Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Царь, маг и бес вступили в пещеру. Подземелье с высоким сводом напоминало юрту. В нём стояли золотые и серебряные столы, накрытые скатертями с золотыми кистями и уставленные золотой и серебряной посудой. Кубки, рога, чаши... Искусной рукой грека на них были изображены суровые лица скифских царей и богов, подвиги родоначальников скифских племён. На пёстрых коврах, покрывавших стены, висели мечи и акинаки в золотых ножнах, золотые гориты. Некогда здесь было тайное святилище Ортагна-Перуна, скифского Арея, где порой сам грозный бог пировал вместе с лучшими из воинов Великой Скифии.

Но дивный свет исходил не от этого золотого великолепия. В самой глубине пещеры, на алтаре, покрытом парчой, лежали Секира и Плуг с ярмом. Золото, из которого они были отлиты, само собой ярко сияло, но не слепило глаз. Этот добрый свет невольно внушал человеку спокойную отвагу, уверенность в своих силах, готовность следовать до конца предназначенным богами и предками путём. Алтарь окружал своим телом, положив три головы на конец хвоста, крылатый змей. Аспидно-чёрная чешуя его тускло блестела в свете небесного золота. Чёрными, как у ворона, были и перья на его крыльях. Недвижный, бездыханный, змей казался статуей, высеченной из чёрного камня.

«Да он, видно, давно издох. Иначе наводил бы страх на всю округу. Мёртвый страж сокровищ сгинувшего царства», – подумал Фарзой и шагнул вперёд. С алтаря взметнулось к потолку пещеры золотистое пламя. Взметнулось – и стало медленно опадать, борясь с неведомой силой. Валент сделал царю знак подождать. Пока что всё идёт по плану, думал чародей. Лишь бы сковать огненную силу даров совсем ненадолго – покуда торжествующий Фарзой не вынесет их из пещеры к столпившимся снаружи варварам. А потом... Смерть его будет поистине прекрасной – в солнечном пламени, в миг величайшего наслаждения славой и властью. И в этом же пламени сгорят посрамлённые Ардагаст с Вышатой и вся их шайка, видевшая свет Белого острова, чересчур отвлекающий людей от Высшего Света.

Валент чувствовал, как извне в пещеру проникают потоки чар, поддерживающих силу даров, – от оставшихся снаружи росских и геррских колдунов, а ещё – со стороны Экзампея. Потоки мощные, но не настолько, чтобы превзойти силу семи перстней.

А Чернобожье племя уже бросилось со всех сторон на Перун-остров. На льду бесов встретили копья и стрелы дружинников, зубы волколаков. Из навершия с фигурой Папая вырывались молнии и разили летающую нечисть. Волхвам пришлось отвлекать силы для защиты острова. Валенту это было лишь на руку.

Вдруг некромант ясно ощутил присутствие одного из архонтов. Огненная искра слетела из-под свода пещеры, коснулась головы змея. И чудовище ожило. Вспыхнули красным огнём глаза. Чешуя и перья внезапно из чёрных стали золотисто-красными, сияющими. Когтистые лапы распрямились, поднимая могучее тело. Грозно взметнулись все три головы. Три зубастые пасти открылись, исторгая вой и рёв.

Фарзой выставил вперёд меч и акинак. Клинки запылали синим пламенем, исполнившись силой Грома. Из самой большой, средней пасти змея вырвались молнии, из двух остальных – языки пламени. Но, немного не долетев до царя, погасли. Незримый щит на их пути держали Валент с Мовшаэлем. Толстый бес дрожал всем телом. Он был рад бежать, но куда? Путь наверх преграждал камень со священными знаками и сыплющее молниями Папаево навершие. Пройти сквозь пол или стены пещеры-святилища бес не мог. А у входа его ждали русальные жезлы и священная секира. Ещё и карающее заклятие Валента настигнет, куда ни побеги.

А душу Фарзоя переполнял дикий, отчаянный восторг. Он сражался с самим Ортагном! Страх и благоразумие равно покинули царя. Погибнуть ему теперь было легче, чем отступить.

   – Орта-агн! – в этом крике было всё: вызов и мольба.

Хочешь потехи, грозный бог? Прими! Твой воин верен тебе и в бою с тобой!

Быстро и ловко, не уступая в подвижности молодому бойцу, царь уклонялся от нападений трёх змеиных голов и сам атаковал. Молнии с грохотом и вспышками срывались с его клинков, и под их ударами трескалась златоогненная чешуя. Он не думал о том, кто дал его оружию грозовую силу, чьи чары прикрывают его от драконьих молний и пламени.

