Текст книги "Оберег"
Автор книги: Дмитрий Сорокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– А с пичугами разными. – хитро прищурился Руслан. – Как почивалось?
– Грезилось всякое... странное. Будто под облаками лечу, а вокруг гроза, молнии, дождь...
– Значит, так. Для начала пойдем перекусим. Потом – в путь-дорогу. Я еду на юг, могу до поры тебя с собой взять. Потом ты пойдешь в Киев, а я... А я дальше. Ну, как?
– Ладно, уговорил. Только, чур, не командовать! И не надо носиться со мной, как с торбой писаной. Надоело!
– Добро. Все делай сама. Ты девка взрослая, хотя и балованная...
– Это я-то балованная?! Ах ты...
– Тихо, тихо. Спокойно. Пошутил неудачно. У тебя оружие-то какое было?
– Да... Лук со стрелами и кинжал.
– Ладно, поищем. Но сначала идем завтракать, больно уж жрать охота. А потом – сразу в путь. Время не терпит.
Выехали с разбойничьего двора вместе с первыми лучами солнца. По вчерашним следам Руслана вышли на большак. Весь день молча скакали трактом, чередуя рысь с галопом. Редко когда обменивались парой-тройкой фраз. Но ближе к вечеру скука одолела обоих, и разговорились.
– А зачем ты отца ищешь? – спросил Руслан, когда они в очередной раз пустили коней рысью.
– А как ты думаешь?
– Ну... – Руслан честно попытался придумать, зачем девушке мог вдруг так занадобиться отец, но так ничего и не надумал. – ну...
– Что, даже ни одной причины сочинить не можешь? – насмешливо спросила Мила. – Тебе, небось, повезло...
– Повезло? Это как сказать, может, и повезло. Отца я никогда не знал, мать степняки убили, когда я еще пешком под стол ходил. Так что, сколько себя помню, кругом одни мужчины, воины.
– А я всю жизнь с одними мамками да няньками, скука смертная... Мальчишки во дворе играют то в царьградский поход Вещего Олега, то в хазарскую войну Святослава... Однажды, правда, и мне повезло: они собрались играть в месть княгини Ольги, им нужна была девчонка – княгиню изображать, а кроме меня, других девчонок на дворе не было... Ух, как мы тогда сарай спалили! И досталось же нам! – она на мгновение счастливо улыбнулась. – И ты знаешь, после этого мне захотелось быть такой же, как княгиня Ольга: вроде бы, красна девица, добрая жена, за мужем, как за частоколом, а случись вдруг что – меч в руку и вперед! Насчет "доброй жены" и прочего я уже наслушалась, а вот с мечом обращаться почти не умею. Вон, вчера разбойникам попалась... А был бы меч отбилась бы! Вот и ищу отца – слыхала, знатный он воин...
– А ты уверена, что тебе так уж надо мечом владеть? Война – дело мужское, грязная работа... Хотя, конечно, доблесть там, слава и все такое прочее... Но все ж таки девкам на войне делать нечего... И ты учти, что отец твой тебе то же самое скажет.
– И ты туда же... – поморщилась Мила. – Ты такой же зануда, как и моя мать! – она пришпорила коня и унеслась вперед.
– Ишь, недотрога какая! Меч ей подавай... – проворчал Руслан, в свою очередь, пришпоривая коня.
– Хозяин! Больно же! Словами попросить не мог?! – возмутился конь.
– Цыц, волчья сыть! Разговорчивый больно стал! Отдам смердам, будешь остаток дней своих плуг тягать – узнаешь, почем пуд лиха...
К вечеру достигли обитаемых мест: у дороги притулилась корчма, поодаль виднелись заснеженные крыши десятка изб. В корчме, кроме маявшегося скукой престарелого корчмаря, никого не было. Увидев посетителей, хозяин рассыпался в улыбках:
– Добро пожаловать, путники! Садитесь, садитесь! Обогрейтесь, поешьте, попейте! Устали ведь, поди, с дороги!
– Есть такое. – кивнул Руслан. – Здрав будь, хозяин. Нам еды, питья, две комнаты.
– Есть мясо, есть похлебка, есть мед, есть варяжское пиво, ромейское вино, квас, щи, сбитень. Чего изволите?
– Мяса и пива. – ответил богатырь, покосившись на Милу.
