Текст книги "Раксис"

Автор книги: Дмитрий Таланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

По лицу Сашки градом катил пот. Он только защищался, не думая ни на кого нападать. Сердце с такой силой колотилось в его груди, что он почти не слышал топота копыт, и даже хрип коней и звон клинков доносились до него как сквозь вату. Но он успел поймать себя на мысли, что, переживи он этот день, больше не сможет называть свою тетю тетей Зиной. Амандой куда ни шло – это имя значительно лучше подходило к оскалившейся фурии, бесновавшейся сейчас рядом.

Она хохотала и ругалась одновременно, с непостижимой легкостью парируя удары, словно занималась этим всю жизнь. Рассыпая оскорбления, которым позавидовал бы любой сапожник, она то и дело наносила раны, на первый взгляд казавшиеся мелкими, но так или иначе выключавшими ее противников. Управляя конем одним корпусом, с двумя мечами в руках, она напоминала скорее обезумевшую валькирию, но никак не тетю Зину, которую знал Сашка.

Мать дралась спокойней, будто выполняла необходимую работу, с лицом, по-прежнему отрешенным, но той же эффективностью, стараясь поскореё свалить проникших в круг. Сашка не смотрел, что было с ними дальше, – боялся свалиться с коня. Но не оценить искусство фехтования не мог. Со спортивным фехтованием их стиль не имел ничего общего, в нем использовались только режущие удары, и каждый одновременно являлся частью защиты.

Два десятка солдат, на вид вполне здоровых, уже корчились на земле, когда державшийся в стороне от схватки Хавелок заорал, выехав вперед и задрав руки:

– Стойте, стойте! Прекратите! Сложить оружие!

Сумасшедшая карусель остановилась. Смерив мать с Сашкой тяжелым взглядом, Хавелок перевел его на тетю Зину.

– Я вижу, нам придется договариваться мирно, – хрипло выдохнул он. – У меня приказ обеспечить ваше присутствие на суде. Готовы ли вы по собственной воле проследовать за мной?

Тяжело дыша, сестры кивнули. Сашка, который тоже дышал как паровоз, смотрел на знакомую костистую фигуру, испытывая весьма противоречивые чувства. Одно было точно – прошедший год плохо отразился на Хавелоке, прибавив ему морщин на лбу и углубив складки вокруг рта.

Пятеро или шестеро уцелевших солдат с облегчением опустили мечи, не спуская, однако, глаз со своих противников. Только дождавшись утвердительного жеста, они убрали оружие в ножны.

С другого боку на поясном ремне у каждого висела пустая кобура, и Сашка сильно порадовался за свойства Сотериса – столкнись они с этими ребятами, вооруженными обычным оружием, у них не было бы шансов.

Лошади стояли неспокойно, всхрапывая и загребая копытами. Резко пахло потом. Его черные пятна украшали грудь, спины и подмышки всех, кроме Хавелока.

Тетя Зина с мамой опустили мечи, но в ножны убрали только один из них. Свой Сашка положил поперек седла, потирая натруженное плечо, хотя сильнее всего ему хотелось сейчас упасть в траву и больше уже не шевелиться. Тело его ломала тупая боль, в рот словно насыпали песку.

Мать на мгновение повернулась к нему.

– Ты цел?

Он быстро ощупал себя, заглянул в появившийся ниоткуда разрез на рубашке, похолодел на секунду от запоздалого страха и сказал:

– Вроде да…

Тонкие губы Хавелока растянулись в усмешке.

– Твой сынок счастливчик, так что беспокойся лучше о тех, кто больше не встанет. Чтобы сберечь их жизни, я прекратил эту мясорубку.

Тетя Зина рванулась вперед, но мать успела схватить ее за поясной ремень.

– Негодяй! – рявкнула тетя Зина. – Ты говоришь это после того, что сделал со мной?

Она резко подала коня, и на сей раз мать ее не удержала. В руке тети Зины как по волшебству оказался второй меч. В мгновение ока она преодолела расстояние, отделявшее ее от Хавелока, и вплотную приставила острие к его горлу. Другим мечом она махнула в сторону солдата, попытавшегося встать на ее пути, угодив ему по пальцам. Его вопль слился с яростной командой:

– Мечи в ножны! Я же сказал, хватит!

