Текст книги "Третий источник"

Автор книги: Дмитрий Кравцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Не взирая на реакцию Матрены, Толяныч все же наложил ей в миску консервированного мяса, потом пришлось еще некоторое время уговаривать поесть, кормить почти что с рук. Обычно это помогало, но сейчас девочка лишь светила янтарным глазом, пятилась и горбила спину.

Поела она, лишь когда Толяныч покинул кухню.

Холодный ком, сковавший внутренности, подталкивал к действиям. Перво-наперво нужно какое-нибудь оружие. Шокера нет, это отпадает. Кухонный нож – глупо и неудобно, гаечный ключ или молоток – это вообще анекдот какой-то. Ага, есть подходящая вещица! Толяныч принялся искать Мышонка мощную пружину от эспандера с шариком грамм на сто на одном конце и кожаным ремешком для запястья на другом. Шикарная штука, привет из буйной юности, причем гораздо эффективнее цепи, если уметь пользоваться. Толяныч умел, но последний раз использовал Мышонка лет этак десять тому назад. Остается надеяться, что мастерство действительно не пропьешь.

Нашел.

Встал посреди комнаты и провел короткую серию взмахов – Мышонок послушно рвал воздух, а когда надо лязгал пружиной, сокращаясь. С пивком покатит – такой диагноз поставил Толяныч себе и Мышонку, взял из шкафа старую армейскую куртку и сунул Мышонка в рукав шариком вниз, чтоб не мешал, да и доставать удобно. Сгреб с полки оставшиеся от получки чипы, проверил личную карточку – на месте. Ну, вроде все. И, уже выходя, решил взять с собой Матрену. Он не знал, когда вернется домой.

– Иди ко мне, девочка, иди моя хорошая ... – Осторожно взял кошку на руки, сунул ее за пазуху.

Удивительно, но сейчас кошка не противилась ни его прикосновениям, ни попаданию под куртку, хотя на нее это было совсем не похоже. Обычно ее настроения длились гораздо дольше. Толяныч глянул на настенные часы – "дело к четырем, опаздываю, бляха-муха!" – и закурил уже на лестнице.

Открыв дверь подъезда осмотрелся – ничего и никого. Небо над ломаной кромкой окрестных домов было еще вполне ночным, кое-где отблескивали слабенькие звезды. Мелко дребезжал ртутный фонарь, выхватывал пустынный участок двора. Тишина... "Самое время для активных действий" – подумал Фантик, обошел свой дом и, заворачивая за угол, запел без слов, не выпуская сигарету изо рта. И сразу увидел рванувшийся навстречу "Полтинник" с четырьмя – почему-то это он отчетливо видел – пассажирами на борту.

Мир, казалось, замер, пусть и на долю секунды, но остановился, застыл студнем в шаге от гибели...

– Ложись!!! – рванул почти в упор барабанные перепонки хриплый крик, разбивая оцепенение вдребезги, и Толяныч метнулся снова за угол, влетел в куст сирени, стараясь не помять Матрену, услышал несколько несильных, частых хлопков, и яркая вспышка вышибла слезы из глаз – БАБАХ!!!

Где-то зазвенело стекло, Матрена впилась ему в грудь всеми когтями. Над кустами рванулся вверх дымно-малиновый шар и стало светло. Совсем рядом зашуршала трава, Толяныч, перекатываясь, рванул из-под куртки Мышонка...

– Свои. – Из куста вынырнул Крот с большим пистолетом в лапище. – Как жопой чуял, что надо тебя встретить. Валим по быстрому!

Он потащил Толяныча через кусты вдоль стены дома, держась под самыми окнами, и свернул к его подъезду.

– Куда ты?

Серега уже открывал дверь:

– Отсидимся полчасика у тебя. Там щас отовсюду народ в окна пялится, как бы не засекли. Заодно перекусим. А потом выйдем, типа нормально. Въезжаешь? – Он посмотрел на Толяныча. – Ты, что, контужен?

– Вроде нет... – Толяныч активно потряс головой и почувствовал, как Матрена все-таки убрала когти. – Как ты, девочка?

Он хотел ее погладить, но обнаружил, что в руке по-прежнему Мышонок. Матрена замурлыкала как ни в чем не бывало и потерлась затылком о его подбородок. И тут Толяныча пробило на "ха-ха".

