Текст книги "Интуит. Арка 1. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Янтарный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6.2

ГЛАВА 2. Вторая.

Вторая комната представляла собой что-то вроде шахматной доски, только размером десять на десять клеток по полтора метра каждая. И, судя по всему, это были какие то нажимные пластины-ловушки. На одной из них лежал ещё один скелет, и шипы, вышедшие из пластины, весьма живописно проткнули его. Через несколько секунд скелет, повернув в мою сторону голову, встал и невозмутимо пошёл ко мне напролом. Шипы то и дело вырывались, протыкая его, но скелету на них было, мягко говоря, плевать. Впрочем, пару раз они сбили его с ног, но сильно это ему не помешало. Наконец, он подошёл ко мне и что-то проговорил на непонятном языке. Я примерно прикинул, что это должен быть китайский или японский.

– Боюсь, я не понимаю вас, – сказал я на общеимперском Авиала.

– Очень жаль, – невозмутимо ответила скелет. Поскольку говорил он женским голосом, то я начал ассоциировать скелет как «её».

– Я услышала тебя почти сразу. Я очень многое могу слышать. Хотя сначала и не поверила. Я давно уже потеряла надежду, что сюда кто-то придёт. Но ты здесь.

– Да, я здесь, – осторожно ответил я, – а ты, значит, умела… слышать?

– Да, – ответила она, протягивая ладонь и касаясь моей щеки, – тебе стоит посмотреть, как это было.

* * *

(Воспоминания Хи)

Китай, 1278 год. Прошло семь лет с тех пор, как монгольский хан Хубилай начал стремительный захват Китая. Ходят слухи, что последние представители династии Сун ещё ведут отчаянную борьбу с Хубилаем, но для города Паньчжоу, а в частности, для поселка Хон Ви, всё давно было кончено.

Хи Та, дочь двух крестьян (третий ребенок в семье), шла к своему учителю музыки Мио Тао в самом прекрасном расположении духа. Ещё бы, ведь уроки музыки – единственная отрада для неё. Дома ей приходилось почти всё время хлопотать по хозяйству вместе с матерью, а порой и трудиться на рисовых полях, помогая отцу и двум братьям. И хотя мужчины делали всё, чтобы девушке не приходилось гнуть спину на плантации, порой даже их совместных усилий оказывалось недостаточно.

Проходя по улице, Хи Та привычно скользила взглядом вдоль стареньких, покосившихся домиков соседей. Но дом Мио Тао резко отличался от прочих: старик бережно ухаживал за ним, всегда вовремя подкрашивая и ремонтируя, так что каждый прохожий мог немного порадоваться ярким краскам и замысловатым узорам. Еще на полпути Хи услышала, как он играет на флейте, как легонько притопывает ногой в такт мелодии, как скрипит его старое кресло… Она многое умела слышать. Всё началось, когда девочке было девять лет. Во время свадебного празднования у одной из подружек невесты с головы ветром сорвало красивую ленту, которая зацепилась за высокое дерево. Естественно, сразу нашёлся доброволец, готовый вернуть ленту красавице. И вот, когда он под одобрительные комментарии проделал две трети пути, маленькая Хи вдруг закричала:

– Нет, не наступай на эту ветку, я слышала, как она хрустнула.

Естественно, никто ей не поверил, да ещё на смех подняли: как можно в таком шуме расслышать хруст ветки на высоком дереве? Пожав плечами, ухажёр полез дальше. И уже через несколько секунд сидел на земле с ушибленной задницей. Пока окружающие переваривали сей факт, Мио Тао, уже тогда преподававший музыку, заявил:

– Раз у этой девочки такой сильный слух, я беру её себе в ученицы.

А через два года эта ученица сделала то, что спасло всю деревню…

* * *

Она знала, что страшные люди идут – ветер донёс их голоса, злые, жестокие… звериные. И тогда она поняла, что у неё один шанс. Всего один шанс. Маленькая одиннадцатилетняя девочка сделала то, что защитило всех от гнева монголов.

