Текст книги "Просуществует ли путинская система до 2042 года?"

Автор книги: Дмитрий Травин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

   d.  Литовских молочных продуктов

   e.  Белорусских молочных продуктов

   f.  Американских куриных окорочков

   g.  Польского мяса

   h.  Украинского шоколада

   1.  Сторонники вхождения Украины в Евросоюз

   2.  Прихватизаторы, продавшие Россию:

   a.  Оптом дяде Сэму

   b.  В розницу прочим плохим дядям

   1.  Секта Навального

   2.  Представители тоталитарных сект

   3.  Чиновники и политики:

   a.  Имеющие счета за границей

   b.  Имеющие недвижимость за границей

   c.  Не имеющие ни стыда, ни совести

   d.  Входящие в партию жуликов и воров

   1.  Члены кооператива «Озеро»

   2.  «Коммуняки»

   3.  «Кровавая гэбня»

   4.  «Банда Ельцина»

   5.  Не наши (то есть те, кому противостоит движение «Наши»)

   6.  Не местные (то есть те, кому противостоит движение «Местные»)

   7.  Политологи, которых надо скормить зверям в зоопарке

   8.  Социологи, которых прикармливает власть

   9.  Журналюги и журналюшки, виноватые вообще во всем

   10.  А. Чубайс, который тоже виноват абсолютно во всем.

Наверняка я ряд важных позиций упустил, но внимательные

читатели смогут этот список дополнить самостоятельно.

Вообще-то надо признать, что общество, у которого столько врагов, находится в опасном положении. Но отнюдь не из-за того, что враги совершат агрессию, а по той причине, что каждая из точек потенциальной напряженности может превратиться в реальный конфликт, где люди, не осознающие истинных причин мучающих их проблем, начинают мочить друг друга в надежде то ли получить реальное облегчение, то ли просто выместить накопившуюся злость.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении проблема оказывается не столь серьезной. В ряде случаев имеет место, скорее, имитация противостояния, чем возникновение истинно конфликтной ситуации. В современной политике часто обнаруживается двойное дно. Врага придумывают не из ненависти, а для того, чтобы решить какую-то частную проблему. Как говорится, ничего личного – только бизнес.

Самая очевидная причина создания врагов – это получение финансирования. Если оказывается, что родине кто-то угрожает, мы создаем организацию для ее защиты, а затем начинаем претендовать на выделение средств, помогающих с врагами бороться. Молодежная прокремлевская политическая активность в основном на этом и строится, хотя большинство рядовых членов патриотических организаций вряд ли подозревают, для каких целей их используют.

Другая причина появления врагов связана с той коммерческой выгодой, которую приносит борьба. Любые запреты на поставку «недоброкачественных» продуктов приводят к переделу рынка. Дефицита не возникает: освободившиеся ниши сразу же занимают конкуренты, которые, возможно, сами и позаботились о возведении санитарных кордонов на границе. И прибыль, соответственно, поступает в карманы этих предусмотрительных конкурентов.

Третья причина «охоты на ведьм» состоит в том, чтобы под шумок разработать максимально репрессивное и неконкретное законодательство. Надо у кого-то отнять бизнес – выяснится вдруг, что терпила то ли родину расчленял, то ли геев защищал, то ли прихватизировал что-то не по закону. Надо закрыть неугодное СМИ – мигом найдут в нем недопиканный мат. А наивные добрые обыватели будут думать, будто идет борьба за нравственность.

Четвертая причина состоит в том, чтобы напугать обывателя и заставить массы сплотиться вокруг того, кто готов их от этого врага защитить. Однако опасность такого рода действий состоит в том, что испуг обывателя должен быть неподдельным. И если политики перестараются в запугивании народа, то дело может кончиться погромами, к которым, на самом деле, вожди вовсе и не стремились. Хотели как лучше, а получилось как всегда.

Наконец, есть еще одна широкая зона ненависти. Это ненависть к свободе, или, точнее, страх свободы, порождающий ненависть к либерастам.

