Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

   – В священных преданиях ничего не говорится зря, – наставительно произнёс Аристей. – Рипеи – и эти холмы, и Урал, и Гималаи, и Кавказ. Какие-нибудь из этих гор нужно преодолевать всякому, кто летит к Белому острову. Но перелететь горы мало. Нужно преодолеть в себе корыстолюбие, тщеславие, злобу, жажду власти. Даже если в твоём племени, городе или сословии всё это почитается за добродетель – стань выше этого! Поэтому Рипеи выше всех гор мира, и вершины их чисты и белоснежны. Не одолеешь их – не достигнешь Белого острова, Царства Солнца. А если и достигнешь – не сможешь ступить на его священную землю.

Вниз по Печоре лес стал ещё гуще, угрюмее, однообразнее – сосны да ели... К самому берегу подступали болота. Ноги коней вязли в холодной грязи. Приходилось рубить гать или полагаться на пермяков с их знанием охотничьих троп да на Шишка с его безотказным лешачьим чутьём. Не было здесь ни городков, ни убранных полей. Далеко друг от друга стояли маленькие посёлки племени печора. Печорцы жили не в просторных избах, а в ушедших в грунт почти по крыши землянках, кормились же только тем, что давали лес да река. Прирождённые охотники, в лесу они не были робкими, но воевать с людьми не умели и не любили и князей с дружинами не держали. От пермяков и манжар предпочитали откупаться данью.

Конных пришельцев печорцы встречали настороженно, а то и убегали в лес всем посёлком. Заметив пермяков, возвращались и принимались жаловаться Кудыму и Пере на бесчинства Андака и его дружины. Не меньше безобразничали и прошедшие следом Медведичи. К ним мало кто пристал, хоть и пугали «защитники леса» печорцев нашествием росов и обещали могучую подмогу с севера, от людей незнаемых. Тех, однако, печорцы хорошо знали как самую злую и опасную нечисть.

По-прежнему пакостили лешие с водяными. А вот русалок, шаловливых и коварных водяных красавиц, росы давно не видели. Были только жёны водяных, такие же уродины, как их мужья.

А на востоке, у самого горизонта, каменной стеной неведомой крепости поднимались над тёмно-зелёным морем безлесные вершины Уральских гор, иные уже в белых снежных шапках. Между горами и рекой тянулись, будто передовое укрепление, заросшие елями холмы Иджид-пармы. Казалось, сама могучая рука богов, создавших и горы, и реку, и парму, указывает людям путь на север, к таинственному, доступному немногим Белому острову. Где-то впереди затерялась в дебрях шайка Медведичей, боявшаяся даже напасть на засады. И вовсе страшной сказкой казались надвигавшиеся с севера же полчища людей незнаемых.

Далеко на севере отходит от Урала невысокий хребет Пай-Хой и острым мысом упирается в Ледяное море. В это время года оно ещё не замёрзло, но морское течение уже несёт льдины через узкий бурный пролив. За ним хорошо видны белые обрывистые скалы другого мыса. То – Мыс Идолов, самое святое место на Священном острове. Там сииртя и тундреные печорцы почитают Нума, доброго творца мира, и других добрых богов и духов. На севере острова, на Горе Идолов, другое святилище – Земли-Матери, его жены. Попросту, но почтительно их зовут Стариком и Старухой. В тёплое время года на остров съезжаются в кожаных лодках сииртя добывать морского зверя, и тогда здесь приносятся обильные жертвы. На зиму же суровый остров покидают даже хранители святилищ – великий шаман Сэвсэр-Белоглазый и шаманка Аюни. Напасть на святое место, разграбить его, осквернить – на такое не решатся даже ненцы, порой приходящие из-за Урала с набегами.

Тревожно сегодня на Священном острове. И на скалах, и у их подножия, возле озера стоят охотники с луками и копьями в руках. Война в здешней тундре – редкое дело. Иногда приходится обороняться от ненцев, иногда род не поладит с родом из-за обиды – украдёт, скажем, какой-то молодец чужую жену. Грабить, забирать людей в неволю – так только ненцы делают. Но в этом году случилось невиданное и неслыханное. Ненцы пришли верхом на оленях. Оленей приручают для охоты, чтобы домашний олень выманивал дикого самца на поединок из стада, под копьё охотника. Но ездить на оленях – это только боги могут. А вместе с ненцами пришли ещё и неведомые железные люди на безрогих оленях, похожие разве что на богов-воинов с Белого острова, где из людей бывают только шаманы.

