Текст книги "Силь"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Довольно, – услышала Миралисса голос Дона.

Какое-то время эльфийка и человек молча смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Наконец Миралисса не выдержала:

– Ты тоже… видел ТАК?

– Да, – смущённо ответил Дон. – Видишь ли, люди видят в Зеркале Памяти… немного по-иному. Мы видим как будто со стороны, а здесь… вот здесь… Я не ожидал…

– Мы, эльфы, видим не события, – улыбнулась эльфийка. Для нас важно внутреннее состояние. Мы видим мысли, чувства… эмоции.

– Я впервые видел себя со стороны в облике сущности, – почему-то смутился Дон. – Вот только не пойму, почему я предстал в образе именно вихря?

– Ничего удивительного, – вновь улыбнулась эльфийка. – Каждая раса несёт на себе отпечаток своей стихии. Мы, эльфы, рождены из вод, и поэтому мы, в образе ручейка – или дождя, стремимся книзу, к земле. Мы течём по земле, мы слишком… приземлённые. А вы, люди – вы такие воздушные, даже более того – возвышенные…

Только что потушенная свеча выпала из окаменевших враз рук Дона прямо на пол.

– Какие?!?

Голубые глаза Миралиссы подернулись мечтательной пеленой.

– Возвышенные, – повторила она. – Такие… такие необычные. Эльфы даже не могут ощутить, насколько. Вы не способны удовлетвориться достигнутым. Тем, что уже есть. Вы всегда к чему-то стремитесь… к чему-то иному, неземному… запредельному.

Вообще-то это интересное свойство человеческой натуры я называл несколько по-иному, а именно – жадностью, – подумал Дон. – Не довольствоваться достигнутым? Еще бы. Таких существ, как человек – что чем больше едят, тем больше им хочется – больше нет. Вот только при чем здесь возвышенность?

– Вы всю жизнь идёте к чему-то совсем запредельному. Вырываетесь за грань, за предел. Вы просто не можете по-другому. Для вас это необходимость. Вам это нужно – стремиться, тосковать, желать… даже в грязной луже видеть отражение звёздного неба. Мы так мечтать не умеем.

Вот это верно. Где ещё можно увидеть звёздное небо, как не в грязной луже? А самое странное, что Миралисса не шутит. Она совершенно серьезна.

– Вырваться. Как можно быстрее отринуть обыденность и уйти в неизведанное… – Миралисса вздохнула. – Может быть, поэтому вы так мало живете?

Больше всего Дону хотелось ущипнуть себя за руку. Может, тогда ему удастся проснуться? Но, к сожалению, руки ему не повиновались.

– Вы такие мимолётные… – снова вздохнула Миралисса с печальным восхищением. – Наши менестрели сравнивали вас с росою на траве, с осенними листьями на ветвях. Они говорили, что вы слишком рано нас покидаете, потому что отправляетесь искать другую, совершенную красоту. Раз за разом, снова и снова. Нам бы тоже хотелось уметь так.

– Э-э-э… – протянул Дон, совершенно не зная, что сказать. – Ты… мёду не хочешь? Извини, если я сбил твой поэтический настрой своей приземлённой прозой жизни…

– Я же говорила, – кивнула нисколько не обескураженная и даже не удивленная Миралисса. – Так тонко оценить возвышенный контраст между жизнью и смертью… между зарождающимся ростком понимания и завявшим сразу после рождения бутоном едва распустившегося посреди зимы цветка… если бы не ты, я бы и не заметила. Какие же вы, люди, все-таки поэтичные…

Тут Дон не выдержал и прямо-таки взвыл от хохота. Тотчас же к нему присоединилась и эльфийка.

Отсмеявшись, эльфийка подняла голову и заметила, что в горнице появилось третье действующее лицо – главным достоинством которого была окладистая борода.

– Грахель! – воскликнула она.

Гном картинно засмущался и даже шаркнул ножкой.

– Приветствую Вас, о Пресветлая Леди, – пробасил гном, пытаясь изобразить нечто между изящным поклоном и реверансом, но ничего не вышло – он лишь потешно запутался в ногах, принялся опасно шататься и наверняка упал бы, если бы Дон не подхватился со стула и не поддержал его под руку.

