Текст книги "Штурмовик из будущего 4 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Раз…два…– сам не зная, почему, экспат вдруг принялся считать вслух. – Три…четыре…пять!

Два «подарка» в четверть тонны каждый, отделились от плоскостей. Дивин сразу же потянул на себя штурвал, добавил газу и повел машину вверх. Сделал аккуратную «горку» и перелетел через фашиста. Краем глаза успел заметить, как лихорадочно крутятся на палубе стволы зенитных автоматов, пытаясь нащупать черную тень, промчавшуюся сверху с ревом моторов.

Нет, братцы, поздно! Это вам не торпеды, которым требуется довольно много времени, чтобы добежать до цели. Бомбы летят молниеносно, а бьют…бьют больно!

Сдвоенный взрыв прозвучал сладкой музыкой победы. Григорий уже заставил тяжелую машину начать разворот и сам не видел, что творится внизу, но стрелок-радист деловито доложил:

– Есть, тащ майор! Прямо по центру немчуре засадили!

– Утоп?

– Не пойму, – отозвался Горбунов после небольшой паузы. – Огонь вижу. Слабый. Кренится, гад, на бок…вроде тонет. Да вы и сами сейчас посмотрите.

«Бостон» нехотя встал в вираж и экспат действительно смог оценить последствия своей атаки. Десантная баржа заваливалась на ту сторону, в которую угодили фугаски. Корабль стремительно набирал воду в огромную пробоину и должен был вот-вот отправиться на встречу к Нептуну.

Фашисты, наконец, очухались, перестали выжидать и открыли бешенный огонь. Вспыхнули прожектора на берегу. Их лучи принялись жадно обшаривать небо, пытаясь поймать в свой плен советский самолет. Одна из позиций ПВО удачно оказалась на пути бомбардировщика, бреющего, по-прежнему, море. И Дивин не удержался. С кривой ухмылкой самую капельку подработал штурвалом, опуская нос, и от души прочесал гитлеровцев из «крупняков».

– Красота! – восторженно прокомментировал его действия Савелий. – Погасили сволочугу. Теперь нашим полегче будет.

– Не мешай! – процедил Дивин. Он уже выбросил из головы все лишнее и снова загонял в риски силуэт другой баржи. С нее ожесточенно били зенитки, но разноцветные трассы летели над прижавшимся к воде бомбардировщиком. – Пошли, родимые!

Тэк-с, что мы имеем? Вторая БДБ, к разочарованию экспата, получила повреждения по касательной. Успел-таки ее командир начать движение. Сдвинул баржу вперед совсем немного, но и этого хватило, чтобы ее настигла только одна фугаска. И не совсем в том месте, куда целил Григорий. Да, фриц «присел» на корму, отчаянно горел, но тонуть пока что явно не собирался.

Да и хрен с ним, решил про себя Дивин. Зато, как он и надеялся, получилась отличная подсветку для других экипажей, что вот-вот должны были оказаться на Камыш-Буруном. Главное, чтобы их пилоты смогли пробить облака и точно выйти на цель.

Быстро прикинув в голове различные варианты, экспат решил последние бомбы потратить на наземные цели. Очень уж заманчивым показались высоченные штабеля ящиков и бочек, что высились неподалеку от причала, тщательно укрытые маскировочными сетями. По крайней мере, гитлеровцы думали именно так. Но Григорий разглядел их. Набрал высоту, чтобы не пострадать от собственных осколков, и всадил ФАБы в намеченную мишень. Аккуратно и ювелирно, словно на полигоне.

Рвануло знатно. Языки пламени взметнулись вверх на несколько десятков метров, окрашивая низкие облака багровым светом. В его неверных бликах становились видны серые и черные облака и звездочки снарядных разрывов, жадно шарящие по небу световые столбы прожекторов и многочисленные трассы «эрликонов», перечеркивающие воздух ровными строчками швейных машинок.

Расшевелили осиное гнездо. Теперь осталось его уничтожить!

