Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

   – Спросил я одного греческого шамана: «Что ты видел небывалого?» Он ответил: «Злого вождя, что дожил до старости». Мудрый был шаман. Не грек даже, финикиец. Знал, когда маслины хорошо уродят, когда черти солнце затемнят. Совсем старый он тогда был. Звёзды хорошо видел, а то, что под рукой, – плохо. Раз пошёл звёзды смотреть и в яму свалился.

   – Ты... видел великого Фалеса? – медленно, с изумлением проговорил Хилиарх. – Не ты ли...

   – У вас, греков, меня зовут Абарисом, – спокойно произнёс Або.

Эллины застыли, в изумлении открыв рты. Абарис, гиперборейский маг, пришедший в Грецию шесть веков назад, во времена Семи Мудрецов! Хозяин золотой стрелы! Если они и ожидали увидеть его, то не иначе как летящим по воздуху величественным призраком в белых одеждах. А он... Даже не дух, как Аристей, а невзрачный, насмешливый, не старый на вид шаман, много дней деливший с ними трудности похода. Такой же мирный, добрый и терпеливый, как все сииртя. А они, многознающие пришельцы с юга, ещё и посмеивались над суждениями гиперборея, простыми, как жизнь его племени...

Вопросы вертелись на языках эллинов, теснились, мешая друг другу. Абарис довольно улыбнулся:

   – Вижу, много спросить хотите. Вам, грекам, всегда надо или много иметь, или много знать. Это хорошо. Я думал, вы броситесь искать склады с данью, себе стянуть хоть по паре шкурок. А вы пошли к солнечной птице. Подождите, всем всё расскажу. А сейчас...

Он простёр руку к небу. Там впервые за долгие дни разошлась белёсая пелена, открывая чистый голубой простор. Солнце, красное, заходящее, нежаркое, показало свой лик, заиграло в снегах, не залитых ещё кровью, не заваленных трупами. И сердца воинов наполнились радостью и верой в себя, во всё доброе и чистое в этом мире. Они не просто убивали и погибали сами – спасали весь север, весь мир от богов тьмы, холода и зла. Вон чумы и ямы, полные мехов, бивней, моржовых клыков – всего, за что хищные пришельцы сделались рабами Нга. Но кто из воинов Солнца думал об этих богатствах, когда бился с морскими чудовищами, стоял в снежном кургане или под молниями летунов?

Росы и манжары, сииртя и печорцы разом опустились на колени, простирая руки к западу, и запели на нескольких языках хвалебные песни Солнцу, другу людей, защитнику добра и правды в этом бурном, но прекрасном мире.

С севера прилетели люди-орлы, опустили на снег байдару. Из неё вышли важно, будто богини, три чародейки, а за ними – Сята-Сава и Сигвульф с дружинниками. Радостно обнимая мужа, Лютица чуть слышно сказала:

   – Я там без тебя справилась, на то и женские чары... Только... прости меня, Лада... лучше бы мы были вместе. Слушай, мне то и дело голос Вышко чудился. Морок, что ли?

   – Нет. Я тоже слышал. И сила волшебная оттуда шла. Слабенькая, правда, но добрая. Ну и сынка мы с тобой породили, даром что поздно! Вернёмся – начну учить.

Дружину Хан-Хаденготы перебили, оставив, по северному обычаю, лишь одного воина, чтобы донёс своим весть. Вдруг из-за пролива появился ещё один отряд на оленях и собаках. Узнав ненцев, сииртя схватились за оружие. Изготовились к бою и всадники, но Ардагаст велел первыми не нападать. Отряд приблизился к острову. Вперёд выехал молодой ненец в костяном панцире, на рыжем олене и громко спросил:

   – Где Хан-Хаденгота?

   – В царстве Нга-Чернобога. Вместе со всеми своими разбойниками, – ответил Ардагаст. – А кто ты и чего здесь ищешь? Если дани, то лучше возвращайся назад. Тут её больше не дают. Никому.

   – Я Яр, сын старейшины селения Ябта-Сале. Хан-Хаденгота моё селение разорил, отца убил. Надо мной и сёстрами издевался, говорил: «Сегодня не убью, завтра убивать приеду». Я вырос, дружину собрал, поднял роды против Хан-Хаденготы, разорил его стойбище. Кто ты, что отнял у меня месть?

   – Я Ардагаст, царь росов. Я иду Путём Солнца и мщу за всех обиженных без вины.

