Текст книги "Князь Барбашин (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Родин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 56 страниц)
Глава 3
Счастливо пройдя мимо островов Моонзундского архипелага, Андрей решил, что пришла пора разделяться. Караван в сопровождении трёх охранников продолжит движение в Любек, а вот «Новик» и краер «Святой Николай» повернут в сторону Лиепаи. Точнее, самой Лиепаи пока что не было, и на её месте красовалась лишь небольшая рыбацкая деревушка Ливы, а город и порт располагались в 10 верстах вверх по течению Аланде. Именно там, в ливонском городе Гробине и поджидали русских послов представители Тевтонского ордена.
Изначально Гробин появился как опорный пункт для защиты южных границ Ливонского ордена от диких литовцев. Хотя возник он отнюдь не на пустом месте. Деревянный замок куршей на левом берегу Аланде, окружённый водяным рвом, был давно уже хорошо знаком различным торговцам. Место было бойкое, так что не удивительно, что вскоре вокруг орденского замка скоро возникло и быстро разрослось поселение ремесленников и купцов. Ведь на морском берегу торговать было опасно, да и людей было мало, вот торговцы со своими кораблями и проходили через озеро Лива, ещё не ставшего Лиепаевским, в реку Аланде и по ней дальше в Гробину.
Увы, природа и время любят мешать человеку. Шли годы, корабли становились все крупнее, а река Лива к 1520 году стала слишком мелкой для удобной навигации, и у мореходов больше не было возможности заходить в озеро. Корабли оставались в море, а товары на берег вывозили на лодках. Это негативно сказалось на развитии города и Гробин понемногу начал терять своё значение портового и торгового места.
Но ведь не в приморской же деревушке встречать полномочных послов московского государя! Ну как в бесчестье это запишут. Вот и изнывали от ожидания орденские представители в ливонском городе.
Русские корабли осторожно шли к берегу, постоянно делая промеры глубин. Когда лот показал, что от киля до дна осталось не больше аршина, князь велел бросать якорь, хотя пара пузатых коггов и стояли куда ближе к берегу. Но Андрей в незнакомых водах предпочитал не рисковать.
С борта "Новика" открывался великолепнейший вид из непрерывной линии песчаных пляжей и дюн. Дул устойчивый бриз, напоминая, что не зря будущая Лиепая была известна как "город, где рождается ветер". Бриз тут дул постоянно, охлаждая поселение днём и поддерживая тепло ночью, заодно облегчая кораблям подход и отход к берегу.
Ливы отнюдь не напоминали собой бедную деревеньку. Селение было защищено невысокой каменной стеной, из-за которой тянулся ввысь шпиль католической церкви святой Анны. А чуть дальше гордо высился небольшой деревянный замок. Чуть южнее устья Ливы была сооружена небольшая гавань, все пирсы которой были уже заняты. Нет, не на пустом месте устроил свой порт курляндский герцог Якоб.
Особое внимание Андрея привлекли два корабля, топы мачт которых были украшены крестами, а на корме лениво трепыхались белые флаги с чёрным крестом.
– Ну что ж, Константин Тимофеевич, можно сказать, что встречающие лица уже тут, – сказал он, обращаясь к послу и указывая перстом на эти корабли.
– Так, почитай, ещё седьмицу назад должны были прибыть, – вздохнул Замыцкий.
– Ничего, ничего. Им больше надо, так что не грех и подождать, – усмехнулся Андрей, продолжая рассматривать остатки былой роскоши Тевтонского ордена.
Было время, когда корабли с черными крестами на парусах активно действовали во всём Балтийском море. Они успешно боролись с пиратами, оказавшимися не по зубам даже могущественной тогда Ганзе, выбивали с Готланда витальеров, многие годы успешно грабивших ганзейских купцов и даже вмешивавшихся в большую политику. Но со временем орден утратил былое могущество, большинство городов, поставлявших корабли для крестоносного флота, отошли под руку совсем иному монарху и стоит ли удивляться, что и могучий флот захирел и превратился лишь в тень самого себя. Но кое-что у тевтонов ещё осталось.
