Текст книги "Мастер третьего ранга (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Коробкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

– Добро пожаловать в Тихий Омут, – приветствовал без всяких эмоций хмурый боров, сверля чужака маленькими злыми глазками. – Я вижу, господин у нас впервые?

– Верно дружище, – приветливо отозвался Иван, присаживаясь на свободное место у стойки. – Что есть из выпивки?

– Как и везде, – бесстрастно отвечал корчмарь, сосредоточившись на протирании глиняной кружки. – Пиво, самогон, медовуха, водка, вино.

– Пиво, пожалуй. Только не то пойло что всем льешь. – Подмигнул ему Иван, и положил на стойку золотой.

Хмурое лицо корчмаря тут же разгладилось, приняло угодливый вид, а в глазах отразился блеск золотой монетки. Судя по всему, тут кроме медяков и серебрушек, другого номинала не видели давно.

– Для дорогого гостя, все самое лучшее, – заулыбался корчмарь, да так неискренне, что мастеру захотелось дать ему в морду.

Но припомнив, что все корчмари как один, словно братья близнецы на одно лицо, он решил не заострять на этом внимания. Отвык он от человеческого общества, которое порой так тяготит, что впору с болотником или лешим поболтать.

– А из еды что предложишь? – спросил он, даже не притрагиваясь к засаленным, и пропахшим рыбой картонкам, представлявшим собою меню.

Из – под стойки появилось новехонькое меню с трафаретным текстом. Иван водил по нему пальцем, и бормотал: «рыба – рыба, снова рыба», пока корчмарь наливал пиво, и, вздохнув, бросил его на стойку.

– Не люблю рыбу, – скривился он. – А кроме рыбных блюд есть, что-то еще?

– Для господина, можем подать курочку, утку, или гуся, если господин соизволит подождать. А если вы гурман, то у нас есть свежий летучий змей, час как доставили. Горный аспид, говорят для потенции ох как хорош.

– Нет уж. Лучше гуся, и к нему побольше овощей.

– Все будет в лучшем виде, – натянуто улыбнулся корчмарь.

– Надеюсь, – сказал Иван, встал из-за стойки и направился в зал.

Выбрав наименее загаженный столик в темном углу, мастер, устроился под казавшимся издалека картиной, а на самом деле рисованным рекламным плакатом, местной рыбной промышленности. На плакате, с белозубой улыбкой, красовалась румяная девушка, в белом платке, которая держала в руках большую рыбину, а ниже были нарисованы стеклянные, и что удивило Ивана, металлические консервные банки. Размещенная под ними надпись гласила: «Наша продукция гарантированно долго хранится и имеет отличные вкусовые качества. Купи, не пожалеешь».

Иван перевел взгляд, от миловидного лица на плакате, на серое и хмурое лицо, напротив. Почесывая щетину на шее, работяга в мятой кепке, потягивал кислое пиво, и молча пялился на шрамы, усеивающие лицо охотника за нечистью. Сквозь кепку, в районе его затылка тоже виднелся ментальный паразит. Пока небольшой и почти пустой, но, тем не менее, он был.

– Ну, и чего пялишься? – хмуро спросил работяга, и отхлебнул пива. – Я те чай не девка. Спросить, чего хочешь?

– Да вот заинтересовало, у вас серьезно, в металлической таре консервы продают?

– Серьезно, – ответил он. – Но купить ты их не сможешь.

– Что, так дорого стоят?

– Не так чтобы и дорого, но не поштучно. Партиями. Ты на купца не больно-то похож, потому и предупреждаю.

– Я в охране каравана работаю. Вдруг хозяина заинтересует. Закончится эта канитель с бешенными, вернусь, да идейку ему подкину, – Иван ему подмигнул. – За барыш естественно.

– То-то лицо у тебя такое. Я так и подумал, либо бандюга, либо наймит. Я думал сперва, ты из братства. Слушок прошел, что прорвался к нам один из мастеров.

– А, слышал, – улыбнулся Иван. – Знакомец мой. Да только раненный он, у ведьмы вашей отлеживается. А что, нужда в нем есть какая?

