Текст книги "Выстрел в лицо"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Кто бы его ни убил, он уже обыскал перед этим офис – или сделал это сразу после убийства. Они попытались вскрыть настенный сейф – безуспешно, обшарили карманы убитого и забрали все деньги. Даже часы с руки сняли.

– Короче говоря, выглядело все как обычное ограбление?

– Да.

– Подозреваемые есть?

– Нет.

– А родные у жертвы были?

– Да, жена и двое взрослых детей.

– Они имели какое-нибудь отношение к его фирме?

Гуарино покачал головой.

– Сын работает врачом в Виченце, дочь – бухгалтером в Риме. Жена – учительница, через пару лет собирается на пенсию. С его смертью все сразу развалилось. Фирма и недели без него не продержалась, – сказал Гуарино и, заметив удивленный взгляд Брунетти, объяснил: – В наш компьютерный век это звучит дико, но тем не менее никто так и не смог найти ни списка заказов, ни маршрутных листов, ни расписания погрузок-разгрузок. Даже списка водителей не нашли. Похоже, он все держал в голове. Все найденные документы были в страшном беспорядке.

– И как же поступила вдова? – мягко осведомился Брунетти.

– Ну, особого выбора у нее не было – пришлось прикрыть лавочку.

– Вот так просто? – удивился Брунетти.

– Ну а что ей оставалось делать? – спросил Гуарино, словно прося Брунетти быть снисходительнее к бедной неопытной вдове. – Она же простая учительница, причем младших классов. Она даже не знала, с какого конца ей ко всему этому подступиться. Это ведь была типичная компания одного человека, которыми мы, мужчины, так здорово управляем.

– До тех пор, пока этот один человек не умирает, – с грустью заметил Брунетти.

– Да, – вздохнул Гуарино. – Она подумывала продать компанию, но никто ею не заинтересовался. Грузовики были старые, да и клиенты сразу разбежались. Максимум, на что она могла рассчитывать, – что какая-нибудь другая транспортная фирма купит грузовики, и ей удастся сдать в аренду гараж. Но все равно в итоге продала она все за гроши. – Гуарино умолк. Казалось, ему больше нечего сказать. А он ведь ни словом не обмолвился, понял Брунетти, какими были его отношения с убитым, – а ведь они много времени провели вместе, можно сказать, были коллегами.

– Не ошибусь ли я, если предположу, что вы обсуждали с ним кое-что помимо его мошенничества с отчетами? – спросил Брунетти. В противном случае у Гуарино не было ни малейшего повода сюда приезжать – хотя, разумеется, тот и так это прекрасно понимал.

– Да, – выдавил одно-единственное слово Гуарино.

– И он сообщал вам сведения, касающиеся не только своих проблем с налогами? – строго осведомился Брунетти. Сколько можно мямлить? Почему майор прямо не скажет, что у них с убитым были за дела и что ему надо от него, Брунетти? Вряд ли он приехал, чтобы обсуждать чарующую тишину Венеции или обворожительную синьорину Элеттру.

Казалось, Гуарино твердо решил, что больше не вымолвит ни слова.

Наконец Брунетти не выдержал и даже не пытался скрыть раздражение:

– Может, перестанете уже тратить попусту мое время и скажете, зачем приехали?

3

Похоже, Гуарино только и ждал, когда у Брунетти иссякнет терпение, – он ответил на его вопрос без малейших раздумий и совершенно спокойно.

– Полиция сочла, что он погиб в результате ограбления, которое зашло слишком далеко. – И, прежде чем Брунетти успел спросить, как же тогда они объяснили целых три выстрела, Гуарино добавил: – Мы и предложили им такой вариант. Все равно им было наплевать. А так все проблемы решались одним махом.

Наверняка они же постарались, чтобы журналисты как можно скорее забыли об этом деле, понял Брунетти, но вместо того чтобы озвучить эту мысль, спросил:

– Так что же произошло на самом деле?

Гуарино вновь взглянул на церковь и отряхнул брюки.

– Кто бы его ни убил, он – или они – дожидался его на работе. Никаких признаков борьбы на теле не обнаружили, только пулевые отверстия.

Брунетти живо представил себе, как убийца спокойно поджидает ничего не подозревающую жертву, готовясь выколотить из бедняги нужные сведения.

– Как думаете, он им что-то рассказал?