[1] САБ – Светящаяся авиационная бомба. Предназначена для освещения местности с целью обеспечения прицельного бомбометания и визуальной разведки в ночных условиях

Глава 26

– А товарищ майор мне и говорит – споко-ойно так! – «Сделаем еще заходик, Савелий. Не хочу, чтобы нашим девчонкам хоть одна тварь работать помешала». – Горбунов смешно покрутил головой под дружный хохот. – Представляете? Там в небе клочка свободного без фашистского снаряда или пули не найти, а он: «Еще заходик!» – Однополчане – те из них, кто остался на земле и не был сейчас чем-то занят, – столпились у самолета Дивина и жадно слушали рассказ старшины о налете на бухту, издавая то и дело одобрительные возгласы.

Экспат стоял чуть поодаль, у передней стойки «бостона» и курил в кулак. Лезть в толпу не хотелось. Ему вообще сейчас ничего не хотелось. С нехорошим удивлением он вдруг заметил, прикуривая, как ходят ходуном пальцы. Все же, не железный он, оказывается, далеко не железный. И нервишки шалят после очередной пляски со смертью.

– Кощей, тут к тебе союзники, – подошел Рутолов вместе с экипажем американского «Либерейтора». Заморские гости мигом облепили самолет, разглядывая многочисленные пробоины и вздыбившийся в местах повреждений металл обшивки, галдя, как сороки. – Хотят в деталях узнать, как прошел вылет. Сам понимаешь, мы им удочку закинули насчет совместной атаки на Констанцу, поэтому требуется, чтобы они своему командованию доложили все в лучшем виде. Батя велел, чтобы ты оказал содействие.

– Слушай, а давай чуток попозже, – устало попросил Григорий. – Вымотался до чертиков. А мне еще к Тоносяну зайти нужно и ему все обстоятельно рассказать.

– Так вон он, – широко улыбнулся штурман полка и показал на капитана-разведчика, что стоял неподалеку. – Решил прямо здесь, на стоянке, поучаствовать в беседе.

– А это что за хмырь с ним. С фотоаппаратом? – насторожился экспат. Рядом со скучающим разведотдельцем он мигом заприметил краснощекого крепыша с «лейкой» в руках, в аккуратно подогнанной по фигуре шинели и залихватски сбитой на затылок фуражке.

– Корреспондент, – поведал с еще более широкой улыбкой Рутолов. – Из Москвы.

– Принесла нелегкая! – зло сплюнул Дивин. – Только его здесь и не хватало.

– Кощей, ты того…потише, – испуганно дернул его за рукав штурман. – Думай, что несешь. Хоть иногда. Дело государственной важности. Сам понимать должен, что контакт с союзниками не может идти самотеком. Вначале их политотдельцы из штаба дивизии опекали, а теперь и столичные контролеры подтянулись. Помимо этого корреспондента еще трое ночью прилетело. Они сейчас в штабе у Шепорцова. Захотели с ним одним переговорить. Представляешь, даже меня с Маликовым выставили. Кстати, с московскими гостями еще какой-то американец в высоких чинах явился. Что за гусь не знаю, но наши с ним держатся весьма уважительно.

– Понятно, – мрачно сказал Григорий, дернув щекой. – Все, как обычно. Ты мне скажи лучше, все ли девчонки вернулись? И что там с нашими?

– Про девчонок не в курсе, – пожал плечами Рутолов. – А наши… – он резко помрачнел. – Двое не вернулись. Запросили другие аэродромы – вдруг у кого-то другого сели? Ждем ответа. Остальные более-менее нормально. Нет, побило их, конечно, но в пределах нормы. Только экипаж одного младлея учудил так учудил!

– В смысле?

– Представляешь, их зенитка долбанула, – оживился штурман. – Прямо над бухтой. Причем снаряд «эрликона» угодил аккурат в кабину летчика. Пилота посекло всего, но жив остался, курилка. Приборная доска, фонарь -все в клочья. А самолет летит!

– Как это⁈

– А хрен его знает, – штурман помотал головой. – Никто не понимает. Дело в другом. Бомбер летит, и падать не собирается. Младлей этот из последних сил скомандовал экипажу прыгать. А они отказались.

– Ну и правильно сделали, – Дивин медленно размял новую папиросу. – Мы так здорово там фрицев расчихвостили, а тут вдруг к ним с неба такие неожиданные «подарки» с парашютами опускаются. Я даже представить себе боюсь, что с ними фашисты сделали бы.

