Текст книги "Оберег"
Автор книги: Дмитрий Сорокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Руслан посмотрел на Шмеля. Тот, и впрямь, слишком пузатый, бочком-бочком, странно как-то перемещался по тому же лугу. Внезапно картинка несколько расплылась, конь принялся худеть на глазах, вот он пошел уже рысью, перешел на галоп. Послышался дробный стук копыт, конь подскакал к хозяину, ткнулся влажными губами в ухо:
– Хозяин, просыпайся, как бы чего не вышло...
Руслан молниеносно открыл глаза, сел, положив руку на рукоять меча.
– Как бы чего не вышло. – повторил Шмель. – Скачут сюда, и их немало.
– Стой здесь и молчи. Вообше ни звука! – прошептал Руслан, выглядывая из кустов. – И спасибо, что разбудил.
Конский топот приближался, на дороге забрезжило какое-то сияние. Чуть погодя Руслан разглядел, что это были всадники, десятка два-три, некоторые с факелами. В полном молчании пронеслись они галопом мимо, не обратив на кусты, в которых присмотрел себе ночлег богатырь, ни малейшего внимания.
– Эва... – Руслан растерянно посмотрел им вслед. – Древляне, Ящер их побери! Чего это они здесь делают, интересно? И куда собрались на ночь глядя в полном вооружении? Ох, Шмель, чует мое горемычное сердце, это все неспроста... Перекусил? Вот и славно. Спокойный ночлег, похоже, отменяется: от вооруженных древлян ночью в полянских землях ничего хорошего ждать не приходится...
Руслан старался держаться не менее чем в версте позади древлянского отряда, чтобы до поры до времени не выдавать своего присутствия. Своим обострившимся зрением он хорошо различал фигуры скачущих впереди воинов.
– Шмель, ты как, в драках бывал?
– Это смотря в каких. – осторожно ответил конь. – Однажды, было дело, один из моих прежних хозяев, купец Тугомысл, с перепою затащил меня в корчму. "Я, говорит, – великий Калий Гуль, амператор ромейский. Поклоняйтесь все моему коню!". Ну, ему там и поклонились двумя лавками по темечку... Жаль, по трезвости ничего так хозяин был. Так что бывал, бывал я в драках.
– А в боях?
– Вот этого не приходилось. Не боись, богатырь, сдюжу.
– Смотри, не подведи. – сурово произнес Руслан. – И глянь-ка, светится впереди. Никак, весь. Ну-ка, давай быстрее, пока наши приятели там бед не понавытворяли...
Чутье не подвело Руслана: древляне собирались крепко позабавиться: замыслили они добыть себе жен по древнему, дедами-прадедами завещанному "зверинскому" обычаю: умыканию уводом. Если в некоторых других племенах, где тоже сохранилось умыкание, оно происходило по согласию, то древляне не захотели отступать от обычая ни на шаг: поймал девку за косу, перекинул поперек седла – и ходу...
Охотников было не два и не три десятка, а ровно две дюжины. Все молодые, не старше двадцати, рослые, мускулистые, и у всех в крови гуляет хмельной мед пополам с молодым гонором. Они затеяли не только жен добыть, но еще и развлечься, выказать друг перед другом удаль молодецкую, пожечь да порезать ненавистных полян, что запросто подставили выю под русово ярмо.
И – пошла потеха. Шестеро метались взад-вперед по улице, готовые пресечь любую попытку сопротивления, а остальные шарили по хатам, вытаскивая из постелей девок и убивая всех остальных. Две хаты уже занялись огнем, когда на улице послышался зычный голос:
– А ну, собаки древлянские, идите все сюда! Посмотрим, только ли супротив спящих вы такие храбрые!
Поначалу ночные тати не обратили внимания на это: шестеро молодцов запросто справятся с каким-то безумным одиночкой, возомнившим себя героем. И впрямь, вскоре послышался лязг булата о булат, вскрики, всхлипы, стоны. Потом снова загремел все тот же голос:
– Выходите, я вам сказал! Если вы так же в собственных соплях путаетесь, как те шесть щенков, что тут болтались под ногами, то разрешаю напасть на меня всем сразу. В том, что чести у вас нет, я уже убедился. – Руслан стремился раззадорить налетчиков, отвлечь их на себя, чтобы поскорее оставили свое грязное дело.