Либерализм вообще-то очень простое мировоззрение, сводящееся к тому, что человек должен быть свободным. Что здесь, собственно, ненавидеть? Но вынести свободу трудно. Чтобы использовать ее для самореализации, надо быть личностью. А тот, кто личностью стать не может, естественным образом видит врага во всяком, чье поведение не вписывается в традиционные нормы. И в этом смысле именно неприятие либерастов наиболее характерно для модернизирующегося общества, где миллионы людей вынуждены искать себе новые нормы поведения взамен уходящих в прошлое. Если такому обществу удается перейти от поиска врагов к работе на созидание, оно становится развитым. Если не удается, оно погружается в хаос.

Слабость кремлевской идеологии

Чтобы сохранить поддержку населения в условиях кризиса и выиграть президентские выборы, Путин выстраивает идеологию осажденной крепости. По всей видимости, в краткосрочном плане эта идеология сработает эффективно. Но можно ли таким образом по-настоящему укрепить общество? Вряд ли.

Дело в том, что идеология может быть позитивной и негативной. Позитивная – показывает людям светлую перспективу (возможно, ошибочную), ради которой стоит жить и бороться с врагами. Негативная – демонстрирует только врагов. Она стращает обывателя всякими ужасами и заставляет отчаянно отбиваться от «агрессоров», но не создает при этом никакого образа будущего.

Яркий пример позитивной идеологии – это коммунизм. Первые поколения строителей коммунизма искренне верили в то, что ради счастья детей и внуков нам стоит претерпеть разного рода трудности. Стоит затянуть пояса, сражаться с агрессорами, терпеть тирана-правителя, без мудрости которого эти агрессоры раздавят Советский Союз. Коммунистическая идеология рухнула лишь с приходом поколения семидесятников, не видевшего уже светлых перспектив и отчетливо понимавшего, что брежневское руководство лишь паразитирует на «великих идеях», не веря на самом деле ни в Бога, ни в Маркса.

Христианство – пример долговременной позитивной идеологии, которая переносит светлое будущее в мир иной, а потому не устаревает, как коммунизм, на протяжении жизни двух-трех поколений. Исламские фундаменталисты, готовые жертвовать собой, тоже являются представителями идеологии, рисующей светлый образ будущего и способной увлечь людей, отчаявшихся получить надежду на спасение в этом мире.

Яркий пример негативной идеологии – конспирологическая версия о жидомасонском заговоре, применявшаяся в разных странах в разные времена. Она пугала народ опасным врагом, порождала погромы и даже геноцид, но не рисовала никакой светлой перспективы, способной сделать жизнь лучше. Ну, справимся мы с супостатами, а дальше-то что, размышлял обыватель? Ведь и при нашей власти жизнь-то совсем не сахар.

В отличие от великих религий и великих иллюзий прошлого, негативная идеология путинской эпохи не способна дать людям четкую цель в жизни. По сути, она представляет собой не более чем невроз, когда запуганный телевидением зритель видит со всех сторон революционеров, майдаунов, национал-предателей, либерастов и прочую «нечисть», стремящуюся, как он полагает, вернуть общество в «лихие 90-е», когда зарплаты были низкими, а пенсии – нищенскими.

Ради сохранения своего нынешнего благосостояния российский обыватель готов полюбить Путина, поверить в антикризисные усилия правительства и даже дать добро на некоторое увеличение числа пушек вместо импортного масла (но так, чтобы хотя бы отечественное на прилавках лежало!).

Подобная негативная идеология способна создать иллюзию широкой поддержки и даже привести значительную часть общества к урнам для голосования за Путина в 2018 г. Но у нее есть два серьезных недостатка.

Во-первых, негативная идеология, в отличие от позитивной, не порождает героев, готовых бескомпромиссно бороться за нынешний политический режим. Путинский избиратель спокойно потратит часик своего времени, чтобы пойти на участок и бросить в урну бюллетень, но не выйдет защищать режим ценой своей жизни и здоровья в кризисной ситуации: если, не дай Бог, и впрямь случится какая-то радикальная революция. Ведь режим– то для обывателя ценен лишь тем, что дает возможность спокойного, растительного существования.

Во-вторых, негативная идеология мгновенно умирает в случае, если власть меняется, а никаких напророченных пропагандой ужасов не происходит. Иными словами, идеология воздействует на обывателя лишь до тех пор, пока элиты заинтересованы дурить ему голову. Если же элита вдруг предлагает народу иную модель развития, он быстро теряет свои недавние идеалы. И упоение от того, что Крым наш, развеивается, как дурной сон.

