Текст книги "Силь"

Автор книги: Дмитрий Петров

Что же это такое? Неужели они все получают от орка указания неким магическим образом? Хм, а почему бы и нет? Ладно, неважно это. Сейчас оживёт – и продолжим.

* * *

– М-да, закрутились тут дела, – почесал затылок гном, ловко семеня на своих коротких ножках рядом с упруго шагающей эльфийкой, только что закончившей рассказ. – Не думал, что заурядная поездка по… гм… торговым делам в какую-то глушь, почти ссылка – обернётся такими вот приключениями!

– А за что тебя сослали-то? – спросила Миралисса, бросив на гнома заинтересованный взгляд.

– Долго рассказывать, – нахохлился гном. – Мы ведь почти пришли… Ой, что это?

Эльфийка остановилась как вкопанная. Глаза её расширились, и на них навернулись слёзы. Ей показалось, что шершавая рука схватила за сердце и рванула. И вся кровь выхлестнула в этот разрыв из сердца, и в нем стало пусто и жарко. И больше ничего не будет, потому что она сейчас умрет. Миралисса смотрела на то, что совсем недавно было Радужной Площадью.

Рукотворного облака больше не существовало – на его месте валялось лишь несколько обгоревших обломков. Ни единой травинки. Ни клочка земли не выжженного, не вывернутого. Все вытоптано, загажено, опоганено. Здесь поработали упорно, методично, добросовестно – чтоб не выросло никогда и ничего. А всё пространство вокруг покрывала кисея из какой-то желтоватой дымки, сквозь которую едва могло пробиться Солнце – и площадь казалась мрачной, обветшавшей… болезненной. На месте сердца у Миралиссы билась пустота, и она падала, бесконечно падала в эту сухую жаркую пустоту.

Гном, также шокированный увиденным, без остановки бормотал:

– Я видел разрушенные храмы и оклеванные трупы, но это… Кому, кому могли причинить зло цветы? Они не говорят, не сражаются, не мстят, они просто молча растут. Зачем?

– Затем! – раздался визгливый крик, и одновременно поднятые взгляды гнома и эльфийки упёрлись в фигуру человечишки, поднявшегося из-за обломков. Того самого, что во время штурма стоял возле старосты и глядел на эльфийку с непонятно откуда взявшейся ненавистью, которая теперь смешивалась в его взоре с мутным осадком безумия. Человечишка зачем-то воздел три пальца вверх, продолжая визжать, странно искажая слова на оркский манер:

– Во имя свободы и независимости! Мы свободные люди – поступать как хотим на своей земле! Искореним эльфийско-иноземный след на нашей независимой земле! Эльфийские оккупанты – убирайтесь…

Этот противный визг оборвал свист стрелы… Стрел. Многих стрел. Эльфийка, сжав губы, не вытирая злые слёзы, струящиеся из глаз, продолжала стрелять и стрелять в утыканное стрелами тело, пока колчан совсем не опустел. После этого она бессильно опустила лук и пала на колени перед истерзанной землёй.

– Свободные люди… – проговорили её губы с горькой издёвкой.

– Они не люди, – негромко ответил гном. – Они и не звери, они – хуже. Намного хуже.

Гном подошёл к ней и неловко обнял за плечи – он как раз был примерно одного роста с коленопреклонённой эльфийкой. Миралисса бессильно прижалась к его огромным рукам, прочным как скала… но добрым. Она ощутила волнами исходящее от гнома ощущение доброты и… основательности, что ли – и ей стало немного легче.

Вдруг гном вздёрнул голову, услышав странный звук – смех, напоминающий скорее шелест оползня – мёртвый смех, не содержащий в себе ни единой живой эмоции.

– Что, стрелы закончились? – прошелестел этот смеющийся, лишённый живых интонаций голос, и подсознание Миралиссы выкрикнуло: "Опасность!"

