Текст книги "Волчий мир. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Даль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)
– Сотник Волк. Возвращаюсь с секретного задания, – ответил Серега, внимательно наблюдая за рыцарем.
– Чем докажешь, сотник, что не врешь али врагу не продался? – ехидно спросил командир дозорных.
Серега склонился к седлу и вытащил из переметной сумы тряпицу, вышитую родовым гербом Глухаря. Он протянул ее командиру, тот внимательно изучил верительную грамоту и вернул ее Одинцову.
– Можете продолжать движение, – короткий поклон, командир дозорных взмахнул рукой, призывая освободить дорогу.
Въехав в лагерь, первым делом Серега отыскал расположение Волчьей сотни и разбудил Дорина с Черноусом. Увидев сотника, друзья расцвели и, как были, в одном исподнем, повыскакивали из палаток на мороз.
– Чего так долго?
– Мы уже собирались за тобой спасательную команду отправлять, – затараторили они, перебивая друг друга.
– Порядок. Все потом. Сейчас бы соснуть с дороги да отдохнуть самую малость, – сказал Серега, спешиваясь.
Он взглянул на пританцовывавших на морозе друзей в длинных белых рубахах, просторных штанах и сапожках, на их побелевшие от холода лица и не смог сдержать улыбку.
Лех Шустрик, вставший рядом с Одинцовым, прокомментировал увиденное.
– Вы же себе сейчас все хозяйство отморозите, а потом будете не способны воевать. Евнухи они вообще‑то плохие солдаты.
– Давайте к нам. У нас в шатре жарко, как у молодухи под сиськой, – позвал Черноус.
– А мы пока организуем ночлег, – заявил Дорин.
Серега не стал отказываться от приглашения. Он оглянулся, окинул взглядом свой отряд. Все уже спешились и вели коней к коновязи. Несколько минут потерпят, а там и для них палатки установят. Правда, протопить не успеют, будет в них холодно, но после напряженной скачки – главное, это лежак, на который можно рухнуть, зарыться в медвежьи шкуры и несколько часов проспать без тревоги.
Черноус не обманул, в шатре была настоящая парилка и пахло дымом. Прямо посередине между походными лежанками был сооружен очаг, который чадил в дымоходное отверстие в центре шатра.
Серега плюхнулся на лежак. Шустрик сел подле него.
– Нам бы чего выпить с дороги. От кружки пива не отказался бы, – заявил Одинцов.
– Это мы сейчас мигом организуем, – засуетился Черноус.
В это время Дорин облачился в кожаные штаны на меху, в куртку, нахлобучил на голову теплую шапку и выскочил из шатра. Когда полог приоткрылся, Серегу на миг обдало морозным воздухом, сгоняя дрему.
– Как все прошло? Нагнали дикарей? – спросил Черноус, ставя перед друзьями кувшин с пивом и металлические кубки.
Серега крякнул от досады. Он рассчитывал, что их сперва накормят, напоят, спать положат, вариант с банькой можно и пропустить, так как походная жизнь к подобным излишествам не располагала, а уж потом будут допросами мучить. Так, кажется, полагалось в русских сказках с богатырями поступать. Но расспросы были неизбежны. Так что пришлось рассказывать. Он опустил все подробности, но и без этого рассказ занял четверть часа.
К этому времени Дорин вернулся и доложил, что шатры для сотника и его отряда поставлены. Можно отправляться ко сну.
– Воевода Глухарь повелел ждать тебя на дороге два дня, после чего войско должно было продолжить путь. Сегодня как раз второй день начался. Так что ты успел, – сообщил Одинцову Дорин. – Да, и еще. Воевода захочет услышать твой доклад, но, думаю, это подождет до утра. Никаких особых распоряжений Глухарь не оставлял. Значит, можете с дороги отдыхать.
Дорин проводил Серегу и Шустрика к их палатке. Очаг уже дымил, потихоньку по шатру распространялось тепло. В огне лежали не бревна, а какие‑то бруски, спрессованные из опилок, пропитанных горючей жидкостью. Сбросив с себя броню, Серега забрался на ложе, скинул сапоги, закутался в шкуры и заснул.
