Текст книги "Чужая мечта (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Белыч появился с другой стороны, снова вернулся к ближнему склону, недолго попрыгал через что-то невидимое на самой вершине. Высота в этом месте была чуть меньше двадцати метров – где-то на уровне пятого-шестого этажа. Минут через пятнадцать остановился на краю среза, осторожно, не подходя к краю ближе чем на метр, вытянул шею, пытаясь разглядеть что-то внизу, заметил, что мы с Петровичем за ним смотрим и помахал над головой рукой.

Вдруг, как будто что-то толкнуло его в спину – он пытался сохранить равновесие, но стоя на почти самом краю, сделать этого не сумел. Обрушился вниз, сгребая за собой комья земли и мелкие камни. Не размахивая руками как испуганная курица, успел сгруппироваться и, когда я уже был готов услышать мерзкий звук расколовшегося черепа, исчез. Исчез – не долетев до аномалии полуметра, растворился в воздухе!

Мы с Петровичем сидели, открыв рты, недоуменно переглянулись, и без команды подхватив наш груз, резво припустили к холму. Петрович, взбодренный лошадиной дозой стимулятора, не отставал ни на шаг и успел вовремя сбить меня с ног, когда над холмом показались три головы в касках П-26, с матерчатой маскировкой.

Бежали мы по обочине дороги, и это спасло нас от столкновения с появившейся троицей. Корень умудрился не только свалить меня, он успел просчитать направление моего падения, и теперь мы лежали в канаве, невидимые сверху. Но и нам ничего не было видно. Я смотрел, как в глазах Корня, крепко зажавшего мне рот, бешенство борется с любопытством, но победила, как всегда, осторожность. Он не давал мне подняться, пока над нашими головами не послышались легкие шаги кого-то из тех троих в касках. В руке Петровича появился «Глок».

Сверху послышались голоса:

– Ищи лучше, здесь где-то должны быть.

– А может, он их потерял?

– Если б потерял – вернулся бы давно. Но только не потерял. И сам куда-то пропал. Так что осторожно. Серый, конечно, сверху пасет, но, мало ли? Белыча не видно нигде, а это та еще скотина – засаду устроит и всё, отбегались мы с тобой, Макимот.

Петрович показал мне сначала два пальца и показал указательным на дорогу над нами, потом еще один, но показал в сторону холма. Это я и сам понял: двое на дороге, один на вершине холма – страхует. Однако, Макимот все-таки здесь!

– Твою мать! – послышалось от БТРа. – Ты посмотри, что они с Климом сделали!

Корень показал мне на кольцо бетонной трубы, торчавшей из насыпи, и легонько подтолкнул вперед.

– Ты чего орешь, лупень?! Услышат.

– Да ну, они уже свалили. Ты видишь? И Клим здесь, и Линь, и Кенор. И этот, новенький – Басалай.

– Не они это.

– Как не они? Вон партак приметный, а у…

– Я говорю, не Белыч со своими туристами группу Клима завалил. Этим покойникам полмесяца уже.

– А кто тогда?

Мы уже влезли в трубу, и версию о том, кто так поступил с Климом и компанией, я уже не услышал. Здесь, в темном сыром жерле, звуки снаружи гасились, зато стало слышно шуршание снаряжения, шум нашего натужного дыхания и звонкие шлепки падающих капель воды из разрушенного стыка двух труб.

Петрович влез первым и первым достиг противоположной стороны дорожной насыпи, но высовываться не стал, присел в тени. Я устроился у него за спиной, снял Сайгу с плеча и приготовился к небольшой войне.

– Я его вижу, – прошептал Корень. – Метров с полста. Далековато. И… Белыча вижу. Вернее, голову его вижу. В воздухе висит, – он оглянулся на меня и добавил, – глазами вращает. Пропала. Фигня какая-то, ничего не понимаю.

Мне не было видно, о чем он говорит, к тому же мое левое колено попало в лужу – пришлось искать место посуше, и я просто пожал плечами.

– Опять появилась! Он нас видит.

Я не успел ответить, как раздался звук выстрела и пуля, выбив мелкую крошку из бетонной стенки, противно свистнула у меня между ног.