Негативная идеология не переживет своего создателя, если элиты не захотят ее культивировать дальше. А они вряд ли этого захотят, поскольку в перспективе уже не будут иметь от сохранения путинского политического режима тех выгод, которые имели в нулевые годы. При низких ценах на нефть невозможно извлекать былую нефтяную ренту. Невозможно получать былые прибыли от бизнеса, брать былые взятки и откаты, сохранять астрономические зарплаты для ближайшего окружения вождя.

Новому поколению российских лидеров понадобится выстраивать свое благосостояние иным путем, чем нынешнему. И путь этот предполагает создание эффективной экономики, являющейся частью мирового рыночного хозяйства. Поэтому к тому времени, когда Путин уже не будет править Россией, в элите, скорее всего, сформируются устойчивые представления о необходимости разрядки международной напряженности и о необходимости жить по сложившимся европейским правилам. В такой ситуации идеология осажденной крепости не сможет быть востребована, и телевидение быстро перестанет кормить народ подобной духовной продукцией.

Что Путину нужно было в Сирии

Разгром запрещенного в России Исламского государства (ИГ), о необходимости которого постоянно говорит российское руководство, конечно, являлся не более чем надуманным предлогом для осуществления боевых действий в Сирии. Опыт ведения войны СССР и США в Афганистане, а также опыт американской войны против Саддама Хусейна в Ираке показал, что идеи (пусть даже самые дикие, примитивные) невозможно уничтожить с помощью армии. А тем более с помощью одних лишь бомбардировок, которые осуществляла в Сирии Россия, не прибегая к наземным операциям. Идеи, даже разбомбленные, возрождаются в иной форме. И сегодня уже очевидно, что сирийская операция Путина так и не смогла уничтожить ИГ, хотя, конечно, доставила ему некоторые неприятности.

Столь же ошибочным является представление, будто Владимир Путин пытался спасти любой ценой режим Башара Асада.

Российский президент достаточно прагматичен для того, чтобы не заниматься спасением чужих диктатур. Он не спасал ранее ни Саддама, ни Каддафи. А вот собственный политический режим он действительно любой ценой намерен сохранить. Именно с этим, думается, связано было наше неожиданное желание бомбить ИГ.

Говоря выше о слабости новой кремлевской идеологии, я подчеркивал, что Путин сегодня пытается сплотить российское общество, создав из него своеобразную «осажденную крепость», но не предлагает великой цели, ради которой стоило бы терпеть лишения. Однако некий эрзац подобной цели всё же имеется. Именно для ее достижения, собственно говоря, мы и воевали в Сирии.

Путин не должен предстать в глазах российского общества изолированным маргиналом – изгоем, которого сторонятся другие мировые лидеры. А ведь в связи с событиями на Украине подобная опасность появилась. Наша страна попала под санкции. Экономика деградирует. С президентом России никто из западных лидеров не хочет встречаться. А на тех саммитах, куда его нельзя не пригласить, Путину постоянно напоминают о необходимости прекратить вмешательство в украинские дела.

Неприятная вроде бы создалась ситуация. Но, как известно, лучшая защита – это нападение. Путин не стремится оправдываться и объяснять, почему мы имеем право решать судьбу Украины. Вместо подобных разъяснений он во всех своих ключевых выступлениях хочет показать ущербность сложившегося сегодня однополярного Pax Americana. Путин позиционирует Россию в качестве альтернативного Соединенным Штатам лидера, способного решить ключевые проблемы XXI века иными методами.

До сих пор на переднем крае борьбы с международным терроризмом находились США. Ради этого они вторгались в Ирак и Афганистан. Однако, разгромив существовавшие там режимы, американцы спровоцировали формирование на развалинах прежних государств еще более сильного противника, такого как ИГ. Ущербность вашингтонской стратегии со временем стала очевидна практически всему миру, и Путин стремится этим воспользоваться. На самом деле он, конечно, не представляет никакой альтернативы американцам, предлагая всё те же силовые действия, продемонстрировавшие свою неэффективность. Но для решения задачи мобилизации российского электората на очередных выборах важно ведь не реальное достижение внешнеполитических целей, а то, как всё это будет интерпретировано нашим телевидением.