* * *
Утром Серега чувствовал себя выспавшимся, несмотря на то что спать ему довелось всего четыре часа. Он проснулся сам и почувствовал, что больше в него не влезет. Тело требовало движения. В прежней жизни бывало он мог проспать часов десять и чувствовать себя разбитым, словно после многодневной беспробудной пьянки. Только кофеем и спасался. Выбравшись из‑под шкур, он натянул на ноги сапоги, откинул полог шатра и выбрался наружу.
Над лагерем поднималось солнце. Между палатками уже ходили люди. Войско пробуждалось.
Одинцов зачерпнул полные ладони снега и умыл лицо, прогоняя остатки дремоты. Он вытянулся в полный рост, развел руки в стороны и сладко потянулся.
– Доброе утро, сотник Волк, – послышался позади знакомый хриплый голос.
Одинцов обернулся и увидел Ключа, секретаря воеводы Глухаря. Он стоял в окружении двух солдат с воздетыми к небу копьями.
«Арестовывать они меня, что ли, пришли?» – родилась мысль у Сереги, но вслух он ее говорить не стал.
– И тебе подобру‑поздорову, – сказал Одинцов.
В это время полог шатра откинулся и наружу выбрался Лех Шустрик. Заспанный и недовольный.
– Чего расшумелись, шумельцы? – спросил он, протирая глаза. – Рань же еще несусветная.
– Воевода Глухарь просит сотника Волка проследовать к нему в штабной шатер, – безучастным голосом произнес Ключ.
«Интересно, к чему такой официоз. Что тут произошло в мое отсутствие?» – подумал Серега, но озвучивать эти мысли снова не стал.
– Мне нужно минут пять, чтобы собрать трофеи. Они очень важны для доклада воеводе.
– Конечно, Волк. Мы подождем, – согласился Ключ.
Серега забрался назад в палатку, распаковал седельные сумки, которые бойцы ночью принесли, когда он уже спал. Освободил одну из них и сложил в нее все, что могло пригодиться на докладе. Главное – верительные грамоты убитого шикбека. Уж они‑то воеводу точно заинтересуют.
Выбравшись наружу, он закинул сумку себе на плечо и сказал:
– Я готов.
– Следуй за мной, – потребовал Ключ.
Лех Шустрик поспешно заявил:
– Я с вами пойду. Мне тоже есть что сказать воеводе.
Выглядел он при этом весьма встревоженным.
К чему бы это? Что у них тут происходит?
Серега чувствовал себя политическим заключенным, которого сопровождает вооруженный конвой на первый допрос. Ощущение так себе, слишком экзотическое. Но он не мог от него отделаться. Хорошо, что Шустрик с ним пошел. Это согревало.
Воевода Глухарь их ждал. В штабной палатке помимо воеводы присутствовало еще девять человек, в которых Одинцов мгновенно опознал других сотников. Четверых из них он знал лично. Помимо Ругвольда, Собутая и Кринаша, с которыми он воевал плечом к плечу в последние недели, он увидел сотника Джеро. Вот уж кого встретить возле воеводы он не ожидал. При появлении Одинцова Джеро напрягся, бросил на него злой взгляд, но промолчал.
Когда Серега и Шустрик вошли в шатер, все разговоры смолкли и командиры выжидающе уставились на них.
– Приветствую тебя, сотник Волк. С чем вернулся ты из рейда? – приветствовал Серегу воевода Глухарь.
Он выжидательно уставился на Одинцова. И Сергей приступил к докладу. В отличие от ночного рассказа, он обстоятельно, во всех подробностях поведал об их погоне за диверсионным отрядом упаурыков, доложил о том, как они уничтожили отряд и шикбека. Не упустил он из вида и тот факт, что вместе с отрядом следовал магик. Сергей поделился своими соображениями об участии магиков в вооруженном конфликте между Вестлавтом и Боркичем. На самое вкусное он оставил кусок ткани с упаурыкскими закорючками. Оставалось надеяться, что в ставке воеводы найдутся толмачи, которые смогут перевести эту дребедень на человеческий язык. Умолчал Сергей только о талисманах, найденных на теле магика и шикбека. Это он решил оставить для себя. Будет о чем подумать на досуге. Также он не стал рассказывать о захваченном костюме магика. Дополнительный козырь в рукаве никогда не помешает. Да и незачем об этом воеводе знать.