– Что ж, надо бы навестить рыцарей. А то так и будем ждать у моря погоды, – пробормотал князь и обернулся к вахтенному начальнику: – Распорядитесь спустить шлюпку.
Повинуясь командам, мореходы резво спустили корабельную ёлу, и в неё по штормовому трапу ловко соскользнули гребцы. Следом за ними в лодку спустился Донат – один из новых вахтенных начальников флагманского корабля, уже относительно взрослый, много походивший по морям мужчина – и ёла отправилась к орденскому кораблю, на котором уже собралась небольшая толпа глазеющих на вновь прибывших коллег и гадающая, что за флаги реют на них.
Спустя час Донат вернулся назад. Правда, ему пришлось немного покачаться на волнах возле борта, так как трап был занят шлюпкой, привёзшей с берега местных чиновников. Однако те недолго задержались и засобирались обратно, едва только узнали причину захода и, поняв, что никакого профита с этого не получат. Взяв обычный портовый сбор, ливонцы поспешили удалиться. После чего Донат поднялся на борт и доложил о результатах поездки.
Орденский капитан был изрядно удивлён появлением давно ожидаемого посла морским ходом, но пообещал сразу же послать известие в Гробин, а пока что приглашал капитанов и посла на борт, дабы отметить сие событие за бутылочкой винца. Ну что же, отчего бы и не съездить, коли от чистого сердца приглашают. Да и с возможными союзниками стоило отношения наладить. Вдруг придётся бок о бок посражаться.
Однако в гости Андрей поехал один. Посол посчитал это невместным, так как он ныне представлял собой государя, а князю перечить не стал, коль так в морских обычаях ведётся. Дождавшись, когда подойдёт шлюпка с "Николая", Андрей ловко спустился в неё по трапу, и ёла, подгоняемая мощными гребками и легко переваливаясь через небольшие волны, быстро понеслась к орденскому кораблю.
Капитан флагманского корабля "Пильгерим" (то есть "Паломник"), был вылитый немец. Ну, так, как его изображали в советское время: высокий, худощавый, лицо вытянутое, нос крючком и глаза чуть на выкате. В чёрном орденском дублете, он казался даже тоще, чем был на самом деле. Звали его Иоганн Пейне.
Поскольку день был жаркий, а большинство моряков гуляло на берегу, то решили не париться в каюте и стол накрыли прямо на шкафуте.
– Ладный у вас кораблик, князь, – заговорил Пейне, когда с официальной частью было покончено. – Я таких и не видывал.
– Просто вы не бывали в Средиземном море и не видели тамошних шебек.
– Это точно, – вздохнул орденец. – К счастью или к сожалению, но папа не одобрил идею кардинала Лаского.
– Простите, что за идея? – Андрей был искренне удивлён. Кто такой Ян Лаский – примас Польши – он знал, но вот что он предлагал в отношении Тевтонского ордена, нет. А ведь мало ли как это скажется в будущем. Всё же его действия потихоньку уже влияли не только на историю Руси, но и сопредельных государств тоже. А ну как в следующий раз этот Лаский что-то стоящее предложит и войны между Польшей и Орденом не будет!
– А, – махнул рукой капитан. – Поначалу этот непримиримый враг Тевтонского ордена требовал немедленного принесения присяги, а в случае отказа – перевода Ордена в Подолию: поближе к туркам и татарам. А теперь новая жена польского короля принесла с собой в виде приданного княжество Бари, что в области Апулия. А так как восточное италийское побережье постоянно находится под угрозой турецкого вторжения, то теперь он предложил перевести Тевтонский орден туда, обменяв Бари на Восточную Пруссию. Но без ведома папы это сделать было нельзя, а папа идею не одобрил.
– Вы как будто сожалеете.
– Вообще-то да! – воскликнул Пейне. – Орден мог вернуться к тому, ради чего он создавался: борьбе с сарацинами, пусть даже их место и заняли турки. А ведь папа дважды призывал к миру между христианскими государями, дабы организовать крестовый поход против магометан. И во главе христова воинства он планировал поставить нашего магистра. А вместо этого мы на пороге войны с Польшей.
