Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Вместе с Роксанаком, царём восточных роксоланов, царевичи пошли в набег на удмуртов и столь внезапно помирившихся с ними аргиппеев. Пока Роксанак тщетно пытался взять Чёртов городок и другие аргиппейские твердыни, друзья без всякого предупреждения увели свои дружины на восток, к верховьям Ра. Пусть другие погибают за какие-то городки – им, царевичам, предстоят великие, небывалые подвиги. В глубь Уральских гор их вели надёжные проводники из сарматов, добравшихся до самой Золотой горы в поисках богатства. Друзья слышали о разгоревшейся войне за священную гору, но даже не задумывались слишком, кого поддержать – грифонов или аримаспов. Лишь бы в выигрыше оказались они сами...

   – Гляди, Сагдев, Симург!

   – Вижу! – азартно ухмыльнулся роксолан. – Это и будет наш первый подвиг! Кто из наших предков побеждал Симурга, а?

   – Ты что? Это же самая священная из птиц. Боги на нас прогневаются!

   – Боги гневаются только на слабых и трусов. Разве ты не слышал песни о бактрийском царевиче Исфандиаре, что убил в горах злого Симурга?

   – А этот – добрый или злой?

   – Когда мы победим, все певцы назовут его злым. И потом, видишь этих грифонов и мёртвую аждаху? Не сами же они её одолели? Значит, Симург в этой войне заодно с грифонами. И этот росский Солнце-Царь наверняка тоже с ними, солнечными птичками. Вот мы и поможем их врагам. Аримаспам то есть.

   – Да он слона запросто унесёт!

Слонов царевичи видели и даже сражались с ними шесть лет назад, когда ходили в набег на Парфию вместе с аланами.

   – Никого он не унесёт, у него же крыло перебито. Мы его вдвоём одолеем. Эй, копья сюда! Помоги, Саубараг!

Призвав Чёрного Всадника, бога разбоев и набегов, бесшабашные друзья выкрикнули «Мара!» и погнали коней вперёд, выставив длинные копья. Но тут в воздух разом взмыли грифоны. Один из них перехватил на лету копьё Сорака и вышвырнул царевича из седла. Сагдев ранил копьём другого грифона, но в следующий миг громадная лапа Симурга отбросила роксолана вместе с конём в реку, на труп аждахи. Отбиваясь мечами от грифонов, приятели побежали назад. Им пришлось бы ещё хуже, если бы дружинники не отогнали диво-зверей стрелами. Ругаясь, Сагдев вскочил на запасного коня и крикнул:

   – Дружина, стройся клином! Каждый из вас добудет перо Симурга! Артимпаса, помоги нам, и я одарю тебя золотом и самоцветами с Золотой горы!

В тот же миг на склоне горы появилась, будто из воздуха, всадница на вороном коне, с распущенными чёрными волосами, в кольчуге и красном плаще. Роксолан приветственно поднял руку, следом воздели руки Сорак и вся дружина. Но всадница гневно взмахнула плетью, и тут же позади раздались звуки боевых рогов и грозный клич «Мара!». Прежде чем дружина царевичей успела развернуться и выстроиться во всесокрушающий клин, на неё обрушилась конная сарматская рать. Над закованными в железо всадниками трепетало знамя с тамгой росов, а впереди скакал сильный ещё старик с седой бородой во всю грудь.

В считанные минуты дружина была разбита наголову. Одних воинов настигли мечи и копья, других – арканы. Связанных царевичей подвели к старику.

   – Я Распараган, царь восточных росов, что живут на Дайке. А ты, видно, Сагдев, достойный зваться наглейшим из сарматов? А это твой приятель Сорак? «Длинное ухо» уже разнесло по степи: два юнца идут к святой горе за тем, чего недостойны. А достойны вы быть принесёнными в жертву Ортагну-воителю за своё кощунство!

   – Моему брату такие жертвы не нужны, и мне тоже! – раздался голос черноволосой всадницы.

Все сарматы почтительно воздели руки, а она продолжила:

   – Не смей призывать меня, когда идёшь на подлое дело, понял, сын Роксага? А вы, росы, спешите на помощь вашему родичу Ардагасту. Этих вояк отдадите ему.