При подаче с экрана создается порой впечатление, что Путин уже сейчас стал фигурой, равной по значению американскому президенту, а то и превосходящей его. Таким образом, у российского телезрителя формируется ощущение, будто мы спасаем мир. Традиционное отечественное мессианство, кормившееся в XIX веке идеями панславизма, а в XX столетии – борьбой за мировую коммунистическую революцию, ныне подпитывается мыслью о том, что именно Великая Россия спасет человечество от кошмара международного терроризма. А на смену ущербному исламскому фундаментализму Россия предложит здравые консервативные идеи: твердый порядок вместо майдана, пламенный патриотизм вместо мультикультурализма, крепкую семью вместо гомосексуализма.

Те западные политики, которые готовы разделить с Путиным эти ценности (например, француженка Марин Ле Пен), получат, возможно, от России поддержку, в том числе финансовую. И будут под камеру нашего TV говорить о Путине как об истинном мировом лидере. Не важно, что на самом деле это не так. Важно, что в глазах избирателя станет формироваться именно та картина мира, какая нужна Кремлю для сохранения нынешней политической системы.

При необходимости Кремль наймет ряд зарубежных политологов (или сам создаст их из ничего), которые начнут с нашего телеэкрана вещать о том, что, мол, Путин пользуется на Западе всё большим авторитетом. А западные эксперты, считающие иначе, будут писать в западных газетах, но не у нас.

«Того, что нет на телевидении, нет в жизни», – говорил герой знаменитого американского фильма «Хвост виляет собакой», излагающего в смешном виде азы современной политтехноло– гии. Кремль реализует эту мысль, прорабатывая ее на российском электорате. Ведь ради «правильной» телевизионной картинки не грех сбросить несколько бомб на международных террористов.

Тайны курса на импортозамещение

В августе 2014 г. Россия официально провозгласила переход к экономической политике импортозамещения. Чтобы активно способствовать развитию бизнеса отечественных производителей, был осуществлен полный запрет на импорт подавляющего большинства продуктов питания из тех стран, которые раньше ввели экономические санкции против России.

Такой жесткий протекционизм в настоящее время является редкостью. Обычно страны, желающие ограничить импорт, вводят высокие таможенные пошлины (порой столь высокие, что фактически они превращаются в запретительные) или прибегают к нетарифным ограничениям (скажем, к запрету импорта по разным санитарно-эпидемиологическим показателям). Но полный запрет ввоза товаров есть свидетельство совершенно экстраординарной политики.

Обычно для проведения экстраординарной политики ответственные государственные деятели проводят экстраординарную аналитическую подготовку. Она необходима для появления полной уверенности в том, что мы не ударяемся в шарлатанство. Ведь если политик допускает серьезную ошибку, следуя стандартным рекомендациям, принятым в экономической науке, то она в какой-то мере простительна: ошибся вместе со всеми, доверился специалистам. Но ошибка, которую политик допускает, идя наперекор всей современной экономической мысли, выглядит непростительной вдвойне. Ведь для такого авантюризма не имелось никаких серьезных оснований.

Сегодня уже не остается сомнений в том, что Кремль серьезно ошибся при переходе к политике импортозамещения. Прошло два года, а позитивных результатов нет. Россия находится в экономическом кризисе. ВВП снижается. Реальные доходы населения тоже. Инвестиций явно не хватает для развития. В отдельных отраслях (например, в сельском хозяйстве) есть некоторый рост, который можно объяснить импортозамещением, но для нормального функционирования экономики этого абсолютно недостаточно.

Для сравнения отметим, что в 1998 г., когда Россию поразил азиатский финансовый кризис и рубль был сильно девальвирован, импортозамещение началось под воздействием рыночных стимулов. Без всякого государственного протекционизма. Без кремлевских приказов. Без шумной пропагандистской кампании. И результаты появились уже на следующий год. Экономика начала расти, а через два года она уже росла такими темпами, которых Россия не знала ни до, ни после. Ныне же через два года мы только-только стали нащупывать дно той пропасти, в которую продолжаем падать.