– Похлебки и квасу. – тут же заказала она.
– Сей момент, сей момент! – засуетился корчмарь. – А комнат точно две? Руслан молча показал ему кулак. – Хорошо, хорошо, две так две.
Пока хозяин возился с едой, пока путники ели-пили, погода за порогом изменилась. Расшитый звездами темно-синий бархат неба затянули мутные тучи, замела-закружила вьюга.
– Добро, что до корчмы добрались. А то в дороге в такую погоду попасть не приведи боги! – прошептала Мила, передергивая плечами. Руслан услышал ее и кивнул.
– И вот что я тебе еще хотел рассказать о мечах, боях и прочих вещах, о которых ты так горячо мечтаешь. Ходили мы два года тому назад на вятичей. Упрямые они ребята, дань платить никак не желают, вот мы постоянно и пытаемся их примучить. Дурные они, не понимают того, что вместе – проще. И жить, и воевать. Нахлынет Степь – так сообща ее можно сдержать, а по одиночке? Всем гибель. Ну, вот, ходили мы на вятичей. Кое-какие племена их мы пару лет назад данью все же обложили, так они там на этот год, вроде как, восстали немножко порубили отряд, посланный за оброком. А князь обозлился и повелел скарать их всех на горло, дабы неповадно было. Пришли мы в их земли, и вот тут началось... Они в открытую драться никак не желали, все больше из засады, по подлому. Понимали, что в честном бою не устоять им. Воевода наш тогда осерчал крепко, и приказал предать огню и мечу все их веси. Только не все так просто оказалось: до весей-то тоже добраться надобно, а пока дойдешь – тут тебе и волчьи ямы с кольями, и стрелы из лесу частенько вылетают. Был у меня друг закадычный, Карасиком звали. С младых ногтей вместе мы были, не одну передрягу пополам расхлебали. И вот как-то мы прорвались в весь... Воину рассуждать не положено, приказано: скарать. Огнем и мечом. Скарали. Страшная потеха была. Когда мужчины, все, кто оружие держать мог, и стар и млад, полегли, супротив нас бабы пошли с ребятишками. А мы их мечом... и избы пожгли. И, когда все закончилось, стали мы собираться обратно, другов своих пересчитывать. Дюжины недосчитались, среди них и Карасика моего. Пошел я тогда его искать. Нашел... Лежал он возле спаленной избы. Десница отрублена, сам весь иссечен, вместо головы – каша кровавая... И два синих глаза глядят из этой каши... Он умер сразу же, как меня дождался. У нас с ним уговор такой был – не уходить в Вирий, с другом не попрощавшись... Он успел прошептать мне лишь пять слов: "Руслан, зачем мы это сделали?", и только потом ушел окончательно. Два года прошло, а до сих пор мне его глаза ночами снятся. Я – воин. Я князю на верность присягнул и клятву никогда не нарушу. Да, я люблю силушку выказать, благо немало ее у меня. Да, хорошо подвиг-другой свершить, и людям польза, князю и мне – слава, да и просто приятно: будет, чем на пиру похвастать. Но война – это дело другое. Да и за страховидлами девкам неча гонять: дом-то должен на ком-то держаться, али как? Вот так, Мила... Эй, хозяин! Где там твое пиво?!
Мила долго сидела молча. Иногда качала головой, то задумчиво, то иронично. В конце концов не выдержала:
– Ну, добро, война – это, конечно, дело не женское. Но откуда тогда столько кощунов о бесстрашных воительницах? И, потом, вот давай представим такую картинку: ты – богатырь на княжеской службе. Я – твоя жена. – у Руслана почему-то защекотало где-то внутри. – Ты целыми летами пропадаешь на заставе своей богатырской, а мне что прикажешь делать? Вышивать? А кто тебе будет порты стирать?
– Воин в походе сам себе и прачка, и кашевар и еще многое что. усмехнулся Руслан. – А ты, будучи женой, должна дома сидеть, хозяйство вести, детей растить. У каждого богатыря тыл прикрыт должен быть. И тогда его уже ничего, кроме службы, не заботит. Ясно?
– Ты говоришь, как воевода перед молокососами!
