Текст книги "Ардагаст и Братство Тьмы"

Автор книги: Дмитрий Баринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

   – Бесы... полно бесов на льду, а в море чудища. Царь бьётся с рыбой огнедышащей... Выехал чёрный воин на олене, пустил громовую стрелу. Тятя Рады упал... И мама её тоже...

   – Врёшь ты всё, врёшь! – вдруг отчаянно закричала Рада.

Валамир отвесил ей подзатыльник:

   – Цыц, девчонка! Хоть бы ворожить умела!

Девочка бросилась с кулаками на гораздо более сильного Валамира:

   – Сам ворожи, у тебя мать ведьма!

Вышко, будто не слыша их ссоры, говорил:

   – Они... не совсем мёртвые. Лежат, а сами бьются... души их бьются... с медведем, орлом и волком рогатым.

Ардафарн резко вскочил, схватил подравшихся за руки, толкнул к Вышко:

   – В круг все! Быстро!

Не споря, дети стали в круг, соединили руки, и слабый, неумелый поток их чар понёсся на северо-восток, к краю света. Вдруг сын Вышаты, смертельно побледнев, осел на пол. Испуганно вскрикнув, подбежала Милда.

В этот самый миг дверь открылась и в светлицу вошли царица Добряна в тёплой свите и кокошнике и ещё одна молодая женщина – с рыжими волосами, распущенными по плечам поверх белого плаща волхвини. Узнав Мирославу, невестку и лучшую ученицу Лютицы, дети вконец оробели. Тётя Мирослава могла обернуться львицей и защитить в лесу от зверя. Могла чарами заставить сознаться в шалости. А могла без всяких чар отодрать, не глядя, кто чей сын.

Мигом поняв, в чём дело, волхвиня грозно взглянула на детей:

   – Вы что это затеяли, чародеи сопливые?

И, не дожидаясь ответа, склонилась над Вышко и принялась уверенно водить руками и нашёптывать. Милда опустилась на колени перед Добряной:

   – Прости, царица, меня, глупую голядинку. Вышко всё видит не хуже взрослого волхва. Мне вот корову помог найти... Я не колдунья, не знала, что так выйдет...

Добряна укоризненно взглянула не на неё – на Ардафарна:

   – Твоя затея, наследник? Или тоже скажешь, что не волхв?

   – Это я ребят собрал на ворожбу, – поспешил защитить друга Валамир.

   – Всё равно. За то, что во дворце творится, отвечает царь. Или наследник.

Мирослава выпрямилась, облегчённо смахнула пот со лба:

   – Славе Ладе, всё обошлось. Пусть поспит. А вы рассказывайте, как ворожили. Всё-всё рассказывайте.

Слушая детей, волхвиня едва скрывала удивление, но всё же под конец сказала строго:

   – Так далеко в чару глядеть надо. Не знаете – не беритесь. Это же всё равно что гружёную телегу самому вместо вола тащить.

   – Ты же сама, тётя, недавно пробовала. И с глиняной чарой, и с деревянной. А видно было плохо. Ты ещё говорила: «Тут разве Колаксаева Чаша поможет», – робко заметил Доброслав.

   – А Вышко и без чары всё видел, – подхватил Гермий. – Может, он вроде Громовичей. Они маленькие, а уже сильные, как могуты. Только им нельзя при всех свою силу показывать.

   – Так, по-твоему, Вышко от огненного змея летучего родился? – сказал Ардафарн.

   – Ну... или от бога какого-нибудь. Как Геракл.

   – Скажи ещё – от чёрта, – ухмыльнулся Валамир.

   – Вот Вышата тебе покажет и бога, и чёрта. А отец добавит, – с трудом сдерживая улыбку, сказала Мирослава. Потом, взглянув на спящего, всё ещё бледного Вышко, вздохнула: – Ну, что с ним делать? Забрать в Почеп, в храм Лады, от вас, сорванцов, подальше? Так я только женской волшбе могу научить. Вот с его сестричкой всё понятно: с хвостиком родилась. Значит, ведьма, хоть и маленькая совсем.

   – Пусть он остаётся у нас. А заняться с ним может Авхафарн. Тот ведь тоже солнечный волхв, – предложила Добряна.

Мудрый старик Авхафарн был верховным жрецом росов и наравне с Вышатой хранителем Колаксаевой Чаши.