Более того, надо принять к сведению, что мировая экономика сейчас не находится в кризисе и объяснить российские проблемы общим состоянием дел невозможно. Другие страны без всякого импортозамещения продолжают развиваться. Россия же в лучшем случае надеется на то, что в ближайшее время спад прекратится и экономике всё же удастся «лечь на дно».

Что же произошло? Как можно объяснить такой конфуз? Он выглядит совершенно необъяснимым, если рассуждать исключительно об экономике, поскольку политика импортозамещения была модной в науке 1950—1970-х гг., да и то преимущественно в странах Латинской Америки. К 1980-м гг. она полностью провалилась, что особенно ярко было видно на фоне значительных успехов экспортоориентированной политики стран Юго-Восточной Азии (Японии, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Гонконга). С тех пор мода на импортозамещение прошла. Выходит, что Россия «оделась» вдруг по моде наших бабушек и при этом рассчитывала, по-видимому, иметь успех в свете.

Можно подумать, конечно, что во всем виноваты российские экономисты – убогие, необразованные, отставшие от современной науки. Однако на самом деле в серьезной российской науке проблематика импортозамещения практически не присутствует. Ни среди тех, кто пишет сугубо профессиональные статьи, ни среди тех, кто предлагает свои рекомендации властям. Дискуссии идут весьма интенсивно, и часто сталкиваются непримиримые мнения, но это всё не касается импортозамещения. Споры идут совершенно о другом. И перед принятием российских протекционистских мер в августе 2014 г. никаких серьезных разговоров об импортозамещении среди профессионалов не велось.

Характерно, что мы хорошо знаем авторов всех экономических программ (в том числе нереализованных), которые писались для Кремля, начиная с 1987 г. Но до сих пор толком неясно, был ли хоть один серьезный экономист, который обосновывал курс на импортозамещение летом 2014 г.

Вывод из всего этого можно сделать только один. С экономической точки зрения импортозамещение вообще никто никогда не обосновывал. Это была чисто политическая мера. После присоединения Крыма Россия попала под западные санкции. Отношения обострились до предела. Кремль захотел жестко ответить «противнику». Вводить персональные запреты на въезд западных политиков в Россию было бессмысленно, поскольку эти люди здесь и так почти не бывают. Вводить запрет на экспорт капитала и технологий тоже смысла не имело, так как Россия вообще мало что может Западу в этом плане предложить.

Самым простым вариантом ответа было ударить по тем зарубежным производителям, которые зарабатывают на российском рынке. Но поскольку от этого пострадали и российские потребители, надо было как-то объяснить народу новый шок. Решили объявить его не шоком, а шокотерапией. Мол, потерпеть придется без зарубежных товаров, но зато экономика наша поднимется.

В чем причина провала импортозамещения?

Справедливости ради надо признать, что импортозамещение всё же не являлось стопроцентной авантюрой. Хотя оно не обосновывалось экономически, однако на уровне здравого смысла были обстоятельства, склонявшие российские власти к мысли, что новый курс может сработать.

Глядя на успех импортозамещения, имевший место в 1998 г., кремлевские мечтатели могли предположить, что и на этот раз произойдет нечто подобное. Особенно, если подкрепить рыночные стимулы, возникшие у отечественных производителей благодаря падению рубля, запретительными административными мерами по отношению к их иностранным конкурентам.

На самом деле нынешняя ситуация существенно отличается от той, что была в конце 1990-х, но на эти «детали» предпочли не обращать внимания, поскольку очень хотелось насолить тем, кто ввел против России санкции.

Первое отличие состоит в масштабах девальвации рубля. В 1998 г. он рухнул по отношению к доллару примерно в пять раз. Это привело к столь сильному обнищанию российского населения, что импортные товары оказались доступны лишь узкому слою самых богатых людей, имеющих возможность вообще не считать деньги, которые они тратят на личное потребление. Российский бизнес стал подниматься тогда именно благодаря масштабности девальвации рубля. Практически любой отечественный продукт был дешевле западного.

Ныне же рубль рухнул примерно лишь в два раза. Кроме того, россияне в среднем перед нынешним кризисом были намного богаче благодаря успешным нулевым годам. В общем, платежеспособность населения осталась более высокой, чем в 1998 г., и, соответственно, сохранилась возможность покупать импортные товары.