– Для этого его совсем не обязательно было мучить, – бросил на него взгляд Гуарино. Он помолчал, вспоминая убитого, и с явной неохотой добавил: – Я был его контактным лицом. И дело он имел только со мной.

Вот почему Гуарино так болезненно переживает его убийство, понял Брунетти. Карабинер отвел взгляд, будто ему неловко было признавать, что заставить убитого говорить было легче легкого.

– Его несложно было запугать, – вымолвил Гуарино. – Стоило им пригрозить расправой его семье, и он бы тут же им все выложил.

– И что же это за «все»?

– Ну, например, то, что он регулярно общается с нами, – после небольшой заминки ответил Гуарино.

– Как он вообще оказался во всем этом замешан? – спросил Брунетти, прекрасно понимая, что Гуарино так и не рассказал ему, чем же занимался погибший.

Гуарино скорчил гримасу.

– Во время нашего первого разговора я задал ему такой же вопрос. Он признался, что, когда дела пошли плохо, он истратил сначала свои сбережения, а потом и сбережения жены. Затем попытался получить в банке кредит – уже не первый. Он к тому моменту уже задолжал банку большую сумму.

Разумеется, ему отказали, – продолжал Гуарино. – После этого он и начал утаивать от налоговых органов доходы, даже если ему платили чеком или банковским переводом. – Гуарино покачал головой, осуждая подобное легкомыслие. – Как я уже говорил, он был новичком в таких делах. Ну и, как только он принялся мошенничать, его поимка стала вопросом времени. Надо было ему вести себя поосторожнее, – с явным сожалением в голосе добавил майор, как будто погибший совершил мелкое правонарушение.

Гуарино рассеянно потер лоб.

– Он говорил, что вначале ужасно боялся. Знал, что бухгалтер из него никакой. Но он уже дошел до такой степени отчаяния, что… – Майор недолго помолчал. – В общем, через несколько недель к нему в офис пришел мужчина. Заявил, что слышал, будто фирму могут заинтересовать новые заказы, причем сделанные напрямую, без всяких там бумажек и отчетов. – Брунетти продолжал внимательно слушать, и Гуарино продолжил: – Этот мужчина живет где-то здесь. Потому-то я к вам и приехал, – сказал он, не отводя от Брунетти пристального взгляда.

– Кто он такой?

– Мы не знаем, – махнул рукой Гуарино. – Он говорил, что тот так ему и не представился, да он и не интересовался. Он выдал ему накладные на случай, если грузовики остановят с проверкой, но, разумеется, это была сплошная липа. Он мне рассказал, куда на самом деле водил грузовики и что в них был за груз.

– И что это был за груз?

– Это не важно, – отрезал Гуарино. – Я здесь, потому что его убили.

– Вы что, хотите, чтобы я поверил, будто бы одно не связано с другим?

– Нет. Я хочу, чтобы вы помогли мне найти его убийцу. А другое дело вас не касается.

– Как и его убийство, – холодно заметил Брунетти. – Мое начальство в курсе случившегося: когда произошло убийство, было решено, что к нашему участку оно не имеет никакого отношения. Это дело района Местре, к которому и принадлежит, между прочим, Тессера, – намеренно сухо отчеканил Брунетти.

Гуарино вскочил на ноги, но только чтобы подойти к окну – Брунетти и сам не раз так делал, чтобы собраться с мыслями. Гуарино безучастно смотрел на церковь, Брунетти изучал взглядом стену.

Гуарино вернулся на свое место.

– Он дал нам описание этого мужчины, – заговорил он. – Сказал, тот был молодой – около тридцати, – красивый и хорошо одевался. Если не ошибаюсь, он даже назвал его «шикарным».

Брунетти едва удержался, чтобы не съязвить – большинство итальянцев в возрасте около тридцати красивы и хорошо одеваются.

– Откуда он узнал, что мужчина живет в Венеции? – спросил он. Ему все труднее было скрывать растущее недовольство и раздражение перед Гуарино, выдававшего информацию в час по чайной ложке.

– Поверьте мне, он правда отсюда.

– Не уверен, что это одно и то же, – заметил Брунетти.

– В смысле? – не понял майор.

– Верить вам и доверять сведениям, которые вы сообщаете, – объяснил Брунетти.

Maggiore обдумал его фразу.

