Текст книги "Третий источник"

Автор книги: Дмитрий Кравцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

И вот он едет к Пастору, и как знать, не начнется ли конфликт сейчас?

***

Медицинский Центр имени Склифосовского занимал все три уровня, выходящих на Садовое кольцо, и уходил далеко ввысь своими четырьмя сорокаэтажными корпусами. Но Толянычу надо было войти через черный ход, находящийся на нулевом уровне. Многократно перестроенный Склиф когда-то был окружен парком, но расширение VIP-уровня Садового Кольца погребло парк под собой. Вниз вела узкая стальная лестница, покрытая ржавчиной и, казалось, готовая рухнуть. Она шла параллельно лифтовым шахтам, по которым спускали в морг покойников. Здесь же находился приемный покой для "малоимущих", точнее сказать – нищих и бомжей. Здесь Толяныча должны были встретить.

На проходной поджидал круглоголовый крепышок, неуловимо напоминавший восстановленного по ископаемым останкам неандертальца. Посверлив Толяныча глазами минуты этак две, он недружелюбно буркнул, вертя в руках сканер:

– Куда? – Однако проверять не стал. Старичок заткнутый сзади за пояс, взятый неизвестно зачем, скорее всего для моральной поддержки, сразу же впиявился Толянычу в поясницу.

– К Шульгину, в шестой. – Толяныча всегда раздражали проходные, а уж челобаны на воротах просто выводили из себя.

В другое время он бы может и поставил ископаемого крепышка на место, но сейчас не та ситуация, чтобы выступать. Да и жизнь нынче здорово изменилось: без охраны не обойдешься, одних извращенцев сколько развелось. А Пастор все же некисло зашибает в своей мертвецкой. Посему Толяныч без всяческих комментариев последовал за крепышком.

Хождение по подвалам одной из старейших больниц Москвы каких-либо положительных эмоций вызвать не могло по определению, тем более что дорога лежит в морг и ночью. Иногда по пути попадались подозрительные мрачные личности, которые – Толяныч мог бы заложить чип за сто – имели весьма отдаленное отношение к медицине, а если учесть, что под этими подвалами имеются более старые и глубокие подземелья, то...

"Живут они тут, что ли?" – подумал он, провожая взглядом очередного субъекта в застиранном хирургическом халате, гордо несущего поднос, накрытый заляпанным кровью полотенцем. Неожиданно чувак обернулся, зыркнув в их сторону бельмастыми слепыми глазами. Фантика передернуло – чего же он видит-то?!

Впрочем, крепышка-сопровождающего все сторонились с опаской. И как это Пастор здесь работает – в который уже раз подивился Толяныч. Иногда он даже завидовал другу – Гоша относился к внешнему антуражу своей работы вполне индифферентно. Но он вообще был человек забавный:

– Ферштейн, Фант, – сказал он как-то, – самые первые обряды человечества связаны именно с препровождением умерших на тот свет. Абер, поскольку люди тогда не могли себе позволить действия, не несущие смысловой и функциональной нагрузки, то здесь все совсем непросто. Натюрлих? Так где ж еще изучать связи между поту– и посюсторонним, как не в морге? Не по виртуалкам же!

Толянычевы размышления прервал крепышок, остановившись перед железной дверью с глазком и сканером. Он приложил левую руку к мертвенно светящемуся кругу, правой нажал кнопку архаичного звонка:

– Это я. Со мной один. – Дверь распахнулась, и в проеме нарисовался рослый и не менее мрачный чел с перебитым носом.

Поводив глазами туда-сюда, он впустил обоих внутрь. Запах, не очень заметный в коридоре, смесь антисептики с продуктами жизнедеятельности не первой свежести, стал абсолютно невыносим для тонкого толянычева обоняния. Нельзя сказать, что в коридорах нулевого уровня пахло озоном: годами накапливавшиеся там больничные миазмы имели несколько безысходный оттенок затхлости, но по сравнению с этим... Они живенько миновали "холодильник" и "разделочную" и прошли во внутреннее помещение – своего рода комната отдыха, снабженная нормальным кондиционированием, что приятно.

