Текст книги "Князь Барбашин (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Родин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 56 страниц)
И этот бой остался за ними, но как же дорого он дался…
Когда подсчитали потери, Андрей был готов утопиться с тоски. И утопился… в вине. Потому как из шести десятков бойцов у него осталось два, причём не раненых можно было пересчитать по пальцам. Но самые главные потери были среди командного состава и пушкарей. Потому как это были те самые кадры, которые быстро восполнить не было никакой возможности. Тяжёлое ранение получил Гридя, щеголял свежей повязкой на голове главный канонир Охрим. Да и сам Андрей был туго перебинтован, потому как получил трещину в рёбрах (а может и перелом, кто это без рентгена скажет). Корабельные знахари с ног валились, стараясь помочь всем пострадавшим. Как не хватало сейчас его Мишука, но тот оставлен был в вотчине, приглядеть за здоровьем жены и дочери.
Больше всего Андрей злился на себя. Что сказать: расслабился ты князинька. Забылся, или бессмертным себя почувствовал, что, впрочем, одно и то же. Хорошо удар пришёлся по грудным пластинам. А долбанули бы по пустой голове и всё, кончилось бы твоё прогрессорство, княже, совместно с жизнью. Не в игре ведь находишься, и функции сохранения тут нет. Да, без риска многое просто не сделать, но думать-то надо иногда, да и думать до, а не после. Вот какого, спрашивается, чёрта он на этот абордаж попёрся? Да расстрелять надо было, как в прошлом бою и вся недолга. Ведь понятно было, что не купец наперерез летит. Так нет, взыграло в одном месте. Или это от долгого воздержания так гормоны подействовали, что мозги расплавились? Всё же это разумом он сорокалетний мужик, а тело то юноши. Так вроде из пубертанного периода вышел. 22 года дураку стукнуло. А главное, что теперь делать? С поломанными рёбрами ходить, конечно, можно, но нужно ли? А время-то идёт. Скоро торговый караван назад отправится, а он ещё даже до Любека не добрался. Нет! Отныне никаких абордажей с каперами. Только купцы, а всех прочих топить быстро и без затей. Понятно, что на них может быть хорошая добыча. Даже на нынешних корсарах трюмы оказались отнюдь не пусты, причём добро из островных амбаров поляки пока даже не тронули и не перегрузили к себе. То есть взяли кого-то в море. А если учесть ассортимент, то вовсе даже не русских купцов попотрошили. Но жизнь дороже, хотя бы тем, что она одна, а ему и без того приходится рисковать. Так зачем лезть на рожон там, где не надо?
Всю неделю, что он провёл лёжа на перинах (прихваченных по случаю с какого-то купца), Андрей то корил себя за несдержанность, то строил планы по дальнейшему развитию ситуации. А его люди наводили порядок в поселении и на кораблях. Вот, кстати, тоже вырисовалась проблема. Похоже, Андреевское (ну так по скромному обозвали деревеньку на самочинно захваченном острове) требовалось укреплять куда основательнее, чем делали до того. Форт что ли поставить вместо нынешнего палисада, да и пушки покрупнее подвезти. Ну и людей, конечно. С последним, кстати, потихоньку начинались проблемы. Рабочих рук всё больше не хватало, хотя Русь ещё не подверглась напасти Малого ледникового периода середины-конца 16 столетия, и была куда многолюднее, чем даже в конце правления династии рюриковичей. Но кадровый голод ощущался уже сейчас и чем больше росли аппетиты князя, тем меньше было людей. А потому даже давно продуманный вертикально интегрированный судостроительный холдинг всё никак не складывался до конца. Да, приобрели уже небольшую канатную мастерскую, но до превращения её в канатную мануфактуру, что позволило бы со временем резко сбить цены на корабельные канаты и захватить для начала свой рынок, было ещё очень далеко. И так во всём.