Эльфийка резко вскочила на ноги и дёрнулась в сторону – и лишь поэтому удар противника рассёк ей плечо, а не голову. Самое странное было то, что она никого не видела – взору открывалась лишь пустая площадь. Но пока мозг пребывал в растерянности, тело справилось само, автоматическим движением залечив царапину на плече и метнув в сторону противника… (да какого противника, нет никого!) – Ледяную Стрелу. Но, тем не менее, Ледяная Стрела ударилась во что-то и растеклась по нему, обрисовав контуры (всего лишь контуры!) орка, вновь замахивающегося ятаганом. Краем глаза Миралисса увидела, как Грахель нанёс удар своим молотом… как казалось, в пустоту – но раздался предсмертный крик и звук упавшего тела, а навершие молота окрасилось красным. Эльфийка выхватила лук и принялась стрелять наугад – времени наполнять колчан не было, и она выдёргивала стрелы прямо оттуда, сеё дерева на изнанке мира…

Этот болван и не знает, что стрелы у эльфов не заканчиваются, – подумала Миралисса, увеличивая темп стрельбы. Большинство стрел пролетали мимо, но некоторые находили цель, и если они не прекращали движения (попадая в не жизненно важные части тела), эльфийка пускала в цель ещё одну стрелу, разившую уже наверняка.

– Завеса невидимости! – запоздало крикнула она гному, но тот и так всё понял – повинуясь движению его руки, пыль поднялась с земли примерно до колена, и остановилась. Миралисса благодарно кивнула – теперь местонахождения невидимых фигур стали хорошо видны – по отпечаткам в этой пыли. В течение двух ударов сердца всё было кончено – стоящих на ногах орков не осталось.

– Готово! – выдохнула эльфийка. К её удивлению, гном покачал головой:

– Всё только начинается. Мы перебили кукол, но остался кукловод. Маг, создавший завесу.

Миралисса печально взглянула на Рассветную Башню, над которой начала клубиться огромная чёрная туча.

* * *

Староста вновь обрёл способность к движению, глаза его заблестели, и он продолжил свою речь:

– Но мы должны двигаться вперёд! – патетическим тоном возвестил он. – В союзе с эльфами мы уже были – ты нас тянешь назад, в прошлое!

Мы и выжили-то как раса – лишь благодаря этому союзу с братским эльфийским народом, и ты не можешь этого не понимать! Если бы не эльфы, самоотверженно приходящие нам на помощь – не щадя жизней своих, нас бы не было вообще!

– Когда стоишь перед пропастью, делать шаг вперёд – самоубийство, – негромко ответил Дон. Староста раскрыл было рот для ответа, но Дон опередил его: – Вот ты, именно сейчас – сделай шаг вперёд! Ну же!

Вот болван, чуть не сделал шаг – но глянул вниз и отшатнулся. А ведь это не пропасть, тут всего лишь сломанной ногой бы и отделался – и это в самом худшем случае. Что же оркам так не везёт с умными прислужниками? Или это – закономерность?

– Ты действуешь в интересах эльфов, в интересах соседней державы! – не сдерживаясь, завопил староста, покраснев от гнева.

– А разве наши с эльфами интересы в чём-то расходятся? – последовал холодный ответ.

– Наш интерес – в оркской интеграции!

– И что она даст хорошего?

Староста довольно улыбнулся – он явно ждал этого вопроса.

– Возвращение в лоно породившей нас оркской цивилизации, – вкрадчиво ответил он. – Мы должны влиться в оркский союз, чтобы достичь столь же высоких стандартов личной свободы, магократии и оркского уровня жизни! – выкрикивал староста лозунги под одобрительный шум толпы.

Ты забыл добавить, что магократические страны – это населённые орками и порабощённые ими. А что касается высокого уровня чего-то там у орков – ты же в их странах, держу пари, ни разу не был! А я был, поэтому и не верю в эти сказки про «высокий уровень». Его там – просто нет.