– Осторожнее, друг – последний бочонок пива определённо был лишним, – не лишённым ехидства голосом прокомментировал Дон.

– Неужели ты думаешь, что дело в каком-то жалком бочонке? – напоказ возмутился гном, неожиданно обретя ловкость в движениях – подойдя к стулу, который до этого занимал Дон, плюхнулся на него, продолжая говорить:

– Вот мы однажды с другом детства поспорили, кто выпьет больше пива прямо в Тронном зале, во время Малого Королевского Приёма, причём так, что никто из старейшин этого не заметит.

– И как? – с огромным интересом спросили Дон и Миралисса в один голос.

– До пятого бочонка всё шло нормально, мы шли практически вровень! – гордо продолжил рассказ гном. – И приём уж к концу подходил, никто действительно не заметил, как мы их пили… Эх, – сокрушённо покачал головой гном, – И надо же было королю подозвать моего друга к себе – какую-то мелочь разъяснить. Ну тот встал и пошел, только зря он это сделал, пока до короля добрался – двух стражников ненароком задел и опрокинул, да в колонну врезался, отбив у неё кусок. И кто меня дёрнул бежать к нему на помощь? Сначала под ногами путались старейшины, а потом на пути совсем некстати трон оказался… Представляете, король орет на весь зал: "Выведите отсюда этих пьяных идиотов!", а друг продолжает идти к обломкам его трона, с трудом держа равновесие и хватаясь за все что под руку попадается, чтобы не упасть.

Эльфийка вновь весело и заразительно засмеялась, так что Дон и Грахель тоже не смогли удержаться от смеха. Они так смеялись довольно долго. Остатки усталости вместе с тяжелыми мыслями и проблемами вчерашнего дня отступили, и представители трёх рас просто с теплом и добротой смотрели друг на друга.

– Кстати, о Приёмах, – гном внезапно стал серьёзен… Слишком серьёзен.

От внимательного глаза Дона это не укрылось.

– Так, – протянул он. – Выкладывай.

– Всё-то ты замечаешь, – с деланным неудовольствием протянул гном. – Итак, сегодня в полдень состоится Приём. Организованный вашим старостой, – гном с таким презрением проговорил последнее слово – будто выплюнул.

– И кого принимаем? – спокойным, каким-то слишком спокойным тоном спросил Дон.

– Орков.

Рука Дона метнулась к рукояти меча. Миралисса схватилась за лук.

– Вижу, вы тоже оценили серьёзность ситуации, – веско проговорил гном. – Значит, не зря старый Грахель топал сюда, и позволил себе войти без стука… А ночью – пробирался через дымоход в дом вашего старосты и слушал все эти мерзости о его грязных и странных делишках.

– Вовсе ты не старый, нечего притворяться! – фыркнула Миралисса.

– А делишки очень грязные? – поинтересовался Дон.

– Очень. Грязнее не бывает.

– Он впустит орков в Город?

– Не только. Он… что-то говорил о переходе людей на сторону орков.

– Что? – эта фраза поразила Дона как удар молнии. В течение двух ударов сердца над столом висела тяжёлая и гнетущая тишина. Потом её прервала Миралисса.

– Думаю, нам нелишне будет наведаться на этот Приём! – звонко выкрикнула она, вскакивая с места.

– Точно! – кулак Дона опустился на стол, так что тот затрещал… но выдержал. – Мы добавим своих слов в их песни! Песни предательства!

– А я их и плясать заставлю! – задорно продолжила Миралисса. – Где они собираются?

Гном, не поднимаясь с места, окинул взором вскочивших на ноги человека и эльфийку.

– В этом-то и основная странность, – медленно проговорил он. – Они собираются в полдень на Центральной площади. Я этого не понимаю… и мне это очень не нравится, – добавил он после паузы.

Миралисса и Дон перебросились недоумевающими взглядами.

– Не понимаю, – растерянно пробормотал Дон. – Насчёт старосты я не строю иллюзий, мне и раньше доводилось с ним иметь… разногласия. И он вполне способен и на предательство, и даже на переход на сторону врага – хотя это я с трудом допускаю, но это возможно… Но выкатывать своё предательство на площадь, на всеобщее обозрение – это же глупо! А он не дурак – подлец, но не дурак. Заговорщики собираются всегда тайно, скрытно! А так… Не понимаю.