Но Хавелока не послушались – в грудь тети Зины уперлись сразу два клинка. Не обращая на них внимания, глядя прямо в холодные прозрачные глаза, она прошипела:

– Я умру, но ты умрешь первым!

Собрав под собой коня, Сашка бросил тревожный взгляд на мать. Она отрицательно повела головой.

Тетя Зина произнесла в тихом бешенстве:

– Проверь и убедись, что ни одной смертельной раны у твоих людей нет…

Хавелок скосился на солдат, что оказывали друг другу первую помощь. Лицо у него стало такое, будто он не мог поверить в то, что увидел. Тетя Зина внимательно следила за ним.

– Что, пёс, не врут легенды о нашем искусстве? – сухо рассмеялась она. – Перерезанные сухожилия и отрезанные пальцы вылечат, через месяц солдаты будут в строю. А сколько лет жизни ты отнял у меня, собачье отродье?

Меч ощутимо вдавился в шею Хавелока, глаза его испуганно забегали. Если были у него сомнения, что тетя Зина знает о заражении ее паразитом, сейчас они должны были растаять как дым. Какое-то неуловимое мгновение Сашке казалось, что она его всё-таки убьет, но тут, стараясь не выдать своего страха, Хавелок прохрипел:

– Ты запятнаешь себя позором, если сделаешь это. Я безоружный.

Тетя Зина быстро оглядела его и нехотя попятила коня.

– Какой ты предусмотрительный, Лавизус… Что ж, я подожду, когда ты будешь при оружии!

Хавелок облегченно улыбнулся и потер шею ладонью.

– После суда у тебя не будет права иметь при себе оружие… – Он издевательски поклонился. – Госпожа сердар.

– После суда у тебя не будет должности, – бросила ему тетя Зина.

Хавелок пожал плечами, спрыгнул с коня и достал из седельной сумки раковину, очень похожую на Сашкину.

– Время покажет. – Он улыбнулся еще шире, хотя шире было уже некуда. – Сегодня удачный день, мне удалось обнаружить трех законспирированных сердаров. Думаю, Совет будет доволен!

Хавелок пристально посмотрел на мать, чьи губы были плотно сжаты, а глаза потемнели настолько, что стали почти черными.

– Да, думаю, будет доволен… Пока же позвольте мне заново открыть Врата и эвакуировать своих людей, иначе кто же их будет здесь лечить?

Размашисто жестикулируя, он раздал отрывистые команды, затем обернулся. На лице его появилась задумчивость.

– А может, вы используете свою? – спросил он. В глазах его что-то мелькнуло. – Это будет куда быстрее.

Сашка, у которого раковина болталась всё это время за пазухой, взглянул на мать, но та бровью не повела.

– Не ленись, Лавизус, – сказала тетя Зина проникновенно. – Ты знаешь, как это делается. У тебя всё для этого есть.

В выцветших глазах Хавелока снова что-то мелькнуло. Жутковатая улыбка исчезла, губы сжались в прямую линию. Одарив тетю Зину взглядом, от которого у Сашки екнуло в груди, он широко зашагал по полю.

Какое-то время все трое молчали, наблюдая за тем, как во вновь появившихся Вратах скрываются остатки разбитой армии. Некоторые, после того как их усадили в седло, ехали сами, некоторые хромали, а некоторых несли. Но все были живы, чему Сашка несказанно радовался.

При виде этой картины его посетила неожиданная мысль – безжалостность сердаров к демонам вполне уравновешивалась великодушием к людям. Потому как только великодушием он мог объяснить, что ни один солдат не потерял сегодня жизнь. Даже тяжелых ран ни на одном Сашка не заметил. А ведь без них уменье надежно вывести человека из строя требует специальных усилий.

После сегодняшнего дня Сашка стал несколько лучше понимать отношение людей к сердарам. За физические способности им завидуют или боятся, за отношение к демонам ими брезгуют или ненавидят, а за великодушие их презирают или просто не любят. Получается, нет у сердаров друзей, кроме самих сердаров, и потому так отчаянно скрывают они свое истинное лицо.

Тетя Зина одобрительно посмотрела на него.

