Текст книги "Князь Барбашев (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Родин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 50 страниц)

Глава 37

К сожалению, с большей частью селитры и серы по приходу в Норовское пришлось распрощаться. Таможенный дьяк, как государев чиновник, воспользовался правом первоочередного покупателя, и выкупил их в казну. А что делать: современная война требует пороха. Вот только Русь-матушка пороховыми ингредиентами небогата. Но лезть в бутылку по этому поводу Андрей не стал: хлопотно это, с государством бодаться да и не достойно его, столько лет пробывшего «государевым человеком». Тем более не за бесплатно забрали и свою маржу он на этом поимел. Да и не всё под чистую дьяк вымел, будет, чем и свою мельницу загрузить.

Зато сразу после визита таможни князь прямиком направился на местное плотбище. Там, стараниями нанятого Сильвестром приказчика, была взята во временное пользование часть берега и набранная с бору по сосенке команда плотников уже вовсю трудилась под руководством мастера Викола и его приехавших помощников, осваивая по ходу дела новые приёмы и умения. Впрочем, и сам Викол учился тоже. Потому как строить ему пришлось вовсе не пынзар или местную лодью, а кое что иное, родившееся веками позже.

Как уже упоминалось выше, коротая долгие зимы, Андрей вновь вернулся к любимому хобби: мастерил по памяти деревянные модели. Во-первых, это позволяло убить время и лучше вписаться в местные реалии, когда все дела делались неспешно, словно с ленцой (что, впрочем, не мешало старикам ворчать на суетливость молодёжи). А во-вторых, вспомнить всё, что он знал об эпохе парусных кораблей и выбрать такой тип судна, что позволил бы удешевить и ускорить перевозку грузов. Ну и для других действий был бы при этом годен. И вот после долгих раздумий и прикидок, он, наконец, решил остановить свой выбор на шхуне.

А почему бы и нет? В местных реалиях 150-200 тонное судёнышко смотрелось бы вполне себе прилично. А вот преимуществ имело бы в разы больше. Обычная двух или трёх мачтовая шхуна парусное вооружение имела гафельное, что позволяло ей ходить круто к ветру и при этом иметь совсем небольшой экипаж. Достаточно вспомнить, что самой известной книжной шхуне – "Испаньоле" – хватило всего девятнадцати матросов, чтобы пересечь океан.

При этом её узкий корпус и большая площадь парусов позволяла развивать довольно приличную скорость, которая при попутном ветре превышала 11 узлов. Осадка же шхуны была невелика, что давало им возможность свободно плавать среди отмелей и рядом с берегом (а для Балтики с её-то шхерами и дюнами это было совсем не лишне). Недаром этот вид судов первыми облюбовали рыбаки и пираты. При водоизмещении до 100 тонн пиратская шхуна несла 8-10 пушек и экипаж около 75 человек, что за глаза хватало для любого нынешнего торговца.

Кстати, именно "Испаньола" и послужила основой для копирования. Потому как князь просто вспомнил старую, ещё 70-х годов советскую экранизацию "Острова сокровищ", в которой для съёмок использовали самую настоящую марсельную шхуну. И этот вариант ему показался самым лучшим, потому как она, в отличие от чисто гафельных, несла кроме косых ещё и прямой парус. Считавшийся вспомогательным, он был хорош именно при попутном ветре, когда косые паруса так любят "покапризничать". Сначала он вообще замахнулся на вариант, где прямой парус несли и фок и грот, да ещё и с так называемым "исландским" вариантом уборки, при котором постановка и уборка марселей производилась прямо с палубы при помощи специального цепного полиспаста и вращающегося вспомогательного рея. Но потом решил, что для начала сойдёт и простой вариант с одним фок-марселем. И лишь потом, когда люди наберутся опыта, можно будет строить и более сложные варианты, если, конечно, местные технологии позволят воспроизвести механизмы века так 19-го.

Ионуц Викол при первом знакомстве с тем, что он должен будет построить, долго и с интересом разглядывал и рисунки, и саму модель, кряхтя и прикидывая. Его опыт строителя и морехода подсказывал, что кораблик этот будет достаточно быстроходен и удобен в маневрировании при встречных ветрах. Да к тому же был довольно вместительным. Но боьше всего его поразили паруса! Да-да, самые что ни на есть простые гафельные паруса. Вот только это для Андрея они были простыми и даже где-то устаревшими, а для мастера из 16 столетия это было что-то новое.