Дружина Распарагана двинулась дальше на север, уводя с собой пленных. Сагдев ехал, опустив голову. Обычная самонадеянность совсем оставила его. Вместо славы – один позор. И чем он мог так прогневить богиню, всегда помогавшую ему и его отцу? Упал духом и Сорак, привыкший полагаться на Сагдева ещё с парфянского похода, когда он сам был тринадцатилетним мальчишкой, а роксолан – взрослым и уже знаменитым воином. И всё-таки они сейчас едут к царю западных росов. Там Сорак сумеет смыть свой позор – отомстит Ардагасту Убийце Родичей.

Царевичи не знал, что Санаг и Ядыгар, разбив наголову Роксанака, тут же с отборной дружиной отправились вслед им, но в долину верхней Ра вышли севернее, чем царевичи, рассчитывая перехватить их там.

А черноволосая всадница спешилась и подошла к Симургу. Тот вдруг стал не больше обычной собаки и забрался под разлапистую ель, жалобно скуля. Руки воительницы осторожно прошлись по его израненному телу.

   – Бедный пёсик! Как тебя порвала гадина чёрная... А тут ещё эти два дурака. Ничего, сейчас я тебе косточки сращу...

Со своими ранами небесный пёс справился бы и сам. Но приятно ведь, когда о тебе заботятся. А Морана-Артимпаса, богиня войны и смерти, умела не только убивать, но и исцелять.

Тёмно-серый панцирь, в который было заковано небо над священной горой, вдруг оказался пробит. Всего в одном месте – над главной вершиной. Но именно из этого отверстия (хотя солнце должно было стоять на юге) хлынули добрые, радостные лучи. Они позолотили склоны святой горы и вершины окружавших её хребтов, залили светом ущелья и долины речек, устланные трупами. И вместе с этими лучами вливалась в души воинов ясная, спокойная уверенность в победе. Рассеялся серый туман на севере и юге. И так же исчез, будто растаял, огромный старик на вершине Злой горы. А знаменосец с огненным стягом сошёл с золотой вершины. Потому что на неё с неба спустилась женщина в золотом венце и золотистой бобровой шубе. Ростом она не уступала Владыке ветров, но вид её внушал не страх, а радость и веру в доброту этого мира, пронизанного золотым светом.

Под живительными лучами этого света поднимались лежавшие воины – не все, но многие, кто ещё был жив и не вовсе изувечен. Всеслав с радостью увидел, как выбирается из-под трупов его друг, кушан Хоршед.

Лишь аримаспы встретили Светлую Богиню рёвом и злобной бранью. Но над их чёрной ратью уже кружилась удивительная птица: белая лебедь со златоволосой женской головой. Она облетела кругом всю орду, и со свинцового неба хлынул чудовищный ливень. К западу от Аваляка не падало ни капли. Но Ра-река мигом превратилась в мутный бушующий поток, и такие-же потоки устремились со склона Уральского хребта, по которому спускалась орда. Земля под копытами огромных коней обратилась в поток грязи, ревущая вода сбивала их с ног. Они давили и топили друг друга и всадников.

Одних аримаспов вода уносила на юг. Другие погнали коней в поисках спасения на север, к истокам Ра. Третьи, самые яростные, ринулись в бой. Люди и грифоны обрушились на них, заваливая громадными трупами ущелье и склоны Аваляка. Снова великанов слепили стрелы, рвали зубы оборотней, нещадно жгло пламя Колаксаевой Чаши. И без устали гвоздила врагов кедровая дубина Шишка. Соколы-нуры, летавшие на разведку, докладывали царю:

   – На юге бьют одноглазых стрелами и копьями прямо в воде аргиппеи, удмурты и какие-то сарматы с тамгой, как у нас. А на севере нечистых громят, не дают уйти неведомые конники: узкоглазые, с косами да стрижеными головами. Не иначе манжары.

Манжары были среди дружинников Ардагаста, пришедших с ним с востока.

А с неба в аримаспов летели огненные стрелы: вернулась дружина Гремислава, где-то успевшая пополнить запасы своего оружия.

Самые отчаянные великаны попытались снова ворваться на Золотую гору, но были перебиты воинами Вишвамитры и грифонами. Один аримасп, размахивая громадным мечом, загнал в пещеру Хилиарха с Пересветом. Но, пока мужчины уворачивались от его клинка, Меланиппа забралась на скалу над пещерой и всадила стрелу в единственный глаз исполина. Обезумев от боли, он потерял равновесие и сорвался с обрыва. И тут из глубины пещеры негромкий голос произнёс по-гречески:

   – Зайдите в мою обитель, отважные воины.

