Текст книги "Адмирал. Пенталогия"

Автор книги: Дмитрий Светлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 104 страниц)

Сергей «удивил» Аграфену Фоминичну на ее кровати, потом еще и еще. Впрочем, и Аграфена Фоминична удивила его своей неожиданной, огненной страстью. Они проснулись поздно, еще дважды «удивились» и пошли завтракать. В столовой их ждала мать Аграфены Фоминичны – Пелагея Макаровна. Красивая, по виду сорокалетняя женщина смотрела на Сергея как на личного врага. Позавтракав, он поцеловал Аграфену Фоминичну, теперь уже просто Аграфену, и побежал догонять нарушенный распорядок дня. По дороге он понял: события в постели Аграфены Фоминичны Сазоновой известны всему городу. А со слов прижатой служанки сделал вывод о том, что весь Тамбов стоял под окнами спальни. Все слушали сладострастные крики Аграфены Фоминичны и звериный рык Сергея. После обеда снова пошел в дом Сазоновой. Поцеловал радостно улыбающуюся Аграфену и повел ее в спальню. Там они «удивлялись» еще час.

Офицеры гарнизона проводили стрельбы вяло. Солдаты готовили и заряжали пистолеты. Офицеры выходили на позицию, расставляли ноги, поворачивались боком и, закинув левую руку за спину, стреляли. Их интересовало только одно – как Сергей провел ночь. Он отшучивался, предлагал потренировать их с одной из известных своей доступностью дам. Особо настойчивым предлагал провести мастер-класс с дамами в бане. Но банные мастер-классы они уже прошли в юности в своих имениях.

Сергея больше интересовал процесс перезарядки оружия. Он стоял рядом с солдатами, отслеживая их действия.

– Да не волнуйся, вашблагородь, не впервой, – говорили солдаты.

Они понимали его интерес по-своему. Для него-то впервой, поэтому и смотрит. В итоге победил Сергей, напоследок удивив офицеров стрельбой с двух рук. Вообще-то так не делалось: стрелять левой рукой было неправильно и опасно. Можно было получить увечье через запальное отверстие.

С этого дня распорядок Сергея немного изменился. Теперь после обеда он шел в дом Сазоновой и, обняв Аграфену, вел ее в спальню. Там они проводили в сладострастии час-полтора. По вечерам во время уединения с Сергеем дамы сначала спрашивали: «А как же купчиха?» – и только потом, задрав подол, ложились на диван.

Так прошла еще неделя, но однажды, лаская Аграфену и целуя ее грудь, он вспомнил о деле. Когда сели пить чай, обратился:

– Аграфена, завтра поговорим о деньгах.

Аграфена Фоминична внутренне напряглась, она давно ожидала, что любимый попросит денег. Продумывала варианты, сколько дать, хотя в душе была согласна отдать все, лишь бы он всегда был рядом. Резко вздрогнула и Пелагея Макаровна. «Я тебе говорила, что этот кобель пустит тебя голой по миру», – было написано на ее лице.

– Аграфена, завтра будет нужна вот эта служанка, – он показал пальцем, – и белошвейка.

– Какая белошвейка, зачем?

– Хорошая белошвейка, не болтливая, которая будет на тебя работать.

Глаза Пелагеи Макаровны запылали огнем: «Люди добрые, это что же творится, мало ему моей дочери да потаскух дворянских, он еще двух требует!»

На следующий день поцеловал Аграфену и повел ее в спальню. Через час вышли пить чай и за чаем, отыскав взглядом служанку, сказал ей:

– Оголи грудь.

Служанка проворно скинула сарафан. «Грудь, а не ж…» – чуть не закричал Сергей. «Да они что, все голые ходят?» Пелагея Макаровна от неожиданности выплеснула горячий чай из блюдца на ноги и с визгом подскочила. Аграфена округлила глаза, но сидела молча. Служанка, чуть отставив ногу, заинтересованно смотрела на Сергея. Он взял из сумки бюстгальтер и подошел к служанке сзади.

– Помоги, – позвал Аграфену.

Ничего не понимающая Аграфена встала. Разъяренным ротвейлером бросилась наперерез Пелагея Макаровна.