И лишь когда мастер начал задавать вопросы, Андрей понял, как он лопухнулся! Это в его время гафельное вооружение было классикой. К тому же практически всюду уступившей место бермудскому парусу, поскольку гафельный проигрывал тому на острых курсах. Вот только появился этот тип паруса на рыболовецких судах Атлантики и Северного моря лишь в XVII веке. А пока что везде и всюду использовался простой латинский (вспомните те же средиземноморские шебеки). Но не менять же конструкцию лишь от того, что подобное ещё не изобретено! Ведь гафельный парус, по сравнению с латинским, имеет то преимущество, что он гораздо более эффективен в тех случаях, когда нужно обеспечить движение галсами, да к тому же подобные паруса не перестают "работать" даже при курсах круто к ветру.

Еще один важный аспект, который стоит учесть, это повышенная остойчивость гафельной шхуны и меньшая склонность к брочингу за счет низкого расположения центра парусности. Так что будем "изобретать велосипед".

Викол внимательно выслушал все пояснения, кивая головой. Откуда князь-наниматель взял такую оригинальную конструкцию, старик спрашивать не стал, а вот построить такое судно стало для его мастерства старого корабела настоящим вызовом.

Князь же таким мыслям старого мастера был только рад. Ведь если человек горит желанием, то его не нужно слишком часто контролировать и понукать: он сам себе будет лучшим кнутом и контролёром. А потому он с большим удовольствием отвечал на многочисленные вопросы, что возникли у того по мере знакомства с проектом. Тут он был в своей среде, не то, что в вопросах сельского хозяйства или железоплавильного производства.

И вот сейчас, вернувшись из похода, князь с интересом наблюдал, как на прибрежном песочке вырастал скелет будущего корабля. Викол, в своей неизменной кушме, стоял чуть сбоку, одновременно наблюдая и за нанимателем, и за рабочими.

– Материалы вовремя доставляют? – наконец отвлёкся от созерцания князь. – Дерево сухое?

– Всё в лучшем виде. Лиственница на киль и шпангоуты, дуб на обшивку и сосна на палубу и мачты. Сам всё смотрю, плохое дерево в стройку не пущу.

– Хорошо, коли так. Ты, мастер, построй мне крепкий корабль, что б я на нём до самой Америки доплыл. А я тебя наградами не обойду. И мастеров мне подготовь. Сделаешь – жить будешь, словно сыр в масле кататься.

– Я свою работу всегда хорошо делал, – слегка обиделся Ионуц. – А зачем тебе Новый Свет, князь?

– Эх, мастер. Не задавай глупых вопросов, не получишь уклончивых ответов. Лучше придумай, как свою верфь ставить будешь. Сильвестр тебя на Лугу-то возил?

– Возил. И место я присмотрел.

– Вот и думай, что для неё надо. И не куксись, мастер. Как в народе говорят: меньше знаешь – крепче спишь. Да и живёшь дольше, – тихо, чтоб старик не услышал, добавил Андрей.

После Норовского и короткой остановки в Новгороде (где, однако, он успел всё осмотреть и всех озадачить), дорога привела его в Москву.

Тут главным вопросом встал вопрос местожительства. Конечно, отчий дом есть отчий дом, но давно уже пора было заиметь в столице и своё собственное место, где не нужно будет выслушивать нудные нотации и отчитываться в делах. Вот только места в Кремле, где и старались жить самые знатные люди, были давно уже все заняты. Настолько, что боярские и княжеские дворы выплеснули за его пределы. Да так, что ныне на территории Великого посада почти не осталось дворов ремесленников. Если купцы средней руки, теснимые родовитыми людьми и богатыми гостями, потихоньку перебирались в Замоскворечье, то ремесленники и вовсе переселялись в заливаемое водой и потому непривлекательное для знати Зарядье. Однако сам посад, ещё не ставший Китай-городом, кроме рвов и палисада ничем укреплён не был. И потому, в случае опасности, его жители должны были, бросив добро и дома, просто спасаться в Кремль. А зная историю, Андрей долго колебался – стоит ли в это вкладываться? Но со временем всё же пришёл к выводу что стоит. Да и деньги, полученные не совсем честным способом, способствовали принятию такого решения.

Конечно, Москва далеко не захолустное Усолье, но и тут недвижимость вполне себе продавалась и покупалась. Так что оставалось лишь дождаться подходящего случая. А когда тот подвернулся, просто купить и оформить всё чин чином. Вот так и получил он в свои руки довольно широкий двор на Никольской улице. Конечно, по нынешним временам она ещё не стала аристократической, как к концу столетия, и пока что считалась всеми улицей богатых торговцев с редким вкраплением дворов знати. А участок между Никольскими и Спасскими воротами был самым оживлённым торжищем на всей недавно расчищенной от дворов и амбаров площади, тоже ещё не ставшей Красной.