Второе отличие связано с наличием условий для роста. В 1998 г. многие производственные мощности, оставшиеся еще от советской экономики, были недостаточно загружены из-за длительного трансформационного спада, начавшегося в 1991 г. А значит, российским предпринимателям не надо было осуществлять больших расходов. Они могли производить товары на старых заводах и даже порой на старом оборудовании с минимальными инвестициями.

Сегодня ситуация иная. После длительного подъема нулевых годов у нас почти не осталось свободных мощностей. Для осуществления импортозамещения надо инвестировать большие деньги. Но где их взять?

Зарубежные кредиты слишком дороги по той же самой причине, по которой дороги зарубежные товары. Рубль рухнул. Слишком много надо продать товаров за рубли, чтобы окупить кредит, взятый в долларах или в евро.

Отечественные кредиты тоже дороги, но по другой причине. Центробанк в борьбе с падением рубля сильно поднял свою процентную ставку. Ведь если давать экономике дешевые деньги, значительную их часть спекулянты тут же обрушат на валютный рынок, и рубль продолжит падение. Но если Центробанк дает деньги коммерческим банкам под высокий процент, борясь со спекуляциями, это ударяет и по потенциальным инвесторам. Для них тоже деньги дороги.

Третье отличие связано с тем, что административные запреты на импорт не столь эффективны, как рыночные. Ведь если рубль рухнул в пять раз (как в 1998 г.), то он для всех рухнул в пять раз. А выстроенные государством в 2014 г. барьеры можно обходить с помощью коррупции. Лазеек много. Например, наиболее хитрые предприниматели импортируют товары через Беларусь, которая находится с Россией в едином таможенном пространстве. При этом белорусские власти и белорусский бизнес заинтересованы в контрабанде, поскольку такая посредническая торговля дает доходы предпринимателям и налоги казне. Если товар импортируется с Запада, но по документам проходит как белорусский, то он должен быть пропущен на территорию России. Конфликты Москвы и Минска по этому поводу случались часто, но вряд ли удалось контрабанду пресечь.

И, наконец, поскольку российский бизнес прекрасно понимает мотивы, по которым были введены запреты на импорт, он очень боится нормализации отношений с Западом. Есть ли смысл инвестировать деньги в импортозамещающие производства, если завтра вдруг Москва помирится с Вашингтоном, Брюсселем и Киевом, санкции отменят, а вместе с ними запреты на импорт отменят тоже? На российский рынок вновь хлынут качественные товары из Евросоюза, и конкурентоспособность отечественного производителя снизится. Более того, если вдруг вырастут цены на нефть, вслед за ними вырастет рубль, и положение российского бизнеса станет совсем тяжелым. Не лучше ли при таких угрозах вообще с импортозамещением не связываться?

Все эти причины в совокупности объясняют провал политики импортозамещения. Конечно, по отдельным товарам у хороших российских производителей всегда есть возможность выйти на рынок и вытеснить конкурента. Значит, в отдельных отраслях импортозамещение будет осуществляться. Однако нет оснований считать, что отдельные успехи могут поддержать экономику в целом. Пока большинство экспертов прогнозирует, что после завершения рецессии Россия войдет в длительную стагнацию.

Начни репрессии с себя

По мере того как развитие российской экономики заходит в тупик и выстраивается жесткий политический режим с идеологией, противопоставляющей нас развитому миру, всё чаще возникает вопрос: а не закончится ли дело массовыми репрессиями? Владимира Путина называют порой Сталин-лайт – но не превратится ли этот мягкий автократ в жесткого, если перед ним будут вставать всё более жесткие задачи?

До тех пор, пока большая часть населения страны искренне поддерживала Путина, связывая с ним рост реальных доходов, репрессии нашей власти не требовались. Протестующие представляли собой лишь небольшую часть общества, которую можно было, как правило, вообще игнорировать. Но теперь у нас начинается долгий период затягивания поясов. И если Кремлю не удастся на всем этом длительном промежутке времени поддерживать эйфорию по принципу «Крым наш!», число недовольных станет быстро расти. На протест могут выйти не только столичные интеллектуалы, осознающие всю губительность путинской системы, но также провинциалы, оставшиеся без работы, пенсионеры, страдающие от инфляции, и даже труженики ВПК, которым государство сильно задолжает из-за отсутствия средств в бюджете.

