Текст книги "Штурмовик из будущего 4 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Товарищ майор, вы ведь с полковником воевали вместе? – тихо спросил у Дивина смутно знакомый капитан. Вроде бы из штурманов.

Экспат насупился. Какого хрена⁈ Ну вот зачем под руку-то? Когда я ем, то что?

– Было дело, – сказал он нехотя. – Давно уже. Я забыл про это почти.

– Как это? – вскинулся сидящий напротив Григорий подполковник. Этот был вроде из оперативного отдела штаба. – Забыли о боевом товарище⁈ Ну, знаете ли, это просто ни в какие ворота не лезет!

Дивин спокойно облизал ложку и аккуратно положил ее в опустевшую алюминиевую миску. Отодвинул посудину в сторону и потянулся за тарелкой с картофельным пюре и мясной поджаркой.

– Позвольте вам напомнить, что в штурмовой авиации не случайно Героя давали всего за десять боевых вылетов, – буднично проговорил экспат. – За десять! А почему, не задумывались?

– Потери? – капитан вопросительно взглянул на Григория.

– Потери – это слабо сказано, – экспат энергично заработал вилкой. – Бывало в начале войны так, что к нам пополнение утром приходило, а к вечеру из них и в живых никого не оставалось. Поди их, запомни. Нет, Карманов, конечно, чуток подольше задержался, но…

– Так он, если мне память не изменяет, по ранению выбыл? – нахмурился штабист.

– Кто⁈ – поперхнулся от неожиданности Дивин и закашлялся. Торопливо схватил стакан с компотом, чтобы промочить горло. – Что за чушь?

– Так он сам рассказывал.

– Слушайте больше! Сбежал он. Придумал для полкового врача обострение какой-то мифической болячки и сбежал, – грубо сказал экспат. – У нас очередные тяжелые бои начались и Карманов тут же смылся.

– Товарищ майор, ну зачем вы теперь так о нем? – вступился за погибшего полковника еще один офицер, что также сидел за их столом. Кто такой – Григорий не знал. – Есть такая поговорка: «О мертвых или хорошо, или ничего».

Дивин немного подумал и недовольно нахмурился.

– Глупая поговорка. Вредная. Так любую сволочь можно обелить. Уж простите, но привык говорить то, что думаю. Я летчик, а не дипломат. И плести словесные кружева не умею. Тем более, когда речь идет о подобных поступках. У нас мальчишки безусые шли в бой, сгорали, как свечки, но не драпали. А этот…

– Товарищ майор, можно вас на минуточку? Это срочно! – Карпухин легонько похлопал экспата по плечу. Вот ведь, снова подкрался незаметно. Нет, надо что-то срочно придумать на этот счет. Григорий с сожалением посмотрел на недоеденное «второе» и нехотя поднялся из-за стола.

– Прошу прощения.

– Ты что, совсем офонарел? – злобился контрразведчик, нервно вышагивая по кабинету. – Совсем думать разучился?

– А что такое? – лениво зевнул экспат. У него наступил откат, и больше всего сейчас хотелось упасть на кровать, накрыться с головой одеялом и придавить на массу минут эдак шестьсот. Или больше. Как повезет.

– Ты зачем штабным офицерам про Карманова всякие гадости рассказываешь? – остановился перед Дивиным Дмитрий Вячеславович. – По официальной версии и он, и Круминя погибли трагически.

– Ага, банально задраны волками! – заржал Григорий. – Охренеть, какой героизм. Может, их еще посмертно к ордену представить?

– Заткнись, Кощей! Не ерничай!

– Да пожалуйста, – пожал плечами экспат и потянулся за папиросами. – Считаете, что это трагедия – пусть будет по-вашему.

– Чего это ты вдруг такой покладистый стал? – подозрительно прищурился контрразведчик.

– Знаете, – Дивин глубоко затянулся и выпустил сизую струю дыма. – Я до одури рад, что наконец-то вывернулся из ваших шпионских игр. Просто невыносимое наслаждение от осознания того, что для меня вся эта история наконец-то закончилась! И теперь можно спокойно летать, не забивая себе голову всякими глупыми мыслями и наблюдениями за тем, кто что сказал, кто при этом как улыбнулся или заплакал и прочей вашей хитровыдуманной чушью.