Внутренняя планировка была хорошо знакома Толянычу: в свое время в их компании считалось круто – поквасить ночку у Пастора в морге. Веселились, в общем. А потом, на какой-нибудь тусовке упомянуть этак вскользь, что, мол, квасили мы как-то ночью в морге... Девочки конечно писали кипятком. Впрочем, это было давно. Сам Гоша не одобрял подобных сборищ, но и не возражал слишком рьяно. Кстати таких вот помощников у него тогда еще не было, чего ж веселого коротать ночь в компании трупов...

Толяныч огляделся.

Обстановочка стала заметно побогаче со времени его последнего посещения. Из глубины велюрового кресла поднялся сам хозяин и пожал ему руку со всей возможной теплотой, после чего Толяныч несколько минут дул на пальцы.

– Полегче, Пастор!!! Я же не железный!

Внешне Гоша изменился мало, лишь прибавил в солидности. Однако волосы изрядно поседели, и это в тридцать-то один год, да перстней на пальцах прибавилось – полное впечатление, что на левой руке серебряный кастет постоянного ношения. И на груди болтается здоровенный серебряный медальон со строенной свастикой, а в центре какая-то руна. Толяныч присмотрелся, припоминая свои скудные познания в рунологии, которой после знаменитой виртуалки "Руническая Магия-9" одно время увлекались все поголовно:

– "Феох", если не ошибаюсь? – Надо же было что-нибудь сказать. Молчание в таком месте – вещь не из приятных, да он и не находил пока слов объяснить столь неожиданное желание повидаться.

– Соображаешь.

– Ты что, Гоша, фашистом заделался? – Не выпускал инициативу Толяныч. Кстати, Пастор тоже согласился встретиться сразу же. Значит... – На фиг тебе этот паучок?

– Сам ты паучок. Это ж древнейший символ солнца, при нашей работе самое то. Ладно, погоди, дай-ка я тебя познакомлю. – Пастор повернулся к своим подручным. Крепышок оказался Сашей, а мрачный, со свернутым носом Володей. – Это мои, хм, младшие научные сотрудники. Альзо, мальчики, работайте – до полуночи надо закончить гешефт, а мы тут пока побеседуем.

И "мальчики" пошли работать.

"Интересное у них наверно дельце..." – хмыкнул про себя Толяныч, проводив сотрудничков взглядом до прозекторской, и плюхнулся в кресло напротив.

– Давно уж не виделись, а, Пастор?

– Да. Выпьешь чего-нибудь?

– Коньяку, если есть. – Этого добра у Пастора всегда было в достатке. Родственники усопших не скупились, а делал свою работу он всегда виртуозно покойники выходили, как живые. Тьфу-тьфу-тьфу...

– Натюрлих. – Поверхность столика разошлась, и как ракеты из шахты, из его глубин показались горлышки бутылок.

– Красивый столик. – Толяныч глотнул коньяку. – Как ты его открыл?

Пастор усмехнулся, отчего все лицо пошло тонкой сеточкой морщинок:

– Да тут педаль с моей стороны.

– А-а-а...

Сам Пастор всегда пил только чистый спирт: налил стопку, выпил и подышал на кулак, как Змей Горыныч. Потом разжег в пепельнице ароматический шарик. Пастор их делал сам, ездил куда-то за тридевять земель собирать травки и прочее в том же духе – еще одно свое не самое традиционное нынче увлечение.

Толяныч подвигал ноздрями:

– Алоэ?

– Да много всего... Новый состав.

И пошли разговоры за жизнь: как жена, как дети – уже двое, поздравляю... нет, еще не женат... Незаметно подошло время полуночи, а Толяныч все никак не мог собраться с духом и изложить суть дела, пока наконец сам Пастор не взял быка за рога:

– Слушай, Фант, тут Бербер звонил – про тебя спрашивал. У тебя что, опять с ним дела?

Как раз вернулись младшие научные сотрудники. Пастор посмотрел на Сашу, тот молча кивнул и налил себе и Володе спирту. "Сразу видно, чья школа." оценил Толяныч. Оба уселись напротив на диван, уставились на него и ничего ободряющего в их взглядах даже близко не было. А чел со свернутым носом, так и вовсе выглядит, как вылитый Терминатор из одноименной игры.

