Текст книги "Мастер третьего ранга (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Коробкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

– Кто на носу? – переспросила лесавка, но мастер на это отмахнулся, мол, неважно. – А как ее зовут? – спросила она парня.

– Осинка, – с нежностью произнес Юра.

– Осинок много, – отстраненно задумалась она. – Я Крапивка. Крапивок тоже много.

– Она оставила мне этот знак, – расстегнув рубашку, показал он ряд рун на груди.

Крапивка увидела руны и болтающийся над ними амулет «Дедуха», соскочила со стула, и тут же пала ниц, перед опешившим парнем. Стоя на коленях, она обхватила его ноги, и, всхлипывая, запричитала, прося прощения, за то, что хотела причинить зло.

Парень с большим трудом оторвал ее от себя, так крепко лесавка в него вцепилась. Он посадил ее на стул и вздрогнул, взглянув глаза. В них было столько обожания и благоговения. Юра в жизни не видел такого взгляда не у одной из женщин. Он даже онемел от удивления.

Но мастер не растерялся. Он понял, что, тут же надо разузнать, что это, поскольку знахарка так и не объяснила, да и он в спешке забыл спросить.

– Что за руны у него на груди? – спросил мастер.

– Руны? – непонятливо и отстраненно обронила она, не поворачивая головы, поскольку всецело была поглощена поеданием глазами растерянного парня.

– Эй, Крапивка, – пощелкал пальцами Иван. – Мне обидно, я тоже такого внимания хочу, – улыбался он. – Приди в себя. Нам сейчас не обожание, а помощь нужна.

Она взглянула на мастера, он тоже вздрогнул. Даже где-то глубоко кольнула зависть. На него с таким сумасшедшим обожанием тоже в жизни не смотрели.

– На меня так не смотри. У меня таких рун нет.

– Что такое руны? – собравшись с собой, но постреливая глазками в Юру, спросила Крапивка.

– Ну, знаки эти. Мы их рунами называем, – объяснил мастер. – Да вот только мы значения их не знаем, и что они носителю дают.

– Я не знаю, как это назвать. Я много ваших слов не знаю. Это знак того из чего мы, лесавки рождаемся. И не только мы. Еще многие кто в природе. Исток. Сила. Все – все – все, – сделала она неопределенный жест.

– Он опасен для человека? – задал Иван главный волнующий вопрос.

– Нет. Это. Я, кажется, знаю, как сказать. Это большая честь. Его носят достойные.

– Нет, Юрка, так не честно, – весело сказал Иван, которому от души отлегло, от того, что парню ничего не грозит. – Тут работаешь – работаешь, пашешь значит, в поте лица, а все вершки тебе. Еще и пенка от варенья. Кстати, а еда отравлена? Или как? – спросил он, глотая слюну.

– Нет, – помотала Крапивка, головкой разметав золотистые, пахучие локоны. – Этот старый сказал: хорошо пусть пожрут хорошенько напоследок. Мол, приговоренным так положено.

– Вот сука, – озлился парень. – Я этого хмыря собственноручно удавлю.

– Э, достойный. Не выражайся при девушке. Не порти имидж. Давай есть, а заодно подумаем, как из этой, пардон, задницы выбираться?

– Я все равно ничего не поняла, – глупо улыбнулась девушка Ивану. – А что у тебя на сердце? – Указала она стройной ручкой на его грудь.

– Чешуйка, – подмигнул он лесавке, и показал краюшек чешуи из-за ворота.

– Это тоже хорошо, – улыбалась лесавка. – Благословление. Так кажется, говорите вы.

– Ну, раз мы все такие благословленные на всю катушку, то может и вырвемся? – почесал маковку Иван, и сам заметил, как это ему легко далось.

Вообще он заметил, что рядом с лесавкой не так все болело, и дышалось легко. Будто от нее исходили благостные, исцеляющие волны.

– Ты лечить умеешь? – спросил он, поставив перед собой большой кусище ароматного мяса, из которого торчали ребрышки. Иван отделил половину, сгрузил овощи к мясу, а отрезанное положил на освободившуюся тарелку.

– Да, – ответила она глядя, как-то же самое сделал Юра, а после поставил тарелку псу. – А он может и не есть, – указала она на Грома. – Его Мать питает.