   – Я этой местью жил. Теперь скажут: «Яр – не сюдбя. Он слабый, за него другие мстят». Где мой подвиг? – Голос юноши дрожал.

   – Зачем тебе быть сюдбя? Вот сюдбя мёртвые лежат, души их у Нга, имена их прокляты. Будь лучше человеком. Это труднее, – сказал Абарис.

Ардагаст подъехал к ненцу, взглянул в его упрямые раскосые глаза, заговорил спокойно, доверительно:

   – Ты не сюдбя. Ты храбр – так зовут у нас отважного воина, если он стоит за Правду. А свой подвиг ты уже совершил. Не потому, что не побоялся идти на Хан-Хаденготу, не испугался ни чёрных шаманов, ни «железных людей». А потому, что теперь сииртя будут знать: не все ненцы такие, как этот лиходей и его свора. И люди ваших племён снова смогут ходить друг к другу с миром.

Абарис переводил. Ненец уважительно произнёс:

   – Ты, верно, сам Светловатый Парень, что заботишься обо всех людях?

   – Я только его избранник. Сейчас мой путь – к Белому острову. Его воины далеко, а на остров идёт с набегом мой родич Андак. С ним семь чёрных шаманов. Хан-Хаденгота только прикрывал его отход. Лишь мы можем сейчас спасти Белый остров. Он не нужен сюдбя. Он нужен нам, людям. Пойдёшь со мной?

Лицо ненца просияло радостной улыбкой.

   – Пойду! Ты славный вождь, щедрый. Один подвиг у меня забрал, два новых дал.

Глава 6
БЕЛЫЙ ОСТРОВ

Дорог был каждый час, но Ардагаст объявил измученному битвой войску привал. Ратники повалили Чернущего Идола и истуканов злых духов, развели костры. Коней отпустили пастись. Волхвини с волхвами стали в круг, проговорили заклятия, и посреди тундры внезапно появился луг с сочной травой и густым ягелем. На миг показалась бледная черноволосая всадница в красном плаще и с улыбкой произнесла:

   – Видите, я умею не только убивать.

Вышата и две волхвини понимающе вздохнули. Им тоже больше нравилось показывать волшебную силу в мирных делах. Наворожить хороший урожай, отогнать град, отвратить засуху, мор, скотский падеж, увидеть в волхвовной чаре прежде недоступное – мало ли это даёт людям счастья, а волхвам славы? Ехать бы вот так от племени к племени до края света, узнавать новое, делиться знаниями, помогать людям. Но из-за всяких Чёрных Быков, Медведичей, Валентов приходится снова и снова тратить чародейский дар на то, чтобы убивать или защищать от убийства.

Волколаки-нуры и люди-волки принялись за трупы тунгаков. Известно ведь: черти весь свет заполонили бы, если бы их Перуновы стрелы не били и волки не ели. Трупов людей оборотни не трогали. Сииртя, привязав длинными ремнями к байдарам огромные туши кита и змеев-выдр, тянули их на юг, к своим селениям. Волхвы ради этого даже растопили ледяной мост через пролив.

Предводители войска собрались в святилище. Тот, кого они до сих пор звали Або-шаманом, восседал на покрытом шкурой белого медведя черепе земляного быка, положив руки на могучие бивни. На груди его сиял в лучах заходящего солнца золотой оберег в виде орла, несущего в лапах Солнечного Всадника. Огненно-рыжую лисью шапку увенчивали оленьи рога и золотой грифон с раскинутыми крыльями. Невзрачный шаман словно стал выше ростом, его сарматская речь звучала негромко, но величаво:

   – Я, Або-Абарис, солнечный шаман, среди многих племён бываю, многими именами зовусь. Знают меня от греков до сииртя, от сарматов до эскимосов. Духом и телом летаю по всей Скифии. Шесть веков назад чума, посланная Нга, от сииртя до греков людей губила. Ни чары шаманов, ни жертвы, ни зимний холод остановить её не могли. Волки заходили в яранги, полные трупов, и сами там же сдыхали. Никогда столько злых духов в воздухе не летало. Самые сильные шаманы сииртя собрались. До неба, до белого чума отца Нума долетел на золотой стреле один я, молодой шаман Або. Сказал мне мира творец: «Много зла стало в среднем мире, и всё из-за самих людей. С этим злом воюет Светловатый Парень. К нему лети». Снова лечу – на Белый остров, в железный чум. Сказал мне Светловатый: «Чёрные шаманы разных племён друг на друга мор отсылают. На юг лети, к грекам, что мира не знают, железом одетые, железом бьются. Цепь добра, цепь мудрости протяни отсюда до моего дома в Дельфах».