Вот и по островному поселению. Да, воспользовавшись тем, что от избытка влаги прошлый год выдался голодным, его вербовщики, носившиеся по всей Руси, сумели подрядить почти сотню мужиков. Вот только практически все они были направленны в его камскую вочтину, развитию которой придавалось самое большое внимание. И небольшая часть была посажена в романовских владениях, под строгий надзор жены. А ведь у него из-за войны буквально простаивали смоленские наделы, "честно проданные" ему Ходыкиным. А они могли стать главным поставщиком пеньки для той же канатной мастерской. Так до острова ли тут? Да и снабжение островитян при увеличении населения может вылететь для него в копеечку. Потому как земли те де-юре не российские, а бесхозные и Андреем самозахваченные (никто ведь так на остров прямых прав и не предъявил, а население ещё буквально недавно жило на нём лишь наездами, да и были это, в основном, рыбаки с финского берега). Свои-то там только рыба да грибы с ягодами. Ну и то, что жители на огородиках посадить успели. Ах да, были ещё овцы, снабжавшие островитян молоком. Но то, что хорошо для нескольких десятков, явно недостаточно для нескольких сотен.
Да, идущая война сильно уронила цены на холопов и этим тоже активно пользовались, но заселять холопами остров не хотелось: слишком близко тут было до чужих берегов. Это с Камы-реки бежать далеко, а тут взял лодочку и всё…
Ну и увлечение рабами может привести к обратному результату, ведь как учили его ещё в школе переизбыток дешёвого рабского труда дестимулирует технический прогресс. Имея возможность привлекать дешёвую рабочую силу, их хозяева теряют стимулы к техническому перевооружению и созданию высокотехнологичных производств. А оно ему надо? Нет, конечно, дешёвые рабочие руки лишними никогда не будут, а потому холопами пользовались, пользуются и пользоваться будут. Но уже сейчас Андрей подумывал, как бы сделать так, чтобы со временем его холопы стали лично свободными и при этом не разбежались кто, куда на законном основании. Ведь в основе его производств должен лежать прогресс.
Подводя итог недельному лежанию, Андрей криво усмехнулся: воистину, за одного битого двух не битых дают. К тому же боль в груди постоянно напоминала о свершённой глупости, а перекраивание команд вызывало зубовный скрежет. В результате «Святой Николай» был оставлен вместе с призовыми судами на острове, а остатки его команды влились в команду «Новика», доведя её до штатного числа. Правда абордажной команды осталось всего двадцать семь человек, но для купцов это было с лихвой, а для каперов у него были теперь пушки и только пушки. Нет, понятно, что в бою бывает всякое, но, по возможности, топить их всех и вся недолга!
Наконец во вторник, на день Елисея Гречкосея, оставив всех раненных выздоравливать, шхуна вновь вышла на морской простор!
Глава 4
Любек встретил шхуну тёплым дождичком. Но даже непогода не могла нарушить деловой уклад вольного ганзейского города: всё так же сновали по Траве парусные и гребные суда, баржи и лодки; перекрикивались на пристани грузчики, скрипели колёсами груженые телеги. И над всем этим с криком носились чайки, ища, чем бы подкормиться.
Как обычно, места у городских причалов было мало и "Новик", стыдливо прикрыв пушки рогожей, еле втиснулся на отведённое ему место. Команда, разбитая на три смены и оставив одну на борту, была отпущена в город. Сам же Андрей остался на корабле, занятый делами. Сильвестр Малой уже несколько дней был в сильном волнении, ведь прошли уже все оговоренные сроки, а корабль князя так и не появился. А потому он был чуть ли не первым, кто поднялся на борт, едва спустили сходни. Из его отчёта выходило, что торговля прошла успешно и корабли компании готовы были выйти в море хоть завтра. Остальные вопросы были так же предварительно обговорены с нужными людьми. А небольшая печатня уже отпечатала первые экземпляры "писем русского наёмника", копии которого были даны Малому ещё в Норовском. Так что Андрею оставалось лишь нанести кой-кому визит, и русский караван мог выдвигаться домой.
Когда князь вошел в гостиную, он увидел купца Мюлиха, сидящего в кресле у камина и мирно беседующем с каким-то мужчиной, знакомство с которым Андрей не имел. Зато купец встретил его словно старого друга, встав с кресла и сделав несколько шагов навстречу.