– Это все? – сурово спросил Глухарь.
– Все, – ответил Сергей.
«Он меня в чем‑то подозревает? Но в чем? Свихнулись они тут, что ли?»
Но как вскоре выяснилось, тревоги Одинцова были беспочвенны.
– Ключ, возьми грамотку и отнеси ее Добродею. Пусть поколдуют над ней. К полудню мне нужны результаты, – распорядился воевода.
Ключ взял грамоту и покинул шатер. Безмолвно и стремительно.
– Теперь про упаурыков. То, что отряд уничтожен, это честь тебе и хвала. Мы обязательно выясним, что они делали на нашей земле и как они связаны с магиками. Никогда до этого не бывало, чтобы магики во время войн занимали чью‑либо сторону. Мы разберемся в этом вопросе. Но сейчас надо сосредоточиться на главном. Завтра мы планируем соединить вестлавтское войско, чтобы встретить армию Боркича. Для этого я позвал вас всех. Нам предстоит проработать грядущее соединение и последующее сражение во всех подробностях. Чтобы на поле боя не возникло сумятицы и бардака.
Серега расслабился. Видно, конвой ему полагался по ритуалу. Никто не собирался его арестовывать. Через несколько минут он уже и думать об этом забыл, погрузившись в совещание. Незаметно для всех из шатра выскользнул Лех Шустрик, почувствовав себя лишним на этом празднике жизни.
Глава 14 Красные поля. Начало
Они загнали его в угол. Оставив столицу княжества, князь Боркич выдвинулся навстречу захватчикам, намереваясь расправиться с ними. Но после нескольких неудачных кампаний он, вероятно, осознал, что судьба не на его стороне, и попытался отступить к столице, но все пути были отрезаны. Долгие блуждания по стране, попытки прорваться к Вышеграду ни к чему не привели. Но как говорил один из классиков военной стратегии: «Война фигня, главное – маневры». Вот князь Боркич и маневрировал, словно поджавшая хвост лиса. Он с ловкостью уходил от прямого столкновения, как с разрозненными вестлавстскими полками, так и с армиями барона Верчера и барона Каптинуса, которые все не оставляли намерений поживиться за чужой счет. Так продолжалось до тех пор, пока его не загнали в угол.
Стоя на опушке густого леса, с которого открывался превосходный вид на бескрайние пустынные поля, вскоре им предстояло стать ареной для последней битвы в этой войне, Сергей Одинцов не мог не удивляться тому, что так много времени было потрачено на то, чтобы догнать вечно ускользающего Боркича. Княжество у него не такое уж и большое, хотя и маленьким назвать его трудно, да и армия в несколько тысяч человек не кот в мешке, такое богатство утаить сложно. Однако несколько недель князю удавалось дурачить вестлавтцев, плести интриги, подсылать к военачальникам врага наемных убийц. Одинцов был не единственным, кого пытались незаметно устранить, тем самым внеся в стан врага сумятицу и панику. Почти все попытки были предотвращены. Наемники были убиты или покончили с собой при попытке повязать их. Но все же несколько удачных акций им удалось провести.
Так был убит воевода Скороватский, чудом выживший во время сражения при Климских холмах и собравший жалкие остатки своего разбитого полка. Правда, после проваленной акции по окружению и штурму замка Дерри, Одинцов не мог сказать, что сожалеет о его кончине. Судя по всему, это был еще тот старый пень, который только и может, что командовать из штаба чужими судьбами, восседая на толчке и страдая от старческого недержания. В прежней жизни подобных генералов Серега насмотрелся немало. Пузо необъятное, что впору на тележке впереди себя катить, до своего мужского хозяйства разве что рукой достать могут да в зеркало поздороваться, а все туда же, рассуждают о долге и чести, о мощи российской армии. А выгони их на марш‑бросок в полной боевой выкладке, окочурятся на первой стометровке. Впрочем, Серега полагал, что мог и ошибаться в отношении воеводы. Только говорили о нем окружающие в основном с ехидной усмешкой, полной презрения.
