Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 5
БОЙ ЗА СВЯЩЕННЫЙ ОСТРОВ

На Священном острове, над большим чумом, покрытым шкурами белых медведей, трепетало знамя росов. В чуме, усевшись на мохнатых шкурах, не спеша пировали Андак с Саузард, Хан-Хаденгота и чёрный шаман. Управившись с олениной, поджаренной на прутиках по-сарматски, они теперь смаковали свежее китовое сало. Им прислуживали красивые девушки-сииртя, чьи стройные татуированные тела прикрывали лишь кожаные пояски. Все четверо были довольны собой и жизнью в покорённой стране.

На острове не было хороших пастбищ, поэтому коней и оленей держали под надёжной охраной на материке, в долине реки Ою. Верхом на них росы и ненцы разъезжали по стране, собирали дань. Пару селений разорили за непокорность, в остальных только секли виновных. Красивых женщин брали себе, натешившись, отпускали, даже с подарками. Чумы-кладовые на острове были полны мехов, моржовых клыков, рогов нарвала и бивней земляных быков. Был даже мешок амбры. Саузард, знавшая толк в благовониях, с удивлением уведала, что самое дорогое из них находят в желудке кита. Завоеватели охотились – больше для своего удовольствия – на оленей и белых медведей. Андак, чтобы потешить молодечество, отправился даже охотиться на кита, но только опрокинул байдару и чуть не утонул. Зверобоям пришлось вытаскивать за гарпунный ремень вместо кита росского князя.

А сииртя и тундровым печорцам приходилось теперь охотиться гораздо больше, чтобы прокормить и себя, и пришельцев и принести им дань. А ещё нужно было часто возить новых хозяев края в байдарах через пролив. Уйдут они или останутся зимовать? И уйдут ли вообще? Надежды не было даже на богов. Нга оказался сильнее Нума. Мать-Земля и её шаманка Аюни молчали. Не откликались на зов шаманов боги Белого острова. В тундре часто нападали на охотников людоеды-сюдбя, совсем осмелевшие рядом с сюдбя-людьми. Людоедов и других злых духов, чьи истуканы теперь стояли на Мысу Идолов, ублажали жертвами. Съехавшиеся отовсюду чёрные шаманы вымогали себе подарки, пугая всяческими бедами.

Андак, взяв серебряную чашу с кумысом из рук девушки, ласково пощекотал сииртянке поясницу и сказал:

   – Венеды говорят: «В гостях хорошо, а дома лучше». Скоро зима, кони могут не прокормиться. И хмельного тут совсем не умеют делать. Хорошо хоть у нас есть дойные кобылицы. Что, сюдбя, поделим дань – и в родные стойбища?

   – Поделим, сюдбя, – кивнул Хан-Хаденгота. – Я с дружиной тоже вернусь. А на следующий год снова приду за данью.

   – Ой, не уходи, росский сюдбя, – прижалась к ногам Андака сииртянка. – Нас племя презирать будет за то, что спали с чужаками. Или возьми нас с собой. Разве мы тебе надоели?

   – Князю росов не надоедаю только я!. – бросила на неё злобный взгляд Саузард.

   – Никуда вы не уйдёте. Пока не совершите ещё один поход – самый трудный, самый славный, – неожиданно и спокойно произнёс Чёрный Бык.

   – Эй, шаман! Как можешь приказывать воинам? – возмутился вождь ненцев.

   – Ты что, великий царь сарматов, что посылаешь в поход князя и царевну росов? – сверкнула глазами Саузард.

   – Не я посылаю, Нга посылает. Что бы вы делали без него и без меня? Гонялись по тундре за печорцами? А сииртя уплыли бы на остров. Но вы взяли их самое святое место, души их душами рабов сделали. Весело жили? Много дани взяли? Теперь делайте, что Нга велит. Когда замёрзнет море, идите в набег на Белый остров.

У Хан-Хаденготы пропала вся его обычная дерзость.

   – Что говоришь, Чёрный Бык? На Белый остров только шаманы летать могут, и то белые. Никто не знает, на земле он или на небе.

   – И здесь и там. От устья Оби и Ямала на север, отсюда – между севером и востоком.

   – Как добраться? Берегом – долго, зима скоро.

   – Зачем берегом? Напрямик.

   – На чём? Ягель, трава на льду не растут. Чем оленей, коней кормить? Или на собаках ехать?