– Точно контуженый! – Крот смотрел на него, как на психа. – Давай ключи.

***

В квартире Толяныч закатился еще пуще прежнего, до слез. Серега внимательно посмотрел на него и резко ударил в скулу, и так уже заплывшую синяком

– Да ты охренел, придурок! – Заорал Толяныч, чуть не прикусив язык.

– Уймись.

– Придурок, ты же им в бак вмандяшил! Там же водород! Ты же мог меня грохнуть вместе с ними к чертовой матери! Идиот!!!

– Не ори, соседи услышат. Нет бы за меткость похвалить. Я ж им в бак и целил, там где крышечка такая... Ты жив, а они нет. Чего орешь, как буйвол? – и, помолчав, добавил, доставая плоскую фляжку. – На-ка, хлебни лучше... – Что Толяныч послушно и сделал.

Вновь выступили слезы, но это были слезы облегчения – во фляжке оказался чистый спирт. Как там? Изыди нечистый дух?

– Ну что, полегчало? Леший. Заходи... У нас пожрать чего осталось? спросил он Толяныча.

Только тут Толяныч заметил проводок армейского токина, вьющийся у Сереги из-под воротника куртки за левое ухо. На шее, тоже слева, притаилась под самой челюстью горошина микрофона. Так. К таким поворотам Толяныч оказался совершенно не готов, хотя внутриутробная ледышка вроде как была предупреждением. А вот Серега, оказывается, отнесся к делу со всей серьезностью.

– Да, со вчера должно остаться... – Толяныч зажег маленький ночник и суетливо принялся выкладывать на сервировочный столик все, что попадалось в холодильнике. Метания помогали хоть немного прийти в себя. Собаки, говоришь, бешенные? Ну-ну.

Щелкнул замок в прихожей, и он обернулся – прямо перед ним стоял настоящий гигант, человек-гора под два метра ростом.

– Леха. – Сказал он просто и протянул руку, которую Толяныч пожал с опаской. Так пожимают гидравлический пресс.

– Вот теперь мы их за вымя потискаем! – Крот ухватил кусок колбасы с хлебом и говорил с полным ртом. – Похоже, круто ты, Фант, залетел. Номерок твоей герцогини мы пробили – пустышка, адресок в выселенном доме в районе Колхозной. Там уже два года никто не живет, разве что бомжи.

– Так может я перепутал...

– Неважно. А вот с "Полтинником" куда серьезнее – номера блатные. Мне Мурзик много чего порассказал про этих ухарей, пока ты там по улице прохлаждался. Серьезные мальчики. Короче, если беремся – надо мочить сейчас, иначе закопают. И тебя, и нас. Кроме шуток...

Толяныч почувствовал, как завертелась кухня, но взял себя в руки:

– Серега, брось! Ты что это серьезно?...

– Да уж куда там серьезней! Думаешь они тебя ждали, чтоб водкой угостить? Хрена! Короче, не отвлекайся, ты ж боевой парень. Вокруг дома я уже понюхал, так что все информация у нас есть. Это тебе. – Он протянул Толянычу допотопный никелированный револьвер с удлиненным глушителем стволом. – Офицерский наган, самовзвод. Новье, недавно из смазки, но ископаемая штука – ни по одному учету не проходит. Их же уже лет сто не производят, так что пушка чиста, как медицинский спирт. Глушак правда самопальный, но на первый раз сойдет. Сунешь за ремень и затяни потуже, а то выпадет...

– Крот, ты уверен, что это сойдет? – Толяныч с сомнением взвесил раритет на ладони. – Это ж...

– Ха! А тебе сразу штурмовой винтарь подавай! И что ты с ним делать станешь? Если в колбасных обрезках не тянешь, лучше помолчи. Всякое фазовое фуфло все под учетом, разрядники легко засекаются энергодатчиками. Нам это надо? Вот то-то. А старье – это самое то, от него никакая активная защита не спасает. Даже в метро турникет не отсекает. Все профессионалы огнестрелкой пользуются. Так что радуйся. – Деятельный Серега отправил последний кусок в рот, потер ладони. – Леха, работаем, как тогда в Строгино – там первый этаж, дверь простая, квартира трехкомнатная, планировка почти как здесь, осмотрись. Вот там должна быть еще большая комната. Огонь только на поражение. Не забудьте, у нас времени самый минимум, так что не рассусоливать. И так здесь уже менты прямо под носом. Делаем все быстро и быстро сваливаем. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Здесь есть эмулятор? – Голос Лешего оказался подстать фигуре, тут же заполнив собой всю крошечную площадь квартиры. Матрена насторожила уши и подошла к Лешему вплотную, норовя понюхать огромный ботинок.