Помимо воеводы Скороватского погибли еще двое сотников из его полка. Одинцов их лично не знал. Завербованы они были уже после штурма замка Дерри, поэтому их устранение и не наделало того шума, на который рассчитывал Болеслав Боркич.
Серега задумчиво смотрел на широкие безмятежные поля. Скоро им предстояло стать ареной великой битвы, которую, вероятно, впишут в анналы истории. Он даже не знал, как называется эта местность, но уже к вечеру эти поля будут багровыми от крови. Может быть, это название и останется в веках.
В нескольких километрах справа виднелась деревушка. Пара десятков домов. Летом эти поля служили для выпаса домашнего скота, заготовления сена и посева злаковых. А зимой дети гоняли по полям на санках и лыжах, лепили снежных баб, разжигали костры и водили хороводы. Озорничали кто как может.
Деревеньку эту называли Озерной, вероятно из‑за близости к лесному озеру, глубокому и богатому рыбой. Так говаривали местные, а им можно было верить. Несколько человек, называвших себя лесовиками, предложили свои услуги, и воевода Глухарь приблизил их к своему штабу, чтобы лучше ориентироваться на местности. Озеро отсюда видно не было. Оно находилось глубоко за деревней и было настолько большим, что в центре его находился остров, куда прошлой ночью принудительно были выселены все жители Озерного. Война дело жестокое, потери среди мирного населения – зло неизбежное, но если все‑таки можно их избежать, то грех этим не воспользоваться. Там в деревне теперь сидела сотня Кринаша. Воевода лично поручил ему отсиживаться в засаде и не лезть в бой, пока не будет на то необходимости. На эту деревеньку у воеводы Глухаря были свои виды. Там он разместил пушечную батарею, которой в нужное время предстояло вмешаться в битву. Сотне Кринаша и трем расчетам стрелометов предстояло оборонять артиллеристов, не дать врагу раздавить огневую точку.
Слева от полей находилась еще одна деревня, носящая гордое имя Отрадное. Ее жители также были эвакуированы заранее. Теперь некогда тихая деревенька, в которой самое громкое происшествие за последние несколько лет драка между двумя пастухами, в которой одному выбили зуб, а второму сломали пару ребер, была наводнена людьми. Поле и лес за ней были заняты войском воеводы Соболя, который занял позиции сегодня утром и готовился к сражению. Ему предстояло вмешаться в ход боя в самом конце, когда сопротивление армии Боркича будет сломлено и основная вестлавтская армия обратит его в бегство. Огневая батарея в Озерном изменит маршрут отступления и погонит отступающих на Отрадное, где их ждала верная смерть.
Основное войско, состоящее из полков воеводы Глухаря и воеводы Сливанного, заняли место на холме перед полями вчера вечером. По данным разведки, князь Боркич отступает от наседающего на него воеводы Бараса, не желая ввязываться в сражение, и к полудню будет на Красных полях, так про себя Одинцов назвал эту местность, где окажется зажатым в ловушке. Тут уже бежать некуда. Ему придется дать бой, и либо проиграть битву и лечь в снег бездыханным, либо победить превосходящие силы противника, что казалось чем‑то невероятным. Никто в ставке Глухаря даже не рассматривал этот вариант, называя его невероятным.
Но, несмотря на такую уверенность в грядущей виктории, все же победа будет нелегкой. Князь Боркич поставил на кон не только свое княжество, но и свою судьбу, поэтому многие из вестлавтских бойцов расстанутся сегодня с жизнями. Крови будет много и с той и с другой стороны, в этом Одинцов не сомневался.