– Неплохо, Сашенька, – сказала она насмешливо. – Можешь кое-что, я не ожидала. Когда-то говорили, что с сердаром можно совладать лишь предательством и коварством, знаешь? – Она повернулась к матери. – Я подберу арбалет, мало ли!

Тетя Зина поскакала к месту, где они прятались пять минут назад, и, только она отъехала, мама спросила Сашку:

– Что за сделку ты заключил с Джокером?

Сашка задумался, как бы точнее выразиться, но тетя Зина уже возвращалась, потому он ответил просто:

– Джокер предложил защиту от Хавелока, я принял ее.

– На каких условиях? – спросила мама.

– Безусловную, – сказал Сашка.

– Странная сделка, – успела пробормотать мама до того, как тетя Зина вручила Сашке арбалет.

– Держи, будешь страх наводить по дороге! А меч я вложу тебе в ножны, вряд ли он еще понадобится.

С арбалетом в руке Сашка чувствовал себя нисколько не удобнее, чем с мечом, однако тетя Зина показала специальный крюк на седле, куда Сашка прицепил арбалет после нескольких попыток. А выпрямившись, опять напоролся на холодные белесые глаза.

– Все ушли вперед, очередь за вами, – произнес светским тоном Хавелок и протянул руку к Вратам. – Я буду ждать вас там… один, – добавил он и осклабился.

Сашка насторожился. Ему не понравилась эта гримаса. Точно такую он видел в прошлом году в замке, когда этот «гостеприимный хозяин» заверял Андрея с Машей, что Сашка быстро вернется, а вел его в свою тюрьму.

Когда Хавелок отдалился, Сашка произнес тревожно:

– Он что-то задумал, зуб даю!

– Вот как? – скептически хмыкнула тетя Зина. – Скорее всего те ребята, что давно ускакали вперед, поджидают неподалеку. Ну ничего!

– Подожди, – остановила ее мама. – Те солдаты не остановятся до самой Границы, на них меня хватило. Здесь что-то другое… – Мама бросила на Сашку беспокойный взгляд и снова повернулась к Вратам. – Он не зря их закрывал, у него есть запасной план.

– Так что будем делать? – спросил ее Сашка. От того, что мать подтвердила его предчувствия, ему стало не по себе. Он потянулся к мечу.

– Вы долго собрались стоять? – крикнул Хавелок и сделал приглашающий жест.

Мама опустила задранную Сашкину руку.

– Мы сейчас проверим, ты жди здесь!

Сашка решительно сказал:

– Нет! Я не останусь.

Мама поморщилась.

– Санька, некогда спорить, время уходит, скоро тут будет уйма народу! Жди здесь, Терс останется с тобой, через минуту мы всё будем знать. Пожалуйста, не спорь!

Она потянулась к нему и взъерошила ему волосы.

– Мама! – укоризненно бросил Сашка, но она уже скакала с тетей Зиной вперед.

Терс позади Сашки заскулил, потом зарычал. Сашка обернулся – пес стоял мордой к Вратам, вздыбив шерсть и оскалив клыки. Вдруг он пулей метнулся туда, и тогда Сашка разом всё понял. Он отчаянно, сколько было сил закричал:

– НАЗАД! – Но его крик уже ничего не мог изменить.

Сашка слишком сильно затянул повод, и жеребец сделал свечку, прежде чем перейти в галоп, а пущенные стрелы тех, кто прятался за обрезом Врат, уже настигли цель.

Наконечник одной рассек артерию на шее матери, и кровь била из нее фонтаном. Теперь ей осталось всего сорок секунд жизни, он знал это, но она успела еще оглянуться и, бросив мечи, изобразила руками натянутый лук, давая понять, что следует делать. Вторая стрела вошла ей в грудь.

Тетя Зина не стала бросать мечи и больше никого не щадила. С мстительным удовлетворением Сашка увидел, как три головы покатились по песку и следом в него упала чья-то рука. Тетя Зина умудрилась еще рассечь одного из нападавших почти пополам, однако ее смерть тоже была недалеко. Две стрелы торчали у нее из спины, три из груди, одна из которых точно посередине.