– И ты помоги, – обратился к ней Сергей, – я сам на нее это надевать буду?

Он развернул бюстгальтер перед служанкой.

Девушка быстро сообразила и, накинув бретельки на плечи, начала устраивать грудь. «Третий размер, точно», – удовлетворенно подумал Сергей. Опомнившиеся женщины, разобравшись с застежками и регулировками, начали ей помогать, осматривать и восхищенно ахать.

– Дай-ка я примерю, – оголяясь, сказала Пелагея Макаровна, но, вешая платье, увидела бесцеремонный взгляд Сергея, стала пунцовой и вышла.

– И что это? – указывая на бюстгальтер, спросила Аграфена.

– Очень хорошие деньги, ты с белошвейкой осмотри хорошо.

Женщины внимательно осматривали крой, швы, застежки и регулировку, что-то обсуждали, спорили и начинали сначала. Через час уставший ждать Сергей спросил:

– Белошвейка сможет такое сшить?

– Такой тонкой ткани у меня нет, а вообще смогу, ничего сложного, вот только тут внизу у груди что-то вложено и застежки мудреные.

– То, что поддерживает грудь, и застежки, я беру на себя, еще продумайте крой с кружевами здесь или здесь – стал показывать он – еще с вырезом почти до соска, и с подкладкой снизу, чтобы маленькая грудь казалась выше.

Милые женщины кивали головками, но смотрели только на бюстгальтер. Поняв, что сегодня их уже нет, он сказал:

– Аграфена, вели завтра заложить коляску, после чая покатаемся без кучера, там и поговорим.

Она повернулась и сначала недоуменно посмотрела. Но когда поняла смысл слов, она его крепко обняла и поцеловала. На следующий день поцеловал Аграфену и повел ее в спальню. После чая спросил:

– Коляска готова?

Аграфена, сияя глазами, утвердительно кивнула.

Только намного позже Сергей узнал, что выезд за город на коляске двоих означал оглашение взаимных отношений. Они объявляли всем – мы живем вместе. Но он этого не знал и хотел поговорить с Аграфеной о серьезных вещах без лишних ушей. Для общественного мнения города Сергей – моряк, повидавший много разных диковинок. Лихой воин, лично побивший два десятка татар. Настоящий мужчина: вечером пришел, а утром злобная красавица стала ручной кошечкой. Этот образованный и приятный человек был желанным гостем в любом доме. Соответственно и взгляд на Аграфену Фоминичну кардинально изменился. Из злобной вдовы она превратилась в прирученную возлюбленную бравого офицера.

Сергей взял вожжи, Аграфена счастливо прильнула к нему всем телом. Так, молча, они ехали с полчаса.

– Разобралась с бюстгальтером?

– Да, и мне, и белошвейке все ясно. С кого ты его снял? – неожиданно ревниво спросила Аграфена.

– С шемахинской царицы. Снял и голой по миру пустил.

– Ух, какой злодей мне достался! – она шутливо ткнула его кулаком, обняла и поцеловала. – Значит, до меня была царица… А на меня почему позарился?

– Сама знаешь, ты краше любой царицы!

Немного помолчали.

– Надо купить или построить костяной завод, – начал Сергей.

Рога и копыта – это потом будет звучать анекдотично. Но в течение многих даже не столетий, нет – тысячелетий это был единственный пластификатор. Рога и копыта будут плавить до середины XX века и только потом их вытеснит пластмасса.

– Костяного заводика у нас нет, есть мастерская Феофила.

– Кто такой Феофил?

– Мастеровой, мастерская у него во дворе, он один работает.

– Если не сможешь купить, найди специалиста и построй.

– Зачем мне костяное производство? Прибыли большой не получишь.

– У бюстгальтера поддержка под грудь костяная и всякие застежки.

– Ради такой мелочи костяное производство строить невыгодно.

– Я тебе пуговицы заморские принесу, будешь отливать и продавать купцам, у меня много диковинных пуговиц.

– Знаю я, наслышана. Тимофей – портной – как увидел, рот открыл и два дня закрыть не мог.

