… – Граф умолк, будто не смог подобрать нужных слов.

– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещал Брунетти.

Он вдруг понял, что фигура Катальдо интересна и ему самому; впрочем, над причиной своего любопытства он пока задумываться не хотел.

Они с графом обменялись любезностями и вскоре простились.

Взглянув на часы, Брунетти подумал, что до обеда еще успеет заскочить к синьорине Элеттре, секретарю его начальника. Если кто и может что разузнать о делишках Катальдо, так это она. Какое-то время Брунетти даже подумывал, не попросить ли ее поискать заодно информацию и по его жене. Он даже покраснел от смущения, когда понял, что ему страшно хочется посмотреть на фотографию Франки до того, как она… До того, как она вышла замуж.

Над дверью в приемную синьорины Элеттры висела табличка, напоминавшая, что сегодня вторник. На столе перед окном красовался пышный букет розовых тюльпанов. Компьютер, который благодарная и щедрая квестура приобрела для синьорины Элеттры с ее позволения, состоял из анорексичного монитора и черной клавиатуры, так что на столе еще оставалось довольно места для второго, не менее пышного букета – из белых роз. Из мусорной корзины выглядывала цветная упаковочная бумага. Горе тем работникам квестуры, кто по забывчивости выбрасывал бумагу в обычный мусор. Бумага; картон; металл; пластик. Брунетти как-то раз краем уха слышал разговор синьорины Элеттры с президентом «Весты» – компании, отвечающей за вывоз мусора из города, – Брунетти предпочитал не думать, какими правдами и неправдами они заполучили этот контракт. Он до сих пор помнил, как вежливая синьорина Элеттра беседовала с президентом. Она с изысканной учтивостью сообщила ему, как просто полиции, особенно Guardia di Finanza [18]18
  Финансовая Гвардия (ит.).


[Закрыть], нарушить стройный ритм работы его компании и, напротив, как сложно и дорого будет «Весте» справиться с последствиями официального расследования ее финансовой деятельности.

После этого разговора – но, разумеется, не из-за него, – мусорщики быстренько изменили график работы и стали пришвартовывать свою barca ecologicaперед квестурой два раза в неделю – по вторникам и пятницам, сразу после того, как забирали бумажный и картонный мусор у обитателей района Джованни-э-Паоло. Ровно через неделю вице-квесторе Джузеппе Патта увидел лодку мусорщиков и приказал им убираться прочь. Когда же он заметил brutta figura [19]19
  Некрасивое лицо (ит.).


[Закрыть]одного из своих подчиненных, который как раз тащил из квестуры мешок с бумажным мусором, его удивлению и ярости не было предела.

Впрочем, синьорина Элеттра с легкостью убедила вице-квесторе, что эта eco-iniziativa, которая, разумеется, целиком и полностью принадлежит авторству благородного Патты, переживающего за экологию своего почти родного города, станет для полиции отличным пиар-ходом. Еще через неделю «La Nuova» прислала корреспондента, да еще и в сопровождении фотографа, и на следующий день газета вышла с огромным интервью и фотографией Патты на первой странице. Хотя они и не показали самого Патту с мешком мусора в руках, зато поместили его фото за рабочим столом – одна рука покоится на стопке бумаг, словно говоря, что ему ничего не стоит сначала раскрыть все дела, заключенные в этих документах, а затем убедиться, что их поместили в надлежащий мусорный контейнер.

Когда Брунетти толкнул дверь, синьорина Элеттра как раз выходила из кабинета начальника.

– О, вы вовремя, – заметила она, увидев Брунетти. – Вице-квесторе хочет вас видеть.

– По какому поводу? – заинтересовался он, забыв на мгновение и о Катальдо, и о его жене.

– У него там посетитель. Карабинер из Ломбардии. – Светлейшая Республика [20]20
  Светлейшая Республика Венеции– с конца VII по 1797 г. республика в Европе со столицей в Венеции. Располагалась в северо-восточной части современной Италии.


[Закрыть]прекратила свое существование уже более двух веков назад, но носители ее языка до сих пор относились к шумливым выскочкам из Ломбардии с большим подозрением.

– Да вы зайдите, – посоветовала она Брунетти и придвинулась к столу, освобождая ему проход в кабинет.

Поблагодарив синьорину Элеттру, Брунетти постучал в дверь и, дождавшись приглашения Патты, вошел.

Вице-квесторе сидел за столом. Сбоку от него возвышалась все та же стопка бумаг, засветившаяся в газете. Разумеется, стопка служила чисто декоративным целям – по-другому у Патты не бывало. Напротив Патты сидел мужчина; услышав шаги Брунетти, он поднялся со стула.