– Однажды этот человек был в Тессере, и ему позвонили по telefonino, как раз в тот момент, когда они с нашим информатором входили в офис. Он вышел поговорить в коридор, но дверь прикрыть забыл. Своему собеседнику он объяснял дорогу: велел свернуть на Первое шоссе возле указателя на Сан-Маркуоле и позвонить, когда доберется, – он его там встретит.

– Он точно расслышал, что речь шла о Сан-Маркуоле? – уточнил Брунетти.

– Да, – ответил Гуарино и, взглянув на Брунетти, улыбнулся снова. – Давайте прекратим петушиться, а? Думаю, нам стоит начать все сначала. – Он выпрямился в кресле. – Меня зовут Филиппо. – Это было предложение о перемирии, и Брунетти не стал его отвергать.

– А покойного как звали? – Брунетти упорно гнул свое.

– Ранцато, – не мешкая ответил майор. – Стефано Ранцато.

Он потратил несколько минут на подробный рассказ о том, как Ранцато из бизнесмена превратился в преступника, а затем в полицейского информатора. И в конце концов в труп.

– Так что было в тех грузовиках? – спросил Брунетти, словно забыв, что уже задавал этот вопрос Maggiore, так и не получив ответа.

Настал момент истины – или Гуарино скажет ему правду, или нет. Брунетти было крайне любопытно, какой же путь изберет майор.

– Он этого не знал, – ответил Гуарино и, заметив выражение лица Брунетти, поспешил добавить: – Во всяком случае, мне он так говорил. Ему никогда не сообщали, что в грузовиках, и водители тоже об этом не распространялись. Ему звонили, и он отправлял грузовики куда было велено. Всегда с накладными на руках. Стефано говорил, что довольно часто эти перевозки выглядели вполне невинно: например, отогнать грузовик с фабрики к железнодорожной станции или из склада в Триест или Геную. В те времена он без этих заказов не выжил бы – а все потому, что не вносил их в отчеты.

У Брунетти сложилось впечатление, что Гуарино готов хоть еще сто лет сидеть и обсуждать бизнес погибшего.

– И все равно это не объясняет, зачем вы сюда приехали, – заметил Брунетти.

– Да уж, в такую даль и неизвестно зачем, – уныло откликнулся Гуарино.

– Ну, если вы сообщите что-нибудь более конкретное, возможно, у нас получится вам помочь, – предположил Брунетти.

– Я работаю на Патту, – устало сказал Гуарино и пояснил: – Иногда мне кажется, что все вокруг работают на Патту. До сегодняшнего дня я и имени его не слыхал, но при встрече сразу же узнал. Он мой начальник, и большая часть моих прежних начальников тоже были им. Просто так вышло, что вашего шефа зовут Паттой.

– У меня была парочка начальников, которых звали иначе, – ответил Брунетти. – Впрочем, по сути они тоже были паттами.

Улыбка Гуарино немного разрядила атмосферу.

Обрадовавшись, что Брунетти его понял, Гуарино продолжил:

– Мой шеф – мой патта – послал меня, чтобы я нашел человека, которому звонили из офиса Ранцато.

– Он что, надеялся, что вы приедете в Сан-Маркуолу, встанете посередь города, будете выкрикивать имя Ранцато и смотреть, не примет ли кто-нибудь виноватый вид?

– Нет, – без намека на улыбку ответил Гуарино и потянул себя за мочку уха. – Понимаете, среди моих ребят нет ни одного венецианца. – Брунетти удивленно уставился на него, и Гуарино пришлось объяснить: – Некоторые работают тут уже много лет, но это не то же самое, как если бы они здесь родились. Вы и сами наверняка это понимаете. Мы поискали жителей Сан-Маркуолы с криминальным прошлым, но их оказалось всего двое – и оба сейчас сидят в тюрьме. Нам нужна помощь местных, нужна информация, которую можете предоставить и найти только вы. Нам это не по зубам.

– Вы не знаете, где найти то, что вас интересует, – отметил Брунетти, протягивая в его сторону ладонь, – а я не знаю, что было в тех грузовиках, – он поместил рядом с первой ладонью вторую и покачал ими, словно чашами весов, вверх-вниз.

Гуарино наградил его спокойным взглядом.

– Мне не разрешено обсуждать это с вами, – сообщил он.

Воодушевившись его честностью, Брунетти решил сменить тему.