– Да на кой он нам, – отмахнулся работяга. – У нас охрана хорошо поставлена, и аспида собьют, и лупоглаза выловят, если заберется, и бандитский налет отобьют. Духи водные задобрены, как положено, ведьма наша за этим зорко следит. Так что нужды, как ты говоришь в нем нет.

– А чего все хмурые такие, будто беда какая? – спросил мастер, пригубив пива, действительно неплохого. Не подвел корчмарь.

– Ты с дуба рухнул что ли? – скривился работяга. – Сам про бешенных обмолвился ведь. из-за этих сволочей вся работа встала. Осадили нас тут, товар сбывать некуда. Завод стоит, деньги не платят. Снова как в старые времена с реки кормимся, да сухари последние доедаем, а нечисть эта за стенами хороводы водит. И сколько их не стреляй, меньше их не становится. Весь поселок уже мертвечиной из-за стен провонял. Как бы мор в гости не пожаловал, на запашок-то. Хотя странно, что они не обращаются после смерти.

Ладно, я хоть при деле, на генераторах работаю, а остальные вон, рыбаки да заводские сидят, последние гроши пропивают. Потому мил человек и хмурые, – распалялся работяга, от чего паразит зашевелился и стал потягивать его энергию. – С ума вон от безделья сходят, кто в петлю, кто в реку, кто пулю в лоб. Нельзя ведь, нашему люду без дела, понимаешь? Скисают, да распускаются. От того и лезет им в голову всякая дурь.

– Ладно – ладно, ты не серчай. Сглупил я, признаю. Кстати я Иван, – он протянул руку работяге.

– Тимофей, – пожал крепко шершавой от старых мозолей рукой в ответ работяга. – Ну, будем знакомы.

– Твое здоровье Тимофей, – звякнул своим бокалом о подставленный бокал мастер, как и новый знакомец, осушил его до донышка. – Что, еще по бокальчику?

– Только, если угостишь. Я мелочевку уже спустил, а крупные дробить не охота.

– Да не вопрос, – ответил охотник, и собрался отправляться к стойке.

– Погоди, – остановил его Тимофей. – Тут подавальщица есть. Да только брезгует она промеж пьяных ходить, пока не позовут.

Иван повернулся, и с трудом рассмотрев сквозь клубы сизого дыма стойку, крикнул корчмарю, мол, еще четыре пива. На что тот кивнул. На мастера воззрились несколько осоловелых взглядов завсегдатаях, осмотрели с ног до головы и тут же потеряли интерес, потому что в зале появилась подавальщица.

В белом платье – рубашке расшитом орнаментом, в красном передничке, русая коса до пояса, горделивой походкой, будто пава, она несла поднос с гусем и пивом.

Энергетическая обстановка в зале тут же изменилась. Ток энергетики по телам пьянчуг и простых посетителей заплескался, заструился, зашевелились паразиты, откачивая в свои брюшка хлынувший избыток энергии. Даже хмурый Тимофей оживился, и серость лица сменилась легким румянцем. Заблестели глаза, заалели и вскипели потоки, бегущие по его телу. Коронарные выбросы с силой хлынули в сторону Ивана, и он едва не отшатнулся, но вовремя опомнился.

Тощий паразит на затылке работяги несмотря на активность, не получил и доли энергии от Тимофея. Он был не подвижен и в прозрачное брюшко, не поступило от хозяина ни капли. У остальных напротив, паразиты пили, захлебываясь из встревоженных потоков наполняя свои полупрозрачные брюшка.

Красивая девушка, несущая поднос, напротив была холодна словно айсберг. Она окатывала осклабившиеся пьяные лица холодным взором синих глаз. Казалось один взмах длинных ресниц, и похабная усмешка навеки замерзнет на лице того или иного посетителя. Но в действительности же она умело лавировала среди оживившихся пьянчуг, избегая шлепков и щипков, жирных, и пропахших рыбой, дрожащих рук. Миновав назойливых мужиков эта снежная королева, остановилась у их столика.

Перед Иваном стали появляться пивные бокалы с пенными шапками, только что испеченный, истекающий соком жирный гусь с гарниром из овощей, свежий, душистый хлеб, и такая редкость, как салфетки.