На рассвете, когда все спали (ибо лишь она знала о том, что плохие люди идут сюда), Хи наскоро оделась, взяла флейту и вышла навстречу полутысячной армии Хубилая. Ей было очень-очень страшно, но ласковый и спокойный голос уверял девочку, что она всё делает правильно, и всё обязательно будет хорошо. И с первыми лучами солнца она заиграла. Она играла, вплетая свои звуки в звуки просыпающейся природы. Это было ни на что не похоже. Её уникальный слух позволял так тонко чувствовать малейшие звуковые нюансы, что мелодия казалась божественной. Дважды кто-то поднимал лук, намереваясь пристрелить её, но всякий раз его одергивали. Потому что мелодия брала за душу. Потому что многие в войске плакали. Стыдились, тайком утирали слёзы, которые, однако, невозможно сдержать, если ты человек с живой душой.

Ни у кого так и не поднялась рука на маленькую девочку. Ни у кого не хватило духу прервать божественную музыку. Она играла почти двадцать минут – и никто в войске не пошевелился. Наконец, закончив мелодию, она отняла флейту от губ и опустила глаза. Она слышала, как предводитель тяжело спешился и подошёл к ней. Он протянул руку и на удивление осторожно приподнял её личико, чтобы получше его рассмотреть.

– Весьма… весьма недурно, – сказал он, с трудом выдавливая из себя слова. Ему было очень трудно говорить, потому что на поле брани не место разговорам. Можно лишь громким рыком отдавать приказы, чтобы тебя услышали все, и ни у кого не возникло сомнений ослушаться команды.

– Как же тебя зовут, дитя? – спросил он. Хи, напрягая все силы для того, чтобы её голос не задрожал, назвала свое имя.

– Ты очень храбрая, раз не побоялась выйти одна против всего моего воинства, – продолжил монгольский хан, – ты… ты будешь достойной женой для одного из моих сыновей. Мы не тронем твою деревню, но знай: когда придёт время – я вспомню о тебе… Хи Та…

И они ушли. Как и обещал Хубилай. А маленькая и бледная Хи смотрела, как к ней с холма бежит Мио Тао. Он обнимает её, и они оба плачут от счастья…

Семь лет пролетели, как один миг, и Хи всё чаще тревожили слова Хубилая. Да, тогда обошлось без кровопролития, но она помнила, что должна была разделить судьбу с одним из его сыновей. И всё это было бы не так ужасно… если бы Хи уже не испытала настоящей любви.

Его звали Тун Би. Жил он в соседнем посёлке, который, помимо выращивания риса, промышлял добычей сурьмы и ее продажей. Благородным происхождением он не отличался – сын шахтёра. Познакомились они, когда три соседских посёлка вместе отмечали вступление в силу года Свиньи. Ничего особенного. Просто между шестнадцатилетними подростками вспыхнула искра. Они проговорили тогда весь вечер, с каждым мигом всё сильнее ощущая родство душ. А год назад… произошло то, что происходит между всеми теми, кто испытывает такие чувства. Её любовь была настолько яркой, что она пошла на это, презрев традиции, презрев потенциальный позор, и, когда он спал возле неё, она обнимала его, слушая дыхание, слыша движение каждого его мускула и желая раствориться в нём без остатка…

* * *

– Тебя что-то гнетёт, девочка моя? – мягко спросил Мио Тао. Хи изумлённо вздрогнула и очнулась от транса. Оказалось, пока она думала о Туне, ноги сами донесли её к старому учителю музыки.

– О любимом своём задумалась? – лукаво спросил он. В глазах старого человека мелькнула озорная искорка, на короткий миг превратив старое лицо в молодое и полное жизни. Хи недоуменно моргнула – нет, конечно же, ей показалось.

– Да, – грустно ответила девушка. Она доверяла своему учителю и знала, что он не выдаст её тайны.

– Ничего, девочка моя, ничего. Будда даст – поженитесь.

– А что, если не даст? А что, если не будем? Я была готова к жертве, но лишь до тех пор, пока не поняла, что я должна буду отдать. У меня нет сил на это, учитель, – горестно вздохнула Хи, – я не смогу.

– Не думай об этом, девочка моя. Будда всех нас любит и желает нам только добра. Но для того, чтобы человек мог набраться житейской мудрости и отличать добро от зла, он и посылает нам эти испытания. Выдержишь свои – будет тебе счастье, уж можешь поверить старику. А теперь идём, не будем терять времени.

