Текст книги "Выстрел в лицо"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

7

В конюшнях все было тихо и мирно. После четырех заявилась комиссар Гриффони с очередной жалобой на лейтенанта Скарпу, который отказывался искать улики, связанные с убийством двухлетнего ребенка в Сан-Леонардо.

– Не понимаю, почему он так себя ведет, – возмущалась Клаудия Гриффони. Она служила в квестуре всего полгода и еще не свыклась с методами работы лейтенанта.

Она была родом из Неаполя, хотя, глядя на нее, никто бы так не подумал: высокая стройная блондинка с голубыми глазами и белоснежной кожей, мгновенно обгоравшей на солнце. При желании Клаудия могла бы послужить отличной моделью для рекламы круизов по Скандинавии. Правда, учитывая ее степень по океанографии, на корабль ее, скорее всего, взяли бы не простой стюардессой, кем-нибудь посолидней. Сейчас она сидела в кабинете Брунетти в новеньком костюме – после повышения заказала себе аж три экземпляра формы. Устроившись напротив Брунетти, она выпрямилась в кресле и скрестила длинные ноги. Тот внимательно изучал ее наряд – короткий пиджак с декоративно отстроченными лацканами, явно пошитый на заказ, тесно облегал фигуру, а брюки, длинные, под стать ногам, сужались к лодыжкам.

– Неужели из-за того, что ему не отдали это дело, он будет вставлять нам палки в колеса и помешает поймать убийцу? – удивлялась Гриффони. – Или у него ко мне какие-то личные претензии, о которых я пока не в курсе? Может, он просто ненавидит женщин? Или женщин-полицейских?

– Или тех женщин-полицейских, кто выше его по рангу, – высказал слегка провокационное предположение Брунетти. Он и в самом деле не сомневался, что истинная причина постоянных стычек Скарпы с Гриффони кроется как раз в профессиональной ревности лейтенанта.

– Господи Иисусе, – запрокинула она голову, словно обращаясь к небесам. – Неужели мне недостаточно того, что я постоянно имею дело с насильниками и убийцами? Неужели теперь мне придется терпеть еще и истерики своих же коллег?

– Думаю, тебе это не впервой, – с любопытством в голосе отметил Брунетти. Интересно, что сказала бы синьорина Элеттра по поводу качества новой формы комиссара?

– Да, все женщины через это проходят, – не стала спорить Гриффони.

– И как вы поступаете в таких ситуациях?

– Некоторые из нас пробуют завоевать уважение флиртом и кокетством. Уверена, ты и сам не раз такое наблюдал. Просишь коллегу выехать с тобой на семейную разборку, а он ведет себя так, будто вы на свидание собрались.

Брунетти и впрямь была знакома подобная картина.

– Ну, или наоборот – пытаемся стать грубее, вульгарнее и жестче мужчин.

Брунетти понимающе кивнул.

– А еще варианты есть? – спросил он, когда Гриффони умолкла.

– Есть. Некоторые из нас стараются не сойти с ума и просто хорошо делать свою работу.

– А если и это не помогает?

– Ну, тогда остается только одно: перестрелять ублюдков к чертям собачьим.

Брунетти расхохотался. За время их знакомства он ни разу не пытался давать ей советы, как усмирить непокорного Скарпу: более того, решил до последнего воздерживаться от каких бы то ни было оценок. Опыт подсказывал ему, что большинство профессиональных и личных конфликтов чем-то похожи на озеро с неровным дном – рано или поздно вода все выравнивает и нивелирует. Со временем люди начинают безошибочно определять, кто главный, а кто на подхвате. Конечно, более высокое звание служит в этом ориентиром, но далеко не всегда. Впрочем, Брунетти не сомневался, что в конце концов комиссар Гриффони поймет, как обуздать непокорство лейтенанта Скарпы, а тот, в свою очередь, непременно найдет способ ей за это отомстить.

– Он ведь очень давно здесь работает, почти как вице-квесторе, да? – спросила Клаудия.

– Да, они вместе сюда перевелись.

