Текст книги "Унесённые ведром"
Автор книги: Дмитрий Подоксёнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Начало путешествия
Фёдор очнулся от того, что его не очень вежливо тащили за ноги. Голова болела и билась по пути обо все встречные твёрдые предметы. Тащили его, похоже, из того самого шкафа-купе, в который он имел неосторожность провалиться прямо в середине разговора.
Первое время Сивцов раздумывал, стоит ли ему поздороваться с гостями ещё раз, но решил пока обождать и притвориться убитым, дабы выиграть время. Его выволокли на середину комнаты, довольно грубо обыскали, при этом он услышал удивлённое: «Чисто…» Затем Фёдора не менее бесцеремонно перевернули на живот и, заведя руки за спину, ловко сковали их наручниками. После этой не очень приятной процедуры о Сивцове временно забыли и Фёдор понял, что в комнате есть и другие раненые.
– Командир, слышишь меня, командир?! – хрипло надрывался кто-то совсем рядом с Фёдором. – Да снимите же с него «сферу» наконец!
– Голова вроде цела, крови нет, – второй голос был спокойней и уверенней первого. – Похоже, небольшая контузия, только и всего. Сейчас должен прийти в себя.
– Вот скотина! – опять закричал хрипатый, непонятно к кому обращаясь. – Он три войны прошёл, а для чего?! Чтоб какой-то урод его статуей по голове?! – и Сивцов ощутил довольно чувствительный удар по рёбрам.
– Тихо, тихо! – остудил товарища спокойный. – Не надо этого… Всё обошлось, тяжело раненых, а тем более убитых нет, а задержанный нужен ребятам в способном к разговору состоянии. А ты, – обратился он уже в сторону Фёдора, – перестань изображать убитого, а то я тебе так помогу, что и притворяться не надо будет! Ну, поднялся, живо!
Сивцов, кряхтя, поднялся. На него с умеренным любопытством смотрели несколько человек, двое в штатском, остальные – в камуфляже.
– Так вот ты какой, северный олень! – его внимательно разглядывал человек с погонами старшего лейтенанта. – Вовремя провалился, ничего не скажешь, вовремя… Жека у нас лучший стрелок в батальоне, но – и на старуху бывает проруха… Но всё равно, если когда-нибудь с зоны выйдешь – свечку поставить не забудь.
Только сейчас Сивцов заметил следы от автоматных пуль в том месте шкафа, где он две минуты назад сидел, искренне полагая, что сидит в засаде. Его замутило от запоздалого страха. Он вдруг отчётливо представил, как Амине выдают его изрешечённое пулями тело, говорят, что он сидел в шкафу на антресолях, был за это убит и просят расписаться. От жалости к себе Фёдор тоненько икнул.
Квартира постепенно заполнялась какими-то людьми – и в штатском, и в милицейской форме, и в армейском камуфляже, и люди до сих пор продолжали прибывать.
«И чего им не спится? – отрешённо думал Фёдор. – Девять утра всего, да и день-то нерабочий – суббота. Или у них суббота рабочая? А может – субботник?» – Сивцов запутался в собственных мыслях и временно перестал думать.
– В прихожей, напротив двери стоит чёрный концертный рояль, – монотонно бубнил кто-то в коридоре. – …Вся поверхность пола покрыта пятнами бурого цвета, предположительно – кровью… – голос уже давно перечислял сивцовские безобразия, но до Фёдора только сейчас дошёл смысл произносимого.
«Господи! – испугался виновник торжества. – Меня сейчас посадят в тюрьму, а Амину заставят возмещать причинённый мной ущерб! А тут один бильярд стоит столько, сколько я зарабатываю за десять лет!»
В этот момент в комнату вошла ещё одна делегация: двое людей в джинсах и свитерах с усталыми лицами, заспанный человек с видеокамерой на плече и ещё двое в форме, которые подняли под руки приходящего в себя майора Сомова и осторожно повели его из квартиры. Взгляд у майора был какой-то весёлый и не сконцентрированный.
– Понятых прошу пройти в комнату, – устало произнёс один из двух «джинсовых». Его спутник отчаянно зевал.
В комнату бочком, как бы стесняясь необычных обстоятельств своего присутствия, а на самом деле – сгорая от любопытства, вошли Евдокия Александровна и Елена Сергеевна. Увидев Фёдора, они радостно округлили глаза и молча уставились на его руки, скованные наручниками.
