Текст книги "Унесённые ведром"
Автор книги: Дмитрий Подоксёнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Информационная поддержка
– Пятый, пятый, это третий. Приём.
– Третий слушает.
– «Груз» прибыл, как поняли меня, «груз» прибыл. Время – пятнадцать сорок четыре. Приём.
– Понял тебя, третий. «Груз» прибыл, пятнадцать сорок четыре. Чем они сейчас занимаются? Приём.
– Разгружают. В остальном, как обычно. Ничего нового. Приём.
– Понял, продолжайте наблюдение, до связи.
– Вас понял. Конец связи.
Алгоритм улавливания бела лебедя
Трофим казался действительно каким-то уставшим и осунувшимся, будто всю ночь не спал. Он сидел в мягком кресле, в халате и тапочках, что должно было показать осведомлённому человеку ту высокую степень доверия, которая оказывалась в данный момент посетителю. Фёдор, однако, к людям осведомлённым не относился.
– Здравствуйте, – сказал он, замирая на пороге комнаты. – Мне зайти попозже?
– Почему? – не понял Трофим. – Проходи, садись.
– Но вы же только что из душа, – заметил Сивцов, присаживаясь в свободное кресло. – Вон, даже переодеться не успели. Или вы в баню ходили?
– Нет, не ходил, – признался несколько обескураженный хозяин. – Просто лень было в костюм влазить, да и жарко в нём. Ты как, не против?
– По мне, так сидите хоть в женских колготках, – разрешил Фёдор. – Я вообще однажды на работу собрался, полпути уже прошёл, потом смотрю – опа! – я же в тапочках иду! Пришлось возвращаться домой, переобуваться. Причём заметил я это только потому, что на меня милиционер возле метро как-то странно посмотрел. Хорошо, что не зима ещё была, а осень. А то бы точно забрали для разбирательства.
Трофим, не выдержав, хихикнул. Он живо представил себе фээсбэшника, наверняка при оружии, идущего на работу в тапочках. Как его задерживает милиция, а он предъявляет своё удостоверение и на ходу «лепит» им какую-нибудь байку об особо важном задании, непременно требующем наличие тапочек на ногах. Сивцов тем временем заканчивал свою мысль:
– Так что мне всё равно, в чём вы дома ходите. Главное, на улицу так не выйти, по забывчивости, например.
«Давай, давай, юродствуй! – злорадно подумал Захар Игнатьевич. – Не знаешь ещё, что наши с тобой роли уже давно поменялись. Во-первых, теперь мы знаем, кто ты есть на самом деле, значит жертва уже ты, а не я. А во-вторых, тебя же, наверное, учили в своё время, что разведчики частенько гибнут во время особо опасных заданий. На благо Родины, так сказать, хе-хе. Вот и будь любезен соответствовать этому светлому образу непримиримого борца со злом».
– Я ведь тебя зачем позвал, Федя, – сказал он вслух, беря со стола яблоко. – У меня есть для тебя одно очень лестное предложение.
– Какое? – заинтересовался Сивцов.
– Как ты отнесёшься к тому, если я назначу тебя старшим над всеми моими людьми, находящимися здесь? Комнату такую же, как эта, выделю, деньжат подкину, а?
– Не знаю, мне без разницы, – сказал Фёдор. – Та комната тоже ничего.
Трофим, явно не ожидавший такого поворота дел, задумался. Сегодня утром Регина убедила его в том, что от такой наживки ни один оперативный работник не откажется, будь он хоть из ФСБ, хоть из милиции. Ещё бы – приблизиться к самому Трофиму! Стать его ближайшим помощником, пусть даже на короткое время. А этот, смотри-ка – не выказывает абсолютно никакого энтузиазма. Будто не денег, власти и информации ему только что предложили, а так – лёгкое поощрение.
– То есть, ты отказываешься? – уточнил Захар Игнатьевич.
– Нет, – помотал головой Сивцов. – Просто мне непонятно, в честь чего это меня повышают? За какие такие заслуги?
– Ну, это-то как раз понятно, – к такому вопросу Трофим был готов и сразу почувствовал себя намного уверенней. – Это ведь только кажется, что я старый уже, из дома нос не кажу, ничего не вижу и не слышу. На самом же деле я ещё тебя не увидел, а уже кое-что понял из рассказов моих охламонов. Приехал и сам убедился – ты для них уже авторитетом стал. Небольшим, конечно, но им с лихвой хватает. Они же все в рот тебе смотрят. Второе. Мозги у тебя работают хорошо, язык тоже, кажется, подвешен правильно, да и образование явно выше, чем четыре класса церковно-приходской школы, как у моих. А старший над ними нужен – иначе совсем распустятся. Ну как, согласен?