– А с его родными вы разговаривали?

– Нет. Жена совершенно разбита горем. Парень, который с ней разговаривал, вполне уверен, что она не притворяется. Она понятия не имела о делах мужа, так же, как и сын и дочь – она вообще дома появляется два-три раза в год. – Дав Брунетти возможность переварить информацию, он добавил: – Ранцато и сам говорил мне, что держит все от родных в секрете. И я ему поверил. Я и сейчас в это верю.

– Когда вы с ним говорили? В последний раз, я имею в виду.

– За день до его смерти, – прямо посмотрел на него майор. – До убийства.

– И?

– И он сказал, что выходит из игры. Что уже достаточно всего нам сообщил и больше не желает этим заниматься.

– Судя по тому, что сказали мне вы, – тихо заметил Брунетти, – не так-то уж много он вам и сообщил. – Гуарино притворился глухим, и Брунетти решил подколоть его еще разок: – Как и вы – не так уж и много я от вас узнал.

И вновь майор проигнорировал его слова.

– Как по-вашему, он в тот день нервничал? – задал новый вопрос Брунетти.

– Не больше обычного, – спокойно ответил Гуарино. – Он вообще храбростью не отличался, – нехотя добавил он.

– Мало кто из нас может этим похвастаться, – заметил Брунетти.

Майор взглянул на него и пожал плечами:

– Ничего по этому поводу сказать не могу. Ранцато точно был скорее робкого десятка.

– Да, собственно, и с чего бы ему быть храбрым? – обиделся за покойного принципиальный Брунетти. – У него же в голове была полная каша: начал с подделки документов, потом вынужденно занялся нелегальными перевозками, за что его сцапала финансовая гвардия и передала карабинерии, – а уж вы-то попросту толкнули его на опасную дорожку. Тут уж храбрись не храбрись – все равно будешь пешкой в чужой игре.

– Вы, похоже, здорово к нему прониклись, – сказал Гуарино, и в его устах это прозвучало как обвинение.

На этот раз пришел черед Брунетти пожать плечами и промолчать.

4

Раздосадованный молчаливым осуждением Брунетти, Гуарино снова заговорил:

– Я же вам уже сказал – мне запретили сообщать вам какие бы то ни было сведения, касающиеся перевозимого груза, – сказал он резко.

Брунетти с трудом удержался от едкого замечания и демонстративно стал смотреть в окно. Какое-то время в кабинете царила тишина. Гуарино даже не пытался ее нарушить.

Брунетти мысленно проиграл в голове весь их разговор с самого начала, и понял, что он ему совершенно не понравился.

Они все так же молчали. Казалось, Гуарино тишина совершенно не смущает. Наконец, когда пауза, по мнению Брунетти, затянулась до неприличия, он убрал ноги с ящика и через стол перегнулся к собеседнику.

– Скажите, Филиппо, вам часто приходится иметь дело с тупыми людьми? – поинтересовался Брунетти.

– Тупыми?

– Ну да, тупыми. Которые туго соображают.

Гуарино чуть ли не против собственного желания уставился на Брунетти, который, одарив его вежливой улыбкой, вновь перевел взгляд на окно.

– Вообще-то частенько, – наконец ответил майор.

– Наверное, со временем это даже входит в привычку, – благожелательно, хоть и без намека на улыбку, заметил Брунетти.

– Что – ощущение, что все вокруг идиоты?

– Ну да, что-то в этом духе. Ну или то, что все ведут себя как идиоты.

Гуарино задумался:

– Понятно. Я вас обидел, да?

Брунетти приподнял брови и неопределенно взмахнул рукой.

– Точно, обидел, – понял Гуарино и снова умолк.

Мужчины посидели в полной тишине еще несколько минут.

– Знаете, – прервал наконец молчание Гуарино, – я ведь правда работаю на Патту. Ну, на своего Патту, – добавил он, когда Брунетти проигнорировал его слова. – Он категорически запретил мне рассказывать кому бы то ни было о том, чем мы занимаемся.

Для самого Брунетти отсутствие полномочий никогда не было серьезной помехой в работе.

– Ну, тогда можете идти, – дружелюбно посоветовал он.

– Что?

– Можете идти, – повторил Брунетти, вежливо махнув в сторону двери. – А я вернусь к своим делам. В которые, по чисто бюрократическим причинам, уже озвученным мною, убийство синьора Ранцато никак не входит.