Также ему не нравилась подобная самоуверенность. Битва еще не выиграна, но воеводы уже примеряют ордена и медали, прицениваются к денежным вознаграждениям и земельным наделам, которые подарит благодарный князь Вестлавт за одержанную победу. Сколько раз Сергей был свидетелем того, как подобная самоуверенность приводила к гибели. Все варианты развития событий просчитать нельзя, все предусмотреть невозможно. Недаром пословица существует: «человек предполагает, а бог располагает». Что‑то обязательно пойдет не так, по закону вселенской несправедливости. Главное, быть готовым исправить этот недочет и обратить его себе на пользу. Но при такой самоуверенности как бы он не оказался последним гвоздем в гроб вестлавтского триумфа.
Обо всем этом размышлял Сергей Одинцов по прозвищу Волк, смотря на Красные поля, когда его нашел Лех Шустрик.
Серега издалека услышал шум конских копыт, но не придал этому значения. Позади него могут быть только друзья, так что ожидать удара в спину паранойя, хотя готовым надо быть ко всему.
Конь остановился, фыркнул. Серега слышал, как заскрипел снег, принявший на себя спрыгнувшего человека. Послышались шаги, и вот кто‑то остановился в нескольких шагах от него.
– Лех, ты что‑то хотел? – спросил Сергей.
– И как ты меня вычислил? – удивился Шустрик, подходя поближе.
– Я давно уже знаю, как ты ходишь, так что это не трудно. Ты что‑то хотел?
– Тебя все ищут, – сообщил Шустрик.
Он взглянул на Красные поля. Где‑то на их середине, но все же ближе к Озерной деревне, рос огромный многовековой дуб, единственное дерево между двумя деревнями. Возможно, когда‑то здесь шумел лес, но потом поселенцы расчистили пространство под свои нужды, отчего‑то оставив могучий дуб. Вероятно, ветерана пожалели из‑за почтенного возраста, а может, с ним были связаны какие‑то местные поверья. Так бывало часто у язычников, но сегодня этому дереву предстояло увидеть такое, что ему за все предшествующие столетия видеть не приходилось. Серега вспомнил шагающие деревья из «Властелина колец», которые вмешались в ход битвы и помогли ее выиграть.
«Если бы деревья умели ходить, возможно, и войн бы тогда не было», – пришла ему на ум абсурдная мысль.
– Красиво здесь. Жалко такую красоту портить, но придется, – сказал Шустрик и с сожалением вздохнул.
– И не говори, – отозвался Серега. – Надеюсь, что сегодня все закончится.
– Ты о чем? – заинтересовался Шустрик.
– Как о чем? Об этой войне. Надоело.
– Ты же наемник. И тебе надоело воевать? К тому же я думал, у тебя личные счеты к князю Боркичу.
– Мы должны достать его раньше, чем он достанет меня. Вот и весь счет. После наших приключений под горой и той безделушки, что ты у него стырил, он никогда нас не простит. И пока будет жив, будет стремиться нам отомстить. Поэтому это уже давно не чужая война. А после того, что я видел в тех вырезанных деревнях, она уж подавно стала личной войной. В голове не укладывается, как можно такое сделать с собственным народом, а главное – зачем. Какой в этом смысл?
– Сегодня все закончится, чудак‑человек. И каждый получит по заслугам его, – загадочно произнес Шустрик. – И когда финальная точка в этой истории будет поставлена, чем ты займешься? Какие у тебя планы? Теперь у тебя целая сотня. Ты значимый человек. Пойдешь на постоянную службу к князю Вестлавту?
– Нет. Заведу ульи и буду разводить пчел, – отчего‑то почувствовал раздражение Одинцов. – Пока не знаю. Но мне нужно обязательно попасть в Железные земли. Вот это могу сказать точно. Не знаю, как это сделать и кого подкупить ради этого, но мне туда нужно. Я это чувствую. Магики владеют многими тайнами, и, мне кажется, что они знают, как я здесь очутился, а главное – зачем. И еще… я уверен в том, что многое из того, чем владеют магики, должно принадлежать людям.
– Ты прямо как Прометей, – усмехнулся Лех Шустрик.
Серега Одинцов вздрогнул. Это имя хлестнуло по нервам больнее власяницы по изможденному телу.
– Что ты сказал?