– А ты уверен? – спросила эльфийка, пристально глядя на гнома.

– Уверен! – отрезал тот. – Сегодня с самого рассвета в харчевне сидит его племянник, приглашая всех приходить на площадь!

– Да ведь никто не придёт, – пожал плечами Дон. – В полдень – разгар рабочего дня, тут не до шатаний по площадям.

– Даже не пытаются скрываться… – задумчиво пробормотала эльфийка. – Может, это средство отвлечь нас от чего-то?

– Но в своём доме староста с орками обсуждал это же место, – ответил гном.

– Значит, так, – в голосе Дона зазвенел металл. – Сейчас я пойду в харчевню, возьму за жабры племянничка, и обо всём его расспрошу.

– Ты хочешь сказать – мы пойдём? – полутвердительно, полувопросительно сказала эльфийка, протягивая человеку руку.

– Вот именно, – пробасил гном, поднимаясь со стула и аккуратно беря изящную ладонь девушки своей огромной кистью.

– Вообще-то это опасно… – начал было Дон, но, взглянув в глаза эльфийке, сдался. – Согласен!

И человеческая ладонь легла поверх гномьей и эльфийской.

Шестая глава

– Вот это да! – восторженно воскликнула Миралисса, оглядываясь по сторонам. Грахель лишь понимающе усмехнулся. Действительно, вокруг было на что посмотреть – он и сам, хоть видел окружающую красоту архитектуры почти каждый день, не мог не испытывать восхищения.

– Здесь всё такое необычное… – заворожено прошептала эльфийка, – но в то же время такое гармоничное… И эти узенькие улочки, изгибающиеся с таким небрежным изяществом, что хочется петь от восторга! А дома, дома… Хоть и разной высоты, но на диво соразмерны, как… Я даже не знаю, как!

– Миралисса, ты же не видишь главного! – объяснил Грахель. – Здесь не только красота, но и функциональность. Это одна большая крепость. Соответственно она и спроектирована как крепость. Разве ты не видишь, что здесь все сделано для обороны? Узкие улицы – по ним неудобно передвигаться большими отрядами и небольшой отряд солдат на баррикаде сможет задержать здесь большие силы. Посмотри на дома. Видишь, какие мощные благодаря этой лепнине у них стены. Посмотри на изукрашенные изразцами, а потому такие массивные ставни и двери. А на крыше домов отлично расположатся арбалетчики и лучники. Оттуда они смогут держать под обстрелом всю улицу. К тому же, если ты не заметила, все крыши соединены вместе и солдаты могут перемещаться по ним по всему городу.

– Но тогда почему дома разной высоты? Ведь перемещаться по плоскости легче, чем лазить по тем ненадежным лестницам? Разве это не дань красоте?

– Легче, – согласился Грахель. – Но если враг заберется на крышу одного дома, то ему тоже будет легче. А так, если враги сумели забраться на крышу одного дома и захватить ее, то можно просто разрушить лестницы на другие и им попасть дальше будет очень трудно. Обрати внимание, что дома не просто разной высоты, но чередуются в правильном порядке. Смотри, двухэтажный дом, потом трехэтажный, опять двухэтажный, следующий трехэтажный и четырехэтажный. Потом снова та же схема. А на важных перекрестках видишь, словно башни крепостных стен стоят пятиэтажные дома.

– Да, впечатляюще. – После объяснения гнома у эльфийки словно открылись глаза. Она оценивала окружающее её по красоте, но ей даже в голову не пришло оценить его как крепость. Теперь она даже и без Грахеля замечала некоторые детали, которые делали Город Людей еще более защищенным, если это вообще было возможно.

– Подожди, ты ещё не видела самого красивого! – не унимался гном. – Вот выйдем на Радужную площадь, вот тогда увидишь, насколько люди способны к созданию красоты!

Дон смутился и судорожно закашлялся.

– И обещаю – даже познакомлю с архитектором, – невозмутимо продолжил гном.

