Текст книги "Князь Барбашев (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Родин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 50 страниц)

Чтобы румпель не мешал, его убрали под палубу, а управление им завели на колдершток. Конечно, это было не так эффективно, как штурвал, ведь, как известно, самым большим недостатком колдерштока был его неэффективный угол поворота – что-то около 40-50 градусов, что соответствовало повороту руля всего лишь на 5-10 градусов. Однако это не помешало ему просуществовать на флотах почти три века. Ну а штурвал, чью конструкцию сейчас отрабатывали вдали от иностранных глаз, он обязательно введёт в обиход, но не сейчас и не здесь.

В общем, кораблик получился одновременно и узнаваемым и необычным. Недаром старший приказчик так и прозвал его: "лодья – не лодья". А вот Андрею вид получившегося гибрида понравился. Он был весь какой-то хищно стремительный и если на ходу он будет так же хорош, то до появления шхуны быть ему его флагманом.

От осмотра корабля он перешёл к самой инспекции. Его интересовало всё: от запасов материалов до кормёжки рабочих ватаг. Особый акцент обратили, конечно, на умения плотников. Хотя сделанная полностью вгладь "лодья – не лодья" как бы говорила о том, что что-то они уже умеют. Мастер Викол, по довольному виду князя понявший, что кораблём своим он нанимателю почти угодил, охотно лез вместе с ним во все закутки, легко отвечая на возникавшие по ходу дела вопросы. Увиденным Андрей остался полностью доволен. По окончанию инспекции он велел приготовить новое судно к выходу. Конечно, в море тот уже выходил, и не раз, но Андрею хотелось самому почувствовать его на ходу. Оценить, насколько он резок или наоборот, туповат.

Ходовые испытания, затянувшиеся на два дня, хоть и выявили ряд недостатков, но и показали великолепную ходкость получившегося творения. Угнаться за новым флагманом не смог ни краер, обзавёдшийся к этому времени полностью гафельным вооружением и выходивший вместе с ними, ни встреченная в море шкута.

Заведя оба судна в затон, князь велел не мешкая вооружить их и пополнить запасы. Ему не терпелось выйти в море. Нужно было срочно вылавливать какого-нибудь гданьского капера, дабы нынешний новгородский наместник мог с полным основанием выдать ему на руки каперскую грамоту, тем самым узаконив его морские хождения. Тем более пушек за прошедшее время они награбили немало, правда разношёрстных по калибрам, но набрать шесть примерно равных для флагмана, на кормовом подзоре которого ныне горела золотом славянская вязь названия "Пенитель морей", было вполне можно.

На нос и корму были заранее запланированы по одной трёхфунтовке, для которых московскими кузнецами были выкованы доселе не виданные на Руси снаряды: два полуядра, соединённые цепью. Хотя европейцы, хоть и попробовали уже книпели под той же Конитце ещё аж в 1431 году, а чуть позже и его цепной вариант, но для войны на море почему-то приспособят их ещё нескоро. Но ведь то их проблемы. А Андрей решил сразу использовать цепные ядра, минуя тупиковые книппели. Как известно, цепные ядра могли наносить серьёзный ущерб и рангоуту, тогда как книппель был практически бесполезен против него, а так же лучше запутывали рангоут и такелаж. Да и экипажу от знакомства с ними мало не покажется. Зато теперь шанс догнать кого-нибудь или убежать от кого-нибудь значительно возрастал.

И работа на кораблях закипела. Привезённые на телегах пушки талями поднимали на палубу и привязывали к заранее закреплённым в бортах железным кольцам. Ведь пушки для «Пенителя», в отличие от того же «Николая» и других местных аналогов, были установлены на четырёхколёсные лафеты и крепились канатами с возможностью раскрепления. Такие лафеты позволяли быстрее, чем какие-либо другие, накатывать пушку обратно. Но главная революционность заключалась в том, что в данное время пушки на кораблях крепились практически намертво, и чтобы прочистить ствол и зарядить его наново, если это, конечно, не вертлюг, заряжающему приходилось спускаться на верёвке с верхней палубы или вылезать в сам порт и работать за бортом, стоя на узком карнизе. Понятно, что о большой скорострельности в таких условиях говорить не приходится.