Проняло. То тут, то там из темноты появлялись фигуры с мечами наголо, так что в конце концов Руслан оказался окружен кольцом древлянских воинов. Их осталось шестнадцать: двоих зарезали местные. И настроены были пришлые налетчики отнюдь не миролюбиво. Вид шестерых зарубленных товарищей не отрезвил их, не заставил задуматься о собственной судьбе, но наоборот, озлобил до последнего предела.
– Это кто ж такой добрый у нас тут выискался, ась? – кривя губы в недоброй ухмылке вопросил предводитель древлян. – Никак, защитник всего рода людского? – остальные заржали. Действительно, было от чего почувствовать превосходство: их шестнадцать крепких молодых воинов, а этот всего один, хоть и не стар и собою не хил, но – один.
– Граб, глянь, это ж князя Киевского выкормыш! – выкрикнул кто-то.
– А вот таких птиц люблю убивать более всего. И своими руками. ухмыльнулся предводитель.
– Неужто на двобой вызовешь? – удивился Руслан.
– Зачем? Только время зря терять... Сейчас ребята тебя вздуют хорошенько, а я потом прикончу, и останешься ты здесь воронам на корм.
– Ну-ну. Не хвались, на рать идучи...
– А, заткнись. Ребята, вперед.
"Ребята" навалились все разом. С одной стороны, это серьезно сковывало свободу движений и удара следовало ждать со всех сторон; а с другой облегчало задачу: куда мечом ни ткни, в кого-нибудь, да попадешь. Первым попал как раз Граб-предводитель. Широкая полоса Русланова меча проткнула его горло. Остальные продолжали наседать: и потому, что надо было отомстить за вождя, и потому, что иных приказов не поступало. Через четверть часа ценой многочисленных порезов и ушибов Руслану удалось ополовинить древлянское воинство: налетчиков осталось восемь. Богатырь только собрался с силами, чтобы продолжить бой, как что-то тяжелое обрушилось ему на голову...
...Очнулся он привязанным к столбу. Все тело болело, из некоторых ран сочилась кровь. Тут на него вылили еще одно ведро воды.
– Ну что, герой, очухался? Это ненадолго, дружок. – процедил паренек лет девятнадцати, занявший, по-видимому, место старшего в отряде. – Что тебе спокойно не жилось? Ехал бы себе и ехал, был бы жив-здоров и руки-ноги целы. А теперь, после того, как ты сделал с нашими братьями, лететь тебе меж двух деревьев. Помнишь, как мы князька вашего Ингвара успокоили? Вот и тебе то же предстоит.
– А как долго вы потом Искоростень заново отстраивали, ребята? усмехнулся Руслан разбитым ртом.
– Ах ты... – парень ударил его по лицу.
– Со спящими и связанными все вы храбрецы... А вот один на один вам слабо. Другое дело – все на одного... Ничего, примучит вас Владимир, авось, наберетесь уму-разуму. – Руслан приготовился уже развить эту тему, обогатив несколькими крайне обидными не только для древлян, но и вообще для каждого уважающего себя человека ругательствами, но тут произошло очередное чудо. Позади древлян, напоминавших стаю голодных волков, кружащих вокруг единственного незнамо как попавшего в лес ягненка, вдруг возникла Мила. Глаза ее расширились от ужаса, когда она увидела, в каком положении находится Руслан, но девушка мгновенно оценила ситуацию. Стараясь двигаться бесшумно и незаметно для разбойников, она подняла с земли длинный узкий кинжал, нанесла сильный быстрый удар сзади сперва новому вожаку, затем, пока древляне не успели опомниться – стоящему рядом с ним. Оба упали. Остальные шестеро Накинулись на нее с мечами, и Мила с запозданием подумала, что не только не помогла любимому, но и сама сейчас погибнет вместе с ним.
– Живьем девку брать! – крикнул какой-то разбойник. – Пусть потеха будет долгой!
Руслан понял, что дело еще хуже, чем он мог себе представить. Он напрягся, рванулся... – без толку. Крепко держат веревки. Поднатужился, закряхтел держат. В это время Мила обмякла после сильного удара по голове.