– Вот и они, наверное, так же подумали, – согласился Рутолов. – В общем, самолет летит себе по прямой в глубь немецкого тыла, и летит. Никто из экипажа не понимает, что с этим делать. И вдруг…дай-ка прикурить? – он сделал драматическую паузу.

– Да на, на! – экспат едва не швырнул в него коробком спичек. – Зараза такая! Рассказывай давай!

– Спасибо, – штурман выпустил сизую струю табачного дыма вверх. И пожаловался. – Злой ты стал, Кощей. Совсем, как твой тезка из сказок.

– Знаешь, а иди-ка ты! – осерчал не на шутку Григорий и сделал вид, что собирается уходить. – Далеко и надолго! И без тебя в штабе все узнаю.

– Да стой ты! – засмеялся Рутолов. – Вот ведь, скаженный! Уж и пошутить с ним нельзя. Ладно, рассказываю. На чем я остановился? А, ну да. Так вот, в этот момент стрелок-радист вдруг доложил по СПУ, что у него в кабине имеется запасной штурвал и урезанная приборная доска. Помнишь, у них ведь на этом типе машин учебного самолета нет. Вот американцы и оборудовали отдельные экземпляры дополнительным оборудованием. Для инструктора.

– Погоди, – медленно произнес Дивин, глядя на приятеля с искренним изумлением. – Уж не хочешь ли ты сказать, что стрелок…

– Именно! – засмеялся штурман. – Сержант вслепую, по командам летчика, с грехом пополам развернул машину и повел ее обратно.

– А бомбы? – встрепенулся вдруг экспат. – Бомбы они успели сбросить?

– Не-а! – отрицательно качнул головой Рутолов. – И все приборы, что отвечали за сброс, разлетелись вдребезги. Но это еще не все. Теперь держись крепче, дальше самое интересное будет. Они кое-как доковыляли до нашего берега. Причем, забыл сказать, по дороге к ним ведь еще привязались, было, два «худых». Дали буквально по одной очереди и отвалили. Видать, без боезапаса летели. Или молодые, неопытные. Хотя, вряд ли. Ведущий ведь все равно из экспертов должен был быть.

– Фантастика! – прошептал Григорий.

– Ага, – согласился с ним штурман. – Ненаучная. Как из-под пера товарища Беляева. Слушай дальше: они нашли аэродром истребительного полка. И решили – та-дам! – садиться на «брюхо»!

– С бомбами⁈

– Ну а с чем еще? Конечно, с бомбами. Младшему лейтенанту, разумеется, никто, как тебе полную загрузку не дал, но там все равно было столько, что можно смело записываться на прием к архангелам. Но, не поверишь, они сели!!!

– Врешь! – выдохнул Дивин.

– Честное партийное! Загорелись при посадке, но сели. А там местные подоспели, помогли затушить самолет и выбраться экипажу. Пилота в госпиталь, а штурман и оба стрелка почти не пострадали.

– Ни хрена себе! – экспат задумчиво сдвинул брови. – Знаешь, говорят в таких случаях, что ангел-хранитель помог. Но тут…такое ощущение, что с этим «бостоном» целая эскадрилья пернатых летела. Не меньше.

– Ты мне прекрати эту поповскую дурь нести, – вдруг оскорбился Рутолов. – Ангелы, понимаешь, ему помогают. Откуда такое злостное неверие в мужество и отвагу наших доблестных советских летчиков? Придется доложить куда следует.

Григорий опешил. А штурман – зараза эдакая! – вдруг оглушительно захохотал.

– Видел бы ты сейчас свою физиономию, Кощей! Шуток совсем не понимаешь?

– Подловил, – вымученно улыбнулся Дивин. – Молодца. Что ж, сочтемся при случае.

– Да брось, не куксись, – Рутолов дружески ткнул экспата кулаком в плечо. – Понимаю все. Ты ведь и сам не с курорта вернулся. Вижу, как тебе досталось.

В этот момент к ним подошел один из американцев. Тот самый первый лейтенант с усиками, что в недавнем сне Григория исполнял роль рефери в боксерском поединке. Он быстро-быстро начал что-то говорить, возбужденно размахивая руками.

– Чего это он? – недоуменно спросил экспат. – Чего хочет?

Капитан Тоносян возник рядом, будто черт из табакерки. Дивин на мгновение испытал чувство дежа вю, ведь иногда точно также вел себя незабвенный Дмитрий Вячеславович Карпухин – особист его прежнего полка. Неужели всех чекистов учат по одной методе?