Сегодня занятие было на берегу пруда. Недалеко от них весело чирикали воробьи. Мирно текла вода из ручейка, который впадал в пруд.

– Вот твоё задание на сегодня. В прошлый раз ты испробовала активный способ воздействия музыкой на природу. Ты играла, и звуки природы двигались вокруг твоей мелодии. Теперь же попробуй пассивный способ. Улови мелодию природы и тонко, ненавязчиво вплети в неё свою музыку.

Хи послушно поднесла флейту к губам. Для любого другого человека, если, конечно, он не гениален от природы, такая задача была бы не по силам. Но для Хи с её уникальным слухом подобных преград не существовало. А вечером все изменилось…

* * *

Когда Хи и Мио вернулись в посёлок, то увидели на небольшой сельской площади почти всех жителей. Они окружали трёх всадников на чёрных конях. Тот, что спереди, громко и, видимо, не первый раз, произнёс:

– Я жду девушку по имени Хи Та.

Девушка сразу догадалась, кто это. Ах, как она надеялась, что этого не произойдёт, что о ней забудут, но нет. Жертва была принесена в долг, и наступило время расплачиваться.

– Я Хи Та, – сказала она, рассекая толпу и выходя к всадникам. Оказавшись рядом с тем, кто звал её, она почтительно поклонилась. Всадник спешился и подошёл к ней.

– Меня зовут Баксис, – представился он, бережно беря Хи за подбородок и поднимая её лицо. Девушка осторожно принялась его рассматривать. Смуглая кожа, но не такая, как у потомственных чистокровных монголов; как видно, Баксис был ребёнком от смешанного брака. Тёмные волосы, немного округлое лицо. И серые глаза, на дне которых угадывалась какая-то тайна. Надо признать – юноша был весьма недурен собой. «Но я его не люблю» – горестно закончила свою мысль Хи.

Дальнейшие действия были самыми что ни на есть заурядными. Хи отвела Баксиса к себе в дом и представила родне. Разумеется, тут же был дан лучший ужин, который смогла состряпать мать Хи, пока она водила его по деревне и рассказывая о себе, попутно задавая вопросы о нём самом. Баксис попросил, чтобы местные жители позаботились о лошадях, накормили их, напоили и вычистили. Когда Хи спросила Баксиса, надо ли устроить его телохранителей, он покачал головой:

– В сарае ночь проведут, ничего с ними не станется. К сожалению, они из той породы людей, которые не могут достойно принять гостеприимство. Непременно надо местную девку опозорить.

Хи промолчала. Хотя её деревню миновала напасть захвата монголами, она представляла, как обращаются с побеждёнными захватчики. В особенности, с женщинами.

– Вам покажется это странным, но мой отец никогда не допускал подобных вещей. По крайней мере, тем, кто находился в его личном отряде, – сказал Баксис, словно прочитав мысли девушки, – за нашим отрядом постоянно шёл караван из нескольких десятков женщин. Любой мог удовлетворить свою… нужду. Я беру со своего отца пример. Однако не все, к сожалению, могут себя контролировать.

– Как же они вообще тебя слушаются? – спросила Хи.

– В восточном Китае остались их семьи. Очень многочисленные. И если я с тобой не появлюсь в Паньчжоу через двое суток, моему отцу будет направлен почтовый сокол с соответствующим указанием. Так что будь их воля, они бы сегодня пешком понесли нас в Паньчжоу на своих спинах.

– Это так жестоко.

– Согласен с вами, Хи. Но другого способа контролировать таких людей нет. Уж можете мне поверить.

Наконец, показывать в деревне Баксису больше было нечего, и Хи повела его в дом. Баксис был очень вежлив с семьёй Хи, должным образом обращаясь прежде всего с её отцом и даже принеся положенные в таком случае дары – несколько золотых украшений. И ни одним своим поступком не унизил их тем фактом, что он, в общем-то, приехал за тем, что уже очень давно принадлежит ему. Он сообщил им о том, что завтра они направятся в Паньчжоу, где через несколько недель и состоится свадьба. Где же именно они будут жить, Баксис не сказал. Очевидно, ещё и сам не определился. Хи молча сидела и слушала его, изредка кивая головой. И в этот момент она вздрогнула. Ибо её чуткий слух уловил голос. Голос того самого человека, которого она так полюбила. Он очень тихо произносил её имя: «Хи Та…»

– Я ненадолго, – сказала Хи, вставая из-за стола, – свежим воздухом подышу.