– Мила!!! – Руслан рванулся, веревки выдержали опять, зато столб, на котором до налета древлян висела воротина, выдернулся из земли. Первые двое подбежавших были сметены столбом, затем богатырю удалось освободиться от ненужного предмета. Он стряхнул с онемевших рук веревки как раз вовремя: едва успел кулаком в лицо встретить подбежавшего древлянина. Руки слушались плохо, врагов, правда, осталось тоже не слишком много. Как только в руках появилось щекотливое покалывание, Руслан перестал уворачиваться от ударов, поднял с земли меч и снова начал рубиться. Тут уже и уцелевшие поляне, видя, что ворогов осталось мало, можно легко одолеть, подбежали с вилами да топорами, так что исход боя был предрешен.
Полная темнота, чернее которой быть ничего не может, почему-то все кружилась перед глазами. Пели странные птицы, голоса их были незнакомы. Им помогал хор не по-земному красивых голосов. Пение зачаровывало, завораживало, дарило ни с чем не сравнимый покой и блаженство, хотя слов было не разобрать. "Наверное, это боги так поют." – подумала Мила, ныряя в круговорот этой поющей темноты. В тот же миг чья-то сильная рука схватила ее, потянула наверх, прочь от темноты и голосов. Послышались новые звуки, вскоре Мила поняла, что обладатель этой руки звал ее по имени. "Оставьте меня... здесь так хорошо, так спокойно..." – хотела сказать она... и открыла глаза. Над ней нависало страшное лицо: огромные глаза, перебитый нос, окровавленный рот... Собственно, все лицо страшного существа было покрыто запекшейся коркой крови, длинные волосы, также густо пропитавшиеся кровью и грязью, сбились в колтун. Но ощущения опасности почему-то от страшилища не исходило.
– Мила, Мила, очнись! Вернись ко мне, прошу тебя! Очнись, Мила! – звал Руслан свою возлюбленную. Наконец, она глубоко вздохнула и открыла глаза. Ну, хвала богам, жива! – с облегчением вымолвил Руслан.
– Ру... Руслан? – неуверенно прошептала она. – Это ты?
– Я, я это, маленькая. Успокойся, мы живы, остальное – дело наживное...
– Что с тобой?
– Да, было дело, подрался малость. Да ты разве не помнишь?
– Я... О, да, вспомнила... Я разговаривала с отцом, потом вдруг вспышка и я здесь, а ты привязан к столбу. Я захотела тебе помочь, взяла какой-то нож... Потом не помню.
– А потом... Потом и не было ничего. Ударили тебя, лебедушка моя, а я вырвался и немножко им отомстил. Ну, и сам малость порезался...
– Небось, эту твою "малость" опять две седмицы врачевать придется? – к Миле начала возвращаться ее обычная бодрость, и в синих глазах засверкали озорные искорки.
– Нет, что ты. Перевяжу – и дальше в путь.
– А ... А как же я?
– Вот и я голову опять ломаю, что с тобой делать, горе ты мое ненаглядное. С собой не возьму, и не уговаривай. Я один раз с Черномордом уже схлестнулся, так что тобой рисковать ни за какие коврижки не стану. Надо бы тебя домой отправить...
– Руслан, а правда, что Черноморд зачаровал свою голову, и теперь, как только ты ему ее срубишь, у него тот же час новая отрастает?
Богатырь посмотрел на княжну с немалым удивлением.
– Кто тебе такое сказал?
– Да в Киеве скоморох один...
– Такой невысокий ростом, кудрявый да конопатый?
– Ну да...
– Это Вьюн, мы с ним вместе у бабы-яги гостили. Не слушай ты его, он хоть и много чего про меня ведает, да для красного словца в дюжину раз больше придумывает. Не было такого.
– А что было?
– Ну, сошелся я с ним один на один, ударить его толком не успел, как толкнул он меня, а я упал неудачно, оберег свой зацепил. Ну, тот рожок, что за тридевять земель зашвырнуть могет.
– И..?
– Ну и очутился опять во дворе перед бабкиной избушкой. Теперь обратно в Таврику пробираюсь.
Тем временем жители веси выбрались из домов, посчитали свои потери. Шестерых убили ночные "гости", да одна девка с перепугу лишилась дара речи. К Руслану подошел невысокий плечистый мужик с серым от сдерживаемой ярости лицом. В бороде его серебрилась уже седина, но выглядел он еще крепким. Огромные кулаки сжимались и разжимались.
