Текст книги "Оберег"
Автор книги: Дмитрий Сорокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Раньше ты, вроде, таким неженкой не был... Подумаешь, я тоже с вечера не жрамши...– проворчал Руслан, вылезая из землянки.
Солнце било в глаза, нестерпимо ярко сияя в безоблачном небе и отражаясь от завалившего поляну снега. Волхва нигде не было видно, костер тоненькой струйкой дыма давал знать, что еще жив немножко, только подкормить бы его... Руслан нарезал щепы, положил в почти затухший костерок, набрал в грудь побольше воздуха и дунул. Струйка дыма стала заметно толще, показались оранжевые острые язычки пламени, и к тому времени, когда волхв вернулся с охоты, за уши таща большого зайца, костер уже весело трещал и снег в котелке почти растаял.
С зайцем расправились быстро. Волхв набросился на мясо с остервенением человека, не евшего по меньшей мере всю зиму.
– Понимаешь, – виновато оправдывался он перед Русланом, – я ж пока молчал, мяса тоже не кушал...
– А что ж ты ел? – не поверил богатырь.
– Да так, что придется. Кузнечиков там всяких... – брезгливо поморщился Молчан.
После сытной трапезы настроение сразу же сделалось не менее солнечным, чем утро. Только конь продолжал настойчиво требовать еды.
– Ну, пошли со мной, страдалец,– сказал Молчан и подвел конягу к большому сугробу шагах в сорока от берлоги. Разгреб руками снег, под ним оказалось сено. Конь радостно набросился на угощение, весь окружающий мир перестал для него существовать.– Летом заготовил,– пояснил волхв,– думаю: "А вдруг зима холодная-голодная?". Вот и накосил. Чтоб лосям всяким нормально зимовалось...
– Ну, мой-то лось в Киеве избаловался на казенных харчах... Ничо, пусть его отъедается, когда еще поест...
– Значит, все же поедешь?
– Значит, поеду.
– Добро. Хватит мне сиднем сидеть в лесу... Пора и побродить по белу свету... Пока совсем не одичал.
– Забудь. Хороший ты человек, Молчан. Да только долго мой конь двоих не вынесет. Да и не для волхва этот поход. Биться придется. Надеюсь, что часто, да боюсь, что люто.
– Что ж, перечить не стану. Жаль, конечно. А, ладно. Снег сойдет, пойду к людям. – только что веселый волхв пригорюнился, махнул рукой и поплелся в лес, напевая волховскую песню, смысл которой остался для Руслана загадкой:
Как-то раз сторукий Шива
Себя чувствовал паршиво:
Всем асурам и ракшасам
Накулдыкал по мордасам!
– Помогай тебе боги, Молчан! – крикнул богатырь. Волхв лишь отмахнулся. Обиделся, видать. Руслан раздраженно обернулся, поглядел на истерично насыщающегося коня и принялся собираться в путь. Ему хотелось поскорее покинуть эту поляну. Вроде бы, все правильно сделал, но... Какая-то тяжесть все же давила сердце.
Терпеливо дождавшись, пока четвероногий друг умнет полстога, Руслан вскочил в седло. Помешкал чуть, определяя направление. Потом достал оберег. Покрутил третий рожок, снова, как и вчера, ничего не произошло.
– Как же ты работаешь?.. – пробормотал богатырь, потом, вспомнив, что в этаком лесу верховая езда вряд ли получится, спешился и зашагал через лес. Плетущийся следом конь недоумевал, зачем так торопиться, если неплохой еды вполне хватит еще на пару дней?
Глава 3.
Кончилась изматывающая ночь, встало невыспавшееся солнце, и тут же укуталось серыми тучами. Можно пойти и досмотреть сны, прерванные посреди ночи, когда пришло время вставать на стражу. Человек встал, потянулся, сладко зевнул, отошел от костра. Становище пробуждалось от сна. То тут, то там вылезали из шатров заспанные воины, женщины торопились по воду, начали голосить вечно голодные дети. Человек, зевая на ходу, пошел к своему шатру.
– Эй, ты куда идешь? – окликнули его.
– К себе, спать. – буркнул он в ответ. – Полночи глаз не сомкнул, на страже сидел.