Следом за пушками стали подвозить чугунные и каменные ядра, картечь, бочки с порохом, абордажные крючья и всякий другой припас, нужный как для боя, так и для плавания. За два следующих дня оба корабля разительно переменились. А к концу недели в село стали прибывать и новгородцы, уже ходившие с князем в морские походы. Они должны были составить абордажные команды двух оставшихся кораблей: когга "Верная супружница" и краера "Святой Николай". Причём если на краере командиром шёл Гридя, то для когга пришлось искать кого отдельно. Проблема командных кадров становилась всё актуальней и актуальней.

А во вторник (кто же в понедельник в море-то выходит!) шесть кораблей Компании снялись с якоря и начали свой вояж.

Глава 42

Ох и правы были ленинградские яхтсмены, рассказывая о плавании в Финском заливе: плывёшь, плывёшь, а берега всё видны. Да ещё, как назло, дул устойчивый встречный ветер. В сутки корабли проходили достаточное расстояние, но из-за лавирования практически топтались на месте. Выхода в Балтику все ждали с нетерпением. Наконец, на третьи сутки, корабли вышли к острову Осмуссааре. Финский залив остался позади. И тут встречный ветер, против которого они лавировали всё это время, стих. Погода, словно решив испытать человеческую выдержку, разродилась полным штилем. Корабли с повисшими парусами застыли на расстоянии одного двух кабельтовых один от другого. Дабы люди не разлагались от безделья, экипажи заняли приборкой, сушкой одежды и постелей, мелким ремонтом и другими подобными делами, которых на корабле всегда имеются в неограниченном количестве.

Воспользовавшись спокойствием, занялись обучением гардемаринов, взятых на практику. Всё, что зимой они узнали в теории, им теперь предстояло опробовать на практике. Часть моряков отряжали на ловлю рыбы, благо водилось её в местных водах достаточно.

И все-таки после трёхдневной болтанки на встречной волне это был отдых.

С утра с норд-оста, наконец-то, потянул лёгкий ветерок, и моряков свистками погнали настраивать паруса, стараясь не пропустить и малейшего его дуновения. Вскоре ветер окреп, и корабли набрали хороший ход. Идя фордевинд левого галса, проскочили банку Глотова и вышли в открытое море. До следующего пункта, по которому можно было привязаться к карте – восточному берегу острова Готланд – предстояло пройти около 200 миль. Погода в основном благоприятствовала этому переходу. Попутный ветер дул ровно и на вторые сутки на горизонте открылась полоска земли, которую, приблизившись, опознали как искомый остров.

Оставив его по правому борту, караван начал спускаться на юг, когда глазастый вперёдсмотрящий рассмотрел плавающие на поверхности моря доски и человека, державшегося за них и махавшего рукой дабы привлечь их внимание.

Поскольку происходило всё это в сгущающихся сумерках, Андрей лишь позавидовал зрению матроса, поскольку сам смог рассмотреть потерпевшего кораблекрушение значительно позже, хотя и пользовался подзорной трубой, как и вахтенный мореход.

Сильно сбрасывать ход не стали, а просто проходя мимо, кинули человеку канат с петлёй на конце и легко вытянули его на палубу. Тотчас на продрогшего бедолагу накинули тёплое покрывало и протянули подогретый мёд. Стуча зубами, моряк выпил предложенное и поплотнее запахнулся.

– Скидывай мокрое, – скомандовал Евсей, исполнявший на "Пенителе" должность боцмана. – И откель ты такой взялси?

– С лодьи купца Мовчана, – бойко ответил спасённый, сноровисто скидывая мокрое и напяливая сухую одёжку, принесённую зуйком.

– Ага, русский, стало быть. А чего раньше не обозвался?

– Горло от морской воды пересохло.

– Это бывает. Давно бултыхаешься? – участливо поинтересовался Евсей.

– Дык, почитай с обеда.

– И как тебя угоразд..., – тут боцман, заметив подходящего князя, примолк.