Пастор кашлянул:

– Так вот... Бербера, сам понимаешь, я не могу причислить цум фройнде, а уж тем более в последнее время, когда он и вовсе изменился далеко не в лучшую сторону. Тут забавная хохма была месяца три назад – пришли ко мне какие-то челобаны и предложили делиться. Пугали... – Помощнички на диване заулыбались. Толяныч тоже улыбнулся: испугать Пастора можно было лишь при поддержке штурмовой авиации. – Так вот, они сказали, что от Бербера. Он, правда, отрицает, а мне вязаться с ним было не с руки.

– А челобаны чего говорят?

– Уже ничего. Хотя спросили мы их по всей форме, можешь мне поверить. Толяныч усмотрел конкретный намек. – Сплошная блокада, не прошибешь и пентоналом. Так что, если ты с Бербером опять связался – это не есть гут.

– Так ты тоже имел с ним какие-то дела. – Изобразил Толяныч неведение.

– Времена меняются, Фант. Когда-то делал, теперь – нет. У него проявились несколько иные интересы, знаешь ли...

– Постой, Гоша, постой. Я ваши расклады не знаю, ни тебя, а тем более Бербера с того самого времени не видел. Ты же должен помнить, как он в свое время из кожи лез, все хотел меня к себе в команду заполучить. А как-то раз он меня все же здорово выручил. Я вот все никак понять не мог, чего это он меня все на работу зовет? Я давно не при делах. Так ни хрена и не надумал. Не знаю... Я уж надеялся, что он давно успокоился. Но у него просто чутье какое-то – стоит мне влететь, как он тут как тут. Вот и вчера...

– Ну, за тот раз ты ему сполна отработал. А теперь, как я понимаю, ты опять куда-то влетел?

– Слушай, Пастор. Мы не виделись с тобой уже больше года, и вдруг я вот так, словно снег на голову. Да еще и после берберова звонка. Я понимаю – это выглядит так, что вот раньше я работал на Бербера, а теперь, значит, решил к тебе перекинуться. Или засланец. А ты сейчас, я вижу, настороже. Напряги, да? Повторяю – я не знаю ваших раскладов и на Бербера не работаю. С тех самых пор. Конкретно. Ты ж меня не первый год знаешь! – Толяныч налил себе еще коньяку. – Да, у меня сейчас проблемы, так я и сам разберусь. Но есть одна закавыка... Короче, мне надо с тобой посоветоваться, уж больно все стремно как-то. Есть тут один мистический моментец не совсем ясный. И предчувствие у меня, понимаешь? Предчувствие такое нехорошее... – Со второй рюмки коньяк казался еще лучше. – Я действительно влетел, но это ерунда. Разберусь...

Чувствуя, что заходит на новый круг (черт бы побрал все эти круги), Толяныч полез за сигаретой. Сотруднички еле уловимо напряглись, но он упрямо закурил:

– Так вот. Мне тоже не нравится, что Бербер каким-то боком может быть замешан. Он мне вчера звонил, и на прошлой неделе тоже. Правда я того, гулял, короче... Короче, слушай сюда... Да, при ребятах можно?

– Можно. Если что – они потом забудут. Говори, только постарайся уж как-нибудь поразборчивей.

Пастор повозился в недрах столика, вытянул большую шкатулку, открыл. Все делалось неторопливо и очень плавно, так струится между камней большая сытая змея. Толяныч заворожено наблюдал, как Гоша вынул массивный перстень с темным гладким камнем, повертел в руках, отложил. Достал еще что-то, невидимое в огромном кулаке, подержал, опять положил назад. И все это молча. Потом опять взялся за перстень.

Манипуляции произвели на Толяныча несколько гипнотическое действие, но он пребывал в сильном напряжении, да и расклад, выявившийся между Пастором и Бербером выглядит даже хуже, чем он себе раньше представлял. Прямой наезд это очень серьезно, здесь Пастор всегда был беспощаден. Дружба дружбой, но оказаться между такими жерновами – перспективка та еще, и куда реальнее, чем все одноглазые отморозки и все Руки Славы и прочие артефакты вместе взятые.