   – Да, мама, пусть Вышко остаётся с нами! – горячо подхватил Ардафарн. – А волхвовать без спроса я ему больше не дам.

   – Верно, так лучше, – согласилась волхвиня. – И чтобы никаких чародейских кругов. Вы же чары свои всемером через него, как воду сквозь протоку, прогоняли!

Дети довольно переглядывались: Вышко не заберут от них в глухие Дебрянские леса. Рада робко тронула волхвиню за рукав:

   – Тётя Мирослава, посмотри, пожалуйста, в чару: что с моими тятей и мамой? Может, выйдет?

Чёрные глаза девочки с трепетной надеждой глядели на волшебницу.

   – Попробую, – вздохнула та. – Милда, поищи берёзовую чару. В прошлый раз она здесь, во дворце осталась.

Лучшие воины двух парфянских царей стояли, ощетинившись копьями, друг против друга на мосту через Тигр. Стояли – и не начинали боя. Сейчас первые их шеренги лишь прикрывали особых бойцов. Тех, что не носили никакого оружия, но обладали силой, делавшей каждого из них опасным для целого войска.

За шеренгой отборных воинов Артабана стоял длинноволосый человек в чёрной с серебром хламиде. Духовным зрением он ясно видел за шеренгой воинов Пакора своих противников – десятерых персидских магов в башлыках, с барсманами – связками прутьев – в руках. Валент усмехнулся. Ему не страшны эти священные веники. За его спиной – десять лучших магов Братства Высшего Света, но их задача – лишь усиливать его чары. Его оружие – семь перстней, дающих власть над семью космическими силами. Менандр Самаритянин, глава Братства и сильнейший маг, предпочёл держаться поближе к царю. А вперёд выставил его, Валента. Пусть! Ощущать себя выше всех земных интриг – наслаждение для духовно совершенного.

Стена огня внезапно взметнулась посреди моста. Валент, словно кулачный боец, выставил вперёд руки с перстнями. Огонь? На него есть вода. Перстень Луны, серебряный с сапфиром. И вот уже пламя, зашипев, погасло. Вместо него замерцала золотистая завеса. Братья Солнца умеют её ставить получше... Тот же перстень Луны. Тонкие серебряные клинья прорезали золотую преграду. Они растут, сливаются, рвут её в клочья. Теперь железный перстень с рубином. Из камня вырывается пучок молний, и первая шеренга воинов Пакора валится замертво. Следом золотое кольцо с гелиотропом порождает яркую вспышку. Пусть не думают, что только им подвластна сила Солнца. А пока полуослепшие маги не пришли в себя – главный удар. В свинцовом перстне с гранатом – сила тьмы и смерти, сила Сатурна и Ахримана.

Чёрный мрак внезапно окутал персидских магов. Когда же рассеялся – все десять служителей Ормазда лежали мёртвыми. Все! Десять чёрных магов неторопливо отошли в сторону. Просто убивать железом воины могут и без них. Заревели трубы, и защитники Ктезифона бросились бежать, давя друг друга, а воины Артабана нещадно разили их. Некромант в чёрной с серебром хламиде с величавой небрежностью взирал на это. Он чувствовал себя владыкой мира, превосходящим силой всех семерых архонтов и стоящим выше всех данных ими законов.

А на Ктезифон уже летели стаей стервятников вызванные чёрными магами демоны. Летели убивать, увечить, насиловать презираемых ими смертных, жечь и разрушать плоды их труда. Демоны знали своё место в мироздании. Они, конечно, не боги. Бог – это сильный, которому всё можно. Но по сравнению с людишками они, демоны, высшие существа. И законы людей им не писаны.

Хан-Хаденгота, нахлёстывая оленя, мчался к своей дружине. Вместо обычной дерзости его душой овладел страх. Погибли все три зверя-духа, его многолетние покровители! А убитый им лучший воин росов, великан с огромным мечом, воскрешён неведомой богиней! Вождь ненцев ясно видел всё это, хотя и не был шаманом. Он готов был бросить всё и бежать в снежную пустыню. И что дальше? Скрываться в тундре или тайге, охотиться в одиночку, голодать? Не быть больше грозным воином и вождём? Нет, он – сюдбя и умрёт как сюдбя. Не сказав никому ни слова, вождь снова занял своё место в середине строя оленной дружины.