Внезапно чёрный ларец, оставленный Валентом на столе среди дорогой утвари, вспыхнул и обратился в пепел. Огненным цветком расцвела Колаксаева Чаша. Снова взметнулось пламя над Секирой и Плугом. Ещё сильнее хлынул поток чар из Экзампея. И треснул невидимый щит, воздвигнутый Валентом. Молния из пасти змея ударила в грудь Фарзою, прожигая насквозь железный панцирь. Царь упал, широко раскинув руки, по-прежнему крепко сжимавшие меч и акинак.

Валент молниеносно осознал: ещё несколько мгновений, и от него, великого мага, не останется даже обгорелых костей. «Выноси меня!» – приказал он демону. Став телесным, демон обхватил хозяина лапами и со всех ног помчался к выходу, отчаянно призывая Люцифера.

Вырвавшийся из пещеры вихрь разбросал воинов, но волколаки, мигом почуявшие, в чём дело, стаей бросились на беса и чернокнижника. Оставив в зубах оборотней куски своих икр и клочки чёрного с серебром плаща своего господина, Мовшаэль взмыл в воздух. Несколько стрел попали в беса, из них, на его счастье, ни одной заговорённой. К вящей досаде Валента, его дракон, дожидавшийся в лесу на Таволжаном, ввязался вместе с сородичами в драку на острове. Пришлось заклятиями укрощать глупую тварь, чтобы оседлать её.

Что произошло в пещере, первыми поняли волхвы. Не спрашивая никого, Лютица разрубила священной секирой колдовские оковы Ардагаста и Вышаты. Увидев это, Инисмей понял: отца больше нет. Если царь росов мог освободиться столь легко – значит, не хотел этого делать вопреки воле Фарзоя, не хотел становиться изгоем и мятежником. Непокорный рос заботился о царстве больше, чем его гордый и властный повелитель. Царевич сделал давно стоявшему наготове дружиннику знак – вернуть Ардагасту и Ларишке их оружие. Русальцы дружно выкрикнули: «Слава!»

Вышата, к которому теперь вернулась острота духовного зрения, громко закричал:

   – Уходите все со льда! Поднимаются отродья Змея Глубин!

Лёд вокруг всего острова оглушительно затрещал, превращаясь в хаос больших и малых обломков. Не успевшие отойти на берег всадники проваливались в воду. Одних тянули на дно тяжёлые доспехи, других хватали огромные клешни, щупальца, зубастые пасти. Из ледяного крошева всплывали и устремлялись на берег громадные змеи, раки, скорпионы, ещё какие-то невиданные мерзкие твари. За ними спешили толпами черти днепровских порогов – чёрные, волосатые, с перепончатыми когтистыми лапами. Прямо напротив пещеры из воды поднялись семь змей с волчьими головами и клыкастыми пастями. Следом показалось громадное чешуйчатое тело, которому и принадлежали семь голов. Вдоль хребта торчал могучий гребень.

Строй всадников перед пещерой ощетинился копьями. Из семи глоток вырвалось злобное шипение, затем – синие молнии. Несколько всадников упало с коней.

   – Расступитесь! Дорогу русальцам! – приказал Ардагаст.

Конный строй раздался. Теперь вход в пещеру защищали лишь двенадцать Даждьбожьих воинов. Вышата в маске льва снова встал среди них. Русальцы вытянули вперёд жезлы – и посреди реки на пути у семиглавого змея встала стена огня, в которой гасли синие молнии. Вода в Днепре закипела, отгоняя яростно ревущее чудовище. Вдруг из пещеры раздался ответный рёв и вой. Теперь расступились и русальцы. Из-под земли, вздымая могучий ветер, вылетел трёхглавый златоогненный змей. Оглушительно ревя и шипя, два змея принялись осыпать друг друга молниями.

Рождественская ночь обратилась в ад. Спасаясь от кипящей воды, черти и чудовища ещё яростнее устремились на берег. «Не настал ли Рагнарёк, последняя битва богов и их воинов с чудовищами?» – думал Сигвульф. Сверху на людей бросались летающие черти и драконы. Росы, аланы, роксоланы плечом к плечу защищали Священный остров, в недрах которого таилось огненное сердце Скифии. Рядом бились Андак и Сагдев, думая об одном: не уступить в мужестве недавнему сопернику – Ардагасту. Встав в полный рост, крушил водяную нечисть дубовым стволом Шишок. Сииртя Хаторо орудовал теперь длинным копьём так же ловко, как гарпуном. Амазонки метко сбивали стрелами чертей-летунов.

В далёком Суботове знатные росы, севшие было в царском доме за праздничный стол, по зову Авхафарна вышли на улицу и узрели в небе видение: гибель царя в бою со змеем, а потом – битву двух змеев. И то же видели в эту ночь в Мадирканде.