– Наверное, не стоит этого говорить, но вообще-то я сицилийцам не доверяю, – призналась она. Клаудия Гриффони, как и многие другие девушки родом из обеспеченных неаполитанских семей, выросла в доме, где говорили исключительно на итальянском. Конечно, она знала диалект – наслушалась в школе и от друзей – и иногда даже вставляла в речь чисто неаполитанские словечки. Но сицилийские выражения она произносила крайне иронично, словно подчеркивая лингвистическую дистанцию, отделяющую диалект от настоящего элегантного итальянского. Брунетти еще не слышал, чтобы кто-нибудь настолько совершенно владел языком. Незнакомый с Клаудией человек наверняка решил бы, что ее недоверие к сицилийцам объясняется тем, что она родом с севера – откуда-нибудь из-под Флоренции.

Брунетти сообразил, что комиссар предложила ему своеобразный тест: если он согласится с ее высказыванием, попадет в одну категорию людей, если нет – в другую. Не принадлежа ни к одной из этих категорий – или принадлежа к обеим сразу, – Брунетти в ответ задал Клаудии вопрос:

– Значит ли это, что ты вскоре присоединишься к Лиге? [33]33
  Северная Лига– политическая партия, пользующаяся поддержкой в Венеции. Выступает за предоставление независимости северным итальянским провинциям, то есть за отделение от южных провинций, в том числе и от Сицилии.


[Закрыть]

Настал ее черед расхохотаться. Отсмеявшись, она спросила, словно не заметив ловкости, с какой Брунетти отказался глотать наживку:

– У него тут есть друзья?

– Какое-то время он работал вместе с Альвизе в одном специальном проекте по Европе, но им урезали бюджет и всю лавочку прикрыли раньше, чем они успели что-нибудь сделать – и даже раньше, чем кто-нибудь успел понять, что они вообще должны были делать. – Брунетти ненадолго задумался. – А вот насчет друзей я не уверен, – добавил он. – Мне о нем вообще мало что известно. Кажется, он предпочитает ни с кем на работе особо не общаться.

– Но, конечно, дело не в вас, венецианцах – ведь дружелюбнее и гостеприимней людей на всем свете не найти, – улыбнувшись, поддела его Клаудия.

– Тут не все – венецианцы, – неожиданно для самого себя с жаром возразил Брунетти.

– Знаю-знаю, – успокаивающе замахала рукой она. – Все тут очень милые и любезные, но все любезности оставляют у порога, когда мы расходимся по домам.

Не будь Брунетти женатым человеком, он бы немедленно воспользовался ситуацией и пригласил ее на ужин. Но свободные деньки были далеко позади, а болезненная реакция Паолы на его интерес к Франке Маринелло была еще столь свежа в памяти, что он не стал рисковать. Нет уж, хоть она и чрезвычайно привлекательна, никуда он с ней не пойдет.

Метания Брунетти были прерваны появлением Вьянелло.

– Ах вот ты где! – воскликнул он, увидев Брунетти.

Клаудию он поприветствовал кивком головы и неопределенным взмахом руки, который где-нибудь в ином мире мог сойти за офицерский салют.

На полпути до стола Брунетти он остановился.

– Я по дороге сюда встретил синьорину Элеттру, – сообщил инспектор. – Она просила передать, что переговорила с врачами из Сан-Маркуолы и скоро придет к тебе с отчетом. – Брунетти благодарно закивал, и инспектор продолжил: – Парни из участка сказали, что ты к ним обращался. – Вьянелло стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места, пока начальник не объяснит ему, что происходит.

Гриффони тоже взирала на Брунетти с откровенным любопытством, так что он, махнув рукой, предложил Вьянелло сесть.

– Ко мне сегодня утром приходил карабинер, – вздохнул он и рассказал подчиненным о визите Гуарино, убийстве Ранцато и неизвестном мужчине, предположительно живущем близ Сан-Маркуолы.

Выслушав Брунетти, они какое-то время сидели молча.

– Какого черта! – взорвалась вдруг Гриффони. – Нам что, своего собственного мусора не хватает?! Теперь будем из других стран его импортировать?

