Текст книги "Штурмовик из будущего 4 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Бокс! – рефери, долговязый первый лейтенант – американец с щегольскими черными усиками-«стрелочками», махнул рукой, давая начало следующему раунду, и резво отскочил назад. Так, чтобы не попасть под горячую руку.

Противник злобно ощерился и попер на экспата тяжелым танком. Судя по всему, он всерьез решил завершить поединок как можно быстрее. Конечно, так сразу и не скажешь, но ему ведь тоже прилично досталось, ведь Григорий отнюдь не изображал из себя тренировочный мешок для отработки ударов, а уклонялся, контратаковал при любой возможности.

А бокс – это не шахматы. И каждый удар, который вы наносите или получаете в ответ, хоть немного, но отбирает у вас силы. Наверное, именно поэтому новички частенько удивляются тому, как быстро у них кончается энергия в реальном бою. Особенно на контрасте с тренировками. Там-то ведь все совсем иначе.

К слову, о шахматах. Если подумать хорошенько, то в боксе тоже требуется продумывать свои действия, как минимум, на шаг вперед, чтобы опередить противника, предугадать его ответный шаг. Другое дело, что, в отличие от шахмат, здесь нет ходов по очереди. И каждый следующий удар может оказаться решающим. И дается тяжелее.

Интересно, как этому парню удается двигаться так быстро, подумал Дивин, уклоняясь от очередного удара. По логике вещей он должен быть немного тяжеловат. Но нет, быстр, поганец. И на каждую атаку экспата мгновенно отвечает двумя. Вот опять делает шаг вперед…

– Are you okay? Can you go on[1]?

Григорий встал на одно колено и ошалело потряс головой, отстраненно наблюдая за тем, как разлетаются в разные стороны брызги крови. Нос или губы? А, какая, на хрен, разница. Что там бормочет этот заморский придурок? Хотя, и так понятно – интересуется, небось, смогу ли я продолжить бой. Ах как хочется сказать: «Прекращаем драку!» Но…нет, не дождетесь.

– Я готов.

Белобрысый пожал плечами и снова встал в стойку. Экспат кинул быстрый взгляд по сторонам. Однополчане громко вопили, пытаясь перекричать друг друга, возбужденно размахивали руками, словно сами собирались выскочить на ринг. Американцы сбились в кучку и заняли место позади угла своего боксера, выделяясь формой непривычного цвета и покроя. Кое-где мелькали кудряшки и темно-синие береты «ночных ведьм». Эх, а ведь договаривались, что их здесь не будет!

Стоп! Это что же получается, Ангелина тоже где-то среди зрителей⁈ И сейчас наблюдает за тем, как его гоняет и лупит, почем зря, этот говнюк?!!

Кровь ударила в голову экспату. Жаркая, тугая ярость накрыла, словно могучая штормовая волна. Дивин нехорошо оскалился и повернулся к своему сопернику. Что ж, раз пошла такая пьянка…сыграем!

Для начала экспат постарался выбросить из головы все лишние мысли. Сосредоточился на бое. Глубокий вдох…выдох! Мантис одобрительно заворчал, приняв мысленный посыл присоединиться. Какое, к чертям собачьим, благородство, когда американец просто-напросто методично превращает Григория в отбивную, пользуясь своим превосходством в силе, росте и, самое главное, в навыках? Любитель, говорите? Ну-ну. Больно отточенная техника для любителя. И удар поставлен, будь здоров. Бьет так, словно бешенный жеребец копытом лягает.

Верзила выбросил вперед здоровенный кулачище в коричневой перчатке, целясь точно в лицо Дивину. Но тот уже перешел на другой уровень восприятия и наблюдал за ним так, будто детина в форменной майке с эмблемой «US Air Force» находится под водой и вынужден преодолевать ее сопротивление.

Экспат аккуратно поднырнул под бьющую руку и жестко вонзил кулак правой руки в печень соперника. А потом резко, как отпущенная пружина, выпрямился и зарядил ему с левой в челюсть. Так сказать, для гарантии. И плавным, практически танцевальным па, непринужденно ушел в сторону.