– От нас не убудет, а он покушать у нас любит. – Словно в подтверждение, пес довольно облизнулся и принялся за угощение.

– Странные вы, – хмыкнула она. – И не люди уже вовсе.

– Все Юрка, – прожевав мясо, вздохнул мастер, – теперь нам в подполье придется уходить, – Вроде как, шутя, сказал, он, хотя на самом деле подозревал, что так оно и есть. – Повесют нас Братья, ох повесют, коли поймают.

– Не смешно, Вань. И, похоже, ты прав. Но это все будет после. А сейчас о другом думать надо. – Он обратился к лесавке, которая с глупым выражением лица смотрела как едят мужчины, но сама не прикасалась к еде. – Ты давно в физическом плане? Силы есть? Сможешь нам хоть чем-то помочь, когда я тебя освобожу?

– Недавно. Сил много. Только не освободишь, – грустно сказала она, показав медный браслетик, плотно сидящий на запястье. – Это не пустит, да и силы высасывает.

– Тьфу, тоже мне проблема, – деловито заявил Юра, извлекая спрятанную в шве рукава, стальную проволоку, а после принялся ковыряться в замке. – Так – так – так, отличный замочек, но, – замок щелкнул и браслет распался надвое, – не для меня. А ты все ругал меня, когда я тренировался чтобы не подзабыть. – Подмигнул он Ивану. – Я ж говорил, в деле пригодится.

– Ладно – ладно. Признаю. Был не прав, – прошамкал прожевывая Мастер. – А дальше что?

– А дальше… – Юра схватил со стола нож, но не заговоренный, а обычный, столовый, и со всей силы, полоснул им девушку по плечу.

Иван, который не знал, как освобождаются, лесавки, едва не подавился от такой выходки. Девушка не закричала, как он ожидал, а внезапно исчезла, превратившись в разлетающиеся листья и траву. Он так и сидел с открытым ртом, когда она снова возникла на том же месте, да еще красивей, и как – бы посвежевшей.

Со счастливым лицом она бросилась расцеловывать парня, да так воодушевилась этим занятием, что стала явно увлекаться, и он тактично ее от себя отстранил.

– Ну как-то так, – с улыбкой развел Юра руками.

– И опять тебе вся пенка, – поддел мастер, глядя на то, как снова влюбленными глазами смотрит на Юру счастливая Крапивка. – Я вот уже некоторое время, никак в толк не возьму, кто у кого подмастерье? Если честно начинаю путаться, – хохотнул он.

– Не дрейфь наставник, – подыграл парень, – я спец только по лесавкам и чужим карманам. Остальное за тобой.

– А, ну тогда я спокоен, – деланно расслабился и продолжил жевать Иван.

Лесавка, как ни странно поняла шутку и звонко расхохоталась, не переставая поедать глазами уже подуставшего от ее внимания парня.

* * *

Двое соглядатаях, а по совместительству и исполнителей, уже порядком задубев, дежурили недалеко от дома, где разместились гости. Ночь была холодной. На затянутом тучами небосводе не было ни одной звезды. Кромешная тьма.

Кутаясь в плащи и постукивая зубами, они оглядывались на свет из окон, ожидая, когда лесавка сделает дело, а они займутся своим.

– Блин, жрут там, бабу тискают в тепле, а ты стой тут дрожжи продавай. – Заслышав звонкий девичий смех, сильно вздрогнул первый.

Мимо проехали мотовозы, набитые их сотоварищами, и главарем, в маске, что поехали в новый, далекий рейд. В поселке осталась лишь небольшая часть бойцов, что стерегли «нечисть» и патрулировали улицы, да старый хрен, которого все ненавидели, вжившийся в роль старосты села.

– Я бы тоже хотел так ласты склеить, – мечтательно сказал второй шмыгнув носом. – Чтоб сытым, пьяным и на бабе, – вздохнул он.

– Нет. Не по-воински это, – ответил первый и высморкался.

– Какие мы нафиг воины? – иронически хмыкнул второй. – Наймиты. Кто нас за воинов считает?

– Да пофиг, – сказал первый, копаясь за пазухой и доставая бутылку с крепким самогоном. – Давай дерябнем? Хрен его знает, сколько они там еще шоркаться будут, а мы тут если не околеем, то простудимся.