– Чушью⁈ – немедленно взвился Карпухин. – Мальчишка! Да ты хоть представляешь, сколько у нас одним махом сорвалось оперативных комбинаций из-за их смерти? Какие перспективные операции накрылись медным тазом? Причем, утвержденные на самом верху. Собственно, именно поэтому я молчу в тряпочку про то, что сейчас творится в Москве! Скажу лишь, что на ушах и мы, и смежники стоят.

– Даже не начинайте, – хладнокровно попросил экспат, насмешливо улыбаясь. – Верите, до лампочки. Вот ничуть не интересно. Когда, наконец, окажусь снова на фронте – это да, жизненно. А кувыркаться в койке с девушкой, зная, что она является немецкой шпионкой – нет. Обрыдло!

Дмитрий Вячеславович прошел к своему месту и молча сел. Тоже достал портсигар, на крышке которого мелькнул какой-то рисунок – то ли всадник с шашкой, то ли древнерусский богатырь – и прикурил «беломорину».

– Ты их видел? В смысле, после того, как того…ну, ты понял.

– Мельком, издали, – нехотя сказал летчик. – Утром, когда переполох поднялся, мы из казармы все на улицу выбежали, но там бойцы из охраны аэродрома близко никого не подпускали. С того места, где я стоял, совсем чуть-чуть видно было.

– Зато эти кретины из БАО и роты охраны сами все место преступления напрочь затоптали, как стадо слонов! – зло выругался контрразведчик. – Все следы загубили. И собачка розыскная не помогла ни капли. Хвост поджала и в сторону. За проводника прячется, трясется, точно припадочная.

Еще бы, самодовольно ухмыльнулся про себя Григорий, мантис в боевой формации – это вам не шутки. Там такая остаточная аура ужаса, что красноармейцы-то весь свой харч наперегонки метали за ближайшей елкой, списывая все на жутковатый вид истерзанных тел, чего уж о собачке говорить – у бедолаги нюх в десятки раз острее. И для нее там, наверное, вообще ад кромешный.

– Если честно, я до конца так не поверил, что это работа волков, – Карпухин испытующе взглянул на экспата. – Характер повреждений на трупах…несколько не такой. Знаешь, в башке свербит с самого утра, что где-то я уже подобную картину наблюдал. Ты точно не помнишь?

Эх, расстроился ни на шутку Дивин, неужто придется и контрразведчика в распыл пущать? Неплохой ведь, в целом, мужик. Да, со своими тараканами, но у кого, скажите на милость, их нет? Все мы здесь немного не в себе.

– Сказал же, нас близко к ним не пустили.

– И овчарка кармановская, – невидяще уставился в окно Дмитрий Вячеславович. – Здоровенная ведь зверюга, обученная и натасканная. Видел я, как полковник с ней занимался. Должна была хоть одного серого, но порвать. А ее выпотрошили, будто мягкую игрушку.

Экспат опустил голову, чтобы Карпухин не заметил его злорадную усмешку. Подумаешь, овчарка! Даже обученная. Что она против мантиса? Так, на один зубок. Он, собственно, на бедняге Вольфе лишь немного размялся. А заодно и людишек напугал до смерти. Они когда увидели, как неведомое чудовище, что вдруг беззвучно поднялось из сугроба им навстречу, рвет несчастную собаку на куски, застыли на месте в полнейшем ступоре. И здорово облегчили тем самым задачу Григорию. Не пришлось особо бегать по лесочку за жертвами. Пара-тройка метров не в счет.

– Разговаривал с одним местным охотником, – контрразведчик раздраженно крутил колесико зажигалки. – А, черт, не работает! Дай-ка свою. Спасибо. Так вот, он говорит, что возможно это медведь-шатун был. Подняли его из спячки ненароком, вот он и набросился с голодухи на людей.

– А так бывает? – искренне удивился экспат. – Я раньше не слыхал ни о чем подобном.

– Или не помнишь.

– Или не помню, – легко согласился Дивин.

– Да я и сам не шибко в это поверил, – досадливо махнул рукой Карпухин после небольшой паузы. – Только что в отчете прикажешь писать? Я ведь не шутил, когда говорил, что в Москве все на уши встали. У меня за утро телефон до красна раскалился. Помнишь полковника Борискина?