И все же концентрация терялась, он явственно чувствовал стороннее давление на психику, и чтобы перебить его, внутренне словно бы перешел на запасную частоту – коррекция сбойнула...

СБОЙ:

Фантик оторвался от созерцания гошиных манипуляций и вкратце поведал историю, начиная со встречи с рыжей герцогиней и поездки с Циклопом, и кончая являвшимся во снах горбатым чудовищем. Пастор слушал внимательно, разглядывая кольцо с темным камнем, очень похожим на гематит, то надевая его на палец, то снимая и зажимая в кулаке. Глаза он прикрыл. Молодчики сидели молча, периодически поглядывая на шефа.

Фантик говорил, говорил, и вдруг ему в голову пришли две интереснейшие мысли: "Пастор ждал, что я от Бербера, вот и посадил своих челов, чтоб, значит, под рукой были. Круто же ему пришлось, если он друзьям теперь не доверяет! И второе: вспомни-ка того слюнтяя, который еще ходил, как с полными штанами. Так вот, запах от него точь-в-точь такой, как здесь – в морге!!!"

"Ну да, только не такой сильный... Это что же, отсроченная смерть?!! А уж не влетели ли мы с тобой, сосед, по самые помидоры?"

Фантик продолжал говорить, стараясь не выдать охвативший его мандраж. Он сел попрямее, ощущая рукоять нагана на пояснице и не представляя, как его выхватить из такой позиции. Есть правда еще Мышонок, но с Пастором тягаться один на один еще у Григорича было трудновато, не говоря уж о "младших научных сотрудниках". Против троих устоять вряд ли получится. Думай, братан, думай, а то разберут на запчасти, и писец котенку. Или того круче – наширяют отсроченной смертью, станешь зомбиком. Пастор – он ведь может, наверняка...

"Ты что это? Это же Пастор! Старый друг. Может тебе все-таки полечиться стоит, а?"

– Вот такие дела... – Закончил он речь, стараясь не выпустить на волю весь водоворот мыслей. Сразу нахлынули запахи.

Фантик почувствовал, как обострилось восприятие, и, как радар, ловил изменения в окружающем мире. Время замедлялось, комната уже словно бы погрузилась в кисель. Дрожь прокатилась вдоль позвоночника, словно невидимый басист взял первый аккорд. Забытое, давно не испытанное ощущение. Боевой транс пришел к нему впервые за довольно долгое время. Спина покрылась мурашками.

Объявившееся вновь старое умение, которое он уже почитал пропитым с потрохами и задавленным коррекцией, удивило и порадовало. Но и насторожило: Григорьич в свое время говорил, что вызвать его по желанию очень трудно, над этим нужно годами работать. А само по себе оно возникает, когда подсознание ощущает близкую опасность. Очень близкую.

Сейчас в роли подсознания выступил виртуальный клон, "сосед". Вот это да!

***

Сознание вновь переключилось.

Толяныч постарался расслабиться, наблюдая как Гоша все быстрее и быстрее вертит в руке перстень, понимая, что делает он это не просто так, а преследует какую-то цель. И может именно эти действия и пробудили почти забытый талант. Он с трудом отвел словно бы намагниченные глаза. Посмотрел на пасторовых подручных – вроде бы сидят себе спокойно, наблюдают. Но у Вовы уже ноги поставлены так, что вот-вот прыгнет. А у крепышка, такое впечатление, что где-то под рукой как минимум скальпель.

И снова дрожь пробежала вдоль позвонков вверх, к глазам. Его взгляд скрестился с Вовиным, и неожиданно Терминатор расслабился. Почувствовал?

– Альзо, Фант... – Пастор закурил и впервые поднял глаза от перстня. Занятная историйка выходит. Очень даже занятная...

Он сразу понял толянычево состояние, и, снимая возникшее в комнате напряжение плавно протянул руку и плеснул себе спирта. Перстень с сухим стуком лег на столик, и только теперь Толяныч оценил, какая гробовая тьфу-тьфу-тьфу – тишина расползлась вокруг. И тоже расслабился. Молодец Пастор все же, не зря он был у Григорича одним из лучших.