Наконец полчища Змея Глубин не выдержали и устремились обратно в пучины. Скрылся с бессильно повисшими четырьмя головами семиглавый змей. Лёд снова сковал поверхность реки, сделав добычей волков тела вмерзших в него тварей. Валент, покружив на драконе над островом, улетел прочь ещё до окончания битвы. Молнии летели и в него, главное же – солнечное пламя так и не вырвалось из пещеры. Увы, скифская солнечная магия оказалась гораздо сильнее, чем полагали маги Братства Высшего Света.

Ардагаст окинул взглядом свою рать. Из его многоопытной дружины погибли совсем немногие, но как же было жаль именно этих, павших совсем недалеко от дома, в самом конце славного северного похода!

Трёхглавый змей-Перун улетел обратно в свою пещеру, и возле неё снова собрались предводители и лучшие воины трёх племён. Никто теперь не оспаривал права Ардагаста войти в хранилище Колаксаевых даров, и никто не смел последовать за ним. Твёрдым, уверенным шагом вошёл Зореславич в пещеру. Среди опрокинутых столов и разбросанных дорогих сосудов увидел он тело Фарзоя. В царском панцире на груди была прожжена большая дыра. Оплавились золотые украшения на кафтане и поясе. Посинели и почернели клинки. Не пострадала лишь стрела Абариса. А лицо царя словно помолодело. Вместо обычной хитрой осторожности и насмешливости, оно светилось теперь лихой отвагой степняка.

Полыхала огнём на столе Колаксаева Чаша. Трёхглавый змей обвивал алтарь, и тело чудовища из красно-золотого на глазах становилось чёрным: грозный бог покинул его. А на алтаре, покрытом парчой, лежало то, ради чего Зореславич совершил самый трудный и далёкий из своих походов, повёл за собой сотни лучших воинов Скифии к великой славе, а многих и к славной гибели. Колаксаевы Секира и Плуг.

У Секиры даже лезвие было золотым, но не приходилось сомневаться, что в бою это оружие не уступит бывшей Секире Богов. На рукояти были изображены один над другими тридцать зверей: конь, вепрь, олень, козерог, слон... Многие звериные обличья мог принимать Даждьбог. Но не было здесь самых грозных его воплощений – льва и грифона. Зато было Древо Жизни с двумя козерогами, объедающими его листву. А обух украшали фигурки двух мирно лежащих коней. Ибо Огненная Секира была предназначена не для грабителей, покорителей, «потрясателей» Вселенной, а для защитников мирной жизни. Только им давала она силу и мужество.

Колаксаев Плуг был с виду самым обычным ралом, какое делают из толстой ветви, вырубленной вместе с частью ствола. Но вдоль дышла извивался змей, некогда запряжённый в плуг Сварогом, отцом Даждьбога. А на самом конце дышла устремлялся в полет, прижав рога к спине и вытянув голову, крылатый конь. И ярмо было обычное, для двух волов. Таким вот ралом, только деревянным, позолоченным, Ардагаст проводил первую борозду каждый год на Велик-день. Огненный Плуг давал изобилие и богатство, но лишь тому, кто был трудолюбив, щедр и изгонял зло из мира, а не служил ему. Хорошо ли быть бедным – не странствующему волхву, а целому племени? И в богатстве ли зло? Или в людях, что ради него делаются рабами Чернобога?

Чаша, Секира, Плуг. Справедливость, отвага, труд. Мудрость, победа, изобилие. Как трудно обрести всё это и как легко потерять – человеку, царю, народу!

Ардагаст не взял в пещере ничего, кроме Огненной Чаши, а Секире и Плугу отдал земной поклон. Поднявшись же, увидел в золотом сиянии даров знакомый лик хозяина Белого острова. Довольно улыбаясь, Даждьбог сказал:

   – Вижу – я не зря избрал тебя. Пусть Чаша и стрела останутся твоему роду. Кто в нём превзойдёт тебя – войдёт сюда и возьмёт остальные два дара. Но перед тобой сюда посмели зайти ещё двое смертных. Одного покарал мой брат. Другой бежал и натворит ещё много злых дел. Избавь мир от него и от его Перстней Зла. В том тебе поможет всё Братство Солнца.

Когда Ардагаст вышел из пещеры, на руках у него было тело Фарзоя, а в руках – пылающая огнём Чаша и сияющая золотая стрела. Обе двери, золотая и железная, сами собой закрылись за ним. Бесстрашные воины молчали, словно увидев самого Даждьбога-Гойтосира. В наступившей тишине разнёсся голос царя росов:

   – Воины Аорсии! Великий царь Фарзой пал. Он совершил самый большой свой подвиг и самый большой грех: сразился со Змеем-Ортагном за дары, которых не был достоин. Ныне его душа стережёт Ирий.