В бегущего Терса вцепилась чья-то шальная овчарка, и он был вынужден на ходу изогнуться, чтобы покончить с ней ударом клыков, промахнувшись мимо Врат. Сашка несся за ним молча, хотя крик рвал ему грудь, но нельзя было кричать, это отняло бы драгоценное время, поэтому он просто скакал следом, понимая, что всё пропало.

А у овчарки со свернутой шеей уже стоял рыжий мальчишка, прямо на пути здоровенного жеребца, и, натягивая поводья, чтобы повалить коня, Сашка зарычал от отчаяния, понимая, что не простит себе, если налетит на него, потому что мальчишка этот был Машин брат.

Бросив стремена, оттолкнувшись от огромной черной спины, он рванул арбалет с седла и, упав на бок, охнул от боли в переломанных весной ребрах, но заставил себя забыть о ней, прицелился в совсем уже близкую раковину и спустил курок. За мгновение до того, как раковина разлетелась на осколки, небо над замком закрыла черная тень.

19

Терс выл, подняв морду к небу. Вой был скорбным, протяжным и горьким. Залаяли выведенные на утреннюю прогулку собаки. Прохожие останавливались, оглядываясь в ужасе. А полный невыносимой боли вой летел над домами, тревожа людские души, вытаскивая из их памяти самые страшные воспоминания.

Сашка был благодарен ему за этот вой. Вперив взгляд в точку, он стоял на коленях недалеко от Терса, раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах преодолеть сковавший его паралич. Он ничего не видел и даже не почувствовал бы, как разверзается под ним бездна, но звук достигал его ушей. Только он держал сейчас Сашку на краю едва не поглотившего его безумия.

Терс плакал за него и за себя, а Сашка мысленно умолял его не останавливаться, потому что свирепый, не знающий пощады зверь, что почти его настиг, был еще рядом. Спасительный вой омывал душу, заживляя раны, нанесенные его когтями, но зверь еще пытался порвать путы, грызя узлы и ища выход, желая любой ценой выбраться и вернуть себе внезапно ускользнувшую добычу.

Боль утраты пронзила с новой силой, когда Терс наконец замолчал, и зверь разом приблизился с надеждой во взоре, но кроме нее в нем горела неутолимая жажда сеять смерть и разрушения, а потому Сашка безжалостно наложил последний узел. Может, и суждено ему потом раскаяться, но сейчас он не хотел оскорблять память той, кто отдал за него жизнь.

Пес поднялся на ноги, и они посмотрели друг другу в глаза. Сашка понял, что перед ним не совсем собака, потому что Терс не испытывал желания служить и не нуждался в этом. Возможно, сказалось воспитание матери, но вручать свою волю кому бы то ни было он не собирался. Он умел оставаться сам по себе, и сам добывал пищу, ему никто не нужен был для этого. Он был другом, и всё-таки он был только животным.

Что-то теплое ткнулось Сашке в шею, всхрапнуло над ухом, и он оглянулся. Сильный красивый жеребец стоял у него за спиной и нетерпеливо переступал копытами. Падение на нем не сказалось, разве что седло съехало на сторону да на брюхе красовался травяной след. Сашка подумал, что его придется отдать Маше, кому же еще. Лошадь не Терс, который гуляет сам по себе, за ней нужен уход.

Сашка встал, погладил коня по шее и хлопнул по крупу, давая понять, что в его услугах не нуждаются. Тот отошел к кустам шиповника и стал выискивать там что-то губами. И только сейчас, вернувшись к жизни, Сашка услышал горький плач.

Склонившись над мертвым Максом, слепо и безостановочно гладя его густую шерсть, поднимая время от времени ему голову и заглядывая в глаза, Коля бормотал, торопливо глотая слезы:

– Максик, вставай! Макс, ну ты что? Максик… Ну, пожалуйста! Вставай, Максик!

Почувствовав на себе взгляд, Коля обернулся и, скривившись, закричал яростно, наступая на Сашку и сжав кулаки:

– Это ты виноват! Твоя собака его убила, я видел!.. Тебя снимали в кино, Макс вырвался, она его убила! Я всё видел! Вот эта самая собака! – Коля ткнул пальцем в Терса, что стоял неподалеку. – Зачем ты привел ее, такую огромную? Уходи! Сам уходи и собаку свою забери!