– Подожди к себе, сперва к кагану зайди, зовет он тебя.
– Зачем?
– Почем знать? Зайди, и узнаешь.
Человек раздраженно пожал плечами и повернул к шатру кагана. Страшно хотелось спать, но незачем наживать неприятности, ослушиваясь кагана. А неприятности последуют быстро и немалые, вплоть до сдирания кожи, невзирая на старую дружбу...
– Здравствуй, брат мой. – приветствовал его каган Хичак по прозвищу Непримиримый. – Знаю, что спать хочешь, но потерпи немного. Я тоже спал мало, все о тебе думал. Прошло уже пять лет, как ты стал взрослым мужем, но до сих пор пусто в шатре твоем. Это нехорошо. Мужчина должен иметь жену, должен плодить детей, это хорошо для племени. Я знаю, что ты не рожден в наших шатрах, как я и мои воины; но ты давно живешь с нами, мы с тобой выросли вместе, и столько славных дел свершили мы бок о бок! Ни в одном печенежском племени нет воина, подобного тебе! Так почему же не хочешь ты передать силу свою и воинскую доблесть сыновьям? У нас много красивых молодых женщин, введи любую из них в свой шатер!
– Хммм... – покачал головой человек. Каган неверно истолковал это покачивание:
– Нет, не хочешь? Тебе не нравятся наши женщины? Хорошо, давай нападем на кого-нибудь, и любая женщина, которая приглянется тебе, станет твоей!
– Нет, мой каган. Я не могу думать о семье до тех пор, пока твоя любимая жена томится в плену у чернолицего демона. Я чувствую свою вину в том, что не смог помешать ему похитить прекрасную Астарду. До тех пор, пока не смою с себя этот позор, ни к одной женщине не прикоснусь.
– Вот ты о чем... – лицо кагана потемнело от гнева и печали. – Я три раза по сто раз говорил тебе, что нет в том твоей вины, ибо непосильно одному человеку бороться с демоном... Но ты почему-то отказываешься верить мне, своему брату и кагану... Что ж, да будет так! Вскоре мы выступим в поход туда, где живет проклятый бородач, и после того, как он будет повержен, женщина должна войти в твой шатер. Обещай мне это, иначе обида на тебя поселится в моем сердце.
– Я обещаю тебе, Хичак.
– Вот и договорились. А теперь иди спать. Я велю не беспокоить тебя. Хорошего сна!
– Хорошего сна, каган.
Человек вышел на свежий воздух и медленно побрел к своему шатру. Придя, он лег с намерением тут же заснуть, но сон, давно уже пытавшийся одолеть его, видимо, разочаровался в своих попытках и ушел поискать более благодарного человека. Он лежал без сна, закинув руки за голову, думал, вспоминал...
Он родился в небольшом селении на берегу Варяжского моря. Мать назвала его Жданом, потому что почти десять лет просила у богов дать ей ребенка, подносила им какие могла щедрые жертвы, и все никак не могла дождаться; несмотря на то, что и она, и муж ее были здоровы и крепки телом. Но на исходе десятого года боги, наконец, смилостивились, и она понесла. Когда же пришла ей пора рожать, не послушалась она старших женщин, и все откладывала на потом, ссылаясь на обилие работы по дому. И, когда уже и схватки давно начались, она все не желала удалиться на роды, а пошла к морю, стирать одежду. Там, в море, по пояс в воде, она и родила мальчика. Ребенок, покинув материнскую утробу, оказался в море, но не утонул, а сразу же поплыл, да так быстро, что обессилевшая мать с трудом его поймала. Подруги ее молчаливостью не отличались, и уже к вечеру об этом необычном происшестви знало все селение. Ребенка назвали Жданом, как и собирались, но языкастые кумушки тут же прозвали его Рыбьим Сыном, и это прозвище прилипло к нему покрепче собственного имени. Собственно, по имени его кроме матери не звал никто.
Когда Ждану исполнилось семь лет, утонул в море его отец. Ушел с другими мужчинами на старой ладье ловить рыбу, и тут внезапно налетел шторм... Никто из рыбаков не вернулся. На следующий год на побережье высадились в поисках наживы свирепые даны. Но какая добыча может быть в бедном рыбацком селении? И тогда озлобленные пришельцы вырезали всех, и сожгли дома. Рыбий Сын – к тому времени он и сам начал забывать свое настоящее имя, – успел схорониться в кустах, и оттуда видел он и горящие дома, и окровавленные мечи данов, и молодых девушек, предпочитающих смерть бесчестью и полону...