«Это конец, – обречённо подумал пленённый Сивцов. – Амина никогда не узнает правды».
– Капитан Попович, – представился мужик в джинсах Фёдору. Он сел за журнальный столик, достал из папки какой-то бланк и приготовился писать. – А ваша фамилия, имя, отчество?
– Синяков Андрей Валерьевич, – ловко подсунул дезинформацию Сивцов. И на всякий случай добавил: – Холост.
Старухи-понятые вылупили глаза.
– Год рождения? – капитан, казалось, не заметил реакции понятых.
– Тысяча девятьсот тридцать третий, – выдал Фёдор первые пришедшие на ум цифры.
Попович удивлённо поднял глаза на задержанного, осмотрел его с ног до головы и, ничего не сказав, записал что-то на бумаге.
– Сейчас, в присутствии понятых, будет произведён личный досмотр гражданина… – капитан посмотрел в свою запись, – …Синякова Андрея Валерьевича, одна тысяча девятьсот тридцать третьего года рождения. Наркотики, деньги, драгоценности имеются? Сами ничего не желаете выдать? Витя, приступай.
Второй сыщик, который до этого беспрестанно зевал, подошёл к Сивцову и стал не спеша, но со знанием предмета обыскивать подозреваемого под постоянным контролем видеокамеры. Через минуту на журнальном столике лежали два паспорта, золотые украшения и довольно толстая пачка денег.
Старухи, шевеля ушами от возбуждения, выделывали ногами что-то вроде сдержанной тарантеллы. Фёдор удивлённо смотрел на извлекаемые из его пиджака предметы – он уже давно забыл, как спасал семейные ценности от внезапного ночного наводнения.
– Так… – капитан Попович первым делом заинтересовался документами. – Сивцов Фёдор Юрьевич… Тысяча девятьсот семидесятого года рождения, – он ещё раз осмотрел Сивцова, довольно хмыкнув при этом – видимо, новый возраст подозреваемого пришёлся ему по душе, и продолжил: – Сивцова Амина Фаридовна, семьдесят третьего… Это кто? – обратился он к Фёдору, показывая второй документ. – Ваша жена?
– Это племянница дедушки. По материнской линии, – из последних сил начал спасать Амину Сивцов. И мужественно добавил: – Вам всё равно её не найти!
Попович не спеша листал паспорт Амины, – видимо, врун Сивцов стал ему неинтересен. Старухи плясали.
– Ага, – констатировал капитан, добравшись до нужной странички. – Семейное положение – зарегистрирован брак, такого-то, такого-то, счастливый супруг – Сивцов Фёдор Юрьевич… Так… Дети – Сивцова Алиса Фёдоровна…
Фёдор молча переносил позор. Как он мог не догадаться, что милиционер просто возьмёт и прочитает весь паспорт! Их ведь учат там, в милиции, документы внимательно читать. Они и на улице вон всё время тренируются – «ваши документики», да «ваши документики»! От злости на себя Сивцов стал есть глазами волосяной кукиш, сооружённый на голове Евдокии Александровны и борющийся за право называться стильной утренней причёской.
– Стоп! – вывел его из ступора голос сыщика. – Вы что же – здесь прописаны? – капитан обернулся к старухам. – Сто тринадцатая квартира где находится?
– Так здеся прям, под нами, – с готовностью выдвинулась на полшага вперёд Евдокия Александровна.
– Так чего ж вы молчите-то вдвоём стоите?! – взорвался вдруг Попович. – Он здесь проживает? Постоянно? Вы его знаете?
Понятые, втянув головы в плечи, мелко-мелко закивали головами.
– Это ваш сосед? – продолжал наседать капитан. – Сивцов? Фёдор Юрьевич? А это кто?
– Жена его, Амина, – кое-как проблеяла Елена Сергеевна.
– А ты чего мне тут наплёл, придурок? – ласково обратился оперативник к Фёдору.
– Придурок тридцать третьего года рождения, – сказал молчавший до этого момента второй сыщик и заржал.
– Погоди, Витя, – поморщился капитан. И обращаясь к Фёдору, как к душевнобольному, очень вежливо поинтересовался: – А в квартире соседа ты как оказался?
– Затопил он нас, – буркнул Сивцов.
Старухи сдержанно охнули.
«Надо же! И за это – насмерть ухайдакал!» – донёсся до Фёдора восторженный шёпот Евдокии Александровны.