– Мы вольёмся в мировое сообщество магократических стран – хватит быть младшим народом! – продолжал вещать староста.

– И ты считаешь, что орки примут людей как равных? – отчеканил Дон, глядя старосте прямо в глаза.

– Да! То есть нет… – сник староста под взглядом Дона, но потом снова вскинулся: – У нас же недоразвито магократическое правосознание! Как нас можно принимать на равных – после трёхсотлетнего эльфийского рабства, лишившего нас всего – от языка до культуры!

До чего отвратительна эта смесь – ненависти и самоуничижения! Я этого слизняка даже не могу возненавидеть – ибо слишком глубоко презираю.

– Языка лишили? – картинно изумился Дон. – А как же вы, милый мой, общаетесь с нами – при помощи какого устройства?

Толпа хохотнула, а староста ещё сильнее разозлился.

– Этот язык навязан эльфами! Мы должны возродить наш, исконный язык!

– Коверкая слова на оркский манер – разве это означает возродить? Да это значит – уничтожить!

– Это нас приблизит к оркской культуре!

– Так начните приобщение уже сейчас – прекратите разуваться входя в помещение, спите в одежде… а главное – перестаньте мыться!

– Что? – глупо залупал глазами староста.

– А вы не знали, что культура орков не предписывает им снимать обувь, входя в жилище? Или что лидеры оркских государств моются два раза в жизни – сразу после рождения и сразу после смерти? Так это лидеры – богатые, а простые орки такой роскоши не могут себе позволить…

Да, я немного преувеличил, но, кажется, задел правильную струнку в людях, из которых староста старается слепить толпу. То-то они с таким презрением уставились на орков! И есть отчего – моим словам они могут не верить, а вот собственному носу – верить поневоле приходится!

– Зато орки несут ценности свободы и магократии, прав человека!

– И вы во имя свободы привели в город оркских оккупантов? А защитников города они убивали во имя чего – прав человека? Какого из них – права на жизнь?

– Это маготворческие силы! – взвился староста. – Мы создадим систему коллективной безопасности, способную оградить нас от поползновений северного соседа!

Проклятый лжец! Ты ведь знаешь, что эльфы никогда не воевали с людьми! В отличие от орков!

– Мы были в безопасности, пребывая в союзе с эльфами! И нашей безопасности, кроме орков и их подручных – никто и никогда не угрожал! А в «союзе» с орками – вас оденут в доспех и сапоги, и отправят убивать эльфов, гномов, других людей – всех, кого прикажут орки! И так – пока вас всех не перебьют! Если вас до этого не перебьют «стороннички». Они хотят воевать вашими руками, неужели вы такие тупые, что не понимаете? – голос Дона усилился и окреп. – Потому что орки стремятся захватить весь мир, и весь мир их за это ненавидит! Их – и их подручных!

– А оркский уровень жизни?… – бросил на стол последний козырь староста.

– У нас – выше, – перебил его Дон.

– Лжёшь! – окончательно потерял самообладание староста. – Жалкий оркский солдат получает золотую монету в неделю!

Да, серьёзный аргумент. На золотую монету наш обычный крестьянин может безбедно прожить несколько месяцев. И если бы я там не был, не нашёлся бы, что ответить. Но я там был…

– А самое паршивое жильё стоит там – четыре золотых в месяц! Это в котором спят вповалку на полу, где полно крыс и прочей живности помельче! А наша обычная крестьянская изба – у них это элитное жильё, роскошь! Очень мало кто может себе позволить…

– За мною – народ! Народ, который стремится к оркской интеграции, – голос старосты внезапно изменился, стал густым и гулким. Толпа в ответ глухо заворчала. – Ты пойдёшь против воли народа? А кто же за тобою?

– Народ? А где вы видите народ? – как ни в чём не бывало поинтересовался Дон.