   – На конях, на оленях, – кивнул шаман. – Вместо десяти дней за один доедете, когда я вам золотой стрелой путь открою, что идёт сразу по земле и по небу. Она вам и вход на остров через белые скалы, что как солнце светятся, откроет.

   – А там? Мы сюдбя, не боги, даже не черти – с богами воевать! – воскликнул Андак и оглянулся на жену.

Та выглядела как ястреб, раздумывающий, бросаться ли на слишком крупную дичь. А шаман невозмутимо продолжал:

   – Белый остров защитить некому. Светловатый Парень и его воины бьются далеко, на восточном краю света. Я вложу в ваше оружие силу Чёрного Солнца, силу грома, силу, что души убивает. Перебьёте святых мудрецов, всё сожжёте, большую добычу возьмёте, а я открою в сердце острова путь подземному огню и морю. Встретятся они – острова не станет.

Андак откинул волосы со лба, вытер испарину. Разграбить святилище, убить жреца... Но ввязаться в битвы богов? Разорить обитель Михра-Гойтосира? А что? Ардагаст вот побеждал богов. Но ведь Тёмных, а не Светлых... А Саузард уже шипит в ухо: «Ты что, трусливее Убийцы Родичей?» А узкие чёрные глаза шамана впиваются в душу.

   – Думаешь, князь? Долго не думай. Рассердится Нга – плохо будет. Пошлёт мороз, пургу – кони погибнут, потом люди. Всю добычу бросите и всё равно не спасётесь. И песни о вас никто не сложит, только сииртя... «О гибели росов, железных людей» песню назовут.

Князь чувствовал себя щепкой, уносимой потоком.

   – Это все твои слова, а не бога, – нерешительно произнёс он.

   – Разве Нга с тобой говорить будет? Ты спроси своего шамана с юга. Два великих шамана одно сказали – всё равно что сам бог сказал.

Дрожащей рукой Андак поднёс к лицу халцедоновый амулет. Чувствуя на себе презрительный взгляд жены, сбивчиво рассказал всё Валенту. А в ответ услышал раздражённый мысленный голос некроманта: «Ты ещё и колеблешься? Исполняй волю Повелителя Тьмы!» И князь покорно склонил голову перед шаманом. Тот снисходительно улыбнулся:

   – Слушай мудрых шаманов – долго проживёшь, большим вождём станешь. Можешь не спешить. Море ещё не замёрзло. И не во всякий день можно открыть путь на Белый остров.

Клавдий Валент ехал на верблюде в самом скверном расположении духа. Вместо чёрной с серебром хламиды на нём был неприметный серый бурнус. Длинные волосы мага скрывал головной платок. Если что, его трудно будет отличить от обычного бедуина.

Осада Антиохии кончилась полным разгромом армии Нерона. Проклятая чернь так и не поднялась. Немало искусных магов погибло, тщетно пытаясь прельстить её чудесами. Не Тлупая и продажная городская стража одолевала их, а маги Братства Солнца. На базарах, в храмах, в переулках трущоб решалось: чья магия сильнее, чья вера истинна?

А судьями были невежественные горшечники, кожевники, рабы... Возможно ли большее надругательство над тайной мудростью? А тем временем к городу подошли Третий Галльский и Шестой Железный легионы. Не помогла никакая волшба. Хуже того, чары обращались против употреблявших их. Трещины в земле, изрыгавшие огонь и ядовитый дым, вдруг разрастались в сторону войск Нерона. Грязевой поток, подобный уничтожившему Геркуланум, обрушился на их стан вместо лагерей легионов. Сильнейшие демоны набрасывались на своих или вытворяли нелепые фокусы на потеху легионерам и черни, глазевшей на битву с городских стен.

Во всём этом чувствовалась какая-то молодая сила и дерзость. Похоже, Братство Солнца хорошо заботилось о смене. Говорили о молодом гиперборее, будто бы прилетевшем с севера по воле Аполлона. Впрочем, за гиперборея сейчас выдаёт себя всякий колдун, кое-как обучившийся летать и проходить сквозь огонь и воду. Ещё говорили о некоем юном маге-иудее, незаконнорождённом и происходившем из далёкой Скифии. Не сынок ли это Ноэми? Да, нужно было тогда в Пантикапее умертвить мальчишку, но не отдавать его в руки Аполлония. Незаконных детей у него, Валента, и так хватает. Правда, среди них нет ни одного, столь способного к магии.