– И что же – он тебя впустил? – продолжал любопытствовать Попович.
– Нет, я сам вошёл! – с вызовом ответил Сивцов. – Взял вот и вошёл!
– Вот это специалист! – опять заржал Витя. – Такую дверь «крякнуть»! Её Сомыч-то кое-как открыл: в два прихода, да ещё с парой закрытых черепно-мозговых!
– Виктор, удалю! – строго сказал товарищу капитан. И, кивнув Сивцову на деньги и украшения, изъятые из его карманов, поинтересовался: – А это откуда?
– Это наши с женой сбережения, – торжественно заявил военнопленный. – Я их взял из дому, чтоб не утонули.
– Разберёмся, – вздохнул Попович. – Вить, опишите пока с понятыми побрякушки, да и деньги тоже пересчитайте. – Он снова обратил свой взгляд на Фёдора, и в его глазах мелькнула искорка мимолётного интереса. – Слушай, а ты всегда в таком виде ночью к соседям ходишь?
– На ответственных мероприятиях я всегда стараюсь соответствовать, – надменно процедил пленный аристократ.
Капитан хмыкнул, с интересом посмотрел на замотанные до колен простынями ноги Сивцова и, не удержавшись, спросил:
– А с ногами у тебя что?
– А на этот вопрос я буду отвечать только в присутствии моего адвоката! – заявил неожиданно вспомнивший юриспруденцию Фёдор и тут же испугался.
Но капитан Попович, вопреки ожиданиям, не стал бить Сивцова, а только ещё раз хмыкнул, пробормотал «разберёмся» и вызвал конвой.
И Фёдор отправился в новое, неизведанное путешествие.
Причём он ещё даже не подозревал, каким оно окажется длинным и запутанным…
Тюрьма и сума
Фёдора привезли в какое-то отделение милиции (во время поездки он тупо смотрел прямо перед собой и на дорогу не обращал никакого внимания) и временно посадили в «обезьянник». Кроме Сивцова в «обезьяннике» вольготно расположилась мятая личность неопределённого пола и возраста, испускавшая целый спектр непередаваемых запахов, в котором выпускник химико-технологического факультета безошибочно определил бы несколько видов сивушных масел и сопутствующих им продуктов. Существо вяло переругивалось с сержантом, стоявшим по ту сторону решётки и явно хотевшим спать после ночной смены.
– Слышь, ты, мусор! Дай че-еку закурить, не жмоться! – вещал новый сивцовский сосед в пространство, похоже, не особо и рассчитывая на успех.
– А вот я те щас дубиналом-то перее… промеж рогов!.. – не менее вяло отбрёхивался сержант, не делая, впрочем, ни малейших попыток взять в руки обещанный «дубинал».
Фёдор изумлённо переводил взгляд с одного краснобая на другого и обратно.
– Смотрите, люди добрые – зажмотил у меня целую пачку «Парламента» и стоит, гляделки вылупил! У-у, харя! – не успокаивался пахучий обличитель. – Дай хотя б «Примы» потянуть, ирод!
Сивцов с удивлением посмотрел на товарища по несчастью. Судя по его виду, «Парламент» он мог видеть только в виде окурков. Фёдор стал с интересом ждать, чем милиционер ответит на обвинения в свой адрес.
– А вот я те щас дубиналом-то перее…! – снова не растерялся сержант.
В этот момент за Сивцовым пришёл конвоир, и он так и не узнал, чем же всё-таки закончился этот глубокомысленный разговор. Фёдора провели в какой-то кабинет на втором этаже, в котором сидел довольно добродушный дядька, который представился то ли следователем, то ли дознавателем – Сивцов уловил только общий смысл и понял, что сейчас его будут допрашивать. Имя и отчество дядьки тоже прошло голову Фёдора насквозь, оставив лишь лёгкий осадок на подкорке.
– Вы, Фёдор Юрьевич, говорят, адвоката требовали? – радостно спросил дядька, как бы не веря, что Сивцов мог сморозить такую глупость.
– Нет, – подумав, соврал Фёдор.
– Что ж, ладненько, ладненько, – он начал что-то писать на бланке. – Значит, «от адвоката отказался…»
– Нет, – ещё раз подумав, сказал Сивцов. – Не отказался.
– Тьфу ты! – удивился дядька. – Так вам нужен адвокат или нет?
Фёдор ещё немного подумал.
– Нет, – заявил он твёрдо. – Не нужен!