И начались лихие скитания. Он шел вдоль берега, надеясь выйти к людям, питался пойманной рыбой, грибами да ягодами, что мог найти в лесу. Три раза выходил он на пепелища сожженных викингами селений, и так и не встретил ни одного живого человека. К концу второй недели своих странствий. Он увидел в море новгородскую ладью. С криками бросился мальчик в море, и вплавь догнал судно. Купцы, возвращавшиеся после успешной торговли с варягами, подивились тому, как быстро и с какой выносливостью мальчишка проплыл чуть ли не версту. Они взяли его с собой, в Новгород.
В Новгороде Рыбий Сын не прижился. Кому нужен маленький сирота, только и умеющий, что рыбу ловить, да быстро плавать? Голодных ртов везде хватает... И, потолкавшись в новгородской суете с месяц, мальчик ушел куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли, но прибился он к скоморохам. Скоморохи – люди простые, веселые, и зачастую не в своем уме. Они легко взяли Рыбьего Сына в свою компанию, и даже начали обучать его всяким штукам, вроде игры на дуде и стоянию на голове. В разных городах и весях, где они устраивали действа, Рыбий Сын на спор переплывал реки и пруды, посрамляя лучших местных пловцов; с того и кормился. Много побродил он в компании веселых скоморохов. Был и в Изборске, и во Пскове, и в Смоленске, и в Любече. Побывал и в стольном граде Киеве. Там он провел целый месяц: Киев – град большой, и желающих посмотреть на скоморошьи чудачества там завсегда хоть отбавляй. К тому же, всем известно, что скоморохи разносят вести, где чего произошло, и кто кому привет шлет... Из Киева они пошли дальше, на юг, намереваясь пройти в Корсунь и оттуда плыть аж в Царьград. Зачем скоморохам припекло плыть к ромеям, Рыбий Сын так и не узнал, потому что в степи налетели на них печенеги. Беззащитных скоморохов зарубили в единый миг, а мальчишку заарканили и утащили в полон. Так в возрасте десяти лет Рыбий Сын стал рабом.
Впрочем, рабом он был недолго. Поначалу печенежским мальчишкам очень нравилось задирать молчаливого светловолосого раба, но когда они с изумлением узнали, что ему вполне по силам победить в драке не менее пяти ровесников одновременно, отношение к нему мгновенно изменилось. Теперь они брали его в свои игры, как равного. Все решил случай. Как-то в Лукоморье Хичак, сын кагана, стремясь доказать, что ни в чем ему нет равных, решил переплыть залив шириной версты в две и вернуться назад. Туда он доплыл успешно, но на обратном пути силы оставили его, и мальчик стал тонуть. Друзья закричали и посыпались в воду, спеша на помощь. Вместе со всеми прыгнул и белобрысый раб со странным именем Рыбий Сын. Очень быстро он оставил всех остальных далеко позади, доплыл до Хичака, держащегося на поверхности из последних сил, и вытащил его на берег. За спасение жизни сына кагана Рыбий Сын тем же вечером получил свободу и стал полноправным членом племени. С тех пор между ним и Хичаком установилась крепкая дружба. Рыбий Сын был принят в род кагана, он рос и воспитывался вместе с сыновьями вождя племени. Когда пришла пора постигать воинскую науку, Рыбий Сын быстро обогнал сверстников: он был и сильнее, и ловче, и хитрее печенегов. Хичак иногда завидовал ему, но козней не строил, наоборот, всячески приближал к себе. Они вместе пошли в свой первый поход на хазар, и вернулись с победой и добычей. Когда же умер старый каган, Хичак занял его место, и очень скоро прославился как умелый, хитрый, и совершенно безжалостный вождь. Многие печенеги замирились с русами, некоторые даже осели на земле и принялись ее распахивать, выращивать хлеб. Хичак же не желал нарушать обычаи предков, и неоднократно тревожил огнем и мечом рубежи Русского государства. За упорное нежелание сворачивать с избранного пути он приобрел прозвище "Непримиримый". И Рыбий Сын был с ним в каждом походе.