– Спрашивает, почему мы самовольно внесли изменения в конструкцию самолета? – перевел разведчик. – Он раньше тоже летал на А-20 и точно знает, как все должно быть устроено. А на вашей машине, Григорий Иванович, он заметил целый ряд переделок.

– Что именно ему не нравится? – нахмурился экспат.

Тоносян коротко спросил что-то у американца. Тот еще более оживленно замахал руками.

– То, что мы заменили «браунинги» и пушки в носовой части ему понятно. Но вот торпедные мосты и бомбодержатели его насторожили. Говорит, что они явно рассчитаны на максимальную бомбовую нагрузку около двух тонн. Так ли это?

– Все верно. Именно так. Две тонны, – подтвердил летчик.

Услышав перевод капитана, первый лейтенант замер. Окинул недоверчивым взглядом стоящих перед ним советских офицеров. Так, будто надеялся, что они сейчас признаются в дурацком розыгрыше.

– Are you crazy?!![1] – выдохнул американец, когда до него дошло, что с ним никто и не думал шутить.

– Интересуется, не сумасшедший ли ты, – скучным голосом перевел Тоносян. В его темных блестящих глазах плясали бесенята.

– Да что ему не нравится? – с искренним недоумением спросил экспат, начиная потихоньку закипать. – Ну да, немного дубеет машина. На взлете глаз да глаз за ней требуется держать. И что? Летит же. Зато сколько гостинцев немчуре одним махом высыпать на голову можно. Залюбуешься!

– You really crazy![2] – американец смотрел на Дивина с сочувствием.

– Он теперь не спрашивает, – впервые улыбнулся разведчик, – а утверждает, что ты и правда чокнутый.

– А если я ему сейчас в морду вмажу? – насупился Григорий. – Достал уже, черт нерусский.

– С ума сошел! – прошипел Рутолов и крепко ухватил экспата за рукав. – Даже не вздумай. Скандал международный устроить решил?

– Пусти! – дернулся Дивин. – Ну⁈

– Григорий Иванович, что ты, в самом деле, завелся? – удивленно сказал Тоносян. – Подумаешь, ляпнул наш друг из-за океана форменную глупость. Тебе-то что? Он ведь почему так считает: у них по правилам А-20 не может брать больше тонны с небольшим гаком. Представляешь? А ты эти нормативы вдвое перекрыл. Вот и ошалел, малость, господин первый лейтенант. Не привык, бедолага, что мы их технику, что по ленд-лизу получаем, под свои нужды переделываем и эксплуатируем, что называется, в хвост и в гриву. Знаешь, я как-то вживую наблюдал за тем, как американский инженер, прикрепленный к танковому корпусу, гонялся с палкой за мехводом, который у него на глазах пломбы с двигателя «Шермана» сорвал и полез что-то там подкручивать. Дикие люди.

Экспат немного расслабился.

– Вон оно что. Не знал, извини. Мне доводилось как-то с американцами и англичанами встречаться, но про их правила разговора не было. Или позабыл уже? Не помню. Да пусти ты! – шикнул он на Рутолова. – Не собираюсь я ему морду бить. Отцепись, репей! Кстати, капитан, что от меня требуется? Мне товарищ полковой штурман сказал, будто им, – экспат легонько кивнул в сторону американцев, – экскурсию провести надо?

– Скорее, сделать разбор вылета, – поправил его разведчик. – Со всеми деталями.

– А это их уровень? – с сомнением в голосе поинтересовался Григорий. – Насколько я понял, это обычные пилотяги. Или у них командиры экипажей стратегические операции планируют?

– Конечно же нет, – весело произнес чей-то смутно знакомый голос за спиной Дивина. – Но на этот случай у пилотяг, как вы их назвали, есть помощник в моем лице.

Экспат повернул голову.

– Ишь ты, – медленно сказал он. – Князь Гагарин, если не ошибаюсь. Простите, но в прошлый раз вы вроде бы носили английский мундир?