Охотники бодрятся, смехом глушат тревогу. Пусть попробуют пришельцы хотя бы переправиться на остров. Лодок у них нет, разве что плоты из плавника свяжут. А разве справятся они с чарами самого Сэвсэра-Белоглазого? Он на Белом острове был и духом, и телом, сам Аристей, солнечный, ворон-шаман, прилетает к нему для мудрых бесед. Если нужно, на защиту святыни прилетят-прискачут солнечные воины Белого острова. Но тревога застыла и в голубых, необычных для сииртя глазах старого шамана. Он знал то, о чём никому не смел сказать: солнечные воины далеко на востоке, их остров сейчас сам беззащитен. А среди пришельцев, столпившихся на материковом мысу, – Паридэ-Хабт, самый сильный из ненецких чёрных шаманов. А упрямая старуха Аюни осталась на своей горе: я-де не воин, чтобы лезть в ваши мужские драки. Как будто он, Сэвсэр, воин. Как будто есть вообще среди сииртя мужчины, занятые лишь войной. Но он – самый сильный шаман сииртя, и он не скажет: «Бегите, отдайте Священный остров врагам». Не скажет: «Мы слабы, покоримся без боя». Потому что от племени, боящегося защитить свою святыню, отступится сам Нум.

Сэвсэр окинул взглядом святилище. Вот большой, выше человеческого роста, идол Нума. Вот идолы Лунного Старика и главы солнечных воинов – Светловатого Парня. Вот десятки идолов морских, речных и лесных духов, покровителей родов и семей. Под конец охоты одних идолов щедро одаряют, других же за лень и жадность ругают и даже бьют. Законы одни, для людей и духов. Нет здесь только идолов злых духов и их главы – Нга, Чернущего Идола. Их слуги, чёрные шаманы, на Священный остров не ездят. А идолы богинь – на севере, в святилище Матери-Земли.

Возле идолов лежат и висят на кольях черепа оленей, белых медведей, моржей. А ещё меха, клыки моржей, бивни земляных быков. Вот чернеет провал, в который бросают жертвенных оленей. А вот и его, великого шамана, чум, крытый шкурами белых медведей. Племя ничего для него не жалело. Значит, его дело сегодня – сражаться за племя и Светлых богов.

Сэвсэр отбросил капюшон малицы, надел шапку, увенчанную деревянной головой оленя, и ударил в бубен. В ответ из-за пролива загрохотал бубен в руках стоявшего на нартах шамана в рогатой шапке с деревянной совой. Крылатые духи полетели навстречу друг другу, схватились над проливом. Люди видели лишь, как столкнулись два ветра и забурлили в водовороте седые морские волны. Но вот сильный порыв ветра с юга достиг острова, дохнув холодом в лица его защитников. И тут же белый лёд сковал поверхность пролива.

   – Мара! – раздался дружный крик с материка. И загремели по льду копыта. Росы неслись клином, выставив вперёд длинные копья. Красным пламенем трепетало на ветру знамя с золотой тамгой. Под ним – сильный, лихой воин в добротном красном плаще и женщина с распущенными чёрными волосами. Следом за росами мчались на своих оленях ненцы. А за ними, на нартах с железными полозьями, – колдун в малице из чернобурок, с оленьими рогами на шапке. Он стоял во весь рост и не падал, и бубен победно грохотал в его руках.

Старые глаза Сэвсэра ослабли, но духовный взор различал наглое, весёлое лицо вождя пришельцев и хищное, ястребиное – его спутницы. А ещё – то, чего никто не видел: бежавшего впереди врагов большого, ростом с медведя, волка с оленьими рогами. Старик ещё не встречал этого сильного сарматского духа-зверя в своих духовных странствиях, лишь слышал о нём от Аристея. Но сразу понял: останови его – и порвётся, спутается вся колдовская сеть чёрного шамана. Самые сильные заклятия обрушил Сэвсэр на рогатого волка. Невидимый зверь добежал почти до кромки берега и вдруг остановился, царапая когтями лёд. Тут же замедлили бег кони и олени, и внезапная робость вошла в сердца всадников. Ещё немного – и они остановятся, а следом треснет наколдованный лёд, и металл потянет тела «железных людей» на дно...