А теперь ещё эта новость от Андака! Он, великий иерофант, мнивший себя выше всех богов-архонтов этого мира, не говоря уже об ангелах, демонах и героях, теперь был унижен. Оказывается, он всего лишь младший командир всемирной армии архонта Тьмы. Его солдат запросто передают в подчинение какому-то скифскому колдуну, шлют на рискованное дело. Да захочет ли колдун отдать стрелу Абариса? И вернётся ли Андак живым в царство Фарзоя? А ко всему ещё Ардагаст разгромил подземных обитателей и беспрепятственно идёт на север. Об этом Валент узнал, заглянув на привале в магическое зеркало.

Да, он, Клавдий Валент – солдат, наёмник, раб Разрушителя, Владыки Тьмы. И тот знает: раб не взбунтуется. Потому что для таких, как Валент, опаснее всего архонт Солнца. Этот неуёмный, во все щели лезущий бог не только учит справедливости (как будто она возможна в этом грязном земном мире!), но и насаждает её мечом и чарами через целую армию таких, как Аполлоний и Ардагаст. И если Андаку всё же удастся разгромить Белый остров – тем лучше. Глупые варвары, поди, объявят его героем, если не богом.

Так или иначе, не было надежды закрепиться даже на Евфрате. Царь Абгар, хитрая помесь иудея с армянином, уже переметнулся к Титу и впустил в Эдессу Флавиев легион. Остаётся уходить в Парфию. Там – очередная усобица. Умер царь царей Валарш, поборник Ормазда и Зороастровой веры. Против его наследника Пакора восстал в Месопотамии Артабан. Пакор ушёл на восток поднимать парфян, саков и прочих варваров. За него – зороастрийские маги, занудные блюстители праведности, и, разумеется, Братство Солнца. За Артабана – древние богатые города Вавилонии, вездесущие иудейские и сирийские купцы и ростовщики. Им больше всего нужен в Парфии царь, дружественный Риму. А где все эти торгаши – там и халдейские маги с их тысячелетним колдовским могуществом.

Значит, Братству Высшего Света нужен союз с халдейскими чарами и иудейским золотом. Эти колдуны и наживалы, погрязшие в плотском, вряд ли поймут, что Братству нет дела не только до их страстишек, но и до самого существования этого гнусного мира. Хорошо бы ещё договориться с наасенами, древним и страшным братством жрецов Змеи, заклятыми врагами служителей Солнца.

А с остатками армии надо уходить к Артабану. Царь, который скрывается, но ещё вернётся, подобен в глазах толпы богу, возвращения которого ждут каждую весну. И Нерон вернётся – с востока, как Солнце, в сиянии азиатского солнечного царя! Есть, правда, риск, что Артабан выдаст «горшечника-самозванца» ради хороших отношений с Римом. Ничего, попробуем на парфянине один талисман, подавляющий волю.

Жаль, что от него осталась лишь половина. С другой бежал неведомо куда ещё в царствование Нерона сенатор Публий Либон.

Предстоит ещё убедить во всём Нерона и Менандра Самаритянина, главу Братства. Убедим. Не денутся никуда владыки светский и духовный. Создатель и душа Братства – он, Валент. Да, он будет и дальше служить небесным и земным владыкам в их распрях. Раб? Пусть. Зато духовно свободный. Потому что он не верен и не будет верен никому из них. Не знавший ни рабства, ни бедности Валент не понимал разницы между рабом мятежным и рабом неверным, подлым.

В ущелье у подножия горы Хойдыпэ было тихо и сумрачно. В распахнутые ворота безмолвно вливалась тёмная живая река. Молчаливо, понуро шли пёсиголовцы и волосатые, безголовцы и люди со ртами на темени. Уходил с незнаемыми и кое-кто из людей-душегубов, кому теперь не осталось места в мире человеческом. Лесная и болотная нечисть уже успела рассеяться по тайге. Тёмная река исчезала в пещере под скалой. Нижний мир поглощал извергнутый им ужас. Люди незнаемые уходили туда, откуда пришли. Навсегда ли? Легко ведь поддаться соблазну выпустить на своих врагов тех, кому не место в этом мире. Ещё легче дать волю людям-чудовищам в собственной душе.