Зореславич опустил тело на лёд. По небу грохотом копыт прокатился гром, и на миг все увидели там всадника в красной одежде, на красном коне, с пылающим синим светом клинком в руке. Инисмей поднял меч:

   – Вечная слава Фарзою, отцу нашего царства!

Сотни мечей и копий взметнулись к звёздному небу. Потом взгляды всех снова обратились к Ардагасту. И вот уже послышались среди росов и даже аланов всё более громкие голоса:

   – Пусть правит Аорсией Солнце-Царь! Быть Ардагасту великим царём!

Инисмей стоял над телом отца, безмолвно опустив голову. Зореславич окинул взглядом собравшихся. Заметил угрюмое лицо Умабия, хитрую ухмылку Роксага. А что скажут знатнейшие роды аорсов, когда соберутся в Мадиркан-де? Разжечь в Сарматии усобицу на радость Риму и Братству Тьмы? Не на то он зовётся Солнце-Царём. Подняв меч и Огненную Чашу, Ардагаст громко возгласил:

   – Инисмей – великий царь! Слава Инисмею, сыну Фарзоя!

Радость и печаль вместе пришли на Тясмин. Вернулся ещё до Нового года, до Щедрого вечера царь Ардагаст с дружиной. Вернулись все его главные храбры. Но больше половины ушедших летом в поход навсегда остались в бескрайних просторах от Днепра до Ледяного моря. Вместо них пришли люди из доброго десятка неведомых прежде племён. Но никого из них не сочли чужаком: все они стали росами. Мало кто вернулся из дружины Андака. Князя одни славили чуть ли не наравне с Ардагастом, другие проклинали за погубленное войско. Сам же князь первым делом ещё с дороги послал сватов к Милуше, дочери Добромира, и был радушно встречен знатными венедами.

Красивейшие девушки и женщины во главе с Добряной встретили царя песнями и хлебом-солью. Ардагаст спрыгнул с коня, крепко обнял младшую царицу.

   – Вернулся, родимый! Скажи хоть, надолго?

   – Надолго! До конца Святок. Потом – в Мадирканд, на выборы великого царя. Хон, там и так знают, за кого росы. Потом – на север, в полюдье. А в березозоле[39]39
  Березозол – апрель.


[Закрыть], как всегда, вернусь. – Он заметил слёзы в её глазах. – Намучилась, верно, из-за меня? Ну, заковал меня Фарзой. А теперь вот и самого Фарзоя нет...

   – Да разве ты мог иначе? Не по правде?

   – И верно! Я бы тогда и на Тясмин явиться не посмел.

Вот и белая мазанка под камышом. Резные ворота со знаками Солнца и царской тамгой, крыльцо с резными же столбами, похожими на коринфские колонны. Весело потрескивают дрова в очаге, обильно накрыт стол. С божницы знакомо улыбается златоусый, златоволосый Даждьбог, похожий на хозяина дома. Ардагаст с Ларишкой сняли пояса с оружием, сбросили башлыки, тёплые кафтаны, оставшись в вышитых сорочках: вышивать тохарка тоже умела – причудливо, по-восточному. Тут они с Добряной многое переняли друг у друга.

А к ним уже бежали, радостно смеясь, отталкивая друг друга, дети.

   – Тётя! А где мой ножик? На Золотой горе? – спросил Ардафарн.

   – Ещё дальше: у самого Даждьбога на Белом острове. А ты, наследник, как без меня управлялся?

   – А мы с Валамиром всех троих Андаковичей побили. Они перед Рождеством, как в селе смута была, хотели Доброслава побить. А ещё они тебя и маму Ларишку плохими словами ругали и кричали, что вас Фарзой в темницу посадит, к крысам.

   – Проучили их – и ладно. Только зря не обижайте, они теперь сироты.

   – У них скоро мачеха будет. Тётя Милуша! – поспешила поделиться новостью одна из царевен.

Ардагаст развернул шкуру белого медведя:

   – Угадайте, что за зверь?

   – А белых медведей не бывает, – озадаченно произнёс Доброслав.

   – У нас в Скифии всё бывает, только поискать надо.

Зореславич бросил шкуру на пол и растянулся на ней, привалившись спиной к стене. Обе женщины устроились рядом, прижавшись к нему, а дети затеяли весёлую возню друг с другом и со взрослыми.