   – Сильный зверь, чужой зверь с юга, уйди! Сквозь лёд, сквозь воду, сквозь землю – в нижний мир уйди! Тех, кто скачет за тобой, с собой забери! Так велит Нум!

Поглощённый боем, Сэвсэр не заметил, как взлетели в воздух Хан-Хаденгота и десяток его лучших дружинников. Загудели тетивы – и старик упал, утыканный стрелами. А невидимый волк прыгнул прямо на стоявшего впереди самого сильного охотника (тот рухнул замертво, успев лишь почувствовать на горле незримые клыки) и понёсся наверх, к святилищу. Следом на охотников обрушился железный клин, поднял на копья, расшвырял, вбил копытами в землю. Костяные наконечники стрел ломались о стальные доспехи. У самих же сииртя не было даже костяных панцирей. Самые смелые погибли, остальные разбежались по тундре, не смея схватиться даже с ненцами. Беглецов ловили арканами, били мечами плашмя и древками копий, сгоняя, будто охотники стадо, к святилищу.

Андак с Саузард весело переглядывались. Наконец что-то хоть похожее на бой! Узкие глаза Хан-Хаденготы щурились, скуластое круглое лицо сияло самодовольством. С высоты своего оленя он окинул взглядом побеждённых, поводил сарматским мечом у самых глаз стоявших впереди, заставляя их в страхе отшатываться, и громко заговорил:

   – Что может народ сииртя? Ничего не может! Видите силу Хан-Хаденготы, силу росов, силу Нга? Слушать, что скажет Паридэ-Хабт, Чёрный Бык, великий шаман Нга! Его слова – слова самого Нга!

С небрежной важностью шаман вышел вперёд:

   – Глупый народ сииртя! Кому молились? Нум далеко, на седьмом небе. Нга здесь, близко. Ваши добрые духи слабы. Зачем сильным духам, тёмным духам не молились, на Священный остров не пускали? Они сами пришли. Теперь этот остров, это святилище – бога Нга, подземного хозяина, смерти хозяина! Ваша земля и земля печорцев – Андака, вождя росов, и Хан-Хаденготы, вождя ненцев! Их закон: кто бьёт морского зверя – даёт дань моржовыми клыками, нарваловыми бивнями. Кто рыбу ловит, в тундре охотится – даёт дань мехами и бивнями земляных быков. Росы и ненцы – воины, они воюют, вы их кормите. Кто закон нарушит – тому смерть. Кто ещё не знает, какой бог сильнее, – глядите!

Несколько ненцев подкопали идола Нума, другие набросили на него арканы, дружно рванули. Деревянный бог рухнул.

   – А в провал его бросите вы, сииртя.

Толпа заволновалась, многие закричали, заплакали, бросились на колени. Какой из двух великих богов сильнее накажет? Страшно и думать о таком! Вдруг трое молодых охотников, выхватив ножи, бросились к чёрному шаману. Но добежать до него ни один не успел. Одному снёс голову меч Саузард, второму в грудь вонзился клинок вождя ненцев, третьего пригвоздило к земле копьё Андака. Паридэ-Хабт даже не дрогнул. Взглянув на трупы, он удовлетворённо кивнул:

   – Хорошо. Есть три жертвы для Нга. Будете ждать, пока он ещё захочет?

Несколько наиболее запуганных сииртя, дрожа и всхлипывая, столкнули тяжёлого идола в провал. Следом полетели тела троих охотников. А ненцы уже тащили болотного истукана со страшным клыкастым лицом, вырезанного из почерневшего в воде ствола.

   – Беда! Чернущий Идол вернулся! – в отчаянии восклицали сииртя.

   – Значит, вернётся и Светловатый Парень с Белого острова, что одолел его, – вполголоса сказал кто-то.

Саузард бросила нетерпеливый взгляд на шамана:

   – Ну а где же стрела Абариса?