Но зато двор Андрея располагался совсем близко к началу улицы, а значит и к спасительным кремлёвским стенам. Что было совсем немаловажным, особенно в виду его послезнания.

Теперь оставалось лишь удобно обустроиться на новом месте.

Повеленье разобрать все старые строения вызвали у плотницкой ватаги, нанятой хозяйничавшим в отсутствие князя Лукьяном, удивлённую оторопь. Ладно там сараи, которые и впрямь от времени уже покосились, но купеческие хоромы были ещё очень даже лепые. Но раз хозяин платит, то им то какое дело? И застучали топоры, заскрипели отрываемые брусья да доски. Плотники работали на совесть, и вскоре двор в буквальном смысле опустел. Все детали былых строений тщательно разобрали: сухое и крепкое дерево было сложено отдельно, а всё, что успело подгнить или поломаться, определили на дрова.

Так же поступили и с тыном, окружавшем двор. Плотники простучали чуть ли не каждое брёвнышко, меняя те, что казались "уставшими". Заодно прорезали и вторые ворота, дабы гружёные повозки проезжая к амбарам не мозолили глаза хозяину с домочадцами.

А затем пришёл черёд зодчего. Потому как дом свой князь собирался строить из кирпича. Впрочем, каменным строением в нынешней Москве никого не удивишь. Мода на подобное постепенно проникала в среду русской знати и богатого купечества. И примером тут служил сам государь, чьи каменные хоромы отстроили совсем недавно. Правда, многие предпочитали этакий своеобразный эрзац, когда первый этаж был из кирпича, а второй из дерева, ведь русский люд был искренне убеждён, что в деревянных домах жить здоровее. Ну и Андрей, кстати, собирался сотворить тоже нечто подобное.

Ещё по зиме они с зодчим долго колдовали над проектом, испортив не один бумажный лист, пока не получилось что-то удовлетворившее эстета-попаданца. Это что-то было классическим русским домом, в котором полуподвал (называемый подклетью) и первый этаж планировалось возводить из кирпича, а второй из брёвен.

Подклеты планировались как жилые, так и глухие. Для прислуги и для кладовых.

В общем, получилось красиво, уютно и... накладно. Княжеский бюджет трещал, как тот знаменитый тришкин кафтан, а остановить хоть один проект мешала ложно понятая гордость. Нет, родная церковь никогда не откажет в займе, но хотелось справиться со всем самому, так что вся палангская добыча ушла сразу, не задержавшись ни одной лишней минуты. Лишь громко взбрыкнуло зелёное земноводное, когда этот купеческий гад – Юрка Урвихвост – озвучил цены на янтарь бытовавшие на стамбульском рынке. Как говорится, оцените разницу и почувствуйте себя ослом. По сравнению с Любеком, он мог удвоить, а то и утроить сумму. И ведь ничего не мешало справиться об этом заранее. Хотя нет, мешало: инертность мышления и вбитый с детства европоцентризм восприятия. В приключенческих книгах часто описывались янтарные чётки и крестики монахов-католиков, да и фраза "орден снабжал янтарём всю Европу" буквально впечаталась в память. Вот и попёрся не думая. Что ж, в следующий раз умнее будет.

Но вернёмся к дому.

Обычно его ставили в глубине двора. А уже за ним располагались постройки для скота, а ещё дальше – сад и огород. Тут Андрей не стал изобретать велосипед, а просто указал разбить двор на три части: чистую, где стоял бы сам господский дом; хозяйственную, где планировалось разместить хлева, конюшни, амбары, сараи, сеновалы, погреба, ледники и колодцы; и садовую. Все они должны были быть отделены друг от друга дополнительными внутренними заборами с калитками для прохода и проезда.

Когда всё было размечено, пришло время разбивать место под сам дом. Но прежде чем его ставить, холопы принялись ладить сливную канализацию, по тому же принципу, что и в ставших давно уже родными Бережичах. Потому как не дело это, горшками пользоваться. Правда и бегать вечно на первый этаж тоже не дело, можно ведь и не успеть, а потому пришлось помудрить с трубами и вентиляцией. А заодно и баком на чердаке, воду в который предстояло закачивать простым поршневым насосом.

В общем, дел по строительству было много, и Андрей с большим удовольствием сплавил их все на послужильца. А сам занялся другими, не менее животрепещущими вопросами.

Для начала он навестил братца Федю, практически безвылазно живущему в своей вотчине. Быстро редеющая казна навела его на правильную мысль не тратиться лишний раз. Зачем покупать новую деревеньку, если у братьев есть куча земель? Уж где поставить бумажную мельницу точно найдётся. А от лишнего дохода никто не откажется.