Белобрысого унесло в сторону. Он покатился под ноги зрителей, словно его тащил невидимый, но запредельно могучий порыв ветра. Бедолага дважды перевернулся, а потом замер, лежа на спине, раскинув безвольно руки в стороны. Глаза его закатились, изо рта медленно поползла тонкая струйка крови.

Щеголь-лейтенант ошалело смотрел на него, точно не мог поверить в увиденное. Даже свою неизменную жвачку перестал жевать. А, может быть, даже проглотил от неожиданности.

– Joseph⁈ What’s wrong with you? Get up[2]!

– Считать будешь? – улыбнулся ошарашенному рефери экспат.

– Григорий Иванович! Тащ майор!

Дивин открыл глаза.

– Чего орешь? – хриплым со сна голосом осведомился он у склонившегося над ним Горбунова. – И что там с американцем? Откачали уже?

Савелий удивленно вытаращил глаза.

– С каким американцем? А, вы про тех, что к нам на вынужденную сели? Так, наверно, дрыхнут у себя в комнате. А почему их откачивать надо? Нет, они, конечно, вчера перебрали маленько, но на своих двоих из столовой уходили. Крепкие парни оказались.

– Черт! – Григорий откинул колючее синее одеяло с черными полосками, сел на кровати и ожесточенно потер лицо. – Так это…был сон?

– Сон? А что вам приснилось? Расскажите, тащ майор! – загорелся старшина. Стрелок-радист плюхнулся на табурет и с любопытством уставился на летчика.

Экспат несколько нервно засмеялся.

– Знаешь, лучше я промолчу. Форменная ерундистика. Кстати, – спохватился он, – а ты чего приперся-то? Случилось что?

– А, да вас комполка хотел видеть, – разочарованно ответил Горбунов, поднимаясь. Видимо, понял, что рассказывать про свои сновидения «тащ майор» не намерен. – Срочно. Я на него случайно наткнулся в штабе, и он велел мухой за вами нестись.

– Зачем, не сказал? – зевнул Дивин.

– Не, – помотал головой старшина. – Обмолвился, только, что из дивизии кто-то важный приехал.

– Из дивизии? – задумался Григорий. – Хм. Знаешь, а ведь это многое объясняет. Ладно, иди-ка ты пока, друг, покури на улице, а я оденусь пока.

– Так я это, – развел руками Савелий. – Приказ передал, и дальше побегу. У нас скоро комсомольское собрание, дел выше головы.

Стрелок-радист торопливо вышел, грохоча сапогами, а Дивин принялся быстро, но без суеты, собираться, прикидывая про себя, о чем пойдет речь у Шепорцова. По всему выходило, что командование заинтересовало предложение экспата навестить Констанцу.

А что, «бостон» ведь вполне доставал до нее. Правда, без возможности сделать несколько заходов и прочих маневров, почти на пределе, но, если подгадать под погоду, направление ветра, закачать топливо в дополнительный бак и учесть еще кое-какие детали, то идея вовсе не выглядела утопичной. К тому же, Григорий внес еще одно предложение: он подойдет к румынскому порту первым, запалит какую-нибудь интересную цель навроде склада горючего, а следом за ним – на огонек – подтянутся бравые хлопцы из АДД, для которых появится замечательный ориентир для бомбежки. Главное, чтобы разведка не подкачала и снабдила экспата необходимой информацией. А уж он-то разглядит все даже в кромешной тьме, будьте уверены!

Но суровая действительность преподнесла очередной сюрприз. И, навскидку, не совсем приятный. В кабинете у Шепорцова Дивин познакомился с лысоватым полковником – представителем штаба дивизии. Звали его Филипп Семенович, фамилия – Головня. Вот именно он и довел до сведения собравшихся, что после всестороннего рассмотрения их предложения командованием принято решение провести своеобразную тренировку. А именно, ударить по порту Камыш-Бурун, в котором, якобы, обнаружена концентрация немецких БДБ и торпедных катеров. По крайней мере, такие данные представила воздушная разведка. Действовать следовало максимально быстро, чтобы фрицы не успели передислоцировать свои корабли. В идеале, предстоящей ночью.