– А что я должен буду делать? – Фёдора повышали первый раз в жизни, и это ему ужасно льстило. – У меня и опыта руководящей работы нет…
– Ну, это ты быстро научишься, – облегчённо рассмеялся Захар Игнатьевич. – Дурное дело нехитрое. Ты, главное, Туриста ко мне потом пошли, я ему подтвержу твои полномочия, а там уж он сам тебе на первых порах подскажет, что делать. Ты главное, во всё, что им поручают, не лезь. Твоё дело работу проверить, мне доложить и новое задание от меня лично получить. Понял?
– Понял, – кивнул Сивцов. Новая должность пока не казалась ему особо сложной. Во всяком случае, до приезда Амины продержаться будет полегче.
– Ну что ж, – вздохнул Трофим, – отлично, если понял. Сейчас можешь отдыхать, а завтра у тебя будет первое серьёзное задание.
– Какое? – поинтересовался Фёдор.
– Это я тебе скажу сегодня вечером. Ещё не все детали подготовлены. Далеко никуда не отлучайся, тебя потом пригласят. До вечера, Фёдор.
– До вечера, – попрощался Сивцов.
«Что же такое придумала Рига? – размышлял Захар Игнатьевич, глядя в удалявшуюся спину Фёдора. – Зачем вся эта комедия? Скорей бы уж рассказала».
Регина зашла в комнату к Трофиму только через полчаса.
– Бог ты мой, – только и смог выговорить Захар Игнатьевич, взглянув на лицо подруги. – Как ты себя чувствуешь?
– Хреново, – невнятно произнесла Рига и осторожно умостила себя в кресло. – Морозит. Всю ночь не спала.
Нижняя челюсть гостьи увеличилась в размерах в два раза, мешая говорить. От Регины явственно попахивало коньяком.
– Пила, что ли, недавно? – Трофим поморщился. – Выпила бы лучше таблетку. Сама знаешь, у нас завтра…
– Знаю, – прошипела Рига. – А ты знаешь, что у меня челюсть сломана? И терплю я, кстати, именно из-за этого «завтра».
– Как сломана? – поразился Захар Игнатьевич. – Ты уверена?
– Процентов на девяносто. Вот тут, – она легко прикоснулась кончиками пальцев к опухоли на подбородке, – кость двигается, если нажать. И поскрипывает противно. Кроме того, я достаточно таких «опухликов» насмотрелась на другой день после тренировок.
– Вот ведь, а? – расстроился Трофим. – Может, тебе ещё налить?
– Не надо, – остановила его Регина. – Кстати, нет худа без добра. Мне эта боль, как ни странно, комбинацию отличную придумать помогла. Только что-то уж больно хорошо в ней всё получается, никогда такого не было. Аж не по себе немного – каждый шар в свою лузу. Может, заценишь? На трезвую голову, так сказать, – она невесело рассмеялась.
– Давай, давай, говори, – оживился Захар Игнатьевич. – А то я с утра как на иголках. Быне этому новую должность предлагаю, а сам не знаю, зачем. Я так, вообще-то, не привык.
– Успокойся, всё это входит в наш план, – Рига бросила взгляд на столик. – Чёрт, яблок хочу, как назло!
– Так бери, – непонимающе кивнул на фрукты Трофим.
– Издеваешься?! – в глазах Регины стояли злые слёзы.
– Извини, я забыл, – смешался Захар Игнатьевич, быстро отводя взгляд от подбородка своей собеседницы. – Есть сок в холодильнике. Хочешь?
– Хочу. Яблочный.
Трофим поднялся, принёс сок и высокий стакан, налил. Терпеливо подождал, пока Рига, отпив половину, не поставила стакан на столик.
– Ну, говори, что ты там напридумывала? – поторопил её Захар Игнатьевич. – Я уже извёлся весь от неизвестности.
– Сегодня вечером ты должен сказать Фёдору, – ровным голосом проговорила Регина, – что завтра он пойдёт вместо тебя на стрелку с покупателями. За старшего, то есть.