Сашка не успел сообразить, что ответить. С побелевшими губами, сжав зубы, Коля бросился к нему и неистово замолотил кулаками по его груди.

– Уходи отсюда, я сказал! И никогда больше к нам не приходи! Никогда!

Кулаки у Коли оказались увесистыми, и Сашке пришлось напрячь мышцы, чтобы не было так больно, но он не стал ни защищаться, ни пятиться. Он посмотрел на Терса, и тот каким-то образом понял его, жутким привидением исчезнув из виду, только качнулась за ним трава. А Сашка повернулся и пошел знакомой дорогой к обрыву, потому что туда ему и следовало сейчас идти.

Он шел медленно, не торопясь. Легкий ветерок высушил мокрые от пота волосы и теперь они торчали у него над макушкой, жесткие от соли. Ярко-синие глаза потемнели, вокруг рта залегли жесткие складки. Он шел вперед, к своему будущему без матери, без друзей, держа высоко голову, точно силясь разглядеть что-то на поверхности поднимающегося над городом солнца, совершенно один, сжимая в руке символ всех своих бед.

Маленькая, невзрачная, проклятая раковина, попавшая к нему волей одного сердара, волей другого должна была вернуться в свою стихию. Она давно была ему не нужна, а теперь, когда у него не осталось ровным счетом ничего, не нужна была и подавно.

Он шел и спокойно думал, что ничего уже не боится, потому что не за что ему больше бояться, у него больше ничего не осталось. Кроме жизни, на многие годы вперед заполненной совершенным одиночеством. И приди сейчас к нему смерть, он встретил бы ее как желанного друга. Но он не верил, что судьба выкатит ему такой подарок, а самому выпрашивать его считал унизительным.

Когда-то он выплеснул свое отчаяние в пугающей грозе, но сегодня, три года спустя, после схватки с Джокером, после смерти Лилии, после гибели матери и тети Зины, после того, как от него отвернулись те, кого он, несмотря ни на что, считал своими друзьями, он научился себя контролировать. Гроза была, но она отшумела в его сердце, унося с собой боль, которую невозможно описать и потому нельзя выпускать наружу.

Его оставила мать, его оставили друзья, его оставил даже Джокер, что означало – его окончательно оставила и Лилия, и это оказалось слишком много для того Сашки, в душе которого жила вера в чудо, приведшая его когда-то на песчаный берег с корабельными соснами. Он пережил всё это, и его вера превратилась в пепел, но она возродилась знанием, что ничего нет ценнее жизни, а жизни под силу всё.

Даже смерть, он понял вдруг, ибо сердары умирают по своей воле. Коварством и предательством их можно завлечь в смертельную ловушку, но последний переход они делают сами, оставляя в дураках врага. И значит, Хавелоку не удалось их убить, они умерли сами, и от этой мысли Сашке стало чуточку легче.

Смерть неизбежна, надо научиться ее не бояться и больше об этом не беспокоиться. Она как орден за достойную службу, а от рук врага – так еще и нежданный подарок. Бежать от нее глупо, но еще глупее самому звать ее, резать в горе вены и травить себя ядом. Это значило глубоко ее оскорбить, лишив себя праздника взглянуть ей честно в глаза. Но почувствовать ее дружеское пожатие можно, осознал он внезапно.

А вокруг него играло красками лето. Ясное, теплое, зеленое, полное свежей и нежной листвы. Густой запах пригретой солнцем травы, омытой ночным дождем, висел над полем, по которому шел Сашка, не замечая, что раковина в его руке вдруг засветилась тускло, разгораясь с каждым его шагом к обрыву. Когда он услышал, что его кто-то зовет, она светилась уже в полную силу. От неожиданного окрика он выронил ее и обернулся.

Он шагнул к тем, кто только что звал его, не понимая, почему они потрясенно смотрят ему за спину, будто там находится что-то никогда ими невиданное, но знакомые иголочки уже щекотали ему кожу, и, повернув голову, он остолбенел.

Перед ним снова, как в тот день, девять лет назад, взмыли на башнях флаги, приветствуя его. Запели трубы, и вышла на мост конница. Три всадника покидали вставший на горе замок, а за ним от горизонта до горизонта раскинулось пронзительно синее море. Раковина стояла, покачиваясь, воткнувшись кончиком в землю, сама сохраняя равновесие, как детский волчок. Трава за обрезом Врат переходила в песчаный холм с дюнами, сбегающими к побережью. И оттуда, с берега, дул легкий бриз, неся с собой запах водорослей.