Когда последний из подземных выходцев скрылся в тёмном зеве пещеры, с горы не спеша спустился могучий зрелый муж с огненно-рыжей бородой, в кожаном переднике, с молотом и клещами в руках. За ним шли двенадцать дюжих молодцов в таких же передниках, с кузнечными и литейными инструментами. Огненнобородый кузнец вздохнул:

   – Надо же! Только семнадцать веков и продержалось. Хорошо хоть ворота не сорвали.

Молодцы не без труда закрыли тяжёлые ворота. Потом развели костры, расплавили в глиняных тиглях медь, и главный кузнец принялся спаивать створки ворот. После этого в большом котле сварили чёрную смесь и покрыли ею место спайки. Сварог, бог-кузнец, заново делал работу, которую уже выполнил после того, как его сын Даждьбог загнал под землю тех, кто не принял Огненной Правды и стоял до конца за дикие лесные законы.

Рать Ардагаста забиралась всё дальше на север. Родные днепровские леса стояли в осеннем золоте, а здесь падал снег. Могучую Печору морозу ещё не удавалось сковать, но мелкие речки и болота быстро замёрзли. Обширное болото Усванюрт росы пересекли напрямик и вышли к берегу Усы у устья речки Сыни. Здесь их глазам открылось невиданное. Через реку, замерзшую лишь у берегов, текла другая река – пёстрая, живая, с колышущимся над ней лесом рогов. Огромное стадо оленей переправлялось через Усу. Олени были необычные: всё больше чёрные и серые, сплошь рогатые, с густой шерстью и гривами.

А вокруг оленей шныряли на лёгких кожаных лодках низкорослые человечки в меховой одежде. Одни били зверей костяными острогами и тут же подтягивали добычу за длинный ремень, привязанный к другому концу остроги. Другие стреляли в оленей из луков. Третьи доставали животных с берега копьями и стрелами. И вся эта охотничья работа шла на редкость слаженно – как у лесных венедов на расчистке леса или в жатву.

   – Тундренные печорцы оленей добывают. Каждую осень так. Стада идут из тундры в леса, охотники их тут ждут. Зимой в тундре ни оленям, ни людям не прокормиться, – пояснила ненка Сята-Сава, жена Лунг-отыра.

Росы и манжары, сплошь бывалые охотники, оживились. Ардагаст поднял руку:

   – Дружина! Добудем себе мяса в дорогу, а заодно печорцам подсобим! Помогите нам, боже Велесе и Девана-богиня!

С радостным шумом, со свистом устремились всадники на бесконечное стадо. Загудели тетивы, засвистели клинки, длинные копья вонзились в бока оленей. Дружинники не пытались перекрыть дорогу живой реке, только нападали сбоку, растягиваясь по лесу. Вскоре Або ударил в бубен и крикнул неожиданно громко:

   – Хватит-убивать! Небесная Олениха велит. Вы уйдёте, а печорцам здесь ещё всю зиму жить.

Тут же остальные волхвы принялись утихомиривать раззадорившихся охотников. Даже Шишок, только что промышлявший оленей на пару с Серячком, теперь во всё лешачье горло покрикивал на увлёкшихся охотой, а то и вразумлял тумаком. Наконец поредевшее стадо скрылось в лесу, а войско вновь собралось на берегу Усы. Печорцы стали с поклонами приглашать пришельцев в своё стойбище. Казалось, жителей тундры совсем не удивили ни приход росов, ни их вмешательство в охоту.

Стойбище было неподалёку, чуть выше по реке. Невзрачные чумы из жердей, крытых оленьими шкурами, вызвали усмешки даже у сарматов, привычных к юртам. Люди в стойбище, однако, были простые, весёлые и приветливые. О приходе царя росов здесь, похоже, знали заранее. Встречать Ардагаста вышли старейшины и шаманы нескольких родов. Но что-то удивляло в них. Лесные печорцы приветствовали Зореславича, спасшего их от незнаемых, радушно, но с достоинством. Эти же вели себя совсем уж угодливо, заискивающе, словно бы напуганные. Або, всю дорогу державшийся отчуждённо, теперь стал и вовсе угрюм. Небрежно, отрывисто, с каменным лицом переводил он:

   – Хвалят тебя. Много хвалят. Говорят, боги послали тебе большое стадо оленей, теперь и печорцы сыты будут. Перед тем подземные люди прошли, всех оленей поели, разогнали, совсем добычи не стало. Просят большую дань не брать, младший вождь росов с вождём ненцев уже много взяли.