Петрович резко подался назад, сшиб меня в лужу, из которой я с таким трудом выбрался, и замер, прислушиваясь к внешним звукам. С полминуты было абсолютно тихо: я старался дышать через раз и неглубоко, Петрович, по-моему, вообще забыл как это делается, мы сидели неподвижно и с потолка капало ровненько мне за шиворот. Теперь мне стало не до мокрых коленок – я весь равномерно становился мокрым. Уже второй раз за два дня. Такие ежедневные ванны в холодной воде становились еще одной неприятной традицией.

Глаза приспособились к полумраку и стало видно, как по стенам нашего убежища порос сероватый мох, сверху, над головами свисают лохмотья засохшего ила. В метре от меня, в нижней части бетонной трубы образовался приличный разлом – трещина в ширину ладони, с глубокой промоиной в земле под ней. Из любопытства я заглянул в нее – метра полтора, не меньше, глубже ничего не видно. Взяв на прицел свою сторону, я замер.

– Давай гранату туда бросим и все дела, – раздалось снаружи со стороны Корня.

– Бросай, – отозвался человек с моей стороны.

Через секунду к нам влетела Ф-1, стукнулась о стенку, отскочила вниз и под ногами Петровича прокатилась ко мне. Я успел заметить перекошенное лицо Корня, раскрытый в крике рот, даже пару пломб в зубах.

Под нами глухо ухнуло, качнулся бетонный выгнутый пол, резко пахнуло болотом и фекалиями.

Я еще сидел, приходя в себя, а Петрович на миг высунулся из укрытия, несколько раз выстрелил и закатился обратно. В этот момент с моей стороны в трубе показалось чьё-то лицо, и теперь уже я разрядил Сайгу четырьмя выстрелами. На землю перед укрытием упало тело с головой, превращенной в кровавые ошметки – и шлем не помог.

– Один остался, – Корень довольно осклабился. – Только он теперь знает, где мы. А ты, Макс, молодец, лихо с гранатой! И этого кренделя в железной шапке хорошо убил. С гарантией.

– Чего с гранатой? – я был уверен, что это Корень как-то избавился от неё.

– В дыру в землю, говорю, лихо гранату заправил!

Не помню ничего такого. Ладно, пусть это был я.

– Чего делать будем?

– Ждать и слушать. Он там долго не высидит. Белыч говорил, зверья здесь хватает, вот и прикинь себе – каково ему там без прикрытия сидеть и в оптику пялиться, ага?

– Жутковато должно быть.

– Жутковато? Ставлю два своих «Глока» против кнопки на твоей кожанке, что через десять минут его здесь не будет.

– Хорошо бы. А что там с головой Белыча?

– С головой? – Петрович снаряжал расстрелянные магазины и был немного рассеян. – А! Он же, когда пулю словил в спину…

– Когда?! – я был уверен, что проводник оступился или подскользнулся.

– Наверху еще, граблями размахивал, здесь-то его и прижучили. У меня на такое глаз наметанный. Взмахнул он ручками – и вниз, и в воздухе растворился… Я тогда еще подумал: неужто еще один Пузырь? Ага. А потом, когда мы уже здесь сидели, гляжу – голова его из воздуха в том месте где он пропал, материализуется. На представления Дэвида Коткина не ходил?

– Какого Коткина?

– В миру – Коперфильда.

– Фокусника?

– Ага, престидижитатора и иллюзиониста. Очень похоже на фокусы мистера Коткина наш друг обставил свое появление. Гляделками вращает, морщится. Тому-то сверху, его не видно, потому что нас выцеливает. А Белычу и меня видать и этих двух ушлепков, что по дороге шарили. Смотрю – пропал, опять появился. Не знаю, как он стал невидимым, но на то что он жив, я к гадалке гадать не пойду. – Корень еще над чем-то подумал и добавил, – Главное, чтоб на нашу стрельбу зверьё не сбежалось. Пошумели изрядно.

– От такого тарарама любой зверь подальше держаться будет.

– Хорошо бы так, – Петрович с сомнением покачал головой. – Только, опираясь на свой недолгий опыт, скажу так: если здесь какая-то гадость может случиться, она обязательно случится. Ладно, пошли. Ты слева, я справа. На всякий случай. И галопом к холму.