– Как мне в свое время эту мысль растолковали, так и я тебе объясняю. И нечего зубоскалить! – он уже начинал сердиться. В самом деле, что такое? Ладная девка, хороша собою, такую бы в жены сам хоть сейчас взял. А ей ратные подвиги в духе княгини Ольги подавай! Интересно, кстати, сама Ольга-то хоть раз в жизни меч в руках держала? Она же, вроде, греческого Христа почитала... Но хитра была – это наверняка. Надо будет поспрошать кого-нибудь знающего, из стариков желательно. А хотя бы Асмунда...
– Вот твое пиво, витязь. – подошел корчмарь. – Комнаты готовы, на втором поверхе. Платить когда будете?
– Держи, хозяин. – Руслан протянул ему несколько монет. Хорошо, хватило ума порыться в разбойничьем барахлишке. Кое-что из трофеев имело несомненную ценность – два кошеля с золотыми монетами, например. Некоторая озабоченность исчезла с лица хозяина корчмы и он убрался.
– Руслан, а расскажи еще что-нибудь. – попросила Мила.
– А чего рассказывать-то? Я еще своих подвигов и не совершил вовсе. Эвон, Микула, например. Еще во время Полоцкой битвы как отличился! Сообща с тиверцами ворота городские открыл! Да и потом много чего понасвершал. Про Илью, Добрыню и Лешака я уж вовсе не говорю – про них каждая собака на Руси знает... Вот, расскажу я тебе про воеводу нашего, Ветробоя по прозвищу Большие Уши.
– А за что его так прозвали? – улыбнулась Мила.
– Слышит он уж больно хорошо. В тереме сидючи, завсегда точно скажет, сколько мышей под полом шебуршится и чем каждая из них занята... Ну, воеводой-то он совсем недавно стал, и вот за какие заслуги. Поехал как-то раз князь наш на охоту. А это ему очень редко удается, потому как вечно он занят, все недосуг ему. И в числе прочих, кто с ним поехал, как раз Ветробой был. Так вот, приехали они в лес, выследили лося, погнали. Да только в том же лесу, оказывается, лютые разбойники проживали, сильно обиженные на Владимира. При прежнем князе жилось им привольно, своя рука – владыка; из казны горстями гривны гребли, а как Владимир Киев-то взял, повелел он их всех перевешать, как простых воров, да успели сбежать, в лесу схоронились. Узнали те разбойники, что князь в лесу, и порешили ему лютой смертью отомстить. За годы, проведенные в лесу, научились они бесшумнее тени ходить, и, прокравшись, устроили засаду. Это потом уже выяснили, что, оказывается, среди загонщиков двое их пособников было, они дружкам знаки условные подавали, а те уж по-звериному перекликивались. И тут Ветробой наш их и услышал. То кукушка слишком уж басовито прокукует, то дятел вдруг так стукнет, словно у него клюв саженный... Заподозрил неладное Большие Уши, и рассказал князю. Князь виду не подал, знай, охоту продолжает. И, когда лося загнали и пристрелили, князь кричит Ветробою: "Где они?!" Большие Уши и затараторил: " Двойная береза палец вправо, третий дуб, шестая ветка три вершка вверх, орешник локоть с права...". А прочие охотники, которых князь, оказывается, тоже успел предупредить, знай, стреляют, куда Ветробой кажет! Всех разбойников порешили, ни один в живых не остался. Большие Уши так точно на них указывал, что кому в сердце стрела досталась, кому в горло, кому в глаз... И ведь он ни одного из них не видел! Все на слух... Вот такой у меня воевода. – закончил Руслан.
– А ты был на той охоте?
– Нет, я на вратах как раз стоял, да и не взяли бы меня – не по годам, да не по чину.
– И все же, какие подвиги свершил ты?
– Никаких. – смущенно улыбнулся он. – Я только еду в свой поиск. У меня все еще впереди...
– А как же я? Меня-то ты спас. Девятерых разбойников в миг единый порешил. Разве это не подвиг? – тихо спросила девушка.
– Ну, не знаю... Так было надо поступить, не оставлять же тебя этим мерзавцам на потеху... Да какой это подвиг – девять мужиков зарезать... Не хочу бахвалиться, но воин я более умелый, чем они все, вместе взятые... были.
– И, Руслан?
– Да?
– Я до сих пор никак не отблагодарила тебя за свое спасение.
– Пустое, – отмахнулся богатырь. – мне никакой награды не нужно.