– Что тут? – спросил Андрей. Конечно, не дело командира ходить к каждому спасённому самому, но терзали его смутные подозрения, вот и поспешил удовлетворить он своё любопытство.

– Дак выловили вот. Говорит с лодьи, а как в море угодил, про то ещё не спрашивали, – бойко отрапортовал боцман.

– Ну и как это произошло? – уже напрямую к спасённому обратился Андрей.

– Да почитай перед обедом выскочила из-за острова чужая когга. Нас заприметив, вздёрнули какой-то флаг и сразу кинулись вдогон. Ну и взяли на абордаж. Я с зуйком на корме отбивался, а как увидал, что живых-то и не осталось почти никого, взял да и сиганул за борт. Зуёк за мной, а эти нехристи давай по нам из луков стрелять. Попали в мальца, утоп зуёк, а я ныряю хорошо, вот и таился под водой до последнего. Видать тоже потонувшим посчитали. А потом на обломках и купался. Замёрз, спасу нет. Думал, отдам богу душу, а тут вы. Так что, благодарствую за спасение.

– А что за флаг был? – этот вопрос сейчас интересовал Андрея больше всего.

– А кто его знает. Там рука с сабелюкой намалёвана была.

– Точно?!

– Вот те крест, – перекрестился мореход. И, глядя вслед удаляющемуся князю, повернулся к боцману: – Чего это он словно обрадовался, про флаг тот услыхав?

– Не знаю, – пожал плечами Евсей. – Но чую, работёнку ты нам подкинул точно.

Утром, едва рассвело, корабли легли в дрейф, а с «Супружницы» и «Николая» спустили лёгкие ёлы и их капитаны прибыли на борт «Пенителя морей». Здесь Андрей потребовал с них перевезти на флагман по десять ушкуйников, а потом долго инструктировал, что и как делать и кто в конвое главный, потому как, оставляя их прикрывать торговые корабли компании, сам же он собирался отправиться на охоту. Виденный спасённым мореходом флаг – рука с поднятой саблей – был королевским штандартом, что даровал Сигизмунд тем каперам Гданьска, кто отправился бороться с русским мореходством. А значит, говоря пафосным языком, битва за Балтику началась, и теперь всё решат только пушки.

Дождавшись прибытия новых бойцов (для охраны каравана хватит и по два десятка на корабль), "Пенитель морей" отвернул в сторону и, поймав ветер всеми парусам, спустя несколько часов полностью скрылся из виду.

Понимая, что большинство джентльменов удачи предпочтут охотиться в самом узком месте, Андрей распорядился взять курс обратно в Финский залив. Теперь, когда его не сдерживали торговые лодьи с прямыми парусами, "Пенитель" ходко резал волны, дрожа, словно новичок в предвкушении боя.

Андрей тоже ходил в приподнятом настроении, словно ему передалось нетерпение судна. Скинув кафтан и оставшись в белой рубахе из тонкого льна, он часто забирался на ванты и, усевшись там, прочно обхватив ногами выбленку, долгое время наблюдал за летающими вокруг чайками и сверкающими в лучах солнца морскими водами. Он сидел среди парусов и ветер бил его в грудь, остужая голову.

Однако море словно вымерло, вокруг не было видно ни паруса. Так в одиночестве они вновь проскочили мимо Осмусааре и ворвались в Финский залив. И почти сразу напоролись на ревельских торговцев, трогать которых не стали и обошли стороной.

Охота на охотников началась!

Было раннее утро, и весь корабль ещё спал, когда сверху, с вороньего гнезда, вдруг раздался зычный голос:

– Эй, внизу, на палубе!

Стоявший на баке Вениамин, дублёр вахтенного начальника из гардемаринов, поднял сонные глаза к дозорному и крикнул фальцетом:

– Что!

– Парус! Вижу парус! – заорал мореход, указывая рукой туда, где он и разглядел чужой парус.

– Парус?! – не поверил гардемарин, но всё же рванул на ют, к вахтенному начальнику.