– Это тот, что мне всю душу после сбитых ночью фрицев вымотал?

– Он самый. Летит сюда во главе спецгруппы наркомата. С ним даже патологоанатомы столичные должны прибыть. На кону ведь такое стоит!

– А что Мочалин? – невольно заинтересовался Григорий. – Не сбежал, часом?

– Под наблюдением, – нехотя сказал Дмитрий Вячеславович. И похвастался. – Мы его так плотно обложили, что мышь не проскочит.

– Ладно, это ваши дела, – спохватился Дивин. Решил же для себя, что эта история не про него. – Если вопросов ко мне больше нет, то пойду, пожалуй?

– Сиди, – мрачно произнес контрразведчик. – Мне тебе еще кое-что рассказать нужно. – Он несколько минут молча сверлил экспата тяжелым взглядом, обдумывая что-то. Григорий невольно напрягся. – В общем, тут такое дело, Кощей – вся эта история с особой авиагруппой здесь, в Липецке, сплошная «деза».

– Что⁈

– Что слышал. Мы, брат, ловили такую крупную рыбину, что решено было сыграть по-крупному. И ради конечного успеха всей операции заморочились на спектакль, в котором и ты, и Прорва, отыграли свои роли.

– О, как! – восхитился Григорий. И, не удержавшись, завернул длинную матерную тираду. – Спектакль! Что-то многовато для меня в последнее время постановок было, не находите?

– Ради спасения десятков тысяч жизней наших бойцов и командиров, – начал, было, Карпухин, но наткнулся на бешенный взгляд летчика и невольно подался назад. – Ты чего, псих? А ну, прекрати немедленно!

Григорий шумно выдохнул и медленно опустил голову. Надо же, едва не пошел в разнос. Видать, взяли верх боевые инстинкты мантиса, что так вольготно почувствовал себя на свободе минувшей ночью. И категорически не желал снова уходить на задворки сознания.

– Так-то лучше, – облегченно сказал контрразведчик. – Что это на тебя нашло? Ладно, будем считать, что нервы слегка шалят. Есть у меня на такой случай одно проверенное лекарство – ректификат называется. Сейчас плесну тебе маленько, а потом продолжим разговор.

– Не надо, – отказался Дивин. – Я все равно чистый спирт пить не умею.

– Так в чем проблема? – удивился Дмитрий Вячеславович. – Водичкой разведи, да и вся недолга.

– В одиночку пить не стану, – насупился летчик. – Себе тогда тоже наливайте.

– А вот это ты молодец! – засмеялся Карпухин. Встал из-за стола и направился к небольшому шкафчику, скромно притулившемуся в углу его кабинета. – Сразу видно, что ты наш, русский.

– Это еще почему⁈

– Немец так ни в жизнь бы не сказал.

– Так на то они и фрицы! – презрительно фыркнул экспат.

К спирту Дмитрий Вячеславович сноровисто соорудил несколько здоровенных бутербродов из сала, заботливо завернутого в вощеную бумагу, и доброй краюхи черного хлеба.

– Рубай, Кощей, – добродушно сказал он, вспарывая «финкой» банку тушенки. – Я потом еще кого-нибудь за чаем пошлю.

Дивин выпил. Потом немного поел.

– Спасибо. Я, в общем-то, сыт.

– Да? Ну, что ж, тогда продолжим? – предложил контрразведчик и лихо хряпнул свою порцию. Хекнул и потянулся за закуской. – Мы тебя включили в состав комиссии военного трибунала.

– Ч-чего? – обалдел Григорий. – Трибунала⁈

– Именно, – спокойно сказал Карпухин. – Поедешь, как и хотел, на фронт, но только в качестве заседателя. Я ведь так понимаю, что в юриспруденции ты, брат, не силен?

– Откуда?

– Во, так я и думал, – удовлетворенно улыбнулся Дмитрий Вячеславович. – Держи, – он достал из ящика стола тоненькую книжицу и протянул ее экспату.

– «Дознание в Красной Армии», – прочитал вслух Григорий. – «Под редакцией Главного Военного Прокурора…» Вы серьезно? – поднял он глаза на контрразведчика.