А с неба разом падали снег, дождь и град. Две облачные рати столкнулись над проливом, с грохотом осыпая друг друга молниями, и лишь иногда среди них проглядывало словно маленькое золотое солнце. Но сииртя и печорцы, видя это буйство стихий, лишь приободрились.

   – Сыны Юга бьются с Сынами Севера! А вот и Минлей-птица! Нум не забыл нас! – кричали северяне и ещё усерднее теснили нечисть.

Воины Вишвамитры не заметили бегства вождя ненцев. Они пробивались навстречу крушившим лёд гигантским выдрам. Первыми это сумели Сагсар с Нежданом. Острая голова чудовища на длинной толстой шее нависала над ними, извергая пар из ноздрей. Из зубастой пасти вырывалось злобное шипение. Сагсар метнул аркан. Выдра недовольно замотала головой, легко сбросила человека с коня, потащила по льду. Но сармат не отпускал аркана. Ловко забравшись за трупы сюдбя-великана и его медведя, Сагсар упёрся ногами в снег и, напрягая до боли мышцы, тянул на себя морского исполина.

   – Давай, сынок! Орта-а-гн! – разом звал сармат на помощь сына и бога войны.

Неждан разогнал коня и всадил копьё в шею гиганта. Кровь фонтаном ударила из перебитой артерии, хлынула рекой из пасти. Громадный хвост вздымал волны, могучие перепончатые лапы пытались достать людей. Но вот уже голова выдры-змея бессильно легла на залитый кровью снег. Сагсар свистом подозвал коня, как ни в чём не бывало вскочил в седло, подъехал к сыну и похлопал его по плечу:

   – Молодец, сынок! Если бы не обет, я бы такую выдровую шубу справил твоей матери! Давай хоть отрубим голову этой твари, чтобы не говорили, будто Сагсар накурился конопли и принял речную выдру за невесть какое чудище!

Неждан радостно улыбался. Немало подвигов совершил Сарматич, прежде чем отец перед всем родом признал его своим сыном, а мать Неждана взял в жёны. Сарматки и венедки охотно сплетничали насчёт того, где Сагсар чаще бывает: в юрте со старшей женой или в мазанке с младшей.

Навстречу второй выдре скакали Вишвамитра с Ардагундой. Нечисть шарахалась в стороны при виде воскресшего росского великана. И вот уже перед ним выросла громада, покрытая серой лоснящейся шерстью. Только эта шерсть и напоминала, что перед ними не дракон, а родич речной выдры, опасной лишь для рыбы. Однако зубастые челюсти твари могли сокрушить не только самую большую рыбу, но и всадника с конём. А мощные перепончатые лапы были способны этого всадника размазать по льду.

   – Отвлеки её! – бросил индиец жене.

Амазонка принялась слать стрелу за стрелой в морду выдры. Стрелы не могли пробить толстую кожу, но разозлили чудовище. Яростно шипя и выбрасывая клубы пара, оно двинулось на Ардагунду. Лёд трещал и проваливался под тяжестью исполинского тела. Внезапно лошадь поскользнулась, и поляница оказалась на снегу. Зубастая пасть метнулась к ней сверху. Ардагунда выбросила вперёд руки, и выдра, ослеплённая их светом, отпрянула. И в этот же миг на шею твари обрушилась тяжёлая кханда. Не часто гигант индиец брал свой двуручный меч обеими руками. В этот раз одного удара хватило, чтобы голова чудовища отлетела. Горячая кровь ударила фонтаном, облив амазонку с головы до ног. Длинная шея поникла, и алая река потекла по льду. Ардагунда проворно вскочила, рукавом вытерла лицо и, набрав пригоршню чистого снега, стала оттирать им кровь со своих пышных волос.

А в это время Хаторо из рода Моржа, потеряв коня, бился с нечистью непривычным длинным копьём. Досада рвала сердце молодого сииртя. Рядом Солнце-Царь сражается с огненным китом, а он, опытный зверобой, ничем не может помочь вождю, великодушно подарившему ему жизнь. Внезапно на глаза юноше попался оброненный кем-то щит. Тут же молнией вспыхнула хитрая и смелая мысль. Он быстро и сноровисто привязал щит к копью. Получилось что-то вроде длинного весла. Охотник прыгнул на небольшую льдину и принялся грести, направляясь прямо к киту. Едва не задохнувшись от дыма и горячего пара, он вдруг увидел перед собой чёрный блестящий бок гиганта. Хаторо ножом отрезал ремни щита и с силой всадил копьё, надеясь достать до сердца. Уже нанося удар, он ясно услышал голоса людей и плеск весел. В следующий миг волна, поднятая уходившим в глубину китом, перевернула льдину и отбросила юношу далеко от берега. Мокрая одежда потянула на дно. Он отчаянно забарахтался, и тут увидел перед собой байдару, и услышал: «Эй, держи!» Сарматский аркан полетел к нему, и сииртя крепко ухватился за кожаную петлю...