– Подожди, Петрович. – перемены его настроения начинали пугать. – Ты себя как чувствуешь?

– А как я себя могу чувствовать после вашего лечения, доктор? Как молодой конь! Жаль, ненадолго. Часов шесть протяну, потом… Потом видно будет. Пошли. Прямо вперед не ломись, петляй: два шага влево, шаг вправо и наоборот. Хорошего снайпера так не обманешь, но что-то подсказывает мне, что в этот раз на нашем пути оказались очень наглые любители. На счет три.

Мы встали на исходные позиции и Корень начал отсчет:

– Раз.

– Два.

– Три!

Мы сорвались с мест одновременно, и если бы за нами всё ещё присматривал снайпер – ему грозило бы косоглазие. Но наверху никого не оказалось, похоже третий «охотник» решил не испытывать судьбу, и у подножия холма, вернее – кургана: видно было, что сооружение искусственное, мы остановились. Огляделись, и я заметил как тот сталкер, в которого стрелял Петрович, шевелится. Я показал на него Корню.

– Давай сначала Белыча найдем, потом с этим разберемся, ладно?

Мы топтались в десяти шагах перед скачущими в воздухе голубыми искрами. Я достал болт и с размаху отправил его в короткий полет. Мой примитивный детектор отскочил от воздуха, соприкоснувшись с искрой – как будто ударился в каменную стену, и по высокой дуге отлетел вправо. Я бросил еще один, и его постигла та же участь. Таких аномалий я еще не видел, про Петровича и говорить нечего – он недоуменно хлопал глазами, провожая медленным движением головы короткий полет третьего моего болта.

– Я предлагаю обойтись без сталкерских штучек, – Петрович сбросил рюкзак на землю, – мы ж все равно ничего не сообразим, хоть тонну болтов здесь, перед аномалией, насыплем.

– А как?

Он неопределенно хмыкнул, сложил ладони в рупор, и что было сил, заорал:

– Бе-е-е-лыч! Бе-е-е-лыч! Бе-е-е-лыч!

С четверть минуты ничего не происходило, потом сверху послышался сдавленный хрип, переходящий в еле-еле разборчивое, как будто он бубнил в металлической цистерне:

– Хватит орать. Вижу вас. Здесь я. По пра… нет по левому склону на вершину поднимайтесь, поговорим.

– Сработало! – Петрович победно улыбнулся. – Макс, сгоняй-ка к этому убогому, что на дороге нижний брейк танцует. Если жить будет, тащи к нам, поговорить с орлом хочу. Сделаешь?

– Как скажешь, босс.

Раненый нашел в себе силы проползти несколько шагов и упереться спиной в сосну. Он полулежал, на губах пузырилась кровавая пена. Он сжимал в руке ГШ-18, но поднять его уже не мог. Лицо его мне было незнакомо, значит, тот, второй, который получил выстрел в морду, был Макимотом. Жаль, теперь я не узнаю историю «белого» приклада. Я вынул ствол из руки полумертвого сталкера, посмотрел, что боезапас не растрачен, вытер испачканный кровью пистолет о его штаны и бросил оружие в рюкзак. Совсем не надо было иметь медицинскую степень, чтобы понять, что осталось сталкеру жить совсем недолго. Он смотрел на меня спокойно, не мигая, не морщась, вообще без эмоций. Все честно, – они охотились на нас, дичь победила, так чего переживать? Я подмигнул ему и удивился сам себе – уж такого-то Максим Берг не сделал бы никогда.

Экипирован он был богато – разгрузка 6Ш104 «Снайпер-3», каска П-26 с матерчатым камуфляжем «Камыш», костюм «Тень – 4», хромовые ботинки М-800 – размер 41 – ни мне, ни Петровичу, в ножнах на бедре – впрыскивающий WASP-нож! С тремя баллончиками в отдельных кармашках! Экая диковина! Очень полезная, как последний аргумент в споре – даже, если воткнуть в противника неглубоко – мало и кровососу не покажется! Это я приберу! Бронежилет подкачал – всего лишь СК-Б по 1-му классу – зачем надевал? Все выше пояса заляпано кровью так, что прикоснуться противно. Нет, если хорошо отстирать, то и такое носить можно, только вот снимать все это с него желания никакого. В паре метров от него, прямо на кровавой дорожке лежал «Вал» с ПСО-1, новенький, даже нигде не поцарапанный, почему-то с магазином от ВСС на 10 патронов. Это я, пожалуй, тоже себе возьму. Три с половиной кило, как-нибудь унесу. По разгрузке все-таки придется пошариться – нести эти три кило ради десяти выстрелов – смешно. И опять я поймал себя на том, что Максиму Бергу все эти прибамбасы были бы до фонаря.