– А, Брунетти! – воскликнул Патта. – А это Maggiore [21]21
  Майор (ит.).


[Закрыть]Гуарино из карабинерии в Маргере.

Мужчина, очень высокий и худощавый, был лет на десять моложе Брунетти. Его лицо, когда он улыбался, светилось обаянием. Густые волосы уже начали седеть на висках. Глубоко посаженные темные глаза наводили на мысль о том, что их обладатель предпочитает разведывать обстановку из какого-нибудь тихого и безопасного укрытия.

Мужчины обменялись рукопожатиями и приветствиями. Гуарино немного отодвинулся, и Брунетти протиснулся и уселся на второй стул напротив Патты.

– Я хочу, чтобы вы с Maggioreпознакомились поближе, Брунетти, – заговорил Патта. – Он надеется, что мы поможем ему в одном деле, – и, прежде чем Брунетти успел что-нибудь сказать, продолжил: – Согласно нашим сведениям, за последнее время влияние определенных противозаконных организаций крайне усилилось, особенно на северо-востоке, – сообщил Патта и взглянул на Брунетти, которого слова начальника ничуть не удивили. Любой житель города, читающий газеты – или хотя бы болтающий в баре с друзьями, – сказал бы то же самое. Впрочем, чтобы не злить Патту, Брунетти приподнял брови, надеясь, что это придаст ему достаточно заинтересованный вид.

– Но и это еще не самое страшное, – продолжил Патта. – Теперь – и Maggioreприехал к нам именно поэтому – криминальные структуры начали брать под свой контроль законопослушные компании. Особенно много таких случаев в транспортной сфере, – вещал вице-квесторе.

Как же называлась книга американского писателя, герой которой заснул и очнулся только через несколько десятков лет? Может, Патта тоже все эти годы пролежал в какой-нибудь пещере, пока Каморра расширяла свое влияние на север страны, и проснулся только нынче утром?

Брунетти не отрываясь смотрел на Патту и старался не обращать внимания на Гуарино, который от удивления аж закряхтел.

–  Maggioreзанимается этой проблемой уже довольно давно, и расследование привело его к нам, в Венецию. Как вы понимаете, Брунетти, теперь все это напрямую затрагивает и нас, – продолжал Патта с тревогой в голосе, вызванной шокирующими известиями. Пока он говорил, Брунетти пытался понять, почему его привлекли к этому делу. Полиция в Венеции никогда не занималась транспортом, во всяком случае автомобильным и железнодорожным. Сам Брунетти, да и его подчиненные тоже, практически никогда не сталкивались напрямую с наземным транспортом, ни в криминальном, ни в каком другом аспекте.

– … так что я надеюсь, что, познакомив вас друг с другом, я способствую возникновению синергии, – ввернул иностранное словечко Патта, в очередной раз продемонстрировав умение нести околесицу вне зависимости от языка.

Гуарино начал было что-то говорить, но тут Патта не очень тактично взглянул на часы, и карабинер передумал.

– Вы и так уже уделили мне много времени, вице-квесторе; пожалуй, больше я его отнимать у вас не стану, – заявил он, сопроводив слова широкой улыбкой, на которую Патта любезно ответил. – Думаю, нам с комиссаром, – Гуарино кивнул в сторону Брунетти, – стоит обсудить все вдвоем, а потом уж обратиться к вам, получить ваш input [22]22
  Здесь:мнение, оценка (англ.).


[Закрыть]. – Гуарино произнес английское слово с таким видом, будто понимал, что оно значит.

Брунетти поразился, как быстро Гуарино подобрал нужный тон в общении с Паттой, сделав ему столь хитроумное предложение. Они спросят мнения Патты, но только после того, как вся работа уже будет сделана: таким образом, начальнику не придется напрягаться и брать на себя ответственность, зато в случае удачи он разделит с ними лавры. Для Патты варианта лучше не существовало.

– Да-да, – кивнул Патта, как будто слова майора напомнили ему о куче дожидающихся его дел. Гуарино встал, а вслед за ним и Брунетти. Майор обменялся с вице-квесторе еще парой реплик; Брунетти терпеливо дожидался его у двери. Из кабинета Патты они вышли вместе.

Синьорина Элеттра повернулась, как только они показались из-за дверей.

– Надеюсь, ваша встреча прошла успешно? – любезно осведомилась она.

– Как могло быть иначе, синьора? Ведь с нами говорил вице-квесторе, источник неиссякаемой мудрости и вдохновения, – бесстрастно отозвался Гуарино.