– Что, мелковато для вас, товарищ майор? – Головня, закончив говорить, заметил кислое выражение на лице экспата. – Вам, поди, скучно за мелкими корабликами охотиться – «Тирпитц» подавай, не меньше? – полковник язвительно улыбнулся. – Ну так спешу заметить, что даже одна потопленная БДБ – это порядка ста тонн оружия, боеприпасов или горючего. Или пара танков и самоходных орудий. Количество жизней наших бойцов, которые вы можете сохранить, отправив на дно супостата, прикиньте на досуге. Или вы с арифметикой не в ладах?

– Все понятно, – угрюмо пробурчал Григорий. – Просто…удар по Констанце принес бы эффект в разы больший. Разве не так?

– Так докажите, – неожиданно спокойно предложил полковник. – И мы сразу дадим ход вашей идее. Пока, насколько я в курсе, почти все ваши заметные успехи свелись к бомбежке неподвижных наземных целей. С вашими, гм, уникальными навыками – почти идеальная работа в полигонных условиях.

– Разрешите? – вмешался вдруг Маликов. Начштаба по-ученически поднял руку и выглядел довольно забавно. Дождавшись вялого кивка Головни, он деловито доложил. – Хочу напомнить, что майор Дивин успешно атаковал и потопил фашистскую подводную лодку. А еще транспорт со взрывчаткой. Так что опыт атаки на вражеские суда у него имеется.

– Да-да, знаю, – поморщился Филипп Семенович. – Но сейчас речь идет о налете на крупный вражеский порт. С мощной системой сухопутной ПВО, прикрытием из ночных истребителей, корабельными зенитками. Посылать на убой экипажи дальней авиации никто не станет.

– А союзники? – не сдавался Маликов.– Мы ведь изложили в записке, что есть вариант с привлечением американцев?

– Это вы после приземления у «Либерейтора» такой идеей загорелись? – полковник улыбнулся краешками губ. – Неужели члены его экипажа заинтересовались подобным предложением? Сомневаюсь, что они вправе принимать решения подобного уровня.

– Нормальные, кстати, парни, – прогудел Шепорцов. – Мы с ними вчера…

– Знаю! – построжел лицом Головня. – Доложили уже. В целом, молодцы, не ударили в грязь лицом. Хвалю. Представитель политотдела остался в восторге от приема, который организовали. Но, товарищи офицеры, не будем забывать, что все же перед нами военнослужащие иностранной армии. Бдительность и еще раз бдительность! Вот, скажем…

О, понеслось! Экспат с тоской посмотрел на разливающегося соловьем полковника. Рабочие, вроде, моменты обсуждали. По делу. Так хорошо и конструктивно общались! Ну откуда, черт побери, появилась эта пропагандистская шелуха? Нет, как не крути, а хорошо, что к нему не докапываются особо с бумажной работой и участием во всевозможных собраниях и совещаниях. Роль «вольного стрелка» вполне устраивала Григория. Ценило, видать, начальство возможность отправить на задание уникального специалиста, который может отработать в условиях, где пасуют обычные летчики. Еще бы не лезли со своими указаниями, от которых иногда за версту попахивает бестолковщиной, так вообще была бы не жизнь, а малина.

– Хотите что-нибудь предложить?

Вопрос Головни вывел Дивина из состояния апатии.

– Все понятно, товарищ полковник. Приложу все усилия, чтобы оправдать высокое доверие! – молодцевато отрапортовал экспат.

– Ну вот и славно, – Филипп Семенович благосклонно покивал, поднялся и принялся неторопливо складывать свои бумаги в черный кожаный портфель. – Основные моменты мы, товарищи, обговорили, дальше разберетесь сами, поэтому я, пожалуй, поеду. Мне еще на доклад к командующему нужно успеть. А генерал Вершинин, как всем хорошо известно, ждать не любит. Подполковник, распорядитесь насчет моей машины и конвоя. Майор, жду доклад об успешном вылете!

– Григорий Иванович, а ты чего свои мысли о перевооружении «бостона» не озвучил? – ехидно поинтересовался Тоносян, когда представитель дивизии покинул их. Комполка вместе с начштаба и Рутоловым пошли проводить высокого гостя, а Дивин остался в комнате один на один с контрразведчиком, что все это время скромно просидел в углу, не вмешиваясь в разговор. – Я тут, кстати, навел справки по своим каналам. Знаешь, а ведь, оказывается, был у американцев один опытный экземпляр А-20. Практически то, что ты хочешь. В носовую часть ему тридцати семи миллиметровку присобачили.