– Все равно... Помогай тебе боги, Руслан. – внезапно притихшая Мила решительно поднялась из-за стола. – Пойду-ка я спать. Весь день в седле, и завтра то же самое... Эй, хозяин, которая там моя комната?
– Вторая от лестницы.
– Благодарствуй. Доброй ночи, Руслан.
– И тебе доброй.
Мила ушла. Руслан подозвал корчмаря.
– А что, хозяин, чем здесь можно поразвлечься?
– Да как-то особенно и нечем, Руслан-богатырь. Девок веселых в деревне нет, скоморохи последний раз на Купалу были... Разве что вино пить до полного изумления или в кости играть...
– А ты играешь?
– Ну, разве что, по маленькой...
– А давай! По маленькой.
– Чьи кости?
– Кто больше выкинет, того и кости. Я твоими мечу, ты моими. Идет?
– Идет.
Начали. Долгое время играли по маленькой. По прошествии часа оба оставались при своем. Увеличили ставки. Опять все при своих. Выпили по такому поводу. Стали играть – крупнее некуда: Руслан поставил все, что имел, включая коня и доспехи, хозяин поставил корчму со всем своим имуществом. Но боги, видать, в этот вечер равно благоволили к обоим, потому что ночь перекатилась за полночь, а оба все еще оставались каждый при своем. Поняв, что играть дальше совершенно бессмысленно, корчмарь и Руслан приступили было к обильному винопитию под потешные байки про Илью Жидовина, Залешанина или кривичей...
Скрипнула дверь, в корчму вошли пятеро. Крупные такие мужики, все при оружии. Лица красные с долгой дороги по пурге да морозу.
– Хозяин, вина! – рявкнул один из них.
– И мяса! – добавил второй.
– И побольше! – подытожил третий, самый здоровый.
– Сейчас! Я мигом! Присаживайтесь, дорогие гости! – корчмаря было не признать в этом заробевшем человечке, готовом поясно кланяться поздним посетителям. Руслан на всякий случай подтянул незаметно ножны с мечом поближе.
– Давай-давай, торопись, с долгой дороги мы, да с большого горя. проворчал третий.
– Не извольте беспокоиться, я мигом! – запресмыкался корчмарь, и Руслану стало противно. Он положил меч на колени, вздохнул и повернулся к новоприбывшим гостям:
– А что за горе стряслось, люди... добрые?
– Товарищей наших порубили! – прошипел тот, что требовал мяса. – Девятеро их было, на хозяйстве оставались, пока мы... ездили по делам. Утром возвращаемся – изба в крови, двор истоптан, а товарищи наши в овраге лесном аккуратно так сложены. В рядок. Вот мы и идем по следу тех, кто это сделал. Чтобы отомстить, понятно? Двое их было: один при своем коне, второй одного нашего увел, своего подраненного у нас оставил. И этот наш конь чудесным образом в конюшне этой корчмы оказался. Ты не знаешь ли, молодец... добрый, кто бы это на нем сюда приехал, а?
"Опять драться с мужичьем, Ящер! Но другого выхода, по-видимому, нет."
– Товарищ мой на нем приехал, и я вместе с ним. – ответил Руслан, начиная беспокоиться: эти пятеро казались куда более опытными бойцами, чем их вчерашние собратья. – так что можете излить свое горе горькое, прежде чем в Пекло к своим товарищам отправиться.
– Так я и думал. – вздохнул самый здоровый из всех пятерых, снимая полушубок и обнажая меч. Был он уже в изрядных летах, но все выдавало в нем очень бывалого воина: и сложение, и походка, и манера держаться. Побахвалиться мы все мастера. "Мой меч – твоя голова с плеч", да? Посек девятерых щенков неразумных, и возгордился: я, мол, герой, каких свет еще не видывал... Ну, что ж, кто тебя учил драться, сучий выкормыш?
– Драться меня учил сам воевода Претич, и хватит языком молоть. – твердо сказал Руслан, вставая из-за стола с мечом в деснице.
– А меня учил тот же учитель, что и твоего воеводу. И я Претича всегда побивал. А трепаться и впрямь хватит. – спокойно произнес разбойник и сделал молниеносный выпад.