– Да ты что? – поперхнулся от такой глупости Трофим. – В своём уме? Да кто с ним разговаривать-то будет? Развернутся и уедут, и это ещё в лучшем случае. А потом «косяки» про меня ходить будут по всему бывшему Союзу. Мол, совсем Трофим из ума выжил, какого-то «чушка» вместо себя на стрелку выставляет. Действительно, что ли, пьяная придумала?
Рига, пережидая приступ возмущённого красноречия Трофима, взяла стакан и спокойно допила свой сок.
Выговорившись, Захар Игнатьевич возмущённо засопел. Регина молча рассматривала качество наложенного вчера перед встречей с Фёдором маникюра.
– Ну ладно, говори, чего там дальше-то должно быть? – не выдержав, буркнул Трофим. – Пользуешься моей добротой…
– А дальше, – как ни в чём не бывало, продолжила Рига, – наши гости из солнечного Казахстана застрелят этого Быню прямо на глазах у изумлённой публики. Затем – всеобщая перестрелка, куча трупов, зато и товар и деньги остаются у нас. Нравится?
– Погоди, – раздражённо перебил её Захар Игнатьевич. – С чего ты взяла, что казахи стрелять начнут? Увидят, что меня нет, развернутся и уедут спокойно. Мои же не начнут в них просто так стрелять, это уже «косяк», сама понимать должна. Если б они действительно первые начали, тогда меня, конечно, ни один сходняк виновным не признает, всё на них повесят. Но зачем же их считать дурнее нас? Чего-то я пока не пойму твоего плана…
– А кто сказал, – вкрадчиво начала Регина, – что в Фёдора должны выстрелить именно казахи? По-моему, здесь главное, чтобы на них подумали. А выстрелить может и другой человек. На стрелке же обстановка нервозная, сам знаешь. Один выстрел – и понеслась, стреляй во всех, кто не свой, не ошибёшься.
– Ну-ка, давай поподробнее, – заинтересовался Трофим. – Как ты себе всё это дело представляешь? По пунктам.
– По пунктам, так по пунктам, – пожала плечами Рига. – Значит так. Казахи, конечно, сразу в дом не пойдут, в незнакомом помещении всегда нужно подвоха ожидать. Значит, знакомиться и здороваться будут перед домом, где-нибудь в районе ворот, где все на виду друг у друга. Это место отлично просматривается с чердака, я уже проверяла. Там мы с тобой и устроимся.
– Зачем?
– А затем, что оттуда мы заметим тот момент, когда приезжие начнут возмущаться «подставой». Тут мы Быню и свалим. Из винтовки с «глушаком». Будет полная иллюзия того, что его шлёпнул кто-то из «обманутых» казахов.
– Погоди. Даже если с «глушаком», как ты говоришь, всё равно ведь можно будет определить, что пуля со стороны дома прилетела. Дырка-то в нём с нашей стороны образуется. Да и тело в ту сторону отбросит.
– А если разрывной пулей? – подкинула идею Регина. – Да в голову? Ну-ка, подумай, как в таком случае будут развиваться события?
– Значит, – послушно начал рассуждать Захар Игнатьевич, – казахи начинают возмущаться, что я вместо себя послал «шестёрку». Естественно, все на эмоциях, возможно, будут громко кричать и махать руками. В этот момент у «старшего» нашей группы вдруг разлетается голова. Все близстоящие – в крови и мозгах. Ну, допустим, секунда на положенный в таких случаях ступор. Ну а затем, я думаю, должен последовать древний, как мир клич: «Наших бьют!» Надеюсь, я ничего не упустил?
– Нет, я примерно так же рассуждала, – его собеседница снова налила себе сока. – Как, думаешь, сработает?
– По-моему, просто отлично придумано, – признался Трофим. – И для сходняка, и для чекистов козлы отпущения – казахи. А мы с тобой – белые и пушистые. Только для меня вот ещё остаётся несколько непрояснённых вопросов в этой твоей диспозиции.
– Задавай, – пожала плечами Рига.
– Есть ли у нас здесь винтовка с глушителем? Или надо срочно доставать?
– Есть, я уже её проверила и смазала. Необходимые патроны тоже имеются. Всё уже на чердаке. Подставку для стрельбы я тоже сделала.
– Хм, – удивился Захар Игнатьевич. – Оперативно. Ты что, была уверена, что я соглашусь? Раз всё уже приготовила?
Регина только неопределённо пожала плечами.