– О, и почему эта модификация в серию не пошла? – заинтересовался экспат.

– Говорят, слишком утяжеленная машина получилась, – капитан задумчиво поскреб щеку. – Перегруз вышел такой, что ни о каком нормальном боевом применении и речи быть не могло. Вот и отказались от этого варианта.

– Странно, – удивился Григорий. – По моим расчетам вполне влезает либо пара НС-37, либо четыре ВЯ. Закрепляем их снизу – чтобы ночью при стрельбе не слепили, и дело в шляпе. Если из такой батареи отработать по «шнелльботу» в упор, то его на дно запросто можно отправить. В принципе, и более крупному судну не поздоровится.

– Так чего ж полковнику все это не сказал?

– Знаешь…ему сейчас мои мысли на хрен не сдались, – зло усмехнулся Дивин. – Сам ведь видел, он приехал конкретную задачу ставить.

– Это да, – согласился Тоносян. – Кстати, как тебе «Либерейтор»? Ты, говорят, его облазил сверху донизу?

– Куда разрешили, туда и лазил, – нахмурился Григорий. – А так…мощная, конечно, машина. Три с лишним тонны бомб, куча «крупняков» для защиты от вражеских истребителей, несколько довольно любопытных решений по механизации крыла, оборудование, рация, скорость…

– Что, прямо-таки совершенство? – удивился контрразведчик.

– Нет. Проблем у нее хватает, – нехотя сказал Дивин. – Двигатели уже практически не вывозят – слишком тяжелая стала после всех усовершенствований и модернизаций. В управлении не ахти. Отсюда заморочки со взлетом. Особенно при полной бомбовой нагрузке. Если получает повреждения от вражеского огня, то норовит свалиться в штопор. Иногда экипаж даже выпрыгнуть не может. В общем, не в восторге от нее летчики, далеко не в восторге.

– Кстати, о летчиках, – Тоносян задумчиво посмотрел на экспата. – Ты ничего подозрительного в поведении экипажа американского бомбардировщика не заметил?

– В смысле? – искренне удивился экспат. – А что с ними не так? Обычные, вроде, парни.

– Ага, – саркастически улыбнулся разведчик. – Простые! Грудь – печенка наперед, морда козырем берет. Пока вы с ними «чаек» распивали, тосты за дружбу поднимали, да танцевали до упаду, один из американцев незаметно ушел. Отсутствовал почти три часа. Где был – неизвестно. Такая, вот, Кощей, фисгармония!

– Ну и что? – скучающе осведомился Григорий. – Зачем ты мне это все рассказываешь? Твое дело их контролировать? Вот и занимайся: контролируй, наблюдай, задерживай, в конце концов. Да хоть расстреливай! А мне ваши шпионские игры даром не нужны – не приплетай!

– То есть, помочь органам не хочешь? – прищурился Тоносян. – Хорошо, так и запишем.

– Угрожаешь?

– Что ты! – немедленно открестился капитан. – Ни в коем случае. Просто…знаешь, может ведь так случиться, что совсем скоро тебе понадобится наша помощь.

– Неужели?

– Представь себе, Григорий Иванович. Не хочу вдаваться сейчас в детали, но немного намекну: не все так однозначно с наградами, которых тебя лишили. Похоже, сам того не желая, влез ты в чужие разборки.

– Слушай, я ведь тебе уже говорил, – устало вздохнул экспат. – Мне на самом деле наплевать, почему не вручили орден. И голова сейчас больше болит от того, что не утвердили предложение по налету на Констанцу. Давай с тобой договоримся, что я все-таки в ваши тайные операции привлекаться не буду. Лады?

– Не могу тебе этого обещать, – дернул щекой капитан. – Не от меня, к сожалению, все зависит. Ниточки наверх тянутся. Слишком высоко, мне не по чину.