Чёрный Бык неторопливо вошёл в чум Сэвсэра, долго рылся там и наконец вышел с резным ларцом из кости бивней йен-гора. Андак жадно откинул крышку, запустил руку в ларец и с торжествующим видом поднял зажатую в кулаке золотую стрелу. Дружинники разразились ликующими криками. Даже Саузард глядела на мужа с довольной улыбкой. Ну, так кто же избранник богов – он, Андак, или выскочка Ардагаст Убийца Родичей?

В лагере Нерона под стенами Антиохии было несколько палаток, мимо которых самые отчаянные рубаки и отпетые головорезы проходили с опаской, оглядываясь на вышитые или нанесённые краской магические знаки и непонятные письмена. В самой большой из них некромант с пронзительными тёмными глазами сидел перед серебряным зеркалом, довольно поглаживая чёрную бороду. В гиперборейских далях дела шли даже лучше, чем здесь, на юге. Несколько неожиданное вмешательство того, кого называют Аидом, Ахриманом, Саубарагом, а чаще предпочитают вообще не называть, пошло только на пользу. Несомненно, это он послал скифского чёрного мага и варваров на оленях. А Геката надоумила шайку магов-разбойников выпустить из преисподней демонические племена. Что-то они натворят в глубине Скифии?

Таких вот колдунов заслуженно считают слугами зла и рабами подземных богов. Чернь то же думает о Братстве Высшего Света, перекрестив его в Братство Тьмы. Свет – тьма, добро – зло... Где им охватить больше двух понятий сразу! Валент вытянул руки с перстнями, любуясь игрой света в камнях. Есть семь светил, семь вечно враждующих и не шибко умных владык этого скверного мира. Мудрый не служит никому из них, а использует их в своих целях. Ормазд? Ахриман? Пожалуйста, свинцовый перстень с гранатом, оловянный с топазом, Юпитер и Сатурн. А превыше всех семи материальных небес – истинный, чистый, духовный Свет. И истинный Бог, не творивший этого грязного мира и потому никого в нём не карающий и не награждающий.

Туда, к нему вознесутся души членов Братства. Если только они, предаваясь всем порокам, соблазнам и интригам этого мира, не привяжутся сердцем к ним и тем сохранят чистоту духа. Вот и сегодня вечером он идёт на пир к Нерону. Не в палатку – на мраморную виллу: господин и бог Нерон не строит из себя солдата. Будут изысканные вина, яства, раздевающиеся танцовщицы, любовные игры прямо на пиршественных ложах... А ещё – интриги. Пусть демоны заберут этих торгашей из антиохийского кагала! Ничего не делают, чтобы поднять чернь, лишь тайком дают деньги, правда немалые. Рассчитывают в случае поражения Нерона остаться ни при чём. И думают, будто его, великого иерофанта, и всё Братство можно нанять, как шлюх и флейтисток на вечер.

А ему нет дела до их барышей. И даже до Нерона с его Империей. Лишь бы избранные (их ведь очень, очень немного) могли, не зная нужды и гонений, совершенствовать свой дух и свою магическую власть над миром. Для этого и нужен свой император. Даже с такой душой, которой Высшего Света не видать, как свинье своего хвоста.

Главное – стрела Абариса наконец в нужных руках. Лишь бы её не перехватили Ардагаст с Вышатой. Ничего, скоро им будет не до стрелы. Полезут конечно же спасать мир от нашествия подземных уродов (как будто мир того стоит!). А Тем временем Андак преспокойно вернётся другой дорогой.

Через стан росов в лесу над Печорой шли пятеро волков. Впереди важно ступал крупный зверь с седой, почти белой шерстью. Следом за волками летели три сокола. Подойдя к сидевшим у костра предводителям войска, звери и птицы дружно кувыркнулись и оборотились воинами с волчьими шкурами на плечах. Князь Волх поклонился Ардагасту и обернулся к своим дружинникам:

   – Докладывайте, молодцы, царю, что разведали?

Нуры принялись наперебой рассказывать:

   – Ох и нагляделись мы, Солнце-Царь, на этих бесов незнаемых! Одни волосатые ниже пояса, другие с копытами, третьи – пёсиголовцы...

   – А ещё есть со ртами на макушке.

   – А есть и вовсе без голов: глаза и рот на груди.

   – Жрут что попало: кошек, мышей, падаль всякую. А лютые – страх: всех людей по дороге хватают и едят, друг с другом насмерть дерутся. И своих не хоронят: кто помрёт или в драке убьют – тут же съедают.