– Хорошо. Тогда следующий вопрос: кто будет стрелять? Чибис? Он, насколько мне известно, лучший стрелок из всей нашей охраны?
– Нет, – твёрдо сказала Рига. – Во-первых, никто из этих слюнтяев не сможет поднять руку на Быню, которого они боятся и уважают одновременно. Во-вторых, Чибис больше пригодится внизу, когда начнётся стрельба. У нас и так половина больных, и если мы заберём себе ещё одного, казахи их просто-напросто раздавят. Не забывай, что в самом начале разборки Быня тоже «выбывает», так что им и без того кисло придётся. Ну а в-третьих, стрелять буду я. Потому что мне самой будет приятно этого козла завалить, – и она в очередной раз потрогала нижнюю половину своего лица.
– Ладно, с этим понятно, – кивнул Трофим, в душе поражаясь неожиданной кровожадности своей подруги. – Стрелять будешь ты. Не промахнёшься?
– Сам знаешь, что нет, – усмехнулась Регина. – Зря, что ли, за мной в тир таскался? Да и на охоте не раз уже убедиться мог. Тем более что тут расстояние-то – тьфу…
– Хорошо, – согласился Захар Игнатьевич. – Вот тебе ещё задачка: что будет, если гости перестреляют наших «инвалидов»? Потом – ноги в руки и расскажут всем, что тут случилось? Доказать они, конечно, ничего не смогут, но слух нехороший всё равно обо мне пойдёт…
– Ну так у меня ж в магазине ещё девять патронов останется, – просто сказала Рига. – Начнут казахи верх брать, так я помогу немного нашим, возьму уж ещё грех на душу. Когда большая стрельба начнётся, на пару-тройку пуль со стороны никто и внимания не обратит. Не бойся, Троша, никуда от нас гости не уедут.
– Вариант номер два, – методично продолжал рассматривать все возможные неприятности Трофим. – Победили наши. Не заподозрят ли чего-нибудь оставшиеся в живых?
– Не думаю, – спокойно возразила Рига. – Не тот у них ай-кью, чтобы заподазривать. Тем более что с разрывной пулей действительно непонятно будет, кто и откуда стрелял. Я такими однажды по арбузам лупила в тире, от нечего делать. Незабываемое зрелище.
– Ладно, здесь всё ясно, – Захар Игнатьевич хлопнул ладонью по столу, как бы подводя одному ему видимую черту. – Одно мне ещё покоя не даёт. Помнишь, ты сказала, что мы, возможно, давно находимся под «колпаком» у спецслужб. И что за нами могут наблюдать даже сейчас. А что, если начнётся стрельба, а со всех сторон вдруг крепкие ребятки в бронежилетах выскочат?
– Глупость я тогда сказала, – пробормотала Регина неохотно. – От злости, наверное. Ну что они, в самом деле, в лесу, что ли, вокруг дома сидят целыми сутками? Или на деревьях? Зима всё-таки. Я думаю, Быня просто здесь информацию пока о тебе собирает. Как накопает что-нибудь серьёзное, тогда и жди облавы. Но завтра, если всё хорошо получится, ему уже нечего на тебя собирать будет. Отсобирался, сволочь.
– Ну что ж, тогда я вопросов больше не имею, – Трофим позволил себе улыбнуться. – А всё-таки, голова ты у меня, Регинка! Такую вещь придумать, а? Ведь, если всё как надо получится, у нас и камни, и деньги за них окажутся? И «тихаря» красиво уберём. Своим, если кто живой останется, денег вдоволь сунем в зубы и всё – гуляй, Вася. А сами что делать будем? Есть соображения?
– Я сначала бы к врачу хорошему наведалась, – призналась Рига. – С такой рожей ни один пограничный контроль не пропустит.
– Ну, а потом? С камушками-то что делать будем? Мы ж не рассчитывали, что они у нас останутся. Денежный-то канал у меня хороший налажен, а вот камни… С этим сложнее будет. В России их дорого не продашь, сама знаешь. У нас тут перекупщики мать родную до последней нитки обдерут. За такую партию, конечно, неплохо можно выручить, но за границей-то один хрен больше дадут, вот в чём закавыка! Жаба меня душит, обыкновенная жаба.