Дальнейшее Руслан запомнил сумбурно. Он нападал и защищался, защищался и нападал. Куда бы ни хотел он ударить, разбойник всегда успевал парировать выпад и сделать свой. Оба крутились, вертелись, искры сыпались, когда клинки соприкасались. Это, казалось, продолжалось бесконечно. Внезапно все кончилось: Руслан, тяжело дыша, отступил назад, а разбойник грузно осел на пол, тщетно пытаясь зажать руками фонтан крови, бьющий из шеи.
– Претичу... Мои поздравления. Если выживешь, конечно – усмехнулся он напоследок.
Остальные разбойники напали тут же, все началось сначала. Руслан дрался, не рассуждая. Самый молодой разбойник на миг приоткрылся – и тут же получил колющий удар в живот. Тут же Руслан пропустил удар по ноге, хлынула кровь. "Продержаться бы еще хоть сколько-нибудь!" – заколотилась между висками суматошная мысль. Усилием воли он прогнал ее, запретил себе думать о ранах вчерашней и свежей. Тем временем он чудом уклонился от мощного рубящего удара сверху наискось и вновь сосредоточил внимание на битве. Еще один старый разбойник упал с раскроенной головой – годы не те, бешеный темп этой драки был ему явно не по силам. Руслан остался один против двоих. Те, казалось, ничуть не устали, словно не скакали целый день и полночи по зимней дороге, да еще в пургу; словно не махали тут мечами вот уже довольно долго...
Когда в глазах разливалось уже сплошное кровавое марево, и отражал удары врагов Руслан, скорее, уже интуитивно, подставился третий. И тут же упал с мечом в груди. Беда была в том, что меч застрял. И того мгновения, что богатырь пытался вытащить оружие, с лихвой хватило разбойнику для последнего удара. Боль моментально распространилась от бедра по всему телу, в глазах потемнело окончательно, и Руслан упал на тела поверженных врагов. Как бы из-за стены до него донесся голос убийцы:
– Силен был, сволочь... Ящер, ведь их двое было! – послышался топот взбегающего вверх по лестнице человека, затем сдавленное "тхе!", и, после небольшой паузы – грохот пересчитывающего ступеньки тела. Руслан заставил себя разлепить глаза. Перед ним лежал труп последнего разбойника. В груди его торчал тот самый кинжал, который утром Мила признала своим.
– А ты говоришь, вышивать... – всхлипнув, произнесла девушка и села возле Руслана.
– Да... живой я... – прохрипел богатырь. – А... вышивать все же... красивее...
Прошло полных две седмицы и началась третья, прежде чем раны Руслана затянулись настолько, что стало можно продолжать путь. Мила все это время не отходила от витязя, лечила его травами, перевязывала раны, кормила, и даже пела на сон грядущий песни и рассказывала байки разные. Когда они, наконец, оставили корчму, зима уже неохотно отступала , открывая дорогу вечно юной весне.
Каган Хичак Непримиримый заявил, что ждать более не намерен. Пока одни печенеги пируют – подумать только! – с русами в их деревянных шатрах, а другие – тоже неслыханно! – пашут землю и строят себе дома, как славяне и разбитые ими в пух и прах презренные хазары, должны же оставаться хоть немногие верные заветам предков воины? Если у вождя украли любимую жену – это же позор для всего племени, и смывается он только кровью! Есть еще настоящие воины среди печенегов? Или они все уже продались ненавистным русам?! Племя ответило, что есть, и каган велел немедля выступать, не дожидаясь, пока снег стает окончательно.
Лучший воин племени, чужак со светлыми волосами, большими глазами и странным именем Рыбий Сын, внутренне ликовал, предвкушая самую серьезную битву в своей жизни, ибо должно быть известно всякому, что демонов и колдунов недооценивать никак нельзя, какими бы несерьезными противниками они ни казались. А снег продолжал таять...
Глава 6.