Кто такой младший вождь росов, Ардагаст понял сразу. Значит, Андак обирает печорцев, и чуть ли не от его имени. Но при чём тут ненцы? А старейшины уже принялись предлагать ему и другим вождям красивейших девушек племени. Ларишка недовольно нахмурилась. О таком бесстыдном обычае у каких-то далёких племён она слышала, но нигде ещё с ним не сталкивалась.

   – Если так нужно, уважь их, только не заводи здесь наложниц, – вполголоса сказала царица мужу.

А Лунг-отыр уже высматривал себе печорку попригоже, не стесняясь стоявшей возле него Сята-Савы.

Вдруг рядом со старейшинами появилось несколько человек, ещё более низкорослых, узкоглазых и скуластых. Они не носили шапок, но, как и у Або, откидные башлыки были у них пришиты к глухой меховой одежде. Шагнувший вперёд юноша решительно спросил на ломаном сарматском:

   – Ты ли Ардагаст, царь росов?

Зореславич кивнул, и тут же ему в горло из рукава юноши полетел костяной нож. Не долетев чуть-чуть, он наткнулся на незримую преграду и, с шипением рассыпая зелёные искры, упал в снег. Выхватив из ножен у пояса второй, кремнёвый нож, парень бросился на царя. Но тут сверкнула секира Ардагунды, и молодой северянин рухнул наземь. Амазонка знала, что таких убийц нужно тщательно допрашивать, и потому била плашмя. Парню ещё повезло: окажись он ближе к Ларишке, уже выхватившей махайру, его голова лежала бы в снегу.

Подоспевшие дружинники скрутили его, подняли на ноги. Вышата подобрал оба ножа, пригляделся.

   – Кремнёвый – обычный. А этот – из зуба Змея Глубин. Ещё и с самыми зловредными рунами. Откуда он только попал сюда? Я почувствовал злую силу, успел преграду поставить – еле выдержала.

   – Нож перед тем мою преграду пробил, потому слабо ударил, – спокойно заметил Зорни-шаман.

Осознав, на каком волоске только что висела жизнь её мужа (и где – не в бою, а среди такого вроде бы дружелюбного народа!), Ларишка в ярости принялась хлестать юношу плетью по лицу:

   – Говори, кто тебя подослал! Змея, шакал, ублюдок дэва!

Парень, не отводя лица, что-то злобно выкрикивал, мешая сарматские слова с сииртянскими. И вдруг оба разом стихли, услышав властный голос безмолвствовавшего до сих пор Або:

   – Не нужно его бить. Он храбрый, не скажет. Я, Або-шаман, всё скажу. Твои росы, царь, вместе с ненцами вождя Хан-Хаденготы, на Священный остров напали, великого шамана Сэвсэра-Белоглазого убили. Святилище разорили, идол Нума в провал бросили, Чернущего Идола поставили. Сииртя и печорцев убивали, грабили, жён их бесчестили. – Он обернулся к Ардагасту, бросил ему в лицо гневные, беспощадные слова: – Два мирных племени, свободных племени рабами сделали, трусами сделали! Думаешь, они тебя любят? Нет, боятся: ты – главный вождь росов! Ты искал солнечную стрелу? Она f у ненецкого шамана Паридэ-Хабта, Чёрного Быка! Он теперь хозяин Священного острова. Вот что ты принёс на север, Солнце-Царь!

Услышав имя ненецкого колдуна, Зореславич вздрогнул. Сразу вспомнился бой с быкоголовым демоном Махишей десять лет назад в страшных пещерах Гиндукуша, а потом – в подземельях у Таксилы. А ещё – гуннский шаман Карабуга, Чёрный Бык, под личиной которого прятался маг Чжу-фанши, готовый опустошить целую страну, чтобы сделаться богом. Чёрный Бык, древний зверобог, извечный враг Солнца... Снова и снова встаёт он на пути у него, Ардагаста, словно напоминая: кто обретает на земле власть и славу Солнца, обретает и его врагов.