"Боги, боги! Я же резал своих! Какой же я печенег? Печенеги не дают своим детям имя Ждан... У печенегов не бывает таких белых волос и голубых глаз... Зачем мне это все? Ведь Хичак не пойдет на другой край Мира мстить данам за мою мать... Сколько можно крови? И куда мне деваться, я же вырос здесь? Кому я нужен там, на Руси?" – такие мысли частенько терзали его. Он задавал себе вопросы и был не в состоянии правильно ответить на них, и оттого день ото дня мрачнел все больше.
Прошлой осенью произошло еще одно странное событие: откочевывая к югу в поисках хорошего места для зимовки, их племя наткнулось на другое, совершенно незнакомое. Для степняка нет худшего оскорбления, чем чужой шатер на горизонте, и каган погнал воинов в бой. Рыбьему Сыну стоило немалых трудов упросить его не допустить побоища. Хичак был в ярости, и вся эта ярость пролилась на голову Рыбьего Сына. Но воинов каган отозвал; тем более, что незнакомцы нападать не спешили. Они встали возле оврага, в самом неудобном для боя месте, и ничего не делали, ожидая, что будет дальше. Заинтересовавшись, Хичак в сопровождении Рыбьего Сына выехал порасспросить, кто они и что им надо. После долгих попыток понять друг друга, с грехом пополам они выяснили, что это такое же кочевое племя; только родные их степи остались далеко на востоке. Сами же они были заброшены в чужие земли злобной магией шамана соседнего племени, и вот уже тридцать дней ищут дорогу домой.
Пожелав им сочной травы для коней и прочих степных благ, Хичак отпустил их с миром. А десять дней спустя они снова наткнулись на это чужое племя со странным названием "Тыва". Чужаки отчаянно отбивались от втрое превосходивших их численностью хазар. Хичак с хазарами не дружил никогда, и печенеги ввязались в драку. К исходу дня хазары были посрамлены, мало кто остался в живых. А в сражении получилось так, что Рыбий Сын спас жизнь молодому вождю Тывы со странным именем Саян-оол. И, когда пришла пора племенам снова прощаться, потому что нет ничего тягостнее, чем пересекать степь бок о бок с чужаками, этот вождь в сопровождении своего шамана пришел к Рыбьему Сыну.
– Если вдруг наступит день, когда будет тебе совсем плохо – позови меня, и я приду на помощь. Шаман обещал это устроить. – сказал Саян-оол на прощанье. А шаман Калинду просто подошел к нему, посмотрел пристально в глаза, стукнул раз в свой бубен, кивнул и ушел.
А когда в начале зимы длиннобородый демон с лицом чернее ночи украл жену Хичака, Рыбий Сын с радостью окунулся в бесконечную подготовку весеннего похода во имя мести. Это помогало отвлечься от горьких дум и одиночества.
Человек лежал без сна в шатре, закинув руки за голову, и непрошенная слеза ползла по заросшей щетиной щеке. Скорее бы в поход, скорее бы сошел снег! В степи – вольная воля, а встречный ветер выдует из головы все горькие думы. А там, глядишь, и впрямь, жениться можно... Наконец, породниться с печенегами... Но в те минуты, когда он думал о том, чтобы раствориться в племени окончательно, перед глазами вставали зарубленные скоморохи, горящие полянские хаты, убитые мужчины, замученные женщины... Хотелось в голос завыть. Год за годом ломал он голову в поисках ответа, как быть. И никак не мог сделать свой выбор.
Глава 4.
Когда Руслан, наконец, продрался сквозь лес и вышел на тракт, уже начинало темнеть. Наскоро перекусил холодными остатками завтрака, вскочил в седло, пустил коня рысью. Радовало то, что тракт оказался весьма наезженным, так что, по зрелому размышлению, богатырь потребовал от коня галопа. Тот поломался было, но с плеткой и шпорами не очень-то поспоришь. Первый час бешеной скачки Руслан вовсю наслаждался встречным ветром, освежавшим лицо и мысли, но потом ветру показалось этого мало, он уже норовил забраться под одежду, пробежаться мурашками от головы до пяток... И мороз крепчал.