– А давай! А то я уже пальцев не чувствую.

* * *

После вопросов, кто люди, занявшие поселок, остались ли тут мирные люди, и сколько этих гадов всего. Крапивка, рассказала, что понятия не имеет кто они и чего им надо. О том, что в поселке обычных жителей нет. А негодяи эти, отлавливают вышедших погулять в физический план стихийных существ, и человеческих женщин и мужчин, которые обладают силой. С людьми было понятно, похищают, но как стихийных вылавливают, ему было непонятно. Что он собственно и озвучил.

Как, оказалось, «погулять» у них означало вовсе не прогулку, а случку с людьми. Видите ли, сущностям, у которых нет пары, время от времени тоже нужно «ЭТО» и они, прикидываясь людьми, соблазняют понравившихся девушек и парней. И судя по всему в этом деле они мастера, потому что рядом с Крапивкой, Ивану, хотел он того или нет, кое где, кое что, очень мешало. Вот их и ловят, как говорится на живца.

А главное, что он узнал, и чему удивился, так это, то, что байки про нагулянных от водяных, леших и прочих, стихийных существ детей, вовсе не байки. Дети эти, правда, оставались людьми, но все как один, были одаренными магической силой. И передавалось это следующим поколениям.

– Так это что, мы дети или внуки кого-то из стихийных? – опешил Юра.

– Скорей всего, – пожала плечиками Крапивка. – Я утверждать не стану. У простых людей… Как ты говорил Иван? А, без примеси. Тоже некоторое время назад начали появляться силы. Мы даже почувствовали это. Будто исток переполнился и пролился на вас, людей. И правду говоря, теперь мы этого боимся.

Вы иные.

Вы готовы убивать друг друга, за безделушки, пустые понятия, и металл, который нам не нужен, бесполезен, а порой и опасен. Вы злые, жестокие, и беспощадные. И как вы воспользуетесь силой, мне даже представить страшно, – скуксилась лесавка. – Я давно живу. И видела ваши войны, разрушения, то насколько вы опасны для себя и природы без силы. А с силой. Я даже думать об этом не хочу.

– Да, – согласился Иван. – Человек самое тупое и опасное существо. А теперь у этого существа появилась опасная игрушка. И я, кажется, понимаю, чем заняты эти ребята. Но нам с ними однозначно не по пути. Невинные есть невинные, и никто не имеет права их убивать за способности. Дар не выбирает, плохой ты человек или хороший. Он просто приходит, а как им распоряжаться, это уже на твоей совести.

– Короче говоря, это чистильщики, – подвел итог Юра. – Но ведь не сами они на это дело пошли? Кто-то влиятельный подвязал их на это. Этим уродам не до высоких идей. Они если до двух сосчитать умеют, и то хорошо. Ведь и вон Грому понятно, это обычные наемники.

– Ладно, это все отложим на потом. Нас тут вроде как убивать собирались. Что с этим делать будем?

– Не знаю, как ты Иван, а я уверен, что вырезать эту погань нужно.

– Я с тобой полностью согласен, – устало ответил мастер. – Но не дохрена ли для них будет двух крутых пацанов, один из которых к тому же покалечен? Я про себя если что.

– Слушай, я ведь силой могу воспользоваться, – вскинулся парень. – Мы с Громом сожжем их нафиг, и дело с концом.

– Ага, или на вихре покатаем, пока их наизнанку не вытошнит. Ты забыл, как тебя в лесу после первого раза скрутило? Хотя давай сожжем, а заодно сгорят пленники, и ее сестры. – Качнул он головой в сторону Крапивки.

– Не надо! – испугалась она.

– Не бойся. У нас это называется сарказм. Плохой юмор. Насмешка, – успокоил мастер лесавку. – Мы этого делать не будем.

– Что, сваливаем по-тихому? – вздохнул ученик.

– Нет. Нельзя эту гниль просто так оставлять. – задумался мастер. – Сегодня будут истреблять тех, кто владеет силой, завтра рыжих или темноволосых, послезавтра тех, кто ложку держит левой рукой. Нужно давить эту гниду в зародыше. – Решительно стукнул он кулаком по столу и скривился от отдающей во все тело боли. – Ты нам, чем – нибудь помочь в бою сможешь? – обратился Иван к лесной деве.