Шёл я, летел я от белых шаманов сииртя к белым шаманам пермяков, к скифским жрецам Солнца, к мудрецам греков. С золотой стрелой я все языки понимаю, быстро им учусь, потом и без стрелы говорить могу. Чем дальше на юг, тем больше богатства видел – и больше зла. Видел: хуже тунгаков люди друг друга терзают. Но видел и другое: везде есть те, кто в добро верит, добру учит, добро делает. Нет племени без таких людей! А если бы и было – лучше ему от чумы вымереть.

Жрецы Экзампея указали мне путь в Дельфы. Там собрались мудрецы, шаманы со всей Греции и Скифии. Вошли в Дом Солнца. В нём расщелина до самого нижнего мира, из неё Змей Глубин дышит огнём, дымом. Над расщелиной шаманка сидит, в дыму голос Солнца слышит. Она говорит, другие шаманы толкуют. Вдруг заговорила на чужом языке. Никто его не знал, только я. Языком сииртя Бог Солнца сказал: «Пусть афиняне помолятся за всех греков, за всех людей, тогда мора не будет». Поехали мы в Афины. Афиняне сначала говорят: «За кого молиться – за варваров, за врагов? Мегарцы, соседи, и то нам враги. Пусть каждый город сам спасается». Анахарсис, скифский шаман, тогда сказал: «Скифский хлеб едите, а молиться за скифов не хотите? Со всем миром торгуете, а до сих пор не поняли: всюду люди живут. Если бы не этот гиперборей, вы бы и не узнали, что бог велел». Зашумели, заспорили. А послушали своего старейшину Солона. «Афиняне, – говорит, – мы же всех славнее в Элладе станем. Когда ещё такой случай будет?» Помолились, и кончился мор.

Я обратно летел, однако думал: есть ещё сииртя на свете или все вымерли? Что буду один в тундре делать? Зачем тогда вся моя мудрость? Гляжу: дымки над ярангами... Встретили меня сииртя, будто само Солнце. А Нум дал бессмертие моему телу. Аристей – дух, я – человек, ем, пью, болею даже, только не старею, – подмигнул шаман златоклювому ворону и продолжил: – Я ещё не раз у греков бывал. Многому научился и сам других учил. Лечил, гадал, храмы ставил. Спарту такими чарами окружил – никакой мор ей с тех пор не страшен. Через два века меня повсюду кляли – когда спартанцы хозяевами Греции стали... Нигде я не видел столько зла, сколько в Греции. Лучше живым к сюдбя-людоедам попасть, чем к грекам в рабы. Великаны хоть сразу съедят. Решил я: пусть не знают сииртя ни богатства юга, ни его зла.

Гордо и непреклонно взирал бессмертный шаман на собравшихся. Хилиарх негромко произнёс:

   – Ты обошёл мир, Абарис, и спас его. Но ты не стал гражданином мира. Ты остался сииртя и думаешь лишь о своём племени.

   – Я берег сииртя от зла для всего мира. Всем людям нужна Гиперборея – чтобы людьми остаться, не сравняться с тунгаками. А теперь пришли вы, росы...

   – Мы пришли по пути, проложенному тобой. За твоей стрелой, – сказал Ардагаст.

   – Вообще-то путь первым проложил я, – заметил Аристей. – Я с юга, ты, Абарис, с севера. Только меня подвигла благородная любовь к знаниям, а тебя – страх за своё племя.

Абарис резко обернулся к шаману-ворону, готовый заспорить. Но тут вмешался Вышата:

   – Мне порой тоже хотелось оградить венедов волшебной стеной от всех – сарматов, греков, римлян. Только... сами венеды не захотят.

   – Было бы у сииртя железное оружие, не посмели бы над ними так глумиться Андак с Хан-Хаденготой, – поглаживая акинак, сказал Лунг-отыр.

   – Видишь теперь, Або: от зла нельзя укрыться. Даже и на краю света, – мягко сказал Вышата.

   – То же самое я твержу ему. Но куда мне, залётному греку, до него, великого шамана, хоть я старше на целый век, – ворчливо проговорил Аристей.