Толпа ответила протяжным рёвом и начала медленно двигаться в сторону Дона. Он понимал, что в случае схватки с толпой шансов нет никаких. Можно отбиться от отряда воинов – ведь воины ценят и личную безопасность, так что они атакуют, а не наваливаются, как обезумевшая толпа, согласная расстаться с несколькими из своих представителей.

– Это не народ! – выкрикнул Дон. – Это пьяный сброд, опоенный… непонятно чем!

– Ещё скажи, что мы добавили зелья в бочки с пивом и вином! – предложил голос старосты.

Хороший ход. Зелье там, я уверен, но после этого заявления я не могу объявить об этом во всеуслышание – мне никто не поверит…

– Народ сейчас работает, а не шляется по площадям! Вы – в лучшем случае его часть – очень малая часть!

– Работает? Да ты хочешь превратить нас в эльфов! Эти квенди – лишь прислуга ими проклятых господ, жалкая пародия на истинный народ! – стихами, странным вибрирующим голосом заговорил староста, толпа загудела, и Дон прочёл зарождающуюся ненависть в лицах, обращённых к нему.

Неужели это… нет, не может быть! Песня Силы в исполнении старосты – смешно! Наверное, показалось…

– Квенди – лишь прислуга для господ, – зачем-то повторил староста.

Ну ты и мразь, – с отвращением подумал Дон. – Употреблять презрительное прозвище, данное эльфам самим Врагом… Жаль я тебя не могу во всеуслышанье назвать так, как ты того заслуживаешь – здесь дамы… пусть и не самого тяжёлого поведения, но тем не менее язык у меня не повернётся…

– Забудем бремя эльфийской оккупации! Забудем прошлое! Бремя горькой памяти – по силам ли оно? – восклицал голос старосты, и лица стоящих людей – нет, уже не людей, а частичек толпы – исказились в гримасах злобы. Они двинулись вперёд, с целью крушить, ломать, убивать… И последняя деталь, испугавшая Дона больше всего – их глаза осветились багровым огнём. Огнём ненависти.

Это Песня Силы. Он их повернул ко злу… Повернул… Что же, примем бой! Рука выхватывает лютню и берёт аккорд. О свет, помоги мне!

 
Где нет забвенья,
Там по камню вьются руны,
И струны лиры
Молчат о власти лет.
За мною юность
Незапятнанного мира
Встала, как рассвет!
Забвенья нет,
А память стала силой,
Что хранит от бед, —
Она жива,
И взгляд не замутнен,
А морок и наветы
Сгинули, как сон, —
Таков закон,
Пока нетленным светом
Полон небосклон…
 

 
По зову памяти былой
О днях до солнца и луны
Я поднимаю голос свой,
Чтоб силы сделались равны…
сделались равны…
 

Правая рука взяла последний аккорд и возлетела вверх, в противовес свинцовой усталости, тянущей книзу – вознеслась, словно осеняя толпу, хотя нет, не толпу – уже не толпу, а людей, заворожено слушающих и начинающих уже растерянно озираться – а что мы, собственно, здесь делаем? Причём озираться обычными – обычными! глазами, с выражением растерянности на лицах – но не злобы! Сейчас ещё аккорд – ну же!

Рука Дона была уже на полпути к струнам, как её остановил пронзительный звон, который издаёт только лопнувшая струна.

Неужели порвалась струна? – молнией сверкнула паническая мысль.

Взгляд бросился к левой руке, сжимающей гриф, растерянно заблудился в лохматящихся обрывках струн вокруг… вокруг… обломка грифа, удерживаемой левой рукой. Взгляд растерянно мечется от струн к обломкам корпуса лютни, который разлетелся… разлетелся, потому что… Взгляд спускается и замирает, увидев причину этого – арбалетную стрелу, так называемый болт, пылающий чёрным пламенем, разбивший корпус лютни на кусочки и воткнувшийся Дону в грудь, пачкая рубаху ручьём текущей крови.