Вахту нёс Игнат – огромный, и как большинство больших людей, добродушный парень, у которого, однако, к морскому хождению был дар Божий и которого князь планировал в самом скором времени продвинуть по службе. Он тоже услыхал крик вперёдсмотрящего и теперь, вскинув подзорную трубу к глазам, старательно вглядывался в горизонт. Наконец найдя то, что искал, он принялся внимательно изучать незнакомца, благо тот шёл довольно удачно, освещаемый солнечными лучами. Судя по всему, именно солнце и мешало его вахтенным рассмотреть "Пенителя", который не таясь шёл под гафелем и шпринтом, кренясь от дующего практически в борт ветра.

– Чёрт, не могу рассмотреть его флага, – выругался Игнат и обернулся к гардемарину. – Ну-ка, Венька, дуй, буди князя.

Андрей появился на юте минут через пятнадцать. Выслушав короткий рапорт, он вскинул свою трубу и тоже принялся изучать корабль, идущий встречным курсом. Отняв трубу от глаза, он перегнулся через перила и скомандовал:

– Рулевой – на румб левее!

– Есть, – последовал уже въевшийся в сознание мореходов ответ и судно, заскрипев всеми снастями, сменило курс. Теперь они шли почти наперерез неизвестному кораблю.

– Что скажешь, вахтенный? – обернулся Андрей к Игнату.

Тот по привычке слегка задумался, а потом выдал пространный ответ:

– Если не ошибаюсь, когг, трёхмачтовый со стеньгой на гроте. Идёт под всеми парусами, и идёт прилично.

– И что, заметил в нем что-нибудь подозрительное?

– Да, княже. Пушечные порты. Но орудийных деков нет.

Игнат вновь всмотрелся в чужой корабль:

– О как, похоже, они нас, наконец-то, увидели!

– Что же, сейчас всё и откроется. Хоть флага пока не видать, но коли повернёт к нам, будем считать их врагами. И плевать кто это: гданьские каперы или ревельские таможенники.

Словно подтверждая его размышления, вахтенный начальник громко доложил:

– Они поворачивают к нам, командир, – и спустя ещё несколько мгновений воскликнул: – Я вижу флаг! Красный с рисунком. Вроде похож на тот, что описывал спасённый.

– Вот и отлично! Ищейка взяла наш след и теперь думает, что стала охотником. Что ж, этим они выбрали свою судьбу. Если им так приспичило перекинуться с нами чугунным словечком, мы всегда готовы. Играй тревогу, вахтенный.

Звук трубы и боцманского свистка разнёсся над кораблём и унёсся с ветром в море, сменившись топотом ног выскакиваемых из низов людей. Подчиняясь командам, они разбегались по местам, вскидывая брони и разжигая фитили. Корабли, разрезая носом волны и оставляя по обе стороны корпуса струи шипящей, пузырчатой пены, не сговариваясь, сближались, дабы пролить чужую кровь. Спустя ещё полчаса встречный когг стал виден уже всем: этакая пирамида из парусов и снастей накатывающаяся на них. На когге быстро сообразили, что для сближения им придётся идти в крутой бейдевинд, а потому они вновь отвернули и теперь спешили на встречу, идя, как и "Пенитель" в галфинд. Вновь приложив трубу к глазу, Андрей явственно увидел развернувшийся на ветру чужой флаг, и у него отпали последние сомнения: это был тот, кого они искали – королевский капер. Один из многих вышедших ныне на охоту.

На борту "Пенителя морей" царило молчание. Всё было отработано не раз и не два и теперь всем предстояло просто делать своё дело. Заслышав дробный перестук за спиной, Андрей обернулся и увидел зуйка, нёсшего самопал для него. Ружьё это было не простым. Оно имело нарезы, и для него князь, помучившись, по памяти отлил пули Минье. С новым порохом самопал палил точно в цель раза в три дальше, чем его гладкоствольные собратья вообще могли попасть в ростовую мишень хоть куда-нибудь.

А гданьчанам, похоже, все больше и больше не терпелось. У борта когга вспухло облако дыма, и прежде, чем звук выстрела долетел до русских, ядро, отскакивая от волн, пронеслось в их сторону и исчезло в морской пучине, не долетев до борта пары десятков шагов.