– Леха, времени в обрез! Какой, в жопу, эмулятор! Вспомни действительную, у нас там что, эмуляторы были? Давай, Леший, присмотрись и вперед.

Леха кивнул и задумчиво отправился бродить по квартире, заглядывая то в туалет, то в ванную, то вновь возвращаясь в кухню. Матрена ни на шаг не отставала от него.

Толяныч спросил:

– Крот, ты в натуре не шутишь? Что, прямо сейчас и пойдем?

– Ну да! А чего ждать-то? Завтра может быть поздновато. Ты заметил, как они среагировали, а? То-то. Я ж давно у твоего подъезда тусовался, прям как чувствовал, что тебя подстраховать надо. Да и момент сейчас подходящий – они нас не ждут так быстро, они от своих вестей ждут. Если сейчас тихо нагрянуть, никто и не пикнет. Вся ментура сюда, к твоему дому сбежится, а мы тем временем – туда...

– Э-э-э... Что-то я сегодня не готов...

– Херня, тебе ж не привыкать. Представь себе действительную. Отмахнулся Крот. – Не куксись, сам же знаешь, что по другому нельзя. Оскалься!

– Да уж, оскалишься тут... Может лучше заявим? – Спросил Толяныч безнадежно.

– Чего?!! Шел пьяный в жопу – угостили человечиной. Отказался, подрался, взрыв?! Кто такой бред слушать станет! Это я тебе как сотрудник говорю.

– Вообще-то да... А зачем парня под танк бросаем? – Толяныч мотнул головой на слонявшегося Леху, на что Крот хитро прищурился:

– А ты уверен, что именно его? Может быть скорее тех, а? Нет, братан, ты еще Лешего не знаешь... – И наверное где-то был прав. Такая первобытная силища исходила от серегиного протеже, и двигался он по квартире так, что вроде бы даже воздуха не колебал. Тертый, сразу видно.

– А кто он?

– Служили вместе. – Кратко пояснил Крот, гася бычок в тарелке. – Да и в ОМОНе полтора года протрубили ноздря в ноздрю. Теперь он на повышение ушел, но по старой памяти кое-какие дела, видишь, делаем. На-ка вот, – Он протянул Толянычу матово-черную коробочку. – Не забыл еще? Твой абонент, сам понимаешь, будет "Фант". Ну и мы, соответственно, "Крот" и "Леший". Примерь, пусть настроится.

Толяныч взял токин, повертел в руках – армейское снаряжение он действительно не забыл – и прицепил коробочку на пояс сзади. Приладил фурнитуру, и холодная граненая горошина микрофона вызывала ощущение приставленного к горлу ножа. Тьфу, бляха-муха, война никак не дает забыть о себе, хоть с коррекцией, хоть без. Разница лишь в том, что на действительной вместо фурнитуры был компорт за ухом.

– Крот, как слышишь? – шепотом спросил Толяныч, улучив момент, когда Серега отвернулся.

– Нормаль.

– Леший?

– Угу. – Слышимость была отличной, канал работал напрямую. Но если абонент выйдет из зоны прямой видимости, токин сработает, и сам найдет абонента через спутник или через Сеть.

Матрена крутилась возле Толяныча напрашиваясь поиграть – казалось, взрыв на нее не подействовал никоим образом. Она всегда приносила своих любимых мышей, видя, что Толяныч собирается уходить. Пришлось ее утешительно погладить:

– Сегодня ты, кошка, тоже идешь на дело.

– По коням. – Сказал Кротельник совершенно загробным голосом и, естественно, никакого энтузиазма не вызвал. По крайней мере у Фантика.

Было уже пять минут пятого, но рассвет только обозначил себя.

***

Вплотную к подъезду стоял жигуленок – "Копейка" – отвратного жабьего оттенка. То, что оттенок жабий, декларировал сам Крот, когда купил эту рухлядь. Картошку возить, как он при этом выразился. Вот и повозим сегодня картошечки. В свете желтушного фонаря, цвет машины был противнее вдвойне. Подстать настроению.