– Ах, это такая мелочь, – равнодушно отмахнулся представитель союзников. – Вы при нашей прошлой встрече тоже были всего лишь капитаном и командовали эскадрильей в обычном штурмовом полку. А теперь…теперь о вас легенды ходят! Ну-ну, не краснейте, господин гвардии майор, я ничуть не преувеличиваю. Только ваши последние успехи уже здесь, в Крыму, наделали много шороха. Потопленные корабли, подводная лодка, несколько уничтоженных известнейших гитлеровских асов…впечатляющий список. Кстати, вы в курсе, что стали личным врагом этого жирного борова Геринга?

– Чего⁈ – опешил Дивин.

– Неужто не знали? – Князь удивленно приподнял бровь. – Странно, я был уверен, что вас непременно оповестят об этом забавном факте, – он метнул быстрый взгляд в сторону Тоносяна, но капитан лишь спокойно улыбался, глядя на «американского» полковника с непонятным выражением лица. – Впрочем, я думаю, что мы еще успеем с вами поговорить, в том числе, и об этом. Если не возражаете, конечно?

Григорий косо посмотрел на разведчика. Но тот по-прежнему молчал.

– Разумеется, – тихо ответил экспат. – Друзьям мы завсегда рады. Почему бы и не поговорить?

– Тогда, может быть, не станем терять попусту время и начнем?

После разбора полета экспат направился не в общежитие, а к домику, где жила Ангелина вместе с летчицами ее эскадрильи. По-хорошему, конечно, надо было идти спать, но Дивин вдруг совершенно ясно понял, что сейчас не заснет. Хоть ты тресни!

Перед глазами у него до сих пор стояли лучи прожекторов, разрывы зенитных снарядов, трассы «эрликонов» и смутные тени мечущихся вокруг самолетов. И стереть эту страшную картину из памяти Григорий пока не мог, как ни старался. Даже выпитая за ранним завтраком порция водки не помогла. Да что говорить, законные сто грамм ухнули в желудок, словно простая вода. Даже вкуса не почувствовал.

– Командир, ты бы закусил? – Савелий заботливо подвинул к летчику алюминиевую миску с колбасой, нарезанной кружками, и толстыми ломтями белого хлеба. – Или, хочешь, я к поварам на кухню метнусь и растрясу их на предмет супца горяченького? Эх, жаль, что капусту квашенную нам с вами нельзя. Мировой закусон!

– Спасибо. Не хочется что-то, – Дивин с отвращением глянул на свою тарелку с размазанной по ней «блондинкой» и нетронутой котлетой[3]. – Я лучше какао попью. Передай-ка чайник.

– Кстати, тащ майор, я тут разузнал: «ласточки» уже поели и ушли отдыхать, – наклонился к нему с заговорщицким видом старшина. – А товарищ лейтенант про вас спрашивала.

– Так что ж ты молчал⁈ – вскинулся экспат. – С этого и следовало начинать! – Он решительно поднялся из-за стола, поблагодарил пожилую подавальщицу, наблюдавшую за ним с понимающей улыбкой, подхватил лежащие рядом, на широкой скамье, куртку с фуражкой и рванул на выход.

Пока шел, задумался. А стоило ли сейчас вламываться к девчонкам? Они ведь тоже вернулись после тяжелого изматывающего вылета. И сейчас, наверное, отдыхают. Григорий остановился. Огляделся по сторонам. Аэродром потихоньку оживал, готовясь к новому боевому дню. Сновали туда-сюда пузатые топливозаправщики, полуторки с бомбами и кислородными баллонами, маршировала смена караула, деловито чапали куда-то механики в замызганных рабочих комбинезонах. Все, как обычно.

Нарушала привычную идиллию разве что фигура князя Гагарина, что неторопливо двигалась навстречу Дивину. Полковник – или кто он там на самом деле? – держал в руках дымящуюся трубку.

– Что за табачок у вас такой духовитый? – поинтересовался экспат, принюхиваясь.

– Кэпстен, – с любезной улыбкой ответил Гагарин. – Есть сорта поинтереснее, но я, так уж вышло, привык именно к этому. Не пробовали? Могу подарить пачку-другую.

– Нет, спасибо, – отказался Григорий. – К трубке не приучен. До сих пор и папирос хватало с лихвой.

– Никогда не поздно перейти на уровень повыше, – заметил полковник, окутываясь очередным облачком ароматного дыма. – В этом и состоит предназначение любого нормального человека – стремиться наверх. Разве не так? Другое дело, что никому ничего не дается даром. И частенько ключевой вопрос состоит в том, какие жертвы вы готовы принести.