Одну из кружек он поставил Тимофею, что словно невзначай, бросил взгляд на подавальщицу. Иван тоже взглянул на ее миловидное личико, но сразу же был послан, куда подальше надменным взглядом ледяных озер ее глаз. Услужливая фантазия даже предоставила ощущение дуновения, обжигающего холодом ветра.

– Разделим по-братски? – подмигнул мастер, Тимофею указывая на источающего ароматную дымку гуся. – Я один не одолею.

– А? – будто опомнился полыхающий Тимофей. – Не откажусь, – улыбнулся он и снова, вскользь окинул взглядом ладную девушку.

Еще, когда она расставляла заказанное блюдо на столик, Иван заметил, как она украдкой постреливала глазками в Тимофея. В то же время, страшилась встретиться с ним взглядом, а ее холодная энергетика заалела и начинала бурлить. И думал он, что ей богу как дети. Сменяются времена, эпохи, эры, гибнут цивилизации и на их прогнивших останках появляются новые ростки, а человеческое поведение, мимика и ужимки не меняются.

Доводилось ему от скуки читать древние романы, на чудом сохранившихся носителях, переживших и катастрофу, и все перемалывающий своим движением ледник. Все те же охи – вздохи. Трепет ресниц. Румянец на щеках, и взгляды украдкой, будто невзначай. Все так же, как и сотни лет назад. Правда, говорил один старый ментор в Обители, что было время, которое он назвал «Новый Рим». А точнее, это был двадцать первый век, когда вопреки прогрессу, который должен был вознести общество на новый духовный уровень, человечество обленилось, оскотинилось, чуть не схватилось опять за палки и не влезло обратно на деревья.

Люди тогда утратили всякую мораль, духовность и веру. Сношались друг с другом будто дикие животные без разбора. Копировали друг друга, обезличивая и лишая себя индивидуальности. Поклонялись лживым и продажным идеалам. Продавали тело и душу за бесполезные мелочи, преклонялись пред бессмысленными вещами, от которых не было проку, но ценились они выше, чем собственное достоинство, о котором в ту пору забыли напрочь. Как забыли об уважении, чести, совести, сострадании и милосердии.

Ширилась и поедала эта гангрена души молодежи, а через них переходила и на старшее поколение, и загнило общество, отупело. С большим трудом, потом, а иногда и кровью, преодолело человечество те темные времена и выбралось, наконец, в космос. Но снова пошла черная полоса.

Так изранили, истощили и загадили люди свою родную планету, соблазнившись новыми мирами, что теперь имеем, что имеем. А по сути, имеем мы новую эру. Не поразила бы снова чума бездуховности выбирающееся из грязи, страха и расцвета каннибализма человечество. Не сменился бы румянец и блеск влюбленных глаз, отупелым, бессмысленным взглядом и искусственными, бездушными масками вместо лиц. Не дай Бог, не дай Мать Сыра Земля.

– Эй, Иван, – позвал уплетающий гусиную ножку Тимофей. – Ты где витаешь? Гусь стынет. На диво вкусный он сегодня. И пиво вкусней. Недаром говорят, что на халяву и уксус сладкий.

– Ты ешь, не обращай внимания. Бывает у меня такое. Задумаюсь, ни с того ни с сего, да хрясть, и мордой об землю. Думаешь, чего у меня физиономия такая битая вся, – улыбнулся Иван, и отломал жирную ножку от гуся.

– А, это бывает. Вон у нас один так тоже все ходил, лбом столбы считал. Над ним все потешались, чудной мол, дурень. – Тимофей вдруг задумался, облизать пальцы, или вытереть салфеткой, но решил не корчить интеллигента и все же облизал.

– А потом?

– А потом, он придумал водные генераторы. Верней не придумал, а воспроизвел старые технологии, электрифицировал поселок, потом при содействии меценатов и гильдии технократов разработал и построил завод. Вот тебе и дурень. Не зря, видать, я его в детстве деревянной лошадкой по темечку колотил, – заулыбался Тимофей. – Теперь уважаемый человек. Изобретатель.

– А лошадка та сохранилась?

– А что?

– Да мне бы разок – другой, тоже по темечку, – засмеялся Иван.