– Да спрячь ты их до поры до времени в надёжном месте. Пока без всяких алмазов, налегке, поедем в наш домик на тёплом побережье. Я его, кстати, только на фотографиях видела, нехорошо как-то. Надо бы и вживую посмотреть. Поживём там какое-то время, обвыкнемся, деньги у нас, слава богу, имеются. Начнёшь потихоньку обзаводиться связями, ты это умеешь, найдёшь, в конце концов, человека, который знает, как можно с минимальными потерями вывезти камни из России. Вот и всё.
– Так с этим человеком делиться надо будет, – буркнул Трофим. – Процентов тридцать, поди, потребует…
– Кто о чём, а вшивый о бане, – вздохнула Регина. – Ты сначала получи деньги, спрячь камни, благополучно вылети за бугор, а потом уж думай о торговле. Кому дать тридцать процентов, а кому двадцать пять. Это называется, Троша, не уловивши бела лебедя, да кушаешь.
– Ладно, больно умные все стали, – проворчал Захар Игнатьевич. – Пятнадцать процентов, не больше. И так огромная сумма выйдет за посредничество. Хорошо, хватит об этом. Ты есть хочешь? Тьфу ты, извини, забыл. Тогда я сейчас пообедаю, а потом вместе на чердак сходим, покажешь, чего ты там приготовила. Там хоть будет куда присесть?
– Если ты что-нибудь туда затащишь, то будет. А так – ящики какие-то есть.
– Какие ещё ящики? – возмутился Трофим. – Скажи Кислому, чтобы стул туда мягкий отнёс. Или два лучше.
– Сказать ему, что ты теперь там жить будешь? – хладнокровно поинтересовалась Рига. – Или что врачи прописали тебе лечение холодом?
– Там что, ещё и холодно? – удивился Захар Игнатьевич.
– Можешь не ходить, если не хочешь, – насмешливо глядя на него, проговорила Регина. – Мне помощники, в общем-то, не нужны.
– Да нет, что ты, – заволновался Трофим. – Я же с ума сойду, если видеть не буду, что там, на улице, происходит. Ладно, сам стул отнесу. Тебе взять?
– Возьми, – подумав, согласилась Рига. – Ждать всё равно какое-то время придётся…
– Значит через полчаса, – взглянув на часы, утвердительно произнёс Захар Игнатьевич. – Я пообедаю, и мы с тобой сходим на чердак.
– Ты можешь не произносить при мне это слово? – зло поинтересовалась Регина.
– Какое? – удивился Трофим. – «Чердак»?
– Нет! – почти крикнула Рига. – «Пообедаю»! Я жрать хочу, как два слона, а ты, зная, что я жевать не могу, на все лады склоняешь слово «обедать»! Ненавижу вас всех, – с этими словами она вылетела из гостиной Трофима в коридор.
– Кого это «всех»? – удивился Захар Игнатьевич вслед удаляющейся женской фигуре. – И почему именно как «два» слона?
Ответа не последовало.
Трофим налил себе яблочного сока и, поморщившись, выпил.
После похода на чердак ему предстоял непростой разговор.
Всегда нелегко разговаривать с человеком, который уже вычеркнут твоей волей из мира живых.
Почти вычеркнут.
Почти вычеркнутый
– …так и сказал. Ты, говорит, Фёдор, на завтрашней встрече с нашими гостями из Казахстана будешь моим чрезвычайным и полномочным представителем, – Сивцов осмотрел притихших слушателей. – Приезжие, говорит, незамедлительно будут поставлены мной в известность о данном факте. И стал кому-то звонить.
– Вот это да, – восхищённо протянул Кислый. – Круто ты, Фёдор Юрьич, поднялся. Видать показался ты чем-то Трофиму. Ну ладно, мы пойдём в подвал, заканчивать надо. Рыбы уже немного осталось.
Все потянулись в подвал, только Турист ненадолго задержался около Фёдора.
– Молодец, Фёдор Юрьевич, – сказал он шёпотом. – Не зря мы тебя, значит, с Мальборой с собой в побег взяли. Ты уж про меня не забывай, в случае чего, а я для тебя завсегда в лепёшку расшибусь. Вот те крест! – и Турист истово перекрестился.
– Да ты чего, Турист? – испугался Сивцов. – Сдурел, что ли? Какой я тебе Фёдор Юрьевич? Зови, как раньше звал. А то придумали чего-то… Кислый, вон, тоже…
– Спасибо, Быня! – обрадовался Турист. – Это я так, на всякий случай. Вдруг, думаю, человек зазнался? А ты ничего, молоток!