– Так надо, Кощей, – веско произнес Карпухин. – Вокруг тебя за последнее время столько всего закрутилось, что так сразу и не разберешься. Поэтому, для всех будет лучше, если ты на какое-то время окажешься недоступен для тесного общения. И комиссия трибунала как нельзя лучше подходит для этих целей. Сам посуди, его представители мотаются по полкам, на месте не сидят, перехватить их сложно. Вот и покатаешься с ними немного.

– Бред какой-то! – процедил экспат. – Вы же сами только что сказали, что я в этих делах ни ухом, ни рылом. Какой от меня прок?

– А книжку я для чего выдал? Внимательно изучи и применяй себе полученные знания. Глядишь, еще поможешь какому-нибудь оболтусу. Трибунальцы обычно не церемонятся и приговоры раздают направо и налево самые что ни на есть суровые. Им-то что, чем больше времени в поездке проведут, тем больше времени в зачет пойдет как нахождение на передовой. А это и звания, и награды. Смекаешь?

– Мерзко это, – скривился Дивин. – Людям судьбу ломать ни за что, ни про что. Но я сейчас знаете о чем думаю?

– Ну-ну.

– Куда Шварца девать прикажете?

– Черт, кот еще ведь твой! – потер лоб Дмитрий Вячеславович. – Эту животину и правда затруднительно куда-то пристроить на время.

– Ага, любого порвет, – злорадно ухмыльнулся Григорий. – Сами знаете, как он к незнакомым людям относится.

– Может, пристрелить его? – с гаденькой улыбкой предложил Карпухин. – Сразу все вопросы закроем.

– Не надо так шутить, – зыркнул на него недружелюбно экспат.

– Да понял, понял уже.

– О, а Прорва из госпиталя скоро вернется?

– Вряд ли. Ему еще долго лечиться предстоит.

– Печаль-огорчение, – пригорюнился Дивин. – Гришку-то Шварц нормально воспринимает. Тогда кто у нас еще остается из тех, кто может его приютить? Вы, разве что.

– Нет, даже не начинай, – мгновенно открестился «контрик». – Мне в ближайшее время и так предстоит крутиться, словно белке в колесе. Сказал же, комиссия из Москвы прилетает. К тому же, я с твоим питомцем нахожусь, если так можно выразиться, в состоянии вооруженного до зубов нейтралитета. Оба делаем вид, что друг дружку не замечаем. Но при случае…

– Просил же!

– Ладно, шучу. Тогда сам думай. В конце концов, ты его хозяин, тебе и карты в руки.

– Механика попрошу, – решил Григорий. – У меня здесь на машине старший сержант Однокоз трудится, так вот, если не ошибаюсь, он, чуть ли не единственный, кого Шварц оцарапать не успел. Ну из тех, кто его погладить решил. Значит, готов терпеть.

– Вот и славно, – просветлел лицом Дмитрий Вячеславович. – Значит, не будем откладывать дело в долгий ящик – завтра с утра и тронешься в путь-дорогу. Документы все необходимые я тебе сегодня выправлю.

А ведь припекает тебя, дружок, отметил экспат. Почему-то очень важно сделать так, чтобы я с московскими гостями не пересекся. Любопытно. Выходит, есть там какая-то интрига. Что это может быть? Как вариант, чекисты с армейцами бодаются – дело известное. Они вечно как кошка с собакой. Собственно, именно поэтому Дивин и решил разрубить этот чертов клубок с Кармановым и Круминя максимально радикально. Так, чтобы не осталось и намека на возможность вновь его привлечь к оперативной комбинации ни одной из заинтересованных сторон.

А достичь желаемого результата можно было, в частности, за счет громкого дела. Такого, чтоб у всех на устах, без возможности замылить, замолчать. Поэтому убивал Григорий людей так страшно и кроваво намерено. И чтоб очевидцев трагедии оказалось как можно больше. Жестоко? Возможно. Зато действенно. Вон как Карпухин завертелся – словно уж на сковородке.

– Ты чего смеешься?

– Что? А, да тут пункт один, – Дивин быстро сориентировался и ткнул в страничку с содержанием книги о дознании, что машинально листал. – «Расследование дел о промотании военного имущества»!

– И что тебя так развеселило? – с недоумением спросил контрразведчик.

– Да так, не обращайте внимания. Надо же, «промотание»!