А возмущённая Ларишка набросилась теперь уже на шамана:

   – И когда же ты узнал всё это? Ещё перед битвой, от своих тёмных сородичей? Ты же видишь: мы не грабим, не притесняем, не берём дани, как Андак и его люди. А злой силы ножа ты что, не заметил? Аристей, разве ты тоже ничего не знал?

Ворон Аполлона безмолвно восседал на плече Або, то ли соглашаясь с ним во всём, то ли чего-то терпеливо выжидая. А шаман спокойно отвечал:

   – Андаку нужны богатство, женщины, власть, слава. Вам – только слава. Всё остальное у вас есть. Какое вам дело до сииртя, до печорцев? Давно вы про них услышали, железные люди? Силу ножа я заметил. И решил: пусть боги защитят тебя, Солнце-Царь, если ты чист перед ними. Но тебя защитили два шамана.

   – Чист ли я, тебе сейчас скажет сама Огненная Правда, которая сильнее богов. Вышата, дай Колаксаеву Чашу! А заклятый нож отдай этому молодому сииртя. Пусть бросит его сквозь священное пламя.

Все притихли. Ардагаст поднял перед грудью Огненную Чашу. Золотое пламя вырвалось из неё, раздалось в ширину и высоту, скрыв царя за собой. Дружинники отпустили парня. Вышата, поколебавшись, протянул было ему нож, но тут волхва схватил за плечо Сигвульф:

   – Стой! Здесь родовой знак Горма Злобного, конунга герулов[32]32
  Герулы – германское племя, обитавшее в начале н. э. на датских островах.


[Закрыть]. Этот нож зовётся Пожиратель Душ и убивает навсегда не только тела, но и души. Горм с дружиной исчез сто лет назад на Северном пути[33]33
  Северный путь – путь на север вдоль берегов Норвегии.


[Закрыть] после резни, учинённой в Ютландии. Говорят, теперь они служат владыке преисподней.

   – Спроси его, откуда этот нож? – обратился Вышата к Або.

Тот перевёл. Юноша ответил:

   – Когда-то море принесло к Священному острову льдину. В неё вмёрзла большая байдара – вся из дерева, с головой змея на носу. Много людей на ней было – в железных малицах, с железным оружием. Все мёртвые, друг друга убили. Железо совсем ржавое. У одного в руках был этот нож. Потом долго лежал в святилище, у шаманов. Чёрный Бык нашёл, мне сказал: «Идёт Ардагаст, главный вождь росов. От него сииртя ещё хуже будет. Возьми это, убей его».

   – Видишь, конунг! Это оружие проклятое, не рискуй собой, вели лучше волхвам сжечь его! – воскликнул Сигвульф.

   – А что, есть такое проклятое оружие, что саму Огненную Правду убьёт? – усмехнулся царь.

   – Нет такого даже у самого Чернобога, – твёрдо ответил Вышата и вручил нож молодому сииртя.

Воины косо глядели на печорцев и сииртя, на Або – не он ли всё это подстроил? Ларишка до крови прикусила губу, но не вмешивалась, зная: для дела Ардагаста доверие таких вот безвестных племён значит больше выигранной битвы. Сииртя с трудом поднял нож. Главный вождь росов, добрый и простой, совсем не походил на высокомерного и наглого Андака. Но юноша вспомнил о племени и метнул оружие. Долетев до золотистого пламени, проклятый нож вспыхнул, как солома, и мигом сгорел. С оглушительным шипением из огня вырвалось чёрно-зелёное облако и сгустилось в фигуру омерзительного зубатого змея с нетопырьими крыльями. Призрачная тварь заметалась, бросилась было на воинов, но Вышата одним ударом священной секиры разнёс её в клочья.

Войско разразилось радостными криками. Печорцы повалились на колени. «Светловатый Парень вернулся! Узколицый, волосы золотые, в железной малице!» – неслось между ними. Ардагаст поднял Чашу, по-прежнему полыхавшую золотым огнём, и громко заговорил:

   – Люди тундры! Вы видите, какие боги за меня. Я не возьму с вас никакой дани, никому не дам вас обидеть. Ваши женщины никого не будут любить против воли. Я не посылал к вам Андака. Но я изловлю его и накажу за весь его разбой, а награбленное заставлю вернуть вам. Я освобожу Священный остров, и никто больше не посмеет осквернять ваши святилища идолами Тёмных богов. Мой путь – Путь Солнца, и мне нужна лишь его золотая стрела!