Кашель усилился.

– Неужели возможно создать нечто красивее? Этого не может быть! – убеждённо изрекла эльфийка.

– А вот, смотри! – указал гном вперёд левой рукой, ибо правая была занята похлопыванием Дона по спине – чуть повыше чехла с лютней. – Это – Радужные Ворота.

Эльфийка издала неопределённый возглас восхищения и замерла, заворожено разглядывая ворота. И действительно, на них стоило посмотреть. Стройная стрельчатая арка ворот была на диво соразмерна – глаз не оторвать от этих ласкающих взгляд очертаний, да и только. А уж множественное, во всю глубину стены обрамление арочного проема! Дон – в горячке восторга, очевидно – назвал это обрамление архивольтами, но Миралисса из-за такой красоты не расспросила его о непонятном слове. Пресловутые архивольты были выложены светлой бронзой, и стрельчатые эти обрамления выступали друг над другом все ближе и ближе, отчего казалось, что ворота открываются не на площадь, а прямо в солнце… да еще и не одни они, эти ворота, их много – целых восемь ворот, вставленных друг в друга… и как знать, в которые из них ты войдешь, миновав стрельчатую арку? В которые ворота – и… в какой мир попадёшь?

На негнущихся ногах эльфийка вслед за своими спутниками проследовала в арку ворот – и тут уж замерла окончательно, кажется, забыв даже дышать. Миралисса и представить себе не могла, что площадь, рукотворное создание, может быть прекрасна, как лес… как рассвет… нет, как лунная ночь, сияющая росой… нет, все-таки как рассвет… или… нет, как она сама – как Радужная площадь! Эта красота хватала за сердце, словно крик о помощи, и радовала, словно долгожданное признание в любви. Она обрушилась на Миралиссу, подобно водопаду, и она уже не могла различить в ее слиянности никаких отдельных деталей – как невозможно разобрать водопад на отдельные капли и сдернуть с него завесу радужного дыма. Тем более что водопад посреди площади действительно был – струи воды взлетали над землёй, дробясь и пересекаясь, разбиваясь на мельчайшие осколки – так что казалось, что на площадь спустилось с небес настоящее облако – прекрасное, белое, пушистое облако, в глубине которого лучи Солнца зажигали и гасили мгновенно вспыхивающие и медленно угасающие радуги.

– Тот, кто это сделал – гений, – благоговейно изрек хриплым от восхищения голосом Грахель. – Честное слово.

Он прав, – промелькнуло в голове у Миралиссы. – Это гениальность, граничащая с безумием – чистейшая, благороднейшая гениальность в самом высоком смысле этого прекрасного слова. Мрамор и гранит, яркие, как цветы, изразцы и умелая роспись – этих изысков Миралисса немало увидела и по дороге сюда, но спустившееся с небес облако, искрящееся радужным светом… А вокруг него поле цветов – огромных, душистых, разноцветных, с восхитительной небрежностью в их чередовании! А над ним – Башня, облицованная золотисто-рыжим авантюрином.

– Мы называем эту башню Рассветной, – донёсся до её слуха голос Дона.

Солнечные лучи высекали облака сверкающих искр, дробились и рассыпались невесомым золотом, полыхали и таяли на поверхности камня. Башня стройно высилась, окруженная золотым мерцающим ореолом. Понятно, почему ее назвали Рассветной. Какое, должно быть, наслаждение – ждать рассвета, не сводя глаз с рыжих стен, ждать, когда же, наконец, первые рассветные лучи изольются на Башню, и она мало-помалу замерцает, заискрится на солнце, сначала приглушенно, а потом в полную силу, пока не вспыхнет ежедневным волшебством! И ничего лишнего, никаких украшательств и завитушек – сама стройность, отпечатленная на клубящемся золоте, четкий силуэт посреди парящего облака.

– Свет и Тьма… – прошептала непослушными губами Миралисса.

Я никогда этого не забуду, – подумала она – не словами, а чем-то другим, чему не могла бы подобрать названия. – Никогда не забуду. Этого нельзя, невозможно забыть. Я буду видеть это во сне – золотое облако, несущее искристый камень.