Глава 11

– «Военный трибунал 8-ой воздушной армии, в закрытом судебном заседании, – секретарь, степенный седой старшина в круглых очках-„велосипедах“, монотонно зачитывал приговор, – В составе председательствующего – майора юстиции Цыбенова и членов: капитана юстиции Лобнера и майора Дивина, при секретаре: старшине Воропаеве, рассмотрел дело по обвинению гвардии младшего лейтенанта 503-го штурмового авиационного полка, 206-ой штурмовой авиационной дивизии, Томашевича Марка Михайловича, 1923 года рождения…»

Клац!

– Товарищ Дивин! Я бы попросил вас держаться в рамках!

Экспат с недоумением уставился на обломки карандаша, зажатые в кулаке. Надо же, третий за сегодняшний день.

– Слушай, капитан, ну вот зачем весь этот цирк, а? Дураку ведь ясно, что пацан не имел никакого злого умысла. Сам посуди, на кой ляд ему выводить из строя свой самолет? Глянь, он ведь в бой рвется, и просто от излишнего волнения маленько не рассчитал.

Капитан юстиции Юрий Олегович Лобнер, костлявый мужчина лет сорока, с неприятным желчным лицом, недовольно поморщился.

– Вы, товарищ Дивин, просто молчите и слушайте. При всем уважении к вашим боевым заслугам, я вынужден заметить, что даже ваше особое положение не дает вам никакого права вмешиваться в работу трибунала и, тем более, оспаривать его решение!

– Что еще за особое положение? – насторожился Григорий. – Можно с этого места чуток поподробнее?

– Товарищи! – председатель трибунала, круглолицый, раскосый майор юстиции Зиновий Иванович Цыбенов укоризненно посмотрел в их сторону. – Тихо!.. Продолжайте, старшина.

– Да, спасибо. На чем я остановился…а, вот: «Приговорил: Томашевича Марка Михайловича, на основании статьи…»

– Слушайте, – вновь не утерпел Григорий. – Вот именно, что на основании своего боевого опыта, я могу твердо сказать, что налицо трагическая случайность, не более.

– Товарищ майор!

– «…Лишить свободы в ИТЛ сроком на один год, с возможностью использовать в качестве штрафника по выполнению боевых заданий в составе полка…Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».

Младший лейтенант Томашевич, нескладный лопоухий юноша с потухшим обреченным взглядом загнанного зверька, что сидел на табурете перед трибунальцами, встрепенулся и поднял голову.

– Это…гражданин председатель…выходит, в лагерь меня не отправят⁈

– Была охота, – усмехнулся майор Цыбенов. И без того узкие глаза его превратились в щелочки. – Слишком высокого мнения о себе, младший лейтенант. Не хватало еще из-за каждого разгильдяя транспорт гонять, драгоценное горючее попусту жечь. Искупать свою вину будете здесь, на фронте! Думаю, десяток – другой полетов в качестве воздушного стрелка пойдут вам на пользу.

– Да я… – паренек от избытка чувств подскочил с табурета. – Да я…Спасибо!

– Вот видите, – покровительственно улыбнулся экспату капитан Лобнер. – Мальчишка рад до уссачки. А вы переживали.

– Угу, – кивнул Григорий, провожая взглядом выходящего из комнаты младлея. – Только этот пацан еще не понимает, что теперь его личное дело густо-густо замазано. И шансов на то, чтобы потом занять мало-мальски приличное место в жизни у него теперь с гулькин хрен. Что, скажете, я не прав?

– Товарищ Дивин!! Зиновий Иванович, это переходит всякие границы!

– Да понял я, понял, – устало махнул рукой экспат. На него мощной волной накатила апатия. – Делайте, что считаете нужным. Только не забудьте, я жду ваших пояснений насчет особого положения.

– Что? Ах да. Извольте. Думал, вы в курсе. Вас ведь прислали к нам в качестве заседателя, правильно?

– Именно.

– Так вот, по закону, члены военных трибуналов назначаются совместным приказом Наркомата Юстиции и Наркома Обороны. Дальше объяснять нужно?