– Исполать тебе, добрый молодец. – пробурчал он. – Спасибо. Если б не ты, эти собаки половину веси вырезали бы.
– А что мне оставалось делать? – ухмыльнулся витязь. – Князь Владимир взял эти земли под свою защиту, а я ему служу верой и правдой. И потому обязан защищать вас. И потом – напасть в ночи, на спящих – это хуже, чем в спину ударить! Не по-мужски это. И не по-людски.
– Я – Вакула, войт здешний. А тебя как звать-величать?
– Руслан.
– Добро пожаловать, Руслан-воин, хоть и в скорбный для нас час пришел ты. Чем можем помочь тебе и подруге твоей?
– Да ничем особенным – пожал плечами богатырь. – Умыться бы нам, перекусить, да заночевать – все же ночь на дворе давно...
– Добро. Сейчас все будет. – войт коротко поклонился и ушел.
Руслан обернулся к Миле.
– Ты как, встать сможешь?
– Сейчас попробую. Ох. Вообще, нормально, получается. Только голова сильно кружится.
– Обопрись на меня. Вот так, добро.
– А где твой конь. Руслан? Или ты сюда пешком пришел?
– А действительно, где мой конь? Где он был, пока хозяин в поте лица... Руслан пытался изображать возмущение, потом не выдержал, махнул рукой, рассмеялся и заорал так громко, что Мила, морщась, закрыла ладошками уши:
– Шмель! Шме-ель! Ты где?
– Я здесь, хозяин! – раздалось ржание из-за ближайшей избы.
– Иди сюда, драка уже кончилась!
– Не могу, хозяин! Я тут немного занят!
– И чем же таким неотложным занят мой боевой друг? Жрешь, небось, опять?
– Обижаешь, хозяин! Я тут разбойника поймал!
– Да ну?! Эй, Вакула! Мой конь тут одного живьем, говорит, взял!
Поляне набежали сразу, обступили Шмеля. Руслан с Милой и войт Вакула подошли одновременно, протолкались к коню. Тот, и впрямь, правым копытом удерживал в лежачем положении невзрачного мужичонку. Разбойник хрипел и пытался вырваться, но Шмель лишь сильнее давил ему на грудь.
– Это же Степан!
– Тот, что в прошлом годе в болоте сгинул!
– Никак, за Светланой приходил...
– А вот уйдет ли... – переговаривались местные.
– Шмель, можешь отпускать. – негромко проговорил Руслан. Конь мгновенно повиновался. Вокруг послышался испуганный ропот: "С конем разговаривает! Волхв, али колдун, не иначе!". Вперед выступил Вакула.
– Поднимите его. – двое мужиков, в плечах не уже войта, вышли из общего круга и легко подняли плененного. Тот, увидев войта, обмяк и освободиться более не пытался, только озирался затравленно. – Как же это понимать, Степан? – спросил Вакула. – В прошлом лете ты ушел на охоту в лес и не вернулся. Не иначе, в болоте сгинул; и кушак твой там нашли. Мы, как положено, богам за тебя воздали, и что теперь? Теперь ты приходишь в ночи вместе с татями, что сжигают наши дома, убивают наших жен и крадут дочерей? – Мужики вокруг глухо заворчали, войт одним движением руки велел им замолчать, другим отослал женщин и детей. – И на что ты надеешься сейчас, Степан? Закон наш ты знаешь. К тому же для всех нас ты давно уже мертв. – Вакула отвел руку в сторону и чуть назад, кто-то вложил в нее нож. – Мы, поляне, люди тихие и незлобивые. От веку так повелось. Но если нас тронуть, то так вскинемся, не удержишь! А и дурак же ты, Степан... Гореть тебе в пекле! – с этими словами войт мощным ударом вскрыл Степану грудь, вырвал сердце, швырнул себе под ноги. – Нехай собаки твоими братьями будут, если не побрезгуют!
Мила спрятала лицо на груди у Руслана, ее трясло, и богатырь унес ее подальше от места казни.
– Хозяин, а как же я? – донесся вслед вопль Шмеля. – Меня сейчас стошнит!
– Иди сюда. Сейчас Вакула умоется и определит тебя на постой.