Пока немец выражал свои эмоции, Андрей мысленно аплодировал папе римскому. Ай, молодца! А ведь согласись он переселить Орден, и вся история Восточной Европы пошла бы совсем другим путём. А учитывая роль Пруссии в образовании Германии, так и не только Восточной.
– Вы же не брат Ордена, капитан. Так зачем вам менять спокойную Балтику на опасности Средиземноморья? Я не думаю, что польский король решится захватить земли Ордена. Ему хватит и вассальной клятвы. Да и войну ещё надо выиграть. Кстати, вы ещё не думали, чем на ней займётся флот?
– Нет, я же не адмирал, князь. А вы словно готовы что-то предложить?
– Ну что вы, я так далеко не заглядывал. Но просветите меня, можно ли взять каперский патент у Ордена? А то знаете, всё же Русь с Польшей не воюет и это здорово вяжет мне руки.
– Не думаю, что когда дело дойдёт до войны магистр был бы против, – усмехнулся Пейн.
– Тогда это было бы просто превосходно. А флот, кстати, мог бы поспособствовать в захвате тех городов, что когда-то принадлежали Ордену.
– Ну, наверное, надо будет над этим подумать.
– Думать, это завтра. Сейчас же предлагаю выпить за здоровье…
Вечером шлюпка доставила Андрея на борт в состоянии штормовой качки. Зато получилось неплохо скоротать денёк. А на следующий день в Ливу приехал представитель великого магистра Георг фон Витрамсдорф. Общение с ним полностью взял на себя посол, а проспавшийся Андрей занялся подготовкой к переходу в Лабиау. Вроде и не далеко – всего сотня морских миль – но при средней скорости орденских кораблей в 4–5 узла два дня потратят, к гадалке не ходи. Да ещё проскочить узкий пролив между материком и Куршской косой, дабы войти в довольно таки опасный для мореплавания залив Курш-Гафф, на берегу которого и раскинулся этот орденский городишко. Немцы, кстати, опасность залива прекрасно понимали и даже пытались прорыть канал между реками Дейми и Неманом по типу петровского Староладожского канала, но не преуспели в этом.
Однако бог миловал, и устье Дейми, на которой и стоял Лабиау, они достигли к вечеру второго дня без особых проблем. Якорь бросили на виду рыбацкой деревеньки Лабагинен, после чего Георг фон Витрамсдорф пригласил посла Замыцкого с членами посольства отправиться в город, дабы не терять драгоценного времени, а уж корабли с утра поднимутся вверх по течению сами.
Когда дипломаты убыли дабы вершить историю, Андрей с лёгким сердцем пригласил орденских капитанов к себе на борт с ответным визитом. Заодно и свежие новости обсудить. Главное уже выяснили у местных рыбаков: Дейми был вполне судоходен. Ведь главная проблема её была в том, что речка любила пересыхать, особенно в жаркие дни. А ведь чем привлекательна была Дейма. Да тем, что это один из рукавов реки Преголя, на берегах которой выросла нынешняя столица Тевтонского ордена Кёнигсберг. От Лабиау до неё всего каких-то полсотни вёрст.
С утра корабли вошли в реку. На баке привычно уже стоял мореход с лотом, хотя в основном глубина тут была две сажени, а максимальная доходила и до семи, что при осадке "Новика" в сажень с третью давало хорошую свободу манёвра. Скорость течения была где-то полверсты в час, а потому четыре версты от устья до пирса, пользуясь дневным бризом, прошли быстро. Когда корабли были надёжно пришвартованы, Андрей принялся с интересом изучать каменно-кирпичные укрепления городка.
Лабиау, раскинувшийся на левом берегу Дейми, оказался небольшим уютным городом, большую часть населения которого составляли рыбаки, ремесленники и огородники. Но именно в его замке в ближайшие дни предстояло вершиться истории. Оставалось лишь дождаться прибытия великого магистра. И тот не заставил себя долго ждать.