Толяныч прислушался – за углом царит удивительное спокойствие, лишь гарью тянет да журчат себе тихие голоса. Ни тебе метания мигалок по стенам окрестных домов, ни плотного оцепления, ни прочих атрибутов, которые можно увидеть новостных блоках. Как будто ничего особенного и не случилось. Никто из жильцов тоже не появился, но это как раз нормально – кому охотно угодить в центр кровавой разборки. И в свидетели вряд ли кого подпишут. Люди слишком насторожены, каждый сам за себя.

Крот распахнул дверцу:

– Видал, какой ягуар? Садись, не пожалеешь. – И плюхнулся за руль, позевывая. – Хоть ни автопилота, ни навигации нет, но движок-универсал, даже на водке поедет. Подвеска усиленная, опять же. Вот только Лешего не всегда выдерживает.

– Да ладно, песни-то петь. – Добродушно отозвался Леший. – Дождешься, когда-нибудь я тебе жирок спущу.

Что он, что Серега, держались так, словно собрались на рыбалку, и глядя на них Толяныч и сам как-то вдруг успокоился. Хотя нет, "успокоился" – не совсем подходящее слово. Он и до этого был более-менее спокоен, а уж когда спиртяшки глотнул – так и совсем отпустило. И сон и хмель как ветром сдуло. Будь, что будет. А на Крота кричал скорее от неожиданной стремительности событий, а не от нервов.

Толяныч сел на заднее сидение, держа Матрену за пазухой. Леший уселся рядом, ощутимо качнув "копейку", как если бы это была не машина, а лодка. Между ними на сидении громоздился баул, в который Леха сразу же погрузил свои лопатообразные ладони. В бауле в ответ грозно, но сдержано погромыхивало.

Жигуленок взял с места неожиданно резво. Обогнули дом – в свете прожектора краснела пожарная машина, курили пожарники, виднелась и пара милицейских фуражек. Остатки "Полтинника" грузили на эвакуатор. На них не обратили ни малейшего внимания, а Толяныч все смотрел и смотрел, выворачивая шею, пока они не выехали на дорогу. Губы, казалось, покрыла легкая и жирная пленка гари. Все выглядело совсем не так реально, как в многомерной графике виртуалки, более плоско, что ли. Не по настоящему.

Леший сунул ему в руки короткий бронежилет – надевай, мол. Вообще-то армейская куртка имела армирование и карманы для титановых пластин, но и жилет сойдет. Второй броник Леха бросил на переднее сидение.

Толяныч извлек притихшую Матрену и переложил ее к заднему стеклу, долго возился в тесноте салона, пока напялил эту штуку, сразу потяжелев на несколько кило. Леха молча подергал его за плечи, где-то что-то подтянул, вжикнув туда-сюда липучками – порядок. Сверху Толяныч опять натянул куртку и снова сунул Мышонка в рукав. Наган за поясом воинственно упирался глушителем в бедро – не пальнуть бы случайно, а то ведь прощай наследство.

Жигуленок свернул к лесу и аккуратно съехал в овраг.

Серега вел машину, стараясь держаться подальше от жилых домов, прикрываясь полосой кустарника, фары не включал, только подфарники. Наконец заглушил мотор, влез в бронежилет и закурил, поглядывая на светящийся циферблат часов:

– Так, мужики. Скоро светать начнет. Ждем до петухов... Хотя какие тут, в задницу, петухи. Поссыте сейчас, а то потом только в штаны. Ну и давайте упаковываться.

Все выбрались наружу за исключением неожиданно разоспавшейся Матрены. Толяныч курить не стал, хоть и хотелось. Потянулся, вдыхая росистый воздух без малейших признаков ветра, поводил плечами, привыкая к тяжести броника: на действительной приходилось носить другой, длиннее и заметно поувесистей. Да и сколько уж с тех пор воды утекло.

Хрупкая грань между ночью и рассветом вот-вот должна наступить, но никак не уловить тот момент, когда мир становится призрачно-серым, обманчивым, словно разливается сильно разбавленная тушь. Таким же смутным, как накатившие мысли. Толянычу казалось это все происходит не с ним. Он попытался собрать все в кучу, но предстоящее дело никак не желало лезть в голову для хоть какого-то осмысления. Крот с Лехой своим видом тоже не создавали ощущения серьезности, перекидываясь отрывистыми междометиями и не выпуская сигарет изо рта. Очевидно, что для них подобная вещь – дело если и не совсем привычное, то как минимум неоднократное.