– Расслабься. Все будет зер гут. Лучше скажи мне вот что: у этой Альбы есть родинка над губой справа? Вот здесь? Это очень важно, вспомни.

– А тут и вспоминать нечего – родинки не было, зато... – у Толяныча на миг захватило дух от пряных воспоминаний, – зато у нее веснушки прямо вокруг губ, маленькие такие, да и на самих губах тоже.

– Да же так!!! – Реакция Пастора могла бы удивить, если бы Толяныч не отведал сладкого от герцогини. Решив, что Пастор знаком с ней и имеет некое романтическое воспоминание, он проявил деликатность и не стал выспрашивать подробности. – Это снимает многие вопросы, Фант. Я тебе верю, такое придумать трудновато будет.

***

– Значит, мы тут сидели и друг друга стремались. – Смеялся Пастор, наливая себе еще спирта. Большой вороненый пистолет лежал рукоятью к Толянычу, а потертый до полной белизны Старичок соответственно валетом к нему, словно известный восточный символ Инь-Янь. Этакий знак мира и былой дружбы. – Дело вполне может статься серьезным. И Бербер тоже неспроста звонил. Хоть я и не вижу прямой связи его с этими твоими отморозками, но он теперь сильно изменился, связался, знаешь ли, со всякими темными силами. Это еще уточнить придется. А вот со стрельбой ты поторопился, это факт. Надо было сразу же мне отзвонить. Ладно, придумаем кое-что.

Толяныч молча макал в стакан с коньяком фильтр сигареты, и с удовольствием затягивался – расслаблялся.

Пастор нажал опять какую-то кнопку на столике, и из его неисчерпаемых недр вынырнул компьютерный блок, и тут же над поверхностью стола соткалось трехмерное свечение гала-монитора. Он принялся просматривать эм-дюк, который Толянычу дала бабка-цыганка.

– Ага, Рука Славы. Из Сети надергал? Колоссальный ты арбайт проделал, Фант. – Толяныч не стал говорить, что никакого арбайта он не проделывал, больше того – он даже не просмотрел весь диск до конца. – Вряд ли эта информация пригодится, это же в основном попса и описания виртуалок. Маловероятно, что там найдется стоящая информация. Ладно, потом я покопаюсь более предметно.

– А можно? – Нерешительно спросил крепышок и потянулся к нагану, словно ребенок к запретной конфете. Толяныч на долю секунды почувствовал легкое подозрение, но тут же смело отмел его – чутье подсказывало, что все будет нормально, по крайней мере пока. И транс отпустил, так пусть уж мальчик поиграется.

И "мальчик" восхищенно заахал – вот это да, мол, музейная вещь, мол, такой старичок, а состояние превосходное.

– А его так и зовут. Старичок. – Сказал Толяныч, и про себя подумал, что имечко действительно неплохое. Подходящее.

– Это правильно. У оружия, настоящего оружия, должно быть имя. Одобрительно покивал Сашок-крепышок. – А кто ж это додумался к нему глушак присобачить? Точность стрельбы наверняка упала.

– Да есть такой человек... – Не стал вдаваться Толяныч в подробности.

Пастор тем временем куда-то выходил и вернулся, слегка переодевшись. Теперь на нем был допотопный белый халат, завязанный сзади тесемками и весь расписанный яркими знаками, среди которых преобладали кресты во всевозможных интерпретациях и вариантах. На голове чужеродно и несколько опереточно смотрелись старинные большие наушники из губчатой резины, провода от которых собирались на поясе, уходя в недра прибора из матово-черной пластмассы с тремя разноцветными кнопками на торце. В руках он держал серебряную цепочку с кулоном из голубой бирюзы.

– Фант, это тебе – носи на здоровье. Считай, что подарок... У нас есть часа полтора, так что можно пока побеседовать. А потом надо будет тебе кое-чего сделать, раз уж здесь затесалась мистика. – Пастор опустился в кресло и раскрыл свой замечательный столик. Бутылка, которую он вынул, имела форму медведя. Он скупо плеснул каждому.

Толяныч взял рюмку и понюхал – пахло какими-то травами. Ладно, попробуем... Ого, крепко! Он закашлялся. Напиток оставил во рту ощутимо металлический привкус, словно Толяныч лизнул ржавый водопроводный кран.