Ардагаст с тревогой замечал, как растёт над островом зловещее пламя сполоха. Он был уже готов оставить поединок с китом и поспешить навстречу Быку Севера, когда услышал сквозь туман голоса сииртя и сарматов. Взметнулся к небу огромный хвостовой плавник, солёная вода брызнула в лицо Зореславичу. Когда же пар и дым рассеялись, он увидел вместо чудовища байдары с людьми. В передней лодке, удерживая обеими руками гарпунный линь, стоял Сорак.

   – Видишь, царь: от Сорака-Преследующего никто не уйдёт! – радостно кричал царевич.

   – Нет, это я, росский дружинник, убил кита! – громко возразил ему из другой лодки Хаторо.

Гарпун царевича и копьё сииртя поразили добычу почти одновременно, но смертельную рану нанёс именно северянин. Это выяснилось уже потом, когда разделывали тушу.

Увидев гибель морских чудовищ, нечисть дрогнула и стала отступать к острову. А всадники на конях и оленях по-прежнему стояли друг против друга, выжидая, чьи же волхвы окажутся сильнее. И по-прежнему поднимался над святилищем чёрный столб – источник силы Паридэ-Хабта и его шайки. Неожиданная и на редкость дерзкая мысль посетила царя росов.

   – Сорак! Оставь кита сииртя и плыви сюда! – крикнул он.

Взяв с собой лишь Ларишку, Ардагаст сел в байдару. Царь с царицей гребли наравне со всеми, стараясь не выделяться. Весь расчёт был на то, что чёрные шаманы, поглощённые магическим поединком, не придадут значения тому, что несколько байдар зачем-то поплыли обратно. Сначала лодки двинулись на запад: пусть враги думают, что сииртя испугались боя и убегают. Потом, описав широкую дугу, стали заходить к Мысу Идолов. Западный берег его был высоким и обрывистым, восточный, где находилось святилище, – более пологим, и оттуда нельзя было разглядеть плывущих к западу от мыса. Если смотреть обычным зрением...

В мозгу Зореславича вдруг зазвучал голос Аристея: «Понимаю твой замысел, царь. Смело, но неосмотрительно. Постараюсь прикрыть тебя и Огненную Чашу от духовного зрения Чёрного Быка». Заклятие невидимости, употреблённое шаманом-вороном, было не столь уж сильным, зато своевременным. Увидев гибель чудовищ и отступление тунгаков, Паридэ-Хабт стал искать духовным взором Чашу. Так и не заметив её, он решил, что кит успел сжечь царя росов и расплавить солнечный сосуд.

Холодный ветер нёс в лицо гребцам то снег, то дождь, то мелкие градины. В небе гремела битва. Огненные стрелы Сынов Юга летели не только в Сынов Севера, но и в старуху и её оленя. Лишь это не давало злобной богине и зверобогу снова вырваться на лёд пролива и обрушить всю мощь северной непогоды на росов и их союзников. Но всё это было нипочём Сораку, сидевшему на самом носу байдары. Хмельная радость боя переполняла его душу. Царевич готов был сразиться с чудовищами, колдунами, бесами, добывая себе честь, Солнце-Царю – славу, а их священному делу – победу.

Лицо самого царя росов было сурово и сосредоточенно. Он рисковал, отчаянно рисковал, и понимал это. С ним не было сейчас ни одного волхва, чтобы защитить маленький отряд от колдовской силы Чёрного Быка, и стоит тому заметить их... Но только он, Солнце-Царь, избранник богов, мог и должен был так рисковать в этой битве. Ибо только в его руках Огненная Чаша обращалась в оружие, способное сокрушить проклятый чёрный столб.