Гроссмейстер прибыл через четыре дня и сразу же принял Замыцкого "с великой честью". По окончанию первого раунда переговоров в замке состоялся пир в честь почётных гостей. Среди приглашённых оказался и Андрей, чей княжеский титул был высоко оценён местным церемониймейстером.
Вечером главный зал замка, нарушая его привычную однообразную тишину, наполнил весёлый шум, а с высокой галереи полилась давно не звучавшая тут музыка, развлекая многочисленных гостей. Поскольку братья рыцари считались монахами, то на женское общество на пиру Андрей не особо-то и рассчитывал, вот только Альбрехт давно уже показал, что не собирается вести жизнь в воздержании. Это простые рыцари и священники должны строго исполнять требования устава, а Великий магистр, как представитель высшей знати не обязан слишком строго придерживаться общих правил. Ведь он давал обет безбрачия, а не целомудрия. И рядом с ним на переговорах были лишь самые высшие сановники и преданные друзья. Так что на пиру присутствовали не только гости, но и гостьи. И если Замыцкому и было это не по душе, то виду он не подавал, всё же не в первый раз исполнял посольские дела и к нравам закатных немцев был уже привычен. Ну а Андрею было просто интересно.
Дамы были в длинных платьях, ниспадающих до самого пола красивыми складками. Большинство из них имело глухой ворот, но некоторые уже щеголяли оголённой шеей. Мода ведь не стояла на месте и, не боясь препон пусть и медленно, но проникала в самые удалённые уголки. Волосы дам были тщательно причёсаны и уложены в самые разнообразные пышные причёски, украшенные цветными лентами или золотыми нитями.
Мужчины на пиру тоже красовались отнюдь не в латах. И большинство из них всё ещё предпочитали носить длинные причёски, а лица большинства украшали бороды, хотя уже встречались и чисто бритые. Так что князь со своей аккуратно подстриженной бородкой, одетый в короткополый, слегка приталенный кафтан из тёмно-синей камки с серебряной оторочкой и высокими, почти до локтя манжетами, украшенными вологодским кружевом на их фоне выделялся не сильно.
Блеск золота, серебра и драгоценных камней, приятное сочетание цветных тканей различных оттенков, создали в зале яркую и необычайно жизнерадостную картину. Гости весело общались, слышались приветственные крики, когда в дверях появлялся кто-то новый. Церемониймейстер одним за другим объявлял о приходе всё новых и новых лиц. Андрея он представил как "его светлость, фюрст Барбашин, адмирал великого князя русского", чем сразу привлёк к его персоне повышенное внимание. Настолько, что вскоре он просто перестал запоминать всех, с кем его знакомили, пока его не представили брату и сестре фон Штайн, и тут князь, что называется, поплыл. И ведь не назовёшь новую знакомую писаной красавицей, но что-то в ней было такое, что заставило его обратить на неё своё внимание. Довольно высокая, статная девушка, распространявшая вокруг себя лёгкий фиалковый запах. Кстати, именно его-то и отметил первым делом князь, ведь он мало походил на запах духов, спрыснутых на давно не мытое тело. Сам Андрей, в виду отсутствия бани, воспользовался бочкой с горячей водой, чтобы смыть с себя "грязь дорог", но многие гости замка Лабинау видимо предпочли лишь утереться полотенцем смоченном розовой водой, а то и уксусом, да вылить на себя флакон другой духов. Но эта девушка благоухала запахом чистого тела, лишь слегка умащённого фиалковой водой.