– И кто посетил моё скромное жилище? Тихий торговец или русский герцог, прославившийся как гроза данцингских моряков?
– А разве это не одно и то же? – принял игру Андрей. – Мне казалось, что человек вполне может совмещать обе ипостаси.
– Ну, одно дело брат-купец, а другое – тут Матиас изящно склонился, – влиятельный вельможа. Воистину, вы смогли меня удивить.
– И это говорит мне человек, который финансирует короля Кристиана, и является поставщиком двора герцога Шлезвиг и Гольштейна Фридриха? А не вы ли отвечали за финансовую реализацию двойной свадьбы между датским королевским домом и курфюршеством Бранденбургским, когда герцог Фридрих женился на Анне Бранденбургской, а одновременно за её брата Иоахима выходила датская принцесса Елизавета?
– Кхм, а вы времени зря не теряли.
– Бросьте, мы оба наводили справки друг о друге. И это правильно, ведь деньги не любят случайных людей. Главное, чтобы от этого не пострадали наши деловые отношения, герр Матиас. У меня, знаете ли, много желаний на этот счёт.
– Это весьма похвально, но позвольте представить вас моему старому знакомому. Беренд Бомховер, член магистрата и адмирал флота вольного города Любек. Герой захвата Борнхольма в последней войне с королём Дании. А тебе, Беренд, позволь представить русского герцога Андре Барбашина. Он, как и ты, любит море и пушки, так что у вас найдётся много общих тем.
Князь и адмирал вежливо раскланялись. После чего купцы, попросив прощения у князя, вернулись к прерванному его приходом разговору. Как он разобрал, они говорили о загородном землевладении и рентных сделках и уже практически заканчивали. После чего дальнейший разговор зашёл о море и прошедшей войне. Тут у Андрея накопилось множество вопросов, ведь как ведётся нынешняя морская война, он знал постольку поскольку, а ведь в любом деле есть нюансы, не учитывать которые бывает весьма вредно для здоровья. Понятно, что всех секретов ему не расскажут, но задавая правильные вопросы можно получить куда больше информации, чем думал выдать ваш собеседник. Он, конечно, не профи, но кое-чему его обучили, когда в части он исполнял должность дознавателя. Однако долго игнорировать хозяина, которому подобная тема была малоинтересна, было невежливо, и вскоре Бомховер поднялся и покинул комнату, предварительно пригласив Андрея заглянуть к нему в гости, уточнив, что живёт он на улице Рыбная. Проводив адмирала до выхода, Матиас переключил всё своё внимание на нового гостя.
– Итак, вернёмся к нашим делам. Хотите открыть в Любеке торговый двор для своего человека?
– И это тоже, хотя и не только это.
– Остальное тоже не трудно угадать, – усмехнулся купец. – Вам нужны мастера и рынок сбыта. Я, конечно, мало знаю Руссию, но кое-какие справки наводил и уверен, что не всё вы можете реализовать у себя. А ведь ваше каперское свидетельство в Любеке могут и не признать, что разом повлечёт за собой определённые трудности.
– Ну, это было не трудно понять, подобные бумаги признают только когда имеют от этого выгоду, а если издержки превысят доход, то цена им меньше, чем ломаный медный грош. Впрочем, ведь вы уже помогали моему человеку избавиться от лишних кораблей и товаров, а значит, считаете, что игра стоит свеч.
– Да, неплохая получилась сделка.
– Ну, вот видите. А что касается остального, я и впрямь был бы не против иной раз скинуть горящий товар через вашего человека. Разумеется, не по рыночной цене, но и сильно рушить цену я тоже не собираюсь.
– Похвально, князь. Чувствуется деловая хватка. А это ваше обвинение в суде Ганзы, где вы представили каперские свидетельства Сигизмунда и потребовали вернуть или оплатить захваченный товар. Давно Совет так не лихорадило. Впрочем, это всё мелочи…
– Но именно мелочи и влияют на конечный результат, – позволил себе не согласиться Андрей.
– Хм, ну да, бывает и такое. Так что же вы хотели, князь, кроме того, о чём я уже догадался.