Белые обрывистые скалы Священного острова, летом усеянные птичьими базарами, сейчас были пусты и безмолвны. Северный ветер мешал пристать, но южный ветер той же силы просто разбил бы байдары о скалы. Ардагаст хотел уже высаживаться у основания мыса, где берег был пониже и на него можно было с трудом вскарабкаться. Или лучше обогнуть мыс и ринуться на берег на глазах у колдунов, уповая на внезапность да на пламя Чаши? Вдруг царь заметил недалеко от оконечности мыса острый скальный зубец. Тут ветер ненадолго стих, и Зореславичу удалось с нескольких попыток набросить на зубец аркан.

Первым полез наверх сам Ардагаст. За ним – Ларишка. Следом – Сорак. Никакой стражи на скалах не было заметно. Нападения отсюда, похоже, и не ожидали. Вдруг, когда Зореславич преодолел уже большую часть пути, над зубцом появилась уродливая, с шарами вместо глаз, голова тунгака. Туповатый бес от удивления замер, разинув пасть, и это стоило ему жизни. Несколько стрел полетело в него снизу, но попала лишь одна. Хаторо, и прежде бывший отличным лучником, не зря усердно упражнялся со скифским луком – небольшим, но хитро изогнутым. И запасную тетиву завернул и припрятал так, что та и в море не промокла. Даже ветер не помешал стреле молодого сииртя попасть прямо в глаз-шар тунгака. Железный наконечник глубоко вошёл в мозг, и чёрт без звука свалился наземь рядом с зубцом.

А сверху явственно доносились шум, крики. Ардагаст стал перебирать ремень ещё быстрее. И тут возле зубца выросла волосатая громада. Сюдбя-великан, сразу поняв, в чём дело, злобно заворчал, отбросил труп тунгака и нагнулся, чтобы разорвать аркан. Стрела Хаторо попала в его широкую грудь, но застряла в могучих мышцах. Взревев, сюдбя рванул стрелу. За это время Зореславич, держась одной рукой за скользкий намокший ремень, успел другой вынуть Колаксаеву Чашу из сумки у пояса и направить золотой луч в лицо великану. Островерхая голова сюдбя обратилась в обугленный череп, и косматая туша полетела вниз, задев по дороге Ларишку и едва не опрокинув одну из байдар. Ардагаст спрятал Чашу и одним рывком взобрался на скалу. В святилище шёл бой.

Сагдев со своим отрядом шли бодро и весело, не подозревая о том, что творилось возле Мыса Идолов. Лишь под конец пути погода испортилась. Воины с удивлением прислушивались к раскатам грома. Но вот впереди загорелась ещё одна огненная арка. За ней даже сквозь снег с дождём были видны истуканы и среди них самый большой – Чернущий Идол. А за ними – уходящий в небо чёрный столб. Сагдев выхватил меч. Вот он, час подвига!

   – Воины, вперёд! Мара!

Магия Або надёжно прикрывала волшебный путь от хищного духовного взора Чёрного Быка. Колдун заметил новых врагов лишь тогда, когда они, словно возникнув из воздуха, устремились к святилищу. Опешившие бесы и великаны падали, пронзённые стрелами и копьями, зарубленные на месте мечами. Паридэ-Хабт резко обернулся. Он сразу понял: среди напавших ни одного шамана. И эти глупые вояки смеют бросаться на него, Чёрного Быка? Да он их прогонит, как стаю собак, в тундру одним только заклятием страха!

Железным клином, хотя и не конным, сарматы в своих доспехах врезались в толпу нечисти. Следом спешили сииртя, засыпали врагов стрелами, кололи копьями. Сагдев весело и ловко уходил от неуклюжих ударов дубин, длинным мечом отсекал руки тунгакам, сносил уродливые головы. Сюдбя на белом медведе вырос перед ним. Какой-то северянин всадил в медведя копьё, и волосатый великан оказался на земле. Его дубина тут же размозжила голову сииртя. Но меч царевича уже рассёк толстую шею сюдбя. Сагдев шагнул вперёд и увидел перед собой шамана с деревянной совой и оленьими рогами на шапке.

Сильное колдовство требует времени, и защититься чарами от одного врага легче, чем заворожить много людей сразу. И Чёрный Бык обрушил на дерзкого молодого сармата заклятие, предназначавшееся всему его отряду.