– Не знаю, – вполне по-человечески подернула она плечиками. – Я не воительница. Я за цветами в лесу ухаживаю. Все существование только это и делала.

– Понятно. В ближайшей досягаемости, кто – нибудь из твоих сестер есть, кто может дать отпор?

– Есть, – закивала она. – Полынь, она может. Только ее, как и меня клеймили и в браслет заковали. Она здесь недалеко. Ее одежду чистить и стирать заставляют.

– В чем проблема? – удивился Иван. – Метнись вихрем и освободи ее.

– Я не могу. Только люди могут. А если я использую силу снаружи, они сразу узнают, поймают и накажут.

– Куда не кинь, хрен добросишь, – невесело констатировал мастер. – Похоже наш маленький военный совет снова в тупике. А часики тикают. Скоро забеспокоятся наши душегубы.

– Не забеспокоятся, – улыбнулась Крапивка. – Они уже пьяные под навесом в обнимку спят.

– Не забеспокоятся они, так староста всех на уши поднимет.

– Так, – поднялся со стула Юра, – где там твоя лебеда говоришь? Придется мне за ней метнуться. И пароль какой-то у вас для своих есть?

– Полынь, – поправила она. – Что такое пароль?

– Ну, слово или знак какой, по которому она узнает, что я от тебя. Не то подумает, какой-то из этих уродов на ночь глядя приперся, да в порошок меня сотрет.

– Просто скажешь, что от меня. Эти уроды, наши имена хрен знают. Называют как хотят, сволочи. – Подражая манере разговора мужчин глуповато сказала она.

– Ишь босота, – засмеялся Иван. – Нахваталась уже.

– Что такое босота? – в своей глупой манере вопросила она, и Иван засмеялся снова.

После долгих и трудных объяснений, с поиском недостающих слов и понятий, Юра кое-как понял, где искать ту самую Полынь. Он выбрался через маленькое окошко на задний двор, и, скрываясь в тенях от частых патрулей, стал осторожно пробираться во вражеский тыл.

Иван пересел из-за стола на кровать и откинулся спиной на стену. Сейчас он мог только ждать. Вся надежда была на подмастерье и сестру мающейся от безделья Крапивки.

Она внимательно смотрела на кряхтящего от боли мастера своими зелеными глазищами, на ее лице даже было некое подобие сочувствия.

– Как ты так… – она покрутила рукой, вспоминая правильное слово. – Покалечился? Я вижу и чувствую, что тебе очень больно.

– Расконтачивать кадавра полез, вот меня и шарахнуло, – ответил он, не подумав, что такая фраза автоматически вызовет кучу «А что такое».

– А что такое… – начала Крапивка.

– Погоди, – перебил он. – Я помешал встать мертвому. Разорвал связь.

– Этого нельзя делать, – округлила лесавка глаза. – Нельзя мешать.

– Где ты раньше была?

– Здесь, – глупо ответила она.

– Проехали, – смеясь, махнул рукой Иван.

– Что проехали?

Ивану было больно смеяться над этой дурехой. И он решил промолчать, дабы не развивать дальнейшее «А что, да почему». Тем временем она поднялась со стула и подошла к нему.

– Тебе больно, – говорила тихо она. – Давай я тебя полечу? Я не сильно умею, только деревья.

– Я сейчас бревно бревном, – ответил Иван, и сразу отрезая вопросы что уже зарождались в этой красивой головке сказал: – Лечи уже.

Она взобралась на кровать и собралась моститься ему на колени.

– Ты чего? – не понял он. – Ты лечить собиралась?

– Мы так лечим, – присаживаясь ему на колени, отвечала она, а Иван зажмурился, приготовившись к боли от ее веса.

Но боль не пришла. Да и весила она поменьше, чем выглядела. Крапивка прижалась к нему, обхватила шею руками, и положила голову ему на плечо. Сказать, что это было самое приятное лечение, которое ему до этого приходилось испытывать, ничего не сказать. Боль ушла. От лесавки веяло приятной расслабляющей энергией.