А ведь в Европе уже вовсю набирала ход кампания о вреде бань и парилок. Ведь именно европейские медики планомерно отучали европейцев от них. "Водные ванны утепляют тело, но ослабляют организм и расширяют поры. Поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть". И это на полном серьёзе писалось в медицинском трактате. А ведь со времён Рима европейцы любили мыться и в их городах, пусть и полных грязи и нечистот, существовали общественные бани и отдельные гильдии банщиков, в которые не так-то легко было попасть. Да что говорить, князь и сам знал одного купца из Штеттина, который предпочитал все торговые договора обмывать в бане под холодное пивко и хорошую закусочку. И даже хвастался, что года два или три назад провёл в парилке 211 дней, потому как сделки шли одна за другой. Вот только совмещение бани и борделя, да прилетевшая из Америки эпидемия сифилиса привели к тому, что наблюдавшие за последствиями медики и вынесли вердикт о вреде частого мытья. А тут ещё и повсеместная вырубка лесов внесла свою лепту, сильно подняв цену на дрова, а, следовательно, и на банные услуги. И за какие-то два десятка лет количество бань в европейских городах уменьшилось вдвое, а большая часть народа стала мыться куда реже, чем ещё их же родители.
Вот и до земель Ордена, если судить по запахам, витавшим в зале, долетели последние веяния и многие из гостей уже вполне восприняли новый взгляд на банные процедуры, отчего такие как Агнесс – а именно так звали девушку – и выделялись из общей массы.
Её брат, Юрген фон Штайн, как заметил Андрей, тоже кривил нос, когда мимо проходила особо пахнущая особа, что говорило об общем отношении в семье к делам гигиены.
Познакомившись с молодыми немцами поближе, Андрей быстро выяснил, что фрайхеры фон Штайны принадлежали к древнему германскому роду, и в более поздние времена их отнесли бы к так называемому старинному дворянству. В Прибалтике же они появились относительно недавно. Просто один из младших сыновей в поисках лучшей доли взял да и отправился в эти места во времена Тринадцатилетней войны. Ему повезло дважды: во-первых, он выжил в сражениях, а во-вторых у проигравшего войну Ордена просто не оказалось денег, чтобы оплатить услуги наёмников. И тогда капитул пошёл на нетривиальный шаг: он оплатил свои долги владениями погибших на войне рыцарей или землями самого Ордена, породив тем самым новый класс землевладельцев из третьих сыновей и прочих безземельных риттеров, от которых и произошли многие юнкерские семейства будущей Пруссии. Ну а фон Штайны с тех пор прочно осели в окрестностях Лабинау. Они не отличались большим богатством, но и откровенными бедняками тоже не были.
Юный рыцарь оказался приятным собеседником и слово за слово, они подошли к извечной теме всех мужчин, к оружию.
– Фи, кназ, – смешно сморщила прямой греческий носик Агнесса, быстро уставшая слушать, о чем ведут речь мужчины. Когда Андрей пояснил, как звучит его титул на родине, девушка принялась упорно называть его именно так, веселя своими попытками выговорить его правильно. – Почему все мужчины так любят много говорить об оружии, и так мало о поэзии? Это же скучно.
– Потому что мир не совершенен. Красотой гомеровского гекзаметра ещё никому не удалось отстоять ни жизни, ни свободы.
– А кназ читал Гомера?
– А почему нет? В конце концов, Русь никогда не теряла связи с Константинополем, пока в нём правили православные императоры. А я ведь воспитывался при монастыре. Так что мне посчастливилось прочесть множество книг. И поверьте, фройлен, вы даже не представляете, как много.
– Но всё одно, обсуждать любит грубую сталь.
И Агнесса, гордо задрав голову, отошла к подругам, оставив Юргена краснеть, а Андрея улыбаться.
– У вас боевая сестра, Юрген, – заметил он.
– Иной раз мне кажется, что чересчур.
После чего разговор вновь свернул на военную тему. Оказалось, что ещё дед Юргена – тот самый удачливый наёмник – занялся таким прибыльным делом, как разведение коней. Ведь рыцаря в полной броне потянет не каждая лошадь. Да только земли Прибалтики не сильно способствовали коневодству. Как и малые владения фрайхеров не позволяли им прокормить большой табун. Зато те немногочисленные строевые кони, что у них получались, были все как на подбор и пользовались устойчивым спросом.