Выйдя из дома, она почти бегом бросилась в сторону пролеска, откуда звучал родной голос. Несколько минут – и вот она видит его, сидящего под деревом с травинкой в зубах и насвистывающего какую-то песенку.

– Тебе не стоило сюда приходить, – сказала Хи, согнав с лица счастливое выражение и придавая ему серьёзный вид, – за мной приехал тот, кому я была обещана. Мы больше не можем быть вместе.

– Как? – травинка Туна упала на землю, он поднялся и грустно посмотрел на девушку, – неужели так скоро?

– Мне жаль, но это так.

– Но он увезёт тебя туда, где я тебя никогда больше не увижу. Так… давай хотя бы попрощаемся.

Он медленно подошёл к ней. Она тихонько плакала. Он нежно взял её за виски и поцеловал. И поцелуй был долгим. Очень долгим. Катастрофически долгим…

– Так вот каким свежим воздухом ты вышла подышать, моя суженая, – раздался едкий голос сзади. Баксис стоял недалеко от них, и в его глазах веселье смешалось с бешенством.

– Нет, Баксис, прошу тебя, – взмолилась Хи, бросаясь к нему, – мы просто попрощались, он сейчас же уйдет, и ты больше никогда его не увидишь, клянусь!

– Отлично. Вот пусть и проваливает, пока я добрый, – прошипел Баксис, – потому что не очень-то весело будет жить твоей семье, если вся деревня прознает, чем ты тут занимаешься вдали от всех… при готовом-то женихе…

Тун, покорно развернувшийся и побредший прочь, после этих слов, внезапно развернулся и кинулся на Баксиса с криком:

– Да ты и пальца её не стоишь, ничтожество!!!

Терпение Баксиса окончательно лопнуло. Подпустив Туна достаточно близко, он сделал опережающий замах рукой в латной перчатке, и, уклонившись от его броска, нанёс ему мощный удар в висок. Послышался противный хруст. А через несколько секунд Туна Би не стало.

Хи ахнула. Слух никогда её не подводил, но нет, только не сейчас, это невозможно, не может этого быть, он не может лежать здесь мёртвый, это неправда. Это неправда! ЭТО НЕПРАВДА!!!

– Убийца! – закричала она, бросаясь с кулаками на Баксиса.

– Он сам виноват, – хладнокровно ответил юноша, хватая Хи и удерживая её, – я дал ему шанс, которого не дал бы никто другой. Шанс уйти и прожить свою жизнь. Не запятнав при этом репутации ни своей семьи, ни твоей. Он им не воспользовался. А теперь прекрати истерику, вытри слёзы и пошли обратно. Постарайся сделать так, чтобы твоя семья ни о чём не догадалась. Это в их интересах, поскольку ты-то отсюда уедешь, а им ещё предстоит здесь жить.

Шок быстро сменился апатией. Баксис повёл её домой, и она молча повиновалась. Она вежливо улыбалась всем, кто ей встречался. Наконец, она оказалась около своей комнаты.

– Завтра утром отъезжаем в Паньчжоу, – бесстрастно сказал Баксис, всё время державшийся рядом, – рекомендую хорошо отдохнуть – потому как тебе, не привыкшей ездить в седле, понадобится много сил для этого путешествия. Можешь так же взять памятные для тебя вещи. Одежду не бери – скоро у тебя её будет столько, что на всю жизнь хватит. Твои родители были так добры, что постелили мне внизу. Спокойной ночи… милая.

И вот Хи осталась одна. Нельзя передать словами ту бурю эмоций, которая в ней бушевала, так же резко сменив апатию. Зная, что её жизнь уже не принадлежит ей, она, тем не менее, лелеяла призрачную надежду, что со временем надоест Баксису и сможет покинуть его. Но теперь и на это надеяться не имело смысла. Её возлюбленный лежал там, в лесу, с проломленным черепом, и она больше никогда не услышит его голоса, его дыхания, биения его сердца… никогда. Внезапно, как будто из кусочков мозаики, в её голове сложился план мести. О, она отомстит. Вот только надо уехать подальше отсюда, чтобы деревне не пришлось нести ответственность за её ужасный поступок.