Прошло немало времени, пока она обрела дар речи.

– Кто же создал это чудо? – благоговейно прошептала эльфийка. – Да всех драгоценностей мира, всех сокровищ мира, не хватит, не хватит…

– Если хочешь познакомиться с архитектором, то это несложно, – раздался голос гнома. – Ибо он стоит рядом с тобою… но это не я! – добавил он с поспешностью, отходя в сторону.

Эльфийка обратила сияющее восторгом лицо к отчаянно покрасневшему от смущения человеку.

– Так это ты…

Дон лишь смог смущённо кивнуть. Эльфийка обхватила его за шею и крепко поцеловала, оторвавшись от его губ не сразу. Но когда это произошло – один взгляд в его глаза, сияющие как звёзды, и глядящие на неё как на само воплощение красоты, она вновь задохнулась – от нового, ни разу не испытываемого доселе чувства. Она уже не видела ни прекрасной площади, ни сияющих радуг, ни гнома, деликатно отвернувшегося и тихонько, на цыпочках удаляющегося в сторону.

– Миралисса, любимая… – донёсся до неё шёпот – и их губы вновь сомкнулись в долгом поцелуе.

* * *

– Так, говоришь, нет отравы, большей, чем любовь? – лукаво спросила эльфийка.

– Отравы нет, но нет её и слаще! – отвечает Дон, восторженно глядя на неё, смотря – и не в силах никак наглядеться.

– Любимый, я ждала тебя всю жизнь! – с бесконечной нежностью промурлыкала Миралисса. – Все… кх-кх-кх… лет. Неважно, сколько… Кстати, а где же Грахель?

– Он очень деликатный гном, – улыбнулся Дон. – Думаю, он пошёл в харчевню сам – поговорить.

– Идём за ним! Вдруг… с ним что-то…

– Что-то может грозить лишь его противникам, ежели таковые сыщутся. Но ты права, нужно идти, а то после разговора с гномом побеседовать с ними может быть затруднительно.

– Почему же?

– Мёртвые плохо умеют говорить, – пошутил Дон, с трудом заставляя себя разомкнуть объятья.

Эльфийка хихикнула. В душе её всё пело. Хотелось взлететь в небо и обнять весь мир!

– Какие же вы, люди, замечательные создания! – мечтательно сказала она, – я и представить не могла, что я понравлюсь человеку – воплощению красоты и изящества!

– Странно, но я то же самое думал об эльфах, – усмехнулся Дон. – Но подлинная красота – так и рождается. Вот смотри!

Он подошёл к рукотворному облаку вплотную и зачерпнул рукою горсть тумана, которая вспыхнула на солнце невыносимо яркими радужными бликами.

– Знаешь, как рождается радуга? – продолжил он. – Мельчайшие водяные шарики, летающие в воздушной стихии, освещённые Солнцем под определённым углом… Но это не главное – важно то, что в её создании участвуют две стихии. Красота – рождается в соединении, в любви и в дружбе. Это – символ единения между нашими расами…

– И между нами, – продолжила эльфийка, также зачерпнувшая кусочек облака, и заворожено наблюдающая за игрою красок.

В ответ Дон вновь обнял её, и душу принцессы охватила невообразимая нежность. Миралиссе даже послышался мелодичный звон, похожий на звон колокольчика… Но нет, не послышался! Но что это звенит? Дона тоже заинтересовал источник звука – и он с удивлением обнаружил, что звон исходит из ножен, в которых скрывается эльфийский клинок. Дон хмыкнул и ловко извлёк его свободной рукой из ножен, заинтересованно уставившись на серебряные молнии, пробегающие по лезвию.

– Интересно… Я слышал, что есть руны, заставляющие оружие светиться при приближении врага, но здесь такой руны я не вижу. Да и не так оно должно светиться – обычно свечение охватывает всё лезвие… Не знаешь, что с ним?

Эльфийка покачала головой:

– Такое свечение я вижу впервые. Ты прав – это оружие и впрямь светиться не должно… Кстати! Неужели вы и правда полагаете, что руна может заставить оружие светиться? – не без мягкой иронии спросила она.