Как Иван не сопротивлялся, как не старался успокоиться, но внутренний кобель полез наружу и предательски уткнулся сквозь плотные штаны в теплую, нежную ягодицу лесавки. Иван смутился, и сосредоточился, пытаясь загнать подлую скотину обратно. Но предатель стойко сопротивлялся всем мысленным посылам. Даже мысли о Марье, которая сейчас в беде, которую действительно любил, никак не помогали.

Крапивка почувствовав возникший дискомфорт в районе пятой точки, посмотрела Ивану в глаза, и заулыбалась. Иван чувствовал себя как юнец, пойманный на подглядывании за голыми барышнями. Он покраснел.

– У вас всегда так, когда мы рядом, – спокойно заметила она.

Ее рука потянулась к его паху. И Иван гигантским усилием воли успел ее перехватить, хотя этому сопротивлялось все его мужское естество.

– Не нужно, – сказал он, ложа ее руку обратно себе на плечо. – Лечишь, лечи.

– Но почему? – удивилась она. – Я некрасивая? Ты не хочешь?

– Ты красивая. И я черт возьми, хочу, – озлившись на себя процедил сквозь зубы он. – Но, нет.

– Почему нет? – она нежно поцеловала его в щеку и собиралась целовать в губы.

– У меня есть женщина, – избегая поцелуя ответил он, и отвернул лицо. – Я ее люблю.

– И что? – неподдельно удивилась соблазнительная бестия. – Сегодня я побуду твоей женщиной, а завтра и далее пусть будет она.

– Слушай. Прекращай, – взмолился Иван. – Просто лечи меня и все, а не хочешь не нужно. Только давай без этого, прошу.

– Хорошо, – печально ответила она, положив голову обратно на его плечо.

Иван судорожно вздохнул. Еще миг. Еще один поцелуй. Еще пара томных слов и он поддался бы. Сейчас он молчал и впитывал ее энергетику, но при этом костерил себя и свою кобелиную натуру всеми грязными словами, какие только знал. Что же он за скотина такая, что думая только об одной не может удержаться от чар другой?

– Я тоже хочу такого сильного как ты, – с грустью в голосе сказала Крапивка.

– Я сильный? Да я сейчас чхнуть без сотрясения мозга не могу. Все тело сплошная отбивная.

– Ты не понял. Сильных телом много. Только пустые и слабые они внутри. Тело здоровое, а души больные и изуродованные. – Она снова подняла золотящуюся в тусклом свете головку и посмотрела ему в глаза. – Извини. Я использовала чары. В полную силу. Ты устоял. И ты единственный за мое существование кто устоял.

Ивану бы обидеться, и прогнать эту совратительницу пинком под нежный зад. Но ее слова даже подстегнули его гордость за себя. Решив, не отвечать он улыбнулся сам себе, и стал медленно засыпать.

– Спи воин, – шептала лесавка. – Спи. Я позабочусь о тебе. – Она нежно провела пальцем по его небритой, покрытой шрамами и мелкими кровоподтеками щеке. – Спи и ничего не бойся. Набирайся сил. – Она не удержалась и поцеловала его колючую щеку. Заснувший Иван на это глупо улыбнулся. – Тебе понадобится очень много сил и стойкости. У тебя еще много подвигов впереди. Отдыхай, – прошептала она, осторожно положила голову, прикасаясь к его щеке губами, и закрыла глаза.

17. Каратели

Выбравшись из окошка в полнейшую темень, Юра присел, и прислушался. То, что удалось расслышать, ему не понравилось. Живность в поселке все же была. Но в данный момент она была совершенно не желательной.

Патрули, прогуливавшиеся от пятна к пятну света редких масляных фонарей, сопровождали свободно бегающие, огромные волкодавы. Часто припадая носом к земле, они сновали взад – вперед, настороженно водили ушами, и принимали боевую стойку на каждый шорох. Всем своим грозным видом, псы выражали готовность порвать в клочья любого нарушителя.

Патрульные тоже расслабленно не выглядели. Держа винтовки наготове, и осматриваясь по сторонам, они уделяли внимание каждому непонятному звуку.

«Попал, так попал. А ведь не одной собаки не слышал, когда приехали. Ну, ничего. От собак мы уже бегали».