Массовость протеста провоцирует массовость репрессий. Если нельзя для удержания власти накормить общество, то его можно запугать. Сталинский режим, основанный на страхе и лжи, долгое время существовал, несмотря на голод и развал всей системы производства предметов потребления. Ныне ложь уже активно используется для формирования массовых представлений, будто Россия находится в кольце врагов. Теперь осталось добавить страха?

Скорее всего, нет. У сталинского режима имелась одна важная особенность, которую трудно воспроизвести сегодня. А без нее невозможно сделать репрессии по-настоящему полезными для поддержания режима.

Как рассуждал Сталин? Если посадить, скажем, одного маршала, мигом открывается целая система вакансий. Маршалом станет генерал. На его место придет полковник. Майор продвинется на полковничью должность. Капитану доверят батальон, которым раньше командовал майор. И так далее.

Не исключено, что квартира маршала отойдет прокурору, теснившемуся раньше в коммуналке, а в освободившиеся от прокурора комнаты въедет провинциальный партработник, переведенный на службу в Москву.

Имущество маршала в суматохе растащат кухарка, дворник и энкавэдэшники, осуществлявшие арест. Жена маршала (если молодая и красивая) выйдет замуж за «друга семьи», который, собственно, и настучал на старого рубаку. В общем, десятки людей получат определенный выигрыш, если репрессировать всего лишь одного человека. А если репрессировать миллион «верных ленинцев», выигрыш получат несколько миллионов пролетариев, превратившихся благодаря таким «социальным лифтам» в начинающих деятелей советской номенклатуры. На их пролетарские рабочие места придут крестьяне из голодающей деревни и будут славить великого Сталина за то, что он дал им кусок хлеба с маслом, когда десятки миллионов односельчан питаются щами из крапивы.

Не правда ли, очень эффективная система? А основатель такой системы, наверное, может считаться «эффективным менеджером», если под эффектом понимать не пользу для страны, а пользу для укрепления режима? Но вся система действует лишь при условии, что репрессии начинаются с самого верха. Поскольку если «верных ленинцев» щадить, а в места, не столь отдаленные, направлять доярок, то дело кончится не укреплением политического режима, а лишь сокращением объемов производства молочной продукции.

Может ли сработать подобная система «эффективного менеджмента» в наших современных условиях? Если, скажем, представителей креативного класса, имеющих обыкновение временами выходить на Болотную, отправить строить газопровод «Сила Сибири», то ВВП страны несколько сократится, а Сибирь вряд ли усилится, поскольку трубы в Китай тянуть – это не Беломорканал рыть. Нужны не мужики с лопатами, а квалифицированные рабочие и инженеры. Креативщики в тайге быстро протянут ноги, а Путин в итоге не дождется китайских газодолларов.

Если же пересажать в большом количестве генералов ФСБ, работников прокураторы, народных избранников из числа жуликов и воров, мидовских борцов с американским империализмом, телепропагандонов, натравливающих нас на украинцев, а также всех прочих лиц, зарабатывающих правдами и неправдами огромные деньги, то сталинская система «социальных лифтов» вновь эффективно заработает. Газ до Китая, правда, и в этом варианте не дойдет, однако миллионы молодых людей с большими амбициями будут искренне славить национального лидера за предоставленные им карьерные возможности.

Движение «Наши» еще совсем недавно намекало Путину на то, что элита у нас неправильная и молодые карьеристы служили бы вождю гораздо лучше старых коррупционеров. Но почему-то Владимир Владимирович не стал обновлять элиту. Даже Сердюков не отправился шить варежки строителям «Силы Сибири».

Похоже, нынешняя российская элита живет по другим понятиям, чем сталинская. Она стремится продлить личное процветание, жертвуя при этом процветанием авторитарной системы в целом. И Путин ей в этом всецело помогает. Наверное, данный факт можно считать маленькой ложечкой меда в той бочке дегтя, которую на нас сегодня вывалили.