– Но деньги мне приносит регулярно, и только серебро.

Сергей принялся рассказывать свое видение бизнеса в эпоху XVIII века. Начнут они снабжать бюстгальтерами тамбовских дам. А через полгода женщины всей России будут их носить, и никакой выгоды от бюстгальтера ни ему, ни ей. Первое – надо получить права собственника на идею. Второе – организовать массовое производство и как минимум два места сбыта. Само собой разумеется, это будут Петербург и Москва. Товар будет ходовой, первоначально пойдет нарасхват. Поэтому до начала торговли надо много завести готовой продукции. Сразу предлагать разные модели, чтобы женщины приходили не только покупать, но и посмотреть.

Обсудили все детали, наблюдать за делами в Петербурге решили отправить Пелагею Макаровну. Брата Аграфены решили отправить в Москву. Вспомнив о правилах торговли XXI века (берешь шикарную коробку – а внутри фигня, дешевка), Сергей подробно рассказал про упаковку. Глядя на нее, у людей должна создаваться иллюзия, что внутри находится дорогая, по-настоящему ценная вещь. Обсудили различные варианты и остановились на полированных шкатулках. Такие шкатулки изготавливать не дорого, а внешний вид будет вполне презентабельным.

Вторым пунктом были косметика и парфюмерия. Полное раздолье для бизнесмена, делай продукцию, а купцы сами развезут по стране. Главное не забывать, что порой самая дешевая продукция может дать самые большие деньги. Это достигается за счет большего спроса. Положил на колени Аграфены коробочку с косметическим набором. Женщина с большим интересом осмотрела набор:

– От шемахинской царицы унес?

– От нее, родимой. Да ей не жалко, много у нее всяких диковинок.

– Костяное дело придется заводить, без него никак не обойтись.

Аграфена убрала косметичку, немного подумала и спросила:

– Из чего делать эти краски?

– Самое простое – это мел и цветная глина.

– Слишком просто.

– Чем проще делаем, тем больше прибыли.

– Ты за морями торговую хватку приобрел, – засмеялась Аграфена.

Снова пошло обсуждение деталей. Сергей выжимал из себя все, что знал об эфирных маслах, пудре, помаде и кремах. Духи XVIII века на основе розового масла. Если заменить основной носитель, можно получить дешевые, великолепно конкурирующие духи. Аграфена снова задумалась, потом отрицательно покачала головой:

– Ничего не выйдет, оливковое масло дорого, стеклянные флакончики очень дороги.

– Зачем нам оливковое масло? Подсолнечное намного дешевле.

С удивлением узнал, что подсолнечного масла не существует. Цветы такие знают, даже в садах сажают – еще мысль! Попросил Аграфену позаботиться о семенах подсолнуха. Пусть купит, сколько сможет, для посева на следующий год.

– Сеять будешь у меня в саду? – спросила Аграфена.

Снова проблема.

– Ты торгуешь зерном и знаешь земли и поместных дворян. Помоги купить землю и крестьян.

– Тебе деньги нужны?

– Деньги у меня есть, переплачивать не хочу.

Аграфена внимательно посмотрела на него:

– Ходят слухи о четырех кошелях золота, да не тратишь ты ничего.

– Я очень жадный, – засмеялся Сергей.

Со стеклом проблема. В России делали стекла мало, в основном завозили из Европы. Лучшим считалось венецианское стекло. Венеция – это отдельная тема, островок цивилизации в полудикой Европе. Когда варвары хлынули в Римскую Империю, греки смогли защитить только свои земли и узкую полоску побережья северо-восточной Адриатики. Отстояли греки и Венецию, куда хлынули беженцы из Рима. Сохранив знания и технологии, бывшие римляне начали развиваться. Венеция стала доминировать в Европе как торгово-промышленный центр. Тем более что Византия полностью игнорировала европейских варваров. Со временем венецианские дожи отплатили грекам за добро. Плата за добро всегда одна: платят злом и предательством.