Мужик отложил в сторону ручку и некоторое время внимательно изучал Сивцова, словно увидел его только что. Фёдор на всякий случай стал смотреть на какой-то чахлый цветок, стоящий на шкафу, и фальшиво замычал мелодию из кинофильма «Ошибка резидента». Дознаватель-следователь, видимо, понял, что просто так, наскоком, Сивцова ему не расколоть, потому что немного нервно предложил:
– Так. Давайте чётко и ясно определимся: нужен вам адвокат? Да или нет? – он закурил. – Если не нужен – будем снимать с вас показания прямо сейчас. Если нужен – идёте дожидаться вашего адвоката в камеру, а потом – всё равно сюда. Ну, решили? Нужен?
– Нет. Не нужен, – решился Фёдор. Ему очень не хотелось в камеру прямо сейчас.
– Ну наконец-то, родили! – вздохнул дядька и снова схватился за ручку. – Итак, фамилия, имя, отчество, год рождения? – он внимательно посмотрел на набравшего полную грудь воздуха Сивцова и тихо, но строго добавил: – Только не врать.
Фёдор поперхнулся и закашлялся, ибо он как раз и собирался начать врать про Синякова Андрея Валерьевича, тридцать третьего года рождения, имеющего на попечении племянницу покойного дедушки по материнской линии.
«Как же он так быстро меня раскусил? – думал Сивцов, продолжая кашлять. – Наверное, ему тот капитан тоже дал почитать мой паспорт».
– Ну же? Я жду, – сивцовский визави протянул ему не слишком чистый стакан с тёплой водой. – Попейте.
– Сивцов Фёдор Юрьевич, – придушенным голосом произнёс Сивцов Фёдор Юрьевич. – Тысяча девятьсот семидесятого года рождения.
Дядька записал.
– Ранее судимы?
Фёдор горестно помотал головой.
– Ну что ж, – мужик потёр руки. – Давайте, рассказывайте с самого начала, как дело было…
– С какого начала? – растерялся Сивцов.
– Ну как же? – поразился дядька. – Когда-то ведь вам пришла в голову идея проникнуть в квартиру Папанова? Вот и начните с этого момента или чуть раньше. Чего ж тут непонятного?
– Подняться в его квартиру мне пришло в голову, когда я понял, что он не собирается нас всех утопить во сне, – начал подробно вспоминать Фёдор. – А понял я это тогда, когда увидел, что в спальне течёт, в комнате – течёт, а на кухне – не течёт. Я сначала испугался, а потом заглянул в ванную – тоже течёт! Ну, я сразу успокоился и решил к нему подняться. А, да! Ещё деньги перед этим собрал!
– С кого? – не понял дядька.
– Не с кого, а из секретера, – пояснил кающийся. – Деньги и драгоценности. Наши с Аминой.
Сивцов посмотрел на следователя (а может, дознавателя) и удивился. Тот пил воду из стакана, который незадолго до этого предлагал кашляющему Фёдору, и вид имел немного обалдевший. Допив воду, он отставил стакан и жалобно посмотрел на Сивцова.
– Фёдор Юрьевич, – просительно произнёс он. – Давайте с начала и чуть помедленнее? А то я, знаете ли, не успеваю за вами записывать…
– Давайте, Валерий Мольбертович, – вспомнил вдруг Фёдор имя следователя.
– Меня зовут Евгений Модестович, – удивился тот.
Сивцов не возражал.
– Итак, вы сказали «наши с Аминой». Амина – это ваша жена?
Фёдор немного подумал и кивнул. Евгений Модестович записал.
– А теперь я попрошу с начала, – дознаватель докурил сигарету и затушил окурок где-то под столом. – Я не совсем понял, где и что текло?
– Ну как же, – загорячился Сивцов, – я же говорю: текло в спальне, в большой комнате и в ванной, а в кухне – не текло! Представляете?
– Представляю, – осторожно сказал следователь. – А что текло-то?
«Вот гад, запутать хочет!» – в панике подумал допрашиваемый.
– Вода текла! – отчаянно крикнул Фёдор. – Если б он топил нас бензином или, скажем козьим молоком, я бы немедленно поставил вас в известность, Армен Филиппович!
– Евгений Модестович, – автоматически поправил Сивцова собеседник. – Так вы хотите сказать, что Папанов затопил вашу квартиру? И вы поэтому решили к нему подняться?