Ноги ослабли, не в силах выдержать груз тела, из которого вместе с кровью вытекала жизнь – и правая рука рванулась к бортику, чтобы уцепиться за него и продержаться на ногах ещё в течение хотя бы нескольких ударов сердца. Ведь каждое мгновение – это больше шансов спастись Грахелю и Миралиссе… Вдруг рука остановиласься и устремилась к груди, чтобы вынуть чёрный болт и спасти свою жизнь во исполнение обещания Миралиссе… Остановилась – и к бортику! Вновь остановилась – и к груди! Несколько раз метнувшись, рука сделала свой нелёгкий выбор, намертво уцепившись в бортик трибуны и помогая непослушным ногам удерживать тело в вертикальном положении. Хотя бы на некоторое время…

Только после этого пришла боль.

* * *

Миралисса дёрнулась и резко замерла, прижав руки к груди, издав при этом слабый жалобный стон.

– Что с тобой? – участливо подхватил её гном. – Что случилось? Не молчи!

– Дон… – с отчаяньем простонала эльфийка. – Он… он ранен, умирает…

– Держи его! – воскликнул гном, поддерживая её. – Возьми мою энергию, возьми…

Гном осекся, почувствовав мощный всплеск магии, знакомый всплеск…

Откуда здесь маг, владеющий магией земли? – возникла изумлённая мысль, но выяснение этого вопроса гном отбросил на потом, в будущее, а сейчас нужно было действовать быстро и безошибочно…

Гном резко выбросил руку вверх, и небольшая гранитная глыба – величиной всего лишь с голову тролля, летящая точнёхонько в лицо Миралиссе, замерла на расстоянии десятка локтей от него. Гном чувствовал этот кусок гранита – так, как чувствуют свою руку, и управлял им ничуть не хуже. Он попытался двинуть глыбу назад, в то место, откуда та прилетела, но она, пройдя несколько локтей, вдруг замедлилась, встретив нешуточное сопротивление. Гном охнул и припал на одно колено. А глыба, преодолевая его сопротивление, вновь понеслась к эльфийке. Ставшая непослушной рука гнома отгибалась всё дальше и дальше, сильнее и сильнее…

Силы на исходе, – констатировал гном, извлекая свободной рукой молот и прикасаясь его навершием к земле, приобщаясь к потокам силы, к источнику энергии. Под действием этой силы камень замедлил своё движение, остановился, и даже начал движение в обратном направлении – медленное, но движение. Но вдруг давление с той стороны усилилось – и камень вновь начал своё неотвратимое, как судьба, движение к цели.

Гном чувствовал себя так, как во время поединка на руках с гномом из клана Воинов в бытность свою подростком – там тоже противостояла Сила, по сравнению с которой усилий молодого Грахеля просто не существовало. Но сейчас отступать было нельзя – на кону жизнь прекрасной эльфийской принцессы, к которой гном успел привязаться со всем пылом восхищения! Даже тоска по любимой, оставшейся в далёких горах, иногда отступала под действием жизненной энергии и веселья, ключом бьющей из прекрасной эльфийки.

Ради её спасения и счастья я пойду на всё! – решил гном и опустил обе руки на молот, с силой вгоняя его в землю и подключаясь к потокам Силы напрямую. Каменюка замерла в каких-то пяти локтях от ничего не видящей, озабоченно шепчущей заклинания Миралиссы, и в течение дюжины ударов сердца за него происходила нешуточная борьба, не позволяющая ни одному из противников взять верх. Давление усиливалось, ещё усиливалось, ещё… и когда гному уже казалось, что больше он не выдержит, что страшная сила его раздавит в лепёшку – гранитная глыба не выдержала такого напряжения и взорвалась облаком мутной пыли, разлетевшись на мельчайшие осколки.