– … вашу мать! – выругался негромко Дивин и полез за папиросами. Смял гильзу и сунул в рот. – Дай зажигалку. Как же мне это все надоело, если б ты только знал, – с тоской в голосе пожаловался он. – Ну почему нельзя просто оставить меня в покое и дать заниматься тем, что я умею лучше всего? То есть, летать, искать врага, бомбить, стрелять.

– Извини, Кощей, перерос ты давно этот уровень, – весело засмеялся Тоносян. – Привыкай. Теперь не только за штурвалом придется потеть, но и за письменным столом. И главным твоим оружием совсем скоро станут не пушки с пулеметами, а обычная ручка. Ну, на крайний случай, пишбарышня с «Ундервудом» наперевес.

– Да ну, на хрен! – вздрогнул Григорий. – Лучше сдохнуть. Никогда у меня душа к бумажной работе не лежала.

– Ну да, ну да, – снова заулыбался разведчик. – А кто целый трактат по боевому применению Ил-2 накропал? Думаешь, я не знаю, сколько раз тебя в штаб хотели перевести?

– Это другое, – буркнул Дивин, слегка покраснев. Поймал-таки, чекист. – Там речь шла о том, как снизить потери и, одновременно, повысить эффективность штурмовок.

– Вот я и говорю: привыкай! – Тоносян прислушался. – О, Батя возвращается. Давай пока сменим тему. Я тут кое-какие материалы приготовил по Камыш-Буруну…кстати, не знаешь, склоняется это название или нет? А, ладно, не важно. Так вот, по нашим данным там сейчас находятся четыре БДБ, пять «шнелльботов» и несколько других судов. Похоже, фрицы готовят какую-то операцию. Поэтому наша задача – их опередить. Ты пойдешь первым, как и предлагал. Атакуешь, устроишь гадам салют с фейерверком, а за тобой туда подтянутся две эскадрильи нашего полка и две – «ведьм».

– Да куда наших-то посылать, они ведь ночью летать не умеют, – обалдел экспат. – Побьются все. Есть же полк «ночников» на «бостонах»?

– Командованию виднее, – отрезал разведчик.

[1] Are you okay? Can you go on? (англ.) – Ты в порядке? Можешь продолжать?

[2] Joseph⁈ What’s wrong with you? Get up! (англ.) – Джозеф⁈ Что с тобой? Вставай!

Глава 25

– Рацию не включать! – экспат сурово взглянул на Горбунова и погрозил кулаком. Для верности. – Категорически! Полное радиомолчание. Смотри, Савка, не накосорезь.

– Да что я, не понимаю что ли? – недовольно шмыгнул носом стрелок-радист. – Крадемся тихонько. Так, чтоб комар носа не подточил.

– Вот-вот, молодец, соображаешь. А пока мы будем аккуратно подбираться к цели, здесь устроят небольшой спектакль для фрицев. В условленное время начнет работать сразу несколько радиостанций, чтобы сымитировать подготовку к вылету. Вроде как мы на земле телепаемся. Чуть погодя начнут радиообмен так, словно мы взлетаем и собираемся в группу. Пусть немчура думает, что мы подойдем позже, чем это будет на самом деле. Надо подловить их во время подготовки отражения налета – со спущенными подштанниками!

– Думаете, поверят, товарищ командир? – с надеждой посмотрел на него старшина, улыбнувшись немудрящей шутке Дивина.

– Ну а почему нет? РЛС мы им давеча из строя вывели, так что передать точные данные о нашем приближении просто некому, – спокойно сказал Григорий. – Заходим от моря, поэтому их посты наблюдения на береговой линии с большой долей вероятности также остаются вне игры. Нет, Савка, не смогут они нас раскусить. По-хорошему, нынче в их распоряжении из серьезного как раз и остались средства радиоразведки и перехвата. Девчонки обратили внимание, что в последнее время резко снизилась активность фашистских «ночных охотников». Так что и с этой стороны полный порядок. Не зря мы с тобой им перцу под хвост сыпанули!

– Да ладно, – обиженно махнул рукой Горбунов. – Крайний раз вы и без меня прекрасно справились. Вон, сколько лучших асов фрицевских на тот свет отправили в один момент. До сих пор немцы простить не могут. Кстати, мне тут птичка на хвосте принесла, – оживился стрелок, вспомнив что-то, – будто в Крым какую-то элитную часть люфты недавно перебросили. Вроде как сплошные эксперты в ней состоят. И мы для них чуть ли не первоочередная цель. Вы ничего про это не слыхали?