– Не только! Есть ведь руны, добавляющие силу удару, есть руны, делающие клинок острее или самозатачивающимся…

– Не руны, – мягко поправила эльфийка. – Сам посуди – как какой-то значок может заставить сталь изменить свойства? Вы ведь их пытались копировать, верно?

– Лучшие кузнецы пытались, переносили руну один-в-один, точно такой же, но…

– Но ничего не вышло – ибо не могло выйти, – уверенно продолжила Миралисса.

Дон согласно кивнул.

– Магия не в руне, – продолжила эльфийка, – магия – в самом клинке. А руна – это просто знак, клеймо, метка – показывающий, какими именно свойствами клинок обладает. Чтобы разглядеть эти свойства мог не только опытный маг-оружейник, но и простой воин. В том числе некоторые наши клинки светятся при приближении врага, ты прав – но не только орков; они реагируют на вспышки злобы и ненависти. Даже если к клинку подойдёт эльф, пылая злобой – клинок вспыхнет. А будет рядом спокойный орк – клинок и не подумает гореть. Но этот данным свойством не обладает… не должен обладать.

– А ты что-то говорила про Отражения… – Дон почему-то бросил взгляд в сторону Рассветной Башни, у дверей которой застыли два стража с копьями в руках.

– Верно. Этот меч содержит в себе силу нескольких своих Отражений – и со временем эта сила ещё увеличивается, по мере роста Древа…

– Расскажешь?

– Конечно. Отражения… Это не наше, это гномье название. Вообще-то, если с самого начала, то в жизни нам постоянно приходится делать выбор. Выбирать один путь из нескольких возможностей.

– О да! – согласно кивнул Дон.

– А ты никогда не задумывался, почему он, выбор – именно таков? Вот я бросаю монетку – почему она падает именно этой стороной вверх? А ведь иногда от подобной мелочи зависит направление развития твоей судьбы – например, когда играешь в кости, – эльфийка лукаво улыбнулась. – Есть примеры и посерьёзнее – во время битвы одно случайное событие, упавшая лошадь под командиром или древко знамени – могут решать судьбы целых королевств рас, да и Средиземья в целом.

– Но это ведь судьба…

– Мудрые пришли к выводу, что это неважно, какой стороной упала монетка. Если есть два возможные варианта, реализуются оба! И одной стороной упала монетка, и второй. В одной Вселенной упала гербом вверх, а в другой нет. Каждый раз, когда Вселенной нужно решать, как поступить, она раздваивается. Получается два мира. А поскольку в нашем мире каждое мгновение происходят множество событий, Вселенные «ветвятся» постоянно, ежемгновенно. Каждая из них отличается от другой. Некоторые – немножко, когда последствия того или иного выбора слабо влияют на дальнейшее развитие событий. Это похоже на дерево, вначале ствол, потом он делится на ветви, они на более мелкие ветви, и так далее… Мы называем это дерево Древом Мира или Древом Судеб…

– А мы – Дорогами Судеб! – воскликнул Дон.

– А гномы – Отражениями… Потому что луч света, попав внутрь кристалла, может вечно блуждать между различными гранями…

– А орки говорят – Нити Судеб…

– Именно! И во всех Отражениях, где существует этот меч – их можно связать между собою. Так что при ударе этим мечом – бьёт не только он, бьют его мечи и из соседних отражений!

– Так вот в чём дело, – Дон вздрогнул и вновь оглянулся на Рассветную Башню. – Теперь – понимаю… Белое Древо – оно ведь было воплощением Древа Судеб, не так ли?

– Так… Мы хотели управлять судьбой, не задумываясь, что это невозможно – ни смертным, ни бессмертным! Это бремя – по плечу лишь Творцу… Даже сам Феанор не смог.

– Да, Феанор был гением. Но как ему удалось создать?…

– Он освоил магию камня, сродственную лишь гномам, и перелил часть звёздного света, помогающего Древу расти, в камни…

– Сильмариллы…

– Проклятые камни! – сжала зубы эльфийка. – Из-за них столько бед и горя! Из-за них погиб король Финрод. Из-за них твердыня Врага стала неприступной… В числе прочего, они усиливают магические способности их владельца – независимо от того, на чьей он стороне – на стороне Света или Тьмы!