Хилиарх обернулся. Перед ним был лишь большой златоклювый ворон, и тот улетел в дальний конец пещеры, где горел неяркий зеленоватый свет.

   – Заходите же. В этой битве воины Солнца победят и без вас.

Грек, амазонка и гусляр вошли в небольшую подземную комнату. Всю её обстановку составляли грубовато сколоченные стол и табурет да шкуры на полу. На стене красной охрой были нарисованы звери – странный волосатый слон, носорог, лошадь... На столе и в нишах в стене лежали книги, свитки, черепа зверей и птиц, диковинные фигурки и талисманы из самых разных материалов – от дерева и кости до золота и дорогих камней. Из чернильницы слоновой кости торчал тростниковый стилос. На отростках лосиного рога, вставленного в расщелину стены, красовались шапка с оленьими рогами, пояс и кафтан, увешанные амулетами, разрисованный бубен. Источником необычного зеленоватого света служила плошка из малахита.

Ворон опустился на табурет и вдруг превратился в одетого по-гречески человека с пытливыми тёмными глазами. Его худощавое ироничное лицо обрамляла чёрная борода, внизу заострявшаяся, словно птичий клюв.

   – Садитесь тут, на шкурах. Этот табурет я уступаю лишь богам, когда они приходят в мою пещеру.

Хилиарх почтительно поклонился:

   – Приветствую тебя, мудрый Аристей, сын Каистробия из Проконнесса!

   – Ты, верно, видел мою статую в Метапонте в Италии?

   – Нет, твой бюст в Кизике, ещё в детстве. Я ведь почти твой земляк. Скажи, верно ли, что ты владеешь искусством проходить сквозь стены и пребывать сразу в нескольких местах?

Аристей довольно расхохотался:

   – Быть в трёх местах сразу можно только с помощью богини слухов. Пребывать телом и духом в разных местах умеет любой покойник. А мне просто надоело слушать поучения моих родичей о том, чем не пристало заниматься аристократу. Вот я и показал им, что может магия. Зашёл к знакомому чистильщику одежды и умер. To есть покинул тело. А пока чистильщик искал моих родных, дух мой прогулялся в сторону Кизика, слетал в Сицилию, провёл урок в тамошней школе – все меня при этом принимали за живого – и вернулся как раз, когда пришли за моим телом. Пока отпирали дверь, я сделал своё физическое тело духовным и действительно ушёл от них сквозь стену.

   – Я знаю, демоны могут становиться то духовными, то телесными, – сказал Хилиарх.

   – Для смертных это тоже возможно, только гораздо сложнее. Так вот, они гадали, человек я или демон, а я уже шёл далеко – туда, куда звал меня Бог Солнца. Я путешествовал от одних почитателей Солнца к другим, пока не добрался до исседонов за Уралом. И только там понял, что все тайные знания последователей Орфея – лишь тень того, чем владеют лесные шаманы. С трудом мне удалось стать учеником исседонского шамана, но в конце концов я превзошёл учителя. Семь лет спустя я вернулся. Надеялся подразнить родичей своими успехами в варварстве, но никого не застал в живых. Город был разорён киммерийцами. Среди его руин я писал свою «Аримаспею»... А в этой древней шаманской пещере я смог поселиться, лишь когда сам стал духом – вороном Бога Солнца.

Пересвет и Меланиппа с удивлением слушали великого мага. По-гречески они оба понимали неплохо, особенно поляница – гречанка по отцу.

   – Но скажи, о величайший из солнечных магов, отдадут ли нам теперь грифоны стрелу Абариса? – нетерпеливо спросила амазонка.

   – Не дадут, – покачал головой Аристей. – Ибо её здесь нет.

   – Но в книге Атарфарна сказано... – возразил было Хилиарх, однако маг прервал его:

   – При Атарфарне она ещё была тут. Всего тридцать лет назад, когда в степи началась большая война, сам Абарис перенёс стрелу подальше от алчных и кровавых рук – на Хэйбидя-но, Священный остров в Ледяном море, в святилище народа сииртя.

   – Вот тебе и на, – развёл руками Пересвет. – Шли-шли, до края света дошли, а идти теперь ещё больше... или меньше?