– Того на чём вы специализируетесь. Торговле медью и серебром. Кстати, примите мои поздравления.
– С чем? – вскинул брови купец.
– С открытием медеплавильни в Ольдесло, конечно. Да-да, я знаю, что это было несколько лет назад, но до сих пор это обсуждают в любекских тавернах. Надеюсь, цех кузнецов не сможет сотворить с вами тоже, что и с прошлым владельцем. Им ведь такая ваша деятельность как нож по одному месту.
– Ничего, я им не Хакелькен. Да и не их это дело.
– И верно. Хорошо когда король, не имеющий серебра, всё же отдаёт долги хотя бы через пожалование землёй? Кстати, о серебре. Я с удивлением узнал, что вы монополист по поставке его на монетный двор Любека. Воистину, я восхищён вашими талантами!
– Хотите вернуться к вопросу продажи серебра вам?
– Вообще-то да. И ещё одна маленькая просьба.
– Какая?
– Скажем, свести меня ещё кое с кем. Я, правда, не знаю, достиг ли он уже вашего благословенного города, но надеюсь, что вы устроите мне встречу.
– И кто же сей таинственный человек?
– Некий шведский дворянин Густав Ваза.
– Хм, не слыхал о таком, – сказал Матиас, после небольшой паузы.
– Значит он ещё в пути. Что ж, буду очень вам благодарен, если вы не забудете о моей маленькой просьбе. А теперь давайте вернёмся к более приземлённым вещам…
Уходил от купца князь в приподнятом настроении. Поскольку старый император не препятствовал русскому найму мастеров, а новый этой темы ещё даже не касался, то договориться удалось по многим вопросам. Да не выгорело с подворьем, но зато Мюлих за скромную плату обещал найти людей разных профессий, из которых Андрей или его представитель смогут произвести найм специалистов уже для себя. Впрочем, компанейцы и так ещё ни разу не уходили из Любека с пустыми руками, вот и сейчас нашлось несколько умельцев из разорившихся вольных мастеров, что не смогли выдержать конкуренцию у цеховиков. Но это были единицы, а Мюллих предлагал массовый найм.
Что же касалось будущего шведского короля, то тут Андрей лишь помнил, что тот, прежде чем высадиться в Швеции, долгое время провёл в Любеке. Но когда он там оказался, князь не помнил, вот и закинул удочку через того, с кем оный Ваза точно будет иметь контакты. Ведь Матиас Мюлих был женат первым браком на дочери бывшего любекского бургомистра Хартвига фон Штитена, а совсем недавно был принят в патрицианское общество Циркельгезельшафт. А ведь именно они – патриции – и будут решать судьбу претендента на корону. И уж точно среди них будет тот же Бомховер.
Правда, что делать с Вазой, Андрей ещё не решил. Убрать его можно, но свято место пусто не бывает. Любеку нужен противовес Кристиану и не будет Вазы, будет кто-то другой. А вот если Ваза всё же сядет на трон, то можно будет с честной совестью оттяпать у него те земли, что де-юре были русскими, а де-факто, давно уже пользовались шведскими наместниками. В общем, тут надо думать и думать, что лучше. А пока можно было сворачивать свои дела и вести караван домой.
Впрочем, в Любеке пришлось задержаться ещё на пару дней, ведь нельзя же не навести визит вежливости адмиралу и члену магистрата. И лишь, после этого корабли и суда Компании покинули, наконец, гостеприимную гавань и тронулись в путь.
Как это ни странно, но за всю дорогу никто не пытался напасть на них, словно в море не было никаких разбойников. Нет, им часто попадались иные суда, но агрессию не проявил никто. Поэтому, дождавшись, когда последний торговец втянется в устье Наровы, «Новик» и «Пенитель морей», отсалютовав флагами, резко отвернули в море и отправились на охоту.
Вдвоём потому что только они могли двигаться и маневрировать примерно одинаково, да и вооружены были лучше всех. Зато теперь за счёт собратьев, они имели на борту почти тройной экипаж, что позволяло неплохо порезвиться на морских дорогах.