– Потому что они сохранили главное – возможность влиять на чужие Дороги Судеб… Ветви Судеб – так по-эльфийски?

– Да. Это огромнейшая власть. Опытный маг способен с их помощью сделать всё, что угодно – любого привести ко злу… или гибели, меняя его Судьбу. Искушение такой власти – безграничной, да не над телами, а над душами – слишком сильно. Феанор – не устоял.

– Пока враг заполучил лишь один камень и вставил в свою корону, но и это сделало его твердыню неприступной, а его – неуязвимым.

– Ещё бы! Даже самый отважный герой, боец из бойцов, может споткнуться на ровном месте и свернуть себе шею. А если вмешаться в его судьбу, это возможное событие легко сделать единственно возможным, неизбежным! А уж Врагу, с его многовековым умением это совсем несложно. Хорошо, что хоть местонахождение остальных камней неизвестно, ибо если они попадут ему в руки…

– Известно.

– Что?!

– Местонахождение двух остальных камней известно, – Дон указал на Рассветную Башню. – Они там.

У Миралиссы подкосились ноги.

– Значит, – с трудом выговаривая слова, проговорила она, – это на них меч так отреагировал?

– Думаю, именно так. Меч находится на Дороге Судеб – т. е. в полной власти Сильмариллов.

– Как же они здесь оказались?

– Я посчитал, что это наиболее безопасное место. Захолустный городишко, далеко от орков, да ещё рядом с эльфами… Враг не должен был отыскать. Я их переключил в режим защиты – именно они защищали город от атак орков. А главное – их в этом режиме нельзя нащупать никаким магическим поиском.

– И кто знает о том, что они здесь?

– Я. И ты. И, – Дон невесело усмехнулся, – орки.

– Орки?

– Конечно. Иначе зачем бы им понадобился наш городок? Не знаю, как они пронюхали, – Дон сжал кулаки, – Но ведь нашли, отыскали!

– Но что же теперь будет? – эльфийку почему-то начала сотрясать небольшая, но крайне неприятная внутренняя дрожь. – Да что это со мной?

– Это чувство называется – ответственность, – Дон положил ей руку на плечо, и от нежного его прикосновения противная дрожь унялась, растаяла, как туман на ярком Солнце. – Не бойся, всё будет хорошо. Рядом с тобою – я.

– Я и боюсь за тебя, – всхлипнула эльфийка, повиснув у него на шее. – Я не смогу тебя потерять, не успев обрести… не смогу.

– И не потеряешь – теперь у меня появилась важная причина выжить, вопреки всему, всем врагам!

– Но эти проклятые камни… Все, кто с ними связывался, гибли, гибли, гибли…

Дон одним ловким движением расчехлил лютню. Полился мягкий, ласковый мотив, осушающий слёзы, вдохновляющий сердце, возвращающий надежду:

 
В пыли сияет золотая взвесь,
Горят закатом корабли небес,
Горят во мраке грани проклятых камней,
Но есть огонь, что светит ярче и сильней!
 

– Спасибо, – очарованно прошептала Миралисса.

– Любовь – сильнее всего, сильнее всех врагов, сильнее смерти! Нужно лишь верить! Без веры и любви – нет жизни… Без веры и любви – мы все марионетки, движимые нелепым сочетанием молекул, сокращением мышц, нервными импульсами и хаотичными переливами магии. Если бы все было так печально, то оставалось бы только позавидовать мертвецам, уже сбежавшим от этой пустой суеты. Если же вера есть, ты идёшь из мира в мир, широко распахивая двери и зажигая новые звезды, точно фонарщик фонари…

– Мы идём!

– Именно так, опять спина к спине, на прежней стороне, не размыкая рук… Звучит, как начало баллады!

– Сложишь её по дороге! Вперёд!

* * *

О приближении к харчевне Миралисса узнала заблаговременно – да и сложно не услышать такой букет изысканных и невероятно вкусных ароматов, обрушившихся на неё. В животе довольно громко заурчало.