Або переводил, и суровое лицо шамана всё более светлело. И на лицах печорцев улыбки теперь были не испуганно-угодливые, а искренние и радостные. Люди поднялись с колен – все, кроме неудачливого убийцы. По его скуластому лицу текли слёзы.

   – Как зовут тебя, парень? – спросил его царь.

   – Хаторо из рода Моржа. Вели убить меня, солнечный вождь. Этот нож я должен был всадить в чёрное сердце Чёрного Быка. Племя скажет: «Хаторо не воин – дурак, раб ненецкого шамана!»

   – Ты воин, Хаторо. Храбрый воин. За племя на смерть пошёл. Напал не ночью, не сзади. Беру тебя в свою дружину! А ездить на коне тебя научат.

Аристей, до сих пор безмолвно восседавший на плече Або, вдруг заговорил:

   – Разобрались с земными делами, смертные? Теперь вспомните о делах священных, о судьбе мира. Эти негодяи оказались на Священном острове не только ради добычи. Такие не станут зря глумиться над святилищем и ссориться с богами. Чёрный Бык – самый сильный чёрный шаман на севере. Золотая стрела открывает волшебный путь на Белый остров, а там сейчас почти нет воинов, и неведомо, когда они вернутся с востока. Поняли теперь, что затеяли рабы Разрушителя?

   – Неужели они... уже там? – Голос Зореславича дрогнул.

   – Не думаю. Разори они Белый остров, по всему миру уже такое творилось бы... К счастью, несведущие в солнечной магии даже с помощью стрелы могут открыть путь на остров лишь в определённые дни. Кажется, мы ещё можем успеть.

Все замолчали, вдруг осознав: Светлые боги не всесильны. Но разве они, люди из многих племён, собравшиеся под красным знаменем росов, не побеждали уже тех, с кем сражаться впору только богам? Молчание нарушил громкий голос царевича роксоланов:

   – Значит, мы дойдём и до Белого острова. Если не опередим этих разбойников, то отомстим им. У них за главаря Чёрный Бык-Олень? А я Сагдев, Олень-Чёрт! И я догоню этого колдуна хоть на краю света и сделаю из его черепа чашу. Клянусь в том Артимпасой-воительницей!

   – А если ты погибнешь, побратим, его настигну я и выполню твою клятву! – воскликнул Сорак.

Индийский клинок Ардагаста выскользнул из золотых ножен, блеснул над головами всадников.

   – Вперёд, росы! На край света! По Пути Солнца – до самого конца!

Сотни мечей и копий взметнулись к небу. Над ними вспорхнул златоклювый ворон.

Войско росов шло по тундре. Вверх по Усе, потом по Адзьве, затем по Коротаихе, текущей уже в Ледяное море. Сарматы приободрились. Эта бескрайняя равнина, поросшая осокой, покрытая зелёными пятнами оленьего мха – ягеля, хоть немного напоминала им степь. Попробуй тут кто убежать от степняка или напасть из засады! А венеды, удмурты и другие лесовики боязливо оглядывались. Куда попали? Это даже не степь: уныло кругом, голо, ни людей, ни зверей, всюду болота и болотца. То и дело попадаются сгнившие нарты, а вокруг них обглоданные зверями человеческие кости – это так здесь хоронят. Сколько упырей, поди, шатается! Совсем приуныл обычно неутомимый и жизнерадостный Шишок. Ехал сгорбившись, всё больше помалкивал. Ну какие тут леса? Так, кусты одни. Низкие, корявые берёзки, да ивы, да багульник. А печорцы ещё и посмеивались:

   – Знают росы, когда в тундру приехать. Вы бы летом пришли. Тогда тут комары, гнус злее волков. В глаза лезут, только дымокурами отогнать можно.

Веселее всех была выросшая в тундре ненка Сята-Сава. Носилась на коне, будто степнячка, шутила со всеми, поддразнивала Шишка. И южные пришельцы невольно веселели, понимая: и тут ведь люди живут и не тужат. А снег всё чаще падал, всё роскошнее устилал равнину, делая её совсем похожей на степь. И появлялся то и дело впереди, почти сливаясь со снегом, белый всадник на белом златогривом коне, с золотым копьём и золотым сияющим щитом. Алмазными россыпями переливался снег в расходившихся от всадника золотых лучах. И знали росы: не сбились они с дороги и не кончился их путь, если впереди идёт сам Ярила. А на родном Днепре и снег ещё не выпадал. Начался месяц грудень[34]34
  Грудень – ноябрь (слав.).