– Дайте закусить чем-нибудь... – При всей странности привкуса напиток бодрил необычайно. Возможно, в нем были растворены стимуляторы.

– Найн, закусывать это нельзя, и вообще, извини, но пока есть тебе нельзя еще часа два с лишним. Расклад может и вправду быть довольно серьезен. Тебе дико повезло. Дико. – Пастор переглянулся с помощничками, и переглядка выжала из их лиц мимолетные подобия улыбок. Толяныч еще подумал, что неспроста он так напирает на слово "дико"... – Ты даже не представляешь – насколько. Так что послушай, что я расскажу – это будет тебе техника безопасности. Первое: не плюй на улице, окурки тоже желательно не бросать. Второе: не стригись и не брейся в парикмахерской или у знакомых, только сам. Можно просто эпилировать голову. Ногти будешь стричь – тщательно все собирай и спускай в унитаз. Лучше бы конечно сжигать, но это ладно. Третье: если кровь пойдет – все бинты, тряпки и прочее сжечь и сразу. Генный материал, ферштейн? Все, что может дать информацию о твоем геноме, не должно попасть в чужие руки. Правда, скорее всего это уже не поможет. И даже наверняка не поможет. Насколько я тебя знаю, эта "роте хюре" из Таганрога унесла от тебя не меньше ведра первокласного генного материала...

– Чего?!

– Ну, спермы, а это покруче слюны будет. Да наверняка и волос собрала...

– Да зачем ей это?!! Клонировать что ли? – Мистическая версия происшедшего совсем не вызывала у Толяныча радости. Хватило ему и одной бабки.

– Они получили возможность воздействовать на тебя Фант, и не замедлят ею воспользоваться. Ведь с Альбой-то ты расстался, соскочил, а не должен был. Но все равно, подстраховаться никогда не мешает. Короче постарайся не разбрасываться своим ДНК где не попадя. Думаю, что к тебе имеет интерес не одна группа, а скорее всего две. Хотя их может и больше, но вряд ли. Одни свое получили, так что постарайся не дать и другим такой серьезный козырь. Все очевидно.

– Не для меня. – Толяныч капнул себе еще коньяку. – Не для меня, Пастор. И вообще, зачем я им понадобился?

– Объясню позже. А вот почему их две... Разные методы воздействия. Одни использовали сладкую ловушку – подослали к тебе Альбу. Другие пытаются воздействовать через Астрал, через сны.

– При чем здесь сны? – Встрепенулся Фантик.

– Ну... Возможно, в твою коррекцию внедрен некий баг, вызывающий сбои. Возможно даже, что это виртуальный вирус.

– А что, разве можно инфицировать клон? Через Сеть?!!

– Я слышал, что да. Сейчас и не такое возможно. Пока это не важно, это я просто к слову. Ведь твой клон снов видеть не должен, верно?

Толяныч за "соседа" неожиданно обиделся, но головой кивнул купирование снов было особо оговорено в контракте "Сводов". Пастор прикрыл на секунду глаза, словно что-то просчитывая. В другой время Толяныч бы этого не заметил, но напиток, обостривший и без того звенящее восприятие, сбоящая коррекция, давшая возможность Фантику принять активное участие в жизни, все это сделали его чрезвычайно восприимчивым. Ему опять стало тревожно.

– Ладно. Вопросы коррекции меня не касаются, но если хочешь, могу порекомендовать хорошего специалиста. Он и коррекцию подправит и возьмет по божески.

– Спасибо, Пастор, это не требуется. – А про себя подумал, что не слишком ли много желающих покопаться в его мозгах? Это соотносится с тем, что говорила старая цыганка: он "подходит". Только не сказала вредная бабка – для чего. А Пастор вообще промолчал по этому поводу. Стоит быть более недоверчивым.

Пастор тем временем продолжал:

– Группы наверняка между собой конкурируют, так что мои инструкции хоть от одной да помогут. А я попробую разузнать полный расклад... Так вот, они уже пытались воздействовать на тебя, но пока не по высшему классу. Тебе еще повезло, что та цыганка живенько сориентировалась и провела Обряд. И последнее... – Пастор помялся, странно и не характерно для себя отводя глаза. – Встретишь того слюнтяя... Или любого другого, похожего... Короче, беги от него, Фант, беги со всех ног. Не стесняйся.