С огромным трудом Руслану удалось убедить Милу лечь в хате с женой Вакулы. Сам богатырь от удобств отказался и залез на сеновал. Заснул он сразу и ничего больше ему не снилось.
Глава 23
Поутру тело ныло и просило дальнейшего отдыха, но Руслан, стиснув зубы, заставил себя выйти во двор и хорошенько размяться с мечом. Разминался он до тех пор, пока в глазах не потемнело, а раны не закровоточили. Витязь доковылял до колодца, достал ведро воды, мимоходом отметив, что руки дрожат, вылил на себя. Доплелся до завалинки, едва чувствуя ноги, сел, долго тяжело дышал. Сидел, задумавшись о жизни своей. Вот лето уже жарит вовсю, подходит сенокосная пора, а Черноморд, как совершенно справедливо заметил в давешнем сне Рыбий Сын, как воровал девок, так и продолжает заниматься этим недобрым делом. И чего достиг он, Руслан-богатырь, за полгода, что скитается по всей Руси и даже за ее пределами? Ну, всяких разбойников поучил уму-разуму. Ну, в одиночку с вятичей дань взял. Вот намедни с древлянами сцепился, помог полянским пахарям. Друзей обрел, возлюбленную. И в то же время был часто бит, хотя всегда и выходил победителем. В ураган попадал, на змее катался, – чуть не спалил, ящерица летучая! – один раз был даже убит. Русалок видел, с лешим разговаривал, со жряками дрался, а с бабой-ягой за здорово живешь за одним столом сиживал, ел-пил – и ничего, жив остался. И черноморд этот тоже пока еще жив. Какой-то шибко извилистый путь получается до этого колдуна. Зимой казалось: все так просто, пойди да возьми того колдуна за бороду. А вышло как? Да неплохо, в общем-то вышло.
Мила вышла из избы, села рядом, обняла.
– Что, плохо тебе? – спросила участливо.
– Нет, все нормально. Не волнуйся, все будет хорошо. – вымученно улыбнулся Руслан.
– Пойдем, там хозяйка еды сготовила.
– Пойдем. – еле сдерживая рвущийся из груди стон, Руслан поднялся, опираясь на меч, пошатываясь, побрел вслед за Милой.
После завтрака Вакула привел какого-то сморщенного старичка, тот оказался местным лекарем-травником. Мила долго спорила с ним по поводу того, какими травами следует исцелять раненного в злой сече богатыря, ссылаясь на свой опыт врачевания Руслановых ран, дед усмехался в длинную белую бороду, но твердо стоял на своем. Наконец, Мила сдалась, и знахарь приступил к лечению.
Руслан сидел на завалинке в полудреме после стариковых отваров. К ранам его были приложены различные травы, весь торс, руки, ноги туго перетянуты чистыми тряпицами. Мила вышла, глянула на него, рассмеялась:
– Ты совсем как ряженый! Вот потеха-то! Кто б тебя сейчас видел, герой ты мой!
– Кому потеха, а кому не до смеха. – пробурчал Руслан.
С дальнего конца деревни послышался шум, гомон, радостные крики. Этот шум все приближался, приближался, пока перед изумленным богатырем не предстала странная процессия: хорошо знакомый воин невысокого роста и, на первый взгляд, вполне скромного телосложения, и за ним – толпа смутно знакомых девок. Глаза и Руслана, и вновь прибывшего витязя округлились одновременно.
– Вот так встреча! – произнесли богатыри хором. Руслан неуклюже встал, Лешак Попович подошел к нему, обнял.
– Тише, тише, задавишь, ведмедь! – поморщился от боли Руслан.
– Ты как здесь очутился, Лазоревич? – спросил Лешак. На лице его огромными резами было начертано неподдельное удивление. – Когда я твоих орлов в степи повстречал, они мне сказали, что оставили тебя у Черноморда во дворце, хозяина поджидать. И вдруг я тебя встречаю уже на Руси! Как это ты так быстро ездишь? Ну, что, побил колдуна?
– Нет, не побил пока. Вот опять еду в Таврику, не закончен еще наш с Черномордом разговор. А ты действительно моих другов повстречал?