Перевалило за полночь. Усталый конь едва держал рысь. В лесу, плотно подступавшему к тракту с левой стороны, кто-то разухабисто гугукал. Справа подо льдом спала река. Руслан с тоской думал, что, по всей видимости, ночевать придется в снегу. Не то, чтобы он боялся простудиться, нет, просто ночлег под какой-никакой крышей был бы не в пример приятнее. Да и нечисть всякая по ночам, бывает, шляется...
Стоило подумать о нечисти, рука сама собой потянулась к оберегам, и первым делом нащупала давешнюю кривую бляху. "Железяку, что ли, с неба свалить подумал богатырь, – рядом с ней и поспать тепло будет...". Потом ему в голову пришла мысль, что богам может очень не понравиться, что у них так часто таскают драгоценное Небесное Железо, и что тогда они с ним сделают – одним им и ведомо... Да и негоже слабостям своим потакать. А если пятый вырост попробовать покрутить? Интересно, что будет? Вдруг, чего полезное откроется?
Руслан остановил коня, дал ему немного подкрепиться прихваченным от Молчана сеном, а сам достал оберег. Долго смотрел на него в нерешительности, потом махнул рукой – совсем, как вчера, крутанул пятую загогулину. Постоял, прислушался к ощущениям. Вроде, никаких перемен. Крутанул другой раз, третий. Ничего. "И этот не работает" – вздохнул Руслан, водворяя оберег на место. Пробовать дальше почему-то расхотелось.
– Какие интересные игрушки иногда у проезжих встречаются, подумать только! – прозвучал вдруг откуда-то сверху голос. Руслан отпрянул, на ходу вытаскивая меч и оглядывая место предполагаемой схватки с неизвестным пока противником. Да ладно, богатырь, не собираюсь я на тебя нападать – делать мне больше нечего! – Руслан задрал голову повыше и обнаружил, что голос принадлежит филину. Большому филину со светящимися глазами.
– Здрав будь... Ты меня, между прочим, чуть не напугал! – проворчал Руслан.
– И ты будь. Ишь, пужливый какой! Далеко ли путь держишь?
– Далече. На юг мне надобно, за Степь великую.
– Ну да, куда ж еще... Нет, чтобы подвиги в родных лесах свершать, все-то вы в теплые края рветесь! Оно, конечно, понятно: в тепле геройствовать приятнее. А здесь что – снег, холод, никакого тебе удовольствия... Так что ли, герой?
– Ну ты это, полегче... Знаю, что мудрой птицей считаешься, но все равно себя задирать никому не позволю!
– Ух-ух-хху! Рассмешил! И что, на поединок вызовешь? На мечи или на кулаки?
– Да сдался ты мне, драться с тобой еще...
– Вот и я о том же. Как будто два достойных собеседника по-другому не могут пообщаться... Ты где эту штуку нашел, которую только что в руках вертел?
– Бабушка подарила. А что?
– Да нет, просто интересуюсь... Больно уж интересная вещица. В молодые годы видел я нечто похожее. Могучая была вещь! Я тогда у волхва одного жил, вот он такой штукой и владел. Круглая она была, как солнышко, и со многими лучами, гораздо больше, чем у тебя. Волхв мой очень любил вечерами подержать эту вещь в руках да порассуждать, чего она может и кому от этого хорошо, а кому и не очень. "Хочешь, – говорит он мне, бывало, – всю степь ананасами засажу?". Я, ясное дело, без понятия, что это за ананасы такие, и потому молчу в тряпочку. А он не унимается: "Вот, – говорит, – как засажу всю степь ананасами, степняцким коням травы не станет, тут они всем скопом на Русь и придут. И конец тогда Руси. А такая хорошая была идея – чтоб степь – и вся в ананасах!". И так почти каждый вечер. Ты что-нибудь понял?
– Честно говоря, кроме того, что твой волхв мог Степь на Русь напустить ничегошеньки. А что с ним стало?
– С кем? С волхвом или с его этим талисманом?
– С обоими. И давай не выражайся! Бранных слов я и сам немало знаю, да вот коняга у меня, понимаешь, нежная душа...