   – Меньше. Можно успеть до зимы, хотя она там наступает гораздо раньше.

   – Дойдём! – азартно воскликнула Меланиппа. – Сколько нового увидим! А ты, Пересвет, такие песни сложишь...

   – Я не сомневаюсь в отваге и решимости росов. Но иной раз люди искренне обещают то, на что потом у них не хватает силы духа.

   – Что?! Разве там холоднее, чем у нас на Святки? Или чудовища страшнее здешних? – возмутилась поляница.

   – Там, на севере, в горах заточены целые племена людей-чудовищ. Но ещё хуже их – те люди, что сейчас идут к Священному острову – сильные, безжалостные, ненасытные...

   – Неужто Андак с его женой-разбойницей? – Рука Меланиппы стиснула секиру. – Да мы их...

   – Они. И другие – гораздо опаснее их. Способные посягнуть и на сам Белый остров.

   – Пусть попробуют. Даждьбог их испепелит! – воскликнул гусляр.

   – Разве вы не убедились здесь, что Светлые боги не всесильны? Слишком много дел в мире у них... и у нас, их воинов. – Аристей устало склонил голову.

   – Мы здесь убедились, что не всесильны Тёмные боги, – твёрдо сказал Хилиарх. – Хотя там, на юге, философы в этом сомневаются.

   – Этот поход будет труден и опасен. Но не в том дело. Вы должны совершить его бескорыстно. Даром! Подземелья Золотой горы полны сокровищ, и грифоны щедро наградят вас за эту битву. Но там, на севере, вы не должны будете брать никакой добычи и никакой награды. Только тогда вы станете достойны получить солнечную стрелу. Ибо корыстолюбию и разбою не должно быть места в Гиперборее – не только на Белом острове, но и по соседству с ним. Ты, Хилиарх, эллин и достаточно долго прожил среди росов. Скажи, смогут ли они совершить такой подвиг?

Жестом удержав гусляра с амазонкой, Аристей выжидательно взглянул на соотечественника. Тот медленно, взвешивая каждое слово, проговорил:

   – Росы – варвары, любят добычу и обычно не отказываются от неё. Но ещё больше они любят славу. И Правду. Достойным славы они, особенно венеды, считают лишь воюющего за Правду. А с Ардагастом сейчас не просто лучшие воины росов, а те, кто девять лет сражался вместе с ним за Огненную Правду. Думаю, такой подвиг будет им по плечу.

   – Так думает и Мать Мира, хозяйка этой горы, – кивнул Аристей. – Хотя младшие боги считают её слишком доброй к людям... Объяви-ка ты, кизикинец, её волю. Чтобы потом не говорили обо мне: ворон-де накаркал.

У подножия Золотой горы радостно встретились победители аримаспов. Ардагаст обнимался с Ядыгаром и Санагом, Ларишка – с Зариной. Это она, златоволосая пери, в облике девы-лебедя вызвала ливень, погубивший одноглазую орду. А седобородый Распараган громко жаловался:

   – Ты обидел меня, родич: не позвал в такую битву! Думаешь, если твоя жена когда-то стащила арканом с седла старого Распарагана, то он уже ни на что не годен?

   – Прости, отец! Я не хотел перекладывать на других то, что боги возложили на меня и мою дружину. Но теперь вижу: таких врагов нужно бить вместе – всем, кто на них не похож.

Приветствовали царя западных росов и предводители манжар: Лунг-отыр, Чёрт-богатырь, из рода Медведя, высокий, черноусый, с двумя серебряными драконами на панцире и золотым поясом, сиявшим бирюзой и рубинами; Зорни-отыр, Золотой богатырь, из рода Гуся, с редкой среди манжар темно-рыжей косой, падавшей из-под позолоченного шлема; его брат, шаман Зорни – низенький, щуплый, с бронзовой бляхой в виде всадника на груди. Все трое вместе с Ардагастом защищали руины священного города Аркаима от гуннов и Распарагана, а Зорни-шамана Зореславич знал ещё в Индии.

   – Мы собрались идти на ненцев, когда Золотая Баба сказала брату: «Иди защищать мою гору, Ардагаст уже идёт», – сказал Зорни-отыр.

   – Это твоему гусиному роду баба указывает, где воевать, – усмехнулся Лунг-отыр. – А я сам шаман, спросил Бога Войны, он сказал: иди к Золотой горе, помоги Ардагасту, солнечному отыру.