Толянычу тоже приходилось убивать людей, не только на действительной службе, а еще раньше – в другой, более лучшей жизни. К тому разу он даже готовился довольно обдуманно, но тогда все было ясно и другого пути он не видел... Собственно тот случай и толкнул его в суровые объятия Вооруженных Сил. В счет естественно не идут всевозможные махаловки юности, где не враз и поймешь что к чему, а орудия применяют самые варварские. Но сейчас чертовщина какая-то – демонстративный каннибализм вообще ни в какие ворота не лезет, пусть даже просто померещившийся с пьяных глаз. Слюнтяй этот ядовитый, "Полтинник" с челобанами у подъезда. И ведь из-за чего?! Из-за глупой драчки? Или не менее глупой сисястой девицы, таганрогской герцогини? Бред какой-то.

Затеянная акция упорно ассоциировалась с виртуалкой в стиле экшн. А ведь эти людоеды наверняка должны бодрствовать – не могут же они отправить бригаду убить какого-то там Толяныча, а сами завалиться спать. Так не бывает...

Он все же сунул сигарету в рот:

"А они тебя собирались замочить? Уверен?" – шепнул вопреки своему предназначению "сосед". "Не знаю. Похоже. И Крот уверен..." – Толяныч все-таки закурил, наблюдая в тусклом свете, истекающем из салона "копейки", как Леший наворачивает глушитель на тупорылый автомат смутно знакомой конструкции.

Нет, не то...

Удивительно, как просто и обыденно Крот и этот амбал, Леха, восприняли необходимость пойти и убить опять же совершенно незнакомых им людей и фактически неизвестно за что. Подумаешь, покусали кого-то бешенные собаки. В первый раз что ли?!

Нет, тоже не то...

Отшвырнув в траву даже не ополовиненную сигарету – черт! – Толяныч неловко задел забинтованную руку, и она отозвалась саднящей болью.

И эти странные обряды, которым его подвергла теть Маша. Видно же было, насколько серьезно она все восприняла...

Нет, и это не то...

Он посмотрел на дом. Обычный блочный – из оврага видно было только два последних этажа, и ни в одном окне свет не горит. Спят себе люди. Резко пахнуло бензином. Это Крот поставил рядом с ним две канистры. На плече болтается автомат. И бычок на губе рдеет, как фитиль старинной аркебузы:

– Тебе, Фант, самое главное. Канистры. Вперед не лезь, а то шмальнет какая-нибудь дура рикошетом, и амба – только через пару часов потушат. Идешь последним, а то я тебя знаю, вечно лезешь на рожон. Наган держи под рукой, мы сами все сделаем. Стоишь в прихожей, смотришь, слушаешь. Все. Больше ничего. Поглядывай в сторону кухни, ну это уж так, на всякий случай.

Сильная затяжка высветила красным половину Серегиного лица, прижмуреный глаз и чуть скошенный рот. Он, наверное, тоже разглядел Толяныча:

– Давай, дерни пару дохлых, и пора.

Толяныч взял обмусоленную сигарету, затянулся раз-другой, и голова чуть закружилась, стала звонкой и прозрачной. Он словно разделился на две равные половины. Сбой! Фантик отделился, встал за плечом, обретая неожиданную самостоятельность, глядя глазами Толяныча, как отлетает окурок в траву, как он берет канистры – тя-а-желые... – как они гуском идут вдоль ручья, а дом вырастает, нависает, словно огромный могильный камень.

И Толяныч понял странность, зудевшую все время: Крот принял решение в его – ЕГО!!! – деле.

Но события уже волокли за собой, не давая опомниться. Все это очень напоминало модный нынче виртуальный пейнтбол, которым Толяныч иногда развлекался – коррекция этого не запрещала. Хотя она не запрещала ему и того, что вот-вот случится.

Он оставался спокоен. Пока.

***

Леший налепил на дверь подъезда небольшой блочок дешифратора, тут же взявшийся за работу, и через десять секунд бешенной смены цифири электронный замок щелкнул, давая доступ внутрь. В подъезде никого не было, кроме запаха раздавленного дерьма. Высокие ботинки Лешего издавали легкий скрип, да еще чуть сопел Серега. Толяныч тащил канистры, полностью сосредоточившись на том, как бы не выронить наган из-за пояса. Дом, как и два соседних, принадлежат какому-то заводу, а первая смена, как известно, начинается в запредельную рань. Что-то типа семи пятнадцати. Так что скоро начнут шевелиться работяги.