В Петербург вместе с Пелагеей Макаровной решили послать белошвейку Анюту. Сергей тщательно ее инструктировал и строго экзаменовал, хотя его знания о петербургской жизни базировались на романах и фильмах. Приготовили и очень аккуратно написали прошение от вдовы купца Сазонова. Вдова просила признать ее права на изобретение бюстгальтера. Также просила обязать тех, кто будет шить эти бюстгальтеры, выплачивать ей двадцать пять процентов прибыли. Фактически прошение было проектом указа об авторских правах.

Впоследствии Анюта рассказала о своей встрече с императрицей. Белошвейка сразу поехала в Царское Село, где, как и предполагалось, у места ежедневного выезда кареты толпились просители. В первый день хотела только осмотреться. Но гвардейцы обратили внимание на хорошо одетую и симпатичную девушку с дорожной сумкой. Поговорили, девушка дала им рубль, и, когда карета подъезжала к нужному месту, гвардейцы буквально выбросили ее к карете. Похоже, ритуал был отработан, дверь кареты открылась, и Екатерина II спросила:

– Что просишь?

– За свою хозяйку прошу, за вдову купца Сазонова, – и протянула три лаковые шкатулки.

Чьи-то женские руки взяли шкатулки, в карете раздались удивленно-восклицательные возгласы. Императрица заинтересованно что-то рассматривала, затем повернулась к девушке. Белошвейка протянула лаковый пенал с вырезанным и позолоченным драконом. Рисунок дракона взяли с коробки косметического набора. Екатерина II бегло прочитала прошение и сказала гвардейцам:

– Девушку в комнаты просителей.

Карета тронулась, гвардейцы подняли девушку и повели в комнаты прислуги. По дороге гвардейцы рассказали, что такая милость очень редка. Они были заинтригованы и все выспрашивали, что за прошение у нее. Девушка отшучивалась, чисто женские дела ее привели к императрице, им, мужчинам, не понять. Через два часа ее повели к императрице.

– Мне сшить сможешь?

Такая ситуация была предусмотрена. Кроме отданных трех бюстгальтеров разного размера в сумке лежали заготовки. Анюта сделала выученный книксен:

– Позвольте сделать замеры.

Присутствующие дамы оголили Екатерину II, и Анюта ловко принялась за дело, попутно промерив бедра. «Ах какая ладная, ах какая стройная, ах какие пропорции, ах какие формы!» Грудь у императрицы была маленькая.

– Через час будет готово, – сказала Анюта.

– Помощь нужна? – недоверчиво спросила Екатерина II.

– Если дадите шесть девушек, будет готово через двадцать минут.

– Слышали? – обратилась Екатерина II к фрейлинам.

Оказавшись в соседней комнате, Анюта разложила заготовки и главное – подкладки. Они необходимы, чтобы грудь казалась больше. Набежавшие белошвейки споро помогали все сшить. Через десять минут было готово.

– А ты девка умелая, – похвалила императрица, – показывай.

Заготовки были на три разных по цвету и фасону шелковых комплекта, белый, синий и ярко-красный. Белый бюстгальтер очень понравился, но она недоверчиво посмотрела на то, что было названо трусиками. Разве это одежда: крошечный кусочек шелковой кружевной ткани? И зачем? Но надела и пришла в восторг. Особенно ее поразил ярко-красный комплект и то, что на трусиках на лобке было вышито сердечко.

– Молодец, девка! Но я так быстро дела делать не умею, жди завтра.

На следующий день Анюте вручили кошелек серебра за работу и дали красивую бумагу – патент на изобретение бюстгальтера. Последней вручили грамоту, в которой вдове Аграфене Фоминичне Сазоновой жалуется дворянский титул без земель. Все завершил кошель золота – уплата за бюстгальтеры. Указ Екатерины II гласил о том, что изворотливые умом люди не должны от своих трудов нести урона. Они должны получать двадцать пять процентов прибыли, если кто другой будет делать то, что они удумали. Этот указ был доставлен в Тамбов раньше приезда Анюты. Кстати, в указе предписывалось сначала получить письменное согласие автора идеи. А если письменного соглашения не будет, все имущество нелегального производителя конфискуется в пользу казны.