– Надеются взять нас на слабо, – усмехнулся Андрей. – Ну-ну, надежды юношей питают.

"Пенитель" продолжал молчаливо сокращать расстояние. Наконец, решив, что сблизились они уже достаточно, Андрей дал отмашку носовой пушке и тут же скомандовал:

– Лево на борт!

Игнат тут же продублировал команду, и корабль плавно покатился влево.

Бабахнула носовая трёхфунтовка, отправив цепной снаряд в сторону врага. Увы, хоть ему и удалось продырявить вражеский фок, но большего урона он не нанёс. Андрей чертыхнулся. Вот так вот всё как всегда. Хотел как лучше, а получилось, что получилось. Всё же и в нос и в корму надо ставить по паре пушек минимум, тогда шанс нанести серьёзный урон будет значительно больше. Ну да что уже горевать.

Меж тем, заканчивая поворот, "Пенитель" подвёл к цели пару своих бортовых пушек. Вспышка, грохот, бьющий по ушам, и дым, застивший горизонт. Ветер быстро смёл белые хлопья, явив взору вражеский корабль. Увы, ядра прошли мимо. Да и как иначе: ныне на море царило не качество, а количество, которое, согласно поговорке, и должно было перейти в качество.

В подзорную трубу было хорошо видно, как засуетились люди на баковой надстройке когга. Видимо, их командир решил, что русские сейчас сами пойдут на абордаж. Ага, держите карман шире, господа! "Пенитель" вновь начал поворачивать.

– Приготовиться к повороту против ветра!

Оверштаг – сложный манёвр для парусного судна, но зато в нынешней ситуации он позволял повернуться к врагу ещё не стрелявшим бортом, а потом выскочить ему под корму. Нынешняя-то военно-морская мысль считала, что самое вооружённое место корабля должно было быть именно на носу, как то издревле у галер повелось. Потому как представляли себе морской бой всё ещё чуть ли не по античному сценарию. Время классической линии ещё не пришло. Хотя находились уже те, кто указывал, что по борту пушек куда как больше поставить можно. Вот и когг почти всю свою артиллерию расположил именно так: большая часть его пушек стреляла вперёд. Ну и зачем, спрашивается, играть по чужим правилам?

И "Пенитель морей" вновь накренился, рисуя корпусом на взрыхлённой волнами морской поверхности широкий след циркуляции. Вот его бушприт приблизился к линии ветра и Андрей в волнении сжал кулаки, ожидая конца манёвра. А Игнат, наоборот, буквально лучился уверенностью в своих силах и спокойно продолжал отдавать короткие команды, повинуясь которым, "Пенитель" задрожал, застыл на мгновение, словно раздумывая: а стоит ли? – и решительно перевалил через невидимую границу. Заскрипел, перекидываясь, гик, захлопали на мгновение потерявшие ветер паруса и тут же, уловив новый поток, наполнились, разгоняя слегка потерявший ход корабль.

Поняв, что манёвр удался, князь шумно выдохнул, и только потом сообразил, что практически не дышал всё то время, пока корабль "раздумывал".

За спиной раздался грохот кормовой пушки – это канонир продолжал исполнять ранее отданные приказы. Резко обернувшись, Андрей успел увидеть результат его трудов.

Пока "Пенитель", сбросив скорость, совершал разворот, чужой когг значительно приблизился, и цепное ядро в этот раз не просто проделало дыру в парусе, но и смогло порвать пару снастей, чьи обрывки теперь беспомощно трепетали на ветру. Однако на ходе когга это пока никак не сказалось, и он продолжал идти контркурсом, стараясь как можно быстрее сблизиться с кусачей добычей. Но та, пользуясь тем, что идти круто к ветру коггу было трудновато, постоянно отворачивала, держа дистанцию и стараясь быстрее проскочить мимо. Наконец корабли оказались на траверзе друг друга, и тут же оба окутались серо-белыми клубами дыма. Ядра капера плюхнулось в воду, совсем немного не долетев до борта. Андрей лишь усмехнулся: выиграв ветер, капер столкнулся с проблемой английских канониров: из-за крена трудно стрелять по парусам и потому им приходилось бить в корпус, что давало больший шанс на недолёт. Русские же пушкари попали в положение французов, когда тот же крен мешал бить в корпус, но облегчал стрельбу по рангоуту, а заодно устранял причину недолёта. Вот и теперь их выстрел был более удачен, чем у ганзейца.