Нужная дверь не внушала особого доверия своим внешним видом – какая-то она обычная, не в пару "Полтиннику". Пока Леший залеплял глазки соседних квартир жевательной резинкой, Толяныч с канистрами и Фантиком на отлете и Крот с укороченным Калашом под мышкой поднялись площадкой выше и надели капроновые чулки на головы.

– Руками там ничего не лапай, понял, – еле слышно предупредил Серега. Фантик кивнул, с интересом наблюдая, как Леший достал из нагрудного кармана стетоскоп и припал к двери.

– По идее они уже должны спать завалиться. – Шепот Крота смешно щекотал ухо. Толяныч чуть хихикнул. Чулок не только не мешал видеть, но и свободно пропускал воздух. – Если конечно Мурзик все точно обсказал, то у них каждый божий день гулянка до петухов. Так что сейчас самое время. Хотя сегодня, может, и не спят... А все-таки вовремя я подоспел, а? – Толяныч дернул ухом, почесал его о воротник куртки. – На них тут недавно какой-то ара залупался из местных центровых... Ты вообще, знаешь ли, себе райончик не ахти какой выбрал для житья. Да, так вот – шум, мол, хуйня-муйня. Забили стрелку, ну и все. Писец котенку. Больше ары и не видели, его битков – тоже. А дверь простая, обратил внимание?... И...

Леха махнул рукой, и они начали потихоньку спускаться. Крот поднял ладонь – Толяныч замер посреди лестницы. Канистры оттянули руки кажется уже до самых ступенек. Серега на цыпочках зашел за спину Лешему, отступил на шаг и коротко торкнул его в спину стволом автомата – Леший, откачнувшись, резко дал всем боком в дверь. Треск, дверь распахнулась, и он упал внутрь.

ПАХ-ПАХ-ПАХ – Серега дал очередь от бедра поверх него – затвор лязгал, как злобный питбуль зубами. Вспышки, звон гильз... Шум падения чего-то тяжелого, глухой вскрик, и Крот сигает вперед прямо через Лешего. Внутрь!

ПАХ-ПАХ, ПАХ... Леха стрелял лежа. Во, бляха-муха, все как в визио-фильме!

Толяныч оцепенел, или это оцепенел воздух в подъезде? Тихо... Опомнился, сбежал по ступенькам, раздвигая вязкий воздух грудью, – ПАХ, ПАХ, ПАХ... Лязг затвора стал тише, ушел в глубину квартиры.

Он влетел в прихожую, поставил канистры на пол прямо между ног лежащего навзничь человека.

Свет нигде в квартире не горел.

Толяныч прикрыл дверь, толкнув ее плечом, и вынул наган. Прямо напротив дверной проем в комнату полностью перекрывала спина Лехи. Плечи мелко трясутся, словно работает перфоратором – ПАХ-ПАХ-ПАХ-ПАХ... – и гильзы стукаются о линолеум. Крот орудует в комнате справа. Его не видно, только мясной удар, еще... И ПАХ-ПАХ.

Толяныч нащупал выключатель – ЩЧЕЛК – твою мать! Осмотрелся. Один замок входной двери висит на полуоборваном жгуте проводов, второй вылетел с мясом, лежит возле громоздкого тела с развороченным лицом.

"Ну и кабан этот Леший!.."

Он никак не мог отогнать такое ощущение, что сидит в аквариуме, а вокруг плавают неспешными рыбками картинки и звуки. И очень хочется вынырнуть из этого завораживающего сна...

Фарш на лице убитого, две стреляные гильзы, пистолет торчит из кобуры на поясе, рука отброшена. Скрюченные пальцы. Готов...

Так!

Толяныч, еще не подняв глаз от покойника, шагнул вперед: наше дело коридор и кухня. Повернулся и замер: В КОРИДОРЕ СТОЯЛА МОЛОДАЯ ДЕВУШКА!!!

К такому он был совершенно не готов – как-то не думал, что здесь могут быть и женщины...