Фёдор потупился.
– Только ты, Быня, панибратства всё равно не допускай, тебе сейчас это по должности не положено. Давай, без отчества только я тебя буду называть, на правах лучшего друга? А остальные всё-таки должны соблюдать субординацию. Ты как, не против?
– Да нет, вроде, – пожал плечами Сивцов. – А это действительно необходимо? Ну, чтоб по отчеству называли?
– А как же? – горячо зашептал Турист. – Иначе вконец распустятся! А так у нас будет нормальная система: ты – начальник, я – твой заместитель, а они – наши подчинённые. И тогда у нас ух как всё завертится! Начнём такие дела крутить! Ну как, идёт?
– Идёт, – согласился Фёдор.
– Ну и ладненько, – Турист облегчённо перевёл дух. – Тогда мы сейчас закончим с рыбой возиться, в баньку с пацанами сходим, от запаха хоть чуть-чуть отмоемся, а потом и к завтрему подготовиться не грех, – он подмигнул Сивцову и весело побежал к подвалу. Через несколько секунд до Сивцова донеслись команды, которые его новый «заместитель» щедро раздавал своим новоявленным подчинённым.
После бани вся «рыборазделочная бригада» сидела распаренная, завёрнутая в простыни в комнате отдыха и, отдуваясь, пила чай с лимоном и вареньем. Пива Турист разрешил выпить сегодня только одну упаковку на всех, поэтому её пока не доставали – оттягивали удовольствие.
– После бани надо брусничную наливку пить, – рассудительно произнёс Гиббон, гоняя ложкой в стакане ломтик лимона. – А не эту бурду.
– Молчал бы, коли не соображаешь ни черта, – оборвал его намёки Турист. – Это ж витамин C! Завтра будешь бодренький, как огурчик. А если наливки своей сейчас надуешься, то завтра на стрелке только и будешь думать о том, как у тебя голова раскалывается.
– Ага, – поддержал разговор Кислый. – Тебя убьют, а ты и не заметишь.
– Типун тебе на язык! – зло оборвал шутника Гиббон. – Если уж на то пошло, то тебе первому завтра беречься надо.
– Это ещё почему? – обиделся Кислый.
– Так твою рожу неподготовленный человек если увидит – всё, амба! – захохотал Чибис. – Без всяких вопросов палить начнут. Они же люди восточные, тонкой душевной организации. Подумают, что шайтан пришёл, да и грохнут тебя, от греха подальше. Аллах акбар!
– При чём тут аллах? – удивился Турист. – Казахи разве мусульмане?
– А кто же они, по-твоему? – полез в спор Кислый, лицо которого уже начинало кое-где проступать жёлтыми пятнами сквозь синеву. – Христиане, что ли?
– Да они вообще, по-моему, буддисты, – пожал плечами Турист. – А может, эти… Далай-ламы какие-нибудь…
– Это ещё кто? – подозрительно прищурился Чибис. – Давай-ламы твои?
– Не знаю, – нехотя рассказал Турист. – По телеку один раз видел. Сидит старик, голова бритая под ноль и в балахоне каком-то оранжевом. Как раз на казаха похож.
– Так это ты, наверное, про «крытку» заграничную смотрел, – захохотал Чибис. – Я тоже раз передачу видел про их зоны и тюряги. Так вот, у них особо опасных рецидивистов или смертников в оранжевое хэбэ принято одевать. Тем более, говоришь, что бритый был. Всё ясно – приговорили дедушку.
– Да нет, он какие-то проповеди читал, – не сдавался Турист. – То ли мантры называются, то ли ещё как-то по-хитрому…
– Ну так, если тебе «вышка» или пожизненное ломится, ещё и не такое на суде прочитаешь, – опроверг его доводы Кислый. – Мы как-то раз всей камерой последнее слово для суда одному гоп-стопнику составляли, и такая, знаешь, замечательная мантра у нас получилась, что любо-дорого почитать! Говорят, потом судья, здоровенный мужик, плакал навзрыд, когда последнее слово подсудимого заслушивали, во как… А тут, тем более, для телевидения ещё снимают. Конечно, старичок наплёл чего-нибудь.
– Да хорош уже хренотень-то всякую рассказывать, – прервал его Чибис. – Этой байке про плачущего судью уже лет триста, наверное. Тем более что вообще неизвестно, кто завтра приедет. Если они из Казахстана, это совсем не значит, что будут именно казахи. Кто угодно может быть.