[Закрыть].

А по тундре от печорцев к сииртя нёсся слух: «Железные люди идут! Совсем другие: никого не обижают, никакой дани не берут, Чернущему Идолу не молятся. Ведёт их сам Светловатый Парень, в руке его золотая плошка с небесным огнём. С ними сильные белые шаманы. И зовутся те люди – росы».

Однажды белая равнина впереди сменилась другой – седой, серо-зелёной, неспокойной. Большие и малые льдины плыли по ней. Иные из них были огромны – настоящие плавучие острова, белые, скалистые. На льдинах, словно на плотах, плыли белые медведи. А ещё – остромордые ластоногие существа, в которых те, кто бывал у Каспия, признали тюленей. А ещё были похожие на тюленей жуткие твари – громадные, усатые, с парой мощных клыков. Росы придержали коней, замерли, поражённые суровой красотой Ледяного моря. Знакомое им тёплое море Ахшайна даже зимой не было таким неприступно-грозным и всё же прекрасным.

– Вот он, Молочный океан, – с благоговением произнёс Вишвамйтра, почтительно складывая руки перед лицом.

   – Дошли... Эх, дошли! – только и сказал Шишок.

Возбуждённо переглядывались Хилиарх с Хариклом.

Они, два не шибко образованных грека из Кизика и Эмесы, достигли Северного океана, о котором величайшие эллинские географы писали и спорили, но сами его не видели, кроме разве что ославленного лжецом Пифея из Массалии[35]35
  Пифей из Массалии (Марселя) – греческий путешественник IV в. до н. э., достигший Туле (Норвегии).


[Закрыть]! Не здесь ли таинственный Туле, до которого доплыл Пифей? Нет, вряд ли: там пьют пиво, а здесь не только о ячмене, но и ни о каком земледелии слыхом не слышали.

Недалеко от берега возвышались холмы, похожие на курганы.

   – Здесь лежат ваши предки? – спросил Ардагаст Або.

   – Нет, – рассмеялся шаман. – Это яранги. Тут живут не мёртвые – живые. Заходите, росы, сииртя ждут вас в гости.

Действительно, над холмами клубились дымки. Подъехав ближе, росы увидели вытащенные на берег кожаные лодки, кучи отбросов, стаи собак. Або ударил в бубен. Откуда-то из-под земли, из недр холмов, появились люди. Хилиарху сразу пришли на ум слышанные им в Британии рассказы о «малом народце» – духах, живущих в холмах. Этих низеньких людей в мохнатой одежде бритты уж точно приняли бы за духов даже среди бела дня. Мужчины были в наглухо сшитых малицах с откинутыми капюшонами, женщины – в совсем уже странных одеждах: меховая рубаха и штаны, сшитые вместе. Все были настроены весело и приветливо. Росов встретили песнями под звуки бубнов. На лицах не было и тени заискивания, страха, затаённой ненависти. И это после всего, что натворила дружина Андака! Эти люди, видно, попросту не умели подолгу ненавидеть, бояться, подозревать других людей. Не были ещё приучены к тому, что человек может быть человеку врагом хуже зверя или злого духа.

Або гостеприимно указал на низкий, ниже человеческого роста, вход в самый большой из холмов.

   – Заходите, гости с юга. Это – летний вход. Есть ещё зимний, подземный, им на четвереньках влезать надо.

Пригнувшись, царь, главные воеводы и волхвы вошли внутрь холма через низкий коридор. В доме-холме было тепло, довольно светло и уютно. Свет падал через дымовое отверстие. Кроме того, тепло и свет давали несколько больших глиняных жаровен, полных жира. Фитилями служили кучки сухого мха. Жир горел без вони и копоти, очагов же в жилище вовсе не было. Судя по числу пологов из оленьих шкур, в доме обитало полдюжины семей.

В первый миг росам показалось, что они попали во чрево какого-то громадного чудовища. Стропилами полукруглой крыши служили исполинские рёбра, подпирали их беззубые челюсти, пол был выложен огромными лопатками, а стены коридора – позвонками. Таких костей не могло быть даже у земляного быка.

   – Вы что, убили дракона? – спросил поражённый Сигвульф.