– Мы всё видели, – услышал Сашка хриплый Машин голос. – Мы с тобой.

– Прости, что задержались, – сказал Андрей. – Заметили поздно и были далеко. А чертова «дверь» не открывалась, пока были открыты Врата. Потом еще Маша ловила лошадей, не пешком же идти!

В шортах и футболке, Маша держала под уздцы двух лошадей, что растоптали солдата и убежали наверх к дому, когда Сашка включил генератор. На ее лице, покрытом красными пятнами, он заметил дорожки от слез. Рядом с Сашкиным жеребцом стоял Андрей, тоже в футболке, джинсах и с сумкой тети Зины на плече.

– Боюсь, я был вынужден устроить пожар в твоей квартире, – криво улыбнулся Андрей, заметив удивление Сашки при виде сумки. – Точнее, в ванной. Но тряпки оттуда выкинул, так что отделаешься кафелем и косметикой.

– Что в сумке? – спросил его Сашка.

– Всё, что было на полу. Сабля, портупеи, бриджи и сапоги. Только зачем сапоги, я не понял.

Сашка смотрел на них, они смотрели на него. Никто не обращал внимания на летящих к ним галопом всадников в форме охранников Хавелока. Чего те стоят, все трое знали с прошлого года.

– Тогда пошли, – безразлично сказал Сашка. – А тебе советую прыгать, – заметил он Андрею, вспомнив рассказ тети Зины. – Ты готов испытать прошлогодние ощущения с Арпонисом в Хранилище?

Андрей не раздумывал и секунды.

– Ради посещения этого замка я готов испытать даже агонию, – алчно улыбнулся он. – Но только после вас, чтобы было кому откачивать. И после лошадей.

Не очень охотно, лошади прошли через Врата без видимого для себя ущерба. Маша с Сашкой поежились от неприятного ощущения, будто иголочек стало куда больше и втыкаются они значительно глубже. Затем, закрыв глаза, прыгнул Андрей.

Он не сумел закричать, а лишь захрипел, когда судорога свела его тело, и покатился кубарем по песку. На губах его выступила кровь от прикушенного языка. Его жутко корчило и крючило, но продолжалось это недолго. Когда он открыл глаза, в них стояли слезы.

– Тво-ю м-ать, – произнес Андрей раздельно по слогам. Затем расплылся в блаженной улыбке, когда боль отступила. – Дьявольская сердарская разработка… Не-е, я обязательно займусь этой проблемой! Будет у меня свой собственный Открывающий Путь!

– Боюсь, ты точно демон, – со вздохом сказал Сашка, когда Андрей поднялся на ноги.

– Мальчики, эти паразиты уже близко, – предупредила их Маша. – Через полминуты будут здесь.

Она открыла валявшуюся на песке сумку и быстро перебрала ее содержимое. Потом вопросительно взглянула на Сашку.

– Держи, – сказал тот, протягивая ей один из своих мечей.

– Ворота закрой, зеваки набегут, – бросил Андрей, неуклюже взбираясь в седло с саблей в руке.

– Если б я знал, как, – буркнул Сашка. Он склонился над раковиной, из которой бил сноп призрачного света, и провел над ней ладонью. Свет не пропал, зато сам он подпрыгнул, будто схватился за ежа.

За спиной нарастал топот копыт, и Сашка зажмурился, стараясь поскорее разгадать загадку. И понял, что всё еще держит открытой дверь туда, где всех ждет только покой. Тогда он мысленно попрощался с хозяином того места, а когда снова открыл глаза, Врата закрылись.

Раковина погасла и лежала теперь перед ним набоку. Сашка сунул ее за пазуху, взлетел на коня и обнажил меч. После того как пришел в себя, он снова больше всего опасался нечаянно кого-нибудь зарубить, но десять минут назад получил хорошую подсказку и теперь чувствовал себя уверенней.

– Кто вы такие? – рявкнул один из подлетевших охранников.

В руке он держал развернутый хлыст, тот самый, конец которого умел превращаться в голову змеи. Двое других, завидев обнаженные мечи, достали свои.