Гуарино не сдвинулся с места.

– Я с большим интересом вас выслушал, но поймите – у меня нет никаких сведений, которыми я мог бы с вами поделиться. Да я и не вижу причин помогать вам в поисках, что бы вы там ни искали.

Пожалуй, влепи сейчас Брунетти Гуарино пощечину, тот и то меньше поразился бы. И меньше обиделся. Он начал было подниматься на ноги, но опять плюхнулся в кресло и уставился на Брунетти. Лицо Гуарино залила краска – то ли от унижения, то ли от ярости: Брунетти этого не знал и знать не хотел.

– Может, у нас найдется какой-нибудь общий знакомый, с которым я поговорю, и вы ему потом позвоните? – наконец выдавил из себя Гуарино.

– Животное, растение или минерал? – спросил в ответ Брунетти.

– Что-что? – уставился на него майор.

– Это у меня дети раньше в такую игру играли. Так кому же мы позвоним: священнику, врачу, социальному работнику?

– Может, адвокату?

– Адвокату, которому можно доверять? – скептически ухмыльнулся Брунетти.

– Тогда журналисту?

– Да, таких парочка найдется, – признал Брунетти, обдумав это предложение.

– Ну вот, теперь давайте попробуем поискать, может, среди них найдется кто-то, кого мы знаем оба.

– И нам нужен человек, который доверял бы и вам и мне, – заметил Брунетти.

– Верно, – согласился Гуарино.

– Вы считаете, что мне этого будет достаточно? – недоверчиво спросил Брунетти.

– Думаю, все зависит от журналиста, – спокойно ответил Гуарино.

Обсудив нескольких знакомых газетчиков, они наконец выяснили, что оба знают и доверяют Беппе Авизани, криминальному репортеру из Рима.

– Давайте я ему позвоню, – предложил Гуарино и подошел к столу.

Брунетти вызвал межгород и, набрав номер Беппе, включил громкую связь.

– Беппе, ciao, это я, Филиппо, – поздоровался Гуарино.

– Боже мой, неужели судьба республики в опасности и спасти ее смогу только я – ответив на все твои вопросы?! – ужаснулся журналист. – Как ты поживаешь, Филиппо? – уже нормальным тоном спросил он. – Не буду спрашивать, что поделываешь, только как твои дела.

– Все отлично. А у тебя?

– Очень хорошо, – ответил Авизани голосом, в котором слышались нотки отчаяния. За долгие годы дружбы Брунетти уже не раз их слышал. – Ты звонишь, только когда тебе что-нибудь нужно, – немного развеселившись, добавил журналист. – Так что давай, сэкономь время мне и себе и сразу выкладывай, что тебе надо. – Хоть слова звучали и грубовато, тон, которым Беппе их произнес, сводил всю грубость на нет.

– Я сейчас в гостях у одного твоего знакомого, – сказал Гуарино. – Было бы неплохо, если бы ты сказал ему, что мне можно доверять.

– Я недостоин такой чести, Филиппо! – воскликнул Авизани с напускной скромностью. Раздался шелест бумаг, и через минуту журналист заговорил снова: – Привет, Гвидо! Определитель показал венецианский номер, а в своей записной книжке я нашел телефон квестуры, и уж я-то знаю, что ты там единственный человек, который решится мне доверять.

– Осмелюсь ли я предположить, что я единственный в квестуре человек, которому можешь доверять ты? – поинтересовался Брунетти.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но меня и не о таком просили, – рассмеялся Авизани.

– Ну и что скажешь?

– Ему можно доверять, – просто ответил журналист. – Я знаю Филиппо уже много лет, и он целиком и полностью заслуживает твоего доверия.

– Это все?

– Этого достаточно, – ответил Беппе и повесил трубку.

Гуарино вернулся к своему креслу.

– Вы понимаете, что доказали этим звонком? – спросил Брунетти.

– Что я в свою очередь могу доверять вам, – кивнул Гуарино и, переварив эту информацию, добавил: – Мое подразделение занимается расследованием деятельности организованных преступных группировок. Особенно нас интересует расширение их влияния на север.