Андрей, внимательно выслушав юношу, выразил страстное желание глянуть на рыцарское хозяйство, дабы оценить для себя одну вещь: может и не стоит тащиться в Нидерланды за их брабансонами, коли под боком есть неплохие экземпляры. Да, рыцарский боевой конь, несмотря на то, каким бы ни было тяжелым снаряжение и вооружение его всадника – это всё же не тяжеловоз, который хорош только в своей стезе – перемещение по дорогам очень тяжелых грузов посредством запряжки в повозку. Тяжелоупряжные лошади не обладают необходимой подвижностью, маневренностью, чувствительностью и скоростью реакции на команды всадника, не могут более-менее продолжительное время поддерживать галоп. Им это просто-напросто не надо. Зато влить в потомков жмудинок кровь хорошего рыцарского коня поможет им добрать в стати и массе. Ведь его бережические лошадки уже и сейчас легко тащили груз, мало какой иной кобыле доступный. Но парк тяжеловозов был ещё слишком мал и не удовлетворял потребностей даже самого князя. Что уж тут говорить про остальную Русь.
Ну и не стоит сбрасывать со счетов различного рода санкции. Европа ведь этим не только в 21 веке страдала. А то, что не продадут русскому князю, могут легко продать и даже привезти немецкому фрайхеру.
– О, а вот сейчас появится сам гроссмейстер, – вдруг прервал размышления князя Юрген.
Андрей повернул голову в сторону входных дверей.
Альбрехт вошёл в зал лёгкой пружинистой походкой. Круглолицый, голубоглазый, с длинными каштановыми волосами, он был хорош, и даже лёгкое косоглазие не мешало этому. Магистр сразу же направился к громадному столу, накрытому белой узорной скатертью и всё блестящее общество направилось за ним. Загремели отодвигаемые стулья, общество шумно рассаживалось согласно знатности. Посол восседал рядом с магистром, а вот Андрей был посажен среди самых знатных гостей. Фон Штайны к ним не относились, и это слегка огорчило князя. Всё же, как-никак, а успел познакомиться поближе и даже о совместном мероприятии задуматься успел. А теперь вокруг одни напыщенные индюки и чопорные матроны. Хотя не все были такими. Почти напротив него восседал Дитрих фон Шонберг, харизматичный молодой человек, который кроме того, что был частым спутником в амурных похождениях молодого магистра, был его же доверенным лицом и дипломатом, занимался математикой, астрономией и астрологией. Андрей видел его мельком в Москве, но обстоятельного знакомства не свёл. Что ж вот и появилась возможность поправить ситуацию.
В зал неслышно вошли слуги с кувшинами в руках и полотенцем на шее, дабы благородные господа ополоснули свои ручки перед едой. Следом за ними из-за занавеси появились пажи, бросившиеся разливать вино по кубкам и бокалам. Вина были разные, но все были приправлены пряностями или лавандой. Перепробовав всё, князь остановил свой выбор на гипокрасе (смеси из мёда, пряностей и вина).
Наконец из кухни появились слуги несущие горячие блюда.
На первое сегодня была жареная свинина в нескольких видах – запечённая голова и целый поросёнок. Мясо было сильно приправлено горячим перцовым соусом. За ним пошли жареные куры, гуси и перепела. Так же воздавали должное колбасам, рагу и зайчатине с изюмом и сливами.
Когда первый голод был утолён, гостей принялись развлекать артисты: танцоры и жонглёры. Затем был объявлен первый тур танцев. Увы, понимая минус своего образования, Андрей решил скоротать это время в беседах, однако его желание было пресечено на корню неугомонным Юргеном.
– Ваша светлость, не сочтите за дерзость, но не могли бы вы пригласить на круг мою сестру.
– С удовольствием, – усмехнулся князь. – Только предупредите её, что я не умею танцевать.
– Не волнуйтесь, кназ, – тихо шепнула девушка, когда они встали в пару. – Аллеманду нельзя не уметь танцевать.