   – Ты сильный шаман, – кивнул второй Зорни. – Я тоже. Только когда встал в истоках Ра колдовской туман – ни твои, ни мои духи пролететь не смогли, пока Золотая Баба не помогла туман рассеять. Моих предков исседонские шаманы научили Золотую Бабу почитать.

На арканах подвели Сагдева с Сораком. Вид у обоих был самый жалкий. Даже Сорак не думал уже о мести Солнце-Царю. При виде долины, заваленной телами великанов, царевича мучил стыд: что значила месть, приведшая его сюда, по сравнению с этой великой битвой, уподобившей людей богам! Как вернуться домой, бесславно погубив дружины? Отцы не дадут за них обоих выкупа, и будут правы. Сагдев не надеялся даже на Артимпасу, а Сорак уже думал, какую бы дерзость сказать Ардагасту, чтобы поплатиться за это жизнью, когда подошёл Хилиарх и, встав на спину коня, объявил собравшимся волю Матери Мира. Ардагаст обвёл взглядом воинов пяти племён.

   – Я не великий царь народов по обе стороны Урала и не могу вам приказывать. Я не стану приказывать даже вам, моя верная дружина. С такой победой никому не стыдно вернуться, а золота и самоцветов каждый из вас возьмёт сколько хочет – вы слышали. Мы отстояли Золотую гору от нечисти, но Белый остров ещё нужнее всем нашим племенам, всем добрым людям. Солнечные воины с Белого острова защищают весь земной мир, должны же и мы, смертные, им хоть раз помочь? – Он возвысил голос. – Кто из вас хочет дойти Путём Солнца до края света, до Ледяного моря ради одной святой славы, ради Огненной Правды – поднимите оружие! Остальные – отойдите в сторону!

Он первым поднял меч и Колаксаеву Чашу, из которой призывно ударил вверх золотой луч. Следом обнажил свою огромную кханду индиец, выкрикнув: «Харе Кришна!» И тогда взметнулся к небу железный лес из мечей и копий. Воинственные крики огласили долину. В сторону не отъехал никто. Лишь седобородый Распараган, когда крики стихли, рассудительно произнёс:

   – Все хотят идти, но все ли смогут? Я слишком стар для такого похода. И кто-то должен защищать земли наших племён. Здесь ведь не великое царство Фарзоя.

   – Манжары пойдут на север, – сказал Лунг-отыр. – Мы до моря, до устья Оби добирались и за Урал тоже ходили.

   – Если нужно, восточные росы защитят ваши городки, – кивнул Распараган.

Санаг в нерешительности потирал бритый затылок. Зарина чарующим голосом обратилась к нему:

   – Милый, если пойдёшь на север, то и я с тобой. Но что будет с детьми, со всей землёй аргиппеев, если Роксанак сговорится с сарматами царскими или ещё с кем-нибудь?

   – Я воевода, меня племя так далеко не посылало, – вздохнул Ядыгар.

Многие воины недовольно зашумели, заспорили между собой.

   – Половина моей дружины погибла, – сказал Ардагаст. – Вместо них я возьму воинов из всех ваших племён, а ваши вожди помогут мне отобрать лучших.

Хорошо разбираясь в людях и воинах, Зореславич быстро выбрал лучших из аргиппеев и удмуртов, восточных росов и манжар. С ним не спорили. Все смотрели на него так, словно он был великим царём, посылающим воинов туда, где они нужнее всего царству. Наконец он остановил взгляд на пленных царевичах:

   – Вы с вашими дружинниками тоже пойдёте со мной. Это и будет ваш выкуп мне и богам. Чтобы поняли хоть на краю света, для чего воин рождается в этом мире!

Сагдев поднял голову и улыбнулся. Артимпаса всё-таки не оставила его. Глядя на друга, приободрился и Сорак.

Потом грифоны повели воинов в пещеры под Золотой горой. На всех хватило золотых и серебряных самородков, малахита и яшмы, изумрудов, топазов, аметистов...

Взяли и на погибших. Самую же большую долю получил Ардагаст. Но те, кто уходил на север, оставили свою долю на хранение: манжары – Распарагану, а росы – Ядыгару. В таком походе сокровища могли быть лишь обузой.