Синьорина с интересом поглядела на него.

– Действительно, – согласилась она, наградив его яснейшим из взоров. – Я очень рада, что нашелся еще один человек, считающий вице-квесторе выдающейся личностью.

– Ну а как же иначе, синьора? Или все-таки синьорина? – уточнил Гуарино с любопытством – или даже удивлением – от того, что она может быть не замужем.

– Если не считать главу нашего правительства, вице-квесторе – самый выдающийся человек из всех, кого я встречала, – ответила она с улыбкой, проигнорировав его второй вопрос.

– В это нетрудно поверить, – согласился Гуарино. – Оба они на редкость обаятельны, каждый по-своему. – Он повернулся к Брунетти: – Найдется у вас местечко, где мы можем спокойно поговорить?

Брунетти кивнул, не решаясь открыть рот, и они покинули приемную. Пока они спускались по лестнице, Гуарино спросил:

– Долго она уже работает на вице-квесторе?

– Достаточно, чтобы окончательно подпасть под его чары, – ответил Брунетти. Затем, заметив взгляд Гуарино, добавил: – Несколько лет. Но всем кажется, что она тут была всегда, хоть это и не так.

– И что, если она уйдет, все развалится на части? – полюбопытствовал Гуарино.

– Боюсь, что да.

– У нас тоже такая есть, – поделился майор. – Синьора Ланди: грозная Гильда. А ваша синьора гражданская?

– Да, – ответил Брунетти, удивившись, что Гуарино не заметил пиджака, с возмутительной небрежностью брошенного на спинку стула синьорины Элеттры. Брунетти в моде не разбирался, но подкладку фирмы «Этро» узнал бы и с двадцати шагов. В том, что Министерство внутренних дел не использует продукцию фирмы в качестве форменной одежды своих сотрудников, Брунетти был совершенно уверен. Похоже, Гуарино попросту проглядел очевидную деталь.

– Она замужем?

– Нет, – ответил Брунетти. – А вы женаты? – неожиданно для самого себя задал он вопрос и прошел чуть вперед, обгоняя идущего впереди еще одного коллегу.

Ответа Гуарино он не расслышал.

– Простите, что вы сказали? – переспросил он.

– Говорю, не очень.

Это еще как, удивился про себя Брунетти.

– Боюсь, я не совсем вас понял, – вежливо сказал он.

– Мы вместе не живем, – объяснил Гуарино.

– О.

У себя в кабинете Брунетти подвел гостя к окну, чтобы тот полюбовался видом на церковь, которую уже много лет собирались отреставрировать, и дом престарелых – свеженький после ремонта.

– А куда здесь идет канал? – полюбопытствовал Гуарино, высовываясь из окна и поворачивая голову направо.

– К Рива-дельи-Скьявони и к bacino [23]23
  Док (ит.).


[Закрыть].

– В смысле к лагуне?

– Да, оттуда как раз можно проплыть к лагуне.

– Вы уж извините, что я к вам лезу с вопросами, как деревенский лопух, – сказал Гуарино. – Я, конечно, понимаю, что это большой город, но все никак не могу в это поверить.

– Наверное, потому что тут машин нет, – предположил Брунетти.

– И это тоже, – от улыбки лицо Гуарино сразу помолодело, – но не только. Тут у вас очень тихо. – Он умолк, но, увидев, что Брунетти собирается что-то сказать, тут же его опередил: – Знаю-знаю, большинство горожан ненавидят пробки и смог, но вы уж мне поверьте, нет ничего хуже шума. Он ведь ни на секунду не умолкает, ни поздно ночью, ни рано утром – всегда где-нибудь то стройка гремит, то автобус газует, а еще ведь есть машины, самолеты, сигнализация…

– Ну, у нас тут самое страшное – когда ночью под окном кто-нибудь пройдет, болтая по телефону, – усмехнулся Брунетти.

– Чтобы разбудить меня, такому человеку пришлось бы очень громко говорить, – рассмеялся Гуарино.

– Почему?

– Да ведь я живу на седьмом этаже.

– А, – только и нашелся что ответить Брунетти. Для него это казалось чем-то очень уж экзотичным. Он, конечно, знал, что в больших городах люди живут в высотных домах, но ему как-то не верилось, что и на седьмом этаже они страдают от шума.

Взмахом руки он указал Гуарино на кресло и сам уселся напротив.

– Так чего вы хотели от вице-квесторе? – спросил Брунетти, устав ходить вокруг да около. Выдвинул второй ящик стола и водрузил на него скрещенные ноги.