За три дня они легко добежали до Гданьской бухты и нагло легли в дрейф недалеко от песчаного и низменного мыса Хель. Теперь предстояла самая трудная часть пиратского промысла: ждать добычу. Команда получила незапланированный отдых. Кто-то отсыпался, кто-то рыбачил с борта, и только дозорные из бочек, на самых верхушках мачт, прилежно всматривались в пустынный горизонт.
Утро было тихое. Дул ровный северо-западный ветерок. Тихо плескала вода за бортом, лениво покачивая стоящее на якоре судно, да поскрипывали снасти. На востоке загоралась заря, предвещая скорое появление светила. И именно в этот предрассветный час раздался с наблюдательной площадки фок-мачты звонкий крик зуйка:
– Эй, внизу! Парус с наветренной стороны!
Нёсший утреннюю вахту Анисим бросился к вантам и, вскарабкавшись повыше, приложил к глазу трубу, чтобы лучше рассмотреть чужой парус. Однако расстояние было ещё велико, и разобрать, кто идёт, не было никакой возможности. Велев вахте наблюдать за чужаком, парень спустился на палубу и вернулся к скучным обязанностям.
Спустя час парусник приблизился настолько, что стал виден и без помощи оптики, хотя разглядеть его флаг было всё ещё невозможно. Но кем бы он ни был, он приближался, и Анисим отправил морехода будить капитана. Андрей появился на юте в одной рубашке и теперь стоял у борта, ёжась от холодного утреннего ветра, и рассматривал неизвестное судно.
– Командуйте, приготовление, – коротко бросил он и отправился в каюту, одеваться.
А на "Новике" закипела работа. Команда принялась открывать порты и выкатывать пушки, подносить к ним ядра и мешочки с заранее отмеренной долей пороха, разбирать оружие для рукопашного боя. Примерно через час стали уже явственно видны три высокие мачты и приподнятые нос и корма большого судна. Увенчанный пышной громадой белоснежных парусов, округлившихся под свежим попутным ветром, он являл собой великолепное зрелище.
– Каракка, – со знанием дела произнёс Анисим, разглядывая судно. – Большая, тыщь двадцать пудов и человек шестьдесят точно имеет.
– И вряд ли гданьская, – вздохнул Андрей. – Ладно, пойдём, посмотрим, кого бог послал. Коли нейтрал, просто помашем флагом, приветствуя. Только держись подальше, чтоб не напугать купчину.
Шхуна и лодья неспешно двинулись в сторону гостя.
Каракка продолжала надменно и невозмутимо двигаться среди волн, словно такая мелочь, как два небольших по сравнению с ней судёнышка, была недостойна её внимания. Хотя и без оптики было видно, что на купце всё готово к сражению.
– Ладно, махните ему чем-нибудь и пойдём своей дорогой, – вздохнул Андрей, разглядев, наконец, под чьим флагом шло чужое судно. Заметив капитана, что в напряжении застыл на ахтердеке, князь поднял свою отороченную бобром шапку и учтиво поклонился. Капитан на секунду нахмурился, а потом старательно ответил ему тем же. Почему бы и не побыть учтивым, коли боя не предвидится?
Так они и разошлись: одни огорчённые тем, что добычи не будет, а другие довольные, что не случилось драки.
Понимая, что как только капитан каракки расскажет об утренней встречи, сюда вскоре примчится вся морская стража Гданьска, Андрей решил спуститься прямо к устью Вислы, обойдя «стражей закона» по дуге. А чтобы охватить как можно больше пространства, «Новик» и «Пенитель морей» стали двигаться этаким маятником, то сходясь, то расходясь друг от друга.
Первым повезло именно "Пенителю". Отбежав от "Новика", он уже собирался возвращаться, как заметил вдали небольшой парус. Заинтересовавшись, Игнат продолжил бег и вскоре разглядел небольшую плоскодонную шкуту. Такие судёнышки были весьма распространены в этих водах, так как Пуцкий залив был очень мелководен, а небольшая осадка шкут позволяла им беспрепятственно ходить между Пуцком и Гданьском.