Обоих мужчин поразила эта вспышка ярости – вообще-то Гриффони отличалась редкостным хладнокровием, особенно когда дело касалось преступлений. Повисло молчание, которое вновь прервала женщина.

– Понимаете, – сказала она совсем другим голосом, – у меня в прошлом году две двоюродные сестры умерли от рака. Одна, Грация, была на три года меня моложе. Она жила в Таранто, меньше чем в километре от мусоросжигательного завода.

– Мне очень жаль, – осторожно сказал Брунетти.

Она только отмахнулась.

– До того как приехать сюда, я работала над мусорными делами. Нельзя жить в Неаполе и ничего не знать про мусор. Я уж не говорю про то, что на улицах он скапливается кучами, от него и на работе житья не было: мы без конца разбирались с несанкционированными свалками. Вокруг Неаполя куда ни глянь, везде мусор.

– Я читал про Таранто, – обращаясь к ней, сказал Вьянелло. – И видел фотографии овец на полях.

– Они, судя по всему, тоже погибли от рака, – ответила Гриффони уже совсем спокойно. Поймав взгляд Брунетти, она покачала головой и резко сменила тему: – Это теперь наше дело или все-таки дело карабинерии?

– Официально им занимаются они, – ответил Брунетти. – Но раз мы ищем этого мужчину из Сан-Маркуолы, то, получается, и наше тоже.

– А разве вице-квесторе не должен дать добро на это расследование? – нейтральным тоном поинтересовалась Гриффони.

Прежде чем Брунетти успел ответить, в кабинет вошла синьорина Элеттра. Поздоровавшись с Брунетти, она улыбнулась Вьянелло и кивнула Гриффони. Брунетти она напоминала одного из персонажей горячо любимого Паолой Диккенса, того, кто в любой ситуации пытался понять, «откуда ветер дует». Сейчас ветер дул, очевидно, с севера.

– Комиссар, я поговорила с одним из врачей, – официальным голосом сообщила синьорина Элеттра. – Но он не смог вспомнить никого, кто подходил бы под нужное нам описание. Зато пообещал спросить у своего коллеги, когда тот приедет.

Хорошо, что за все эти годы они так и не перешли с синьориной на «ты» – формально-вежливое Leiв подобных обстоятельствах годилось гораздо больше.

– Благодарю вас, синьорина. Если узнаете что-нибудь еще, сообщите?

Синьорина по очереди осмотрела трех полицейских.

– Разумеется, комиссар. Надеюсь, я ничего не упустила, – добавила она и взглянула на комиссара Гриффони, словно та могла предположить такую дикость.

– Благодарю вас, синьорина, – повторил Брунетти. Улыбнувшись, он уставился на новый календарь на столе. Простучали ее каблуки, хлопнула дверь.

Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы Гриффони и Вьянелло успели обменяться недоуменными взглядами, которых он якобы не заметил.

– Ну, меня ждет аэропорт, – поднявшись, объявила Гриффони. – Да нет, не сам аэропорт, а дело об аэропорте, – объяснила она, прежде чем Брунетти успел удивиться.

– Опять грузчики? – устало спросил он. Брунетти и самому доводилось вести такие дела.

– Допрашивать грузчиков – все равно что слушать лучшие хиты Элвиса: ты слышал их тысячу раз, в тысяче разных исполнений от тысячи разных людей и мечтаешь никогда их больше не услышать, – тоскливо сказала Гриффони. Дойдя до двери, она обернулась и добавила: – Но все равно знаешь, что скоро услышишь их снова.

Она ушла, и Брунетти вдруг понял, как устал за этот день, – он только тем и занимался, что выслушивал всех подряд, а толком ничего не сделал. Время было позднее, и он предложил Вьянелло отправляться по домам. Вьянелло коротко глянул на часы, вскочил на ноги и заявил, что это прекрасная мысль. После того как Ispettore [34]34
  Инспектор (ит.).


[Закрыть]закрыл за собой дверь, Брунетти решил еще раз спуститься в участок, где стоял компьютер – ему хотелось проверить, как много информации по Катальдо он сможет самостоятельно найти.