Совершенно голая, словно только из душа – на пол капает вода, и это кап-кап-кап заворожило его, перебивая остальные звуки... – черные волосы, наголо эпиллированый лобок. Худая, ключицы выпирают... Пестрое замысловатое тату вокруг пупка. Руки безвольно опущены вдоль бедер. Она смотрела на убитого, Толяныча игнорировала.

В ней было нечто ненастоящее, неживое.

Происходящее разбивалось на отдельные кадры в ритме падения капель... Она шагнула – шлеп, кап-кап... – еще, не сводя глаз с кровавой каши, недавно бывшей человечьим лицом... Может, это был ее любовник...

Толяныч оглянулся: Крот и Леха еще возились в комнатах. Он начал поворачиваться и...

И понял... что не успевает – деваха опускала... на него нож! Взблеск! Он упал... Упал на одно колено, вскидывая наган – КРАК, КРАК, КРАК. Выстрелы прозвучали скрипуче, как кашель старого туберкулезника. Первая – мимо, остальные в живот... и под левую грудь... Девушку развернуло, отбросило...

Толяныч блокировал падающее на шею ослепительное лезвие левой рукой. Девушка медленно сползала по стене.

Кап-кап...

Словно клубнику раздавили на белой коже...

Кровь и сливки...

Девушка дернулась и завалилась на бок.

"А если там еще кто-нибудь?..."

Толяныч ша-а-гнул было, но...

– НЕ ЛЕЗЬ!!! – Хлесткий, в визг, голос Крота не оставлял времени рефлексиям, и тяжелая ладонь отмахнула его в сторону.

А в коридоре уже нарисовался давешний одноглазый циклоп в косухе нараспашку. Шагнул через девушку и стал посредине прихожей, расставив ноги, спокойный как центр урагана. А на поясе жутким мобильником раскорячилась человечья кисть руки. Сразу стало тесно.

Появился Леший. Крот замер в полуприседе, ствол автомата направлен точно в живот противника. Наган Толяныча смотрел в лицо одноглазого.

И в один миг прихожую заполнила вязкая, густая тишина.

Желудок Толяныча подпрыгнул под горло, как тогда в "Полтиннике", и он зажал рот свободной рукой. Циклоп понимающе усмехнулся и упер свой глаз, как палец, Толянычу точно между бровей. Крота и Лешего он демонстративно игнорировал. Толянычу показалось, что его раздвоенное сознание наматывается на этот незримый палец, и стоит циклопу чуть потянуть, он лишиться чего-то большего, чем жизнь. Он лишиться души!!!

СБОЙ:

Шевелиться стало вдруг очень трудно, но Фантик упрямо, с усилием заставил отнять руку ото рта.

– Хай, челы. – Спокойно сказал одноглазый и отцепил свой мерзкий мобильник. Взял его за то место, где кончалось запястье. Обвел прихожую взглядом. – Зря вы это все... Зашли сюда зря.

"Глянет, как рублем подарит..." – мелькнула по ходу у Фантика безумная мысль. Рубль выходил железным, фальшивым и очень холодным. Ледяной такой рубль, цепенящий. Рука с растопыренными мертвыми пальцами словно сама по себе ползла вверх, еще немного, и...

И ЧТО?

Фантик среагировал первым – рванул незримые путы одновременно заставляя палец нажать спусковой крючок: КРАК!!! Пуля влепилась одноглазому прямо в лицо – промахнуться с такого расстояния было труднее, чем попасть – вошла точняком в зрячий глаз.

Циклоп опрокинулся в угол с удивлением, расползшимся по всей холеной морде, сполз спиной на убитую девушку. Почти сразу же кровь толчком плеснула из глазницы, смывая всякое выражение...

– Киртык. – Звонко сказал Крот, и тишина лопнула, разлезаясь по швам. Молоток, Фант. – Он хлопнул Фантика по плечу. – Давай бензин.

Фантик не мог заставить свое тело шевельнуться, вдыхая едкую резь порохового дыма. Наган по-прежнему был направлен одноглазому в голову, словно он мог снова подняться.

Спас ли он свою душу? Два параллельных сознания думали в нем об одном и том же – спас ли он свою бессмертную душу?

***

Леший, быстро заглянув на кухню, схватил канистру, толкнув Толяныча плечом. Серега подхватил другую, и они шустро разбежались по комнатам. Шустро как тараканы – Толяныча передернуло от мгновенной гадливости, но это тут же прошло, зато он вышел из ступора в прихожей с тремя мертвецами наедине. Одним из них была девушка. Девушка, чуть не зарезавшая его самого...