Абарис склонил голову, увенчанную золотым грифоном. Опустив взгляд, он молчал, будто прощался с дорогим покойником. Потом заговорил медленно и твёрдо:

   – Я долго приглядывался к тебе, Ардагаст. Твои росы... все, кто с тобой... Вы не похожи на всех этих хищников с юга. И ты не просто сарматский царь. Вы за всех людей стоять готовы. Огненная Правда вам дороже добычи. Боги ошибиться могут, когда человека избирают. Не ошибается Огненная Чаша. Я открою вам путь к Белому острову и отдам золотую стрелу, когда покончим с Андаком.

Откуда-то сбоку донёсся голос Шишка:

   – До края света дошли? Теперь за край пойдём. Дойдём, пёсик? – Волк бодро взлаял, и леший погладил его. – Дойдём! На то мы и росы.

Великий шаман улыбнулся, сошёл с трона-черепа и подсел к костру. Все стали непринуждённо веселы, хотя понимали, что это – лишь передышка между двумя тяжёлыми битвами. Воители поджаривали куски мяса на кончиках акинаков, перешучивались. У костра амазонок звенели гусли Пересвета, звонкие девичьи голоса выводили венедскую песню. А двое любознательных эллинов уже набросились с вопросами на Абариса:

   – Скажи, о мудрейший из гипербореев: знал ли ты всех семерых великих мудрецов Эллады? А Креза, их покровителя? Погиб ли он на костре или был спасён Аполлоном?

   – Из семи мудрецов пятеро ещё живы были: Фалес, Солон, Хилон-спартанец, Биант из Приены, Клеобул из Линда. А Питтак Митиленский и Периандр, коринфский вождь, уже умерли. Хорошие были люди! Власть, богатство когда имели, когда нет, а жили не для них – для племени, для всех людей. Биант девушек-рабынь у спартанцев выкупил, воспитал и к родным вернул. Питтак в Митилене десять лет вождём был, тираном по-вашему, власть отдал, ещё десять лет прожил, и никого не боялся: все его уважали.

   – Но Периандр, коринфский тиран, убил беременную жену, сожительствовал с матерью, велел убить даже своих могильщиков... Или было два Периандра – тиран и мудрец? – спросил Харикл.

   – Почему два? Один. Я про него ещё и не то слышал, только всё от знатных. А простые коринфяне мне о нём плохого слова не сказали. И мудрецы тоже. Что про вашего Ардагаста Медведичи говорят? Или Андак с женой?

Хилиарху сразу припомнилось, как подвыпивший Андак, говоря с греками, называл Зореславича не иначе как «тираном» и «венедским ублюдком». А шаман продолжал:

   – Периандр щедрый был. Мудрецов принимал, певцов, храмы строил.

   – Не за счёт ли ограбленных граждан был он так щедр к вам, мудрецам? – хитро прищурился Харикл.

   – У народа он ничего не забирал, только у знатных. Город при нём не беднее, а богаче стал... Это у нас, сииртя, хорошо старейшиной быть: ни простых, ни знатных, весь род заодно. И законов, как Солону, придумывать не надо: все законы предки дали.

   – Ну а что же Крез? – спросил Хилиарх. – Он был законный царь, а не тиран.

   – Тоже щедрый. Как угощал нас! Мне столько денег дал – до сих пор осталось. Добрый был, справедливый. Только не умный. Думал, деньги всё могут. Золотом так и сыпал. Нет, на хорошие дела. А мы с Анахарсисом его сокровища посмотрели и сказали: «Гляди, здесь всё золото земное, солнечного, такого, как у скифов, совсем нет. Не будет прочным твоё царство. Берегись Солнце-Царя!» Так и случилось. Пришёл Кир, персидский Солнце-Царь, что великое царство создал не золотом и не страхом – справедливостью. И не стало Лидии, царства Креза.

   – Одни говорят, Кир держал Креза в чести, другие – сжёг его на костре, – сказал Харикл.

   – Разве станет перс святой огонь осквернять трупами! – рассмеялся Абарис. – Это сам Крез хотел сжечь себя вместе с дворцом. А я его спас: вместе с семьёй перенёс из огня прямо на Белый остров. Так он давай самого Светловатого Парня упрекать: «Я ли добро людям не делал, я ли тебе богатые дары не приносил». А бог ему: «Рано тебе сюда, если так думаешь. Неси его, Абарис, обратно. Пусть попробует добро делать без богатства, без власти». Перенёс я Креза назад. Грозу наколдовал, пожар потушил. Увидел Кир, что Солнце лидийского царя любит, и взял его в советники. Много добра Крез потом сделал. Не богатством – мудростью: не зря всё-таки мудрецов принимал.