Гном устало опёрся на рукоять молота, устремив свой взор сквозь рассеивающуюся пыль на Рассветную Башню, у подножия которой всё чётче и чётче, по мере того, как рассеивалась пыль, было видно тёмную фигуру. Грахель быстро сплёл заклинание Каменного Щита, чтобы одним движением его можно было активировать, и приготовился к битве.

– Ба! Да это же мой старый знакомый! – довольно оскалилась фигура, в которой гном не без внутреннего содрогания узнал Младшего Шамана. Теперь он не был похож на того неумёху, получившего яблоком по макушке и выставленного на смех перед всеми людьми и орками. Теперь вся его фигура излучала неприкрытое удовлетворение, прямо-таки сочилась от предвкушения, а лихорадочный блеск в глазах свидетельствовал о сильном желании отомстить, поквитаться с виновниками происшедшего, главным из которых Младший Шаман наверняка и не без оснований считал гнома.

– Ну что, недомерок, вижу, ты не очень рад встрече? – протянул Младший Шаман, явно стремясь продлить предвкушение мести. – Что же ты не приветствуешь старого знакомого?

– Проходите, батенька, присаживайтесь, – в гноме проснулась его обычная язвительность, – как ваше здоровье? Как ваш лобик – не болит ли? На ровном месте – часто ли спотыкаетесь? Кошмары по ночам – не беспокоят? Да, батенька – плохи ваши дела… Кто-нибудь! Доктора сюда! Или лучше – ветеринара! Тут шаману плохо!

– Кошмары сейчас начнут мучить тебя – пока совсем не замучают! – прошипел Младший Шаман, раздуваясь от злости – гному всё-таки удалось его задеть. – Вы сейчас умрёте – оба, – и Младший Шаман потряс рукой, в которой что-то блеснуло.

Гном присмотрелся и похолодел от страха – в руке Младшего Шамана раскачивались на железных цепочках два камушка, сияющие ровным светом, похожим на свет звёзд – только во сто крат более сильным. Гном в отчаянии молча застонал – опоздали…

– Ну что, коротышка, выбирай – от чего хочешь умереть? – потряс Сильмариллами Младший Шаман.

– От старости, – буркнул гном.

– При должной подготовке – это можно организовать, – оскалился орк. – Но на это нет времени. Так что выбирай одну из четырёх стихий… Как насчёт Огня? – и в гнома полетел огненный шар. Небольшой – чуть больше локтя в диаметре, чтобы не сразу убить, а помучить. Летел он так быстро, что гном едва успел активировать Каменный Щит. Щит дрогнул, прогнулся – но выдержал.

– Вижу, Огонь тебя не устраивает, – ухмыльнулся довольный Младший Шаман. – А как насчёт Воздуха?

Воздушная Волна, сгущаясь, понеслась к гному. Тот едва успел добавить энергии в Каменный Щит и прикрыть собой Миралиссу, как от удара Воздушной волны Щит разлетелся на куски. Гном сжался, приготовившись к удару – который не замедлил последовать, но, ослабленный Щитом, он лишь опрокинул Грахеля на спину, не нанеся ему никаких существенных повреждений. Пара синяков – не в счёт…

Гном вскочил на ноги, срочно создавая плетение, понимая, что сила ударов растёт от раза к разу, и необходимо нечто намного более мощное, чем Каменный Щит. Гранитный Щит – за его плетение гном и принялся, понимая, что не успевает, что орк давно имел возможность добить его – если бы не ставил перед собой целью не только убить, но и унизить противника, всласть его помучив, поиграв с ним, как кот с мышью.

– Похоже, и Воздух тебе не нравится, – радостно приплясывал Младший Шаман. – А вот как насчёт Воды?

Из плавного взмаха руки Младшего Шамана родилась Ледяная Стрела и понеслась к противнику. Едва гном активировал недоплетённый Гранитный Щит, как стрела расколола его на кусочки, породив вихрь, развернувший гнома спиной к орку, и тут же в спину последовал удар.