Наградой мне стали полсотни патронов СП-6, полсотни СП-5, два снаряженных магазина к ГШ, видавший виды ПДА – я решил обязательно ознакомиться с его содержимым, но чуть позже. Черт! В последнее время я всё важное отношу на «позже»!

Пока я занимался мародерством, раненый умер. Как говорит Петрович – «бог ему судья». Пора познакомиться с его приятелем, щедро удобрившим землю своими мозгами с другой стороны дороги.

Этот «охотник» бережнее обошелся со своим снаряжением – лишь слегка испачканное в придорожной пыли, вполне было готово к повторному использованию. Разгрузка в комплектации «Пулеметчик» вполне подойдет Петровичу, в ней тоже СП-6 и 5, пара Ф-1, разные полезные мелочи, второй нож – в рюкзак, незачем еще кому-то знать о том, что я здесь такие раритеты насобирал. И ботинки 43 размера подойдут Корню – не в бандитских же говнодавах ему ходить. Еще один «Вал» с ночным 1-ПН-51, с нормальным 20-патронным магазином – тоже Петровичу, он быстрее и точнее стреляет. ГШ-18 – пусть остается, нам он не к чему. ПДА – в рюкзак. Вроде, все? Нет, вот еще интересный подсумок, что там? Изолирующий противогаз ИП-4М! Полезная штука. Особенно в подземельях. Тяжелая только, а я и без того уже нагрузился как мул. И оставлять нельзя – мало ли что там впереди? Ладно, беру. Вот теперь можно возвращаться. Прощай, Макимот! Не кашляй! Спасибо тебе за своевременно доставленные боеприпасы и остальное. Я стал на полтора десятка килограммов тяжелее и пропорционально этому увереннее в своих силах.

А вооружали-то ребяток на военных складах, вернее – на военизированных, блюдущих унификацию и стандартизацию. Никак не походило их снаряжение на собранные кое-как разномастные наборы, что использовались бывалыми сталкерами. Может быть, те самые неизвестные конкуренты Петровича?

Петрович ждал меня не на самой вершине кургана, а чуть ниже. На лице его при виде скарба, которым я нагрузился, возникло удивленное выражение, но ничего по этому поводу говорить он не стал. Вместо этого он показал стволом «Глока» вниз и, посмотрев в указанном направлении, я увидел сидящего на пятой точке Белыча, перевязывающего бинтом правую ногу. Положение его в пространстве было необычным – он, словно рыба в аквариуме опирался на нечто невидимое, и потому казалось, что он парит в воздухе в такой странной позе. Я уже вообще ничего не понимал! Петрович, успевший, видимо, переброситься с проводником парой слов, внес некоторую ясность:

– Занятно? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Я тоже минуту стоял и смотрел на эту фигню, думал, что чокнулся! Потом перекрестился, и сразу отпустило. В общем, никуда вход в лабораторию не пропал. Он стал невидимым.

– Чего? – тупо переспросил я.

– Ага, – Корень развел руками, – представь себе, что часть КПП обрела совершенную прозрачность. Видишь, ровный скол бетона с арматурой? Вот это и есть граница невидимости. Если очень внимательно приглядеться, становиться видно, что вот это искрение, принимаемое всеми за электрическую аномалию, идет строго по разрезу бетонного монолита. Мозгов никому не хватило – здесь и лезть внутрь. А проводника нашего подстрелили, и он свалился в открытый люк. Повезло, можно сказать. Иначе бы мы здесь и за месяц ничего не нашли. Хорошо, он догадался ещё в сторону откатиться, под холм – сразу пропал из зоны видимости. Эти, – Корень показал на сваленные в кучку продукты моего мародерского промысла, – посмотрели – нет никого, нас пошли искать. А он, как оклемался чуток – полез нам маячить, что все в порядке, головенку-то свою и засветил.