– Смотри-ка, они и впрямь знают наш язык, – усмехнулся Андрей, поворачиваясь к Сашке. – А где «Добро пожаловать»? – спросил он.

В воздухе мелькнул хлыст, но до Андрея не долетел и упал на песок, срубленный саблей. Шипящую голову с обрубком хвоста прикончила ударом копыта его лошадь.

– Невежливые какие, – сказал Андрей нахмурясь. – Я эту гадость помню еще с прошлого года и очень не люблю, когда ею размахивают.

Охранники разделились, двое из них двинулись к Сашке с Машей. Третий, с неуловимо знакомым лицом, быстро и гортанно сказал им что-то. Все трое разом посерьезнели.

Андрей радостно воскликнул:

– Ага, забоялись! Узнали ваших прошлогодних гостей!

И тут они бросились. Но мечи звенели недолго. Маша по всем правилам фехтовального искусства встретила удар плоской стороной, отвела его и, пинком довернув свою лошадь на четверть оборота, по короткой дуге провела прямой укол точно в плечевую сумку. Охранник взвыл и, выронив меч, схватился за плечо.

Второй, что был с хлыстом, так широко размахнулся, что Сашка успел поднырнуть под удар. Клинок просвистел над его макушкой, но он не стал парировать, а лишь отклонился, пропуская его в миллиметре, потому что ему надо было закончить начатое движение, и когда он его закончил, ахиллесово сухожилие противника оказалось перерезано. Потом настала очередь локтевого, и схватка закончилась.

На рукаве охранника выступило несколько капель крови, которые тут же запеклись. Испытывая невероятное облегчение от того, что у него получилось именно то, что хотел, Сашка сдал чуть назад, скрывая возникшую в руках дрожь.

Андрей, не мудрствуя лукаво, осуществил захват и вырвал клинок у своего, задев обухом сабли по уху коня, а потом дал шенкеля и с размаху впечатал кулак в нос противника. Всхлипнув, тот мешком свалился на землю.

Андрей в запале немедля врезал по шее другому, отправив его туда же. Последний из них не стал дожидаться, пока его сбросят, и соскочил сам, не ведая, что правая стопа ему уже не подвластна. Только завалившись набок, он додумался сдернуть сапог.

Увидев разрез, он выпалил в удивлении, уставясь с отвращением на Сашку:

– Ты сердар!

Двое других, успев прийти в себя, попятились. Сашка хмуро смотрел на них, припомнив слова тети Зины о том, как здесь относятся к сердарам.

Маша склонила голову набок, внимательно разглядывая рану.

– Как у тебя это получилось?

– Само вышло, – сумрачно произнес Сашка. – Как видишь, я не кровожаден.

Снимая с его спины свободные ножны, чтобы отдать Маше, Андрей скосился на раненого.

– Мне это будет сложно, я в последнем градусе бешенства. Но обещаю стараться!

Сашка взглянул на его кроссовки.

– Надень-ка сапоги, если подойдут. Кроссовки разлезутся через сутки от близости Сотериса.

– Вот как? – сказал Андрей. – А, теперь понятно, что случилось с нашей одеждой в прошлом году!

Он спрыгнул с коня и полез в сумку. Маша бросила взгляд на свои сандалии, в которых уже была здесь, и осталась сидеть. Сашка опять посмотрел на сбившихся в кучу охранников.

– Где Хавелок? – спросил он.

Охранник, с которым дралась Маша, отвернулся. Он нянчил свое плечо и, судя по всему, был не расположен разговаривать. Другой, с разбитым носом и пышными черными усами, лишь высокомерно осклабился в ответ. Только тот, кто пострадал от меча Сашки, ответил по зрелому размышлению:

– Он отправился в Анастáсию, в столицу.

Затягивая на себе портупею, Маша прищурилась.

– А почему он покинул замок? Александр остался на поле, он знал это и должен был вернуться. Что здесь произошло?

– Я не знаю, – ответил охранник. – Мы знаем только, что была бойня, но сами ее не видели. Нас оставили в замке, остальных забрали в засаду.

Лицо Сашки посерело.

– В засаде участвовали охранники замка? – тихо спросил он. – И платит им лично Хавелок?