Разумеется, кораблик был тут же перехвачен, хотя весь груз его состоял лишь из выделанных шкур и небольшого количества засоленного тюленьего мяса. Заставив мужичков потрудится, перегружая его в трюмы "Пенителя", Игнат с чистым сердцем отпустил пустую шкуту и направил лодью обратно на соединение к "Новику".
"Новик" к этому времени так же сумел перехватить небольшой, тонн на тридцать краер, идущий в Гданьск из орденского Кнайпхофа. На нём, кроме привычных орденских товаров (поташа, смолы и зерна) находился и очень дорогой груз. А именно несколько бочек янтаря. Гданьскому цеху янтарных мастеров требовалось очень много солнечного камня, и их потребность не могла покрыть даже привилегия на свободное собирание и выкапывание янтаря для северо-западных земель Польши, а потому его по-прежнему продолжали покупать у Ордена. Что ж, очередному купцу из Гданьска с интересной фамилией Яски очень не повезло. Зато повезло Андрею, тем более теперь он не собирался продавать его в Любеке, как в прошлый раз, а думал отправить на рынки востока, где тот ценился куда дороже. Ну а как беспошлинно довезти его до переволоки на Дон он уже давно разузнал.
Вообще судоходство у устья Вислы было более развито и целей попадалось очень много. Вот только это были всё те же небольшие шкуты, краеры и баржи, везущие небольшое количество в основном местного товара. Ну и рыбаки. Больших доходов с такого каперства не насобираешь.
Очередной рыбацкий баркас попался далеко за полдень, однако на этот раз рыбакам повезло: они смогли убраться в реку целыми и с уловом. Просто потому что одновременно с ними был замечен большой купец, идущий со стороны Гданьска. Это вновь была каракка, но на этот раз над нею реял красный флаг с белыми крестами. "Новик" быстро перекинул паруса и резко завалился налево, идя наперерез купцу. Даже если он доверху забит одним зерном это был неплохой куш.
Ухнула одна из носовых вертлюжных пушек, предлагая гданьчанину лечь в дрейф. Андрей всё же надеялся обойтись без боя, ведь даже обычный экипаж каракки был весьма многочисленнен. Однако купец попался неробкого десятка. В подзорную трубу было хорошо видно, как заблестела сталь доспехов, спешно одеваемая его людьми.
– Что ж, если враг не сдаётся, его уничтожают! – вынес князь своё резюме и дал отмашку канонирам и рулевому.
Последний решительно положил колдершток на правый борт, предоставляя возможность канонирам сделать прицельные выстрелы. Один за другим единороги выплюнули в сторону каракки языки пламени, окутав шхуну серо-белым дымом, тут же, правда, снесённого ветром за противоположный борт. Залп оказался удачным, от купца во все стороны полетели осколки дерева и обрывки снастей. Но самым главным было то, что корабль на время потерял управление, так как рулевой был или убит или ранен, и выпустил румпель из рук.
В результате каракка рыскнула в сторону и потеряла ветер. Прямые паруса на обеих её мачтах обстенились – плотно облепили такелаж, а косая бизань затрепыхала, ловя воздушный поток. Судно стало заметно терять скорость, чем не преминул воспользоваться Андрей.
Нет, идти на абордаж он не стал, и без трубы было прекрасно видно, что в больших марсовых корзинах на мачтах было полно изготовившихся к бою стрелков из луков и арбалетов. По ним уже палили его марсовые, но большого урона пока не нанесли. Так и зачем подставляться?
– По рангоуту, залпом, пали! – скомандовал он, и вскоре "Новик" вновь содрогнулся всем корпусом.
Шхуна плясала вокруг потерявшей ход каракки словно охотничья собака вокруг добычи, каждый раз нанося укус и отбегая в сторону. К сожалению, высокий борт каракки не позволял эффективно выкашивать её экипаж картечью из бортовых орудий, но зато марсовые пушечки старались вовсю. Единороги же палили цепными ядрами и на пятом залпе им, наконец, повезло. С громким треском грот-мачта повалилась в строну, одним за другим обрывая ванты и снасти и с плеском рухнула в море. А вместе с ней упала и самая большая марсовая корзина, заодно предоставив набившимся в неё людям возможность не утонуть в морской пучине, куда их сразу потянули тяжёлые доспехи.