«Вот хитрая бестия, как будто сам всё видел!» – восхитился следователем Фёдор.
– Да, всё именно так и было, как вы сказали, – покаялся Сивцов.
– А как случилось так, что вы его убили? – запустил пробный шар Евгений Модестович. – У вас с Папановым произошла ссора? На почве потопа?
– Ай, да никак! – отмахнулся Фёдор. – Не убивал я его.
Эти золотые слова были так же аккуратно, как и все предыдущие, вписаны в протокол.
– Тогда расскажите свою версию развития событий, а я вас с удовольствием выслушаю, – предложил Сивцову Евгений Модестович, закуривая снова. – Как вы оказались в квартире Папанова? Он сам вас впустил?
– Нет, – не попался на удочку Фёдор. – Дверь была открыта.
– Открыта? – удивился следователь. – Это немного странно, вы не находите, Фёдор Юрьевич?
– Я тоже сначала удивился, Пётр Лукич, – признался Сивцов. – Я ещё подумал тогда: чего это он – бельё замочил, а сам ушёл?
Евгений Модестович после этого откровения так запутался, что пропустил мимо ушей «Петра Лукича».
– Фёдор Юрьевич, помилуйте, – пробормотал он беспомощно, – какое бельё? Куда ушёл? Вы знали, что он ушёл?
– Конечно, не знал, – надменно произнёс Сивцов, блестяще обходя столь явную ловушку. – Откуда бы мне знать, интересно, такие вещи? И вообще я, пока дублёнку не кинул, думал, что в ванной – девушка.
– Там что, ещё и девушка была? – осоловело уточнил следователь. – Описать сможете?
– Девушка была, – Фёдор изящным жестом постучал себя пальцем по лбу, – вот здесь. В голове, я имею в виду. Описать, может, и смогу, но зачем вам в официальном документе мои фантазии? – он снова уставился на цветок и немелодично замычал. На этот раз надругательству подверглась музыкальная композиция из эротической киноэпопеи «Эммануэль».
Следователь тоже молчал, пустым взглядом рассматривая свою ручку и бессмысленно шевеля губами. В этот момент на столе зазвонил телефон. Евгений Модестович схватился за трубку, как за спасательный круг в открытом море.
– Алло! – гаркнул он. – Здорово, Семён! Как раз у меня сидит, допрашиваю. Да. Да. А вот это – с превеликим удовольствием! Пусть посидит пока, отдохнёт. Что-то выяснилось? Угу… Да. Говорит – не убивал. Поднялся, мол, потому что Папанов его квартиру затопил. – следователь покосился на Сивцова. – Правда, тут ещё какая-то девушка вырисовывается… Да. Нет. Я не совсем понял, но сейчас у меня уже сил нет с ним общаться, позже допрошу. Как, говоришь? Дурак, но не убийца? – он снова быстро взглянул в сторону Фёдора. – Насчёт первого – полностью с тобой согласен. Просто абсолютно! А насчёт убийства – не знаю, ещё много неясного… Да. Ну ладно, давай, пока!
Евгений Модестович положил трубку, ещё раз взглянул на Фёдора и протянул ему протокол:
– Прочитайте. Внизу напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Если со всем согласны – вот здесь распишитесь.
Пока Сивцов подписывал протокол, следователь уже успел, выглянув в коридор, вызвать конвой.
– В ИВС, к трофимовским, – отдал он короткое указание вошедшему милиционеру и принялся что-то писать.
– До свидания, Модест Евгеньевич, – вставая, попрощался Фёдор.
– До свидания, Сивцов, – не отрывая головы от бумаг, пробормотал Евгений Модестович.
Сивцова вели куда-то вниз, насколько он ещё мог ориентироваться в этом огромном и запутанном здании.
«Похоже, в подвал ведут, – в панике думал Фёдор. – Как бы не расстреляли!»
Но тут они подошли ещё к одному милиционеру, который сидел за столом и смотрел на несколько маленьких чёрно-белых телевизоров, на которых ровным счётом не было ничего интересного – все показывали одинаковый пустой коридор с дверями по его сторонам.
«Камеры наблюдения! – неизвестно чему обрадовался Сивцов. – Здорово! Надо будет потом рассказать Ефиму, что не все деньги в милиции разворовывают, а вот, например, технику покупают!»