– Да мы ж его положили!

– Это не конкретный человек, это порода такая, Фант, ферштейн? Генная инженерия. Мортальная.

– Но...

– Погоди. У нас мало времени. Может, потом как-нибудь при случае я тебе на все вопросы отвечу. Теперь насчет снов. Я тебе вот что скажу: пока ты говорил, я пытался воздействовать на твое сознание. Вот этой штукой, – он указал на перстень с черным камнем, так и лежащий на столике. – Это импульсный гипноизлучатель. Пусть тебя не обманывает его внешняя форма, он действительно встроен в гематит. – Пастор поднял руку, прерывая Толяныча, опять раскрывшего было рот. – Я-то думал, что ты от Бербера. Тем более твоя коррекция... Надо было подстраховаться. Так вот... У меня ничего не вышло я твоего клона и ощущал-то не постоянно. Правда я не очень силен в этой области, но с другими получалось неплохо. Дополнительной кодировки я никакой не нащупал, да и откуда ей у тебя взяться. Но твое сознание защищено. Как не знаю, но это факт.

– Ты хочешь сказать, что меня специально скорректировали таким образом?!! – Воскликнул Толяныч, осененный внезапной догадкой. Если такое допустить, то понятны слова Галины насчет "подходишь". Так, и кто же эта сволочь? Своды?

– Нет, Фант, могу точно тебе сказать, что о направленной модификации речь не идет. Сбои твоего резидента – скорее случайное стечение обстоятельств. Но на тонком плане ты можешь успешно противостоять внешней агрессии. Считай, что тебе повезло.

Не слишком ли много везения, подумал Толяныч, но благоразумно прикусил язык. По всему выходило, что он попал в чью-то сложную и запутанную игру не зная ни правил ни игроков. Здесь разумнее помалкивать и побольше слушать:

– Совсем другое дело сны... Я не знаю пока, что за артефакт тебе достался, это еще надо прошевелить. Ясно одно – он очень нужен кому-то. Значит, надо ждать реального воздействия. И мой тебе совет – носи эту бирюзу и остальное, что мы попозже подберем. Носи демонстративно, выставляй напоказ. Ну, там рубашку расстегивай побольше и все такое... Ясно? Очевидно, что эти люди как-то связаны с мистикой, а значит магия – для них совсем не пустой звук. В любом случае, используют ли они паронорму или техно, но они в магию верят. Значит, придают большое значение символической части амулетам, знакам и так далее...

– Бляха-муха! Ну причем здесь амулеты?!

– А какая разница? Раньше была костяная или каменная фигурка, а теперь микроустройство, напичканное высокими технологиями. Результат-то один и тот же, а в принципе – кто во что верит. Не перебивай. Видимость того, что ты защищен, может ослабить воздействие. Должна. Вообще-то у меня несколько другой взгляд на место традиционной магии в современной жизни. Потом как-нибудь поговорим. А сейчас еще по одной...

Толяныч совершенно не удивился, что Пастор свернул на мистику. Он и сам успел пару раз поймать себя на мысли, что ситуация, в которую он неосторожно вляпался, с каким-то ненормальным душком. Что-то в ней не так. И что-то мешает расспросить толком, прояснить все для себя до конца, хотя что Галина, что Пастор, похоже, могут ответить на некоторые вопросы.

Но спрашивать ему уже расхотелось. Словно бы он где-то внутри уже имел полную картину, просто не хочет ее рассмотреть. Слова "паронорма" и "техно" ничего конкретного не говорят – каждый использует понятную ему терминологию, хотя подразумеваться могут совсем различные вещи. Галина например, как и всякая цыганка, вроде бы гадает, а на самом деле ей ничего не помешает использовать тот же гипноизлучатель, спрятанный, скажем, под столом...

Пастор налил, и все выпили.

Толяныч опять почувствовал, как его клон входит с сознанием в контакт, осторожно, но верно подключая какие-то нераскрытые ресурсы, еще повышая их общую восприимчивость.