Этот по-домашнему расслабленный жест, кажется, успокоил Гуарино, и тот начал рассказ:

– Немногим меньше года назад наше внимание привлекла одна транспортная компания из Тессеры, недалеко от аэропорта.

Брунетти навострил уши: где-то месяц назад внимание всего региона было приковано к транспортной компании из Тессеры.

– Мы заинтересовались этой фирмой, потому что во время одного нашего расследования случайно всплыло ее название, – продолжил Гуарино.

Брунетти сам так часто выдавал подобную ложь, что даже не стал ее комментировать.

Вытянув ноги, Гуарино взглянул в окно, как будто вид церкви вносил ясность в его мысли.

– Первым делом мы отправились поговорить с владельцем. Он унаследовал компанию от отца и управлял ею уже больше пятидесяти лет. В последнее время у него начались проблемы: бензин подорожал, иностранные конкуренты отбивали заказы, предлагая демпинговые цены на услуги, рабочие то и дело бастовали, да и оборудование, включая грузовики, нуждалось в обновлении. В общем, обычная история.

Брунетти кивнул. Если Гуарино имеет в виду ту самую компанию из Тессеры, то финал у истории будет не совсем обычный.

С прямотой, которая удивила Брунетти, Гуарино заявил:

– Ну и он поступил так, как поступил бы любой человек в его ситуации, – начал подделывать бухгалтерскую отчетность. Но получалось у него это не очень хорошо. – В голосе Гуарино звучало чуть ли не сожаление. – Он отлично водил машину, ремонтировал грузовики и составлял для них расписание погрузок и разгрузок, но вот бухгалтер из него вышел никудышный. Так что при первой же проверке финансовая гвардия заподозрила неладное.

– А с чего они вообще стали его проверять? – поинтересовался Брунетти.

Гуарино неопределенно взмахнул рукой.

– Его арестовали?

Maggiore уставился на пол и щелкнул рукой по брючине, сбивая невидимую пылинку.

– Боюсь, все куда сложнее, – наконец признался он.

Брунетти это и так уже понял – иначе зачем он приехал бы сюда за помощью?

– Один человек сообщил нам, – медленно и словно нехотя проговорил Гуарино, – что владелец компании перевозит определенные товары, которые вызывают у нас интерес.

Брунетти резко его прервал:

– Знаете, вокруг перевозят много интересных для нас вещей. Нельзя ли поконкретнее?

Гуарино его проигнорировал.

– Мой приятель из гвардии рассказал, что они обнаружили в отчетах фирмы, и тогда я решил поговорить с владельцем. Я предложил ему заключить сделку, – сказал Гуарино и, бросив взгляд на Брунетти, тут же отвел глаза.

– А иначе вы бы его арестовали, да? – задал риторический вопрос Брунетти.

Гуарино внезапно разозлился:

– Это обычная практика, – отрезал он. – И вы это прекрасно знаете!

Брунетти смотрел, как Maggiore борется с желанием наговорить ему колкостей, о которых потом будет жалеть.

– Я уверен, вы и сами так поступаете, – уже спокойнее добавил он.

– Разумеется, – кивнул Брунетти. – Впрочем, далеко не всегда это приносит нужный нам результат, – добавил он, чтобы посмотреть, как отреагирует Гуарино.

– Вам что-то об этом известно? – тут же встревожился тот.

– Только то, что рассказали мне вы, Maggiore, – ответил Брунетти. – Так что же произошло?

Гуарино смахнул очередную пылинку с колена и, забывшись, так и не снял ладонь с ноги.

– Его убили во время ограбления, – наконец ответил он.

Услышав это, Брунетти кое-что вспомнил. Тессера гораздо ближе к Местре, чем к Венеции, поэтому дело в конце концов передали туда. Патта превзошел самого себя в попытках откреститься от его расследования, заявив, что ему не хватает людей и вообще, это не в его юрисдикции. Брунетти обсуждал убийство со своими приятелями из отделения в Местре, но, по их словам, дело выглядело обычным «висяком». Единственное, что они поняли, – поработали там явно непрофессионалы.

– Он всегда приезжал на работу очень рано, – продолжил Гуарино, к большому раздражению Брунетти так и не назвав имени жертвы, – как минимум за час до водителей и других работников. Там в него и выпустили три пули, – сообщил он и взглянул на Брунетти: – Вы, разумеется, про это слышали. Все газеты только об этом и писали.

– Да, – ответил Брунетти, ничуть не смягчившись – больно долго Гуарино ходил вокруг да около. – Но, кроме того, что было написано в газетах, я ничего об этом деле не знаю.