Про скорый расстрел Фёдор, естественно, тут же забыл, так как смотреть на чудо милицейской техники было намного интереснее, чем думать о чём-то плохом. Сразу за пультом наблюдения начиналась решётка, перекрывающая всю стену и имеющая только маленькую решётчатую же дверцу посередине.
«Чтобы не разбежались!» – догадался пленник.
Дверь отомкнули и Фёдора завели внутрь коридора, который он только что видел на мониторах. Сивцов тут же начал вертеть головой в поисках видеокамер, за что незамедлительно был награждён лёгким, но обидным ударом по шее.
«Прямо!» – сказал голос за спиной, и Фёдор пошёл прямо по коридору, мимо мощных металлических дверей с закрытыми окошечками посередине.
«Стой! Лицом к стене!» – посоветовали Сивцову у двери с номером «8».
Фёдор подчинился. Залязгали стальные засовы, и только сейчас Сивцов по-настоящему испугался. Тут же пришли на память рассказы всегда обо всём знающего Ефима, как в милиции неугодных заключённых бросают в специальные камеры, в которых их душат.
«Заходи!» – услышал он голос за спиной и, как под гипнозом, сделал шаг в душную темноту камеры.
«Ну почему Амине именно в эти выходные понадобилось ехать к маме?» – успел подумать отчаявшийся остаться в живых Сивцов.
В этот момент с бодрым гильотинным звуком за его спиной захлопнулась дверь.
Когда глаза привыкли к полумраку, Фёдор осмотрелся. На Сивцова с умеренным любопытством смотрело человек шесть жуткого вида мужиков.
– Здорово! – сказал один из них, по пояс голый и весь в страшных синих татуировках. – Чего столбом встал? Давай, заходи, что ли, познакомимся.
Фёдор понял, что сразу его душить никто не собирается, и немного успокоился. Он сделал два шага внутрь камеры и оказался почти на её середине. Несмотря на то, что внутри находились шесть человек, спальных мест, как успел заметить Сивцов, было только четыре – два яруса слева и два справа. Сейчас все здешние обитатели занимали нижний ярус – похоже, до появления Фёдора шла игра в карты, но пришлось на время прервать неположенное занятие, чтобы не лишиться самодельного инвентаря – азартные игры находились под строгим запретом. Все с интересом смотрели на Сивцова – видимо, своим появлением он разогнал царящую здесь скуку.
– Ну чё, – сказал голый, – давай, представься: кто такой, откуда, какая статья?
– Фёдор Сивцов, институт стали и сплавов, – представился новоиспечённый узник, робея. – Статей, к сожалению, не писал. Вот наш профессор, Иван Артемьевич, тот каждый год печатается. Один раз даже в зарубежном…
– Эй ты, хорош под дурика косить, – перебил его другой заключённый, в тельняшке. – Здесь свои все. Тебя за что закрыли?
– Сюда-то? – уточнил Фёдор, смущаясь. – За убийство.
– Да иди ты! – поразился голый, недоверчиво оглядев нового сокамерника с ног до головы. – Неосторожное, что ли?
– Нет, – Сивцов даже зарделся от удовольствия, так ему льстила реакция уголовников, – за умышленное.
– Ну-ка, Слива, встань-ка, – сказал мужик в тельняшке сидящему напротив худенькому пареньку. – Уступи дяде место. Видишь – у него статья серьёзная, не то что ты со своей «бакланкой». Вставай, вставай, постоишь немного, не переломишься. А не то он тебя пёрышком – чик! – по горлу и под шконку! – и, довольный своей шуткой, заржал.
– Садись, – указал Фёдору на освободившееся место полуголый. – Погоняло-то есть? Как кличут?
Сивцов поперхнулся и попытался как-то выкрутиться; он хотел сказать: «Раньше было, а сейчас нет», имея ввиду свою детскую кличку «Сивый», но смешался, закашлялся и у него получился какой-то непонятный «бынет».
– Быня? – переспросил полуголый. – Хм… Вроде что-то знакомое, только вот никак не вспомню, – он неожиданно встрепенулся. – Это не вы два года назад с Зайцем кассу на Высоцкого взяли?
Фёдор на всякий случай кивнул.
– Во, – обрадовался новый сивцовский кореш, – я ж говорю, что крутится у меня в голове какой-то Быня, а у меня память – дай бог каждому! – он радостно потёр руки. – Меня как Мальборо многие знают, а это – Турист, – он кивнул в сторону «тельняшки». – Будем знакомы!