На следующий день Хи и Баксис, благословлённые матерью девушки, выехали в путь в сопровождении двух телохранителей. Ехать Хи пришлось, обнимая Баксиса за спину. На звероподобных охранников она старалась не смотреть – ещё в самый первый раз увидев их лица, она не могла поверить, что у них есть семьи, жены и дети, которые их любят и ждут. Хотя… любят ли? Возможность жить с любимым человеком – это невероятный дар, данный далеко не всем. В чём она сама горько убедилась.

* * *

День тянулся невыносимо долго. Унылые образы сменялись один другим: степь не радовала путников разнообразием. Баксис повесил себе на пояс флягу с водой, чтобы Хи могла в любое время снять её и напиться.

И вот долгожданный вечер. Охранники устроили небольшой лагерь и развели костёр. Поев, Баксис сказал Хи:

– Милая, принеси нам вина. Оно в правой фляге на моём коне.

– Вино? Дело твое, но неужели ты хочешь пить вино, которое грелось на солнце весь день? – спросила Хи, вставая и направляясь к коню Баксиса.

– Не переживай, дорогая – улыбнулся Баксис, – это специальное вино. Его и надо пить тёплым.

Баксис ещё не ответил, а Хи уже сняла одну из заколок со своей головы, вскрыла её и высыпала сонный порошок во флягу с вином. Эту заколку с секретом мать подарила девушке, когда той исполнилось пятнадцать лет. Затем, как ни в чём не бывало, вышла из-за коня, подошла к Баксису и отдала ему флягу. Он со своими охранниками почти в момент осушил её. Буквально минуту поклевав носами, все трое уснули мёртвым сном. Вытащив вторую заколку, Хи извлекла оттуда миниатюрное лезвие. Аккуратно нащупав на шее Баксиса артерию, она загнала туда свою заколку. Из-за того, что тело было расслаблено снотворным, кровь неожиданно быстро стала вытекать из раны. Вытащив лезвие и кое-как подрезав коням стремена, Хи бросилась бежать. Неважно, куда, неважно, зачем. Главное найти место, где можно укрыться и переждать. А потом… а что потом, Хи не знала. Назад пути нет. Баксис мёртв, Тун мёртв. Будущее девушки было так же безжизненно и пустынно, как и окружавшая её степь.

Внезапно Хи почудилось, что кто-то бежит за ней. Использовав свой слух, девушка поняла, что ей не показалось, однако сил для того, чтобы распознать погоню, уже не оставалось. Тяжёлые шаги едва ли не сотрясали землю, и они приближались. Хи, только присевшая для того, чтобы перевести дух, вскочила и снова побежала.

Прошло полчаса. Хи, измотанная дневным путешествием, больше не могла пошевелиться. Она упала и взмолилась про себя, чтобы телохранители – а кто ещё это мог быть? – убили её быстро. Однако ей стали мерещиться уже совсем необычные вещи.

– Что, гном, устал ножками перебирать, – насмешливо спросил кто-то низким, чуть ли не рычащим голосом.

– Молчал бы лучше, клыкастый. Хватай её и скорее к порталу. Из-за этой бегуньи мы запросто можем опоздать…

* * *

(Реальность)

Вновь открыв глаза, я обнаружил, что я – это снова я. Хи Та сидела неподалёку, опустив голову. Как видно, воспоминания снова причинили ей боль.

– Ну, что скажешь?

– Донельзя похоже на путь Ростислава. Не надо быть гением, чтобы догадаться. Спокойная жизнь. Которая потом нарушается вторжением извне. Потеря любимого человека. И убийство. Слишком много совпадений. Я должен идти дальше.

– Боюсь, это только на словах кажется простым, – грустно молвила она, – мне вот этого сделать так и не удалось. И даже те двое, что были тут до тебя, прошли это место лишь чудом.

– И как же мне пройти? Ты можешь помочь? – спросил я.