   – А верно ли, что ты учил великого Пифагора? Или правда, что сам Пифагор – это Аполлон Гиперборейский? – продолжал любопытствовать Харикл.

Но тут Ардагаст велел войску строиться для похода, и великий шаман сказал:

   – Мы их увидим на Белом острове. И Креза, и Кира, и Пифагора.

Уже совсем стемнело. Ночную тьму рассеивал лишь слабый свет звёзд да пламя огненной арки. К ней и подошли воины Ардагаста. Вышата заклял коней, Зорни – оленей и собак. Теперь животные могли бежать без устали в два раза быстрее. Ардагаст окинул взглядом свою рать, поднял меч:

   – Воины Солнца! Вперёд, к Белому острову! Настигнем и покараем тех, кто не достоин носить имя росов! Слава!

«Слава!» – отозвалась венедским кличем вся разноязычная рать. В этот миг всё ясно увидели, как въезжает под арку белый всадник на белом коне, с золотым щитом и сияющим копьём. Ярила по-прежнему вёл свой народ к северной обители своего брата.

Зореславич похлопал своего «небесного» ферганского коня по роскошной золотистой гриве и первым влетел вслед за богом в огненные врата. Следом понеслись конные росы и манжары, за ними – северяне на оленях и собаках. Над ними летел на огромной, сияющей маленьким солнцем птице Абарис. Вихрем промчались они через тундру и, оставив позади Священный остров, понеслись на северо-восток по замерзшему морю.

Теперь вокруг не было ничего, кроме бескрайней ледяной пустыни. Лишь причудливые нагромождения ледяных скал-торосов нарушали её белую гладь. Ни зверей, ни птиц, ни растений, ни камней. Только белая равнина под тёмно-синим куполом неба, усеянным звёздами. И звёзды эти сияли удивительно ярко. Никогда ещё воины Ардагаста не видели, как, обволакивая звёзды, просвечивают гигантские тела двух златорогих олених. Порой они казались двумя горбоносыми лосихами, порой – хвостатыми медведицами. Мимо них, надёжно указывая путь, текла на северо-восток звёздная река Млечного Пути – дорога птиц, дорога душ. Лыжней Светловатого Парня звали её северяне.

Не птицы и не души предков неслись сейчас этим путём, а живые, земные воины. И вёл их не бог с златосияющими волосами, а молодой всадник на ферганском коне, в панцире и помятом шлеме. Но в свете звёзд золотом блестели его волосы, падавшие из-под шлема на плечи, и чеканные ножны меча, и шерсть коня. И шептались северяне: «Сам Светловатый Парень нас ведёт. Вождь росов тоже узколицый. И тоже сиротой на земле вырос – сами росы говорят».

Ещё ярче звёзд светили серебряные рога месяца. И под ними люди ясно видели доброе и лукавое лицо старика с бородкой. Прадед Велес, Хозяин Зверей, пастух небесных стад, смотрел на людей. Вот так же когда-то двигались они на север за стадами оленей, за отступавшим ледником. Только не было у них ни боевых коней, ни доспехов, ни стальных мечей. И не воевали между собой за Правду, потому что не умели ещё жить не по ней.

   – Глядите: вот путь великих героев! – нёсся сверху голос Аристея. – Им шёл Персей с головой горгоны, чтобы принести на Белом острове жертву Солнцу. Им бежал за златорогой ланью Геракл, пока не достиг Белого острова. Оттуда он принёс священную оливу и посадил её в Олимпии.

Острый взгляд двух эллинов различал на небе Геракла и Персея, а ещё Андромеду и её родителей – Цефея и Кассиопею.

А чистый снег переливался самоцветами в лунном и звёздном свете, алмазной пылью разлетался из-под конских копыт. И не было вокруг ничего грязного, уродливого, злого.

   – Красота-то какая... неземная! – восхищённо произнёс Шишок. – Да мы по земле скачем или по небу?

   – И по земле, и по небу, – отозвался сверху Абарис. – Белый остров – сразу в двух мирах, верхнем и среднем.