– Увы и ах, но нет, – развел руками Тимофей. – Как сквозь землю. Сам теперь ногти грызу от обиды.

Так они за разговором прикончили гуся, и пару кружек пива. Тимофей вдруг расщедрился и через сорок минут, снежная королева подавала на стол тушеного аспида, сыр, вино и фрукты. Получив по серебрушке чаевых от Ивана и Тимофея она, продолжая уклоняться от хамья, отправилась в направлении кухни.

Закончилось пиво, за ним вино и аспид, что оказался отменно приготовленным, закончился тоже. Захмелевший Иван, исподтишка выуживал у нового знакомого, который захмелел куда сильней его самого, информацию о самоубийцах и сошедших с ума бедолагах, когда в зале началась возня, и корчмарь стал прикрикивать на посетителей.

Один из перебравших мужиков, схватил подавальщицу за платье и под дружный гогот сотоварищей пытался усадить себе на колени.

– Да что ты упираешься? Что, мордой не вышел? – скалился он, пялясь на ее выпирающую грудь.

По залу разнесся звонкий хлопок пощечины. Подавальщица вырвала из потных, заскорузлых рук свое платье, не успела отбежать, как снова ее подол, попал в крепкий захват.

– Ты че курва, – возопил бугай, держась за полыхающее огнем от крепкой пощечины лицо. – Озверела? Я те щас покажу, подстилка корчмарская как подобает себя вести с настоящим мужчиной!

Тимофей фыркнул, вскочил, пошатнулся и сжал кулаки. Вскочил и Иван.

– Эй, ты, «настоящий мужчина», – опередив знакомца крикнул Мастер. – Да – да, ты, хамло немытое. Отпусти девушку. Пока я не научил тебя, как подобает себя вести с женщинами.

– Пшла вон сука! – оттолкнул хам подавальщицу и встал из-за стола.

Тут же загремели падающие и отодвигающиеся лавки. Вскочили почти все посетители, кроме одного, что продолжал мерно кушать скрытый тенью подпоры, будто ничего и не происходило.

– Ты кто такой, чтобы меня, – он ударил себя в грудь кулаком. – Меня Валеру Дантиста учить? Ты чмо, паршивое. Я те ща башку оторву и в рот нассу утырок! Все? Все слышали? Этот козел первый на меня наехал.

Большинство вяло замычало, поддакивая брызжущему слюной бугаю. Иван саркастически хмыкнул на этот монолог и сплюнул на пол в сторону разъяряющегося хама. Девушка, о которой все резко позабыли, но столпотворением перекрыли путь к кухне, попятилась в сторону столика Ивана. Он пропустил ее, и она побледневшая и дрожащая спряталась за спину Тимофея.

– Да плевал я с высокой колокольни, как там тебя, кусок дерьма величают. Дерьмо оно и в Африке дерьмо, – нагло ответил мастер.

– Ну, сука, я вырву твою печень и сожру. Отвечаю! – просипел сквозь черные зубы бугай.

– Так чего ты тут языком своим поганым пол метешь, трепло? Вот он я. Иди и возьми. – Иван шагнул вперед и с ухмылкой развел руки.

– Пацаны, вали козла, – взревел Дантист и стартанул быком на Ивана.

Стоящий рядом дубовый табурет, поддетый носком ботинка, взмыл в воздух и с ускорением направился в свирепое лицо бугая. Тот не успел прикрыться, на весь зал раздался треск надкостницы и ломающихся зубов. Взвыв, он сделал несколько шагов назад, и, схватившись за разбитый рот, завалился на пол.

Дантист скулил, визжал, вертясь волчком на полу, зажимая разбитый рот из которого потоком хлестала кровь. Над ним сгрудились его бойцы, такие же квадратные, лысые шкафы. Они пытались его поднять.

Иван тем временем сместился ближе к центру зала, в сторону от Тимофея и девушки. Следовало завязать внимание ублюдков на себе. Отвести подальше от нового знакомого, а в идеале вовсе вытеснить на улицу, где больше места, и вариантов действий.