– А то как же, понарошку, что ли? Девок не узнаешь, тобою освобожденных? А хлопцы у тебя боевые, то, что надо. Этот твой Рыбий Сын вообще меня чуть не зарубил. Представляешь? Приставил саблю к горлу и спрашивает: кто ты, мол, таков? Ну, я, понятно, представляюсь ему вежественно. А он мне не верит! Пока с волхвом не посоветовался, не хотел отпускать. Зато ночью, во тьме непроглядной, быка завалил! Да еще и из моего лука, представляешь? На звук, считай, что не глядя... Ну, в общем, взял я у них всех наших русских красавиц и повел до дому. А сегодня здесь, неподалеку, наткнулся на две телеги трупов. "Что, – спрашиваю,– моровое поветрие у вас, что ли, приключилось?". "Нет, отвечает мне мужичок какой-то, – надысь в ночи древляне налетели, да их всех до единого заезжий добрый молодец и упокоил". Ну, тут уж мне любопытно сталось: кто ж это такой две дюжины ворогов за един присест нашинковал? Неужто Добрыня из греков воротился так скоро? Ну, поспешаю сюда – и встречаю тебя. Сильно тебе досталось? – Лешак враз посерьезнел.
– До свадьбы заживет... – усмехнулся было Руслан, и тут же на мгновение смущенно зарделся, кинув взгляд на Милу. Княжна скромно опустила глазки. Лешак раздвинул губы в усмешке.
– Эх, дела потом, все потом, а сегодня гулять будем! Есть-пить, веселиться! Только красавиц моих надобно как-нито устроить...
– Это мы сейчас сделаем, надоть только войта кликнуть... – сказал Руслан и заорал: – Эй, Вакула! Выходи, дело есть!
Из избы вылез войт, за ним семенил знахарь. Увидел Руслана на ногах, и аж затрясся:
– Никак тебе нельзя ходить, Руслан-богатырь! Я же рек: лежать не менее двух дней! Раны твои обширны, потребно их долго целить-заживлять...
– А, не переживай, отец, на мне все заживает, как на собаке...
– Ага, а с кем я не одну седмицу промучилась в корчме? – с напускной строгостью уперла руки в боки Мила.
– Зато Молчан меня на ноги за день-два ставил...
– Руслан, ваши знахарские проблемы потом решите. – напомнил о своем существовании Лешак. – Надо бы девок пристроить.
– Ах, да... – спохватился Руслан. – Вакула, вот доблестнейший богатырь земли Русской, Лешак, поповский сын. Он ведет на Русь девок из лихого полона. Надо бы на постой их определить.
Вакула, слегка обалдевший от нашествия столь могучих богатырей – Руслана он видел в деле, а о Лешаке вся земля слухами полнилась, – не нашелся, чего сказать, только коротко кивнул и пошел все устраивать.
После полудня справили тризну по погибшим родичам, и, чтобы долго не горевать, тут же закатили пир горой в честь богатырей, княжьей дочки и освобожденных полонянок. Стол ломился от снеди, произносились бесчисленные здравицы. Руслан, сознающий слабость своего тела, на мед-пиво особо не налегал, уделяя больше внимания жареным гусям да поросятам с хреном, но к вечеру от количества съеденного слегка осоловел. Лешак же ел-пил так, будто голодал по меньшей мере седмицу, при этом аппетит его не убывал и не пьянел богатырь совершенно. Девки раскраснелись, словно только что осознали свою свободу делать все, что душе угодно, некоторые смущенно заулыбались, а иные во всю строили глазки местным парням.
Близилась теплая, душистая короткая летняя ночь. Длинный стол уже наполовину опустел – блюд осталось четверть против того, что было сначала, а многие пировавшие расползлись спать по домам. Лешак с Русланом наперебой рассказывали друг другу свои приключения за последние полгода, не забывая где надо приврать для красного словца. Мила слушала обоих с широко раскрытыми глазами: как, оказывается, много всего произошло с ее возлюбленным после их последней встречи! Еще она отметила, что и Руслан, и Лешак привирают как-то по-странному: Руслан явно сочинял описания всяких чудес, происходивших вокруг него, навроде говорящей козы в горах Таврики, или трехголового змея, на котором они с Молчаном улетели с гор от землетряски. Лешак же явно преуменьшал собственные заслуги: " иду я как-то Корсуньским трактом, глядь: трое печенегов купчишку забижают..." и так далее в том же роде. Хотя ясно было, что попович рубился с гораздо большим числом врагов – где это видано, чтобы печенеги по трое нападали? Они обычно меньше, чем десятком на разбой не ходят. И хотя хорош и пригож собою весьма был Лешак, несмотря на возраст ( ему было едва ли не в два раза больше лет, чем Руслану), не было для Милы во всем мире человека краше и доблестнее, чем Руслан.