Соблазнительные груди Аграфены вывели Сергея из ступора, вызванного перемещением во времени. Пора начинать активную жизнь. Дав Аграфене поручения найти нужных ему специалистов, он поехал к полковнику Михаилу Алексеевичу Вахрушеву. Михаил Алексеевич встретил гостя радушно и первым делом сказал:

– Я о твоих подвигах уже отписал губернатору.

– О каких подвигах? – удивился Сергей.

– Не скромничай, один девятнадцать татар положил и только четырех слуг потерял.

Сергей почувствовал себя неловко, нет его заслуги в этом. Чтобы уйти от неприятной для него темы, протянул полковнику бинокль. Михаил Алексеевич осмотрел диковинку, затем посмотрел в окуляры, подошел к окну и начал настраивать бинокль на удаленные предметы.

– Хороша вещица. Как называется?

– Бинокль.

– А черточки и крестики зачем?

– Для точной пушечной стрельбы, помогает рассчитывать дистанцию и упреждение, если цель подвижна.

– Зачем принес? Просто похвастаться?

– Нет, хочу начать сборку таких биноклей в Тамбове.

– Начинай, я тут тебе не помощник и не помеха.

– Для этого мне нужен белый специальный песок.

Полковник пожал плечами:

– Нужен песок, так ищи его.

– Мне солдат в сопровождение надо: они все местные, помогут быстрее найти нужное, и спокойнее в пути будет.

– Песка много надо?

– Нет, несколько телег в месяц.

– Нужных солдат подберем. Ты задумал полезное дело. А разрешение проси у губернатора.

От том, что его выезд за город с Аграфеной стал известен всему городу, Сергей понял, войдя в кабинет Воронцова.

– Ты с купчихой Сазоновой поехал за город ради денег? – вместо приветствия спросил губернатор.

– Нет, Иван Николаевич, работать вместе будем, о доле договаривались.

– А ты молодец! И полезное, и приятное! – хохотнул губернатор. – Что за дело?

Сергей подал бинокль и начал рассказывать. Кирпичный завод – раз, мастерская биноклей – два, земля и крестьяне – три, дом в городе – четыре. Его денег должно было хватить, они с Аграфеной тщательно просчитали все затраты. Он не спрашивал, сколько у нее денег, и рассчитывал только на себя. Она не спрашивала, сколько у него денег, и прикидывала, сколько он будет просить. Планы по заводам и созданию нового имения губернатору понравились.

– Сам выбирай себе землю, показывай землемеру, я подпишу, когда канцелярия подготовит бумаги.

– И для заводов.

– Да, только с кирпичным заводом не получится, нет тут нужной глины, уже искали.

Но Сергей помнил место, где в XX веке стоял старый кирпичный завод, снесенный после войны. Нынче это было примерно в километре-двух от городской стены, пригородных построек там еще не было.

Началась полная забот жизнь и первая проблема – покупка людей. Крестьянская семья стоила 50 копеек. Готовый дом, точнее сложенные и пронумерованные бревна на противоположном берегу городского канала, – тоже 50 копеек. Если готовых домов было сколько угодно (а не хватает – только скажи, через неделю по реке еще привезут), то людей не было, совсем не было, крестьян никто не продавал, Сергей смог купить только три семьи. Купил им на рынке лошадей, коров, птицу, показал кучки бревен, которые должны стать их домами. Затем объяснил новоселам, где его земля. В заключение показал приказчика Аграфены – у него можно взять зерно – и до свидания, приеду потом.

Городская сторона канала была сплошным причалом, вдоль которого плотно стояли баржи. На берегу плотной стеной протянулись амбары и лабазы. Все покупки он делал только вместе с Аграфеной. Ее присутствие сразу снижало цену. Наверное, были еще какие-то, неизвестные ему взаимоотношения между купцами. Как-то после покупки камней под фундамент кирпичного завода Аграфена показала на шестерых крепких парней и сказала:

– Забирай. Это был залог, а срок уже вышел.

Сергей Николаевич протянул ей три рубля.

– Нет, – засмеялась Аграфена, – только рубль.

Так он узнал, что купцы не могут владеть землей и людьми. Это была исключительная привилегия дворян. Промышленники получают землю под конкретное дело. Но на работу могут взять только вольных людей. Дворяне этим пользовались, отдавали крестьян как залог, а потом, пропустив все сроки, выкупали. Купец их не может себе забрать, а Сергей может.

– Аграфена, переговори с купцами, купи для меня всех заложников.

– Всех? – недоверчиво переспросила она.

– И просроченных, и тех, чей срок до августа, дворяне залог раньше сентябре вернуть не смогут, если вообще смогут.

– На всех у тебя денег не хватит.

– Переговори тихо, чтобы не успели догадаться и цену поднять. Мне еще дом надо купить каждому заложнику.

– Молодец, – засмеялась Аграфена, – быстро и правильно соображаешь, но денег у тебя не хватит, здесь больше сотни просроченных заложников.

– Жаль, на крестьян и дома я могу потрать только сто рублей.

– Дома тебе я куплю оптом, мне их почти даром отдадут и еще спасибо скажут. Спрос-то на дома будет к осени, а почему ты хочешь каждому парню дом купить?

– Дом для человека – всегда дом, и парни, помогая друг другу, свои дома быстро соберут. До осени обживут, а осенью дам каждому полтинник – они жен приведут.

Аграфена серьезно посмотрела на него:

– До этого и я бы не додумалась! За людей и дома ты заплатишь намного меньше, я обещаю.

Между городской стеной и кирпичным заводом быстро вырос пригород из ста четырнадцати домов. У Сергея изменился распорядок дня, времени на вечерние конные прогулки совсем не хватало. Только одно осталось неизменным: после обеда он целовал Аграфену и вел ее в спальню. Как-то во время уже ставшего традиционным чаепития она сказала:

– У меня для тебя подарок, – и показала на соседний дом, – я его купила тебе.

– Как только кирпичный завод будет готов, дом разберем и поставим кирпичный в два этажа.

– А с этим домом что делать будешь?

– В другом месте поставлю, будет в нем Оптико-механический завод.

Затем наклонился к Аграфене, куснул ее за ушко и нежно поцеловал:

– Спасибо!

Еще одно изменение распорядка: к концу дня к Сергею приезжала Аграфена. Кучер брал его коня, а они ехали вместе в один из домов на посиделки. И в доме Аграфены раз в неделю стали собираться гости. В такие вечера он оставался ночевать.

Вторая неожиданность произошла в июне. Кирпичный завод принимал вид завершенного здания, хотя строили его наоборот. Сначала поставили маленькую печь для обжига. Потом копали глину, обжигали кирпичи, и из этих кирпичей ставили стены. Когда появилось много рабочих, сделали большую печь, и строительство пошло быстрее. Своих парней Сергей разделил на десятки, назначил бригадиров и двух прорабов. Главными на стройке были гончар и каменщик, нанятые по протекции Аграфены. Планировалось, что это будущие руководители производства.

По случаю купил еще две семьи и решил поехать вместе с крестьянами. Надо проверить, как обустроились предыдущие три семейства. Аграфена напросилась поехать вместе с ним. Ей надо было собрать «разведданные» с полей и навестить две усадьбы. По ее словам, все по пути. Они переночуют в первой усадьбе, затем остановятся во второй. Там она останется, а Сереженька поедет на свои земли и через день вернется. Всего путешествие займет шесть дней.

Поехали на коляске Аграфены без кучера через неделю после переселенцев. На свои земли рассчитывал приехать одновременно с переселенцами. К месту первой ночевки приехали засветло. Встречать вышел пятидесятилетний помещик. В доме засуетились, все собрались вокруг стола. Гости приехали, будут разговоры и новости. Хотя про Сергея и его отношения с Аграфеной уже наслышаны. Приблизительно через полчаса пришла семидесятилетняя старушка и вдруг…

– Сережа, Сереженька! – она бросилась обнимать Сергея.

Сказать, что он опешил, – ничего не сказать, а старушка плакала и целовала его, радостно причитая:

– Внучек ты мой, кровинушка родная, наконец-то я тебя дождалась!