Юра достал флакончик с запрещенной жидкостью из смеси эфиров и трав. Воровская братия активно пользовалась этим варевом, потому как бегать от дружинников с собаками приходилось часто и густо. Сам он, секрета этого варева не знал, но знал, у кого его купить. И, так, чтобы не знал наставник, время от времени Юра обновлял запасы. Ивану вообще не нравилось все, что касалось Юриного воровского прошлого. Но как показал этот день, в деле все пригодится. Не зря он тайком иногда тренировался.

Открыв флакончик, он плеснул немного на ладонь и активно стал натирать жидкостью подошвы, одежду и открытые участки тела. Теперь парень пах как прелый пень в осеннем лесу. Но это не давало стопроцентного эффекта. Осторожность никто не отменял. Да и пес все равно может среагировать на новый, на хорошо изученном маршруте запах. Но это было все же лучше, чем посыпать следы табачной пылью.

Тише мыши, парень пристроился в темном углу, ожидая пока пройдет неспешно прогуливающийся патруль. Пес остановился за забором прямо напротив него, и стал принюхиваться. Парень замер, затаил дыхание. Главное не напрягаться и не нервничать. Но пес, как на зло принялся обнюхивать забор, тыча нос между реек.

Против воли, Юра начал нервничать и осторожно скашивать глаза по сторонам, в поисках путей для быстрого отступления. Пес тем временем перестал обнюхивать забор, задрал ногу, а после довольный засеменил к отошедшим вперед патрульным.

«Скотина, напугал». – обругал мысленно пса, Юра.

Патруль добрел до достаточно яркого фонаря. Мужики начали себя хлопать по карманам. Вот один достал папиросу и стал тщательно ее разминать. Второй последовал его примеру.

Зная, что стоя в темноте, под источником света человек, видит ровно столько, сколько очерчивает этот источник, Юра не стал терять времени. Он прокрался к забору по грудь высотой, тихо покачал. Забор был добротным, крепко сколочен, не шатался и не скрипел. Он перемахнул через него, приземлившись на носочки, и пригнувшись, скрываясь в тенях, стал пробираться в верх по улице.

Несколько раз он едва не попался. Патруль буквально прошел на расстоянии вытянутой руки. Спас густой куст шиповника, из которого потом пришлось выпутываться. Без приключений, Юра добрался до места, где предположительно находилась Полынь.

Это был небольшой выбеленный домик, из окон которого светил свет и мелькали тени. На крыльце и вокруг него стояло множество ящиков и корзин с одеждой и бельем. Это значило, что он попал по адресу. Но судя по мельтешению, в доме находилось несколько наемников. Сунуться в дом, значит поднять тревогу. Был бы там один человек, то как – нибудь справился бы.

Он присел за одним из ящиков который отдавал застарелым жиром и насыщенным мужским потом.

Скрипнула дверь почти незаметного в темноте сарайчика. Из низкого дверного проема вышел плечистый мужик, прошел вперед, в отсвет окна, и с довольной мордой, стал застегивать ширинку. Из глубины сарайчика послышались тихие, но отчетливо горестные, женские всхлипы.

Его бы пропустить, пусть валит поскорей. Но Юру догадавшегося, о том, что произошло, охватила злоба. Пока бугай всецело был сосредоточен на пряжке ремня, парень тихо поднялся и, не высовываясь на свет, подошел к нему.

– Огонька не найдется? – просто спросил он.

– Не курю, – ничуть не взволновавшись появлением темной фигуры, ответил мужик.

– Я тоже, – прошипел Юра, блеснув в темноте злыми глазами.

В следующее мгновение парень сбил мужика с ног и, навалившись сверху, закрыл ему рот. Мужик брыкался и мычал. Потянуло паленым мясом. И когда Юра отнял руку от его лица, то оказалось, что половина головы была буквально испепелена.

Парень опомнился и покачнулся. Вытер налипшую на руку сажу о штаны, и понял, что поторопился.

Мужик был тяжеленым, а труп срочно нужно было спрятать, чтобы до поры никто не наткнулся. Надрываясь, обливаясь потом, он с трудом отволок его за сарай, где была поленница, и наскоро накидал поверх тела дров.

Всхлипы из сарая за это время, почти стихли.

Оглядевшись, Юра осторожно шагнул внутрь. На подоконнике маленького окошка мерцал огарок свечи, слабо освещая засыпанный прелой соломой пол, и свернувшееся в клубочек женское тело в изорванных лохмотьях.