Его коллеги уже привыкли к таким визитам. Пока комиссар работал за компьютером, рядом с ним стоял один из молодых офицеров – так, на всякий случай, вдруг потребуется помощь. Впрочем, на этот раз она не понадобилась – Брунетти быстро нашел целую кучу ссылок на статьи из газет и журналов.

Из некоторых из них он узнал больше, чем от графа. В одном из старых выпусков «Chi» обнаружилась фотография Катальдо и Франки Маринелло до свадьбы. Они, держась за руки, стояли на балконе или террасе, повернувшись спиной к морю – Катальдо в легком сером льняном костюме выглядел особенно солидно и серьезно. На совершенно счастливой Франке были белые брюки и черная футболка с короткими рукавами. Разрешение экрана позволило Брунетти оценить, как же она была хороша: светловолосая, молодая, высокая – даже выше своего будущего супруга. Лицо ее выглядело – Брунетти задумался, стараясь подобрать нужное слово, – простым, ничем не отягощенным. Скромная улыбка, правильные черты лица, глаза цвета моря, на фоне которого они стояли.

– Красивая девушка, – еле слышно вздохнул Брунетти. Он нажал кнопку, чтобы промотать статью вниз, когда экран вдруг погас.

Ну все, решил он. Пора обзавестись собственным компьютером. Поднявшись, Брунетти сообщил офицеру, что компьютер сломался, и направился домой.

8

На следующее утро Брунетти позвонил из своего кабинета в карабинерию Маргеры, где ему сообщили, что MaggioreГуарино нет и не будет до конца недели. Забыв на время о Гуарино, Брунетти вновь принялся обдумывать идею завести собственный компьютер. Интересно, если у него появится компьютер, сможет ли он и дальше обращаться к синьорине Элеттре с просьбой искать для него самые невероятные сведения? Или она решит, что отныне он должен сам добывать информацию, хотя бы самую базовую – например номера телефонов или расписание пароходов? А если это окажется ему под силу, то наверняка она сочтет, что он одолеет и вещи посложнее, например медицинские карты подозреваемых или банковские переводы с определенных счетов. Правда, с компьютером ему будет проще не только добывать сведения, но и читать газеты – сегодняшние статьи, вчерашние, какие угодно. Но неужели тогда придется забыть приятную увесистость «Gazzettino», лежащей в руке, про резкий запах типографской краски и черные отпечатки, которые газета оставляет на всех правых карманах его пиджаков?

Забыть про гордость, охватывающую его каждый раз, когда он разворачивал газету, сидя в vaporetto [35]35
  Пароход, речной катер (ит.).


[Закрыть], тем самым подтверждая, что он законный житель этого тихого города? В конце концов, кто еще, кроме венецианцев, будет читать «Gazzettino» – «Il Giornale delle Serve»? Ну да, когда-то она и впрямь была газетой для прислуги, ну и что? Крупные национальные газеты ничуть не лучше: зачастую у них такой же корявый слог, так же много неточностей, вырванных из контекста фраз и неправильно подобранных фотографий.

В этот момент у дверей его кабинета возникла синьорина Элеттра.

– Люблю «Gazzettino», – взглянув на нее, поделился Брунетти.

– Двери «Палаццо Болди» всегда для вас открыты, Dottore, – назвала она местную психиатрическую клинику. – Прекрасное место, чтобы выспаться. К счастью, пациентам строго-настрого запрещают читать.

– Спасибо, синьорина, – отозвался вежливый Брунетти и перешел к делу, которое обдумывал всю ночь: – Я, синьорина, был бы не против заполучить себе в кабинет компьютер.

На этот раз она даже не попыталась скрыть удивление.

– Вы?! – воскликнула она. И, подумав, добавила: – Синьор.

– Да. Хочу себе такой же тоненький, как у вас.

Эти слова дали ей минуту, чтобы обдумать его просьбу.

– Боюсь, они ужасно дорогие, синьор, – сказала она.