Прожив неполную четверть века, Сагдев уже видел смерть во многих обличьях: медведей и тигров, боевых слонов и парфянской конницы, закованной в сталь, а в последние месяцы – ещё и Симурга, людей незнаемых, сюдбя-великанов, змееволосой горгоны. Но сейчас... Всё пропало: заснеженная тундра, верная дружина, враги-бесы, сильные, злобные, но понятные. Вместо них царевича окружил полумрак. И из этого полумрака тянулись к нему лапы со стальными когтями, острыми, как бритвы, змеиные головы с источающими жёлтый яд клыками, железные клювы. И нельзя было понять, что это – морок или вызванные шаманом духи, от которого из чудищ ждать смерти. Лишь один просвет был в полутьме. Оттуда на Сагдева глядело злорадное, безжалостное лицо старухи, обрамленное длинными седыми космами. Могучая, грозная, восседала она на чёрном, как ночь, коне и сжимала в руке боевой молот.

Страх сковал молодого сармата. Страх не смерти, а неведения. Ведь он был воин, а не колдун, знающий все тёмные миры и их обитателей. Да в этом ли он мире или там, откуда без чар не вернёшься? Жив он ещё или мёртв? Тело его или душа погибнут сейчас? Неведомо откуда звучал властный, беспощадный голос:

   – Вот Артимпаса, которой ты молишься, воин. Ты в её царстве. Никто тебя отсюда не выведет, только я – Чёрный Бык, великий шаман Нга. Оружие брось, на колени стань, пояс на шею повесь – тогда жив будешь.

Артимпаса? Та, что давала ему и его отцу Роксагу удачу в войне и любви? Но ведь он видел её в долине Дайка, у Золотой горы – грозную и прекрасную воительницу. И Сагдеву вспомнились слова Лютицы: «Есть две Артимпасы, две богини войны и смерти: старая и молодая. Мы их зовём Ягой и Мораной. Яга несёт лишь зиму и смерть, Морана – ещё и весну, жизнь, воскресение. Кто из вас, сарматов, идёт на войну ради зла и молится Артимпасе, того слышит Яга. Кто же идёт воевать за правду, того слышит молодая богиня, сестра и жена Солнца». Ледяные цепи страха вдруг ослабли, и с уст царевича сорвался крик: «Артимпаса-а-а!» Он не думал в этот миг ни о славе, ни о добыче – лишь о том, чтобы очистить землю от всей этой шайки, способной обратить Священный остров в земное пекло.

Образ старухи воительницы померк, и вместо неё Сагдев увидел молодую черноволосую всадницу в красном плаще, с бледным, но прекрасным лицом. Голос её был спокоен и приветлив:

   – Я здесь, воин Сагдев. А старухе сейчас не до тебя. Её гоняет молниями по тундре небесная грозовая дружина. А вот твой враг.

Стена мрака и чудовищ в одном месте раздвинулась, и сармат увидел перед собой шамана в чёрной малице. Но голова у того была чёрная, бычья, ветвистые рога сияли мертвенным светом, а на голове восседала сова с горящими зелёными глазами. Царевич лихо рассмеялся:

   – Снова морочишь? Я знаю, ты не бог, ты – только колдун!

Твёрдой рукой Сагдев послал меч вперёд, в грудь шамана. И тут же зажмурился от неяркого, но привычного дневного света. Полутьма со всеми её чудищами мигом развеялась. Руку с мечом тянула к земле тяжесть трупа. Голова у трупа была обычная, человеческая. Царевич высвободил клинок. Потом одним ударом отсёк мертвецу голову и высоко поднял её за длинные полуседые волосы. Другой рукой он поднял к небу меч, а на нём – шаманскую шапку с рогами и совой.

   – Воины! Чёрный Бык мёртв! Слава Артимпасе!

Появись Ардагаст на мысу раньше Сагдева, Паридэ-Хабт обрушил бы на царя чары гораздо более сильные. Но царевич роксоланов первым столкнулся с шаманом. Ардагаст заметил их схватку, но поспешил в другую сторону – туда, где из провала тянулся в небо чёрный столб. Двое вставших на дороге тунгаков упали – один с выжженной грудной клеткой, другой – с обугленной головой. Царь наотмашь ударил золотым лучом по чёрному стволу. Сияющий клинок легко вошёл в черноту, но затем словно завяз в ней. Зореславич видел и чувствовал, что перед ним – всего лишь туман. Но туман этот был вязок, словно густая смола. Приходилось напрягать все силы, чтобы понемногу разрезать его.