К полуночи собрались было расходиться на отдых, но тут снова произошло непредвиденное: земля заходила ходуном, послышался приближающийся громоподобный конский топот. Остававшиеся за столом переглянулись, Лешак побледнел.
– Ва... Ва-ва... Ва-ва-ку-кулла – дрожащим голосом позвал он. – Спрячь меня скорее, ради всех богов! И вообще, меня тут нету и не было никогда!
Руслан посмотрел на старшего товарища с неподдельным удивлением:
– Лешак, ты чего? Перепил с отвычки, что ли? Сейчас мечи возьмем, встретим ночного гостя честь по чести...
Попович посмотрел на него, как на умалишенного.
– Ты спятил?! Это же Муромец! Узрит, что я не на заставе, сначала морду набьет, потом только разбираться станет...
– Авось не набьет... Да и прятаться тебе уже поздно: вот он, Илья, уже въезжает.
– Тебе-то что...
Сам огромный, на черном, как уголь битюге, Илья Жидовин по прозвищу Муромец влетел в весь. Осадил конем перед столом, огляделся. Хмыкнул, спешился.
– Исполать, люди добрые. – буркнул неприветливо.
– Исполать и тебе, славный богатырь. – первым отозвался войт Вакула. Добро пожаловать, просим за стол, откушай, чем богаты. Я – Вакула, войт здешний.
– Благодарень. – ответствовал Муромец, садясь за стол рядом с бледным, как смерть, Лешаком, и придвигая к себе блюдо с четвертью теленка. Некоторое время Илья просто молча ел, не обращая ни малейшего внимания на замогильную тишину, повисшую над столом. Умяв достаточное, по его разумению, количество мяса, Илья выхлебал ковш пива, в который не менее половины ведра вошло, и обратился к Лешаку:
– Уж не болен ли ты, Лешак?
– Нет, нет, Илюша, что ты, здоров, аки бык.
– Нда? А чой-то ты бледный такой? И молчишь все время? Даже странно.
– Да... не спал давно, как раз почивать собирался, а тут вдруг и ты приехал.
– А скажи-ка ты мне, Лешак, – задушевно начал Илья, придвигая к себе заботливо наполненный кем-то ковш, – а что это ты тут, в дне пути от Киева, делаешь? Что не на заставе? – привыкший к долгому бессонному пути Илья "днем" величал время от рассвета до рассвета, либо от заката до заката.
Лешак уже вполне пришел в себя. Видя, что старшой, не отличающийся, в общем-то, кротким нравом, сразу морду бить не стал, а выясняет, что да как, он приободрился. Уговорить Муромца он всегда умел, грозный богатырь не поспевал за быстрой мыслью Лешака.
– Так вот, Илья, докладаю: на заставе я был, тебя с Добрыней поджидал, а тако же и ворогов всяких. Когда ни вы, ни вороги ко мне по неясным причинам не явились, пошел я искать подвигов на свою голову да земле нашей на славу. И пришел я тогда в степи печенежские...
– Рехнулся совсем, что ли? Жить надоело?! Один – к печенегам?
– Не перебивай. Я ж не напролом, а тихонько, осторожненько, еду так. Посматриваю, чего полезного свершить бы. Ну, и на восьмой день отыскал я в тех степях...
– Кучу печенегов. – уверенно закончил Муромец. – Одного не пойму, как же это ты жив остался?
Лешак, собиравшийся было рассказать правду, обиделся и принялся врать.
– Нет, не печенегов я там отыскал, Илюша. А нашел я там змия о семи головах, злобного не менее печенежской полутысячи. Долго бился я с ним, почитай, три дня и три ночи прошло к тому моменту, когда последняя голова этого чудища скатилась в сухой овраг. Утомился я сильно! Еще три дня и три ночи отсыпался после такого. А пробудился от того, что трясли меня немилосердно, да слезами горючими поливали. Открываю глаза, смотрю – мать честная! Девки!
Муромец недоверчиво хмыкнул:
– Врешь, небось, как обычно?