– Не понимаю. Вы сейчас о чем? – недоуменно взглянул на него Дивин. – Говорите какими-то загадками.

– Неужели? – князь вежливо улыбнулся. – Взять, к примеру, вас. Блестящий летчик, герой, обладатель весьма любопытных способностей…и при этом всего лишь майор. А ведь многие ваши ровесники командуют полками, а то и дивизиями. И носят штаны с лампасами. Не обидно, Григорий Иванович?

– Меня вполне устраивает, – пожал плечами экспат. – Сидеть за бумажками не люблю. А высокие чины мигом поставят крест на полетах. Нет уж, увольте.

– Так ведь война скоро закончится, – снова пыхнул трубкой Гагарин. – И кому вы будете нужны? Что вас ждет в мирное время? Заштатный гарнизон, неустроенный быт, потолок в продвижении по службе. А вашей сударушке это придется по нраву? – вкрадчиво поинтересовался вдруг «американец». – Я сейчас о лейтенанте Гришиной. Разве она заслуживает подобную участь?

Григория бросило в жар.

– Откуда…откуда вы знаете про Ангелину? – задыхаясь, спросил он.

– Ну, успокойтесь, – князь сочувственно похлопал Дивина по плечу. – Не стоит волноваться. В ваших отношениях ведь нет ничего предрассудительного. Просто…подумайте на досуге, может быть имеет смысл дать ей другую жизнь?

– И что взамен? – набычился экспат. – Чего вы хотите?

– Ну уж точно не ваши военные секреты, – расхохотался полковник. – Мы и так получаем практически любую информацию. Есть, знаете ли, разные способы для этого. И вербовать вас я вовсе не собираюсь.

– Тогда что?

Гагарин отвернулся. Посмотрел с вялым интересом, как мимо проносится на своем пропыленном «виллисе» озабоченный чем-то Шепорцов, а потом негромко произнес:

– Золото.

[1] Вы сумасшедший?!! (англ.)

[2] Ты в самом деле сумасшедший! (англ.)

[3] «Блондинка» (жарг.) – пшенная каша

Глава 27

– Опять к Севастополю, товарищ командир? Штурмана звать?

– Опять, Савка. Опять, – устало вздохнул Дивин. – Зови, – и добавил вполголоса. – Что поделать, я сам напросился.

За последние пару недель события понеслись вскачь, словно их пришпорил какой-то неведомый жокей. В начале апреля войска Красной Армии после мощной, почти восьмичасовой артподготовки атаковали немецкие позиции на Перекопском перешейке и на южном берегу Сиваша. Началась операция по освобождению Крымского полуострова.

Завязались ожесточенные бои. Гитлеровцы из всех сил старались остановить рвущиеся вперед советские части. Жарко было везде: на земле, в воздухе и на море. Обе стороны бросили в бой все, что имели.

Казалось бы, преимущество Красной Армии было очевидным, ведь по численности она сильно превосходила своего противника практически по всем компонентам. Но…фашисты все это время тоже не сидели, сложа руки. Они выстроили достаточно мощную систему обороны, и нашим войскам приходилось платить страшную кровавую цену за каждый, даже самый маленький, успех.

Люфтваффе, разумеется, не отсиживались в сторонке. С первых же часов советского наступления бомбардировщики с крестами на фюзеляжах повисли в небе, стараясь нанести максимальный ущерб сухопутным частям РККА, задержать, остановить их.

В свою очередь, советское командование направило на подмогу наземным войскам почти все исправные машины истребительных полков, которые отважно рвались к нагруженным бомбами «юнкерсам» и «хейнкелям», невзирая на огромные потери, преодолевая ожесточенный огонь воздушных стрелков и яростные атаки «мессеров» и «фокке-вульфов» охранения.

Падающие на землю пылающие обломки сбитых самолетов, медленно плывущие вниз гроздья парашютов, треск пушек и пулеметов, рев двигателей самолетов, выписывающих сложные пируэты высшего пилотажа – все это стало привычной картиной крымского неба, истерзанного непрерывными боями. Причем, бои не затихали и ночью. Обе стороны активно старались применять ночные бомбардировщики и подразделения «охотников».