   – Так мы сейчас... вроде богов? – удивлённо проговорил леший.

   – Богов среди нас нет, – рассмеялся Вышата. – А из боженят – ты один.

Шишок приосанился в седле, важно погладил косматую бороду. Этот невзрачный коренастый мужичок в сером полушубке как-никак был лесным богом. Маленьким, смертным, но исправно получавшим жертвы от охотников и пастухов.

   – Видишь, друг Харикл: мир воистину прекрасен и добр! А кто-то ещё зовёт его грязным и презренным, – сказал Хилиарх.

   – Таким философам лучше провалиться в Тартар! – горячо откликнулся бронзовщик. – Мир делают грязным люди с грязными душами.

А ведь где-то впереди вот так же скакала среди звёздных чудес шайка Андака. Рука Братства Тьмы тянулась к солнечному острову. Боги, не надо никаких богатств, ни даже славы, только бы успеть обрубить эту чёрную руку!

Забыв о времени, мчались росы по волшебному пути. Вдруг впереди послышались крики, ржание, засверкали вспышки. Воины принялись подгонять коней, оленей, собак. Но вскоре всё стихло. А на горизонте ясно показались вершины белых гор, озарённые каким-то удивительным чистым светом. Белый остров близко! Неужели шайка одолела его защитников? Всё равно – нужно остановить её или всем погибнуть. Если росы не спасут Дом Солнца – тщетны все их подвиги. Спокойны оставались лишь волхвы, духовным зрением видевшие дальше воинов.

А белые горы приближались, росли, всё выше поднимались из-за гряд торосов. Миновав очередную гряду, воины увидели снежное поле, усеянное телами людей и коней. Прожжённые доспехи, оплавленные мечи, рассечённые, обгорелые трупы, белые кости, торчащие из обугленной плоти... Уцелевшие лошади с жалобным ржанием поспешили навстречу росам, зная: люди не дадут пропасть в ледяной пустыне.

Воины остановили коней. Среди трупов Зореславич сразу заметил Суазард. Царевна лежала, сжимая меч и акинак в раскинутых руках. Обращённое к звёздам лицо даже в смерти оставалось красивым и яростным. Между высоких грудей в кольчуге чернело оплавленное отверстие. У тела жены сидел Андак. Шлема на нём не было, обломок меча валялся рядом, тёмные, наполовину обгоревшие волосы падали на лицо. Князь не поднял головы, даже когда царь подъехал к нему.

   – Довоевался, Чернобожий холоп, тать ночной? Кто вас разбил? Где стрела Абариса? Отвечай! – Зореславич вытянул Андака плетью по спине.

Тот медленно обернулся к царю. На бледном, как у мертвеца, лице князя не было ни страха, ни злобы – только печаль и обречённость.

   – Воины Белого острова. В их оружии сила Солнца. А наше оружие вдруг ослабло. Их вождь... совсем как ты, только моложе.

Ардагаст сразу понял: это его отец Зореслав, павший под Экзампеем. Мёртвые не стареют... А князь продолжал:

   – На горах стояли их мудрецы, колдовали. Если наши шаманы погибли. Этот вождь... он убил Саузард. Потом ударил меня по шлему. Вспыхнуло... Чуть не ослеп. Когда очнулся, стрелы уже не было.

   – Видишь, моя стрела вору счастья не приносит, – раздался сверху голос Абариса.

А воины уже обступили князя, негодующе шумели. Предводители с трудом их сдерживали. Над Андаком грозно навис Вишвамитра.

   – Понимал ли ты, на что поднял руку, раб Разрушителя? Мы – воины Солнца и готовы умереть за него, и не ради награды. Наша награда – торжество Правды. Предан ли ты так же Тьме и Разрушителю? – сурово допытывался кшатрий.

Андак покачал головой. Он поклонялся Саубарагу ради удачи, побед, добычи, славы. Потом к этому прибавился страх. Ему, Андаку, не было дела до Света и Тьмы, до борьбы богов, и он не подозревал, сколь могуществен и многолик Чёрный Всадник.

   – Да кто он такой? За него всё решала Саузард! – презрительно бросила Ларишка.

Индиец с пренебрежением взглянул на Князя:

   – Какой ты воин Тьмы? Раб глупой и злобной женщины! Всё, чего ты достоин, – умереть рабом в чуме ненца и возродиться навозным червём.