– К абордажу!
"Новик" резко взял в сторону и быстро развернувшись, оказался прямо под кормовым подзором каракки, оказавшейся совсем уж неповоротливой с таким плавучим якорем, как рухнувшая мачта. Вверх полетели абордажные крючья стараясь зацепиться за высокую корму. Первые смельчаки, заранее облепившие ванты шхуны, уже прыгали на чужое судно, паля по его защитникам из мушкетонов. Вслед за ними начали бешено карабкаться на борт корабля и остальные бойцы.
С криком и матом, корсары щедро сеяли смерть на широкой и залитой солнцем палубе. Как бы не были умелы купеческие охранники и простые матросы, но противостоять одетым в железо воинам они долго не могли. Абордажники пронеслись по палубе, словно раскалённый нож сквозь масло, оставив после себя неподвижные или корчащиеся тела, чья кровь от качки растекалась по палубе.
Дольше всех продержались стрелки в корзинах, но и они не хотели умирать, а потому хоть и последними, но сдались на милость победителя. И оказались самыми многочисленными из выживших.
– Ну и какого чёрта вы сопротивлялись, придурки, – выругался Андрей, с нетерпением ожидая доклада о потерях. Однако он оказался куда лучше, чем тот думал. Торопливый подсчёт показал, что только один дружинник был убит стрелой попавшей в горло, а ещё пара лишь слегка ранены, но остались в строю.
Это было просто великолепно, ведь на каракке, как выяснилось, было почти шесть десятков человек, выжило из которых едва два десятка. Капитан погиб одним из первых, а вот купцы оказались вполне себе живы. Их со смехом и зуботычинами вытаскивали из всех корабельных закоулков и сгоняли на корму, где устало облокотившись о фальшборт, стояла мрачная фигура князя.
Оглядев исподлобья порядком струхнувших купчиков, Андрей перегнулся через планширь и громко крикнул вниз:
– Вахтенный! Корабли расцепить и привести по ветру.
А потом вновь оглядел согнанных в кучу людей.
– Вы прекрасно видели мой флаг, но не отговорили капитана. На что вы рассчитывали? Молчите? Ну-ну. Думаете легко отделаться? Увы, господа коммерсанты. Открыв огонь по моему кораблю, вы подписали себе приговор. Теперь я не отпущу вас, как тех, кто покорно спускал предо мною паруса. Теперь вы все должны мне денег. И сейчас получите бумагу и чернила и начнёте писать письма родным.
– А если я откажусь, – вдруг подал голос рыжий средних лет, купец. – Утопишь?
– Зачем? – искренне удивился Андрей. – Знаешь, как мне не хватает рабочих рук. Да тот же лес валить нужно постоянно. Думаю, провести остаток жизни рабом-лесорубом тебя больше прельстит, чем платить мне деньги за выкуп. Как видите, я вполне демократичен и предоставляю вам самим выбрать свою судьбу, – добавил он с кривой усмешкой.
Купцы поняли всё правильно, и отказываться чиркнуть пару строк не стал никто.
Оставив их заниматься чистописанием, Андрей направился в сторону боцмана, который давно уже мялся в сторонке, остановленный властным жестом командира.
– Ну что?
– Это просто кладезь, командир! Бочки с золой и поташем на 30 лаштов, 3 сотни досок, бочки с дёгтем на 10 лаштов, 50 лаштов зерна, 20 пудов свинца и 125 пудов меди. Хорошо купчишки поторговали.
– Очень хорошо, – задумчиво согласился князь.
Теперь им предстояло срочно подготовить каракку к плаванию, потому как экспресс-опросом выживших выяснили, что корабли морской стражи ушли таки к Хелю и, если они там задержались, то вполне могли расслышать пушечную канонаду. А ходу им оттуда до устья три-четыре часа. Да и с крепости, чья высокая башня хорошо была видна отсюда, давно уже послали гонца в город. И если там ещё кто-то остался, то гостей, возможно, стоит ждать и пораньше.