И действительно, танец оказался на диво простым. Танцующие становились парами друг за другом, и приветствовали друг друга кавалеры салютом, а дамы реверансом. Затем шло движение под музыку по залу, простыми, спокойными шагами, держась за руки. Шаги делали вперёд, в сторону, отступая назад. Колонна двигалась по залу, и, когда доходила до конца, участники делали поворот на месте (не разъединяя рук) и продолжали танец в обратном направлении. Действительно этот танец нельзя было не уметь танцевать.
Когда музыка окончилась, Андрей галантно отвёл даму к брату и сдал её с рук на руки.
– Благодарю за танец, фройлен, а сейчас оставлю вас на более умелых танцоров.
– Очень жаль, кназ, но, надеюсь, вы ещё пригласите меня.
– Всенепременно, – усмехнулся Андрей отходя. Интересно, девочка просто обрадовалась новому лицу или у неё есть более интересные планы? Как бы это уточнить. Ну не у брата же спрашивать. А то ведь наворотит дел, потом не отмолишься: при её виде крышу у князя сносило капитально.
Впрочем, фривольные мысли вылетели разом, едва он нос к носу не столкнулся с Шонбергом. Молодой повеса почему-то тоже не танцевал и скромно стоял в сторонке, наблюдая за шествующими по залу парами.
– Не помешаю?
– Нет, князь. Скучаете или решили поговорить о делах?
– О делах пусть говорят послы, а я хотел бы просто поговорить. Узнать, к примеру, есть ли в Кенигсберге типографии.
– Увы, ничем не могу вас обрадовать. Как я слышал, некий Иоганн Вайнрайх подал прошение на её обустройство, но дело пока не сдвинулось.
– Жаль, а я так на это надеялся.
– И чем же вам могла помочь типография?
– Не мне, а нам. У меня есть письма некоего Максимилиана Штирлица, что служит ныне моему государю, в котором он описывает события последней войны. Там и памфлет на разгром 80 тысяч русских под Оршей, хотя их было не больше двадцати, что вполне соответствовало литовско-польской армии, и описание неудач Острожского под Опочкой и о взятии Полоцка с Витебском. И если б их можно было распечатать и распространить среди германских княжеств и в Империи, думаю, это…
– Это подняло бы ваш престиж и заодно показало миру, какой союзник появился у Ордена в борьбе с польским королём, – закончил за него Дитрих. – Хотите одним разом два дела сделать? Что ж, похвально. Говорите Штирлиц, но я такой фамилии и не слыхивал. Вроде что-то немецкое, но… хм, нет, не слыхивал.
– Ну, вы же знаете, что чужие фамилии часто переиначивают на свой лад, – склонил голову Андрей. – Не удивлюсь, что у этого Макса родовое имя звучит совсем иначе.
– Да, возможно, – рассмеялся Шонберг. – Кстати, Штирлиц очень созвучно с фон Штеглиц. Но не будем гадать. Вас что-то ещё интересует?
– Да. Слыхивал я, что вы увлекаетесь алхимией. Знаете, мои интересы тоже лежат в сфере поиска природы вещей. Нет, я понимаю, что вы очень занятой человек, но, может, вы могли бы помочь мне нанять кого-нибудь из, скажем так, более низкого сословия? Пусть он и будет знать предмет хуже вас, но для начала мне хватит и этого.
– Собираетесь искать философский камень? – изумился фаворит.
– Что вы, это слишком дорогое занятие, – отмахнулся Андрей. А про себя усмехнулся: нашёл идиота! Про трансмутацию элементов он знал как бы не больше всех местных учёных, благо о ней писали даже в научпопе. Те же Сахно и Курашов вполне себе смогли получить золото из урана, но где он возьмёт оборудование и ту прорву энергии, нужных для подобного? Так что развлекайтесь этим сами, господа, а нам просто нужен химик-умелец, потому как без химии даже хороших взрывчаток не получить.
– Знаете, князь, а вы интересный человек. Надеюсь, вы найдёте время навестить меня в Кёнигсберге. Кстати, капитан Пейне уже рассказал мне о ваших предложениях, и они меня, признаюсь, заинтересовали. В связи с предстоящей войной, лишние корабли Ордену не помешали бы. Но, как я понимаю, в любом деле есть свои тонкости и именно их вы хотели бы обсудить?