А тунгаки с воем и лаем уже бежали к столбу. На пути их встала Ларишка. Без шлема, с растрёпанными волосами, царица вертелась вихрем, отбиваясь махайрой и акинаком от полудюжины врагов. Вскоре на помощь ей пришёл Сорак с акинаком и мечом, и четыре клинка засверкали молниями, преграждая бесам дорогу к Солнце-Царю. А ненцы уже заметили новых врагов. С десяток летунов поднялось в воздух. Хан-Хаденгота не видел Ардагаста из-за столба, а то бы сам полетел, чтобы сразить своего главного врага. Зато Зореславича увидели его воины, стоявшие внизу на льду. Приветственные крики росов, манжар, сииртя разнеслись над замерзшим проливом, и это придало новые силы царю. С огромными усилиями шёл он вдоль края провала, разрезая проклятый столб, пока наконец золотой луч не вышел из черноты полностью. И в тот же миг сам зловещий столб рассеялся, будто унесённый ветром.

А в небе грохотал гром. Всадники на оленях осыпали друг друга молниями. Сияющая золотая птица била клювом и железными крыльями чёрных всадников, а внизу по тундре металась под огненными стрелами старуха на чёрном олене.

Пылающие синим огнём стрелы летунов с треском полетели в Ардагаста и его воинов. Но эти стрелы были теперь немногим опаснее обычных: поток питавшей их злой силы прервался. Они ещё могли прожечь одежду и даже доспехи, но не тело. К тому же их сносил ветер. Две направленные в него стрелы Зореславич сжёг на лету. Одна попала в шлем. Индийская сталь оплавилась, но выдержала. Боль, однако, была такова, что царь потерял сознание.

А внизу Вышата, мысленно обменявшись парой слов с тремя шаманами, сказал Зорни-отыру:

   – Пора.

Манжар поднял меч:

   – Росы, вперёд! Слава!

Словно стрела с давно натянутой тетивы, понёсся вперёд железный клин. Ослабевшие громовые стрелы и копья, обжигая воинов и пронзая всё тело болью, только ещё больше разъярили их. Строй оленной дружины был протаранен насквозь. Одни из ненцев поскакали в тундру, другие вместе с нечистью были оттеснены к береговым обрывам. Прижатые к скалам, люди-сюдбя сражались люто и упорно, зная: пощады не будет, особенно от сииртя. Тунгаки и сюдбя-великаны рвались к провалу, думая об одном – вернуться в преисподнюю. Но их встречали мечи сарматов, копья и стрелы северян и пламя Огненной Чаши. Стрелами и секирами разили нечисть подоспевшие амазонки. Рядом с их златоволосой царицей бился гигант индиец, и его грозная кханда разваливала надвое сюдбя-великанов и сюдбя-людей.

Далеко на юге это видели в деревянной чаре рыжая волхвиня и сгрудившиеся вокруг неё дети, и черноволосая девочка в восторге кричала: «Живы тятя с мамой, живы!» А волхвиня с тревогой думала: «Живы – значит, ещё не убиты. Хоть бы до конца боя дожили!»

Увидев мужа неподвижно лежащим на снегу, Ларишка бросилась к нему. А над ними уже навис новый летун, нацелившийся, будто коршун, на бесценную добычу – волшебную чашу вождя росов. Но на пути к ней стояла женщина с кривым мечом. Три грозовые стрелы она отбила махайрой. Когда же разозлённый ненец устремился на неё с копьём, ловко перерубила древко так, что пылающий наконечник отлетел прочь. Биться с такими грозовыми воителями Ларишка научилась ещё в Аркаиме. А добыча была так близко... Защищаясь обломком древка, ненец метнулся к Чаше. Но палка его наткнулась на акинак, а изогнутый клинок срубил уже протянувшуюся к Колаксаевой Чаше руку. Следующий удар махайры снёс добытчику голову.

Царица склонилась над мужем, сняла с него шлем, принялась натирать виски снегом. Ардагаст открыл глаза, медленно проговорил:

   – Ну вот, опять по голове.

   – А ты снова мне на голову какую-то уродину сбросил. Я чуть в море не упала, – сквозь слёзы улыбнулась Ларишка.

Ардагаст приподнялся на локте, глянул вниз. Там толпа нечисти, отпихивая друг друга и ненцев, карабкалась вверх по склону. Царь попытался встать, но со стоном опустился на снег.