Испуганно глядя, как меняется его лицо, охранник торопливо произнес:

– Да, Мастер нам платит из своего бюджета и в засаду он взял только охранников замка. Потом примчался Вайларк, и между ними что-то произошло. Я не уверен, но, кажется, он забрал с собой всех участников засады.

Андрей, уже в сапогах, переглянулся с Машей. Сашка некоторое время переваривал услышанное.

– Почему ты зовешь Хавелока Мастером? – спросил он еще тише.

– Потому что так положено обращаться ко всем членам Совета, – ответил охранник.

Сашка покачнулся в седле.

– Эй, эй! – бросил Андрей, придержав его лошадь, – Подумаешь, член Совета, делов-то… Башку мы ему всё равно откусим!

Не слушая его, Сашка прошептал:

– Мастер… Так вот оно что!

Маша пристально посмотрела него, на замок, затем на охранника. Андрей тоже задумался.

– А серебряный треугольник на груди это, наверное, отличительный знак? – спросил он.

Охранник кивнул. Андрей хмыкнул и сказал:

– Ладно, лошадей мы у вас забираем, чтобы не предупредили кого ненароком. Доковыляете, не маленькие. Думаю, вас учили взаимовыручке. А встретите Хавелока, передавайте привет от прошлогодних гостей.

Он повернулся к Маше.

– Поехали, навестим для начала замок! Помнится, там жила дочь его – может, она что знает. Следила за любимым папочкой из светелки своей, как он женщин убивает…

Когда они отъехали, он сказал Сашке:

– Судя по твоему виду, у тебя что-то вроде когнитивного диссонанса. Выкладывай!

Сашка с тоской посмотрел на заваленное водорослями побережье.

– В башне сидит мой отец, – произнес он с трудом. – Вполне возможно, что он действительно преступник. А я – ссыльный.

Маша пискнула, зажав себе рот. На Андрея это, однако, не произвело впечатления.

– Откуда знаешь? – спросил он деловито. – Хотя да, темные глубины твоей родословной тебе так или иначе должны были сегодня объяснить. А кто из них сердар – мать или отец? Или оба?

– Мать, – выдавил из себя Сашка. – Отец человек.

Маша густо покраснела, разглядывая замок, к которому они приближались со стороны, противоположной той, куда убегали с Батоном. С той самой стороны, с какой он был изображен в книге Механика. И с той, откуда видел его Сашка девять лет назад. Над замком развевались знамена с гербом, что был на кружке тети Зины, в которой она заваривала свое «лекарство».

Вспомнив об этом, Сашка произнес с горьким смешком:

– А замок этот – моя наследственная собственность. Моя проклятая собственность, от которой я даже не могу избавиться.

Маша изумленно уставилась на него, но Андрей сказал лишь:

– Тогда понятно, откуда там тот гобелен. Ну, а сейчас я расскажу кое-что, чтоб ты не чувствовал себя одиноким, Маша уже знает. Ты никуда не торопишься?

Сашка покачал головой.

– Мне надо в столицу, в суд… Но это рядом – остановка транспорта отсюда в восьми километрах и потом еще полчаса езды.

– А я в курсе, – невозмутимо произнес Андрей. Сашка вскинул глаза, не веря ушам.

Андрей ухмыльнулся:

– Со вчерашнего вечера. Я ведь тоже своего рода ссыльный, только без собственности. Моя бабуля на самом деле отсюда, и моего отца она родила здесь. От Джокера, чтобы ему провалиться в тартарары со своей сделкой. В общем, слушай!

Десять минут спустя они достигли места, где подъемный мост упирался в стесанный вровень с землей выход скалы.

Через арку главных ворот виднелся обширный двор, заваленный каменными блоками и досками, но безлюдный, как оказалось, когда они спешились и зашли туда, опасаясь ехать верхом по не имевшему ограждений мосту. В высоких стенах по обеим сторонам двора висели металлические кольца, к которым они привязали лошадей.

Замок, казалось, вымер. Сашка подошел к подъемному вороту, которого раньше наяву не видел, провел ладонью по огромному колесу и, шагнув обратно на мост, поглядел на пустынный берег. И вдруг холод продрал его до костей, а губы сами собой затряслись.