– Нежная, говоришь? Ну-ну... А ничего особенного. Волхв помер, сильно старый был. А талисман этот он еще за год до смерти в варяжское море выбросил. Да, кстати, витязь, ты как насчет подвигов-то, я так и не понял?
– Да так, как ты и говорил, – досадливо поморщился Руслан, – на юг еду, надо там колдуну одному по ушам дать, а то повадился девок таскать...
– Замечательно! Вот цель, достойная богатыря: спасти множество прекрасных дев, причем всем скопом одновременно! А если какая одна невзначай на далеком Севере к лесным разбойникам угодила, так и шмель с ней, пусть пропадает... Нам на юге теплее...
– Погоди, ты что несешь-то?! Какая девка? Какие разбойники?! Какой лес?!
– Ага, взвился! Я, собственно, тебя для чего искал? Днем сегодня на этой вот большой дороге разбойники наши местные девку в полон взяли. Из Новгорода она, понимаешь, ехала, куда-то чуть ли не в Киев. Одна, без сопровождения. Ну, вот и доездилась.
– Что ж ты раньше-то молчал, воробей опухший?!!
– Но-но, попрошу без оскорблений! Надо ж было слегка поглумиться над таким пригожим добрым молодцем, тем более – понимающим мой язык! Такие знатоки нынче – большая редкость, знаешь ли... К тому же, она сейчас в разбойничьей берлоге почти в безопасности: завтра вторая половина шайки вернется, тогда у них и дележ будет.
– Дорогу-то хоть покажешь?
– А зачем я, по-твоему, здесь сижу? Это недалеко. Версты две, по-вашему если считать. Пошли?
– Пошли! – сказал Руслан, и в голосе его прозвучала решимость одним махом победить все мировое зло.
Пыхтящий за Русланом конь, проваливаясь по грудь в снег, щедро изливал свою нежную душу в изысканных ругательствах до тех пор, пока Руслан и филин в один голос не шикнули на него. Не переговариваясь и стараясь не шуметь, добрались до жилища разбойничков. Изба красивой не была, зато поражала размерами. До княжьего терема далековато, конечно, но на боярский вполне тянет. Руслан хотел было глянуть в затянутое пузырем окошко, но оно, и так мутное, было покрыто затейливыми морозными узорами. Пришлось идти напролом.
– С разбойниками я вежественно обращаться не привык. – глубокомысленно изрек Руслан, пиная дверь. Со смачным хрустом она рухнула вовнутрь. Богатырь вошел.
Разбойники, числом восемь, сидели за столом и уписывали тощего кабанчика, обильно запивая брагой. Запах в избе стоял, как у нерадивого крестьянина в хлеву. С торца стола поднялся здоровенный криворожий детина в лисьей безрукавке, с позеленевшей медной цепью на шее. Старшой, видать.
– Это кто ж такой хоробрый к нам в гости пожаловал? – ехидным голоском начал он. – У, дружинник, поди, важная птица! Тебе чего, служивый? – Руслан молчал, прикидывал обстановку и очередность противников. – Обогреться хошь? Пожрать-попить? Переночевать? Это завсегда пожалуйста. Но учти: раз уж пришел на наш постоялый двор, пока все барахлишко не отдашь – не отпустим! Ну, как, нравится?
– Нет. – покачал головой Руслан и вытащил меч.
– О! Глядите, ребята: очередной Илья Муромец в поисках очередных приключений на свою непутевую головушку! Ну, да с таких мы обычно так плату берем...– Руслан едва успел заметить, как разбойник швырнул непонятно когда успевший оказаться в его руке нож; тело среагировало само – не пропали уроки воевод! – нож просвистел в вершке над головой, а сам он уже летел вперед, к вожаку разбойников, поднимавшему короткий меч...
Руслан оказался быстрее и проворнее. Правая рука кривого еще только шла назад для замаха, а голова уже отлетала в угол, снесенная с плеч Руслановым мечом. Тут же развернулся и проткнул мечом второго, который потянулся за швыряльными ножами. Третьему отрубил руку. Двое успели вскочить, один взялся за меч, второй потянулся за своим луком. Первый мечом владел неплохо, но третий удар все же пропустил и завалился навзничь, прижимая ладони к животу. Падая, он толкнул второго, который успел уже натянуть лук. Стрела вошла в горло истекающего кровью безрукого. С остальными тремя разбойниками Руслан разобрался так же быстро.