– Нет, – медленно ответил Дивин. В голове его защелкали, завертелись невидимые шестеренки. Выходит, Карпухин в условиях жесточайшего цейтнота, вызванного гибелью главных фигурантов проводившейся операции, умудрился выйти на самый верх и организовать тот самый приказ, о котором только что сказал Лобнер. Не хило! Это кто ж такой курирует Дмитрия свет Вячеславовича в Москве? А, к хренам их всех. Пусть и дальше играют в свои шпионские игрушки. Главное, что он сам выскочил из этой паутины. Ну, по крайней мере, экспат очень хотел бы в это верить.

– У нас на сегодня все?

– Нет. Еще одно дело в производстве имеется.

– Кто на это раз?

Лобнер не торопясь сверился с записями в своем рабочем блокноте.

– Некто капитан Девришов. Комэск из 15-го истребительного полка.

– И что он натворил?

– О, тут целая история. Этот самый капитан со своими дружками отправился на природу. Как вы понимаете, не просто полюбоваться местными красотами природы, а со вполне определенными целями.

– Так, небось, повод значимый имелся? – предположил Григорий.

– Имелся, – согласился Лобнер. – Его представили к званию Героя за бои над Крымским полуостровом.

– Вот видите! Сам бог велел, что здесь криминального?

– Погодите, погодите радоваться, – трибуналец ехидно улыбнулся. – Эти гаврики чудесно провели время, но, вот беда, главного продукта, – Юрий Олегович выразительно прищелкнул пальцем себе по кадыку, – им, как водится, не хватило. Сильны, оказались, по части выпивки, соколы! И наш доблестный капитан решил отправиться в ближайшее село, чтобы пополнить запасы горячительных напитков.

– Кого-то грабанул? – осторожно поинтересовался Григорий. – Не заплатил? Или, быть может, подрался?

– Так он до села-то не доехал! – тоненько засмеялся-закхекал Лобнер. Цыбенов, что тоже слушал его рассказ с непроницаемым выражением лица, вопросительно кашлянул. – Вышел на дорогу, прошел немного, а потом увидел едущую в нужном направлении легковушку и решил ее тормознуть. А когда водитель попытался проскочить мимо, объехать его, то Девришов встал прямо перед ней, достал пистолет и принялся палить в воздух.

– Дайте угадаю, – угрюмо попросил Дивин. – В машине кто-то важный был?

– Верно, – подтвердил трибуналец, довольно улыбаясь. – Сам командующий 8-ой воздушной армией генерал-лейтенант авиации Хрюкин!

– Твою в качель! – невольно присвистнул экспат. – Вот это влип так влип капитан. По самую маковку. Силен!

– Не то слово. Фактически, его действия можно вполне расценить как попытку провести террористический акт в отношении высшего армейского руководства. А это означает что? Ну, Дивин, вы же читали пособие, я сам видел.

– Тут и без пособия все, как на ладони, – тяжело вздохнул Григорий. – Статья 58 пункт 8: «Террористические акты, направленные против представителей советской власти». Расстрел.

– Молодец! – удовлетворенно улыбнулся Юрий Олегович. – Все в точку. Или опять начнете спорить?

– Буду!

– Зиновий Иванович, ну хоть вы вмешайтесь? – возмущенно вскинулся Лобнер, поворачиваясь к председателю трибунала. – Наш, гм, «коллега» снова пытается выгораживать обвиняемого.

Майор Цыбенов, окончательно потерявший, казалось, интерес к происходящему, оторвался от своих бумаг и поглядел на экспата с интересом. Словно на диковинную зверушку.

– Неужели? Товарищ майор, потрудитесь объясниться.

– Товарищ председатель, – набычился Григорий. – Посудите сами, история ведь, на самом деле, яйца выеденного не стоит. Да, напился, идиот. Да, стрелял. Но ведь в воздух, а не по машине!

– А вы в курсе об обстановке в наших тылах? – вкрадчиво спросил Зиновий Иванович. – О том, сколько там бродит фашистских недобитков и прочей мрази? Последнюю сводку читали? Только за последнюю неделю было убито и ранено несколько десятков наших бойцов и командиров. Да что далеко ходить, вспомните, как нас с вами обстреляли.