– Да ящер меня пронеси, коли вру! – выпучив глаза, с жаром воскликнул Попович. – Оказывается, змей тот до девок вельми охоч был, и натаскал он их к себе в пещеру много. Тут девки, значит, видят, что чудище домой не вертается, вылазят на свет божий – глядь, змей без голов кверху лапами валяется, а поодаль удалой молодец, – чуть поклонился Лешак, – без движения лежит. И давай они тогда меня оплакивать, слезы проливать. Ну а когда уж я проснулся, то-то радости было! И повел я их тогда по домам, пока в этой веси, где мы ночевать собрались, тебя не повстречали.
– Все наврал. – проворчал Илья. – Пещеру какую-то в степи отыскал со змеем многоголовым...Ну, и где они, эти твои девки?
– Да вот же они сидят! – пожав плечами, показал Лешак на левую сторону стола. – Только поболее их, вообще-то. Наверное, половина спать разбежалась.
Илья покачал головой, потом кивнул, крякнул, поднялся. Заметил, наконец, Руслана. Молодой богатырь за все это время не проронил ни слова. Теперь поклонился.
– Здрав будь, Илья-богатырь.
– И тебе не хворать. – буркнул Муромец. – Из младшей, что ль, дружины? Как звать?
– Руслан.
– Руслан, Руслан... Где-то слышал. А! Не за тебя ли Владимир наш князь дочку свою просватал?
Руслан потупил взор, но тут вмешалась Мила.
– За него, за него. А я та самая дочка и есть. Милой меня кличут.
Муромец посмотрел на нее внимательно и медленно сел на место. Осушил еще один ковш, помотал головой.
– Ничего не понимаю! А ты-то, княжна, как здесь оказалась?
– Про то долго сказывать, – пожала плечами Мила, а ты, поди, устал с дороги...
– И то верно. – Муромец вновь поднялся. – Эй, как тебя... Вакула! Кажи, где тут сеновал...
Остальные тоже вскорости разошлись почивать. Руслан договорился с Лешаком, чтобы тот проводил Милу до Киева и сдал на руки отцу.
– А сам как? – спросил Лешак.
– А так. Пока Черноморда не поймаю – не бывать мне в Киеве! – ответил Руслан.
Глава 24
– Провалиться мне на этом месте!!! Сколько же можно?! – бесновался Рыбий Сын, глядя на бесчувственное девичье тело. На сей раз жертва была задушена. В запальчивости он рванул меч из ножен, глаза его налились кровью.
– Нет!!! – рванулась к нему Фатима, но Молчан жестом остановил ее
– Буду в час по девке убивать, пока эта тварь, что по ночам злодействует, не сознается! – заорал Рыбий Сын.
– Ты это чего? – угрюмо спросил его Молчан. В голосе волхва послышались угрожающие нотки. – Решил по-быстрому за убийцей работу доделать?! И чем ты тогда лучше? – в руках его появился посох. – Так отделаю, не посмотрю, что друг!
– Может, ты предложишь лучший выход? Тогда предлагай побыстрее, а то все равно не пройдет и месяца, как нам некого станет провожать.
– Колдовство это, злое колдовство, и как его побороть – это еще придумать надобно. Все это мы сейчас обмозгуем. Предлагаю не двигаться с места, пока убивца не найдем. Заодно и бабы отдохнут, загоняли мы их совсем по этим степям. То ли дело было с Русланом путешествовать – то ураганом подхватит, то на змее... Легко и быстро...
– И как это мы будем искать злодея?
– Это будет непросто. Мне нужно подготовиться. Вели пока девкам пожрать чего сготовить, а я делом займусь.
Молчан достал из мешка прихваченную у Черноморда книгу, отошел с ней в сторонку, стал внимательно просматривать, бережно переворачивая страницы. Потом нашел нужное место, принялся читать. Читал он все утро, отвлекшись только на завтрак, когда Фатима робко позвала его к костру. Да и ел он как-то рассеянно, все мысли его были там, в книге. Наконец, Молчан закрыл огромный том, бережно спрятал в мешок и подошел к другу.
– Рыбий Сын, дружище, будь так добр, дай мне твой нож. – произнес волхв ровным голосом. Он был собран, сосредоточен, лицо его не выражало ничего.