– Офтаньте, – визжал захлебываясь Дантист. – Увейте фваль! – махнул он измазанной кровью рукой в сторону Ивана и продолжил выть.

Взревев словно медведи, трое раскидали в стороны столы и выхватили ножи. Четвертый замешкался, оставаясь у скулящего Дантиста. Действовали они бестолково, потому как при первом же рывке столкнулись плечами и стали мешать друг другу.

Двое ринулись на мастера, выставив ножи и расходясь в стороны. Иван еще сместился в сторону, увернувшись от первого удара. Нож второго шкафа едва не достиг цели, но запястье его попало в крепкий захват, ушло в сторону, на шею скользнула ладонь, и придала телу разгон. В следующий миг, мир для бандита расцвел снопами искр, красных пятен, и погрузился во тьму.

Пока он сползал по столбу – подпорке, увешанным вязанками чеснока и лука, его промахнувшийся собрат повторил попытку насадить Ивана на длинное лезвие ножа. Снова мастер смог уловить врага за запястье и довернув руку так, чтобы она выровнялась, с силой нанес удар раскрытой ладонью в локтевой сустав. С противным хрустом, сустав вывернулся в обратную сторону, нож зазвенел, покатившись по деревянному полу, и шкаф с криком рухнул на колени, где и был отправлен ударом ноги в глубокий нокаут.

Третий не стал идти в лоб, а пошел полукругом, сжимая в руке поблескивающий обоюдоострый клинок. Иван тоже выхватил свой кукри. Сближаясь, бандит делал секущие и колющие движения, вовремя отпрыгивая, уходя от захватов и ответного удара.

Иван же ушел в оборону пытаясь поймать врага на выпаде. Круг посетителей расступился к стенам. Танец продолжался. Иван, сосредоточившись на враге, упустил из вида то, что сместился спиной в опасную близость к Дантисту и четвертому бойцу.

Враг пошел в атаку, но слишком потянулся, чтобы достать Ивана и недостаточно быстро отпрыгнул, что позволило мастеру рассечь на нем плотную конопляную рубаху.

На груди бугая выступила кровь. Он злобно зарычал и сделал быстрый обманный выпад. Иван взмахнул ножом, но болезненный удар ногой по кисти заставил выронить клинок.

Бандит не выставляя руки, пошел на Ивана. Увернулся от метущегося кулака, боднул его лысой головой, едва не разбив переносицу и схватив за шею, попытался насадить на свой кинжал.

Спина мастера полностью открылась, чем не мог не воспользоваться четвертый бандит. Он встал и, держа нож, наготове предвкушал, как сейчас вонзит его тому под ребра. И пока Иван боролся с противником, что оказался в разы сильней его, отталкивая клинок от своего живота, бандит с косой ухмылкой направился к цели.

Скрытый тенью, мерно кушающий посетитель, который делал вид, будто ничего не происходило, наколол вилкой последний кусочек мяса, положил его в рот, и когда бандит шел мимо него, чтобы нанести подлый удар в спину мастера, выставил ногу. Споткнувшийся бандит ойкнул и растянулся на полу.

Посетитель смел на вилку кусочком хлеба остатки тушеных овощей, взглянул на лежащее у его стола тело, из – под которого показалась багровая лужица, и неспешно отправил хлеб с овощами в рот. Уж очень вкусной была еда, а может от того, что несколько дней в пути почти не ел, он принялся вытирать тарелку кусочком хлеба.

Дантист, справившись с болью, не заметил, что случилось с последним его дружком. Когда он отнял окровавленные руки от лица трое из его сотоварищей лежали на полу, а с лучшим его бойцом, в центре зала боролся оскорбивший его наглец.

С трудом Ивану все-таки удалось вывернуть кисть противника, чтобы тот выронил кинжал. Клинок воткнулся в пол. Иван нанес удар коленом в живот бандита, но оно натолкнулось на стену напряженного пресса, а в ответ снова прилетел удар головой. Иван пошатнулся, отступил назад, пропустил новый ощутимый удар в челюсть и следующий под дых. Следующий мелся ему в висок, но мастер поднырнул под руку, нанес ответный в лицо бандита, нашел в себе силы подпрыгнуть, и смел противника ударом ноги в грудь.