– Заклинание Зеркала Памяти отнимает много сил, – как бы мимоходом обронил Дон. – Так что сейчас у нас будет возможность подкрепиться, – и с этими словами он толкнул створку и вошёл в полутёмный зал. Миралисса последовала за ним, так и не успев прочесть название харчевни на вывеске. Полутёмный зал ей очень понравился своим каким-то неброским, почти домашним уютом. Тем временем Дон уверено повлёк её к столику, за которым расположился гном, в обнимку с блюдом, полным пышущими жаром пирогами и небольшим бочонком пива.

– Ого, – сказал Дон, подходя к столу, – давно пирогов не видел. Свежие?

– Нет, с яблоками, – ответил Грахель с набитым ртом. – Пиво какое чудное принесли!

Миралисса осторожно присела на краешек стула, оказавшегося невероятно удобным, откусила кусочек пирога – и не заметила, как умяла целых пять штук, – до того хороша была выпечка! После этого она блаженно откинулась на спинку стула, оглядывая полупустой зал. Несмотря на отсутствие обилия слушателей, на небольшом возвышении в центре зала старался менестрель – в котором она с удивлением узнала паренька, спасшего Дона в бою около ворот. Не очень умело и не всегда попадая в такт, но очень старательно, торжественно и красиво – парень пел. Миралисса постепенно заслушалась, её глаза заблестели, и она уже не могла оторвать взгляд от бледного лица менестреля. Она почти увидела наяву те величественные фигуры героев, что ожили в балладе, словно они встали перед её глазами, великие фигуры героев седой древности были рядом с ней, обрели плоть и кровь.

За соседним столом сидели обычные работяги, но от них не доносилось обычных шуточек и смеха – в зале стояла тишина. Люди словно превратились в каменные изваяния и слушали песни с восторгом в горящих глазах. Менестрель перевел дух и запел о благородном воине, который дал обет верности своей даме, с тех пор ни одна прекрасная воительница, ни одна искусительная колдунья не могла даже пошатнуть его верность. А он любовь к своей даме пронес через битвы с Черным Властелином и его прислужниками. Он посетил сказочный Валинор – обитель Валаров на континенте Аман, и хоть ничто не увядало и не сохло в том краю, и листья были безупречны, и живущие не старели и не болели – не захотел там остаться, ибо его любовь находится в маленьком городке, где живет в обыкновенной хижине…

Невозможно не восхищаться, – мелькнула у Миралиссы мысль, – и невозможно менестрелю не верить! Потому ли, что такова волшебная власть песни, то ли в самом деле хотят верить в настоящую дружбу, верность, любовь и преданность, в то, что встречается так редко, потому так и ценится, потому так и жаждется… А во что веришь, то и случается.

Когда парень окончил песню, все присутствующие наградили его таким громом аплодисментов, что он смутился, покраснел и постарался поскорее улизнуть, не только не попытавшись собрать с присутствующих денег, но даже забыв на возвышении свою лютню. Только после этого Миралисса вернулась к действительности и прислушалась к диалогу своих спутников.

– Да не было его уже здесь! – гном стукнул кулаком по столу, едва не опрокинув бочонок с пивом. – Успел удрать. Но на улице я другого такого агитатора поймал, призывавшего к тому же самому – да ещё и теми же самыми словами.

– И? – заинтересованно поднял бровь Дон.

– Да не знал он ничего, заплатили ему – хорошо, между прочим, заплатили, – вот он и отрабатывал гонорар.

– И что ты с ним сделал? – спросила Миралисса.

– Я его отпустил, но он после этого как понёс какую-то чушь про магократию и непонятную «сведомость», побуждающую его ненавидеть всех, кроме орков… в общем, я не выдержал и дал ему пинка, чтобы он убрался поскорее с глаз моих.

– Ты его хоть не убил?

– Нет, он живёхонек, только вот сесть не сможет очень долго! – с самым невинным видом проговорил гном.

– Это, конечно, хорошо – но об их планах мы не узнали… – с сожалением протянул Дон.

– Ничего, у меня есть одна зацепка, – с хитрым блеском в глазах произнёс гном. – Я ему сказал, что если увижу ещё хоть одного призывающего куда-то там выйти, то я его… гм… В общем, плохо ему будет.