В этой смертельной круговерти быстро отошли на второй план таланты экспата. Комполка Шепорцов, осунувшийся, с воспаленными красными глазами от хронической бессонницы, то и дело вызывал к себе Григория, едва тот успевал приземлиться после очередного вылета, и усталым сорванным голосом ставил новую боевую задачу. Не забывая каждый раз разводить руками и произносить одну и ту же банальную фразу: ' Ну а кого я еще пошлю, Кощей?'

И Дивин молча кивал, захлопывал планшет и тяжелой походкой шел обратно к своему бедолаге-«бостону», что за эти дни обзавелся десятками новых заплаток, поставленных ремонтниками. Шафиев со своими помощниками практически переехал в капонир, обосновавшись на самолетных чехлах, и не желая тратить попусту время на поездку в казарму и обратно. Даже еду им теперь доставляли сюда же.

Экспат поглядел на них, подумал-подумал, да и велел солдатикам из БАО поставить неподалеку брезентовую палатку с походной печуркой и походными койками. Разве что попросил укрыть ее получше маскировочной сеткой. Благо, установившаяся сухая и теплая погода вполне позволяла обойтись временным пристанищем.

Шепорцов начал было выговаривать ему за самоуправство, но Григорий лишь недовольно зыркнул на подполковника исподлобья и самую капельку придавил того боевой аурой. И проводил торопливо уходящего Батю, побелевшего как снег, нехорошим тяжелым взглядом. Молча. Не сказав ни единого слова в свое оправдание.

Вылеты на бомбежку позиций фашистов сменялись ударами по их подтягивающимся резервам. Девятки, а потом и шестерки «бостонов» вываливали содержимое своих бомболюков, отбивались от «мессов» и «фок», маневрировали под огнем зениток.

И погибали…

Машина за машиной: падали вниз, на землю, разматывая за собой траурные полотнища огня и черного дыма, взрывались в воздухе, шли ко дну, подняв последний фонтан из брызг.

Уже к концу первой недели после начала наступления полк потерял больше половины экипажей. Зато, к 11 апреля советские войска полностью освободили Керченский полуостров и достигли серьезных успехов в Северном Крыму. Части немецкой 17-ой армии стремительно откатывались со своих позиций, бросая технику и обозы.

А еще аэродромы.

В свое время фрицы всласть попили кровушки у советских летчиков, сосредоточив отборные подразделения люфтваффе в Багерово и Веселом. Но ситуация резко изменилась и теперь здесь появились саперы-красноармейцы, которые почти шесть часов «чистили» подготовленные к уничтожению взлетные полосы, стоянки, рулежные дорожки и всевозможные постройки. Одних только осколочных бомб SD2 бойцы обезвредили около семи сотен! А еще вывезли и взорвали на безопасном расстоянии подальше от аэродромов порядка тонны фугасок.

Первыми в Багерово перелетели штурмовики. В том числе, хорошо знакомый экспату полк Мечайкина. Ну а вскоре к «горбатым» присоединились гвардейцы-истребители на «яках» и «аэрокобрах». И на закуску командование решило перебросить туда полк легких ночных бомбардировщиков У-2.

Полк гвардии майора Евдокии Давыдовны Бершанской.

– Ну чего ты ревешь, маленькая? – нежно спросил Григорий, целуя мокрое от слез лицо Ангелины. – Опомниться не успеешь, как мы снова встретимся. Я слышал, что и нас планируют следом за вами перекинуть в Багерово.

– Правда⁈ – Гришина с надеждой посмотрела на экспата. – Ты не обманываешь?

– Да куда ж я от тебя денусь, глупенькая? – усмехнулся Дивин.

– А никуда! – неожиданно твердым голосом сказала вдруг девушка. Глаза ее вспыхнули. – Мой ты теперь! Навсегда! Целиком и полностью – до последней капелюшечки крови! И не вздумай смеяться, у меня в роду ведьмы были. Прокляну! Ей-ей, прокляну!

Дивин вздрогнул.

– Что ты такое говоришь, разве такими вещами шутят?

– Испугался? – зловеще улыбнулась Ангелина, грозно сводя точеные соболиные брови. Куда только слезы делись. – Правильно. Знаешь, мне ведь даже девочки недавно сказали – вроде бы в шутку, – что мы с тобой теперь одной веревочкой повязаны. А что: ты – Григорий. Гриша. А я – Гришина. Понял?