   – Ничего не стыдятся: гадят, баб имеют – всё при всех.

   – Бабы? С семьями, что ли, идут? – спросил Ардагаст.

   – Нет. Одни воины да бабы такие, что не хуже их бьются. Семьи, видно, в пекле оставили. Если у них семьи-то бывают... А если поймают печорку – скопом глумятся, пока не помрёт, тогда съедают.

   – Словом, если бы не говорили, огонь не разводили и оружия не имели, их бы впору не за людей принять, а за зверей двуногих. Вроде тех, что у вас, в горах индийских, – взглянул на Вишвамитру Волх.

   – Йети такими стадами не ходят и людей первыми не трогают, – возразил индиец. – Но их помеси с людьми отличаются буйным нравом.

   – А вот язык-то у них... на пермяцкий похож, – сказал один нур.

   – Наши родичи – медведи, а не всякие... обезьяны, – проворчал недовольно Перя (обезьян ему доводилось видеть в Бактрии). – Скажи лучше, какое у них оружие?

   – Разное. Больше дубины, да луки большие с костяными стрелами, да топоры каменные, да копья деревянные. Есть и медные топоры и ножи. А самые лучшие воины – с железными мечами и топорами, иные в железных панцирях.

   – Все пешие или есть и конные? – спросил царь.

   – Верховые есть, только не на конях. Одни – волосатые, клыкастые – на медведях, бурых и белых. Другие, на деревянных истуканов похожие, – на зайцах и лисах, белых и рыжих, и звери те – с лошадей. Третьи, низенькие такие, плосколицые – на громадных зверях... ну, вроде слонов, только бурых, лохматых.

Слонов нуры никогда не видели, но были наслышаны о них от Ардагаста и его дружинников.

   – Не слоны это, а махары – подземные быки. Вы, венеды, их зовёте детьми Индрика-зверя. Не было ещё такого, чтобы вышли они из нижнего мира с людьми биться. Значит, совсем плохое время пришло, – озабоченно покачал головой Зорни-шаман.

   – Сколько же их всего? Одной ли дорогой идут?

   – Многие тысячи их. Не меньше тьмы[31]31
  Тьма – десять тысяч (слав.).


[Закрыть]. Сразу видно – тьма преисподняя на нас двинулась, – невесело усмехнулся Волх. – А воевода из кузнеца, однако, толковый. Не стал вести всё скопище одним путём. Пути-то в лесу узкие, значит, биться будут передние, а задних всё равно что нет. Нет, одни идут над рекой, как мы, другие – ближе к парме, третьи – между ними. А верховые эти на медведях – дальше всех от Печоры. Те, что на слонах, перед ними идут, дорогу прокладывают через чащу. И Медведичи со своей конной шайкой там же – чуть не забыл о них. А те, что на лисах, – ближе к реке.

Ардагаст озабоченно теребил золотистый ус. Его войско не так уж велико: до пяти сотен. Зато – отборные, испытанные конники в доспехах. А подземное скопище вооружено кое-как, биться в строю наверняка не обучено – хоть и тьма, да не легион. Боя с конницей такие скопища не выдерживают. Даже слоны не так уж неодолимы для конницы – это он знал по Индии. Но здесь не степь, на лесных тропах не выстроишь дружину непобедимым сарматским клином, не погонишь по ним не выдержавшую первого удара толпу. Кузнецу нечисти не жалко. Пока одни будут заваливать своими трупами дорогу росам и их союзникам, другие зайдут в тыл. И в конце концов окружат, задавят числом, не дадут даже уйти. А их самих всё равно останется много. Достаточно много, чтобы двинуться дальше на юг, истребляя всех людей. Устоят ли пермяки, лишённые князей и дружины? Или миролюбивые удмурты? Хуже всего, если кто-нибудь – например, Уархаг, царь сарматов царских – додумается вооружить эту орду, всегда готовую убивать, железным оружием, посадить на коней... Но будет ли орда ему послушна?

   – Как управляется кузнец со всей этой тьмой? – спросил Зореславич.

   – У него, Яг-морта, Медведичей и обеих ведьм есть какие-то жезлы с черепами страховидными. И пасут они полчище своё нечистое, будто стадо. Когда верхами, когда летают на громадном коршуне. А у коршуна того – молнии из клюва, – ответил Волх.

