Текст книги "Третий источник"

Автор книги: Дмитрий Кравцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Кравцов Дмитрий
Третий источник

Д.Кравцов

Третий источник

Жизнь – это реальность,

данная нам в ощущении.

Часть 1

СБОЙ КОРРЕКЦИИ.

(МЕДЬ)

"Вот, братан, это жизнь..."

1.

Подлое и неожиданное похолодание в самой середине мая явно указывало на то, что день не задался. Прохладная, словно змеиное жало, раздвоенность желаний опять поселилась в душе: в дождливую погоду Толяныч всегда ощущал себя так, будто в мозгу тикают сразу две операционки, которые хоть и не мешают друг другу, но и не совсем координируются. Сбой пси-коррекции приводил к тому, что "сосед" – виртуальный клон, внедренный в сознание, получал точки соприкосновения с базовой личностью. Отсутствие денег придавало ощущению злую кислоту электрода.

"Соседа" Толяныч прозвал по своему детскому прозвищу Фантиком и не очень возражал против его присутствия, пока тот не начинал слишком уж гнуть свою линию. Тогда конечно – только обнуление и помогает. А вообще-то с ним вполне можно было договориться, вот как например сегодня, когда запас корма для Матрены достиг критически низкой отметки. Если бы Толяныч имел, как все нормальные люди, кибердруга – тамагочи, проблема не стоила бы истертого чипа. Но у него была кошка, живая, а значит ее надо кормить.

Они быстренько сошлись во мнении, что Матрена не виновата – до получки денег вечно не хватало. Пришлось подзанять десяток чипов у Валентины Ивановны в счет аванса – замечательная у нас начальница, сосед! – и, преодолевая общую апатию, рвануть в ближайший гипермаркет "Новослободский", больше напоминавший колоссальную толкучку, за безумно дорогим Вискасом. Дуализм бытия, однако, проявился еще и в том, что корма Толяныч так и не купил, зато чипы в полном объеме сохранили свою покупательную способность. И теперь он испытывал настоятельную необходимость размочить счет, чтобы хоть как-то скрасить унылость незадавшегося дня.

И все же он не исключал надежды на какое-нибудь приключение.

Но пока что приключениями и не пахло. Плохо было все: забытый на шее галстук, промозглая погода, мрачные лица редких прохожих. Даже не пригодившийся пластиковый пакет в заднем кармане брюк, и тот мешал. "Столбовое" пиво, купленное там же в гипере, оказалось еще кислее, чем ближайшие жизненные перспективы.

Пришлось на время смириться с раскладом.

Лениво покуривая взятые на пробу сигареты "Петр" (не бест, кстати сказать – сырые, что твой дождь), Толяныч шаркал по самому верхнему и соответственно самому пустому тротуару эстакады ко входу станции метро Мендилеевская и размышлял, чем бы убить время. Погода не унималась, и можно было бы спуститься на третий ярус, однако не хотелось глотать мельчайшую и горькую пыль, извечную спутницу крытых тротуаров. А за проход на VIP-ярус нужно платить – как же, ищи дурака, тут на жизнь чипов не хватает!

Толяныч оперся на балюстраду, глазея на бесконечный поток машин, на спешащих ярусом ниже людей, и собирался уже отставить недопитую бутылку, как его внимание привлекло нечто выдающееся, а конкретно – грудь. Да, именно грудь, обтянутая красной маечкой и совершенно неподвижная, несмотря на непрерывное и даже слегка нервическое движение обладательницы. Бюстгальтер тьфу ты, до чего ж отвратительное словечко – так вот, бюстгальтер отсутствовал напрочь, о чем открыто заявляли вытарчивающие сквозь тонкую ткань соски размером с добрую клюкву, а сам бюст без пресловутого гальтера вызывал пучеглазие у мужской составляющей негустого пока еще людского потока. А уж сверху Толянычу открывался поистине головокружительный вид.

"Вот оно, приключение!!! – мысленно возликовал он и рванулся к лестнице, ведущей вниз. – Главное не упустить".

"В движении покой, в торможении – усталость..." – пропел тихонечко Фантик, одно обнуление назад давший зарок по возможности воздерживаться именно от такого вот рода приключений. Но общее состояние духа требовало действий.

На спуск ушло секунд двадцать пять, и Толяныч принял вид потерявшего кошелек человека, плывя по течению навстречу предполагаемому приключению. В конце концов, чтобы не упереться в содержимое маечки носом, он наконец-то поднял взгляд и столкнулся с голодными зеленоватыми глазами. Так полная пробирка ректификата сталкивается с фужером шампанского – дзинь!

Пройти мимо стало ну просто невозможно.

– Есть проблемы?.. – Толяныч глотнул пива, поутратив на время отвращение к кислому привкусу.

Девушка помялась, как бы слегка передергиваясь.

"Рыжая..." – поморщился Фантик, но жалкая попытка экзорсизма не удалась. Давешняя половая неудовлетворенность давала о себе знать даже в такую гадскую погоду.

Наконец она разродилась:

– Простите... не подскажите... Где здесь туалет? – Молвила и потупилась.

"Твою мать!!! – чуть не вырвалось у Толяныча сквозь шум гормонов. – В кои-то веки попадется что-нибудь стоящее, так обязательно сортирные дела!"

Но не помочь было выше его сил. Мазанув глазами – м-да, размерчик тянет никак не меньше, чем на финалистку прошлогоднего конкурса "Мисс реальная грудь" – он участливо спросил:

– А проходняк не устроит? – И заторопился в опасении быть неверно понятым. – Здесь с этим делом напряги. Ни поесть рабочему человеку, ни по-о-о... в общем, понимаешь мою мысль. Вот по проходнякам – тут я спец.

Вышло несколько двусмысленно, пришлось пояснять:

– Нам-то проще как-то. Отвернулся, да чтоб народу было поменьше. И все дела. Физиология, знаешь ли...

– Знаю. И очень вам завидую. Сейчас. – "Значит, и верно в край подперло, раз говорит, как рубит". – Короче, все что угодно. Вот только где?

Действительно, менее продвинутому в этой области человеку вопрос показался бы более чем непраздным – кругом сплошные бутики и вполне респектабельные кафе, куда в ее прикиде из пресловутой маечки, каких-то невообразимо-затрапезных серых брючишек и босоножек (это в мае-то!) со стоптанными каблуками естественно не пустят. А в закусочных третьего яруса удобства не предусмотрены: излишество это для простого человека, ясно? Но Толяныч уже декларировал свои познания в данной области, и дело оставалось за малым... Ничего себе каламбурчик, да? Судя по всему, личной карты у нее тоже нет, или она безнадежно просрочена. А без этого на VIP-ярус с его роскошными удобствами соваться даже не пробуй. Враз заметут в кутузку, что однозначно означает: скажи своим чипам до свидания.

В сущности ему никогда не нравились рыжие, будь они хоть с трижды выдающимися прелестями, но ягодка соска столь умоляюще проклюнулась сквозь тонкую красную ткань, притягивая взгляд, как намагниченный сердечник отвертку, хм-хм... Так что его способность сопротивляться древнему зову полов неудержимо таяла, словно политая ацетоном. "Сосед" морально слабел, а значит, мрачнел от собственной слабости.

Однако внутренняя раздвоенность уже неостановимо начала действовать:

– Да есть тут неподалеку одно местечко. Метров сто продержишься? Тогда вперед!

– Пошли.

У него оставалось два варианта – либо вести ее в метро и попросить у дежурной разрешения воспользоваться служебным туалетом, либо спуститься на нулевой уровень. В метро надо платить, к тому же дежурные бывают разные, тоже может свистнуть наряду. Поэтому он избрал второй вариант, а приключение начинало приобретать несколько острый привкус: появление на нулевке, да еще с такой вот "финалисткой" чревато нежелательными встречами. Однако Толяныч все же решил пренебречь возможными проблемами, ему требовалось как-то встряхнуться. Это было просто необходимо!

Эскалатор, естественно, не работал. Девица, не очень уверенно спускаясь по ступенькам, начала что-то сбивчиво говорить про друга, которого прождала почти сорок минут, а он не пришел, козел такой, а еще обещал ей карту продлить. Толяныч с отвращением поочередно сосал то пиво, вернувшее оскомину, то сырую сигарету. Говорить не хотелось, но для приличия он иногда поддакивал. Галантно поддержав девицу под локоток, мимолетно обратил внимание на худые пальцы с погрызенными ногтями, но заметного отвращения не возникало – незадавшийся день все списывал.

Постовой у входа на VIP-ярус проводил их равнодушным взглядом, лишь поправил шокер на поясе. Этому парню не иначе как сбой в ориентации помешал оценить прелести рыжей незнакомки. Уточним – пока незнакомки.

– А кудай-то это мы? – Наконец удивилась девица, обнаружив выговором явную провинциальность.

– На нулевой уровень. Там никого нет.

– Да-а? – Она посмотрела на Толяныча странновато, словно он замыслил как минимум изнасилование, но не остановилась.

"Она не против, братан" – кисло резюмировал "сосед".

Наконец лестница закончилась, и они ступили на сырой асфальт нулевого уровня, больше похожего на заброшенные катакомбы. Когда-то именно это и была улица. Бывшую проезжую часть перегораживали мощные бетонные опоры, несущие на себе всю тяжесть верхнего мира с его извечными заботами, суетой и проблемами, а заодно и все четыре уровня Новослободской. Они стояли на узеньком тротуаре, тянущемся прерывистой линией вдоль обветшалых стен с частыми оконными проемами. Противоположная сторона терялась в сумраке, а змеиное посвистывание указывало наличие совсем рядом скоростной пневмо-магнитной трассы. Многочисленные трубопроводы и пучки бронированных кабелей, словно кровеносная и нервная системы, питали бурлящую наверху жизнь. Откуда-то тянуло тухлятиной.

Здесь, на нулевом уровне, было царство полутьмы и сырости. Здесь можно было почти физически почувствовать, как дрожат эти облупившиеся стены, кажется, неспособные удержать на себе жуткий груз стали, бетона и человеческих страстей. Но это лишь казалось – старые дома давно уже были заброшены, люди переселились выше, где чище воздух и кипит жизнь. А здесь остались лишь обтрепанные фасады, бетонные опоры да коммуникации.

Толяныч перехватил пивную бутылку за горлышко и повертел головой по сторонам, но все вроде бы тихо-спокойно. Ровный, приглушенный гул, доносящийся с расположенных выше эстакад, навевал даже некоторую сонливость, мерно потрескивал блеклый ртутный фонарь, накладывая на их лица слегка загробный оттенок. Рыжие волосы девицы словно подернулись пеплом, маечка приобрела цвет запекшейся крови. Где-то в отдалении гулко капала вода.

– Ой! – Сказала она, с интересом и некоторым испугом разглядывая отсыревшие стены, изъязвленные отвалившейся штукатуркой. – А я здесь ни разу не была! Это чо здесь?

– Нулевой уровень, технический. Земля под ногами, ясно? Раньше, лет этак пятьдесят назад в этих самых домах люди жили.

Она обозрела язвы обсыпавшейся штукатурки:

– Сила!

Пришлось напомнить, что они сюда пришли не на экскурсию, указав на темный зев подворотни, откуда и без того изрядно припахивало. Это был закут метра четыре глубиной, кончавшийся неряшливой стеной из старого кирпича. Фонарь частично рассеивал промозглую мглу, и Толяныч не видел там ничего подозрительного. Однако лучше было бы поторопиться.

– Давай вот сюда. А я на стреме постою.

Девица, осторожно ступая изношенными каблуками, прошла в подворотню.

Акустика позволяла Толянычу в полном объеме представить себе весь процесс: осторожный треск липучки штанов, шелест одежды и все остальное. Он отвернулся, глядя вдоль тоннеля то в одну, то в другую сторону. На всякий случай приглядел обрезок ржавой трубы и переместился поближе к нему – руки пачкать пока не стоит, но все же надежнее... Додумать он не успел: появилась рыжая и вновь взбаламутила осевшие, было, гормоны. Всем своим видом она выражала недюжинное удовлетворение.

Фантик обреченно вздохнул:

– Хочешь чего-нибудь глотнуть?

– Теперь, да. – Она улыбнулась, блеснув зубами. Переступила с ноги на ногу, отправляя живенькое эхо гулять по катакомбам.

Толяныч взбодрился:

– Пошли.

– Куда?

– Наверх и с песней! – На него уже слегка накатило. – А знаешь анекдот?..

***

Потом они пили пиво с белковыми сардельками и трепались о том, о сем в открытой закусочной на тротуаре второго яруса. Серый, бетонный потолок без всяких излишеств резонировал шум несущихся за отбрасывателями машин. Столики постепенно заполнялись. Здесь тоже было ощутимо прохладно, и Толяныч набросил свой пиджак на плечи рыжей, спасая ее от грядущей простуды, а себя от соблазна коснуться этой притягательной груди прямо сейчас.

Что-то легко она одета даже для мая-месяца. И голодна...

Фантик уже понял, что замечательная грудь заменяет новой знакомой большую часть серого вещества, и посмурнел. Предчувствие никчемности знакомства, скорее всего, придется разгонять с помощью старого народного средства. А все день, падла! Не задался.

Раздвоенность не проходила. Расцветка водочных этикеток на прилавке, в общем-то, соответствовала настроению, так что Толяныч прикинул свои чипы и для вящей координации с "соседом" решил взять пластиковую фляжку "Столичной". Он принципиально не принимал ничего из новомодных релаксантов или растормаживающих препаратов, предпочитая более традиционные дедушкины рецепты.

Рыжая от водки отказалась:

– Развезет, я с утра не евши. Возьми мне лучше что-нибудь совместимое...

– Ладно. – Толяныч заказал ей "Хорс" – вполне безобидно и с алкоголем совмещается. – Ты давай ешь – налегай.

Толяныч неспеша разглядывал девицу уже более подробно: зеленоватые глаза, короткий нос, какая-то красно-черно-желтая фенечка вокруг шеи, набор разноцветных нанчипов, по нынешней моде вплетенных прямо в волосы. И веснушки. Впервые ему попались губы в веснушках. В смысле, еще не попались, но общее течение беседы давало уверенность в подобном исходе. И никаких, ну ни малейших признаков косметики. Это ему понравилось: врожденная аллергия дико отравляла бытие, а нередко и общение с представительницами прекрасного пола. За левым ухом рыжей маячил разъем компорта. Имплант! Сразу же зазудел шрам на аналогичном месте – память о действительной службе, которую и призван был, собственно говоря, скомпенсировать "сосед".

Вдоль эстакады прошелся порыв ветра, занося в закусочную мелкую морось, и Толянычу сразу стало довольно неуютно в одной рубашке. Пришлось внепланово глотнуть водки. Универсальная все-таки вещь.

– Кстати, как тебя зовут? – Спросил Толяныч, взяв еще сарделек и пива.

– Алька, – сказала она, не переставая жевать. – Тебя, наверное, жена дома ждет – не дождется?

– Я что, похож на женатого? – Толяныч изобразил легкую обиду, которой не чувствовал. – Нет, подруга, меня ждет только кошка.

– Кошка?! Живая?

– Естественно.

– Они ж ночные хищники, опасные! И хлопот не оберешься...

– Да ничуть не бывало, бляха-муха! Это все сказки. На меня еще ни одна кошка в жизни не нападала. А свою я вообще случайно подобрал, на нулевке, кстати говоря.

– Любишь проблемы. – Подвела девица итог опроса и видимо пришла к каким-то своим выводам.

– Честно говоря, проблем не люблю. – Он прожевал сардельку. – Алька. Алька... А как полное имя?

– Альба, – просто сказала она.

– Часом не родственница герцога? – Слабая надежда на все же неординарность знакомства затлела, но:

– Какого? – Оторвала девица взгляд от крошечного пластикового стаканчика, где сиротливо лежала розовая капсула. На лице рыжей читалось раздумье. Потом она резко закинула "Хорса" в рот.

Ему опять стало немного грустно – облом.

"Я так и думал... Я же тебе говорил..." – заныл "сосед". Пришлось пригрозить зануде обнулением.

– Начинает холодать, не пора бы нам... Хочешь водки?

На этот раз она не отказалась, и дальше разговор заметно потеплел. Из-за соседнего столика на них грубо пялился какой-то чувак с совершенно безумными глазами и мокрыми, слюнявым ртом.

– Ты производишь впечатление, – сказал Толяныч, и они посмеялись. Раскрасневшись девица, несмотря на неведение по поводу герцога Альбы, казалась еще более привлекательной.

С каждой последующей дозой водки фривольность нарастала с ускорением примерно в 2G. Подавляя рефлекторные движения рук, Толяныч сконцентрировал внимание на немного выдающемся левом-верхнем ее клыке и осведомился откуда, мол, берутся такие очаровательные девушки. Услышав, что из Таганрога, вздрогнул почти как от холода и жадно запил водку пивом. Это сказалось мгновенно: он придвинулся вплотную, вроде как доверительно опустил ладонь ей на коленку.

Дальше все пошло по накатанным рельсам, и Фантик лишь отстраненно наблюдал за разворачивающимися событиями. Он словно бы покинул тело, переместился за плечо своего носителя. Соседний молодчик дошел до кондиции ловил сеанс и пускал слюни ведрами. "Дать бы по зубам, да руки заняты" подумал Фантик и принялся рассуждать о духовном содержании пузыря "Столичной", еще остающемся в количестве двухсот грамм в материальном эквиваленте. Иногда медитации помогали справиться с разладом в сознании. Через довольно большой промежуток времени он пламенно воззвал к носителю: "Плюнь на нее, Толяныч. Бюст, конечно, дай боже, но, может, не надо? О душе подумай!"

Толяныч, распаленный промозглостью и "Столичной", призыв проигнорировал – творил чудеса расторопности, умудряясь одновременно всеми руками обнимать зарумянившуюся герцогиню, прихлебывать пиво и, что-то ей втирая, жадно затягиваться Петром. Он походил на виртуоза-многостаночника. В перерывах между поцелуями поинтересовался, что еще интересного в городе Таганроге? И в ответ услышал, что ничего, в Москве, мол, лучше – жизни полно, и вообще оттянутся можно за всю масть.

– Каким образом? – поинтересовался Фантик от безысходности.

– Самым обычным, – сказала она, но уточнять не стала, только рефлекторно коснулась разъема за ухом. Опомнилась – запустила пятерню в свои рыжие волосы. Нанчипы забрякали, как кастаньеты.

"Столичная" подходила к своему логическому завершению. Неожиданно Альба выразила желание познакомиться с кошкой, чем напомнила о так и не купленном корме. Фантик, приняв последний заряд духовной составляющей, отвлекся, и бдительность падала уже по сто пунктов в минуту. Рыжая напирала, а Толяныч вдруг перестал этому радоваться. Какая-то заноза свербила в мозгу, не давая хода естественным желаниям: имплантированный био-компорт и стоптанные босоножки – дикое сочетание. Фигура девицина конечно того стоит, но ему сейчас требовалось нечто более цельное, завершенное, чтобы преодолеть собственный дуализм.

Логичное продолжение знакомства удалось отменить последним усилием воли, сославшись на совсем уж невнятные обстоятельства. Гормоны неистовствовали, а тут еще необходимость отлить стала настоятельной. Не сговариваясь, они встали и направились к эскалатору, ведущему на нулевой уровень.

По дороге Фантик вернулся на привычное место и влился в Толяныча подобно стакану приличного коньяка, а рыжая неглядя ловко ввела себе за ухо нанчип с черной головкой.

***

Подворотня на нулевке никаких эротических ассоциаций вызвать не могла по определению, хотя уездной герцогине видимо было все равно, где обжиматься. Она с готовностью подалась к нему навстречу. И Толяныч не удержался – поддернул маечку кверху и обозрел вожделенные прелести. Ожидания оправдались настолько, что он чуть было опять не передумал, но давление выпитого пива в данный момент, к сожалению (или к счастью) оказалось сильнее, и пришлось ограничиться лишь поцелуем, впрочем, довольно жадным.

Черт бы побрал этот дождь и пси-коррекцию вместе со сбойным "соседом"!

Потискав герцогиню для порядка еще некоторое время, от чего она вдруг задышала бурно и неровно, Толяныч волево отстранился:

– Ну ладно, ладно. Пора бы и того, бляха-муха... Облегчиться, в смысле. – Разделившие их полметра все же не казались надежным расстоянием, однако давешняя раздвоенность прорвалась мысленным посылом Фантика: "Постой, братан, она же притворяется!"

Толяныч присмотрелся. Может да, а может и нет, смотря с какой начинкой ее нан-чип. Не новости же она там слушает, верно?

Однако маечку рыжая возвращать на место не торопилась, а ртутное освещение придавала обнаженной коже восхитительную голубоватую матовость, словно она прибыла в Москву не из Таганрога, а как минимум с Марса. Сохранить дистанцию Толянычу удавалось с превеликим трудом, и вдруг он почувствовал странно-притягательный, еле слышный аромат парного молока. Однако для его врожденно-чувствительного носа это было подобно жесткому встречному удару. Полметра как не бывало, рыжая уже пыталась куда-то деть его рубашку. С треском отлетела пуговка, и даже мысли не возникло больше о притворстве...

Но организм все настойчивее требовал облегчения, и у рыжей, видимо, тоже. Накал взаимного тяготения резко пошел на убыль, тем самым подтверждая непроходящую двойственность бытия. Наконец разбрелись: мальчики направо, девочки – налево.

Толяныч справился с задачей раньше. Окинул прилегающую территорию трезвым взглядом и обнаружил подозрительное гоношение под лестницей. Хмель тут же, как ветром сдуло – еще не хватало на крыс напороться или еще на кого похлеще. Разные в народе бродят истории... Он рванул к примеченному обрезку трубы, подхватил его и только после этого быстренько навел порядок в своем гардеробе. А ведь мог забыться и распялить герцогиню прям здесь же. Такие шутки имеют тенденцию плохо кончаться.

С трудом дождавшись рыжую, Толяныч подхватил ее под руку и рванул по ступенькам вверх, на чем свет стоит поливая отказ эскалатора исполнять свою работу. Всякое желание испарилось окончательно. Напоследок он накарябал свой номер на пустом чипе, вручил его рыжей, взамен услышав несколько цифр, забрал пиджак с еще уловимым отголоском того самого аромата, и они расстались. Герцогиня не скрывала своего разочарования, теребя мочку уха.

Он торопливо сбежал в метро. Потребность обнуления клона, мутная, как прокисшее пиво, нервировала сильнее обычного, почти как мелкий холодный дождь наверху. В принципе обнулиться можно практически где угодно, даже здесь – вполне достаточно воспользоваться уличным автоматом, но Толяныч немного брезговал. Или стеснялся. Не пора ли все-таки обратиться в фирму насчет этих чертовых сбоев? Вот только откуда взять бабки – все же две с полтиной тысячи "евриков" на дороге не валяются.

В метро он дремал.

***

Пражская встречала распростертыми объятиями коммерческих ларьков, опять же дождем и гомоном торговцев. Многоярусная Москва осталась позади, где-то в районе первого транспортного кольца, здесь царствовали микрорайоны еще старой, дореконструкторской постройки, в одном из которых и жил Толяныч. Двухкомнатная малометражка, доставшаяся ему при разводе родителей, окнами выходила на юг – прямо на пустырь на месте бывшего торгового центра "Красный Маяк", за которым раскинулись живописные развалины спорткомплекса, дальше начинался сильно запущенный Битцевский лесопарк. Местоположение Толяныча вполне устраивало – не видно из окон уродливый суперэтажный горб Центра, застилавший бы при ином раскладе полнеба. Зато в окна постоянно светило солнце, и летом в квартире было жарковато, а на нормальный кондишн опять же нужны деньги. Ну все время проступает этот навязчивый дуализм!

Толяныч прикинул, что для полного "самадхи" явно не хватает еще пива, и уже через пару минут, попивая любимый напиток, он размышлял, каким бы путем попасть домой. На такси или маршрутку чипов жалко, автобуса можно прождать до самой ночи, но пешком топать ломает – дождь. Везде и всюду этот поганый мелкий дождь, как в туманном, мать его, Альбионе.

Все же первый вариант выглядел предпочтительней, к тому же под козырьком автобусной остановки толклись какие-то развеселые девицы в соответствующем настроении. Оценив своим непомерно развитым обонянием обстановку по методу Г.Ю. Цезаря – пришел, увидел, победил – Толяныч выбрал направление движения в самую середку девичьей стайки.

Фантик привычно приготовился отвалить. "Домой ведь собирался" – сделал он слабую попытку образумить носителя.

"Молчи, обнулю к чертовой матери!" – Толяныча опять начинало заносить, и тут же он запнулся на левую ногу. Легкий дискомфорт заставил быстренько взять себя на ручник. Это уже тебе не раздвоение, это не сбой, а что-то вполне реальное. Давно привыкнув доверять собственным ощущениям, Толяныч свято блюл принцип, что лучше перестраховаться, чем потом лечиться. Поэтому остановился, потянул из кармана заключительного в пачке Петра и, прикуривая, повернулся якобы к ветру спиной, а лицом, стало быть, выходу метро. Так и есть! Давешний слюнявый чувак оказался тут как тут и пялил свои безумные зенки через рябое от дождя стекло крытого перехода.

"Вот, бляха-муха, подонок! Ведь явно в бубен просит, – огорченно подумал Фантик, поднося к сигарете и прикрывая от порывов ветра слабенький огонек зажигалки. – А руки опять заняты."

Настроения не стало совсем, и тут случилось чудо – меланхолично помаргивая поворотником подошел автобус; стало быть, фишка легла домой. Девушки в автобус не полезли, слюнявый "подонок", что характерно, тоже.

Толяныч плюхнулся на сидение, провел транспортной картой через считыватель и приложился к бутылке. Слюнтяй смотрел ему вслед, вытянув шею и привстав на мыски. Нижняя челюсть отвисла, глаза слезились. "Вот мерзкая рожа" – сплюнул про себя Толяныч и переключился на образчики транспортного искусства. На стене напротив совершенно детским почерком было написано:

НОРКА ВЫЛЕЗЛА ИЗ НОРКИ

И ПОШЛА К СОСЕДНЕЙ НОРКЕ

НОРКА В НОРКУ К НЕЙ ЗАШЛА

НОРКИ В НОРКЕ НЕ НАШЛА

ЕСЛИ НОРКИ НЕТУ В НОРКЕ

ЗНАЧИТ НОРКА ВОЗЛЕ НОРКИ

ВОТ ВОПРОС А ГДЕ ОТВЕТ

НОРКА ЕСТЬ А НОРКИ НЕТ

Стишок легко и компактно уложился в голове, настроение подправилось, и даже слюнявый не казался таким мерзким, а вызывал лишь недоумение. Пиво закончилось как раз к нужной остановке, и Толяныч, поставив пустую бутылку под сидение, вышел навстречу ветру и дождю.

***

Отпирая дверь, Толяныч улыбнулся – Матрена, навострив уши, встречала на пороге. Приветственное урчание могло бы поколебать прокуренные занавески на окнах.

– Привет, девчонка! – Толяныч подхватил кошку на руки. В ответ урчание достигло галактических масштабов. Аппетит, наверное, тоже. – Сейчас-сейчас, моя хорошая, сейчас все будет.

Он понес кошку на кухню, попутно прихватив из холодильника последнюю банку кошачьей еды. Завтра купить корм надо кровь из носу, а чипов уже не осталось. В который раз кляня себя за расточительность, Толяныч погладил кошку по гладкой полосатой спине.

Сил кормить себя уже не оставалось. Матрена врылась в миску, а он, было, приказал домокому включить радио. Но горловое пение сегодня не вписывалось в канву умиравшего дня, а искать что-то иное мешал полный разлад в сознании. В углу призывно скалился беззубой пастью виртуальный шлем, напоминая, что, мол, не пора бы обнулиться а заодно и заработать десяток-другой "евриков".

Фирма "Золотые своды" занималась не только психологической коррекцией сознания, но и созданием объемных визиопрограмм на основе обнуления виртуальных клонов своих клиентов. Грубо говоря, испражнениями мозга одного идиота успешно засоряли мозги куче других. Такая виртуалка пришла на смену бешено популярному несколько лет назад "Реал-ТВ", и за каждое обнуление капали деньги. Однако в гарантированную анонимность верилось слабо, а возможность увидеть где-нибудь по ночному визиоканалу химер* сознания собственного производства вызывала у Толяныча легкую оторопь. Так что он показал шлему кукиш, сдирая наконец-то галстук, а следом и все остальное.

______________ * Мифичиское чудовище, монстр.

"А не выпить ли водки? Или позвонить кому-нибудь?" – однако обе мысли он в полном согласии с клоном отмел с негодованием – на сегодня, пожалуй, хватит. Ну, значит, спать.

Малютка привычно скрипнула, нехотя принимая вес хозяина, а затем и форму его тела.

Поворочавшись минут пятьдесят, Толяныч пришел к выводу, что заснуть будет сложно. Стоило закрыть глаза, как видение рыжей возникало с обратной стороны век и становилось более навязчивым, чем реклама прокладок. Кажется, герцогиня исполняла некий фантастический танец: рыжие волосы пыхали огнем, кинжалом сверкал верхний клык, грудь колыхалась так, что рябило в глазах. Ладони ощущали тепло ее кожи – все реальнее, сильнее, горячее, доходя до точки кипения и почти физической боли. Губы запеклись аж до хрустящей корочки.

Наконец, в измученном сознании замаячили крепкие монастырские стены, и он отрубился, едва не осенив себя крестным знамением...

СБОЙ:

...Удивительные кусты обступили Фантика со всех сторон. Покрытые мелкими белыми цветами очень щедро, их ветки казались непристойно длинными эскимо на палочке. Фантик не удержался и потрогал цветы. Пенопласт констатировал он и споро составил букет. По аллее прямо к нему, соблазнительно покачивая бедрами, шла ярко-рыжая девица. Альба с ее зовущим ароматом.

Фантик протянул герцогине букет и расшаркался.

– Я позвоню, – промолвила она лукаво и неожиданно длинным, розовым языком лизнула ветку. Звук соприкосновения языка и букета вышел на удивление мелодичным, к тому же несущим некий очень знакомо пульсирующий ритм.

...Фантик подскочил и схватил телефонную трубку. В ухо грянул какой-то скрипучий зуммер, и женский голос фривольно произнес: "Каталог "Золотые Сводики" предлагает наиболее полный перечень публичных домов и саун Москвы и ближнего зарубежья. Наш номер..."

***

"А есть ли там Таганрог?" – то ли спросил, то ли подумал Толяныч и проснулся окончательно.

Черт! Эти пауки-виртуальщики уже во сны умудрились пробраться, скоро нигде от них не скроешься. В комнате еще витало эхо телефонного звонка и отголосок подозрительно знакомого манящего запаха. Матрена, сверкая глазами, спешила к хозяину. Шершавый язык скользнул по левому уху от мочки вверх. Звук вышел совсем другой... Фу-у! Потихоньку он вернулся в реальность. Окончательно.

– Эх, Матрешка-картошка. Была бы ты человеком – женился бы, не задумываясь. Знаешь, чем отличается молодой холостяк от старого мужа? Матрена, урча, устраивалась на плече. – Да всем!!!

Совершенно безумный прожектор полной Луны бил по глазам. Толяныч прищурился, но никакого лица на поверхности ночного светила не разглядел. Ее пятна больше походили на частично обнаженную женщину с коромыслом наперевес. От такой мысли он заскучал еще больше и понял, что теперь точно уже не уснет:

– Пойдем в кабак – зальем желание! – Хрипло вскричал он так, что кошка прянула в сторону, и рванулся вопреки собственному призыву в туалет. Удобное расположение холодильника в прихожей порадовало мимоходом, початая бутылка "Звезды Севера" приятно охладила ладонь, а стоило только угнездиться на унитазе, так и запеченные жаркими снами губы. Дверь в туалет он закрывать не стал – все равно не от кого.

"Правильная водка" – одобрил Толяныч, занюхивая рулоном туалетной бумаги. Мимо, покачивая хвостом, продефилировала Матрена и неодобрительно покосилась на хозяина.

Наконец народное средство подействовало. Он прошел к окну в кухне и закурил, сглатывая проклятия пополам со слюной. Внизу так надрывались коты, что у Толяныча даже сложился план тотальной валерианизации кошачьего поголовья в масштабах всей Москвы.