Парень закрыл за собой дверь.

– Снова? – всхлипнула она. – Убейте меня уже, наконец. Грязные животные.

– Ты Полынь? – тихо спросил Юра.

Девушка вздрогнула и перестала всхлипывать. Она приподнялась на локотке и посмотрела на парня. Юра понял, что это она. Слабого света свечи хватило, чтобы увидеть ее большие серо – зеленые, действительно полынного цвета глаза. Все лицо было покрыто грязными дорожками от слез, ссадинами и кровоподтеками. Били твари, аккуратно, так чтобы не изуродовать. На руках и ногах синяки и следы от крепких пальцев. На бедрах синие следы от ладоней.

– Мрази, – зло выдохнул парень. – На кол тварей! – он взял себя в руки, заглушая накатившую волну злобы. – Тебя зовут Полынь? – повторил он.

– Кто ты, человек? – затравленно смотря на него спросила лесавка. – Откуда знаешь мое имя?

– Я подмастерье. Про мастеров слышала?

– Ты пришел, наконец, подарить мне смерть? – с полным безразличием спросила она.

– Нет. Я от твоей сестры. От Крапивки. Она свободна. Я пришел освободить тебя. Нам нужна твоя помощь.

– Крапивка, сестричка, – оживилась она. – Я знала, что она меня не бросит.

– Мы никого не бросим. Всех освободим. Хочешь расквитаться с этими подонками?

– Куда идти? Что делать? Я на все готова! – решительно вскочила она на ноги зазвенев цепью, прикованной к ноге.

То, что на ней осталось, и одеждой-то трудно было назвать. Несколько лоскутов от платья, что давно уже не скрывало стройное истерзанное тело. Помимо синяков и ссадин в глаза бросились мелкие порезы, и ожоги от папирос на крепкой, вздернутой груди. Мерзкие ублюдки истязали бедняжку как хотели. Не удивительно, что она встретила его с мольбой о смерти.

– Давай отстегну цепь и сниму браслет. – сказал он. – Только освобожу не здесь. Крапивка сказала, они почуют.

– Как она? – спросила Полынь, протянув покрытую синяками руку, на которой было целых три медных браслета.

– Она сейчас с моим наставником. С ней все хорошо. Она ждет тебя, – отвечал он ковыряясь в маленьком замочке одного из браслетов.

– Ты странный. Человек и не человек. Кто ты? – насторожилась она недоверчиво посмотрев ему в глаза.

– Ладно. Только обещай не падать на колени или еще чего, – ответил он и оттянул ворот рубахи.

Полынь не стала бросаться ему в ноги, а просто крепко его обняла. Да так крепко, что затрещали кости. Плеснуло силой. Юра, задыхаясь, понял, что в этом истерзанном теле крепкий и сильный дух. Не зря на нее три браслета нацепили.

– Я пойду, куда скажешь, и сделаю, что скажешь! – счастливо выдохнула она и отпустила хрипящего парня.

– Хорошо – хорошо. Только сейчас дай я с браслетами закончу, и мы пойдем к Крапивке, – спрятав глаза от уже знакомого, полного обожания взгляда ответил он, и сосредоточился на замках.

Пробираясь обратно, они чуть не нарвались на очередной патруль. Собака, как ни в чем не бывало, прошмыгнула мимо и скрылась во мраке выше по улице. А вот двое бойцов забеспокоились, встали около тусклого фонаря и стали звать пса.

Пришлось уходить за, по виду пустующий домик, в окнах которого было черным – черно. Юра осторожно выглянул из-за угла. Пес вернулся, но патрульные уходить не собирались, чем перекрыли дальнейший маршрут.

– Полынь. Ты можешь не светиться? Ты опять светишься! – шептал он лесавке. – Нас же сейчас обнаружат.

– Извини. – Ее слабое свечение угасло. – Это… как там, по-вашему? А вот. Рефлекс.

– Попридержи свой рефлекс. Кажется, нам нужно менять маршрут. Ты знаешь, как иным путем к гостевому домику добраться, желательно мимо патрулей?

– Иди за мной.