В долине воины готовили всё для тризны и погребения павших. А в пещере Аристея Вышата, Хилиарх, обе волхвини и Зорни-шаман обсуждали с хозяином разные магические тайны.

   – Бесов мы тут видели множество, хотя и не сто тысяч. Ну а где же сто тысяч фраваши? – спросил Хилиарх.

   – Фраваши? Так ведь это духи – хранители людей. Мы, эллины, зовём их даймонами, римляне – гениями, а венеды – рожаницами. Своя фраваши есть у каждого. И если мы здесь сражались, не отступили и даже победили – значит, наши фраваши никуда не делись, – улыбнулся Аристей.

   – И не только наши. Мне было некогда приглядываться, только я духовным зрением заметила рожаницу Лютослава, моего первого мужа, – добавила Лютица.

   – А я – его самого. И ещё много духов воинов: и с железными мечами, и с бронзовыми секирами... Мы-то с видимой нечистью бились, а они с невидимой. Её, проклятой, ещё больше, чем видимой, налетело, – сказал Вышата.

А на склоне горы, обхватив руками колени, с безучастным видом сидела Ларишка. Ардагаст сел рядом:

   – Устала? Думали, до края света дошли, а здесь только середина...

   – Что они с нами делают, боги эти! – тяжело вздохнула царица. – Так бы мы ещё до полюдья[24]24
  Полюдье – регулярные поездки князя за данью.


[Закрыть] домой вернулись, а теперь... Детям с Добряной хорошо, но вот Ардафарн... С ним построже надо. А Доброслав осенью всегда болеет. Милана хорошо лечит, только она сейчас с нами...

Зореславич достал нож Ардафарна, своего старшего сына:

   – Я этот ножик обещал на Золотой горе оставить вместо стрелы Абариса. Значит, оставлю на Священном острове. А домой вернёмся к Святкам. Отпразднуем хорошенько и поедем по снежку догонять полюдье. – Он обнял жену за плечи. – Помнишь, мы уже шли через эти горы, только с востока? И не было у нас никакого царства, кроме дружины в двадцать воинов.

   – И тебе... нам уже тогда было больше всех нужно. Не так славы, как самих подвигов.

   – Конечно! – рассмеялся он. – Нам много нужно – весь этот мир! Каким бы он стал, если бы мы тогда не отстояли Аркаим от этого мага Чжу и двух мёртвых царей?

   – До сих пор небось злятся: он на земле, а они в пекле, – улыбнулась Ларишка. – А сколько друзей мы тогда нашли: Распараган, оба отыра... Хорошо, что снова собрались! С ними и на край света не страшно идти.

   – Вот мы и пойдём – до самого Ледяного моря. Чтобы и там лиходеям от нас покоя не было. И будет тогда нам веселье, а им горе! Для них ведь горе – это когда зла творить не дают.

А на вершине Золотой горы тоже сидели двое: женщина в золотом венце и бобровой шубе и старичок в островерхой шапочке, из-под которой выступали рога, состоявшие словно из одного серебристого света.

   – И будут люди славить за победу меня, Мать Богов. А что я сделала? Пряталась в пещере да под конец, когда Ветродуй вымотался, поднялась на небо и повернула солнечную колесницу.

   – Не прибедняйся. Ты же Мать Сыра Земля, от тебя им всем силы в бою прибывало. А я волхвам чарами помог, а то бы не выстояли. Далеко им всё-таки до древних пещерных колдунов!

Старичок помолчал, деловито оглядел склоны горы и низины, усеянные громадными трупами, и сказал:

   – Грифоны сами не управятся. Придётся зверей побольше кликнуть, чтобы всё убрали. Не то будет здесь не продохнуть, хоть нынче и не лето... Ну и мир создали наши детки! А ведь когда-то его не было. Море без края, а над ним только мы: ты – Солнце, я – Месяц. Да в море – Змей Глубин. Это потом ты стала Землёй и Хозяйкой этой горы, я – Хозяином Зверей, скотным богом... Когда всё это наши дети сотворили. Нет, не хотел бы я, чтобы этот мир погиб! Кто мы тогда будем?