Сивцов пожал руки сокамерникам, затем его познакомили с менее серьёзными обитателями изолятора – хулиган, брачный аферист и два мелких вора. Все они смотрели на Фёдора с явно читаемым уважением в глазах, и он даже немного собой погордился.
«Ефим бы сдох от зависти!» – думал опасный преступник.
– Слушай, а чё у тебя с ногами? – спросил через некоторое время Турист, глядя на намотанные на Сивцова простыни.
– Ножом изрезал, – небрежно бросил Фёдор. – При задержании.
– Во, менты-суки! – поразился Мальборо. – Нормальных бинтов, что ли, не нашли? А тебя кто задерживал?
– Майор Сомов, – поднапрягшись, вспомнил Сивцов фамилию своего недавнего противника. – Со всем своим спецназом.
Мальборо изумлённо присвистнул и переглянулся с Туристом.
– Сомов, конечно, тот ещё волчара… Ему лучше под горячую руку не попадаться, – пробормотал Турист. – А он тебя сам заломал? Он обычно сам любит брать…
– Нет, не сам, – Фёдор беззаботно махнул рукой. – Хотел сначала сам, но я его оглушил. Он сейчас в больнице должен быть. Меня там чуть не убили из-за него потом… Вот так пули прошли, – Сивцов показал, как прошли пули, хотя даже приблизительно не догадывался, где и как они прошли на самом деле.
– Сомова оглушил… – произнёс обалдевший Мальборо. Вся остальная камера, раскрыв рот, смотрела на своего нового героя. – Ну ты, Быня, блин, даёшь…
– Слушай, – спросил вдруг Турист, – а кто у тебя «терпила»? Ну, кого ты завалил? Сомова с его волкодавами абы на кого не пустят…
– Да никого я не убивал! – взорвался Фёдор. – Сколько раз можно повторять!
– Да ладно, ладно, – испугался неожиданной вспышки эмоций Мальборо. – Понятно, что все мы тут ни за что сидим. А всё-таки – кого тебе шьют?
Сивцов оглядел притихшую аудиторию, которая, казалось, ждала от него какого-то чуда, выдержал изрядную паузу, вздохнул и ответил:
– Папу.
Чудо удалось на славу. Некоторое время все сидели молча и только переглядывались. Затем Мальборо восхищённо выматерился и уставился на Туриста. Турист, не отрываясь, глядел на Фёдора. «Шестёрки» тоже смотрели на знаменитого убийцу недоверчиво-радостно-преданными глазами.
– Ну ты, Быня, опять, блин, выдал… – проговорил, приходя в себя, Мальборо. – Да об этом весь изолятор с самого утра гудит! А это ты, значит… А я думаю, чего это тебя к нам закинули, а не в «пятёрку» или «тройку» – там и народу поменьше, и всё такое. А тут вона какое дело…
– А что в «пятёрке»? – запоздало испугался Сивцов. – И в «тройке»?
– Так в тех хатах из Папиной кодлы пацаны сидят, – охотно пояснил Турист. – Они ж тебя за Папу на ленточки бы порезали. Ну да менты тоже не дураки – к нам, в «восьмёрку», тебя закинули. Знают, что мы с папановскими «на ножичках», а значит, ты для нас дорогим гостем будешь! – он снова захохотал, довольный своим остроумием.
– Да уж, – поддержал его Мальборо. – А у нас и угостить-то тебя нечем! Крендель, у тебя там вроде было чего-то из хавки, ну-ка доставай! Да, Быня, ты просто демон какой-то… Как ты, интересно, Папу подловил? Он по жизни шибко осторожный был… На улице? Так он вроде всегда со своими барбосами ходит…
– Не, – ответил Фёдор с набитым ртом, в который он успел запихать полпачки поднесённого Кренделем магазинного печенья. – Он дома был. В ванной…
– Так ты что, вскрыл-таки его хвалёную дверь? – восхитился Турист. – А он-то на весь город волну гнал: Германия, индивидуальный заказ, то, сё! Ха! Пришёл Быня, дверь – щёлк! Папу – хлоп! – вот тебе и Германия, ёшкин корень! Пишите письма! – Турист снова трубно расхохотался и так хлопнул Сивцова по спине, что тот едва не подавился очередной порцией печенья.