   – Эх! До края света дошёл и ещё дальше, всякие чудеса видел, а лучше нашего дома ничего не нашёл.

Ардагасту, царю росов и венедов, было всего двадцать девять лет.

Словарь божеств, упоминаемых в романе

Анахита – великое женское божество, богиня воды, солнца, плодородия, войны (иран.).

Аорсбараг (Белый Всадник)[40]40
  Имя восстанавливается условно.


[Закрыть] – бог воинов-мужчин (сарм.). Соответствует Яриле.

Артимпаса – богиня любви и войны (скифо-сарм.). Соответствует Моране и Яге.

Ахриман — бог тьмы и зла (иран.). Соответствует Чернобогу.

Белбог – см. Род.

Ваю – бог ветра и смерти (иран.).

Велес – бог луны, супруг Солнца (Лады)[41]41
  Родословная славянских богов восстанавливается отчасти предположительно.


[Закрыть], праотец богов, отец Белбога-Рода и Чернобога, бог животных, плодородия, магии, поэзии (слав.).

Войпель – бог северного ветра (коми).

Гойтосир — бог солнца (скифо-сарм.). См. Митра, Михр.

Даждьбог – бог солнца, первый царь людей, сын Сварога и Лады, супруг Мораны (слав.). Соответствует сарматскому Хорсу и скифскому Колаксаю.

Девана – богиня охоты, дочь Перуна (слав.).

Ен — добрый бог неба, творец мира (коми). Соответствует Белбогу, Инмару, Нуму и т. д.

Золотая Баба – верховная богиня солнца, супруга бога неба (коми, угор.). Соответствует Ладе.

Индра — бог грома и войны, царь богов (инд.). Соответствует Перуну, Ортагну.

Инмар – добрый бог неба, творец мира (удм.).

Йома — богиня зла, смерти, колдовства (коми). Соответствует Яге.

Кереметъ – бог зла, брат Инмара (удм.). Соответствует Чернобогу, Кулю, Нга.

Колаксай (Солнце-Царь) – солнечный первоцарь (скиф.), славянский Даждьбог. Земное воплощение Гойтосира. Сын Таргитая (славянского Сварога).

Кришна – одно из главных воплощений бога солнца Вишну (инд.).

Куль (Куль-отыр) – бог зла, брат бога неба (Ена, Нуми-Торума) (коми, угор.). Соответствует Чернобогу, Кереметю.

Лада (Правда) – верховная богиня, супруга Велеса, Рода, Сварога, мать богов, сестра Яги (Кривды), богиня солнца, земли, хозяйка зверей (слав.).

Мир-сусне-хум (За Людьми Смотрящий Человек) солнечный бог-всадник, сын Пуми Горума и Золотой Бабы (угор.), индоиранский Митра.

Митра (Михр) – бог солнца, защитник добра и справедливости (инд., иран.); скифо-сарматский Гойтосир.

Морана – богиня весны, смерти, войны, жена Даждьбога и Чернобога, дочь Сварога и Лады (слав.). Соответствует Артимпасе, Анахите.

Нга – бог зла (ненец.). Соответствует Чернобогу, Кулю и т. д.

Нум – верховный добрый бог неба (ненец.).

Нуми-Торум — верховный бог, брат Куль-отыра, творец мира (угор.). Соответствует Белбогу, Ену и т. д.

Один – верховный бог, отец богов, бог бури, войны, магии (герм.).

Ормазд – верховный бог неба, брат Ахримана (иран.). Соответствует Папаю, Роду и т. д.

Ортагн – бог войны и грозы (скифо-сарм., кушан.). Соответствует Перуну, Индре.

Папай – верховный небесный бог, отец богов (скиф.). Соответствует Ормазду, Роду и т, д.

Перун – бог грома и войны, сын Сварога и Лады (слав.).

Род (Белбог, Бог) – верховный бог неба, творец мира, отец богов, сын Велеса и Лады, брат Чернобога (слав.).

Саубараг (Чёрный Всадник) – бог ночных набегов (сарм.). Близок Чернобогу.

Сварог – небесный бог-кузнец, сын Рода и Лады, отец Перуна, Даждьбога, Ярилы (слав.).

Святовит – см. Род.

Стрибог – бог ветра и подземного мира (слав.). Близок Чернобогу, Ваю, Одину.

Хорс – см. Даждьбог.

Чернобог – бог зла и подземного мира, сын Велеса и Лады (слав.).

Шунда – бог солнца (удм., коми).

Яга (Кривда) – богиня зла, смерти, подземного мира, войны, сестра Лады (слав.). Отчасти соответствует Артимпасе.

Ярила – бог весны, плодородия, войны, сын Сварога и Лады (слав.).