– Я сказал, как Прометей, – увидев недоуменный взгляд Сереги, Шустрик неверно его расценил, и решил объяснить сказанное. – Был такой герой в древности. Он принес утраченные знания людям, за что был наказан. Поговаривали, что эти знания он украл у богов, которые потом с ним жестоко расправились.
– Откуда ты это знаешь? – прохрипел ошарашенный Одинцов.
– Из книг. Откуда же еще. У нас почти никто не помнит этих легенд. Они приписываются к слишком далекой эпохе, несколько десятков тысяч лет назад. Да и среди обычных людей никто ничего не помнит. Знания остались только у высоких лбов да в старинных книгах, к которым простолюдины не имеют доступа.
Прометей. Неужели это возможно? Неужели он находится на родной планете, только в другое время, или это какая‑то параллельная реальность. Может быть, есть общие легенды и герои для разных миров?
Одинцов пообещал себе обязательно во всем этом разобраться. И когда война закончится и он окажется в городе, первым делом сходить в библиотеку и ознакомиться с теми книгами, которые порекомендует ему Шустрик. Чтобы они обязательно рассказывали о старых временах, поросших сединами веков.
* * *
Первые колонны армии Болеслава Боркича показались через два часа после полудня. К этому времени вестлавстские полки заняли свои позиции и ждали. Последнее экстренное совещание в штабном шатре воеводы Глухаря состоялось тремя часами ранее. На нем еще раз обсудили все детали предстоящей кампании, прошлись по оперативным позициям и задачам, поставленным перед каждой сотней.
После совещания у воеводы Одинцов собрал своих командиров. Волчий отряд вновь оказался вместе. Вкратце он обрисовал сложившуюся обстановку, поставил боевые задачи, выслушал комментарии и замечания. После чего Волчья сотня выдвинулась на передовую.
Полки воеводы Глухаря и воеводы Сливанного рассредоточились в лесу на холме и ждали, пока князь Боркич заведет всех своих людей в ловушку.
Показались первые колонны. Они шли медленно, чувствовалось, что никуда не торопятся. Которую неделю они маневрируют, избегая столкновений с противником. Редкие схватки были скорее исключением из правил. Армия Боркича втягивалась на Красные поля, словно тело змеи в пещеру. Прошло еще несколько часов, прежде чем основная часть войск Боркича оказались на открытом пространстве.
Одинцов сидел в седле во главе Волчьей сотни, растянувшейся шеренгой на опушке леса. Он держал перед глазами бинокль и напряженно вглядывался вдаль. Изучал противника, с которым предстояло скрестить мечи.
– А погода‑то нынче какая хорошая, клянусь мошной Соррена, – вдумчиво произнес Клод и втянул морозный воздух полной грудью.
– Самое время для смерти, – грозно заявил Бобер. – Я бы сейчас не отказался от кабаньего окорочка да под хорошее пиво.
– А не жирно тебе будет? – спросил, нахмурившись, Жар.
– И вообще хватит каркать. Все под богом ходим. Смерть найдем. Значит, не судьба сегодня, – раздраженно заявил Хорст.
– Чего видно? – поинтересовался у Одинцова Шустрик.
Серега оторвал от глаз бинокль и передал его Леху.
– Сам посмотри.
Шустрик припал к окулярам. На какое‑то время установилось молчание. Даже шумный в былые дни Бобер и рта не смел раскрыть.
– Серьезная сила. Там, почитай, тысячи три солдат будет, – оценил расстановку сил Лех.
Он вернул бинокль Одинцову.
– Жирный расклад, – заявил Жар. – Будет работа для нас с дружком.
Он довольно похлопал по рукояти мощного боевого топора. Любимое оружие, которым он в совершенстве владел.
Серега продолжал рассматривать армию противника. И вскоре присвистнул от удивления, когда увидел чудовищного вида животных, приспособленных для передвижения боевых машин. Эти твари напоминали огромных мамонтов с рыжей шерстью, выбивающихся кое‑где из‑под броневых пластин. На спинах у живых крепостей были установлены необычного вида пушки, которые обслуживал расчет из трех солдат. Двое бойцов сидели на холке животного в специальных креслах и держали в руках поводья.