Золотая палата, как обычно, была полна. Хотя многие богатыри и разъехались по заставам да по разным делам, другие как раз вернулись в стольный Киев-град и желали погулять вволю от княжеских щедрот да обменяться свежими новостями с братьями по оружию. Добрыня, Лешак Попович, Твердохлеб Длиннорукий, Ян Усмович, Андрих Добрянков, Волчий Хвост, – вот имена лишь знатнейших из княжеских гостей. Илья Жидовин, по обыкновению, бражничал в окраинной корчме под зорким приглядом двух дюжин дружинников. Завсегдатаи корчмы, предвидя скорый конец любимой забегаловки, разбрелись по городу в поисках нового пристанища. Серебряная же палата нынче вовсе пустовала – младшая дружина назавтра уходила в очередной поход на непокорных вятичей, молодые богатыри-одиночки , в основном, потянулись к окраинам – искать себе на буйны головы приключений, а те, кто еще оставался в Киеве, устав от бесконечных зимних пиров, изнурял себя тренировками, охотами и молодецкими потехами в ожидании летних поединков на степных заставах.
Князь еще не выходил к богатырям сегодня, но его ждали с минуты на минуту: повод для веселья нынче был нешуточный – вернулся из долгих геройских странствий именитый богатырь Ратмир, а еще прибыл печенежский князь Кучуг, которого Владимир на зиму отпустил порезвиться с варягами, возглавляемыми ярлом Якуном. Ярл тоже воротился. Небольшой сводный варяжско-печенежский отряд всю зиму наводил ужас на жалкие останки некогда могучего Хазарского каганата, стремясь дограбить то, что не унесли в свое время воины Святослава. И вот, некогда не терпевшие друг друга, но сдружившиеся в час общего горя Кучуг и Якун вошли в Золотую палату. Ярл был весел, шумен, приветлив. Печенег же, в противоположность ему – задумчив и молчалив.
– Здорово, други!
– Ого, Кучуг! Как охота? Да ты, никак, похудел?!
– Якун, варяжская ты харя, давненько не виделись! Много ль нагеройствовал?
– Эй, Кучуг! Что не весел-то? – посыпались отовсюду вопросы.
– Здоровы будьте, витязи! – незамеченный в общем шуме, Владимир вошел в палату. Все сразу стихли. Даже те из пировавших, кто уже выяснял с соседом, кто из них кого более уважает, вскочили с мест и только что в струнку не вытянулись. – Подобру ли странствовали? Добыли ль славы, богатства?
– Да хранит тебя Отец Битв, конунг! – приветствовал князя Якун. – Добро мы погуляли. Поразвеялись, жирок, что в Киеве нагуляли, порастрясли изрядно. Прибарахлились не то чтоб обильно, но как бы в самый раз. Что касаемо славы, то почти вся она Кучугу досталась: наш каган змея в единоборстве одолел, все мы тому свидетелями были. А в остальном... Какие уж из хазар ныне вояки? Кончились хазары, конунг.
– Добро, ярл Якун! Садись за стол, ешь, пей, веселись. И ты садись, славный князь печенежский. А что лик твой столь черен, Кучуг? Прихворнул, аль случилось что?
– Благодарень, князь, здоров я. Просто сегодня, когда уж к Киеву мы подъезжали, нагнал меня молодой печенег, из тех, что я, уходя, лазутчиками в Степи оставил. И принес он весть: орда кагана Хичака Непримиримого, жестокостью неоправданной прославленного, снялась третьего дня с зимовки.
– Что?! Степняки третий день на Русь идут, а я про то не ведаю?!! вскочил Владимир.
– Нет, князь. – задумчиво покачал головой Кучуг. Или хитрят они что-то, что вряд ли возможно: Хичак человек, конечно, хитрый, но не настолько же, чтоб, идя на Русь, сперва удалиться от нее на десять – двадцать дневных переходов... Да и встретили бы мы их в таком случае. Или же не на Русь печенеги собрались.
– А куда ж еще? – недоуменно спросил князь. – Разве, хазар сирых по вашим горячим следам громить? – по палате пронесся гогот, Владимир нетерпеливо махнул рукой и все снова стихло.
– Не знаю пока, князь. Жду второго лазутчика. Оттого и мрачен: если Хичак все-таки идет на Русь, мои печенеги не будут драться со своими.
Князь задумчиво кивнул.
– Добро. В любом случае, скажи мне все, что узнаешь об этом. И интересно, почему мне никто о том не доносит?
– Я донесу, княже. – произнес Ратмир, вставая со своего места.
– Исполать тебе, Ратмир! Мал ты ростом... не морщись, я говорю, в сравнении с Муромцем ты росту недобрал, а так вон Кучуг тебе до плеч не достанет... да удал и славен деяниями! О чем поведать хочешь?