– Так, ну, и где здесь держат пленных? – спросил Руслан у филина, выглядывая за порог.
– Откуда я знаю? Пойди, да сам посмотри! – раздраженно ответила птица. Руслан пожал плечами, обернулся, и понял, что опаздывает, не успевает уклониться от летящей в него стрелы. Ну еще чуть-чуть, и она пройдет мимо...
Острая боль пронзила левую руку. Девятый разбойник, скрывавшийся доселе в одной из многочисленных комнат, дождался, пока стихнет шум драки и тихонько вылез посмотреть, чем дело кончилось. Во второй раз он выстрелить не успел подавился собственным вдохом, когда меч дружинника проткнул его грудь. После этого Руслан, не обращая внимания на торчащую в руке стрелу, обошел все комнаты. Разбойников больше нигде не оказалось. Похищенная девица отыскалась в темном чулане. Она не была ни испуганной, ни, тем более, заплаканной. На лице ее читалась лишь досада, что прерван ее путь, и нетерпеливое желание этот путь продолжить. Разрезав лыковые путы, богатырь помог девушке подняться, проводил в комнату посветлее и попросторнее.
– Как звать-величать тебя, красавица? – поинтересовался он, перевязывая рану тряпицей.
– Мила. – последовал ответ.
– Я – Руслан, из младшей княжьей дружины.
– А я – из Новгорода. А ты князя видел?
– Конечно! Кто ж его не видел? Наш князь – чай, не диво заморское, его всякий увидеть может...
– А князь – он какой?
– Как это – "какой"? Ну, князь, он и есть князь...
– А это правда. что говорят, что он высок, собою статен, лицом лучезарен, ходит, аки пардус, и умнее ста волхвов?
– Правда, – после некоторого раздумья ответил Руслан. – а что?
– А, так, – с деланным равнодушием отозвалась Мила, – просто интересно. Все говорят, мол, князь такой, князь сякой, вот и мне любопытно.
– А что ж ты, красавица, одна в такой глуши путешествуешь? И куда путь держишь, если не секрет?
– А что, мне всяких мамок-нянек с собой брать, что ли? Ну их, надоели. И потом, мне уже семнадцать лет, я ж не дите малое. Я никого не боюсь: ни волков, ни медведей!
– А разбойников? Их ты тоже не боишься?
– Разбойников... – Мила неуверенно зашмыгала носом, – Разбойников я тоже не боюсь! Если я в беду попаду, тут же явится добрый молодец, и меня спасет.
– Это только в сказках так бывает. – строго сказал Руслан. – На самом деле можешь запросто пропасть, и следа не останется.
– Ну, да, как же! Ты ж пришел? Пришел. Освободил? Освободил. Матери моей, едва я родилась, вещуны предсказали, что судьба у меня будет удивительная, и что тридцать и три богатыря меня хранить всю жизнь будут. Вот так-то. А ехала я в Киев. Надоел мне Новгород, да и отца разыскать мечтаю. Он у меня, знаешь ли, в Киеве.
– В дружине, что ли?
– Можно и так сказать.
– А может, я его знаю? Как его зовут?
– Владимиром его зовут.
– Владимир, говоришь? Попробую припомнить... – Имя, действительно, было чем-то знакомо, но чем? И в лице спасенной юной упрямицы тоже проскальзывало что-то знакомое. Но что? Вообще, Мила оказалась писаной красавицей: хоть ростом и невысока, но статна, золотистые волосы сплетены в толстую косу. Кожа бела, и на белом лице с чуть курносым носиком сияют большие глаза василькового цвета... Не девица – мечта, если разобраться... Руслан вздохнул и поднялся.
– Ты, пожалуй, спать ложись, время-то уж к утру идет. Я тоже покемарю в соседней горнице... Утро вечера мудренее, и что делать дальше – завтра и решим. Доброй ночи тебе, Мила.
– И тебе доброй ночи, Руслан.
Перед тем, как улечься, Руслан вышел во двор. Конь совершенно самостоятельно присоединился к разбойничьим коням, дремлющим в стойлах, и жрал все, что мог найти съедобного. Филин невозмутимо сидел на крыльце.