– Что там такое? – заинтересовался Шустрик.
Он щурил глаза и вглядывался вдаль. Даже без бинокля были видны исполины, медленно шагающие по полю.
– Вот это да. Боркич с собой могехаров привел.
Новость всколыхнула Волчью сотню и волной стала распространяться все дальше и дальше. Вскоре уже все вестлавтское войско обсуждало неожиданное явление могехаров.
– Я думал, мамонты давно вымерли, – пробормотал про себя Одинцов.
– Так то мамонты. А это могехары. Поговоривают, что магики вывели их искусственно многие тысячи лет назад и подарили северянам. С тех пор именно там могехары выращиваются. Иногда князья Севера продают пару особей тому или иному государству. Только стоит это добро много золота, а жрет, как целая армия. Да к тому же неповоротливы они, – объяснил Сереге Лех Шустрик.
– Неповоротливы, говоришь, – задумчиво произнес Одинцов. – Скажи, если они такие неповоротливые, то как с ними можно бегать от вестлавтцев?
– Не знаю, – честно признался Шустрик.
– Тут на хрен что‑то совсем не сходится. Могехары должны были связать князя Боркича по рукам и ногам. Он должен был от них отказаться, бросить где‑нибудь или спрятать в укромном месте и вывести на поле главного сражения. Так кажется более логичным.
– Ты прав, Волк, – согласился с командиром Дорин.
– Железно, – выразил свое согласие Жар.
Остальные десятники также поддержали выводы сотника.
– Если это так, то мы видим перед собой подготовленного к главному сражению князя Боркича. Это значит, он знал о грядущей битве и готовился к ней. Но откуда он мог знать? Операция планировалась в строжайшем секрете.
– Значит, не такой уж это секрет. К тому же если в генеральном штабе завелся предатель, – скорректировал мысль Сереги Шустрик.
– Так. Надо тогда предупредить Глухаря. Срочно. Пока поздно не будет, – расшумелся Бобер.
– Ты что думаешь, что наш воевода слепой и сам не видит могехаров. И не способен из увиденного сделать соответствующие выводы? – ровным голосом спросил Лодий.
– Думаю, там уже вовсю шустрят штабных. Так что не стоит рыпаться. Сейчас надо сосредоточиться на сражении. А то мы проиграем его, не успев начать, – призвал к спокойствию друзей Одинцов.
Он вновь припал к окулярам бинокля. Оказывается, князь Боркич показал еще не все сюрпризы на сегодня. Вскоре Серега увидел то, что встревожило его больше, чем магехары.
На Красных холмах показались ровные шеренги степняков. Упаурыкская конница, насчитывающая пять сотен бойцов, встала на левом фланге. Ярлыки Золотого хана развевались над ними. Значит, это не просто наемники. Вот что подготовил князь Боркич. Он заключил соглашение с ханом, чтобы тот помог ему живой силой. Степная конница серьезный противник. Быстрая, маневренная. Она словно бешеная сучка – налетит, укусит, отступит, снова бросится в бой. Неутомимая. Она может принести немало неприятностей для вестлавтцев.
Серега почувствовал, как внутри него закипает гнев. Он думал, что после смерти шикбека и его диверсионного отряда смог справиться со своими чувствами, но выходит, что изжил их не до конца.
– Упаурыки тут, – мрачно произнес он.
– Как, эти шелудивые псы вместе с Боркичем? – не смог сдержать возмущение Лодий.
А с виду такой тихий, спокойный. Видать, и его допекли зверства, творимые дикарями.
– Совсем Болеслав из ума выжил. Правду говорили, что у него в роду на разум нездоровые. Матушка его, говорят, до тридцати лет не дожила. Впала в детство да отошла в мир иной. Правда, поговаривают, что это ее муженек постарался. Какой ему интерес с овощем жить, даже как бабу ее использовать неинтересно. Лежит, мычит, ничего не чувствует. Вот он ее и свел в могилу по‑тихому, чтобы на молодухе жениться, – сообщил генеалогические подробности Бобер.