Зашевелились и разом заговорили присутствующие, вышел из ступора Сергей.

– Это Сереженька, внучек мой, сын Евдокии, ваш племянник и двоюродный брат! – обратилась старушка к присутствующим.

Начались охи да ахи, объятия и поцелуи. «Нет у меня здесь никаких родственников, нет и не может быть!» – тем временем думал он. Начал задавать уточняющие вопросы, пытаясь найти несоответствия. Дочь Алевтины Мефодиевны Грушевской – Евдокия Владимировна вышла замуж в Петербурге за Николая Сергеевича Алексеева. Приезжали в гости на следующий год после свадьбы и уехали дальше к родителям Николая Сергеевича, это в сторону Пензы.

– Но я не помню приезда своих родителей в это имение, – возразил Сергей.

– А я, Сереженька, никогда тебя и не видела, после ранения Николая Сергеевича отпустили со службы по здоровью, и вы уехали в Италию.

– Так я по-итальянски только buon giorno знаю. Испанский и французский – знаю, а итальянский нет.

– Правильно, вы сразу переехали во Францию, а потом в Испанию, вот письма, вот отпечаток твоей ладошки, я вам три раза деньги переводила, во Францию, Испанию и в Англию, потом получила сообщение, что в Англии и померли, от заразы какой-то.

– Как же вы меня узнать смогли?

– Смотрю – вылитый Николай, отец твой. И лицо, и рост, сразу догадалась, кого в дом Бог привел.

Самозванец в городе – это одно, самозваный родственник – это другое. Он не хотел быть самозваным родственником. С другой стороны, от него требовалось только иногда навещать выжившую из ума старушку да помочь ей деньгами и вниманием. Потратилась она, помогая своей дочери и зятю, надо вернуть долги, пусть и чужие. Что старушка выжила из ума, говорило опознание перстня. Не могла она раньше видеть этот перстень, сделанный в XX веке.

Следующий день ехали молча, Сергей тупо смотрел вперед, не желая ни говорить, ни думать. Так не бывает! Он уже более месяца в невероятной ситуации и даже начал обживаться. Надо решаться: или энергично войти в эту жизнь, или тихо сидеть в Тамбове. Переночевали у гостеприимных Мамоновых, а утром один поехал верхом на свои земли. Аграфена осталась его ждать. При нем говорили только о радости в доме Грушевских. Сергей, чтобы уйти от неприятной темы, взял несколько листов бумаги и нарисовал эскиз черепицы в нескольких проекциях. Бумаги отдал Аграфене, попросив напомнить, когда дом будут подводить под крышу.

Тамбов не Москва, здесь частых пожаров не было. Москву основали кузнецы, Юрий Долгорукий пришел в город намного позже. Москва долгое время была центром русской металлургии. Отсюда и частые пожары от многочисленных доменных печей и кузниц. В Тамбове же стояли полные зерна амбары, и здесь за огнем следили строго. Но Сергей вспомнил о черепице и решил сделать свой дом с черепичной крышей. Будет ли спрос на черепицу, он не задумывался.

В зарождающейся деревне Сергей назначил старосту, осмотрел дома, подготовку полей, велел зерно сеять только для себя. Обещал к весне привезти масленичные семена. Вот урожай тех семечек будет для него. Налоги два года собирать не будет, имение строить не планирует, живите и размножайтесь. Когда народа будет больше, даст кирпич на церковь. Но камень на фундамент они должны заготовить сами. Больше ничего сказать не мог. Весной бросают в землю семена, осенью собирают урожай – это были все его познания в земледелии.

Обратной дорогой Аграфена попросила заехать на несколько хуторов свободных крестьян. Цель поездки оказалась простой и понятной. Она заключала сделки на новый урожай. По желанию давала аванс или скупала все на корню. Лето, хозяйство требует денег, а сбор урожая будет только в августе. Ехали от хутора к хутору достаточно быстро, иногда вдали виднелся Татарский вал. Пока Аграфена договаривалась, кони отдыхали и получали корм.