Толяныч нагнулся и поднял нож, тяжелый, с массивной серебряной рукоятью и волнистым лезвием, сходящим на нет. Странная форма, никогда такого не видел. Ритуальный? Неожиданно вся мистическая чертовщина, напущенная теть Машей, обрела зримую и кровавую материальность. Он повертел нож в руках и решил – возьму. Огляделся и шагнул к одноглазому, присел на корточки и потащил из еще теплой ладони мертвую плоть, используя носовой платок дотрагиваться до ЭТОГО было противно. Поднял к лицу, потянул носом – ничем не пахнет. Холодная, зараза, как будто только что из морозилки. И кольцо на среднем пальце, с полупрозрачным камнем... Он что, хотел нас прикончить этой мертвечиной?

Рядом возник Крот и принялся деловито плескать из канистры на тела, оттолкнул Толяныча в сторону.

– Уходим! – Донес токин шепот Лешего из большой комнаты. – Эй, идите сюда!

Леха уже сидел на подоконнике, увидел их, спрыгнул вниз, следом Толяныч, Крот подал ему автомат и канистры и соскочил сам. Чиркнул спичкой, поднес к коробку – ПШЖХ!!! – и забросил его в окно.

Они рванули к оврагу, а во след с ревом тянуло багровые руки пламя.

5.

До машины они добежали за считанные секунды. Уже не темно, но почти ничего не разглядишь толком, и Толяныч раза три чуть не полетел вверх тормашками вместе с канистрами. Оглянулся: следом бежал Крот, делая такие движения, будто что-то щедро сыпал вокруг себя.

Добежали – Леший уже порыкивал мотором – плюхнулись на сидения, срывая чулочные маски:

– ГАЗУЙ!!! – Крот хлопнул дверью и принялся закуривать. На руке у него мертвенно, словно гнилушки, светили дорогие механические часы. – Двадцать четыре минуты. Уложились. Газуй, Леший!

От заднего стекла довольно жмурилась Матрена, норовя обнюхать Толянычу ухо.

Прикуривал Крот чертовски долго – Леха гнал тачку по буеракам вглубь леса не жалея рессор, и трясло на ухабах немилосердно. Иногда, когда еле заметная колея ухала вниз, вослед за ней ухала и душа, вернее тот ледяной комок, в который она трансформировалась.

Толяныч сидел неподвижно, почти в прострации, лишь иногда очень медленно неосознанно потирал ладони друг об друга – шчих-шчих – и внутри отзывался незримый и непонятный точильщик. Словно некто тихий и спокойный, сидит себе, поджав ноги, и правит невесть откуда взявшийся клинок. Как всегда Толяныча хватил мандраж, и как всегда задним числом. Ладони были холодны, а сам он потел, как в сауне – нормальный отходняк после любой драки, а частенько и после драки несостоявшейся. Укушенное слюнтяем запястье практически не болело.

Наконец Кроту надоело бесполезно ломать спички:

– Леший, тормози!

– Сейчас. Здесь ручеек почище будет. Заодно и руки ополоснем. – Ровный лехин голос перекрывал нервные взревывания двигателя.

Машина неожиданно замерла на небольшом травяном пятачке возле самой воды. Паузу тут же заполнил задорный шелест ручья. Они вылезли и пошли к воде.

Толяныч шагнул разок, как-то особенно сильно облился потом, и мгновенная слабость вывернула желудок. Его вырвало несколько раз подряд. Сел на землю и обнаружил на штанах – на колени и на бедре – размазанную красновато-бурую кашицу. Вот тут-то его и вывернуло по настоящему, выжимая желудочный сок до самой последней капельки.

– Ты чего, Фант? – Подошли Крот с Лешим, вытирая мокрые руки о штаны совершенно одинаковым жестом. Посмотрев на заблеванного Толяныча, не сговариваясь взяли его за руки и за ноги и бросили в ручей прямо в одежде и бронежилете.

Через пару минут Толяныч, бледный, как одноименный конь, вылез на берег. Стащил куртку, отжал:

– Мужики, дайте сигарету... – На траву полетел Мышонок, а следом за ним нож с волнистым лезвием и серебряной рукоятью.