Когда дым чужого выстрела снесло в сторону, князь сразу заметил, что у того напрочь снесло стеньгу на грот-мачте, а поскольку никаких противоосколочных сеток на когге натянуто не было, то все обломки рухнули на палубу, завалив её и покалечив часть команды.

А пушкари тем временем начали срочно банить откатившиеся пушки.

Глядя на их работу, Андрей с грустью понял, что артиллерийские команды ещё тренировать и тренировать. Как они не спешили, а пушки были изготовлены к стрельбе лишь тогда, когда корабли уже разминулись, а ведь их скорость, по меркам иных времён, была черепашья. Хотя на том же ганзейце только-только закончили заряжать носовые орудия.

Залп грянул вдогон коггу и был более чем удачлив. Цепные ядра, словно ножом срезав ванты, штаги и фалы, напрочь снесли ему бизань. Теперь преимущество в ходе и манёвренности было полностью за русичами. Они могли без труда расстреливать его из пушек, пока он навеки не исчезнет в морской пучине, или пока не выкинет белый флаг. Ну или пока не проредят его команду настолько, что можно будет спокойно брать его тёпленьким.

– Право руля! – приняв решение, рявкнул князь в рупор. – Заряжай картечью. Эй, в гнезде! Не спать, палить по готовности!

"Воронье гнездо" на "Пенителе" было сооружено в виде бочки с зубцами. Это было сделано специально, чтобы защитить находящихся там людей от вражеского огня, позволив им в ответ стрелять из какого-никакого, а укрытия. Идею эту он позаимствовал у карибских пиратов. Их корабли по сравнению с галеонами донов выглядели малютками и при стыковке лишь верхи мачт торчали над палубой, где строились для отражения атаки испанские пехотинцы. И тогда ушлые разбойнички придумали ставить на марсах крепостные ружья или лёгкие фальконеты, из которых и поливали открывшуюся для обстрела палубу картечью.

Когги, конечно, были не настолько выше его корабля, но пару гаковниц на вертлюге и с каморным заряжанием он всё же наверху приспособил. Перед боем туда поднимался второй номер с углями и заранее снаряжёнными зарядами числом по пять штук на борт. Однако методом подбора гаковницы были взяты такие, что их каморы были взаимозаменяемыми (в понятиях 16 века, разумеется). Так что десяток картечных залпов сверху он врагам точно мог гарантировать.

Ну а пока что капер довольствовался ещё одним цепным ядром, вылетевшим из носовой пушки. Правда его полёт был не столь радикален, но, поняв, что ситуация складывается не так, как планировалось, когг начал уваливаться под ветер, стараясь навести на добычу, неожиданно ставшей преследователем, вновь заряженные бортовые пушки. Вот только никто его спокойно ждать не собирался. Довернув, "Пенитель" опять погнался за чужой кормой, готовясь угостить врага из всех своих орудий.

Картечь хлёстко ударила по борту когга, даже с расстояния стали слышны чужие угрозы и проклятия.

– Эй, на мачте, что там?

– Собираются на корме, княже!

Андрей задумался: лезть сразу в мясорубку или попробовать обогнуть и сцепиться ближе к носу? Правда тогда им придётся пройти под дулами уже заряженных чужих пушек. И стоит ли так рисковать? Конечно же, нет! Лучше мы слегка довернём и устроим на чужой корме маленький армагендец.

Сказано – сделано! Всего пары выстрелов хватило, чтобы людей с кормы когга словно ветром сдуло. Да оно и понятно, кому же хочется просто так под картечью стоять.

– Мушкетоны к бою! Приготовиться к абордажу! – громко проорал князь, отдавая зуйку ружьё из которого так и не пострелял.