Кудым с Перей разом помрачнели. А Лунг-отыр не без ехидства пояснил:

   – Предки коми с востока бежали. Гнал их громовой коршун. Его послала Йома, подземная богиня, за то, что не хотели ей людей в жертву приносить. Чтобы они вернуться не посмели, ведьма-богиня Уральские горы подняла, Каму-реку проложила. Потому мы зовём коми зырянами – «оттеснёнными».

   – Наши предки никуда не убегали, где они жили, там и мы живём, – с гордостью сказал Зорни-отыр.

   – А Йоме у нас даже чёрные шаманы не молятся. Зачем злую бабу подземную звать? Разве их в среднем мире мало? – усмехнулся Зорни-шаман.

Перя обиженно засопел. Его 5тец, сверкнув глазами на манжар, простёр руку над огнём:

   – Предками клянусь, медведями и людьми, этим огнём клянусь – сейчас коми не побегут от проклятой птицы! Если бы мог я, как ты, Лунг-отыр, летать и бить молниями, сразился бы с коршуном и в небе. Можешь мне дать такую силу, шаман рода Медведя?

   – Шаманы духом летают, не телом. А молнии метать я только недавно научился, хотя всю жизнь шаманю, – снисходительно ответил манжар.

   – Ты ещё многому не научился. Как, впрочем, любой из нас, – подал голос с ветки Аристей. – Медведь – зверь Громовника, а вы, Кудым и Перя, – воины Грома. Да, я могу наделить вас способностью к телесному полёту, а ваше оружие – силой Грома. Но только для этого боя. Пожалуй, научу летать в теле тебя, Лунг-отыр. Учти, это гораздо труднее, чем летать духом.

К костру подошёл дружинник и сказал:

   – Солнце-Царь, к тебе старейшины печорцев и Або-шаман.

Четверо стариков в меховой одежде, сняв шапки, опустились на колени, склонив седые головы. Впереди них стоял невзрачный, низенький человек, которому на вид можно был дать и сорок, и пятьдесят, и гораздо больше лет. Чёрные волосы его уже изрядно запорошила седина. Круглое скуластое лицо с редкой бородкой было невозмутимо. Узкие тёмные глаза смотрели внимательно, испытующе. У пояса висели простенькие костяные амулеты – фигурки лебедей, на груди – позолоченная бронзовая бляха в виде крылатого оленя, что нёсся в прыжке, поджав ноги и закинув на спину рога. Человек этот преклонил колени вместе со стариками, но тут же сел на пятки и заговорил спокойным негромким голосом, в котором не было ни заискивания, ни дерзости:

   – Ардагаст, вождь росов! Защити народ печорцев. Идут люди незнаемые из нижнего мира. Товар им не нужен, дань не нужна, только смерть наша нужна. Всех людей убивают, едят, женщин до смерти мучат. Войско Чернущего Идола, войско смерти – вот кто они. Все люди среднего мира им враги. Я, Або, солнечный шаман, знаю. Ты ищешь славы, войны, добычи? Победи это племя. Золото, самоцветы с их тел сними – богаче всех станешь. Какую хочешь дань тебе дадим, лучшими мехами.

Старики, развязав объёмистый мешок, протянули царю росов отборные шкуры: медведей, соболей, куниц.

   – Ваши меха хороши, но мы, я и моё войско, – на Пути Солнца. А на нём нельзя брать никакую добычу и никакую дань. Но нельзя и уклониться от боя со злом. Встаньте, отцы! Не пристало вам стоять на коленях передо мной, молодым. Да, я иду войной на людей незнаемых и тех, кто их выпустил из преисподней. Пусть ваши воины станут рядом с моими.

Старики печорцы, удивлённые, заговорили по-своему. Они привыкли откупаться данью от коми и манжар. Но чтобы вождь сильного южного войска взялся защищать их даром, так же, как они сами помогали друг другу? Шаман (похоже, единственный из них говоривший по-сарматски) с довольной улыбкой сказал, указывая на своего золотистого летящего оленя:

   – Это хорошо, царь. Вот твой зверь – Мяндаш, человек-олень верхнего мира. Золотые рога его – Солнце. Иди за ним – и пройдёшь по земле и по небу до самого дома Солнца, до Белого острова... А меха возьми: это не дань, это подарок, не возьмёшь – нас обидишь.