Пастор разжег длинные ароматические палочки по углам комнаты, выключил верхний свет, оставив лишь три свечи на столе. Фантик чувствовал, как обостряется внимание по мере того, как металлический привкус тает во рту. Саша тем временем разжигал над маленькой жаровней трубку с очень длинным чубуком и крошечной чашкой.

"Хэш, век воли не видать, хэш..." – подумал Толяныч, ощущая знакомый запах.

Гоша вновь копался в недрах своего неисчерпаемого на сюрпризы стола. Выпрямился, держа на ладони небольшую серебристую бляшку. На полированной поверхности был выгравирован какой-то рунический знак:

– Вот, чистое серебро. Но это корпус, а внутри пассивный рассеиватель. Новая разработка, защищает от инфраизлучения, антидепрессатор, грубо говоря. Тебе должно пригодиться. Если они попробуют всякие пси-штучки, то уровень излучения для тебя будет куда как выше, чем для обычного человека чтобы преодолеть коррекцию. Да, вот еще что! Теперь о мистике. Я сейчас тебе покажу кое-какие фенечки, типа моих, – блеснул Пастор нарядным кастетом. Попробуй выбрать. Один перстень должен быть с обсидианом... Да, это важно! Все эти вещи должны тебе обязательно понравиться. Это тоже очень важно. Не бери первые попавшиеся.

– Слушай, Пастор, на хрена мне все эти бирюльки?!

– "Бирюльки"? Привыкай, раз вляпался. В этих, как ты выражаешься, бирюльках заложена парочка полезных прикладных функций. Типа импульсного гасителя сигнала. Это на случай, если тебе астральный маячок кто-нибудь подцепит. По традиции камень для каждой такой "бирюльки" выбирается согласно древним трактатам, могу тебе сказать, что белый агат отгоняет вампиров, а обсидиан – твой камень по гороскопу.

– И в какой из них будет этот гаситель?

– Цум тойфель, Фант! Не отвлекай меня. Все потом, когда разрулим ситуацию.

– А бирюза? – Машинально спросил Фантик, и так уже сбитый с толку навалившейся информацией. Камни какие-то, трактаты, вампиры – час от часу не легче!

– А бирюза – символ доблестных. Сейчас мы еще кое-что подберем. Камней должно быть нечетное число. Одно из самых подходящих – три. – Он достал из-под столика другую шкатулку, поменьше, порылся в ней и достал перстень с огромным полупрозрачным камнем. – Это топаз, помогает сконцентрироваться. Сейчас одень его камнем вниз и сожми кулак. Вот так. Да, сначала затянись, но только один раз.

– Ну, Пастор, ты даешь! – Толяныч дунул из чубука и слегка поплыл. Давненько я не баловался...

– Не отвлекайся... Было бы времени больше, мы бы все по уму сделали. Но на нет и суда нет, так что давай – действуй. Не надейся. Если все как я предполагаю, раскачиваться они не будут ни минуты. Скорее всего просто друг друга обнаружили. Они не к тебе, а друг к другу принюхиваются.. Но это не фора, а лишь отсрочка, усек?

Оставалось только кивнуть и напялить перстень с топазом для вящей концентрации.

СБОЙ:

Фантик рассматривал предложенные камешки, мысленно витая где-то вне не только стен морга, но и пространства вообще. Сначала его внимание привлек крупный подвес из необработанного янтаря, и он осторожно взял его двумя пальцами. Легкий и теплый на ощупь, янтарь просвечивал красным в свете свечей...

А это что за странный камень?

Правой рукой Фантик притронулся к массивному перстню с молочным квадратным камнем, погладил его осторожно пальцами, покатал по столу...

– Этот! – Он положил янтарь и взял перстень.

– Гут выбор. – Пастор кивнул. – Это и есть белый агат. По идее он отгоняет от владельца еще и колдунов. Тебе сейчас как раз самое то. Примерь.

– Слушай Пастор, на кого я буду похож с этими побрякушками? На педика?!! – кольцо подошло только на мизинец правой руки.

– А на кого ты будешь похож в гробу, или того лучше на кресте вниз головой?