Сергей пытался придумать свое место в этой новой для себя жизни. Куда направить свои силы, на чем сосредоточиться? Все его теперешние начинания – это путь на уровень дворянина средней руки. Обеспеченными будут в лучшем случае дети. Идти на службу во флот не хотел, рутина пустой службы его не устраивала. Флот России XVIII века – это флот Финского залива. Корабли с ноября по май стояли в Кронштадте или Ревеле. Офицеры – в основном иностранцы, шотландцы или португальцы. Пришли на русскую службу именно ради такого ничегонеделания… Но ничего путного Сергею не приходило в голову. Кирпичный завод будет приносить регулярный, но средней руки доход. Запланированный Оптико-механический завод еще долго будет затратным предприятием.

Ближе к вечеру заметили небольшой отряд. На пригорок поднимались несколько всадников и группа пеших. Татары! Сергей спрыгнул с коляски, достал из дорожного ящика пистолеты и мушкет, начал заряжать. Раззява! Поехал, даже не поинтересовавшись о возможной опасности в пути. Оружие взял только ради возможной охоты. Аграфену жалко, погубил женщину, дурак. Повернулся – шесть всадников с саблями в пятидесяти метрах. С холодным равнодушием сделал пять шагов и выстрелил по лошадям. Сначала из мушкета и следом из двух пистолетов. Схватил мушкет за горячий ствол и прыгнул сквозь дым вперед.

Его появление из клубов порохового дыма оказалось для скачущих татар неожиданным. Сергей ударил ближайшего всадника прикладом в грудь, в воздухе мелькнули голые пятки. Рванулся в сторону и удачно столкнулся с другой лошадью, ударив ее мушкетом по ногам. Лошадь шарахнулась, а всадник, занесший для удара саблю, полетел на землю. Поймал его за ногу и ударил коленом, татарин, по-поросячьи хрюкнув, упал мешком. Снова подхватил мушкет за ствол, последний всадник уже разворачивал своего коня. Сергей посмотрел на Аграфену – та стояла в коляске с расширенными от ужаса глазами и прикрывала ладонью рот. Использовать коляску как прикрытие нельзя, можно задеть Аграфену.

Короткими шажками сместился в сторону, желая встать между всадником и лежащими татарами. Лошадь на человека не наступит, лошадь не хищник, а мирное домашнее травоядное. Приготовился, планируя ударить лошадь прикладом по морде. Нанес удар, одновременно падая на спину, уходя от удара сабли. Лошадь пронеслась мимо, Сергей быстро встал и осмотрелся. Татарин выл на земле, держась руками за коленку. Лошадь увернулась от удара, все удовольствие получил всадник. Удар прикладом выбил татарина со спины лошади на землю. Седлами надо пользоваться, господа.

Осмотрелся, трех лошадей он таки пристрелил, но седоки уже были близко. Двое татар с саблями заходили с боков, третий спокойно шел чуть правее. Широкими баскетбольными прыжками бросился на опасную пару. Но в последний момент резко сменил направление и ударил, как хоккеист клюшкой. Татарин упал, поджав ноги, от его визга лошади прижали уши. Бедолага! Сладкая парочка с саблями остановилась. Сергей поднял пистолеты и, поглядывая на оставшихся татар, начал заряжать оружие. Воины совещались недолго, бросили сабли и пошли к нему, показывая пустые руки.

Первому татарину Сергей кивнул на лежащих собратьев. Второму указал на связанных пленников. Пешими были именно пленники, две женщины и мужчина. Первый татарин оказал своим товарищам моральную помощь, прыгнул на лошадь и ускакал. Второй развязал крестьян и занялся своими собратьями. На радостях бывшие пленные женщины заплакали. Их захватили на хуторе у самого дома, налетели, забросили на лошадей – и бежать обратно. Сергей собрал трофеи и сложил в ящик коляски. Раненые татары потихоньку оклемались. Постанывая, приводили в порядок себя и оставшихся двух лошадей. Освобожденные пленники говорили с Аграфеной, и, как понял Сергей, о деле. Правильно, беда прошла, а жизнь продолжается. Когда хуторяне, низко кланяясь, начали благодарить и прощаться, вернулся беглец с татарчонком и табунком в полтора десятка лошадей.