– Вы правы. Но ведь ещё не известно, чем закончатся переговоры, герр Дитрих.
– Бросьте, все понимают, что теперь войны уж точно не избежать. Так что рад буду видеть вас у себя. А пока что стоит вернуться к празднику. Не стоит столь явно игнорировать танцующих. Тем более, как я заметил, вы решили приударить за малышкой Агнессой?
– Даже не думал.
– И правильно. Агнессу все зовут не иначе как монашкой. Если хотите составить конкуренцию его милости Альбрехту, то советую вам переключить своё внимание на других.
– А я слыхал, что и про вас ходят слухи как о ходоке по чужим альковам.
– Ох уж эти придворные. Болтают и болтают. Не волнуйтесь, князь, если у нас вдруг совпадут пристрастия, я уступлю гостю.
– Тогда позвольте вас оставить.
Андрей покинул общество фаворита и задумался. Жаль, конечно, что столица ордена ещё не обзавелась своими типографиями, но с другой стороны, копий "писем Штирлица", у него было достаточно, потому как заранее предполагалось печатать их в нескольких местах. Раз не получилось в Кенигсберге, то всё одно отпечатают в Любеке и будут распространять бесплатно, потому как всю оплату Андрей брал на себя, точнее, собирался переложить на плечи гданьских купцов. Зато само по себе знакомство с фаворитом это неплохой плюс. Ведь с ним куда проще обсудить текущие надобности, прежде чем выносить их на суд магистра. Взять тех же чеканщиков. Что, на Руси не могут сделать нормальной монеты, чеканя какую-то чешую? Наверное, могут, но даже приезжий Аристотель так и продолжал бить овальные монетки. А если обучить своих умельцев? Ведь всё одно денежная реформа на Руси созрела и даже перезрела, и её так или иначе будут проводить либо Василий, либо, как и в иной истории Елена. А тут и свои мастера готовые подоспеют. Да и просто иных вопросов было немало, которые можно было разрешить сам-двое, не беспокоя государей.
А вот по поводу юной фройлен мысли путались. В конце концов, молодое тело требовало своё, но стоило ли пытаться? В конце концов, он решил не забивать голову и пустить всё на самотёк, а пока просто воздать должное хозяйскому угощению, тем более что пир продолжился.
Вновь несли мясо, подливки, вновь пажи наполняли кубки, звучали здравницы. Потом вновь были танцы, и Андрей даже пару раз пригласил Агнессу в круг, благо это были всё те же бас-дансы или, говоря по простому "прогулочные танцы". А вот танцевать что-то напоминающее вольту он даже и не пытался.
Под конец подали десерт: фрукты, пирожные, марципаны и, конечно, традиционные вафли с заварным кремом и ягодами. Однако больше всего Андрея поразил сливочный пудинг из лепестков роз с розовой водой, орешками и засахаренными фиалками. Просто потому, что фиалки он воспринимал как декоративные цветы, а не как что-то съедобное.
Потом были вновь танцы, выступления певцов и игры. Веселье закончилось далеко за полночь, и в отведённые для посольских покои князь и сын боярский добрались лишь с помощью слуг. Правда перед расставанием, Андрей успел договорится с Юргеном о визите, так что культурная программа на этом явно не заканчивалась.
Пока же князь предавался личным делам, состоялась вторая встреча Замыцкого с Альбрехтом. Кроме основных дел, посол узнал от магистра, что венгры заключили трёхлетнее перемирие с турками и, по мнению многих, этому способствовал король Сигизмунд, ибо данное перемирие выгодно было только ему.
Всё это, а так же результаты переговоров Константин Тимофеевич подробно изложил в своём донесении, которое и вручил Андрею. Ведь по договорённости он должен был их в срочном порядке доставить до ивангородского наместника князя Хохолкова-Ростовского, а уж тот переправит их до государя.