Довольная Ларишка уже прикидывала, что можно сшить из печорских шкур.

   – Наши охотники – за Печорой, с лодками. Бери их в своё войско, не пожалеешь, – сказал Або.

   – Скажи, шаман, кто эти, на зверях, – люди или бесы? – спросил царь.

   – На медведях едут сюдбя, великаны-людоеды. На лисах и зайцах – дубовые и сосновые великаны. А на земляных быках – подземные сииртя. Было время – лежали на севере великие льды, а на юге – холодная степь. Люди зверям-богам молились. Самый сильный и добрый из тех богов был Йенгора, Великий Земляной Бык. На его детей люди охотились. Потом растаяли льды от жара золотых рогов Небесной Оленихи, потекли реки, раскинулись болота, и потонули в них земляные быки. Тогда Йенгора в нижний ушёл, и с ним – его уцелевшие дети. А за ними – сииртя. Только не все. Пришёл к людям Мяндаш, сын оленя и женщины, принёс слово Небесной Оленихи: «Теперь на оленей, на лосей охотьтесь». Печорцы до сих пор так живут. А сииртя дошли до Ледяного моря, там шаманы упросили Хозяйку Моря, она позволила морских зверей бить. А подземные сииртя земляных быков пасут. Как пермяки коров, как сарматы коней. И деревянные великаны подземных сииртя слушают.

Негромкий голос шамана звучал вдохновенно, казалось, он сам видел то, о чём говорил. Сколько же лет было этому неказистому человеку, ростом уступавшему даже Зорни-шаману?

   – Словом, поднялись на нас все тролли и великаны, земные и подземные, – потёр затылок Сигвульф. – И нет на них Тора-Перуна.

   – Перуна нет, зато есть Перя, – подмигнул Волх могучему пермяку. Два лесных князя успели подружиться. Особенно сблизила их страсть к охоте.

Перя погладил палицу.

   – Бил я всякую нечисть и эту побью. Только вот... – замялся он. – Прямо на восток отсюда – гора Тельпосиз. Там жильё Войпеля, бога северного ветра. Сильный бог, злой, сердитый. Он вам враг. А я никогда с богами не бился.

   – Ничего, научим, – ободряюще усмехнулся Ардагаст. – Не сильнее же он тут, чем у Злой горы?

Або покачал головой:

   – Чем дальше на север, тем сильнее боги холода, боги тьмы, боги смерти. Боги и богини. Три Хромые Женщины здесь живут. Волосы седые, крылья лебединые, на троих – один глаз, один клык. В том глазе – зло, в том клыке – смерть. Старые, а могут и молодыми стать, в змеиной чешуе, с волосами-змеями. Тогда они ещё сильнее. Три женщины – одна богиня. Мать Подземного Льда, мать всего зла.

Хилиарх невольно вздрогнул. Лицо сидевшего в тени Харикла побледнело. В сознании эллинов зазвучали страшные, как предвечная тьма Тартара, имена: «Грайи! Горгоны!» Внезапно налетевший с востока порыв холодного ветра едва не погасил костёр. А тёмный лес молчал, и это было хуже, чем если бы со всех сторон горели глаза зверей и бесов и нёсся яростный рёв и вой. Все вдруг поняли, что их тут – горстка против полчищ нечисти, против всего нелюдского, что испокон веку гнездится в этих дебрях.

   – А ведь мы сами этот гадючник разворошили. Если бы не мы, не вывел бы кузнец эту орду пекельную, – сказал какой-то молодой нур.

   – Значит, наш долг – загнать орду туда, откуда она вылезла. И некому это сделать, кроме нас. Иначе мы родимся снова не воинами, а рабами. Даже если вернёмся с золотой стрелой, – сурово и твёрдо произнёс индиец.

Волх Велеславич усмехнулся, лихо разгладил седые вислые усы:

   – Не шуми, глухой лес, не пугай, шаман! Видели мы уже Ягу-Смерть и в трёх лицах, и в одном. Только она от нас бежала, а не мы от неё. – Он встал, подбоченился. – Эх! Сидел я, Седой Волк, в своём лесу и не знал, что мир такой большой... и такой маленький. Только теперь я ещё и рос, и воин Солнца. Мне до всего есть дело! За любое доброе племя постою, как за своё.