Гном на некоторое время даже потерял сознание, придя в себя от лютого холода. Он вскочил на ноги и первым делом сбросил со спины мешок со снедью, превратившийся в глыбу льда и тем самым спасший гному жизнь. После этого Грахель полным достоинства жестом отряхнул покрытый инеем доспех и извлёк молот, приготовившись красиво умереть с оружием в руках.

– И Вода тебе не по душе! – воскликнул так и расплывшийся от удовольствия Младший Шаман. – Но я думаю, тебе приятнее всего будет умереть от сродственной тебе стихии Земли, – и Младший Шаман воздел руку. Земля качнулась под ногами.

Подчиняясь властному окрику интуиции, к которой каждый маг старается прислушиваться, гном схватил эльфийку и отскочил вместе с ней назад. Вовремя – неподалёку от них из земли вырвалась огромнейшая каменная глыба, перевернулась и шлёпнулась как раз на то место, где гном с эльфийкой только что пребывали. Но не успел гном перевести дыхание, как глыба вновь взмыла вверх – примерно на локоть и поплыла на гнома с эльфийкой, прижимая их к гранитной стене. Глыба двигалась достаточно неторопливо, чтобы жертвы успели проникнуться всем ужасом их положения, но в то же время гном прекрасно понимал, что противник не даст им возможности улизнуть и при первой же попытке этого впечатает глыбу вместе с ними в стену. Поэтому остался единственный возможный выход – даже не выход, а так – отсрочка… Но, тем не менее, Грахель решил использовать её на полную катушку. Он рванулся наперерез глыбе, упёрся в неё своими огромными мускулистыми руками и напряг все мышцы до предела.

Гному вспомнилось, как в далёком детстве, когда он помогал дядюшке работать в забое (хотя, по совести, больше мешал) – в этом забое произошёл обвал. И дядюшка Миранах встал под оседающую кровлю, напряг плечи – и продержался до прибытия спасателей, разбиравших по пути завалы. Когда их с дядюшкой спасли, то чтобы оторвать руки дядюшки от кровли, пришлось ободрать ему всю кожу с ладоней – плоть гнома и наседающий камень сроднились, глубоко проникли друг в друга.

– Гномы – плоть от плоти гор, – сказал потом он племяннику. – Поэтому мы можем быть прочнее, чем самая твёрдая в мире скала, можем удержать почти всю гору – но для этого потребуются все силы души.

Тогда юный Грахель не понял, при чём тут душа, он мечтал быть сильным, как дядюшка, усиленно тренировал мышцы и зубрил заклинания…

Прости, дядюшка, – я понял твою правоту лишь сейчас. Тело не может удержать то, что удержать невозможно – но душа может всё. Жаль, что я понял это только сейчас, незадолго до… Незадолго до смерти.

Грахель издал короткий рык, проник душою внутрь каменной глыбы, почувствовал её всю, сроднился с нею, став таким же тяжёлым, слежавшимся, прочным, как камень – и глыба остановилась.

Обострённым чутьём слившийся с камнем Грахель чувствовал и Младшего Шамана, его удовлетворение, сменяющееся растерянностью, потом злостью. Видел, как Шаман пьёт Силу из Звёздных камней, усиливая давление, удваивая его, утраивая… удесятеряя. Грахель почувствовал, что глыба вновь пришла в движение – за счёт того, что по камню начали скользить подошвы его сапог – гномьих сапог, между прочим, о которых говорят, что сцепление у них с любой поверхностью абсолютное… Подошвы гномьих сапог оставляли на камне две чёрные дымящиеся полосы. В этот миг, когда уже, казалось бы, всё кончено и надежды нет, у Грахеля появилась идея – достаточно безумная, и поэтому имеющая все шансы на успех. Всё ещё сопротивляясь глыбе, гном принялся плести сложное заклинание.