– Клянусь мошной Соррена, заткнулся бы ты, что ли. И без того тошно, – зарычал Клод.
– Свихнулся он или нет, но нам предстоит сражение. А там если судьба окажется благосклонной к нам, выясним на деле состояние умственного здоровья князя, – оборвал намечающуюся ссору Одинцов.
Меж тем войско князя Боркича продолжало втягиваться на Красные поля. И когда же оно кончится. Теперь уже численное преимущество было на его стороне. Если только воевода Глухарь, командующий армией Вестлавта, не придумал какую‑нибудь пакость на такой случай. С него станется. Он мужик хитрющий. Сколько его знал Одинцов, воевода Глухарь просчитывал ситуацию на несколько ходов вперед и не только. Он умел и любил разобрать разные варианты развития событий и подготовиться к ним. Возможно, он предвидел и это.
Наконец, войско князя Боркича все целиком заняло Красные поля. Запели боевые рога, и началось перестроение. Полки менялись местами, выстраивая боевые порядки.
– Клянусь мошной Соррена, почему мы не нападаем? – заметно нервничал Клод.
– Вероятно потому, что все чувствуют, как у тебя поджилки трясутся, и никак не могут сосредоточиться, – поддел его Вихрь.
– У меня сейчас трясутся, как бы у тебя не затряслись во время боя, – ответил ему Клод.
– Глухарю виднее, когда битву начинать. Занимайтесь своими делами и не мешайте воеводе его дело делать, – осадил десятников Одинцов.
Перестроение полков не закончилось, когда ясное солнечное небо покрылось черными пятнами. Тени упали на холм перед стоящими вестлавтцами и стремительно побежали на армию Боркича.
– Что это?
– Откуда это?
– Что происходит?
Послышались возгласы со всех сторон.
Серега задрал голову, пытаясь разглядеть, что там отбрасывает тени. Только смог разобрать черные пятна, скользящие высоко в небе. Он поднес бинокль к глазам и попытался поймать хоть одно из пятен в окуляр, но не преуспел в этом. Пятна двигались столь стремительно, постоянно меняя направление, что Одинцов за ними не поспевал.
Вдруг одно из пятен решительно устремилось вниз. Оно пикировало на боевые порядки Боркичей и в приближении оказалось огромной птицей, держащей в когтистых лапах массивный предмет, напоминающий кусок гранита. На птице, низко пригнувшись к шее, восседал наездник, управлявший ею.
Птица пролетела над армией Боркича и бросила гостинец прямо в гущу пехоты. Сам по себе предмет был настолько огромен, что в падении убил много народу, но на этом его смертоносная сила не закончилась. Ударившись об землю, предмет взорвался, выплескивая вокруг себя волны огня. Десятки солдат сгорели в мгновение ока, еще несколько десятков оказались объяты пламенем. Красные поля наполнились криками боли и агонии.
Еще несколько птиц пошли на снижение и сбросили гостинцы на голову врагов.
Один из таких смертоносных подарков угодил прямо на боевой расчет могехара. Люди погибли сразу же. Пушка расплавилась и залила броню животного. Пламя взметнулось вверх и скользнуло по его телу, накаляя броню. Обезумевший от боли могехар бросился вперед, не разбирая дороги, уничтожая все на своем пути. Видно, опасаясь такой возможности, солдаты Боркича держали с животными дистанцию, но, несмотря на это, пара десятков пехотинцев оказались заживо втоптаны в промерзшую почву Красных полей.
Уцелевшие боевые расчеты могехаров тут же взяли птиц в прицелы и открыли огонь. На спинах новых мамонтов стояли электроимпульсные пушки. Синие энергетические плети извивались в небе, пытаясь поймать летающих тварей.
Одна из птиц угодила под раздачу и сгорела в воздухе. Черным пеплом она осыпалась на головы боркичей. Другой птице удалось избежать столкновения с энергетической плетью, но она краем зацепила несомый в когтях снаряд, который тут же детонировал. Мощный воздушный взрыв испепелил птицу и двух других, оказавшихся в опасной близости.