Однако первым всё же появился "Пенитель морей". Ему тут же отсигналили, чтобы находился рядом. Вдвоём уже можно было и повоевать с любым, кто захочет отобрать у корсаров их приз.
Но таких желающих не нашлось. Видимо корабли морской стражи решили пробежаться вдоль косы и тем самым позволили двум волкам уйти самим и увести свою добычу.
Однако аппетит, как известно, растёт во время еды. А ведь приближалось время ежегодной ярмарки и количество кораблей, идущих в Гданьск, скоро должно было возрасти в разы. Следующие несколько дней экипажи каперов матерясь перегружали товары с одних призов на другие. То, что было необходимо самим или котировалось на родном рынке, отправляли под конвоем «Пенителя морей» домой. А всё остальное постарались по максимуму запихать на каракку и один из больших хольков, которые Андрей под охраной «Новика» и повёл в Любек.
На этот раз в Траве он заходил на небольшой пинассе, которая нашлась на каракке, оставив корабли на рейде недалеко от устья реки. Поставив парус в помощь гребцам, пинасса довольно ходко шла против течения, преодолев путь от Травемюнде до Любека за каких-то восемь часов. Несмотря на предварительные договорённости, Андрей всё же не был совсем уверен, что купец сдержит слово. Да, он помнил высказывание про триста процентов прибыли, да и из истории знал, что банальной скупкой пиратской добычи занимались даже короли. Деньги, как говорится, не пахнут. Но ведь всегда может найтись какое-нибудь «но».
Однако немец не подвёл и уже через сутки каракку и хольк ввели в реку и, не доходя до Любека, привязали у небольшого деревянного пирса на одном из многочисленных участков, приобретённых за последнее время Мюлихом.
Вообще купец на сделке неплохо заработал, ведь часть товара он, как крупнейший в Любеке торговец медью, оплатил именно металлом, причём если пиратскую добычу он брал со скидкой, то медь продавал вполне по любекским ценам – одна любекская марка за лисфунд – фиксируя её как вполне честную сделку. Но Андрей не возмущался, всё одно каждый пуд на Руси принесёт ему прибыли минимум в 50 новгородок, что с учётом перевозки и таможен давало князю не менее 30 % прибыли. А если учесть, что ему медь только для собственных нужд требовалась в огромнейших количествах, то такое решение вполне устроило обе договаривающиеся стороны.
Остальную часть Мюлих оплатил серебром: шиллингами, зекслингами и дешёвыми виттенами из низкопробного серебра в 5,5 лотовой пробы, что было тоже неплохо, учитывая тот серебряный голод, что царил на Руси. За небольшой процент на любом монетном дворе эти деньги легко можно было обратить в московки и новгородки, дабы оплачивать труд его людей и наёмных рабочих. Или использовать их для закупки наиболее ценных товаров, благо любекские деньги принимали в любых городах балтийского побережья.
В результате, погрузив всё на "Новик", князь покинул гостеприимный город и в очередной раз взял курс к мысу Хель.
* * *
Близился рассвет, а вместе с ним на море медленно наползал туман. Боцман «Морской феи» – крутобокого холька, построенного на верфях Гданьска всего пару лет назад – Клаус Вигбольд проснулся от тишины и какого-то неприятного предчувствия. Всё же не стоило, наверное, бросать якорь на рейде, но что делать, если их судно не успело засветло войти в реку? А виноват был во всём этот русский разбойник, что повадился грабить корабли прямо под носом у морской стражи. Капитан решил обойти Хель, где тот часто поджидал свою добычу, по широкой дуге и слегка не подрассчитал. В результате лишь огонь, зажжённый на башне крепости Вислоустье, показал им, где находится берег. Но входить в сгущающихся сумерках в Вислу ни капитан, ни лоцман не решились. Тем более что дневной бриз уже сменился ночным. Так что лоцман так и убыл на лодке обратно на берег, а хольк бросил якорь и стал ждать утра и попутного ветра. Впрочем, он такой был не один: на рейде мирно ночевало ещё пятеро торговцев и корабль морской стражи.