Миралисса видела надвигающуюся глыбу и отчаянно вцепившегося в неё Грахеля лишь как бы со стороны. Она была там, возле Дона, удерживая его на грани между жизнью и смертью, вливая в него жизненную силу, свою силу – которая тут же вытекала через рану в груди. Одновременно эльфийка пыталась хоть как-то остановить это истечение, залатать рану хотя бы поверхностно – но процесс шёл медленно, и вытекало жизненной энергии больше, чем эльфийке удавалось протолкнуть по узкому энергетическому каналу. Миралисса прекрасно видела, что ей самой грозит смерть – но попытка удержать жизнь в любимом человеке была для неё важнее не только своей жизни, но и всей остальной Вселенной.

Гномьи подошвы коснулись стены, о которую глыба намеревалась расплющить Грахеля и Миралиссу, и в этот момент гном активировал своё сложное заклинание. Он прекрасно понимал, что никакая прямая атака на орка успеха не принесёт – орки очень трясутся за свои жизни, так что наверняка Шаман навешал на себя с десяток различных Щитов всяких стихий и веществ… Но зачем же атаковать прямо, если можно – опосредованно?

Внезапно земля под каждой из подошв орка разошлась, и он внезапно ухнул в образовавшиеся норы. Неглубоко – по колено. Но от неожиданности орк сделал самую естественную вещь – взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, разжав, разумеется, при этом ладони – и Сильмариллы, сверкнув гранями, полетели на землю. Орк дёрнулся, чтобы их достать, но было уже поздно – Земляная Волна, вторая компонента гномьего заклинания, подхватила весь верхний пласт Земли с того места, куда они упали, и повлекла весь этот пласт вместе с камнями по направлению к гному.

Ругательство орка было перекрыто грохотом от упавшей каменюки, которую уже не поддерживала магия Сильмариллов. Гном довольно усмехнулся – и тут же резко пригнул голову, уклоняясь от орочьего Огненного Шара. Орк попытался вызволить ноги из ловушки, но короткое заклинание Грахеля заставило землю сжать их, как тисками. Тогда орк, не собирающийся сдаваться, выхватил из-за пазухи жезл, которых после некоторых жестов начал плеваться багровыми искрами – и в сторону гнома потянулись две огненные нити – невыносимо жёлтого цвета, невозможно горячие даже на вид, так что воздух, казалось, вскипал от их прикосновения. Одна из них тянулась к Грахелю, вторая – к Миралиссе. Гранитный Щит, спешно возведённый гномом, их почти не остановил – они лишь проплавили в нём дыры и неспешно потянулись дальше, каждая – явно чувствуя свою жертву. Гном дёрнулся в сторону – и его нить искривилась, с неизбежностью следуя за ним. Тут гном заметил подкатившуюся к самым ногам Земляную волну и безошибочно – ибо в этом деле ни один из гномов никогда не ошибался, да и не мог ошибиться, – выхватив из кучи пыли Сильмариллы. Нить дёрнулась в такт движениям гнома, но ему уже было всё равно – его переполняла энергия. Взмах руки – и каменюка взмыла в воздух, а теперь самое простое, элементарное заклинание – Пылевой Щит, стекающий с неё… Но энергии в этот Щит вложить – как можно больше! Сделано! Успел! Нити погрузились в сплошной поток пыли, стекающей с каменюки, плавя её – но сверху падали новые мириады пылинок, и раскалённые нити беспомощно увязли в них. Ещё один взмах руки гнома – и каменюка, с Пылевым Щитом, обрезающим нити, двинулась в сторону орка. Тот попытался усилить мощность Нитей, но гном одновременно с ним увеличил скорость истечения пылинок. Один удар сердца – и каменюка зависла над орком, чтобы потом обрушиться вниз. На месте её падения взмыл вверх столб пламени, потянулся вверх, в стороны, затем начал сникать, опадать… и погас.

Гном устало опустил руку с зажатыми в ней Сильмариллами. Произносить какие-либо слова по поводу смерти противника ему совершенно не хотелось.