– Это что же за птичка-всезнайка такая? – нахмурился Дивин. – Уж не та ли машинистка, возле которой я тебя позавчера в штабе застукал? То-то я смотрю, что ты там все время трешься. «Собрание комсомольское проводим, боевой листок выпускаем, тащ майор», – передразнил он смутившегося старшину. И, не удержавшись, слегка подколол. – Мало к тебе девиц с топором приходило? Смотри, скоро еще одна пожалует. С вилами! – Григорий весело ухмыльнулся.

– Ну товарищ командир! – вспыхнул Горбунов. – Зачем вы так? У нас с Люсей все серьезно. Мы даже расписаться хотели, – добавил он чуть слышно. – Вот Крым освободим и сразу в ЗАГС.

– А, ну, если с Люсей! – протянул экспат, насмешливо улыбаясь. – Это резко меняет дело. Не забудь на свадьбу пригласить. А что касается фашистских асов…знаешь, мне капитан Тоносян говорил что-то, но как-то вскользь, между делом. Запомнил, разве что, они из-под Ленинграда переброшены. В любом случае, какие бы не были это эксперты, но и им нужно время, чтобы освоиться на новом месте. Немец – он, конечно, профессионал, но частенько воюет по правилам. То есть, шаблонно. А это что означает? Правильно: ознакомление с районом предстоящих боевых действий, ознакомительные полеты и прочую трату времени, как я уже сказал. Ну а мы с тобой обязательно постараемся сделать так, чтобы этого драгоценного времени у них не нашлось. Раньше в землю эту сволочь вгоним!

– Верно! – просветлел лицом стрелок-радист. – Пополним им кладбища. Кстати, знаете, случайно узнал, что фрицы частенько под одним крестом сразу несколько своих погибших солдат закапывают. А на табличке только одно имя пишут.

– Зачем? – удивился Григорий. – А, понял. Наверное, таким образом, большие потери маскируют и делают все, чтобы мы своим успехам не радовались, когда местность освобождаем и видим их погосты. Хитро. Только, знаешь, все одно, как эти суки не изгаляются, а в землю лягут по-любому!

«Бостон» опять вел себя не так, как обычно. И это было объяснимо: бомбардировщик снова загрузили под завязку. Две ФАБ-500 на торпедных мостах, и четыре ФАБ-250 под плоскостями. Было от чего стать машине тяжелой и неповоротливой.

Сказать по правде, екнуло в какой-то момент у экспата сердечко, екнуло. Самолет ни в какую не хотел отрываться от взлетной полосы. Все бежал и бежал по ней, приближаясь к краю летного поля, за которым уже вовсю маячил крутой обрыв, и виднелись вдалеке белые барашки морских волн. Того и гляди, сверзишься вниз, грохнешься на камни, а там бомбы рванут так, что и хоронить будет нечего. Разлетишься вмиг на атомы. Одно хорошо – почувствовать ничего не успеешь.

Странный липкий холод угнездился внутри, сковывал и мешал нормально пилотировать самолет. Григорий со злым ожесточением гнал прочь это неприятное, паскудное чувство. Страх? Нет, пожалуй, в нем сейчас гораздо больше было от ощущения некой несправедливости, если хотите, что с недавних пор поселилось в голове экспата.

Ну а что, война неуклонно катится к своему завершению. Красная Армия явно побеждает. Еще чуть-чуть, и она выйдет на линию государственной границы. А за ней раскинулась Европа, оккупированная нацистами и их союзниками. Интересно, отдаст ли Сталин приказ на ее освобождение? Махров упоминал, что в известной ему версии истории, Советский Союз победоносно дошел до Берлина. Вряд ли здесь будет иначе.

И вот тут опять вставал в полный рост вопрос о том, как несправедливо будет погибнуть накануне такой долгожданной и близкой Победы. А если принять во внимание возможную гибель не в бою – к этому, как раз, Дивин, будучи потомственным воином, относился довольно спокойно, – а в результате аварии или несчастного случая…становилось обиднее вдвойне.