– Не, если честно, то Папу давно пора кончать было, – поддержал Туриста Мальборо. – Ему уж последние лет пять, наверное, на кладбище прогулы записывали. А в последний год совсем зарвался – многим серьёзным людям мешать стал… Вот кто-то, – он подмигнул Сивцову, – и пригласил Быню. Уладить, так сказать…
Сивцов снова поперхнулся печеньем.
– Да не убивал я его, сколько можно говорить! – он оглядел всех присутствующих и принялся за вторую пачку печенья, которую, повинуясь голодному взгляду нового «авторитета», достал откуда-то печальный Крендель.
– Всё, всё, – выставил перед собой ладони Мальборо. – Нет так нет, чего ж тут непонятного? Тема закрыта, – и он обвёл грозным взглядом остальных. – Всем ясно?
Всем было ясно.
Через полчаса принесли обед – невкусный суп из капустных листьев и картошки и жидкий чай. Чай обожравшийся печеньем Фёдор выпил сам, а свою порцию баланды милостиво отдал несчастному Кренделю, который вспоминал – видели Мальборо с Туристом, что у него в заначке оставался ещё кусочек сала, или не видели?
После обеда за Сивцовым пришли и снова повели его на допрос. Отдохнувший следователь думал, что уж сейчас-то он быстро закончит разбираться с Фёдором, но не тут-то было. За час с небольшим подозреваемый в убийстве окончательно запутал бедного Евгения Модестовича, а когда под конец допроса в очередной раз назвал его Серафимом Игнатьевичем, тот не выдержал и ударил Сивцова папкой с уголовным делом по голове. Когда Фёдор пообещал пожаловаться на произвол со стороны следователя «начальнику тюрьмы», Евгений Модестович затравленно посмотрел на своего оппонента, скомкано извинился, сказал, что раньше с ним такого не бывало, и отправил Сивцова обратно в камеру.
– Ну и как там? – живо поинтересовался у вернувшегося Фёдора Турист. – Ничего нового не пришили?
– Не без этого, – степенно молвил Сивцов, присаживаясь на краешек нар. – Ещё один труп у них имеется – тоже мой, говорят.
– Да ну? – обрадовался Мальборо. – Известно, кто?
– Некто Калган, – ответствовал только что допрошенный. – А печенья больше нет?
– Ёкарный бабай… – только и смог выдавить из себя Турист. – Ты, Быня, получается, за один день половину штаба ихнего угваздал. Им теперь и не оправиться, наверное… Как думаешь, Мальборо?
– Наверное… У них заместо Папы если кто и мог встать – так это только Калган. Он один полностью во всех курса́х был. Да, Быня… Тебя бы Трофиму показать – ему такие отчаянные как раз нужны, – Мальборо посмотрел на Фёдора задумчиво. – Ты бы у него быстро в гору пошёл…
– Слушай, Мальборо, а может, его завтра?.. – Турист непонятно кивнул на Сивцова. – Ну, в смысле – где двое, там и трое, а? Нам Трофим спасибо скажет за такого человека!
Мальборо немного подумал, затем тряхнул головой:
– Ладно, пойдём, пошепчемся! – они встали и направились в дальний угол камеры. – Извини, Быня, сам понимаешь… – сказал ему из угла Турист. – А ты, Крендель, пока сальца порежь, знаю, есть у тебя в заначке…
Крендель глубоко вздохнул, полез зачем-то под нары и что-то долго и шумно там искал, поминутно вздыхая и бормоча вполголоса. В углу совещались ожесточённым шёпотом. «Ладно, если что – вместе ответим…», – услышал Фёдор конец непонятного ему спора и Турист, обернувшись, махнул ему рукой. Сивцов подошёл и, повинуясь жесту, наклонился к заговорщикам.
– Значит так, Быня, – горячо зашептал ему в ухо Мальборо. – Завтра отсюда идёт этап в Казань. Из нашей хаты в ту сторону повезут четверых – меня, Туриста, Кренделя и вон, Саняру. Везут «автозаком» до загородной станции, дальше – поездом. Нас с Туристом люди Трофима в пути отбивать будут, – он оглянулся на остальных, – но об этом только мы вдвоём знаем. Остальные вряд ли побегут – им ни к чему свои мизерные срока увеличивать, а нам – один хрен пожизненное ломится. С паровоза свалить – проблема, там охрана вэвэшная, поэтому наши пацаны «автозак» за городом как-то притормозят, что-нибудь уж там придумают, ну а мы в это время и подорвём когти! Ну как тебе?