Андак вскинул голову. В его глазах сверкнула отчаянная, дерзкая гордость.

   – Да, без Саузард я бы не совершил ничего славного. Но с ней я дошёл до края света и ещё дальше. Дошёл раньше тебя, Солнце-Царь! Я, Андак из рода Сауата! Никто из росов не совершал такого далёкого похода, не брал такой добычи.

   – Ты сам не знаешь, какое зло натворил. Само имя росов ты опозорил перед всеми племенами от мордвинов до сииртя. Кому ты сделал добро в этом походе, какие подвиги совершил, какого сильного врага победил? Если бы я не шёл следом... – Ардагаст махнул рукой и замолчал.

   – Ты победил, Солнце-Царь. Я не понимал тебя и уже не пойму. Убей меня, но не мсти моим детям. Ведь мы родичи!

   – Твоим детям... А ведь у тебя, кроме детей от Саузард, есть сын от Милуши, моей двоюродной сестры. Когда-то я вышвырнул тебя из её дома. Но её отец вам встречаться не мешал и не мешает. Ты для него и так вроде знатного родича. Дядей царя ему быть мало. Хочет со всеми ладить. А ты боишься взять её в свою юрту даже наложницей...

   – Прости меня, Солнце-Царь! – всхлипнул Андак. – Ведь я не убил и не обидел никого из росов, даже из венедов...

   – Ты ещё не понял, что все люди – одно племя? Те, кого ты убивал и притеснял, и будут тебя судить.

Росы и манжары расступились, давая дорогу сииртя и печорцам. При виде Андака северяне зашумели, схватились за копья, Ардагаст поднял руку:

   – Вот тот, кто обирал вас, убивал, осквернял святилища. Я не посылал его к вам. Судите его!

   – Убить его! Выгнать во льды, в тундру! Продать в рабы ненцам! Бросить в священный провал!

Зореславич снова поднял руку, и крики стихли.

   – Люди севера! Я избавил вас от разбойников и за это ничего не прошу. Кроме одного: оставьте жизнь этому человеку. Он – мой родич. Там, налоге, у него большая и сильная родня. Если я позволю его казнить, она должна будет мстить мне. И тогда храбрейшие росы истребят друг друга.

Перед северянами появился Абарис, уже сошедший с Минлея. Все смолкли, устремив на него взгляды.

   – Люди сииртя! Кто из вас думает: «Земля росов далеко, какое нам дело», – тот думает, как этот. – Шаман указал пальцем на Андака. – Такие, как он, не знают – средний мир маленький, совсем маленький. Росы от нас совсем близко. Не дайте Нга погубить это племя Солнца раздорами. Оно нужно Нуму, нужно нам всем.

Бледный, коленопреклонённый, Андак с трудом проговорил:

   – Простите меня, люди сииртя!

Притихшие северяне смотрели на него, и в этих взглядах уже не было ненависти. Добрые и мирные гипербореи не умели кого-либо долго ненавидеть. Тем более такого жалкого, лишённого силы врага.

   – Ты и так уже наказан богами. Иди прочь и никогда не служи Нга. И не делай ни одному племени того, что делал нам, – сказал Абарис, и северяне согласно закивали.

Андак медленно поднялся, сорвал с шеи халцедоновый амулет, поднёс его к лицу и произнёс:

   – Клавдий Валент! У меня больше нет ни жены, ни дружины. А Белый остров цел. Не тебе его одолеть. Будь ты проклят вместе со своим богом! Я вам обоим больше не раб!

Князь швырнул оземь мутно-чёрный камень и раздавил его сапогом.

Голос Андака достиг мысленного слуха Валента как раз тогда, когда тот, придя с царского пира, собирался напоследок насладиться прекрасной рабыней-пленницей из знатного парфянского рода, не покорившегося Артабану. Услышанное так огорчило некроманта, что он отослал прочь рабыню, так и не попробовав на ней силу медного с изумрудом перстня Венеры.

А в это время две призрачные всадницы мчались в ночи над тундрой, лесами, реками на юго-запад, к берегам Днепра. Тёмными распущенными волосами, гордыми лицами и ястребиными носами они походили друг на друга. Та, что выглядела моложе, на самом деле была старше другой – ведь мёртвые не стареют.

   – Будь он проклят, этот Зореслав! Нищий, безродный венед! Убил тебя, теперь меня! А мне ещё и тридцати нет!