– Тоже правильно, – поддержал Чибиса Гиббон. – Я один раз видел гражданина Нидерландов с абсолютно рязанской внешностью рожи. Хотя я сам, лично паспорт его смотрел. И по-русски он разговаривал лучше меня. Матом, в основном.
– Чего это ты паспорт его смотрел? – подозрительно поинтересовался Кислый.
– А мы всё у него в барсетке посмотрели, – заржал Гиббон. – Молодые были, весёлые. Я бы сейчас, наверное, не смог два квартала по дворам от ментов петлять с чужим «лопатником» на кармане. Годы уже не те!
– Ты сейчас и до нужника без тросточки не дойдёшь, – успокоил его Турист.
– А это ты к чему? – насторожился Гиббон.
– Да всё к тому же, – вздохнул Турист. – Завтра-то как будешь? Рыцарь плаща и костыля, блин. Руки ведь свободные должны быть.
– Ну и что? – насупился Гиббон. – Если что, палку отброшу, а сам – на землю. Лёжа-то обе руки свободные будут! Стреляй, не хочу.
– Голова, – одобрил хитроумную тактику Чибис. – Ты только раньше времени не упади. А то перепугаешь казахов до срока. Стрелять ещё начнут.
– Не боись, – высокомерно успокоил его Гиббон. – Я и на одной ноге стою получше, чем некоторые на двух. Вон, Кислый, например. На лесенке устоять не мог.
Кислый обиженно засопел.
– Налейте лучше Поршню ещё чаю, – перевёл он разговор на другую тему. – А то у него опять уже пусто.
Поршню налили ещё.
– А мы, пожалуй, пивка чуток, – разрешил, наконец, Турист, кивая Кислому. – А потом экипировочку на завтра подбирать будем.
– А чё нам подбирать-то? – удивился Гиббон. – Всё вроде бы есть.
– У тебя-то, у голодранца, конечно, всё при себе, – осадил его Турист. – А вот Быню надо будет и приодеть достойно, и снарядить. Чтоб соответствовал. Всё-таки у него самая опасная часть работы получается, как ни крути.
Все понимающе помолчали. В случае перестрелки шансы выжить у «командиров» маленьких отрядов, выходивших вперёд для переговоров, были самые ничтожные.
– Шубу ему надо. Трофимовскую, – подсказал Кислый, принёсший упаковку с баночным пивом. – Чтоб выглядел побогаче.
– Хорошая идея, – одобрил Турист. – Я думаю, Захар Игнатьевич согласится. Он, наверное, вообще разрешит воспользоваться своим гардеробом, так что здесь проблем возникнуть не должно. С оружием Быня наверняка сам разберётся, что ему больше для данной ситуации подойдёт. Надо будет только гранату ему, на всякий случай, в карман сунуть.
– И мне, – влез Гиббон. – Я тоже хочу гранату. Только не «эфку», а «эргэдэшку», она полегче, да и разлёт осколков у неё поме…
– А ты без пистолета, что ли, будешь? – перебил его Чибис.
– Почему? – удивился Гиббон. – У меня «ТТ».
– Вот и считай тогда: «ТТ», граната и костыль. Сколько всего предметов?
– Три, – подсчитал Гиббон. – Ну и что?
– А рук у тебя сколько, балда? Две? Или больше?
– Так я же палку-то откину! – загорячился Гиббон.
– Сандали не откинь, – охладил его боевой пыл Турист. – Хватит тебе пистолета.
– А Быня хоть в курсах? – поинтересовался вдруг Кислый. – Ну, в смысле, сказал ему Трофим, о чём с казахами перетереть надо? Цену там, и всё такое…
– Конечно, – отмахнулся от него Турист. – Быня всё знает, Трофим с ним сегодня больше часа как раз насчёт казахов разговаривал. Да ты не боись, Быня и сам в случае чего не растеряется. Не тот человек.
– Да знаю я, – пожал плечами Кислый. – Просто спросил.
– Слушай, а чё с Поршнем? – вспомнил вдруг Чибис. – Куда его, блаженного, ставить-то на стрелке? Как бы он не учудил чего.
– Да, это вопрос, – почесал в затылке Турист. – Для массовости он, безусловно, нужен. Оружия, наверное, лучше ему вообще не давать, пусть просто стоит с серьёзным видом. Всё вперёд. А вообще, можно ещё с Быней щас будет посоветоваться. У него голова светлая, придумает что-нибудь.