Видя, как упал последний боец, Дантист, пустив кровавые пузыри сквозь вдрызг разбитые губы выхватил из-за пазухи пистолет, и, направив на Ивана, потянул курок.

Кто-то вскрикнул «пистолет». Раздался оглушающий грохот выстрела. Посетитель положил рядом с тарелкой испустивший сизый дымок пистолет, и стал дальше дотирать соус с тарелки, а после отправил кусок хлеба в рот, и мерно задвигал челюстью. Дантист, лежал на полу с развороченным от выстрела лицом, а в повисшей тишине, отчетливо слышалось, только то, как громко чавкает странный посетитель.

Лишь, когда Иван увидел в руке Дантиста оружие, он понял, что только что стал должником. Люд возбужденно зашумел, вставали на места столы и лавки. Мастер, утирая с лица кровь, направился к незнакомцу, лицо которого скрывал глубокий капюшон куртки из кожи аспида.

– Все руки вверх! – закричал один из ворвавшихся в зал вооруженных дружинников. – Оставаться на местах! Кто стрелял?

Незнакомец поднял руку, обозначив себя, и взял кружку с вином.

– Руки за голову! И вздумай только потянуться за пистолетом. Башку отстрелю.

– Секундочку! – пророкотал незнакомец, послышались шумные глотки, после кружка стукнула о стол, и он, наконец, заложил руки за голову.

Он встал из-за стола, сыто икнул, повернулся к дружинникам, и молча ждал их дальнейших действий.

– Постойте мужики! Он ни при чем, – начал было Иван.

– А кто при чем? Ты кто такой? Давай тоже руки за голову.

– Да погодите вы, – сказал Иван и сделал то, чего очень не хотел: показал клеймо мастера.

– Тогда, господин мастер, потрудитесь объяснить, что произошло? На лицо два трупа, и трое избитых. На нечисть они не больно то похожи. Клеймо, не дает вам права убивать и калечить людей!

– Это самая, что ни на есть настоящая нечисть, – блеснув глазами из – под капюшона рыкнул незнакомец, все так же держа руки за головой, поскольку на него смотрели несколько стволов винтовок. – Во внутреннем кармане моей куртки посмотрите.

– Стас, – мотнул головой молодому бойцу дружинник – Глянь – ка, что там у него.

Парень осторожно подошел к незнакомцу, откинул полу куртки и вытащил из кармана кожаный сверток. Он случайно взглянул под капюшон, вздрогнул и отскочил от незнакомца словно ошпаренный. Вернувшись, отдал старшему патруля сверток, и что-то шепнул. Он слегка склонился, тоже взглянул на лицо под капюшоном и задумчиво почесал маковку.

– Интересные, однако, дела, – бормотал он, разворачивая сверток, в котором оказались бумаги. – О – хо – хо! Вот дела! – продолжил дружинник, рассматривая листки документов и посматривая на копошащихся, приходящих в себя бойцов Дантиста.

Единственное что рассмотрел на бумагах со своей стороны Иван, это проступившие сквозь бумагу синие печати.

– Вяжите этих, – указал дружинник на бандитов. – Повесить незамедлительно. Трупы бросьте свиньям, – приказал он своим бойцам. – Благодарю! – Он вернул бумаги опустившему руки незнакомцу. – Соответствующую бумагу заберете завтра. И вам, господин Мастер, тоже спасибо! – поблагодарил старший и пошел вслед за своими дружинниками что выводили и выносили бандитов из корчмы.

Иван подошел к незнакомцу, что отвернулся, провожая взглядом брыкающихся бандитов.

– Что там, в бумагах, если не секрет? – не удержался от любопытства он.

– Не секрет, – ответил незнакомец, и, не поворачиваясь, сунул бумаги Ивану.

На потертых листках были портреты Дантиста и его подручных, а ниже описания и рекомендация.

«Валерий Дурнов. Кличка Дантист. Фактически доказаны неоднократные бандитские нападения, ограбления, пытки, убийства, каннибализм, серия изнасилований особо жестоким способом, неоднократно приведшим к смерти. Вина доказана. Обвиняемый приговорен к смерти заочно.