В далёкой жаркой Эдессе маг в чёрной с серебром хламиде отвёл взгляд от серебряного зеркала. На его лице играла презрительная усмешка. Эти варвары думают, что их подвиги в дебрях Скифии могут изменить судьбы мира! Нет, эти судьбы решаются здесь, в Империи. Легионы ещё дойдут до Урала, до самых Рипеев. Если будет покончено с ленивой и трусливой династией Флавиев и на престол воссядет лучший из императоров – Клавдий Нерон. Завтра его войска выступают к Евфрату. А этот рос с его тупыми рубаками и невежественными колдунами сгинет в ледяной пустыне, и стрела Абариса достанется другому. Только бы росы или ещё какая-нибудь сарматская орда не перешли границу и не вмешались в усобицу на юге. Тогда их мечи и чары скифских колдунов лягут на чашу Братства Солнца.

   – Превосходно! Словно вернулись времена Геракла. Клянусь Солнцем, люди, особенно варвары, гораздо лучше, чем я о них думал!

Аполлоний из Тианы движением руки убрал изображение далёкой горы с магического зеркала и откинулся на спинку кресла. Взгляд его сиял радостным торжеством.

   – Многие скажут: пошли бы варвары дальше на север, если бы грифоны не осыпали их сокровищами? – заметил Иосиф.

   – А разве могут Светлые боги или их птицы быть неблагодарными?

Мудрец взглянул на расстеленную на столе карту, и взгляд его помрачнел.

   – Рука Тьмы тянется к самому Белому острову, а все силы Братства – здесь, в Сирии! Да, только мы можем остановить ту страшную силу, которую Братство Тьмы почерпнуло из недр Везувия. А там, на севере, – вся надежда на Аристея, Вышату и Ардагаста с его храбрыми росами.

Ардагаст, Ларишка, Ардагунда и Вышата сидели над Колаксаевой Чашей, наполненной водой из солнечной Pa-реки. Из чаши на них смотрело лицо матери, усталое, но довольное. Тёмные волосы Саумарон, царицы Исседона, падали на плечи из-под шлема, плечи покрывал тёплый плащ, а грудь – заиндевевшая кальчуга.

   – Я рада за вас, дети. Видите, Мать Мира не оставляет вас. Ведь вы защитили её дом, а значит – весь мир... А у нас тут тоже война. С севера идут шулмусы и мангусы, что вырвались из нижнего мира. Два ваших брата бьются против них рядом с воинами Белого острова и гуннскими батырами. С юга навстречу нечисти идут ханьцы. Недавно они совсем было ушли из нашего края, но полководцу Бань Чао даже воля Сына Неба не указ... Мой муж повёл войско против них. А мы с вашей сестрой и небольшой дружиной стережём перевал в Небесных горах[25]25
  Небесные горы – Тяньшань.


[Закрыть]. Здесь ветер, снег, лавины – все горные демоны словно с цепи сорвались. Ваша сестричка зарубила троих. А ещё дракон – сразу видно, ханьский – загнал нас в расщелину, хотел огнём сжечь. Если бы не чары Ли Цзы... Он один из двенадцати мудрецов великого ашрама[26]26
  Ашрам – обитель мудрецов-отшельников (инд.).


[Закрыть] Солнца в Индии.

   – Помню, – кивнул Ардагаст. – Без них мы не победили бы под Таксилой, когда Стратон, выкормыш жрецов Шивы, обрушил на нас оружие богов.

   – Такой же бой идёт сейчас на Евфрате. Братство Тьмы воскресило Нерона, и остановить их некому, кроме Братства Солнца, – сказал Вышата.

   – Там Нерон, а здесь Бань Чао на чёрном коне-демоне. Два «потрясателя вселенной», и обоим подавай весь мир. Если оба победят сейчас, то пойдут навстречу друг другу... – Голос Саумарон дрогнул.

   – ...И обратят всё в пустыню, – закончил Вышата. – Рвутся править миром, а ими самими правят чёрные колдуны – Валент и Чжу-фанши, а теми – Чернобог! По всему миру идёт битва – великая битва Света и Тьмы...

   – Мы хотя бы знаем своё место в этой битве. А иные твои родичи, мама, сейчас думают об одном – раньше нас дорваться до стрелы Абариса! – резко сказала Ардагунда.

   – Это и твои родичи, доченька, – мягко ответила Саумарон. – Они такие же росы, как и мы. И судить о нашем племени будут и по вам, и по ним. Помните об этом на краю света. И пусть не оставит вас Мать Мира, как бы она ни звалась в той земле!