– Ну что, одеваемся тогда? – спросил Чибис. – Париться больше не будем?
– Не, хорош уже, – ответил Турист, допивая пиво. – Пойдём лучше Быню собирать.
Все стали обтираться простынями и облачаться в чистое.
– Как покойники, блин, – хихикнув, заметил Кислый.
На него дружно зашикали.
Фёдор смотрел телевизор на втором этаже, когда к нему подошёл Турист.
– Пойдём, Быня, – сказал он, крутя на указательном пальце какие-то ключи и заговорщицки подмигивая. – Одевать тебя будем.
– Во что? – удивился Сивцов.
– Во всё самое лучшее, – Турист так и лучился счастливой улыбкой. – Трофим разрешил брать для тебя любую его одежду, чтобы завтра ты выглядел на миллион долларов.
– Пойдём, – Фёдору стало интересно, как выглядит одежда на миллион долларов. – А куда?
– Да у Захара Игнатьевича здесь гардеробная небольшая, – Турист снова показал Сивцову ключ. – Там у него для всяких случаев одежда и обувь хранится. И для охоты, и для рыбалки. Или гость вдруг какой важный наведается – тоже найдётся, что накинуть. Вот мы тебе сейчас что-нибудь для важной встречи и подберём.
– Шапку из песца? – ахнул Фёдор, которому всю жизнь хотелось иметь большую песцовую шапку. Именно такую он видел несколько раз на голове одного студента-двоечника, постоянно таскавшего Сивцову «халтуру» в виде простеньких чертежей.
– Нет, в шапке не по понятиям будет, – удивился Турист такой просьбе. – Мы из дома выйдем, они из машины, какая же тут шапка? Если вы с этим, как его… Аскаром договоритесь на первых порах без стрельбы, поручкаетесь, друг другу поверите, тогда снова в дом идти надо – саму сделку обсуждать в деталях. Так что шапка здесь ни к чему – вы ведь не на улице деньги и камни считать собираетесь? Да и шубу лучше не застёгивать. У тебя вообще должен быть такой вид, будто ты на секунду из дома выскочил, только для того, чтобы гостям уважение оказать, у ворот их встретить и в дом проводить, понял?
– У меня будет шуба? – только и понял Сивцов из всего сказанного его провожатым. – Настоящая? Меховая?
– Ну а какая же ещё? – удивился Турист, подходя к запертым дверям гардеробной, у которой уже толкались и остальные любопытствующие. – Ситцевая, что ли? Конечно, меховая.
Турист немного повозился с замком, и дверь с готовностью распахнулась. Весёлая ватага интересующихся хлынула внутрь. Фёдор тоже вошёл и теперь с любопытством озирался. Мужскую шубу он видел единственный раз в жизни у Филиппа Киркорова, и то лишь на фотографии. Теперь он горел справедливым желанием восполнить этот пробел в своих познаниях о мире высокой моды.
Шуб было две. Фёдору понравились обе. Мех на них был одинаковый, и отличались они друг от друга лишь длиной – одна была до середины бедра, а вторая – чуть ниже колена.
– Вот эта нормальная, – выбрал наконец Сивцов, справедливо рассудив, что чем шуба длиннее, тем, следовательно, и богаче.
– Нет, Быня, короткую лучше бери, – посоветовал Турист. – А то мобильность потеряешь.
Фёдор надулся, но шубу всё-таки примерил, встав перед большим зеркалом, встроенным в одну из стен гардеробной.
– Ух ты, – выдохнул он, забыв, что только что был категорически против. – Класс! Тяжёлая какая. И блестящая. Что это за мех?
– Не знаю, – пожал плечами Турист. – Какая разница?
– Пусть будет бобёр, – решил Сивцов и зачем-то несколько раз подпрыгнул. – Потому что тяжёлая очень.
– Пусть, – легко согласился Турист. – А что, бобры тяжёлые животные?
– Конечно, – значительно кивнул Фёдор. – Деревья раз валят. Для своих плотин.
– Ух ты, – присвистнул Гиббон. – С такими лучше в тихом переулке не встречаться…
– Они в лесу живут, – успокоил его Сивцов. – Даже мясо, по-моему, не едят.
– Ты щас, Фёдор Юрьевич, как этот, – подобострастно хихикнул Кислый. – Как витязь в бобровой шкуре.