Хотя говорил он вполне откровенно и, судя по всему, больше не лукавил, Брунетти все равно оставался настороже. Прикрыв лицо руками, Гуарино сделал странный жест, как будто умываясь. Брунетти сразу пришли на ум еноты – те тоже все время счищают с себя всякую грязь. Странные существа эти еноты.

– В связи с крайней многогранностью и сложностью проблемы было принято решение попытаться ликвидировать ее при помощи новых технологий, – продолжил Гуарино.

– Филиппо, мы же не на совещании, – протестующе поднял руку Брунетти. – Говорите по-человечески.

Гуарино хохотнул – не самый приятный звук на свете.

– После семи лет работы в своем отделе я уже не уверен, что помню, что это такое – говорить по-человечески.

– А вы постарайтесь, Филиппо, постарайтесь. Это полезно для здоровья.

Гуарино мотнул головой, словно вытряхивая из нее все, что успел наговорить, выпрямился и начал свой рассказ в третий раз:

– Мы пытаемся остановить их расширение на север. Шансов у нас, как я понимаю, немного, – пожал плечами он. – Мой отдел старается помешать им предпринимать определенные действия.

Смысл его визита, понял Брунетти, кроется как раз в природе этих самых «определенных действий».

– Например, перевозить запрещенные товары? – подсказал ему Брунетти.

Гуарино явно боролся с въевшейся в кровь привычкой скрытничать. Брунетти не стал его подталкивать.

– Они перевозят не контрабанду, – наконец устав играть в кошки-мышки, признался Гуарино. – Мусор.

Брунетти вернул ноги на ящик и откинулся в кресле. Внимательно изучив двери его armadio [24]24
  Шкаф (ит.).


[Закрыть], он наконец спросил:

– И всем этим заправляет Каморра, верно?

– На юге – точно.

– А здесь?

– Пока нет, но свидетельств ее присутствия все больше и больше. Но, конечно, здесь ситуация пока не такая плачевная, как в Неаполе.

Брунетти вспомнил, как во время новогодних каникул все газеты наперебой писали про многострадальный Неаполь, где скапливались горы неубранного мусора, иногда доходившие до первых этажей жилых домов. Вся страна наблюдала, как отчаявшиеся горожане сжигали мусор – и чучело мэра заодно. А какой шок охватил итальянцев, когда дело дошло до того, что в город ввели войска!

– И что дальше? – спросил Брунетти. – Пришлют миротворцев ООН?

– Могло быть и хуже, – ответил Гуарино. – Хотя что уж там – все и есть хуже, – со злобой добавил он.

Расследование дела экомафии находилось в руках карабинерии, и Брунетти всегда оценивал ситуацию с точки зрения обычного горожанина – одного из многих миллионов бедолаг, которые беспомощно наблюдают, как на их улицах растут мусорные горы, и выслушивают министра экологии, на все корки распекающего их с телевизионного экрана за то, что они не сортируют мусор, и мэра, объявляющего о своей решимости улучшить экологическую обстановку посредством запрета курения в парках.

– Вот, значит, чем занимался Ранцато, – протянул Брунетти.

– Да, – кивнул Гуарино. – Но к мусору в Неаполе он отношения не имел.

– А к чему тогда имел?

Гуарино спокойно сидел на месте, словно вся его предшествующая нервозность отражала лишь нежелание прямо отвечать на вопросы Брунетти. Теперь нужда в ней отпала.

– Некоторые из грузовиков Ранцато уезжали в Германию и Францию. Там они забирали груз, привозили его на юг и возвращались обратно, заполненные фруктами и овощами. Я не должен был вам этого говорить, – спустя секунду уточнил он.

– Надо думать, они в Париж и Берлин ездили не за бытовым мусором, – предположил ничуть не взволнованный Брунетти.

Гуарино покачал головой.

– Значит, забирали промышленные и химические отходы и…

– И даже медицинские, а зачастую и радиоактивные, – продолжил за него Гуарино.

– И куда все это вывозили?

– Частично в порты, откуда мусор уходил в страны третьего мира, согласные его принять.

– А остальное куда девали?

Прежде чем ответить, Гуарино подался вперед:

– Оставляли на улицах Неаполя. На свалках и мусоросжигательных заводах для него места нет – все занято мусором с севера. Не только из Венеции или Ломбардии, но и с заводов, которые только рады сбагрить свои отходы без лишних вопросов.

– И как часто Ранцато отправлял такие грузовики?