Дивин помнил. Очень даже хорошо помнил. В самом деле, когда они на попутном грузовике ехали в расположение 8-ой воздушной армии, из придорожного лесочка по ним стегнули несколько автоматных очередей. Чудо, что никого не зацепило. Пара царапин у председателя трибунала и простреленная в двух местах шинель Лобнера не в счет. Можно сказать, отделались легким испугом. Водитель тогда от души даванул на газ и умчал их от опасного места, что есть мочи. Экспат даже не успел достать пистолет и выстрелить в ответ. А ведь заметил, заметил среди чахлого, и еще голого в это время года, кустарника несколько фигур в серых фрицевских шинелях.

– И все равно, я настаиваю на том, чтобы исключить из обвинения покушение на террористический акт, – сухо произнес Григорий. – В конце концов, этот летчик…как его фамилия, говорите?

– Девришов. Капитан Девришов, – пришел на помощь секретарь.

– Спасибо, старшина. Так вот, летчик Девришов – это ас! Краса и гордость сталинских ВВС. Подумайте, сколько пользы он уже принес нашей стране, пока честно воевал. А сколько еще принесет? Да, и не забудьте, пожалуйста, еще вот о чем: себестоимость пистолетного патрона невелика. Чего не скажешь о том самом драгоценном горючем, что пошло на обучение пилота, затраты на его содержание и прочие совсем не мизерные расходы. Государственные, между прочим!

– Зиновий Иванович! – взвился Лобнер. – Товарищ председатель трибунала! Майор Дивин ведет себя откровенно странно. Оправдывать преступника, жалеть его, только на основании понесенных во время обучения государственных расходов? Это же форменный бред! Я настаиваю на самом суровом приговоре этому капитану!

– Давайте не будем устраивать скандал раньше времени, – недовольно поморщился Цыбенов. – Для начала было бы неплохо взглянуть на этого, гм, дебошира воочию. Старшина, пригласите.

– Папироской угостите? – Экспат повернул голову. Рядом с ним, на низком крыльце дома, стоял худощавый мужчина в идеально подогнанной по его фигуре «комсоставовской» шинели. На плечах подполковничьи погоны с авиационными «птичками». Виски серебрятся благородной сединой, лицо избороздили многочисленные морщины.

– Пожалуйста, – Григорий радушно распахнул перед офицером портсигар.

– Ишь ты, а я думал у тебя московским табачком разжиться, – с места в карьер порвал дистанцию подполковник, перейдя на «ты».

– С чего вдруг? – искренне изумился Дивин.

– Ну как же, – криво усмехнулся незнакомец, медленно разминая пальцами взятую папиросу. – Трибунал, как ни как. У вас, говорят, снабжение не чета нашему.

– Не могу знать, – сухо обронил экспат. – Я в трибунале всего лишь заседатель – лицо временно прикрепленное. А потому о всех нюансах тамошнего довольствия не осведомлен.

– Однако, – удивленно крякнул подполковник. Щелкнул самодельной зажигалкой, глубоко затянулся папиросой и посмотрел на Григория с легким прищуром. – То-то я поразился, когда узнал, что сам майор Дивин – краса и гордость штурмовиков – едет к нам своих же товарищей-летунов судить. Мы ведь недавно целую конференцию проводили, опыт твой перенимали. И вдруг такое!

– Сам до сих пор в шоке, – отвернулся экспат. – Но так уж вышло. Приказы, как известно, не обсуждаются.

– Понимаю, – кивнул подполковник. – Да, что это я? – он хлопнул себя легонько по лбу. – Мечайкин. Ян Викторович. Командир 503-го штурмового.

– А, – сообразил экспат. – Это ведь ваш гаврик у нас сегодня по делу проходил?

– Мой, – тяжко вздохнул офицер и негромко выругался. – Младший лейтенант Томашевич, будь он неладен.

– Вы чем-то недовольны? – набычился Григорий.

– Да что ты! Совсем даже наоборот! – Мечайкин махнул рукой так энергично, что табак вылетел из гильзы его папиросы и раскаленным угольком полетел на землю. – Вот черт. Дай-ка еще одну.

– Тогда в чем дело? – снова потянулся за портсигаром экспат.

– Поблагодарить подошел, – доверительно сказал подполковник. – Понимаешь, парнишка этот сын моего старинного друга. Еще с гражданской. Даже думать не хочу, как бы я Мишке сообщил, что Марка к стенке прислонили. Приятель сейчас в Белоруссии – танковой дивизией командует. Считай, одной пулей двоих приласкали бы.