И это мешало. Выводило из себя и поневоле заставляло нервничать.

Экспат даже негромко зарычал, отгоняя тревожные мысли прочь. К черту! «Бостон» наконец-то оторвался от земли и медленно начал набирать высоту, сердито гудя моторами. Григорий подумал о том, как будут взлетать следом другие экипажи, и вновь ощутил смутное беспокойство. Ну вот что за непонятная блажь накрыла командование⁈ Это же форменное самоубийство. В полку практически не было опытных летчиков, обученных непростому искусству ночных полетов. Не было!

Оставалось надеяться, что к моменту их возвращения с задания, темнота уже начнет потихоньку отступать, сменяясь рассветом. И наземные службы не подведут, обеспечат нормальное освещение взлетки, помогут приземлиться. Иначе…иначе быть беде. Стоит хотя бы одному бомбардировщику потерпеть аварию и остальным придется уходить на запасные аэродромы. А ориентиры и условия посадки на них известны далеко не каждому. Секретность, чтоб ее.

Вспомнилось, как во время постановки боевой задачи, сидящий позади экспата молодой летчик, что пришел в полк с недавним пополнением, с обреченной тоской бросил своему штурману:

– Похоже, Антоха, это наш с тобой первый и последний вылет.

– В смысле⁈

– Посуди сам: летим в ночь, возвращаться тоже в темноте. Ты уверен, что дорогу на аэродром правильно найдешь? А ведь потом еще и сесть как-то нужно. Так что…

Дивин не выдержал и повернулся вполоборота. Очень уж хотелось посмотреть, что за кликуша в полку нарисовалась. Щупленький чернявый младлей испуганно осекся, заметив злой взгляд Григория.

– Ты, младшой, не хорони раньше времени себя и своих товарищей, – негромко, но внушительно сказал экспат. – Запомни раз и навсегда: авиация – это вещь особая. Если хочешь, здесь своя жизнь и свои правила. Это на земле ты можешь остановиться, подумать, изменить какое-то решение и поступить иначе. В воздухе такие фортели не проходят. А это означает, что образ полета, его течение, возможные проблемы ты должен проиграть в своей голове еще до старта. Во всех деталях, во всех – даже мельчайших – подробностях. Чтобы в небе действовать не задумываясь. Автоматически, как бездушная машина. Научишься думать так, сможешь предвидеть – будешь летать. Хорошо летать. И решения станешь принимать не с бухты-барахты, а осознанно, понимая их возможные последствия. А, главное, будешь жить. К чему я все это? Подготовься сегодня так, как этого требует ситуация, и вернешься назад целым и невредимым. Ну а сложишь лапки и будешь по себе плакать…что ж, в штабе похоронку для родных мигом напишут. Жаль только, что вместе с собой других людей на тот свет утащишь. Ты ведь не истребитель – летаешь не в одиночку, и как командир экипажа ответственность за своих подчиненных несешь. Подумай, лейтенант. Хорошенько подумай!

Ночное небо плотно укрывали облака. Григорий давно оставил попытки пробиться сквозь них своим чудо-зрением. Слишком густые. Лишь иногда в редких разрывах нет-нет, но мелькал где-то редкий огонек. Так сходу и не поймешь – в воздухе или на земле. Хотя, под бомбардировщиком сейчас ведь расстилалась морская гладь, так что, скорее всего, все же в воздухе. А вот чей…кто его знает, может быть коллега-«ночник». Или фриц.

Спустя какое-то время Дивин приноровился и стал различать в темноте еще что-то, кроме порядком опостылевшей кучевки. Интересная, в сущности, штука эти ночные полеты: ты крадешься, будто в шапке-невидимке и никто тебя не замечает. Правда, есть зоркие локаторы, которым тьма не помеха, но нынче они исключительно на стороне краснозвездной машины. И не выдадут. А те, возле которых несли службу солдаты в мундирах мышиного цвета, давно догорели.

– Савелий, приготовься. Подходим.