   – Боги! Для чего мы воевали там, на Кавказе? Ради самой войны! И ещё мнили себя святыми воительницами, чуть не богинями... – тихо проговорила Ардагунда.

   – Мы с тобой умеем только воевать, так разве не стоит ради святой войны забраться на край света? – также тихо сказал ей Вишвамитра.

   – Не первые мы тут идём. Этим путём Даждьбог гнал на север людей незнаемых до самого пекла, – сказал Вышата.

   – Да, вы не первые, – кивнул Або. – Этот путь идёт дальше на север, до самого Белого острова. Там живут воины в железных малицах, железных шапках – как вы.

Вождь их – Светловатый Парень, так мы его зовём. Узколицый, как вы, росы. Ездит на рыжем, златорогом олене. А старейшина острова – Сэръятэт Белооленный. У него – тысяча быков-оленей с золотыми рогами. Приехал с юга Чернущий Идол на чёрном олене, угнал всех быков. Настала тогда ночь на всём севере, не восходило солнце над тундрой. Но послал Сэръятэт в погоню Светловатого Парня и Ваю-великана. Бились они с деревянными великанами, с сюдбя и подземными сииртя. Три Хромые Женщины опутали чарами Ваю, унесли в нижний мир. Но дошёл Светловатый Парень до Железного леса, там победил Чернущего Идола и привёл обратно златорогих быков, а Ваю вызволил из-под земли. И вернулось солнце на север, хоть прошло полгода. Говорят, тогда и стали они оба богами. Знаете их, мудрые шаманы с юга?

Северный шаман прищурился так, словно перед ним были совсем неопытные ученики. Первым ему ответил Вышата:

   – У нас боги не на оленях ездят – на конях. На белом коне – Род-Святовит, отец богов. На чёрном – его брат Чернобог. На красном, златогривом – Даждьбог-Солнце. Род-Белбог, творец всего доброго, на небе живёт. Чернобог, всего зла творец, под землёй. А средний мир защищает от него Даждьбог... Он и златорогим оленем оборачивается.

   – И мы знаем: Нуми-торум в верхнем мире, его злой брат Куль-отыр – в нижнем, а посредине – Мир-сусне-хум, Солнечный Всадник, За Людьми Смотрящий Человек, – подхватил Зорни-шаман.

   – Да, за людьми смотреть – особый бог нужен. У вас, на юге, где все воевать любят. За меха воюют, за золото, за рабов. И чем больше имеют, тем больше хотят. Это у нас на севере не воюют. Род зимой от голода умирать будет – не пойдёт у другого рода пищу отбирать, не то что меха. Нет у нас ни великих воинов, ни Солнце-Царей. Есть великие охотники, что кормят род. – Тихий голос Або зазвучал сурово, осуждающе. – Все страшные духи, все великаны столько зла не сделают, сколько люди. Железные люди, люди с юга, на конях. Их остановить один Солнечный Всадник и может. Но он – бог, а вы – только люди.

«Скоро и вам понадобятся великие воины, избранники Солнца», – хотел сказать Ардагаст. Другие воители откровенно улыбались, глядя на шамана, ничего не смыслящего в войнах и подвигах. А Всеслав-дрегович с усмешкой бросил по-венедски:

   – Вот тёмные-то люди на краю света живут! Небось всем племенем с полусотней дружинников не сладят, а ещё хорохорятся: мы-де лучше всех.

Зореславич сердито взглянул на юнца. Не понимает ещё: в таком походе даже со слабым союзником ссориться нельзя. Ведь пришли же печорцы к нему, вождю «железных людей», не убежали за Печору подальше от этой войны. И это после всех безобразий его же соплеменников из дружины Андака. Хорошо хоть Або по-венедски не понимает... Призывая всех к тишине, царь росов поднял руку:

   – Да, мы все люди. И потому должны вместе стоять против бесов и тех, кто сам им уподобился. Воеводы и волхвы! Будем думать, как завтра сражаться. Пекельное полчище совсем близко.

   – Близко, – подтвердил Волх. – К Подчерье-реке не позже нас выйдут.