Брат к предложению отнёсся более чем благосклонно. После того, как камская авантюра и векселя торговой компании принесли вотчинному сидельцу изрядный доход, он готов был без всяких расспросов вкладываться в андреевы идеи. Тем более что многого от него и не требовалось. С постройкой мельницы даже тянуть не стали, благо мастера Андрей сразу с собой привёз. Немцу в помощь дали послужильца, с которым он и отправился строить первую на Руси бумажную фабрику.

А Андрей, погостив с недельку и потренировав тёзку-племянника владению саблей, двинулся дальше.

Бережичи встретили его градом проблем. Больше всего бесился Герман, который никак не мог понять, почему крестьяне вовсе не желают перенимать удачный опыт и пытаются всё делать по старинке. Ведь технологии травосеяния здорово улучшали плодородность барских полей. Но нет, вредные мужики упорно держались за старину. Хотя стоит признаться, не все. Яким, заключивший отдельный ряд с князем, честно старался освоить новое.

А ведь у немца и кроме уламывания упрямцев дел было невпроворот. Одна селекция семян чего стоила! Он, конечно, начал обучать этому делу наиболее смышлёного парнишку, но до настоящего мастерства тому было ещё очень далеко. А, как говаривал его работодатель: "селекция должна вестись непрерывно". И это касалось не только ржи.

Андрей мысленно почесал в голове и велел Герману забыть о крестьянах и полностью сосредоточиться на барской запашке, чтобы достигнуть устойчивого урожая минимум в сам-6. А уж потом он с холопами поговорит. Обидно, конечно, но никакой мягкой сельскохозяйственной революции у него, похоже, не получилось. Что ж, после отладки технологии в дело вступит кнут. Как говорил один бандит: добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом.

Зато школа порадовала. За прошедшую зиму читать научились все, кто проходил обучение. Теперь им предстояло освоить письмо и цифирь. И новый набор мальчишек был уже подготовлен и как только окончится страда, засядет за парты, чтобы к весне тоже научиться читать. А ещё Герману князь указал отобрать тех, кто к иноземным языкам способен и начать их обучать своему наречию. А коли кто из родителей возмущаться будет, а паче того, мешать удумает, ссылаться на его слова и пороть кнутом для вразумления. Это на Руси людей грамотных много, а вот лично ему таких ой как не хватает.

Пороховую мельницу он посетил после того как отправил в столицу дощаник с кирпичами и пиленными досками, свернув по пути к стекольному заводику. Здесь всё шло по накатанной. Благо сера и селитра прибыли вовремя. Порох мололи, мочили, зернили, сушили, сеяли. Андрей особо придирчиво осмотрел весь технологический процесс. Это ведь только кажется, что в технологии порохового производства ничего сложного нет. Увы, всё с точностью наоборот. За те шестьсот лет, что люди использовали дымный порох метательная способность его выросла примерно в 12 раз, хотя состав практически мало менялся. Зато технология подготовки ингредиентов и их смешивания, а так же изготовления самого порохового зерна изменилась весьма кардинально, что и привело к получившемуся результату. Нет, не зря в своё время он читал того же Шиллинга. Конечно, сразу к уровню 19 столетия он приблизится не смог, но и того, что уже внедрил, хватало, чтобы сделать его порох в разы лучше того, что использовали местные. И ведь это был ещё не предел!

Бочки с готовым порохом свозили в амбар, где составляли отдельно ружейный, а отдельно пушечный. Мастера технику безопасности блюли и никаких ЧП пока что не допускали. Проверив качество получаемого пороха, князь был удовлетворён и с лёгким сердцем направился в сторону стекольного заводика.

Там, в отличие от прошлых лет, ныне вовсю кипела жизнь. Печи, сложенные под приглядом Брунса, дышали жаром, в глиняных горшках варилась непонятная масса, которой вскоре предстояло стать стеклом. Недалеко стояли ванночки, куда будут его заливать, предварительно наполнив расплавленным оловом. В соседнем помещении подмастерья калили добытый и отсеянный песок.

Да уж, Брунс к тому сумбуру, что вывалил на него князь, подошёл с практической точки зрения. Первые партии он изготовил так, как привык делать, доказав работодателю, что не зря получает своё жалование. И лишь потом начал экспериментировать. Что-то у него получалось сразу, что-то нет. То же листовое стекло всё ещё делали по старинке, с помощью большого гончарного круга. Но немец не унывал: ведь работодатель не ругал за неудачи, а настаивал на творческом поиске. Конечно, это не снимало с Брунса ответственность за производство требуемого количества стекла и обучения парней, приставленных к нему. Но зато здесь не было того давления, что оказывал цех с его приверженностью к однажды принятым правилам. Да, это было заявлено сразу, но осозналось только недавно, когда он выдул графин с четырьмя бокалами, значительно отойдя при этом от принятых в цехе канонов ради красоты. Князь долго любовался полученным результатом и, наконец, потребовал сделать ещё несколько таких наборов, а то и лучше. Заодно и на ученика его произведение произвело неизгладимое впечатление.