"Пенитель морей", подчиняясь команде, послушно проскользнул оставшееся до вражеской кормы расстояние. Взлетели в воздух трёхпалые кошки и в мгновение ока оба корабля были крепко сцеплены друг с другом. После чего, используя всё, что годилось, дабы переправиться на вражескую посудину, на когг полезли бойцы абордажной команды. Их напора хватило, чтобы сбить жидкий заслон, всё же организованный ганзейцами на корме и теперь толпа нападавших растекалась по шканцам и шкафуту.

Схватив мушкетон с дымящимся фитилём, князь последовал в бой со второй волной атакующих. Традицию, по которой капитан первым кидался на абордаж, он похерил в зародыше. Пусть этим враги страдают, а его командиры должны руководить боем, а не саблями махать. И эту идею он упорно вдалбливал в головы подчинённых, используя для наглядности даже пример Чапаева из кинофильма, лишь заменив картошку привычной местным репой.

Вот и сейчас, едва перебравшись на чужую палубу, он с подозрением оглядел ганзейцев, столпившихся в носовой части судна. И ещё не осознав, но буквально почувствовав опасность, заорал: "Ложись!". И первым спрятался за ближайшей деревянной конструкцией. Его дружинники посыпались словно горох, а вот ушкуйники замешкались и в полной мере испытали то, что им приготовили враги.

А те внезапно расступились, и русичи увидели, что за ними прятались фальконеты, которые те успели уже развернуть дулом к нападающим. И тотчас же на ушкуйников обрушился шквал огня и металла, раня и калеча всех, кто стоял на пути. Пропахший порохом воздух наполнился криками, стонами и проклятиями. Но это был первый и последний успех гданьчан.

Подскочившие из своих укрытий дружинники дружно разрядили мушкетоны, а потом ринулись в рукопашный бой. Вспышки пистолетов чередовались со сверканием клинков – оружия более бесшумного, но куда более верного, особенно в руках бывалых бойцов. Особо усердствовали ушкуйники, горевшие жаждой мести за погибших и раненных товарищей. И каперы, не выдержав их напора, начали сдаваться по всему кораблю. Когг был захвачен, и тут выяснилось, что его капитана умудрились-таки прирезать в схватке. Но жив был его помощник, так что кандидатов на суд наместника можно было больше не искать. Остальных морячков сковывали в наручники и сгоняли в трюм. Для них вольная жизнь окончилась навсегда, правда они об этом ещё не догадывались.

Осмотр трюмов показал, что своих первых жертв капер уже получил. Вот только где и кого он перехватил, понять было невозможно: пленных на борту не оказалось, хотя методом опроса и выяснили, что специально каперы никого не резали, а просто бросали среди обломков, отдавая на волю волн и господа бога. Впрочем, Андрей итак изначально не собирался отдавать захваченное с боя. Весь товар подлежал продаже и справедливому дележу. Пока же команда занималась тем, что разгружала когг от всего ценного. Особенно порадовали пушки: трёх и шестифунтовки были неплохим подспорьем. Правда, сначала их надобно было поставить на лафеты, но с этим легко справятся мастера в Норовском, благо лафетов за зиму наделали с запасом.

Пока одни осматривали трюмы, плотники вовсю чинили порушенный такелаж. Андрей поначалу хотел просто утопить трофей, но потом передумал. Кораблик выглядел довольно новым, да и сделан был по двойной технологии: когда днище положено вгладь, а надводный борт в накрой, так что ходок из него выходил приличный. За лодьёй или там бусой с шитиком вряд ли угонится, но вот всякие там когги да хольки от него не уйдут. Да и трюм у судёнышка был вместительный, ластов на сто, так что вполне можно будет для флота Компании использовать. Выйдет дешевле, чем новую лодью строить.

С рухнувшей-же грот-стеньгой решили не заморачиваться. В конце-концов не фок-мачту потеряли. Это без неё, по законам аэро– и гидродинамики, парусник теряет управляемость. А тут просто поменяли порванные фок и грот, и судно готово совершить переход до Ивангорода, благо погода стояла тихая. Так что потихоньку добраться можно, а там видно будет, что с трофеем делать.