Экспат покачал головой.

– А я и не отказываюсь, – сказал он просто. – Твой, так твой. Только…только и ты – моя! – он притянул ее к себе и девушка доверчиво уткнулась в грудь экспата, прижавшись лицом к выгоревшей добела гимнастерке, пропахшей солнцем, ветром и терпким мужским потом.

– Гриш, а возьми меня к себе? – глухо попросила Ангелина.

– Куда? Что значит: «К себе»? – обалдел Дивин. – Что ты еще такое удумала?

– В экипаж! – летчица подняла голову и с надеждой посмотрела на Григория. – Я ведь на пилота переучилась, а начинала воевать как штурман. Между прочим, два курса мехмата МГУ закончила!

– И что?

– Вот ты дурачок непонятливый! – рассердилась Гришина. Она оттолкнула экспата, и нетерпеливо топнула ногой, обутой в щегольский сапожок из желтой лосиной кожи, которую пронырливые бойцы из хозвзвода добывали, безжалостно обдирая баки сбитых «юнкерсов». Выглядела такая обувка форсисто, но, вот беда, совершенно не держала воду. – Будем вместе летать. Ты – пилот. Я – штурман. А Савелий стрелком-радистом. Я видела, «жучок» твой после крайних вылетов только на запчасти и пригоден. А больше в таком исполнении у вас в полку самолетов нет. Остальные как раз с кабиной штурмана в носовой части. Видишь, как все удачно складывается?

Экспат замер. Представил на секунду, как сидит за штурвалом «бостона», ведет его сквозь облака разрывов от зенитных снарядов, через огненные трассы «эрликонов», а в хрупкой стеклянной кабине прямо перед ним находится любимая…

– Даже не проси, – сказал он угрюмо, но твердо. – Я с ума сойду, если придется так летать. Вон, вчера майор Рутолов осколок в руку получил. Как раз в носовой кабине был. Храбрится, в санбат не пошел, а сам морщится от боли, когда думает, что я не вижу, как он в самолет с трудом карабкается. Опасно там. Очень опасно. Я ведь не могу попросить фрицев, чтобы они по нам не стреляли, правда? Нет, даже не мечтай!

– Дурак! – крикнула Ангелина со слезами в голосе. – Какой же ты дурак, Кощей! А сейчас я, по-твоему, в полной безопасности летаю? У нас ведь даже парашютов нет, знаешь об этом? Если попадут, то просто сгорим в воздухе или разобьемся при падении. Или не слышал, как недавно Женька Руднева с Паной погибли?[1] Чего молчишь, глаза отводишь? Сказать нечего? Ну и будь тогда один, чурбан бесчувственный! – она резко крутанулась на месте и припустила к стоянкам «кукурузников», оставив Григория стоять в полном обалдении.

– Черт! – экспат снял фуражку и потер вспотевший лоб, глядя вслед убегающей подруге. – Что это было?

– Мя-ууу! – заорал вдруг утробным басом появившийся, словно из-под земли, Шварц. Кот пристально смотрел на хозяина, и в его круглых глазах ясно читалась снисходительная усмешка. Похоже, он тоже сомневался в умственных способностях хозяина.

– Вот я тебя! – погрозил ему кулаком разгневанный экспат. – Не хватало еще, чтобы надо мной комок шерсти насмехался!

Кот пренебрежительно оскалил здоровенные клыки, а потом демонстративно широко зевнул и отвернулся, показывая, что потерял интерес к общению с Дивиным. Но уши, на всякий случай, пугливо положил.

– То-то!

К Севастополю Григорий летел уже не в первый раз. Когда полк «сточился», командование дивизии волей-неволей было вынуждено поумерить свои хотелки. Посылать днем «бостоны» на штурмовку немецких и румынских частей означало, что скоро в строю не останется вообще ни одного экипажа. Даже с учетом того, что гитлеровские асы резко снизили активность, перебрасывая свои самолеты на аэродром Херсонес, а сухопутные части гитлеровцев потеряли почти все средства ПВО, время от времени они все равно больно огрызались. А-20 – это не «ильюша», брони у него почти не было. И удачный выстрел из пулемета вполне мог доставить ему массу неприятностей.