– Никогда о таком не слышал, – трудно было поверить в бетон-невидимку, но левитирующий проводник служил весомым подтверждением словам Корня. – Что с Белычем?

– Пуля сквозь правую лопатку прошла, он уже сделал все, что нужно. Артефакт какой-то прикрутил. Говорит – часа через три работоспособность руки восстановится. И еще при падении ногу разодрал сильно, но это мелочи.

Что-то не так было с этой прозрачностью, что-то не совпадало в гладкой теории Петровича. Ладно, сверху Белыча не увидишь – он под козырек кургана заполз, но сбоку-то, если стены абсолютно прозрачные, мы должны были его видеть!

Я поделился своими соображениями с Корнем, на что он, почесав затылок, изрек:

– Действительно, лажа какая-то. С другой стороны, что мы знаем о природе феноменов Зоны? Будем считать это еще одной оптической иллюзией! А то мозги сломаем. Ага?

– Ага, – мне больше нечего было сказать.

– Что там подранок мой?

– Отошел.

Петрович перекрестился.

– Эй, наверху! – Белыч закончил перевязку и теперь смотрел на нас снизу. – Я чего думаю: надо стены здесь прощупать, может вход внутрь отыщется. Макс, спускайся.

Ну да, теперь на какое-то время я оставался единственным полностью работоспособным членом нашей экспедиции. Сейчас начнется: Макс, сделай то, принеси это…

– Давай, Авгур, – подтвердил мою догадку Петрович, – если даже ничего не найдете, его все равно как-то вытаскивать нужно. Веревку не потерял?

– Нет, всё со мной, – я нашел веревку, огляделся, подыскивая к чему бы ее прицепить. На голой вершине – ни деревца, ни валуна. Видя мои метания, Корень в очередной раз едко заметил:

– Какие же вы бестолковые, молодежь. Все нам, старым, делать нужно.

Он взял один конец веревки и аккуратно спустил его Белычу.

– Эй, сталкер, привяжи его там покрепче!

Проводник согласно кивнул, исчез из виду на минуту, потом до нас донеслось:

– Готово!

– А теперь смотри, Макс. – Петрович привязал к свободному концу веревки ставший ненужным АК-74, хорошенько размахнулся и забросил его на противоположный склон кургана.

Веревка натянулась до состояния струны. На всякий случай я её подергал – держалась намертво! Видя моё недоумение, Корень хохотнул:

– Поживи-ка с моё, еще и не тому научишься. Не мучай мозг, там гравиконцентрат.

Быстро он здесь освоился. Ещё пару недель и сам сможет туристов по всяким злачным местам водить.

Белыч встретил меня мрачным настроением, морщась от боли в ноге, проковылял поближе:

– Я здесь посижу, брат, отдохну немного.

– Не напрягайся.

Я осмотрелся: внутри несуществующего – если смотреть с дороги – помещения царил полумрак, лишь под открытым люком светлело пятно падающего света, в углах же было совсем темно. Стены оставались прозрачными, и все, что находилось снаружи, было прекрасно видно, но с сильным затемнением – как в автомобиле с тонированными стеклами. Соседние помещения затемнялись еще сильнее, но все равно оставались различимы – как в скелетах перегородок в компьютерных моделях, когда еще не наложены текстуры. И вместо линий, ограничивающих плоскости – пунктир голубоватых искр. Красиво! В то же время во всей конструкции я на первый взгляд не нашел ни одного дверного проема, ничего похожего на двери, дверцы, люки и вообще любые отверстия! Может, на ощупь будет вернее? Собственно, этим мне и предлагали заняться мои спутники.

Сначала я обошел все помещение по периметру – гладкая стена, потолок без единого следа электропроводки и отверстий под светильники, пол, столь же ровный – все, казалось, было сделано из стекла. Аквариум кубов эдак на сто пятьдесят. И слева, и справа, и под ним виднелись похожие параллелепипеды.

Вход

В том, что вход, который до нас искали очень многие и очень усердно, и который открылся нам сразу, в результате счастливого – здесь Белыч недовольно скривился – стечения обстоятельств, Петрович обнаружил ни много ни мало, но перст божий.