В случае обнаружения данной личности сообщить в полицейское управление Солеварска.

Разрешается приведение приговора на месте поимки. Желательны доказательства: официально заверенный документ, либо палец. Это гарантирует вам вознаграждение.

Заверено. Главный прокурор Александров. А.А. Судья Фомичева. С.И. Печать».

В остальных листовках было примерно то же самое. На всю пятерку.

– Твари, – сказал Иван возвращая листовки. – Знал бы, не игрался. Кончал бы сразу.

– И лишил меня заработка, – хмыкнул незнакомец.

– Вижу ты тоже охотник. Да и вообще ты мне жизнь спас. Так что у меня перед тобой крупный должок.

– Не заморачивайся, – хлопнул он Ивана по плечу. – Сегодня я тебе помог, завтра глядишь кто – нибудь тоже спасет мою шкуру. Земля круглая и все возвращается сторицей.

– Друг, не откажи, выпей, поужинай со мной. Дай хоть так отблагодарю.

– Я бы и рад. Да не будешь ты со мной пить, мастер, – вздохнул незнакомец и поднял голову настолько, чтобы Иван рассмотрел его лицо.

Из тени капюшона на Ивана смотрела иссеченная застарелыми шрамами, поблескивающая глазами собачья морда.

Незнакомец был кинокефалом, псеглавцем, или как их называли в простонародье: кином.

Те, кто искал быстрой смерти, и вовсе называли их шакалами. Правда, это было последнее, что они успевали сказать.

Их народ пришел словно из – ниоткуда, вслед за отступающим ледником. Были они умелыми воинами, что без особых усилий могли истребить, или же подчинить выживающее из последних сил человечество. Но вместо этого они заняли несколько долин, и стали жить обособленно, не вмешиваясь в дела человечества.

Со временем, люди перестали бояться кинов, наладили торговлю, но псеглавцы, все так же жили, не допуская их на свои территории. Позже, образующиеся маленькие государства стали нанимать небольшие гвардии из их числа, а особо богатые купцы могли нанимать их себе в телохранители. И не было более верных своему хозяину воинов, чем кины.

Ледник отступал все дальше на новый север, менялся климат, просохли, зазеленели обжитые племенами псеглавцев земли, и стали соблазнять плодородной почвой да сказочными богатствами разрастающиеся человеческие государства. Начались трения, мелкие конфликты, которые со временем, нарастающим снежным комом вылились в первую после катастрофы масштабную войну. Попытку вытеснить псеглавцев с их земель.

Дым пожарищ и погребальных костров затмил солнечный свет, но жгли отнюдь не воинов с собачьими головами. Горели горы человеческих тел. Эта война была короткой, кровопролитной, и проиграна людьми подчистую. Но вместо того чтобы на правах победителей занять человеческие города и взять узды правления, кины просто отступили в свои земли, и стали еще реже контактировать с людьми, а их изгои рассеялись по всем глухим местам, обживая территории, отдаленные от княжеств и городов.

После войны их народ возненавидели. Ведь никто не помнил, что люди первыми напали на них, а помнили то, что кины защищая себя, и свою землю убивали их дедов и отцов. Но памятуя первую войну новой эры, побаивались открыто задевать даже изгоев. Ведь даже вне племен, они оставались верны своему народу и традициям, а их собратья могли незамедлительно выступить в их защиту.

Человечество было не готово к новой войне. Это понимали все, но со временем, появились мифы и устоявшиеся заблуждения про их варварские набеги на человеческие поселения. Про безмерную жестокость, похищения людей, и превращение их в рабов.

Иван был знаком и с изгоями, и с племенами, потому знал, что это ересь. Провокации тех, кто боится и ненавидит существ сильней себя, и тех, кто соскучился по большой войне. А, поди, переубеди теперь народ, что кроме нас людей, никто больше людей в рабство не покупает и не продает.

Кинам не нужны не люди, не их земли. Они не видели и не видят в человечестве врагов. И у них, и у нас одни враги. Нечисть и твари.

– От чего же, брат охотник, – искренне улыбнулся Иван, – Я не расист. Проходи к нам за стол. А я пойду, закажу угощений.