– Не сомневаюсь. Но наверняка можно провести оплату по статье канцелярских расходов. – Чем больше Брунетти рассуждал о покупке компьютера – новенького, как у синьорины, а не какого-нибудь древнего ящика типа тех, что стоят внизу в участке, – тем больше ему нравилась эта идея.

– Комиссар, мне понадобится пара дней, чтобы обдумать вашу просьбу и решить, смогу ли я ее удовлетворить.

По ее любезному тону Брунетти понял, что одержал верх.

– Разумеется, – широко улыбнулся он. – Вы ведь ко мне по делу зашли, да?

– Я по поводу синьора Катальдо, – сказала синьорина, держа в руках синюю папку.

– Ах да. – Брунетти жестом подозвал ее поближе и приподнялся ей навстречу. – Ну что вам удалось обнаружить? – спросил он, ни словом не обмолвившись о собственных поисках.

– В общем, так, синьор, – начала синьорина Элеттра, опускаясь в кресло и привычным жестом одергивая юбку. Она положила закрытую папку на стол: – Он очень богатый человек, но вы, я думаю, и так уже это знаете. – Брунетти подозревал, что каждый житель города это знает, но ободряюще кивнул. – Отец Катальдо умер, когда ему не исполнилось и сорока лет, и оставил ему все свое состояние. Это случилось более тридцати лет назад, как раз на пике экономического бума. Катальдо использовал деньги отца для инвестиций и расширения своего бизнеса.

– И во что он их вложил?

Подтянув к себе папку, синьорина открыла ее.

– У него есть завод возле Лонгароне, производящий деревянные панели – таких в Европе всего два. И там же – цементный завод. Они потихоньку отгрызают от горы кусочки и превращают их в цемент. В Триесте у него несколько грузовых кораблей; кроме того, он владеет еще и транспортной компанией, которая занимается перевозками внутри и за пределами страны. Так, затем еще есть фирма, продающая бульдозеры, экскаваторы и прочее землеройное оборудование. И краны. – Брунетти молчал, и она добавила: – Пока мне удалось найти только список его компаний – я еще не смотрела, в каком состоянии сейчас его финансовое положение.

Брунетти приподнял правую руку.

– Только если это вас не затруднит, синьорина, – попросил он и, когда синьорина Элеттра ухмыльнулась, словно говоря, что это крайне маловероятно, продолжил: – А в Венеции у него есть бизнес?

Синьорина перевернула страницу.

– Да, четыре магазина на улице Фаббри и два здания на Страда-Нуова – там внизу по ресторану, а верхние этажи жилые, сдаются в аренду.

– И все они заняты?

– Да. В прошлом году у одного из магазинов сменился владелец, и ходили слухи, будто новому владельцу пришлось заплатить buonuscita [36]36
  Здесь:право войти в бизнес (ит.).


[Закрыть]размером в четверть миллиона евро.

– И это только чтобы заполучить ключи?

– Да. Плюс арендная плата в десять тысяч.

– Ежемесячно? – поразился Брунетти.

– Синьор, это же Калле-деи-Фаббри, к тому же магазины двухэтажные, – с упреком в голосе сказала синьорина – не думает же он, что она ошиблась в цифрах. Захлопнув папку, она вновь уселась в кресло.

Если Брунетти правильно понял выражение ее лица, она еще не все ему рассказала.

– И? – подтолкнул он.

– Ходят слухи, синьор.

– О чем?

– О ней.

– Его жене?

– Да.

– Что за слухи?

– Возможно, я преувеличиваю, синьор, но при упоминании ее имени многие разговоры стихают. Люди думают о ней всякое.

– Это можно сказать о многих жителях нашего города, – заметил Брунетти, надеясь, что не выглядит моралистом.

– Совершенно верно, синьор.

Брунетти счел, что он выше бытовых сплетен, и, придвинув к себе папку, сменил тему разговора:

– Вы случайно не знаете, в какую сумму оцениваются все его владения? Ну, сколько он стоит?

Вместо ответа синьорина откинулась на спинку кресла и принялась изучать Брунетти с таким видом, будто он только что загадал ей загадку.