– Вот, – громко сказал он сверху, – вы, два Фомы, не верили в мои молитвы, а что, как не они вызвали явление этого чуда? Сколько здесь было алчущих? И почему путь открылся лишь нам?

– Не открылся еще, – морщась от боли, ответил Белыч. – Племянник вон твой уже битый час стены мацает, как призывник плаксивую невесту, а толку пока не видно.

– Потому что без души дело делает, без молитвы в сердце, – ничуть не усомнившись в правильности своих измышлений, заявил Корень.

– Верно, нужно всем сесть на жопу, помедитировать, глядишь – дверца сама и найдется. Что-то больно много чудес на одну твою молитву ожидаешь, Петрович.

– Не юродствуй, сталкер. Что там у Макса?

– Я ж говорю: все стены здесь облизал – ничего.

– Эй, Авгур! Стены-то толстые?

Я уже бегло осмотрел и ощупал полупроявленный искрами каркас. Внешние стены – метровой толщины монолит с арматурой, внутренние были разными: перпендикулярные к внешней стене – полуметровые, параллельная – в один кирпич. Потолок – полусферический и тоже метровой толщины, а вот межэтажное перекрытие – хлипкое, всего лишь в ладонь – плита-пустотка. Кажется, я начал понимать, что имел в виду «дядя», спрашивая о толщине стен.

– Петрович, если ты имеешь в виду детонирующий шнур, то я сильно против его использования.

– Чего это?

– Чего взрывать? Вот эту стеклянно-электрическую херь? Ты что-то знаешь о её свойствах? Может, эти стены теперь круче титановой брони? Или наоборот – так бабахнет, что пол-Зоны в воронку поместится?

– Максим, не умножай сущностей более необходимого! – Петровича явно понесло в теолого-филосовском направлении. Оккама вот вспомнил. – Попытка – не пытка.

– Петрович, – мне стало смешно, – как думаешь, что сказал пилот Пол Тиббетс, когда освобождался от груза над Хиросимой?

– Мне похеру, что он говорил, прости, Господи. Принимай пакеты.

– Господа, – проводник решил вступить в наш диспут, – право слово, неудобно вас об этом просить, но может быть, просвятите несведущего калеку, о каком взрыве идет речь?

Вместо ответа ему под ноги шлепнулся пакет с Primacord`ом, следом по веревке на карабине скользнул мешочек с электродетонаторами.

– Петрович, – мне все ещё не хотелось прибегать к этому крайнему средству, – ты предлагаешь при подрыве нам здесь побыть?

– Дурной совсем, что ли? – вопросом на вопрос ответил Корень. – Пару метров на дырку – это почти кило гексогена! В закрытом помещении. От вас даже рваных сандалий не останется! Уложите там все нормально и наверх выбирайтесь. И давай, Макс, пошевеливайся: действие твоего имипрапина не бесконечно. Через несколько часов будешь двоих на руках носить, если станешь сейчас притормаживать.

Белыч уже вынул шланг из пакета и недоуменно его разглядывал.

– Это что, Макс?

– Детонирующий шнур в шланге с октогеном. Сейчас обложим им контур будущего отверстия в перекрытии, воткнем электродетонатор, отойдем подальше и бахнем.

– Ты смотри! – восхитился проводник. – Полезная штука. Петрович, если после нашей экскурсии немного шланга останется – можно я себе заберу? В счет оплаты за понесенные ранения?

– Белыч, ты точно не еврей?

– А чего я такого сказал, брат? Жалко шланга?

– Заберешь, скопидом.

Укладка шнура заняла немного времени, гораздо дольше мы провозились с вытаскиванием Белыча из его нежданного узилища. Я сумел прилично ободрать себе руку, а сам Белыч пару раз хорошо приложился макушкой о потолок, когда я пытался его подсадить к люку. Корень с интересом посматривал на наши молодецкие забавы, не забывая, однако, время от времени внимательно обследовать подходы к кургану. Он успел переобуться, немного приодеться и теперь выглядел заправским головорезом. На голову повязал черную бандану, извлеченную непонятно откуда.

Через сорок минут подготовка к подрыву была полностью завершена: мы сидели в трубе, еще совсем недавно послужившей нам в качестве засады-укрытия.