Юра, завидуя тому, как бесшумно передвигается Полынь, несколько раз терял ее в темноте пустующих дворов и заброшенных огородов. Она возвращалась и за руку вела его в нужном направлении. Получилось так, что они вышли со стороны площади, и теперь скрывались в тени низкого заборчика. Юра пытался высмотреть, есть ли кто на пути, и удастся ли прокрасться незамеченными.

Когда они, наконец, вошли в дом Юра даже не удивился. Мастер с довольной физиономией дрых в объятиях соблазнительной лесавки расположив свои ручища на ее спине, точней немного ниже. Полынь хотела броситься к сестре, но парень ее остановил, приложив палец к своим губам.

Он тихо прокрался к кровати и с ухмылкой смотрел, как наставник во сне тискает за мягкое место спящую девушку.

– Вот же кобель! – порицательным тоном не громко воскликнул он качая головой.

– Юра! Это не то, что ты подумал! – продрав глаза и наспех отстраняя от себя сонную девушку вскинулся мастер.

– Да знаю я тебя, – поддел его парень и обреченно махнул рукой. – Я так понимаю, Марью мы спасать уже не едем? Фух. Прямо гора с плеч.

– Между нами ничего не было, – поддерживая игру божился Иван.

– Я его лечила, – серьезно сказала Крапивка, но наткнувшись сонным взглядом на Полынь, тут же обратилась вихриком и материализовалась, обнимая измученную сестру.

– Это теперь лечением называется? Я все Марье расскажу! И пусть тебе будет стыдно! Если она тебя не пришибет, конечно.

– Только вздумай, – шутливо погрозил Иван кулаком. – Назад пойдешь пешком. – Он взглянул на обнимающихся и щебечущих на непонятном языке девушек. – Привел. Проблемы были?

– Почти нет. У них минус один. Прости, не сдержался. Этот урод ее изнасиловал. И судя, по ее состоянию не он один.

Иван заскрипел зубами и сжал кулаки. В глазах появился нездоровый злобный блеск, что только больше разгорался, когда Крапивка подвела сестру к мужчинам. В мастере росла праведная злость. Бить без пощады. Рвать и метать. Давить уродов голыми руками.

Это не люди, что так поступают с женщинами, пусть и не человеческими. Женщина, для настоящего мужчины, это в первую очередь мать. Священное понятие, за которое он должен встать горой, победить или умереть. Только нелюдь поднимет руку на женщину и мать.

Эти подонки нечисть. А нечисть нужно истреблять. Для этого его вырастили. Это с детства вбивали в голову наставники. Пора заняться прямыми обязанностями Мастера. Беспощадно истреблять нечисть.

– Они со всеми так поступают? – сквозь сжатые зубы спросил он у Полыни.

– Это как вы говорите: цветочки. Они и с вашими женщинами поступают также. Только их не заставляют смотреть, как расчленяют их еще живых сестер.

– Они еще и каннибалы?

– Кто? – одновременно спросили лесавки.

– Людоеды. Они едят себе подобных?

– Нет. Их второй после предводителя…

– Староста, – поправила Крапивка.

– Да, – качнула Полынь головкой с грязными, слипшимися волосами. – Он что-то ищет в телах наших сестер.

– Я его, падлу на куски порву! – рассвирепел Юра. – Полынь, давай я тебя освобожу.

Парень перечеркнул клеймо на ее плече. И измучанная лесавка исчезла. Около минуты ничего не происходило. И вот она явила себя вновь.

Красивая, стройная, сильная, высокая и абсолютно нагая, но уже лишенная всех увечий, словно богиня, она воинственно взглянула на присутствующих своим полынным взглядом. Волосы цвета меди, стремительным водопадом, заструились по узким, но сильным плечам.

– Я готова! – решительно произнесла она.

– Ты… это, оделась бы, – смущенно попросил Юра, к которому первому вернулся дар речи.

– Зачем? – спросила Полынь.

– Затем, что эти ублюдки не достойны такой красивой смерти! – вставая с кровати прошипел Иван. – Больше нет смысла таиться, – он достал флакон с зельем. – Ну что, каратели. Пора показать подонкам, где рыбоголовы зимуют!

* * *

В том бою, мужчинам даже свою удаль толком показать не удавалось. Они оказались на подхвате у двух смертоносных фурий, что оставляли за собой только кровь и куски обезображенного мяса.