– Да, синьорина? – подтолкнул ее Брунетти. Не дождавшись ответа, добавил: – Что-то не так?

– Это выражение, синьор.

– Какое?

– «Сколько он стоит».

– Ну, сколько стоит его имущество, – объяснил порядком озадаченный Брунетти.

– В финансовом смысле да, все так и есть, – отозвалась синьорина.

– А есть еще какой-то смысл? – искренне удивившись, спросил Брунетти.

– Конечно. Сколько он стоит как муж, как человек, как начальник, как друг, – заметив, как смотрит на нее Брунетти, синьорина пояснила: – Да-да, я знаю, вы не это имели в виду, но, согласитесь, любопытно, что мы используем это выражение, только чтобы оценить богатство человека, а не его личность. – Она сделала паузу, чтобы Брунетти смог прокомментировать ее тираду, но тот молчал. – Очень уж оно все упрощает – как будто человек ценен только своими деньгами.

Скажи это человек, не обладающий столь живым воображением, как синьорина Элеттра, Брунетти счел бы, что она попросту не смогла оценить состояние Катальдо и в подобной замысловатой манере в этом признается. Брунетти были хорошо знакомы запутанные дороги, которыми бродил разум синьорины.

– Моя жена на днях сказала об одном человеке, что у него в жилах «кровь капиталиста». Думаю, такая кровь течет в каждом из нас, – опустив отчет, он положил его на стол.

– Да, – отозвалась синьорина. – Это и впрямь так.

– Ну, что вы еще узнали? – вернулся к делу Брунетти.

– Первым браком, который длился более тридцати лет, он был женат на Джулии Васари, – сообщила синьорина Элеттра, возвращаясь к разговору о личной жизни Катальдо.

Брунетти молчал, дожидаясь, чтобы синьорина сама ему все рассказала – как-то неловко было показывать, что он уже кое-что знает о Франке Маринелло и жаждет узнать еще больше.

– Вторая жена намного его моложе, больше чем на тридцать лет. Говорят, они познакомились на модельном показе – он взял с собой жену, а Франка работала манекенщицей, демонстрировала меха. – Она бросила взгляд на Брунетти, но тот, казалось, оставался совершенно равнодушным. – Как бы то ни было, они познакомились, и он потерял голову. Через месяц бросил жену и поселился в отдельной квартире. Мой отец знал его, так что часть сведений я получила от него, – объяснила синьорина Элеттра.

– Знал или знает? – уточнил Брунетти.

– Знает. Но они не дружат – так, приятельствуют.

– Что еще рассказал вам о нем отец? – полюбопытствовал Брунетти.

– Развод был далеко не мирным.

– Ну, это не редкость.

Она кивнула.

– Вроде бы ходили слухи, что Катальдо уволил своего адвоката за то, что тот встречался с адвокатом жены.

– А я думал, так все разводы обычно и происходят – адвокаты беседуют с адвокатами, – удивился Брунетти.

– Вообще-то так оно и бывает. Отец только сказал, что Катальдо очень некрасиво себя повел, но в чем это заключалось, не объяснил.

– Ясно, – закивал Брунетти. Увидев, что синьорина собирается встать с кресла, он быстро спросил: – А про жену вы что-нибудь узнали?

Неужели она и впрямь внимательно на него посмотрела, прежде чем ответить?

– Кроме того, что я вам уже рассказала, – нет, синьор. В светском обществе она появляется редко, хотя ее, конечно, все знают. – После небольшого раздумья она добавила: – Когда-то считалось, что она очень стеснительная.

Удивившись про себя такому построению фразы, Брунетти лишь кивнул.

Он взглянул еще раз на папку, но открывать ее не стал. Синьорина Элеттра тем временем встала.

– Спасибо, – поблагодарил ее Брунетти.

– Надеюсь, вам интересно будет это читать, – сказала синьорина. – Хотя, конечно, с интеллектуальным чтивом вроде «Gazzettino» мой отчет тягаться не в силах, – напоследок съязвила она и ушла.