– Ну, что? Приступим, братия? – Петрович вертел в руках брелок дистанционного подрыва. – На счет три. Раз, два, – под ногами едва заметно тряхнуло, – три. Давай, Макс, ты самый быстрый, посмотри, пока мы доковыляем.

Я привычно подхватил свою кладь и побежал по уже известному маршруту.

Взрывом сорвало с крепления веревку, и чертова аномалия втянула в себя еще метра три, куцый обрывок свисал с кургана, не доставая до круглого люка, теперь отмеченного сизоватой дымкой, полутора метров. Не смертельно. Я бросил вниз свой рюкзак, следом по веревке спустился сам. Подрыв мы предусмотрительно организовали не прямо под люком, поэтому я без боязни спрыгнул вниз. Дым быстро рассеивался, против ожидания не через верхнее отверстие, а словно стекал вниз, через только что сделанный пролом.

– Ну, Макс, что там? – донеслось сверху. Доковыляли, болезные.

– Есть ход! – я смотрел на утекающие вниз клубы и вдруг с изумлением заметил, как только что с такими мытарствами пробитое отверстие начинает срастаться!

Наверное, если попробовать взорвать лужу киселя, можно получить сходный эффект. Через некоторое время края разрыва сомкнутся и о том, что недавно здесь было отверстие почти метрового диаметра – можно будет догадаться только по ошметкам этого киселя на стенах. Но и стены здесь были необычные – я не увидел ни одного обломка от перекрытия. А будь это нормальный бетон, они просто обязаны были здесь валяться в немалых количествах!

– Петрович! – я заорал так громко, что сам на секунду оглох, – оно зарастает! Быстрее спускайтесь!

– Что там у тебя зарастает? – Корень не заразился моим волнением. – К врачу потом сходишь, когда совсем зарастет. Какать все же иногда нужно.

– Петрович, дошутишься! Дыра в полу зарастает. – Я говорил уже спокойнее, – минут через десять придется еще раз взрывать.

– Макс, – очень неуверенно, – ты не бредишь? Нанюхался там чего, ага?

– Либо вы спускаетесь сейчас, либо подождите десять минут и сразу бросайте мне еще один кусок шланга.

Сверху послышалась суета, потом в световое пятно свалились один за другим два рюкзака, посыпалось оружие, с громким матом на кучу рухнул Белыч, и, завершая картину пожарной эвакуации, спрыгнул Петрович.

– Где? – они подскочили ко мне одновременно, но по разному: Белыч прыгал на одной ноге, Корень – перекатываясь шустрым колобком – он даже не вставал на ноги.

– Вон, любуйтесь, – я показал им на сжимающуюся дыру пальцем. – Сантиметров пять уже сожрало. Теперь мне понятно, почему я ни окон ни дверей не нашел.

– Ух ты! – Белыч почесал небритый подбородок. – Сахаров с компанией за обломок этой хрени мне путевку в клуб миллионеров выписали бы не задумываясь! Это какая же область применения в народном хозяйстве?! На миллиарды!

– Булками шевелите, руконогие! – заорал Корень, осознав, что мой бред про самозатягивающийся прозрачный бетон вовсе и не бред даже.

Мы втроем кинулись к куче наваленных вещей и стали перекидывать их в сжимающееся отверстие. Глубина, судя по доносившимся звукам, оказалась небольшой – метра три. Когда все было сброшено, и лишь в моих руках оставался единственный АС «Вал» с десятью патронами, да «Глоки» Петровича с двумя магазинами, мы как-то вдруг, разом осознали, что остались без оружия, продовольствия, боеприпасов и других, необходимых для выживания вещей – все это было уже внизу. А отверстие сжалось так, что самому толстому из нас – Петровичу – уже надо было бы потрудиться, чтоб протиснуть сквозь него свое тело. Белыч, не понаслышке знавший, чем это – остаться без стволов и всего остального – грозит в Зоне, предпочел неизвестность подземелья, но с оружием. Он набрал в легкие воздуха и прыгнул вниз. Крик «твою мать!» и поток непечатной матерщины известил нас, что приземление прошло успешно. Корень перекрестился трижды, а я, пока он собирался, последовал за проводником. Приземление вышло не совсем удачным, но если б я вовремя не откатился, Петрович переломал бы мне все ребра.