   – Ларишка, возьми Чашу! Она тебя слушается. Не пускай их к провалу, в святое место!

Тохарка подняла солнечный сосуд и почувствовала, как теплеет под кольчугой и рубахой золотой амулет – солнечная птица, несущая Мать Мира. Бесы, словно насекомые, тучей лезли наверх – и падали на головы своих сородичей, обожжённые золотым пламенем. Рвавшихся к провалу сверху рубили и кололи воины Сагдева и Сорака.

Двое оставшихся чёрных шаманов бросились наутёк. Один оборотился оленем, даже уздечку и седло надел перед тем, но был настигнут Волхом. У князя-волколака был отличный нюх на всякого, бегающего не в своей шкуре. Второй улетел вороном. Его догнал и после недолгой схватки сбросил с неба прямо в гущу сражавшихся другой ворон – златоклювый.

Часть ненцев тоже пыталась улететь, и среди них – сам Хан-Хаденгота. Вслед ему нёсся голос:

   – Стой, раб подземных богов! Сразись, как подобает отыру!

Вождь ненцев обернулся. За ним летел Лунг-отыр. Меч и акинак в руках манжара полыхали грозовым пламенем. Послушные зову своего вождя, летуны всей стаей набросились на отыра, но их быстро разогнали молнии Сынов Юга. Ни одна молния не ударила лишь в Хан-Хаденготу, и он понял: ему оставили одно – умереть как сюдбя. Да, это лучше, чем жить дальше просто человеком-изгоем. Вождь-сюдбя почувствовал, как в нём пробуждается сила, подобная силе грозового шамана. Его копьё пылало синим огнём, меч и кинжал дрожали и гудели в ножнах.

Два грозовых воина сошлись в небе. Ненец ударил, копьём в грудь манжару, в панцирь с серебряными драконами. Двумя клинками, как клещами, Лунг-отыр перехватил копьё. Наконечник полыхал у самого его лица, но полетел вниз, когда перегорело древко. Хан-Хаденгота выхватил сарматский меч и кинжал. Четыре клинка замелькали, скрещиваясь с грохотом и вспышками, и эта маленькая гроза сливалась с бушевавшей над ней битвой небесных всадников на оленях. Только грозовые шаманы и могли выдержать всё это, не ослепнув и не оглохнув. Ненец владел оружием не хуже манжара, и храбрость не покинула Хан-Хаденготу. Но отчаяние всё больше заполняло его сердце. Он остался один, совсем один! Ненцы ненавидят его, грабителя и насильника, не меньше, чем сииртя или манжары. Новой дружины ему уже не собрать. Удары вождя становились всё более слабыми и неточными, пока наконец пылающий клинок Лунг-отыра не вонзился ему в грудь, прожигая насквозь костяной панцирь вместе с телом. Там, где на кости была вырезана фигура Нга на ящере, осталась лишь дыра с почерневшими краями. Труп вождя-сюдбя, наводившего страх на всю тундру, камнем полетел к земле.

А небесная битва стихала. Сыны Севера, окутанные чёрными тучами, бежали туда, откуда пришли. Туда же, в ледяные пустыни, ускакал и Бык Севера, а косматая старуха исчезла под землёй. К святилищу слетел с неба черноволосый всадник на белом крылатом олене и приветственно помахал рукой уже вставшему на ноги Ардагасту:

   – Здравствуй, племянник! Я тут гнался с дружиной за дикой охотой Торольва Бешеного, гляжу, а на тебя вся северная нечисть навалилась. Дай, думаю, помогу.

   – Спасибо, дядя Гремислав! Храни тебя Перун!

   – Храни тебя Даждьбог, племянник! Я бы тебе ещё помог, да некогда: скоро ночь, для диких охотников самое раздолье. Береги наш род и племя, Ардагаст, и всё царство росов! Эх, не могу привыкнуть: я от росов погиб, а ты теперь – их царь!

И Гремислав взмыл обратно в небо. В синих тучах понеслась на юго-восток, к Уралу, его дружина – Сыны Юга. На землю опустился, сияя золотым светом, Минлей. С него сошёл Або. Рядом оказались Харикл с Хилиархом. Любознательные эллины уже успели взглянуть на морских чудовищ и сразиться с ними и теперь спешили разглядеть поближе многокрылую солнечную птицу. Заметив изуродованный труп Хан-Хаденготы, солнечный шаман покачал головой и сказал будто невзначай: