Текст книги "Третий источник"

Автор книги: Дмитрий Кравцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Крот вскинул голову:

– Я тебе, блядь, дам "не успеем"!

– Ничего, все будет в порядке, – она успокоительно положила свою руку на мясистую серегину ладонь, уже тянувшуюся к оружию. Голос стал низким и плавным. Серега почти мгновенно расслабился. – Придется остановить сердце, иначе иглы током крови донесутся до мозга, и тогда мы уже ничем не сможем помочь. Не мешай мне две минуты. Саша, подготовь консерватор, и приступаем.

Сашок развернул кресло в салон и стал набирать бледно-голубой раствор в шприц такого размера, что Толяныча даже взяла оторопь. Этой дозы хватило бы и слону среднего размера. Консерватор... Еще одно слово из прошлого, которое хотел бы забыть, да грехи не пускают. Консерватор... Это что же? Глядя не на пульсирующий кулон, а прямо в глаза Лиз, он с трудом разлепил враз пересохшие губы:

– Что за консерватор? – Слова неохотно покидали рот. – Что за консерватор, Лиз? И прекрати тут нас гипнотизировать!

Она все поняла мгновенно и заговорила очень быстро, почти речитативом:

– Спокойно, Фант. Если мы не остановим сердце, то Алексей погибнет. Магнитная блокада ничего не решит, а так у него есть шанс, что иглы не попадут в мозг. Нам еще надо его довезти. Поэтому мы введем хладагент напрямую в мозг, чтобы избежать необратимых последствий. Алексею ничего не грозит. Ничего. Но это нужно сделать, и чем скорее, тем лучше. Тебе придется мне доверять, Фант. Придется. Так что постарайся не отвлекать меня...

Она отвернулась, потерла ладони, понадежнее перемотав ремешок с кулоном вокруг левого запястья:

– Александр, даю отсчет... Раз. – Сашок изготовил шприц, Лиза положила правую ладонь Лешему на грудь слева, точно на то место, где у него синела небольшая татуировка – патрон и штрих-код с мед-данными. – Два... – Лиза замерла, а Толяныч увидел, как на конце иглы рождается бледно-голубая капля. – Три... – Ее лицо напряглось, на виске вдруг запульсировала жилка. Четыре... Пять! – Зуммер, отмечающий лехин пульс, мгновенно замолчал. Есть!

Сашок ввел иглу в набухшую артерию на шее Лешего, защелкал микронасос, закачивая жидкость, но когда поршень шприца достиг конца, насос не прекратил щелканья, разгоняя хладагент по мозгу – именно так, очень зримо и рельефно представилось Фантику, словно бы он смотрел визио – как рубиновая кровь выдавливается из кровеносной системы Лешего, из его мозга, заменяясь нечеловеческим консервантом.

Это было отвратительно и противоестественно, его передернуло. Но ничего не остается – придется все же довериться ей. А потом он понял и иное: ведьма остановила сердце Лехи, просто приложив ладонь к его груди!

Толяныч откинулся на спинку сидения, чувствуя, как взмокли подмышки и смотрел на Лиз со сложным чувством. Восхищение мешалось с отвращением и неприязнью, но рождавшаяся смесь была чем-то иным. Уважением? Может быть...

Может быть.

– Круто. – Только и сказал Крот. – Круто, мать вашу.

– Теперь успеем. – Сашок отключил насос и укладывал инструменты в несессер. – Доктор его подлатает, через недельку будет, как новенький. Все в порядке, Фант!

Странно, но его неубывающий оптимизм вызывал у Толяныча тошноту.

***

И усталость...

Необходимо было принимать какое-то решение, Толяныч почувствовал, как наваливается дикая, просто безнадежная апатия, вздохнул и полез за сигаретами.

Полезть-то он полез, но сигареты сразу обнаружить не удалось. Под руку попадалось все что угодно: то Старичок, то Мышонок, то фонарь, а то и вообще какая-то липкая хренотень совершенно фаллической формы. Наконец рука его ухватила болтающийся на шее кулон из голубой бирюзы – Анти-страх? Пусть будет Анти-страх, может это даже к лучшему. Толяныч некоторое время посидел молча, сжимая его вялой ладонью и лениво слушая, как Крот ведет нескончаемый монолог о доблести Лешего и своей собственной. Смысл речи терялся, Фантик ловил лишь отдельные матерные слова, обильно усыпавшие серегину речь и дивился собственной избирательности.

Словесный понос.

Такое бывает после горячего дела, особенно, если кого-то уделали аккурат рядом с тобой, а ты сам остался цел и невредим. Толянычу это было хорошо знакомо со времен действительной службы – тогда он не раз чувствовал, как внутри пенится девятый вал эмоций, жаждущих прорваться наружу, и уже облеченных в слова настолько, что смысл глубоко похоронен под их ворохом. А они все сыплются и сыплются. Грехом это он никогда не считал. А сейчас с этим знакомился и Фантик.

В очередной раз попытавшись нащупать сигареты, Толяныч опять наткнулся на теплый и чуть липкий предмет фаллических очертаний. "Это конец. Но где же сигареты?" – вспомнил он бородатый анекдот и разразился бурным смехом. Перевозбужденная психика требовала разрядки, а надежда на коррекцию таяла, как летний снег – не долетая до земли. Но решение пришло само собой. А когда он рассмотрел, что держит в руках черную свечу, то понял, что решение к тому же еще и единственно возможное.

Продолжая смеяться, он сунул черную свечку опять за пазуху.

Все повернулись к нему, и такое глуповатое удивление было на лицах, что Толяныч зашелся пуще прежнего. Первым опомнился Крот, и действовал как всегда весьма эффективно: в микроавтобусе качественно не размахнешься, но кулак-то у него дай боже, так что мир перед Фантиком слегка раздвоился на мгновение, но тут же встал на место.

– Спасибо, братуха... – Толяныч потер подбородок и помотал головой. Что Рука действует – известно точно, теперь пришло время проверить другое. Очень может быть, что Галина не такой уж бред несла. – Всегда знал, что на тебя можно положиться. Я тут отвлекся слегка, но ты очень даже помог... Скажи-ка мне, Сашок, можно ли оставить Леху у этого вашего Доктора? Место надежное?

– Конечно. Ему и так придется там побыть дней пять.

– Хорошо. – Толяныч не стал ждать продолжения. – Значит так, Леха останется там. Это решено. – Говорить при Лешем так, как будто он и не присутствует вовсе, было не слишком приятно. Толяныч вынул из заднего кармана джинсов пачку чипов, отсчитал пять соток, остальное сунул Лешему в карман. – Здесь две тонны – надеюсь на лечение хватит... Крот, ты сейчас вылезаешь, бери тачку и давай ко мне домой. Забери кошку, девчонок и идите ночевать к Мурзику. У него тоже неприятности, но теть Маша примет. Отдашь ей штуку евриков – может понадобиться Мурзику на откуп или еще на что. А с утра дуйте куда-нибудь. Лучше всего, если бабы отправятся по домам, а ты куда-нибудь еще дальше. Да! Дайте ж мне наконец сигарету!

Серега, как единственно курящий из всей честной компании, протянул мятую пачку.

– Вова, останови пожалуйста... – Сделав пару затяжек, попросил Толяныч. Володя притормозил. – Ты прямо сейчас ловишь тачку, и дуй к Пастору. Только порознь с Кротом... – И прерывая возможные возражения: – Пастору сейчас может прийтись туго, так что будь рядом с ним постоянно. Пожалуйста.

– Да там и так полно народу...

– Это неважно. Я их не знаю, а тебя я видел в деле. – Он затянулся. Да уж, видел, и ничего приятного в этом нет, тем более когда некоторые из покойников – плод твоих собственных усилий. По большому счету Сашок ничем не хуже... или не лучше, но его деятельность Толяныч воочию не наблюдал, а это уже чисто моральный плюс. – То, что мы Бербера закрыли вместе с его ближними – ничего не значит. У него, насколько я знаю, еще должна остаться неслабая команда, а Пастор – первый кандидат. Так что давай, не спорь! Завтра мы с тобой свяжемся ближе к вечеру. Но без нас ни шагу!!! Все, пока.

Крот вылез из микрухи вслед за Вовой, порылся по карманам, вытянул наконец чипы и протянул сколько-то – мол, это Лешему – и они отчалили.

Теперь напротив сидела только Лиз и ожидала продолжения. Толяныч порылся в пачке и выудил новую сигарету. Бирюза на шее болталась в такт покачивающегося на рессорах микроавтобуса.

– Теперь про нас... А мы, братья-кролики, отправимся на прогулку в Крякшино. На эту самую дачку. – Радостно сообщил он. – Вот только Лешего завезем, и вперед!

Они помолчали, переваривая. Толяныч тем временем с удовольствием курил, ожидая, когда его покетбук всосет с лехиного информацию о пресловутой дачке. Ее оказалось не так уж и мало, был даже подробный план дома. Надо же, это даже не дача, а частное имение, площадь аж три гектара, а хозяин-то Бербер!

– А ты не думаешь, какие это может иметь последствия? – Прорезалась наконец ведьма.

– Думай как ветер – дуновением... – Вполне серьезно изрек вдруг Фантик. – Догоняешь, что бы это могло значить?

– Послушай меня, брат. Неужели ты еще не заметил, что у вас все подозрительно гладко выходит? И если вам удалось... – Толяныч в первую очередь заметил про себя это повторное "вам", то есть себя она как бы ставила в стороне, – ...без особого труда убить десяток-другой практически непричастных людей, это еще ничего не значит. И твоя эйфория абсолютно беспочвенна. Ты просто еще не столкнулся с настоящими Кукловодами. Их нахрапом не возьмешь!

"Не возьмешь, не возьмешь... Как будто я сам не понимаю, что нам везет просто фантастически. Но рано или поздно мы действительно влипнем окончательно. Но до тех пор нужно сделать по максимуму. Авось прокатит на шару." – А вслух ответил пришедшим из глубин памяти рефреном:

– Наш Бербер конечно крут, но крутые тоже мрут, как показала практика. Поживем – увидим.

– Пойми, тебе же нечего им противопоставить. Только подставишь нас, и все. – Страха не было в ее голосе, это Толяныч почувствовал, но не преминул подколоть:

– Боишься?

– Ты меня на слабо не бери! Я надеюсь все же отговорить тебя от этого. Месть – очень глупая и опасная вещь, и идти этим путем не стоит.

– Погляди-ка сюда, – Толяныч, скорее для проверки, чем для бравады, демонстративно извлек из-за пазухи свечу, повертел так и этак, бросил в пакет с котелком и брезгливо вытер руки прямо об обивку сидения. Лиза покосилась с отлично читаемым осуждением, а ее рука, вцепившаяся в кулон, забелела костяшками. Ага, знает – что это за штука. И боится. Стал быть, на бабкином Эм-дюке оказалась стоящая информация. Неужто сведения про Руку Славы, которые он наметил вот так играючи проверить, и впрямь имеют реальную основу? И Лиза об этом знает. Знает!

– Значит, – наконец-то промямлила она, облизывая пересохшие губы, значит ты все-таки из Знающих?

–На этот счет ты можешь думать все, что тебе угодно. А чего это тебя так перекорежило? – В очередной раз не удержался от подколки Толяныч, ощущая, как кураж играет в крови. Он чувствовал себя готовым ко всему, ну или почти ко всему, а с таким настроем думать о последствиях просто смешно. – У нас сейчас все не просто так, дорогуша. Да и вот еще что... Думаю, что вы мне особо не понадобитесь, так что не волнуйся – не подставлю, по любому успеете свалить, если твои ненаглядные кукловоды нагрянут. Непроизвольно Толяныч продолжал улыбаться, но ухмылка выходила так себе. Нехорошая такая, оскалистая.

– Ты знаешь хоть, чем это все для тебя может кончиться?

– Не знаю. Ну и что такого? Времени у нас как раз днем будет достаточно, так что можешь попробовать меня отговорить. А теперь все, не мешай мне думать.

Лиза плотно, до ниточного состояния, сжала губы и больше не произнесла ни слова. Ну и черт с ней!

Микроавтобус замер возле какого-то сквера. Толяныч глянул в ночь за окном и места не опознал, чем остался очень доволен. Меньше знаешь – меньше считают. Теперь он допускал даже такую возможность применительно к себе. Попасть в руки этих "кукловодов" не так уж невозможно. Не хотелось бы конечно, но вариант просчитывается вполне определенно, и если перефразировать слова Пастора насчет красного оккультизма: если у нас есть своя Вожатая, способная считать информацию даже с мертвеца и остановить сердце одним прикосновением, то у противной (во всех отношениях) стороны, думаешь, нет? Думаю, есть – честно отозвался "сосед". Тоже мне, утешил, называется.

– Приехали?

– Да. Давай выносить. Мы его сейчас вон на этой лавочке посадим и отчаливаем.

– Ты серьезно?

– Да. Док поблизости, мы с ним в контакте. Просто у него манера такая. Как только мы отъедем, он Леху подберет. Не любит, когда его кто-то видит.

– Разумно. – Согласился Толяныч, но про себя подумал, что наверняка этот доктор похож на Франкенштейна или еще кого-нибудь из легендарных, и оторопь вереницей мурашек побежала по спине. Отдавать Лешего в такие руки совсем не климатит, но, как верно заметила Лиз, придется довериться, другого выхода нет.

– Ладно. Ну, Леший, бывай!!! Удачи! – шепнул он.

9.

– А скажи, зачем ты все это делаешь?

– Что – это? – Толяныч растянулся на траве, наблюдая, как по небу бегут облака.

Рыжая ведьма сидела рядом, оперевшись руками о землю, и тоже отдыхала.

– Ну... К чему тебе риск, кровь и прочая гадость?

– А ты считаешь, что мне это нравится, или я такой любитель приключений, что без них никуда? А может ты думаешь, что я – патологический маньяк?

– Я вот и не могу этого понять. Иногда мне кажется, что ты имеешь некую цель, но не понимаю – какую. Но чаще кажется, что ты просто плывешь по течению и все... И до сих пор не могу понять все-таки – ты Знающий, или просто тебе везет?

– Ну и прощупала бы.

– А я пробовала. – Без малейшего смущения заявила она.

– И что?

– Ничего...

Толянычу сразу вспомнилось, как Пастор в свое время говорил, что пытался его прощупать, и тоже безрезультатно. Эх, поспать бы... Это он произнес вслух.

– Так что мешает? – Зевнула девушка.

– Да понимаешь, мне частенько в последнее время всякая ерунда сниться.

Толяныч не ожидал, что это сообщение ее заинтересует.

– А что снится? – Она даже подалась к нему поближе.

– А... Один урод, странный такой, руку назад требует. Грозится по всякому, гад. Так, всякая лабуда... – Толяныч старался говорить безразлично. – Это как раз началось после той рыжей подруги по имени Альба. Пастор называл ее не то люилой, не то суккубом.

– Да, да, я знаю. И что? – "Ха, знает она. Интересно откуда? Хотя наверное от Пастора, докладывал ведь."

– А ничего. Снятся сны и снятся. Смотрю...

– А скажи, как ты себя ощущаешь после того, как перестал видеться с этой Альбой?

– В смысле?

– Ну разные там ощущения – тоска, неуверенность в себе, плохое самочувствие?

– Да вроде пока все нормально...

Девушка с недоверием посмотрела на него:

– Ты знаешь, что тобой заинтересовались Утрэ?

– Представляю примерно. – "Если это слово мне теперь говорит больше чем раньше, так только оттого, что его уже упоминал Бербер, ныне покойный..." И чего?

– А то, что ты еще здесь и жив! Удивительно! Потрясающе! И без всякой видимой защиты. О таком я раньше не слышала.

– Не хочу я привлекать к себе ни чьего внимания, ну разве что красивых женщин типа тебя! – Сказал Толяныч грубовато и перевернулся на бок. – А может я сам Утрэ?

– Нет, этого не может быть. – Категорически заявила Лиза.

Может Фантику и показалось, а может и нет, но нагло-прямолинейная лесть (сам-то он точно знал, что лесть) угодила в десятку – Лиз на мгновение стрельнула глазами, но тут же приняла обычный надменно-отстраненный вид.

– Откуда ты это знаешь? – Толяныча забавлял разговор, да и время до ночи надо же хоть чем-то занять. Глядишь, и услышишь что-нибудь интересное, проясняющее. Но сам вопросов он задавать не собирался – чем дольше Лиза будет в неведении относительно его статуса, тем лучше. А заодно с ней и ее хозяева, или кто там есть. Посредники? Утрэ? Не важно, но уж больно похоже, что противоборство их мнимое, а на самом деле одна шарашка.

– Знаю! – Отрезала она. – Лучше скажи мне, чего же ты хочешь добиться в этой ситуации?

– А ничего... – Теперь зевнул Толяныч.

– Совсем?

– Ну не совсем, конечно. Но в общем, практически ничего. Покоя.

– Покоя? Покоя?!! Тогда зачем ты делаешь все это? Зачем ты лезешь не в свое дело?! Какого рожна ты влез в дело, в котором, как сам говоришь, ничегошеньки не понимаешь. И при этом утверждаешь, что тебе ничего не надо!

"Опять двадцать пять! Политику не хаваем..." – раздраженно подумалось Фантику, но что-то в ее голосе, а может в ней самой, заставило ответить если не совсем прямо, то по крайней мере искренне:

– Видишь ли, трудно объяснить это связно... Ну, короче, я просто чувствую, что так быть не должно, ну, все вот это... – Он неопределенно повел вокруг рукой.

– А ты знаешь, как должно быть?

– Нет. Но я знаю, как быть не должно! И потом, почему ты считаешь, что это не мое дело?! Задели не только Пастора, но и меня.

– А откуда у тебя взялось право решать, кто прав, а кто и в чем виноват?

– Да не решаю я этого! Пусть Пастор кругом не прав, ну и что? Он мой друг, и втянул его в это дерьмо я! Пусть даже это он меня подставил. Не верю я в это! Не верю и все. А обгладывать чью бы то не было руку, пусть даже ее владелец – самый распоследний урод и маньяк, а уж тем более какой-то там долбанный Утрэ – так быть не должно!!! Это я тебе и без всякого права скажу! И без лева тоже. – Толяныч перевел дух и продолжил уже гораздо спокойнее. А уж бить по лицу лишь за то, что человек подошел просто посмотреть на машину, как и убивать лишь за набитую морду – это по твоему нормально? Нет! Нельзя просто так вознестись над всеми и издеваться с этой высоты. Ведь руку у кого-то они отчикали? Отчикали. Обглодали? Обглодали. И за это надо лечить по полной, и точка! В этом я тоже уверен. И все!!! В конце концов можешь считать, что просто одноглазый этот мне не понравился... Думаю, и мне скоро надо лечиться будет. – Зачем-то добавил он.

– Хорошо, что ты это понимаешь. – И так серьезно у нее получилось, что даже возразить нет никакой возможности. Вернее, есть конечно, но что-то не хочется.

Он припомнил, какой у Лиз был взгляд, когда она "считывала" Магу, и дернул плечами:

– А-а-а... – И махнул рукой.

– Смотрю я на тебя, – проникновенно начала Лиза, – и думаю – неужели именно тебе предначертано владеть таким могучим артефактом? Ведь ты даже не знаешь, как мне кажется, для чего он предназначен. Или знаешь? – Она прищурено посмотрела Толянычу прямо в глаза.

– Ну, не обещаю, что всю жизнь посвящу изучению свойств этой штуки, от которой вы все шарахаетесь... – Слова давались с некоторым усилием. – Я ведь вижу, как и ты и Сашок облизываетесь на этот "артефакт", но ведь ты вполне могла бы его у меня забрать. Что, нет? По крайней мере попытаться. С твоими-то возможностями. Ну там, как Магу... Или того проще – когда мы по трущобам лазили, вполне могла бы потихонечку уехать, а?

Лиза поморщилась, тряхнула головой, и Фантик смягчился, не желая наступать ей на явно больную мозоль. Может ей в ее "пионерской организации" за это клизма из битого стекла предстоит. С патефонными иголками. И он постарался свернуть с темы:

– Кстати, а почему Пастор не понял, что это за штука?

– А с чего ты решил, что он не понял?

– Ну, как-то он не горел желанием забрать этот, как вы все говорите, артефакт. Вот нож-крис забрал, а его не стал. А ведь я ему сразу предложил. Вот это мне непонятно.

– Принимающий был очень осторожен, и правильно делал. Все должно быть, как предназначено.

– Предназначено, говоришь? Ну-ну... – Толяныч, враз соскучившись, медленно поднялся и пошел к микроавтобусу за сигаретами.

Время шло к обеду. Крепышок еще не вернулся – с утра отправился в недалекий поселок Крякшино понюхать что к чему вокруг берберова имения.

Толяныч закурил и прошелся вдоль машины, потягиваясь и разминая затекшие мускулы. Особой усталости он не чувствовал даже после бессонной ночи, но не хотел, чтобы всякие там Вожатые, ведьмы и прочие телепаты лезли к нему с дурацкими вопросами. Поэтому-то и прохаживался не спеша, но рыжая наблюдала все же исподтишка, и он это чувствовал. Словно прохладные пальцы легонько касались шеи чуть ниже основания черепа. Это раздражало, кстати еще и потому, что не далее как вчера несколько раз он тоже ощущал нечто подобное.

"Ага, так вот что это было! Интересно, и кто же за мной следил? И как? Да нет, вру, совсем не интересно. Но встречу – непременно рыло начищу!"

мысли лениво плавали, как сомлевшие рыбки. Вспомнилась Матрена – как она там, забрал ли ее Крот? Жарко... Ну ладно, осталось еще одно дельце. Пойду-ка, порасспрошу эту рыжую...

Но спрашивать о чем-либо мрачном ему расхотелось раньше, чем успел подойти, то есть очень быстро. Просто посмотрел на Лизу, устроившуюся с поджатыми ногами на траве – ветер и солнце играли ее волосами. Куртку она сняла наконец-то, рубашка облегала довольно плотно, и Толяныч поймал себя на мысли, что...

Нет, прочь всякую глупость. Не до жиру – быть бы живу.

Но расспрашивать все же расхотелось.

***

Толяныч опять растянулся на траве в непосредственной и неожиданно волнующей близости от ее коленок, туго обтянутых черной джинсой, довольно остро ощущая отсутствие нижнего белья, и от того улыбаясь. Почему-то ему представилось, как он полезет вечером через забор, а штаны тут возьми да и порвись по шву. Вот будет хохма – бегать по поместью с голой задницей!

Лиза поглядела на него и улыбнулась в ответ, зажав свой кулон в кулаке. Глаза их встретились, и отсутствие трусов неожиданно стало еще острее. Сразу вспомнилось предупреждение Пастора о побочном эффекте от руны Фреира. Если верить восточной традиции, то примерно здесь на четыре пальца ниже пупка находится центр сексуальной энергии Хара.

Ему стало жарко, а точно в указанном месте запульсировала пресловутая чакра.

С полминуты они играли в гляделки, а Толяныч тем временем пытался все-таки изгнать непристойность из мыслей, или хоть не выпячивать ее так откровенно. Трусов не хватало катастрофически!

"А если..."

"Не надо!"

"А может..."

"Не стоит!!!" – Фантик, как всегда, стоял на страже их общей, а так же общественной нравственности, и небезуспешно.

Конечно Толяныч огрызнулся, по привычке помянув обнуление, но первый запал прошел, и он отвел-таки глаза, задержав их на мгновение на... Эх, жизнь!

А Лиза, словно прочитав его мысли, подрасстегнула парочку лишних пуговиц на рубашке, и отвернуться оказалось совсем не так просто, как тут ракообразным не позавидуешь – у них глаза выдвижные...

Похоже, на лице Толяныча можно было читать, точно на рекламном щите, поскольку улыбка ее стала несколько неопределенной, а от того – более заманчивой. Даже показалось, что зеленый кулон, который с таким эффектом она использовала во время своих магических манипуляций, запульсировал в такт подрунному пространству. Нет, это скорее всего просто игра солнечного света...

"Да она же со мной просто забавляется!!! – осенился Фантик и предостерег скрипучем голосом Галины. – Бойся Рыжих во всех видах!"

– Н-да-а... – Промычал Толяныч, разминая сигарету и чувствуя, что искорка между ними все ж проскочила, а это уже нехорошо – не сейчас и не при таком раскладе. Будь все в порядке, он бы не преминул бы к такой яркой девице подъехать, а так... И как бы извиняясь, сорвал росшую в пределах досягаемости ромашку и протянул ее Лизе. Жест получился не слишком ловкий, поскольку Толяныч лежал на животе, но это не столь важно: как говорится, дар – благословение дающему.

– Спасибо. – Она чертовски здорово смотрелась с этой ромашкой в руке и с рыжими волосами, в которых запуталось солнце.

"Н-да-а... Не увлекайся, романтик хренов!" – последним усилием напомнил ему клон, тоже ощущая настойчивое притяжение, зов, идущий от ведьмы. Сопротивляться с каждой секундой становилось все труднее.

– А скажи, Фант, что все-таки ты собрался делать? – Сказала она чуть хрипловато и очень заводяще, но парадоксально разрушила вопросом собственное же очарование. Она была на службе, а он-то губищи раскатал...

"Ну вот, сама все испортила! Рыжая, одно слово." – Фантик досадливо поморщился внутри, и мысли сами свернули в нужную сторону: "А правда, может стоит ей рассказать, чтоб не держать в неведении?"

Все же он решил, что не стоит:

– Увидишь. Я еще сам до конца не решил. Вот пусть Сашок вернется, послушаем, что он скажет, тогда и посмотрим...

Толяныч перевернулся на спину и закурил, глядя на облака, лениво плывущие в небе. Говорить не хотелось, думать тоже. Скорее даже напротив хотелось освободиться от всяческих мыслей. А для этого просто необходимо выпить волшебной настойки, из чего бы она там не была сделана.

Вот непруха, так и не спросил Пастора, из чего он делает свое ядреное пойло. Ясно только то, что основа – спирт...

СБОЙ:

Облака выстроились все так же бесконечной чередой, и скоро Фантику стало казаться, что это не они плывут по небу; напротив, он – Фантик движется куда-то вниз и в сторону под этими неподвижными хаотических очертаний нагромождениями загадочной субстанции, сродни кому сахарной ваты в бадье усатого грузина из детства.

И постепенно его движение срывается в медленный штопор...

Вот уже он просто падает вниз, раскинув руки и ноги, похожий на маленькую звездочку в необъятном НЕЧТО, и одновременно видя себя как бы сверху – маленькую фигурку, стремительно уменьшающуюся в размерах, и наконец превратившуюся в еле заметную точку...

Солнце клонилось к закату, хотя Фантик не замечал течения времени. Перед ним распахнулось совсем чужое черное небо с режущим глаз светилом в зените, а трава была зеленее ведьминых глаз. Он вообще перестал замечать окружающий мир, блуждая по равнине, и все никак не доходя до края, загибающегося к горизонту наподобие гигантской чаши, и там сливающейся с небесной чернотой.

А Толяныч, тем временем ощущавший себя сейчас лишь бренной оболочкой, бездумно пялился на нескончаемую смену декораций в небе...

Наконец процесс принял обратное направление – Фантик проявлялся, но уже не похожий на звезду, а скорее на морское животное, всплывающее на поверхность. И по мере этого проявления Толяныча медленно заполняла уверенность в том, что ночью он пойдет и сделает то, что нужно, а о последствиях думать необязательно. То есть они конечно будут – последствия эти, но это не важно.

Не важно...

Подобное чувство посещало его всего несколько раз в жизни. Последний раз, когда Толяныч, тогда еще младший сержант, подошел к прапорщику Пятигорцу, фамилия которого была точным эквивалентом телесному объему, и дал ему в рыло. Просто потому, что знал, что больше этого сделать некому. А когда он оклемался через сутки, они всю ночь квасили с этим самым Пятигорцем, земля ему пухом. Так-то вот...

Наконец-то Фантик занял свое место. Кстати, Толяныча в последнее время уже не удивляло, что он как-то органично носит в себе сбойного клона, как вторую натуру, как личное персонифицированное альтер эго и без всяких последствий собственной психики. Более того, даже живет с ним в некотором подобии гармонии. Уверенность, свивая тугие кольца чуть ниже диафрагмы, приняла уже определенные очертания, а до полной завершенности ему не хватало лишь самого малого – неких крох информации, которую принесет с собой Крепышок.

А вот, кстати, и он...

***

Появление разведчика не вывело Толяныча из полудремотного состояния, а лишь заставило ловить краем уха принесенные новости, которые Сашок принялся излагать рыжей, посматривая однако при этом на Толяныча. Мол, для тебя говорю:

– ...Человек двадцать... Четыре машины во дворе... Пока все вроде спокойно... Ля-ля-тополя... Да, такой, небольшого роста, накаченный... Здесь, на щеке шрам. Так посмотрел в мою сторону, словно рентгеном просветил. Ну я уж решил, что все – вычислили – и свалил от греха. Чтоб не светиться... Я его не знаю, но очень опасный тип. Слышишь, Фант?

– Слышу. Это Сварщик, тот еще придурок. Цепью амбарной классно работает. – Толяныч рывком сел. – Полный отморозок. Он у Бербера был правой рукой, но я думал, что он теперь далече. Прошел год назад слушок, что он в розыске за несколько садистских убийств. Очень хорошо, что он тоже здесь. А то как бы комплект неполный выходит.

– Знаешь ли ты, что на него не действуют наши методы? – Ведьма посмотрела Толянычу прямо в глаза.

– Что, если голову отчикать, ему это тоже по фигу?

– Фант, не строй из себя дурака! Дело серьезное. Я говорю, что не смогу тебя поддержать. На него не подействует мой кристалл.

– На Сварщика-то? Догадываюсь... На такого маньяка вообще ни хрена не подействует. Кроме пули, и то не факт. А ты знаешь, откуда у него это прозвище? – На душе у Толяныча было легко и спокойно, хотя Сварщик – это конечно серьезно, но говорил он без малейшего волнения. Уверенность свилась кольцами внутри, как готовая к броску песчаная гадюка, которых ему доводилось встречать во время Южного конфликта. И наличие Сварщика, даже не взирая на его черный пояс по каратэ и очень высокий болевой порог, никак не могло помешать намеренью Толяныча наведаться в имение. – Так вот, у него взгляд такой, что аж до задницы пробирает. Говорили, что он реально занимался гипнозом или еще чем-то подобным. Чертовщиной какой-то одним словом.

– Да, и к тому же он неплохой Кукловод... – Прорезалась вновь Лиза.

– А ты-то откуда знаешь?

– Да Посредники... – Тут она осеклась, и Толянычу стало даже слегка интересно, с чего это она все время не договаривает, при этом постоянно пробалтываясь?

Ну это сейчас тоже не существенно: он осмотрелся, и с удивлением заметил, что на небе уже проклюнулись звезды, а значит – скоро пора. Долго же провалялся!

СБОЙ:

– Ладно, я пройдусь немного, а вы тут покалякайте. – Фантик, зачем-то разувшись, направился вглубь леска, на опушке которого они устроились.

Он продирался сквозь молодую поросль, абсолютно не реагируя на хлещущие по лицу ветки. Почему-то казалось, что на вытянутых рука он несет полную чашку воды, и одновременно эта чашка была в самом центре его существа. И не в коем случае нельзя пролить ни капли драгоценной влаги, а вот почему она, собственно, такая драгоценная?

Этого его программированное сознание не могло оценить.

Тем не менее Фантик тщательно оберегал ее, продвигаясь сквозь лесок, пока не выбрался на небольшую продолговатую полянку, о существовании которой раньше не подозревал, но именно она являлась целью похода. Нет, ничего особенного в ней конечно не было. Просто это было удобное место. Для чего? Фантик не знал, но его сейчас не интересовали подобные мелочи – что-то более важное должно было произойти буквально вот-вот...

Чувствуя себя словно бы подключенным к некой незримой и нематериальной, как и он сам, Сети, откуда можно черпать информацию напрямую, Фантик вышел на середину полянки и замер, запрокинув голову и вытянув руки с чашкой перед собой и в тоже время внутри себя.

"Уф, не пролил..." – эта мысль доставила ему удовольствие.

В просвет между деревьями проглядывала, подмигивая, одинокая тусклая звездочка, и свет ее Фантик почувствовал на своих губах. Свет словно пролился внутрь и оказался на дне чашки. Фантик ощутил себя участником некоего ритуала, смысла которого до конца не ясен, да и не требовалось сейчас ему понимание. Сейчас вообще не могло быть ничего важнее такого вот стояния под крошечным лоскутком неба наедине с одной единственной звездочкой. И в этом уединении неспешно проявлялась суть, а может и не суть, а Необходимость...