– Значит, так. – доложил богатырь. – Враги повержены, девица освобождена. Я хочу спать. Поэтому у меня к тебе просьба: покарауль до утра, ладно? Ты ж все равно птица ночная. А жратвы я тебе принесу.
– Ладно, витязь, договорились.
Руслан вынес филину кусок недоеденного разбойниками кабана и завалился спать на шкуры, сваленные в углу горницы. Спал он безмятежно и не снилось ему ничего.
В Киеве же спали далеко не все. Наиболее крепкие богатыри еще сидели за столом, еще оставались на ногах прислуживающие им гридни. Князь Владимир, полночи просидевший за греческой книгой о подвигах былых богатырей под Илион-градом, запивая древние сказания крепкой кавой, только ложился почивать. Стоило ему задуть свечу и смежить веки, как тут же начали происходить чудеса. Или же князь настолько умаялся за день, что сразу провалился в сон?
Темнота, наполнявшая спальню, сгустилась, из нее медленно слепилась высокая призрачная фигура старика с длинной бородой. Незнакомец откашлялся. Владимир приподнялся, сжимая в руке меч.
– Исполать тебе, княже. Не зови стражу и не нападай на меня, ибо нет зла в намерениях моих. – прогудел голос где-то под потолком.
– Ты кто? – спросил князь.
– Я... Да, в сущности, какая разница? Уже много тысяч лет я – вообще никто. Я – нечто, если хочешь. Впрочем, не будем играть словами. Предупредить хочу тебя, князь. Молодой Руслан Лазоревич, что в младшей дружине у тебя служит...
– Предатель?! – губы Владимира побелели от гнева.
– Нет, нет. – успокаивающе замахал руками призрак. – Он верен тебе и всегда будет верен. Я не о том.
– Так в чем же дело? – в голосе князя все еще ощущалось напряжение.
– Суждено ему жизнь прожить долгую и яркую, совершить многие подвиги и уже в преклонных летах голову сложить во славу Руси. И суждено ему родить сына, который подвигами своими славу родителя превзойдет, а славу и крепость Руси преумножит.
– Добро. – ответил Владимир, зевая. – Добрая, конечно, весть на сон грядущий... А я тут при чем?
– А при том, княже, что сына этого ему должна родить твоя дочь. Так предначертано.
– Да? Как интересно... А которая, часом, не указано? У меня их немало... он усмехнулся чуть смущенно.
– Нет. В том-то и трудность. Тебе предстоит умом понять или сердцем почувствовать, которая. Иначе...
– Иначе что?! – в голосе князя снова зазвенел металл.
– Иначе все предсказанное может сбыться, но с обратным знаком. И народится такое чудовище, что полная погибель и Руси, и всему миру.
– Точно?
– У богов спроси, точно, али нет. – ухмыльнулся незнакомец.
– Тогда, может, его просто стоит убить?
– Таких богатырей земля родит не часто. Пробросаешься, княже. Он, когда в полную силу войдет, под стать Илье будет, если не лучше. И потом, слишком уж все запутанно с этими судьбами и предназначениями. Эвон, мы в свое время головы ломали-ломали, спорили-спорили, аж до драки дело дошло, да мало что поняли, если честно. А, пустое это все. Лучше найди ту дочь, князь. Не так уж это и трудно. Зато пользы... Ну, прощай. – и, прежде, чем Владимир успел сказать хоть слово, ночной гость растворился в воздухе. Князь пожал плечами, снова лег, и проспал до утра. Больше ему ничего не грезилось, даже царьградская царевна, которая снилась почти каждую ночь.
Глава 5.
Морозное выдалось утро. Синеватый снег загадочно искрился под медленно светлеющим небом. Солнце еще не взошло, когда Руслан вышел во двор, умылся снегом.
– Ну, я полетел? – сонно спросил филин.– А то спать охота, да и зябко что-то...
– Лети. Спасибо за подмогу. – поклонился ему витязь. Филин кивнул, взмахнул крыльями. Мгновение – и большая птица растворилась во тьме леса.
– Это ты с кем тут беседы ведешь? – стуча зубами от холода спросила Мила.