– Второго дня, к Киеву едучи, разминулся я с большой печенежской ордой. Верстах в пяти разминулись, не более. В сторону Таврики орда пошла.
– В Таврику? Да там же своих степняков хватает... – изумился Владимир. ох, надают они друг другу по ушам... Еще что знаешь, Ратмир?
– Про печенегов боле ничего не знаю, княже.
– Тогда давайте выпьем, други, и послушаем про битву Кучуга со змеем и про Ратмировы странствия и подвиги.
Палата вмиг наполнилась обычным на пиру ликующим шумом, богатыри потянулись за своими ковшами. В это время вошел какой-то гридень, подошел к Кучугу и что-то сказал ему на ухо. Печенег снова сделался мрачнее тучи и вышел из палаты, провожаемый недоуменными взглядами. Вернулся он очень скоро.
– Князь, мой второй лазутчик прибыл даже быстрее, чем я думал. Он подтвердил, что Хичак пошел на Таврику, и рассказал, зачем. Оказывается, какой-то летающий демон с черным лицом и длинной бородой в начале зимы украл его любимую жену. И, не успел растаять снег, а Хичак повел орду мстить за такой позор. Колдун уволок его ненаглядную как раз в ту сторону...
– Ну, тогда пусть его развлекается! – ухмыльнулся Владимир. – Нам нет дела до того демона или кто он там... Лешак, ты чего?!
Лешак Попович заметно побледнел лицом.
– Княже, молодой Руслан Лазоревич пошел искать того бородатого колдуна. Если орда его там настигнет – против печенегов и колдуна одновременно Руслан не сдюжит. Да и кто сдюжит? Супротив целой орды один в поле – не воин, будь он хоть Муромец.
– Да... Было бы, конечно, жаль славного витязя... Но знаешь, Лешак, намедни, было мне что-то навроде видения, и сказало мне то видение, что все с молодым Русланом будет отлично и послужит он еще силой молодецкой Руси. Тяжко ему, конечно там придется – столько ворогов сразу... А он – совсем один... Слушайте все! Я, Владимир, князь земли Русской, здесь, в Золотой Палате, перед лицом прославленных богатырей, обещаю: если молодой Руслан Лазоревич изрядную доблесть проявит, и из того смертного боя, который ему предстоит, живым в Киев вернется, славою себя покрыв, отдам за него дочь свою! Да будет так!
Палата снова зашумела, загудела, послышались многочисленные здравицы в честь Владимира. Кучуг все еще морщил лоб в раздумьях, и не он один: Лешак тоже перестал веселиться и что-то сосредоточенно обдумывал. Лешак был предан Владимиру, и готов был за него хоть в пекло, хоть во льды, но теперь недоумевал: то ли князь бросает молодого витязя на верную смерть, то ли знает про него что-то, другим неведомое... И дочь пообещал... Странно все это. Странно.
Весна навалилась внезапно и сразу, как орда степняков. Сугробы оплывали на глазах, истекая прозрачными ручьями. Зимовавшие в лесах птицы запели сперва робко, потом все смелее и смелее. Встречный ветер нес неповторимый запах весны, и этот аромат заставлял сердце радостно биться в предвкушении чего-то светлого и радостного. Если зима не будет больше пытаться вернуться, зацепиться своими ледяными когтями за промерзшую землю, пусть всего на день-другой, но задержаться, то через седмицу под теплыми лучами пробудившегося от зимнего равнодушия солнца покажется глазу людскому новорожденная светло-зеленая трава, пробивающаяся сквозь пожухшие, истлевшие прошлогодние стебли, робко вылезут подснежники...
Тракт развезло, и быстро ехать не очень-то получалось. Руслан нетерпеливо кусал губы, смотрел вдаль, будто теплые южные земли, где угнездился летающий тать, уже вон за тем холмом. Раны почти не тревожили, и прежний боевой задор вернулся к богатырю. С Милой же творилось что-то непонятное: после той истории в корчме она больше не пыталась упрямо спорить, отстаивая свою детскую мечту стать женой-воительницей, а все больше молчала, думая о чем-то своем и время от времени одаривая Руслана печальным взглядом своих огромных васильковых глаз. Руслан же испытывал странные чувства: то ему хотелось поскорее избавиться от этой обузы и во весь опор мчаться на поиски Черноморда, то казалось, что солнечный свет померкнет, как только он расстанется с этой девчонкой, выходившей его после страшных ран...