– Я же вам говорил – у него в документации творился сущий хаос.

– И вы не смогли… – Брунетти постарался подобрать другое слово взамен «заставить», – уговорить его открыть вам это?

– Нет.

Брунетти умолк.

– В одну из наших последних встреч, – вновь заговорил Гуарино, – он признался, что уже чуть ли не мечтает, чтобы я его арестовал – тогда ему не придется больше заниматься тем, чем он занимается.

– К тому моменту мусорный скандал уже вовсю бушевал в газетах, да?

– Да.

– Ясно.

– Мы тогда уже стали если не друзьями, то хорошими приятелями. Он со мной многим делился, – грустно продолжил Гуарино. – Вначале он меня боялся, но потом оттаял. Настоящий ужас ему внушали его заказчики. Он страшно переживал, зная, что они с ним сделают, если прослышат про наши беседы.

– Похоже, так в конце концов и получилось.

То ли эти слова, то ли голос, которым Брунетти их произнес, заставил Гуарино остановиться и наградить собеседника недобрым взглядом.

– Если только его убили не грабители, – отрезал он, напоминая, что их дружеские отношения зиждутся на весьма шатком доверии.

– Разумеется.

Вообще-то добросердечный по натуре, Брунетти не очень любил, когда при нем начинали мучиться угрызениями совести за совершенные проступки: он считал, что большинство таких людей – как бы яростно они это ни отрицали – прекрасно знали, во что ввязываются.

– Думаю, он с самого начала знал, кто – или что – они такое, – заметил Брунетти. – И что им от него надо.

Несмотря на все заверения Гуарино, Брунетти чувствовал, что Ранцато знал, что за грузы перевозит. Кроме того, наверняка он вел все эти разговоры о раскаянии просто для того, чтобы подольститься к Гуарино. Брунетти всегда поражался извечной людской готовности подпасть под чары раскаивающегося грешника.

– Возможно, так оно и было. Но он мне этого не говорил, – ответил Maggiore. Брунетти и сам всегда защищал своих подопечных, которых вынудил стать информаторами.

– Он хотел с ними завязать, – продолжал Гуарино. – Стефано не сказал, что заставило его принять такое решение, но, что бы это ни было, его это явно беспокоило. Тогда-то он и заметил, что хорошо бы ему сесть в тюрьму – чтобы наконец покончить с этими махинациями.

Брунетти едва удержался, чтобы не напомнить Гуарино, что в итоге-то покончили с самим Ранцато. Как не стал указывать и на то, что, по его наблюдениям, на стезю добродетели преступников нередко толкает страх за собственную шкуру. Только отшельник мог не знать о «emergenza spazzatura» [25]25
  Здесь:мусорный скандал (ит.).


[Закрыть] к которому в последние недели жизни Ранцато было приковано внимание всей страны.

Неужели Гуарино и впрямь смутился? Или, может, Брунетти разозлил его своей черствостью?

– Когда вы в последний раз с ним разговаривали? – спросил Брунетти, поддерживая беседу.

Майор вытащил из кармана черную записную книжку. Послюнив правый указательный палец, быстро пролистал странички.

– Седьмого декабря, – ответил он. – Я запомнил число, потому что он сказал, что его жена хочет, чтобы назавтра он вместе с ней пошел к мессе. – Вдруг рука Гуарино разжалась, и записная книжка шлепнула его по ноге. – Oddio, – прошептал он, побледнев как полотно. Он закрыл глаза и сжал губы.

Брунетти даже показалось, что он сейчас потеряет сознание. Или расплачется.

– Что случилось, Филиппо? – обеспокоенно спросил он, снимая ноги со стола и наклоняясь к нему поближе.

Гуарино захлопнул записную книжку и, водрузив на колени, уставился на нее.

– Я вспомнил, – сказал он. – Он сказал, что его жену зовут Иммаколата и что она всегда ходит к мессе восьмого декабря, в день именин.

Брунетти не понял, почему это воспоминание вдруг так расстроило Гуарино, пока тот не добавил:

– Он сказал мне, что это единственный день в году, когда жене удается уговорить его посетить церковную службу и причаститься. Значит, перед мессой он собирался исповедаться. – Подхватив книжку, Гуарино убрал ее обратно в карман.

– Надеюсь, у него это получилось, – ляпнул Брунетти.