– Я могу лишь намекнуть, но догадаться ты должен сам. Правильно ли я понимаю, что тебе удалось зажечь все факелы в предыдущей комнате?

– Да, – подтвердил я, – это так.

– С какой попытки?

– Да… с четвёртой, кажется.

– В самом деле, – Хи, до того смотревшая на противоположную дверь, повернула пустые глазницы в мою сторону, – тогда дело может и выгореть. Ну, хорошо. Становись на эту плиту, – она указала на вторую слева чёрную платформу. Я подчинился.

И в этот момент в моей голове снова стала прокручиваться вереница воспоминаний. Вспомнить хотя бы бессовестного погонщика орла, чей питомец едва меня не покалечил…

Внезапно в комнате раздались щелчки. Напряжённый, я принялся их считать. Шесть…десять…четырнадцать…

– А теперь внимательно обдумай то, что ты вспомнил, – сказала Хи, – но поставь себя на место того, о ком подумал дурно!

Подумал дурно? А почему бы и нет? Их учили охранять свой дом от незваных гостей, верно? Этот всадник рос, искренне веря в свои убеждения. Он знал о твоей роли, но всё же он видел в тебе опасность. И что же ты сделал со своим даром всеведения? Ничего. Обидев и его, и его питомца, ты после не сделал ничего, чтобы это исправить, хотя он, поступивший по своим убеждениям и воспитанию, ни в чём не виноват…

Внезапно в комнате из четырёх платформ вырвались острые копья. На одной – всего через одну плитку от той, где стоял я.

– Отличная работа, – сказала Хи, – делай шаг вперед.

И снова воспоминание… Сёстры, как же мне не вспомнить о них? Трижды он нападали на меня, применяя всё новые хитрости и ловушки… трижды они испытывали моё терпение, желая претворить в жизнь пророчество о гибели Авиала… и, в конце концов, мне тоже пришлось убить…

Щелчки снова заполонили комнату, но в этот раз их было намного больше…тридцать…сорок…пятьдесят четыре…

– Обдумывай, – крикнула Хи, – обдумывай скорее!

А что здесь думать? Что я знаю о Молчаливых Сёстрах? О том, почему они так ревностно относятся к пророчествам? К поворотам судьбы? Ничего. Всё, что ты смог сделать – это несколько раз сдержаться. Был ли у меня иной выход? Не знаю. Я был слишком ослеплён своим горем и своей яростью, мне ни до чего не было дела. И я слишком боялся за Сайраша…У меня нет ответа на этот вопрос.

Комната снова ощетинилась копьями. И в этот раз они вышли из куда большего количества плит.

– Двадцать семь, – посчитала Хи, – ровно половина. Делай шаг вправо…

Прошло больше двух часов. За это время я сделал ещё восемь шагов вперёд и два шага в сторону. Мой мозг был совсем измучен. Я стоял на последней плитке, дрожа от страха. Из меня было выдернуто одно из моих самых страшных воспоминаний. И я не знал, как мне правильно его обдумать. Как мне следовало поступить. И после девяноста двух щелчков из пластин снова стали выходить копья. Много… очень много… из семидесяти восьми плит копья пронзили воздух, и пять из них – вокруг меня.

– Если бы это был не последний рубеж, – сказала Хи, – тебе пришлось бы делать шаг назад. А так – иди вперёд. Опасность миновала, ты справился.

Я сделал шаг вперёд. Все без исключения плиты мгновение спустя ощетинились копьями, после чего втянули их обратно. Хи подошла ко мне.

– Спасибо за помощь, – искренне поблагодарил я, все ещё дрожа от страха, – мне… пора… идти дальше….

– Погоди. Возьми, – Хи откуда-то извлекла тусклую ленту, которая раньше была красной, и протянула её мне, – это…Тун подарил мне в день нашей первой встречи. Возьми, – повторила она, – на удачу.

– Спасибо, – ответил я, пряча подарок в нагрудный карман вместе с платочком Алёны, который дал мне Ростислав.

– Пройди Храм, молю. Прекрати эту жуткую пытку существованием. Тун где-то там, ждёт меня. Я на всё согласна, лишь бы воссоединиться с ним.

– Я сделаю всё, что смогу. Обещаю…