Кстати, если с чем и мучился мастер действительно, так это с языковым барьером. Увы, немецкий тут, кроме князя, знал только управляющий, но он не мог вечно работать переводчиком. Так что пришлось любекчанину учить язык нанимателя. Через полгода он стал вполне сносно изъясняться на нём, одновременно успев забраковать не одного кандидата. При всём "богатстве" выбора, Андрей всё же не пошёл во всём по стопам Петра I, так как считал, что человек должен любить свою работу, а не считать её навязанной сверху. Да и сам Брунс к делу подбора учеников тоже подошёл основательно. Да, он взялся учить только одного, но зато обещал сделать из него настоящего мастера.

В общем, дела потихоньку налаживались, и влезать в них с новыми идеями Андрей не имел пока что никакого желания. Тут наоборот, сам Брунс подкинул князю идею. Да ещё какую! Оказалось, что в его стекольном цехе для осветления стекла, точнее удаления зеленой окраски которую дает окись железа, почти всегда присутствующая в кварцевом песке, использовали окислы марганца. Как их добывают, Брунс, к сожалению не знал, но знал, у кого их можно было приобрести. Вот и предложил князю закупить их для осветления своего стекла. Но мысль Андрея мигом свернула в иную ипостась. Он практически сразу вспомнил, что в пушечном литье в своё время использовали не только пушечную бронзу с цинком, но и марганцевую. А марганцовистая бронза намного прочнее, кроме того она не подвержена ликвации даже при температурах порядка 300 градусов (перегрев пушек из обычной оловянистой бронзы до такой температуры – гарантированный разрыв при выстреле). Так что это было отличнейшем решением его артиллерийских задач. А стекло? А что стекло. Да, оно получалось пока не очень, но для теплиц и такое сойдёт вполне, а окна по первой можно и слюдой закрыть. Зато вот теплицы строить было уже пора. Потому как в дорожной сумке привёз он с собой плоды не виданного ещё на Руси растения – помидора.

Это опять всё тот же Урвихвост постарался. Ох и долго же он его искал. Скрипку и ту быстрее нашёл. Хотя и понятно, почему долго. Испанцы привозили его из новооткрытых земель не как растение, годное в пищу. Наоборот, сначала они, а за ними и все остальные европейцы свято поверили, что его плоды несъедобны и даже ядовиты. Просто их привлёк его внешний вид: тёмно-зелёные резные листья, нежные цветочки и яркие плоды.

До Италии, точнее тех земель, где хозяйничали испанцы, первые помидоры добрались где-то около 1510 года и массовостью похвастаться пока явно не могли. Этакая заморская экзотика, которую выращивали в горшках среди других комнатных растений, и иногда в клумбах. Правда, темпераментные итальянцы уже прозвали его "золотым яблоком", что звучало как "поми д'оро", но до повсеместного употребления это название ещё не доросло. Потому, общаясь со своими венецианскими и генуэзскими коллегами, купец с трудом мог объяснить, что же он хотел. Но помогло то, что из Нового света ещё пока мало что пришло в старушку Европу и после долгих переговоров в руки русского купца всё же попали три помидоринки, которые стали ему в довольно кругленькую сумму. Жаба в Андрее от услышанной цены умерла от разрыва сердца, но князь безропотно уплатил купцу все затраты и обещанное вознаграждение. А потом старательно извлёк все семена из дозревших за дорогу плодов (недаром же рассказывал купцу, как их хранить). Тут его опыт садовода помог на все сто. Это вам не хлеба ростить. Процесс извлечения и хранения он ещё в прошлой жизни отработал. Ведь один помидор давал от 60 до 120 семян, а сколько их было в покупных пакетиках? Вот то-то. Последние лет десять они садили только свои помидоры и ничего, собирали очень даже неплохой урожай. А теперь предстояло ввести эту практику и тут. Недаром Герман присутствовал при всех процедурах. Ну а теплицы итак уже строились, ведь князь хотел уже в следующем году полакомиться любимым салатиком из лука, огурцов и помидорчиков.

Когда все дела в вотчине были разобраны, а споры между холопами рассужены, Андрей снова засобирался в дорогу.