   – Нашла о чём жалеть, доченька! Мы же с тобой воительницы. Пожелай умереть от старости этим двум стервам – жене и сестрице Ардагаста. А вот с мужем тебе повезло ещё меньше, чем мне.

   – Да! Тряпка, бездельник, бабник! Даже не отомстил за меня! Зато остался жив, когда вся дружина погибла...

   – Тем хуже для него, милая! Убийца Родичей ему лёгкой смерти не даст. Главное, у тебя есть дети. Без жертв мы с тобой не останемся. Поедем в Экзампей и будем вместе его хранительницами.

   – Мама, но мы же теперь враги Светлых богов! Мы сражались с воинами Гойтосира.

   – Положись на меня. Обе Артимпасы – и старая, и молодая – меня знают. И я их хорошо знаю. Младшая сейчас примется мирить двух своих мужей – небесного и подземного. А Гойтосир добр и отходчив. Вот если бы мы прогневили его братца – Громовника... Ничего! Мы нужны богам – стеречь Экзампей, чтобы никто не приносил там жертв, пока не найдётся достойный возродить Великую Скифию и обрести все три Колаксаевых дара.

   – Вдруг это будет Зореславов ублюдок?! Мама, он, наверно, может всё! – со всхлипом выкрикнула Саузард.

   – Не реви, глупая! И не принимай его за земного Гойтосира, как все эти тупые лесовики. Ничего, кроме подручного царя, из него никогда не выйдет. А вот из наших с тобой потомков могут выйти великие цари. Если только они завладеют царством, которое создал Ардагаст.

   – Конечно завладеют! Законные цари росов – мы, Сауата, а не какие-то ублюдки с нечистой кровью!

   – Только не торопись. Спешить нам с тобой теперь незачем. Пусть живые спешат. А направлять их будем мы.

Под ними расстилалась огромная страна. Тундра осталась позади, леса редели и сменялись степями. Серебрились в лунном свете ленты широких рек.

   – И всё это мы прошли с какой-то сотней воинов, – задумчиво произнесла Саузард.

   – Вы только начали, – хищно усмехнулась Саузарин. – Погоди, ещё придёт великий царь и покорит всё, от Чёрного моря до Ледяного. А мы постараемся, чтобы этот царь был из нашего рода.

Как две хищные птицы, высматривающие добычу, летели мать и дочь над бескрайней Скифией.

Войско Ардагаста шло к Белому острову. Становилось всё светлее. Ночь оказалась удивительно короткой: ведь они шли навстречу Солнцу. Белые горы приближались, росли на глазах. Всё ярче становился свет над ними, белый и чистый. Вишвамитра уже не шутил насчёт неуловимых Рипеев. Если эти горы и ниже Гималаев, то таких крутых и неприступных склонов, притом совершенно белых, он и в Гималаях не видел. Ни единого прохода – ни ущелья, ни пещеры, ни тропинки. Можно ли вообще преодолеть такие горы, если ты не дух и не летающий шаман?

Несколько раз на льду попадались изуродованные, обгорелые трупы в чёрных малицах, иные со звериными или птичьими головами и когтями. То были тела чёрных шаманов, отправившихся вместе с Андаком.

Огненная арка сияла у самого подножия гор. Волшебный путь был окончен. Что дальше: искать проход или просить богов открыть его? Взгляды всех обратились к царю и волхвам. А солнце уже поднималось над белыми вершинами, словно голова царя-великана в алом сияющем венце. Воздев руки, приветствовали его воины и волхвы, священными песнями на многих языках славили самого доброго и справедливого из младших богов.

Словно подхваченные волнами человеческих голосов, всё выше взлетали Абарис на Минлее и златоклювый ворон. Потом вдруг понеслись вниз. А вместе с ними летели на крылатых конях два всадника, появившиеся из-за гор. Они опустились прямо перед царём. Оба были с мечами и акинаками, в иссечённых доспехах. Один – седой, но крепкий старик с мудрым, непреклонным взглядом. Второй – молодой воин, удивительно похожий на Ардагаста. Такие же золотые волосы, простое весёлое лицо, неунывающий взгляд голубых глаз. Только усы не закручены на кушанский лад. И не было у этого воина ни ферганского коня под тигровым чепраком, ни меча индийской стали в золотых ножнах. Зореслав, как и его отец Властимир, великий старейшина полян, никогда не ездил дальше Ольвии.