Теперь они ехали по населенным землям. Вдоль тракта то и дело мелькали селения, ночевать под открытым небом пришлось всего единожды: Руслан тогда не спал всю ночь, согревая Милу своим теплом и скрежеща зубами от ни с того, ни с сего разболевшихся ран. С той ночи и начались странные печальные взгляды Милы, бередящие душу богатыря. К вечеру следующего дня он валился с коня, и на первом же попавшемся постоялом дворе завалился спать, не спрося ни еды, ни питья...
На седьмой день путешествия, около полудня, ехали через невесть какой уже по счету лес. Ехали как могли быстро, погоняли коней: когда едешь малым числом по пустынной лесной дороге, а справа откос, да и слева тоже, расслабляться не след. Как по заказу, ветер донес запах дыма. Да не дыма домашнего очага, а гарь пожарища. Руслан весь подобрался, быстро проверил оружие и велел Миле держаться позади, а в случае чего – ноги в руки, и чтоб быстрее ветра летела! Перед лицом возможной опасности к девушке вернулась вся ее ершистость, и она тут же огрызнулась:
– Ну, да, нашел дурочку... А кто тебя, добрый молодец, после драки штопать будет? Сам зашьешься, что ли?
– А кто отца твоего искать будет, если сгинешь? Я, что ли? Оно мне надо? Цыть назад, и без разговорррчиков! – в его речи снова послышались командные нотки. – Ясно?
– Ясно. – вздохнула Мила, чуть придерживая коня. – В нашей дружине ты воевода, а я – что-то вроде походного знахаря... Ох, берегись!!!
В десяти шагах перед Русланом поперек дороги падала огромная ель. Конь взвился на дыбы, богатырь еле удержался в седле.
– Засада! Быстро назад! – крикнул он, разворачивая скакуна.
– Ну вот, опять начинается... – обреченно пробормотал конь.
Сзади тоже падала ель. Руслан прикинул, не удастся ли перескочить препятствие, потом глянул на низкорослую кобылку Милы и отбросил мысль о прорыве.
– Старайся все время держаться у меня за спиной. Спина к спине, понятно? И предупреди, если что. – бросил он Миле, спешиваясь. И заорал: – Эй, вы! Я здесь один, а вас, самое меньшее, двое. Бояться вам меня нечего, так что предлагаю выйти сюда на честный бой. Один на один, или как там у вас понимают честный бой... Выходите! Или вы трусы и боитесь о мой меч порезаться? Ну? Я жду!
– Ну-ну, посмотрим, какого цвета мясо у княжеской собаки! И сколь прочны песьи косточки...– с правого откоса, поигрывая огромной дубиной, медленно спускался голый по пояс рыжеголовый мужик. Да какой здоровый! А ряха, ряха-то! Во, будку наел... и улыбается, вражина. Руслан мельком подумал, что ни в жизнь не видал еще таких амбалов... Разве что, Муромец такой же. При мысли, что сейчас ему придется сразиться с человеком, по силе, возможно, не уступающим самому Илье, у Руслана предательски засосало под ложечкой. И тут сзади резанул уши визг Милы:
– Упырь!!!!!! Упыыыыыырррь.....
Руслан, не раздумывая, оглянулся, беспокоясь за девушку, успел еще заметить что-то зеленое и неказистое, спускающееся с противоположного откоса... Сзади что-то коротко свистнуло, ударило дружинника по голове и на него навалилась непроницаемая ночь.
– Ну, и что мне теперь с тобой делать, горе-злочастие?
– Попить бы...
– Потерпишь. Через час сам уж по воду пойдешь. А пока... пока можешь сесть.
– Иииэээххх, Ящер тебя со Скипером через Рипейские горы... – все тело, надрываясь, кричало от невыносимой боли, но Руслан все-таки сел. Зрение возвращалось медленно, с трудом. Рядом с ним сидел тощий старик с белой бородой, и что-то с ним было не так, с этим стариком. Когда глаза прочистились от мути, Руслан понял, что. Сквозь старика просвечивала дорога, можно было разглядеть и дерево, лежащее поперек.