– Ну, стрелкачом летать тоже не сахар, – философски покачал головой Дивин. – Потери у них мама не горюй.

– Не спорю. Только все равно лучше так, чем перед строем у расстрельной ямы приговор выслушать. Так что, как ни крути, но я у тебя в долгу.

– Полетать дадите? – загорелся экспат. События последних дней настолько набили оскомину, что ему до смерти хотелось снова очутиться в небе, за штурвалом «ила». А еще лучше, если бы удалось окунуться в привычную круговерть воздушного боя и смыть с себя невидимую липкую грязь тоски и безнадеги трибунальских заседаний. Эх, не брала уже водка, что приносил по вечерам старшина-секретарь, не брала.

– Полетать? – растерялся Мечайкин. – А разве тебе можно?

– Что, сомневаетесь в моей квалификации?

– Нет, конечно, – Ян Викторович даже поднял перед собой ладони, словно защищаясь. – Кто ж не знает майора Дивина? Просто… О, идея! – подполковник радостно улыбнулся. – Слушай, а ты над морем летал когда-нибудь?

– Над морем? Нет, не доводилось, – растерялся Григорий. – Над реками, озерами, водохранилищами – да, бывало. А над морем…

– Беда, – огорченно покачал головой подполковник. – Главное, времени, чтобы натаскать тебя у нас нет.

– Я быстро учусь, – напористо сказал экспат. Почуяв реальную возможность получить в руки штурмовик, он решил идти до конца. – Что за задание?

– Задание? Да вот, понимаешь, у фрицев есть такая вредная штуковина – быстроходная десантная баржа. С виду вроде ерунда, но, в зависимости от серии, берет на борт от ста до ста пятидесяти тонн разных грузов. Вплоть до «тигров» и «пантер». Есть еще модификации в минный заградитель и в плавучую батарею. И кусачая зараза! Зенитки, счетверенные и спаренные автоматы – хрен подберешься. Собственно, немцы их поэтому даже в качестве ПВО-шного прикрытия для своих конвоев используют.

– Любопытно, – задумался Дивин. – Небось еще осадка небольшая и торпедой этот кораблик тоже не приголубишь?

– В корень смотришь, – сокрушенно вздохнул Мечайкин.

– И чем я могу помочь?

– Птичка одна на хвосте принесла, что ты на «бостонах» летал, – глянул на Григория в упор подполковник. – Правда или брешут?

– Было такое, – пожал плечами экспат. – Хорошая машина.

– Видишь ли в чем дело: у меня и у «соседей» приказ поддержать операции наземных войск. А эти баржи то и дело снуют возле берега и отчаянно мешают. Вот, если бы ты смог пару-тройку этих гадин на дно пустить?

Дивин задумался. Что и говорить, задачка была не из простых. Слышал, слышал он кое-что про эти немецкие корабли. Рассказывали летчики, которым довелось повоевать на Балтике и том же Черном море, и про БДБ, и про паромы Зибеля. Да и разведотдел полка доводил соответствующую информацию до пилотов.

– А у вас в полку разве не «ильюшины»?

– У меня – «илы», – подтвердил Ян Викторович. – А вот в братском полку на вооружении как раз «американцы».

– Дайте угадаю, – усмехнулся экспат, у которого в голове щелкнули, провернулись невидимые шестеренки и картина предстала во всей красе. – Топмачтовому бомбометанию обучаетесь?

– А ты откуда знаешь? – подпрыгнул на месте подполковник и покрутил головой, глядя, не стоит ли рядом с ними кто-нибудь посторонний. – Это ведь секретная информация!

– Вы сейчас серьезно? – Григорий посмотрел на командира полка с нескрываемой иронией. – Может, еще в шпионы меня запишите? Валяйте. Трибунальцев позвать? Они как раз сейчас за этой дверью находятся.

– Но откуда?

– Василий Сталин недавно рассказывал, – легко соврал экспат. Нет, ну не станешь же говорить правду о Махрове и его энциклопедии из будущего. Не поймет Мечайкин. А к сыну Самого за объяснениями вряд ли сподобится обратиться. Главное, что даже, если и напряжет подполковник полковых особистов, а те сунутся проверять, то в итоге лишь смогут подтвердить, что Григорий на самом деле общался с младшим Сталиным. А уж о чем они там говорили…поди, знай!