Мы втроем сидели перед грудой снаряжения, почесываясь и матерясь, и зачарованно смотрели наверх, где от нашего лаза оставалась едва заметная щелка. Но вскоре затянулась и она, и нас окружил уже знакомый полумрак.

– Я вот чего не пойму, – Белыч перешел на доступный пониманию язык, – если дырки так быстро и надежно зарастают, то почему оставался открытым люк, в который я провалился? Мистика! Представьте, нас ведь снаружи теперь не видно! А мы сидим, всё видим! А как оно заросло, а? Тонкое напыление на ботинки и им сносу не будет вечно! Это однозначно Нобелевская премия! Только бы теперь до сахаровского бункера добраться! Или статью в центральной газете. Какой материал! Эх, таких бы клиентов на год раньше – разве б я здесь застрял бы?

– Шнобелевская, – Петрович, кряхтя, поднялся. Помотал руками-ногами, – Вроде цел. Ты, Макс, как? Клаустрофобия не мучает?

– Рука саднит, надо бы обработать чем-нибудь, а так – наверное, выживу.

– Здания из такого бетона! – Белыч не унимался. – Это ж мечта любого архитектора. Практически неразрушаемые.

– Обязательно, – согласился Петрович, – только окна с дверями замаешься прорубать. И каменные ботинки на ногах странновато будут смотреться. Перекусим?

– Давай, торопиться теперь некуда. Вон дверь, – кажется, я успел осмотреться раньше своих спутников, и первым заметил, что аномальный бетон в помещении, где мы оказались, через несколько метров вглубь меняется на нормальный, и в двадцати шагах от нас в обычной серой стене виднеется контур дверного проема, наполовину перегороженный металлическим шкафом.

– Насчет «торопиться-не торопиться», я бы не был столь категоричен, – заметил Белыч, вынимая уже порядком опостылевшую тушенку. – Все же у тебя на руках двое замученных тяжелым переходом и ранами людей. Каждый час промедления уменьшает наши шансы на выживание, – он вскрыл ножом крышку и отправил кусок граммов на двести в рот, скорчил трагичную гримасу и захрипел, – ну вот, пришел мой час!

– Хватит, ага? – Петрович оборвал его и забрал вскрытую банку, – угомонись уже. На полчаса объявляю привал.

Белыч недовольно насупился, и замолчал.

Некоторое время тишину нарушала лишь сосредоточенная работа трех пар челюстей и редкое позвякивание ножей о тонкую жесть вскрытых банок. Было время немного отдухнуть от бешеной гонки последних дней и немного поразмыслить о разном.

Набив желудок, я отошел в угол, чтобы полистать ПДА Макимота и его безымянного товарища. У самого Макимота в электронном помощнике не обнаружилось ничего интересного, а вот в наладоннике его соратника я сразу наткнулся на фрагмент переписки этого неудавшегося гранатометчика – как оказалось, его здесь знали под прозвищем Капелюх – с заказчиком.

«27.06. 23–52. Кому: Балдерс. Отправитель: Капелюх. Макимот видел в баре „Тегусигальпа“ интересующее вас лицо в сопровождении гражданского. Искали проводника. Фотографии в приложении».

Это еще не факт, что о нас, но дата и время настораживают. Приложение пустое. Или пересылалось с флэшки. Или удалено после отправления. Или… можно долго гадать, посмотрим, что они ещё друг другу писали.

«27.06. 23–55. Кому: Капелюх. Отправитель: Балдерс. Контракт подтверждаю. Установить маршрут следования Каравая».

Тоже непонятно, но уже можно подумать, что речь идет о Корне – был же он когда-то и капитаном.

«28.06. 00–41. Кому: Балдерс. Отправитель: Капелюх. Точный маршрут установить не удалось. Проводником нанят Белыч. Конечная точка – Рыжий лес. Выход завтра».

А вот здесь уже нет никаких сомнений, что речь идет о нас. Балдерс? Мне это имя ни о чем не говорило. Надо как-то ненавязчиво поинтересоваться у Белыча, кто это такой и чем мы могли его заинтересовать. Что там дальше?