Здорово, когда кто-нибудь уже побывал над целью. Подвесил над ней «люстру» САБа[1] и указал верную дорогу остальным. Цель видна издалека, рвутся бомбы, бестолково мечутся синие лучи прожекторов. Для экспата все это было не принципиально. Более того, он строил свой замысел на первую атаку как раз на внезапности. И еще на одной детали, что подметил в предыдущих ночных вылетах. Немецкая ПВО обычно не открывала огонь до тех пор, пока не был слышен протяжный свист падающих бомб. Гитлеровцы, таким нехитрым способом, пытались не выдать расположение своих зенитных батарей раньше времени. А еще, наверное, надеялись, что гудящий высоко в небе советский бомбардировщик явился не по их душу.

Но только не сегодня!

Пора снижаться. Дивин убавил обороты двигателей и уверенно толкнул штурвал от себя. Требовалось пробить облака, по-быстрому определить точное местонахождение вражеских судов и нанести по ним разящий удар. На снимках, предоставленных разведкой, отчетливо виднелись фашистские БДБ. Ну и всякая-разная мелочь рангом пониже.

Григорий еще на земле решил, что в первую очередь попытается приголубить фугаской именно самоходные баржи. Задели его немного язвительные слова полковника Головни. Ишь, устроил показательную выволочку с прилюдным выговором. Словно зеленому пацану! Что ж, в таком случае будут вам БДБ.

Торпеда, разумеется, угробила бы фрица с гарантией, но, вот беда, что толку от одной единственной «сигары»? Только врага предупредишь. Поэтому Дивин выбрал способ топ-мачтового бомбометания. Да, может быть, не получится отправить немецкое судно на дно, ведь ФАБ при удачном стечении обстоятельств «всего лишь» угодит в борт, а не ниже ватерлинии. Но и подобный результат точно не даст врагу нормально передвигаться и маневрировать. А, значит, он станет гораздо более легкой добычей для других советских самолетов, которые смогут довести до конца начатое лидером дело.

Экспат прикинул так: надо из кожи вон вылезти, но постараться потратить по паре бомб на каждое обнаруженное судно с максимальной эффективностью. Если повезет, то какое-нибудь обязательно загорится. И станет замечательным маяком для товарищей. Куда там САБу!

Тем более, что, в отличие от торпедной атаки, при топ-мачтовом бомбометании не требовалось долго выдерживать боевой курс. Опять же, маневрировать не в пример проще, да и вводить поправки по цели легче. А уж с его-то боевым тактическим предвидением…молитесь, суки!

Облачность оказалось плотной, почти до самой поверхности моря. Пробил ее «бостон» на высоте всего в метров сто пятьдесят, не больше. Внизу все те же волны – безмолвные и равнодушные. Подумаешь, какая-то никчемная жужжащая букашка кружит сверху. Сколько таких же нашли свой конец на дне? И не сосчитать. Может быть и эта вдруг возьмет, да и плюхнется в воду.

Но Григорию было не до философских размышлений. Он впился глазами в стремительно приближающуюся бухту, пытаясь разглядеть вражеские суда, укрывшиеся в ней. Как он и ожидал, немцы пока молчали. А ведь наверняка уже засекли его машину – их наблюдатели на кораблях и береговых постах не зря ели свой хлеб и несли вахту круглосуточно.

– Ишь ты! – не удержался от громкого восклицания экспат. – Как удачно!

– Что там, товарищ командир? – ожили наушники.

– Три баржи, Савка, и четыре…нет, пять «шнелльботов», – азартно бросил Дивин. – И еще пара шхун. Атакую первого фрица!

Самолет перешел в горизонтальный полет на высоте двадцати метров. Идея топ-мачтового удара заключалась в том, чтобы на расстоянии примерно в двести пятьдесят метров от цели сбросить бомбы и те, ударяясь о воду, рикошетят от нее и летят вперед. Эдакие камешки, которые мальчишки швыряют в пруд, играясь, «пекут блины».

Баржа все быстрее вырастала в размерах. Григорий прикипел взглядом к специальным отметкам на лобовом стекле. Вот сейчас корабль впишется в них целиком и можно будет надавить на кнопку. В кабине привычно пахнет приторной сладостью сработавших пироксилиновых патронов и ФАБы поскачут к вражескому судну.