Текст книги "Пятеро из Рубежного Легиона (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Аверков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– О какой полезности идет речь? – поинтересовался Субботин, недовольно прищурившись. – Истребление чучканов? Они безобидны, насколько нам известно. Вы и так уже загнали их под землю. Кстати, вы слышали что-нибудь о нашей колонии? Цела ли она?

– Мы не располагаем подобной информацией, – сухо ответили черные плащи. – Ваш вид пока не попал в поле наших интересов, поскольку нашим делам вы совершенно не мешаете.

– А кто мешает? – напрягся капитан. – На планете есть и другие разумные существа?

Незнакомцы многозначительно взглянули на него и молча удалились.

– Еще парочка тестов? – угрюмо повторил Безымянный. – А нам патронов хватит? Может, уже пора прорываться отсюда?

Легионеры расслаблялись, как только у них получалось – валялись на лежанках или осваивали причудливые тренажеры, чтобы отдохнуть и отвлечься от дурных предчувствий перед следующим, возможно, последним в их жизни тестом. Понятно же, что какой-нибудь веселенькой мелодии, объявляющей конец игры, в самый критический момент может и не прозвучать. Слишком уж реальны «иллюзии» черных плащей.

Субботину не спалось, его одолевали тревожные мысли.

Конечно, можно попытаться напасть на незнакомцев в следующий раз, когда они появятся, но что потом? Кроме этих двух черных плащей земляне еще никого в этом волшебном городе не встречали. Неизвестно на кого они наткнутся, вырвавшись из нынешнего подземелья. Если тесты – это действительно высокотехнологичный продукт, то лучше пока не портить отношения со столь продвинутыми незнакомцами, чтобы не навлечь беду на Рубежный Легион и на колонию.

Важно сначала собрать необходимые сведения об этих «волшебниках», чтобы разобраться, как можно с ними бесконфликтно сосуществовать на одной планете или как их победить.

Предугадывать возможные угрозы землянам на Омеге -13 и защищать от них – это задача Рубежного Легиона, это долг каждого легионера. Поэтому Боевому кулаку придется общие интересы поставить превыше своих. Пусть они вычеркнуты из списков Легиона, но это временно, и сей факт не отменяет их прямых обязанностей. Они по-прежнему остаются легионерами, и выживание землян на этой планете – важнее их собственных жизней.

Наверняка не все пальцы разделили бы подобные убеждения капитана, если бы он их озвучил, взывая к их моральным идеалам и прочим высокопарным идеологическим установкам. Может, и промолчали бы, но думали бы явно иначе. Чего ждать от вчерашних наемников? Главный мотив у всех один – эфемерный двойной куш легионера.

Но разве стоит из-за него жертвовать своими жизнями?

Впрочем, он и сам себе обещал, что любой ценой сбережет каждого бойца на пути к Северному рубежному посту, не станет подвергать их неоправданному риску. Хорошо, что пока они еще следуют за ним, значит, доверяют, пока они похожи на Боевой кулак. И ему как командиру нельзя ошибиться, нельзя попустительски потакать их слабостям, но и нельзя позволить себе хоть как-то умалить их интересы, склонив чашу весов в пользу Рубежного Легиона.

Только равновесие…

Второй тест начался внезапно, без всяких намеков и предупреждений, легионеры мирно посапывали на своих лежанках, когда мощный воздушный поток вырвался из распахнутой стены и перебросил их в очередную неизвестность.

Безымянный спросонья не успел схватить пулемет и беспардонно отобрал автомат у Мизинца, ухмыльнувшись:

– В моих руках он будет эффективнее.

Субботин покосился на них, но промолчал: бывалые привыкли спать с оружием в обнимку, а новобранец, видимо, от страха не выпускал его из рук ни на минуту, даже в определенной мере безопасном подземелье волшебников. И неплохо, что так сложилось. Вот только – связист, если бы он смирился с некоторыми неудобствами, то сейчас не остался безоружным.

Мизинец закипел от злости, но затевать драку с опытным бойцом не решился.

– А теперь точно симуляция виртуальная, – сказал Средний, указывая вверх, где легкими всполохами переливался прозрачный купол. Стен не было видно, значит, границы тестового пространства – немалые. Легионеры снова очутились на голой равнине, правда, вдалеке маячили вершины деревьев.

– Двинем туда, – сказал Большой, и пальцы привычно растопырились.

Когда до зеленки оставалось совсем немного, Средний вдруг повалился, и злобно матерясь, принялся кататься по земле, нанося удары прикладом автомата в пустоту.

– Пальцы! Сжались! Все к нему! – гаркнул Субботин и рванул вперед.

– Осторожно! – крикнул сапер, подбежавшим легионерам. – Тут какие-то невидимые заразы! Когти и зубы у них – офигеные!

У Среднего была разорвана штанина и на его одежде проступили расползающиеся бурые пятна крови. Досталось ему изрядно. Указательный, подскочив к нему, вскрыл свой индивидуальный перевязочный пакет и перебинтовал саперу рану.

Мизинец тут же почувствовал резкий отвратительный запах.

– На одиннадцать часов! – неожиданно даже для себя взвизгнул он.

Капитан навскидку выпустил длинную очередь. Через пару секунд прямо перед ними из ниоткуда возникло странное существо, оно лежало замертво, уткнувшись в землю мордой, очень смахивающей на волчью, и раскинув мощные лохматые лапы.

Средний в сердцах стукнул раненой ногой зверя в бок и сморщился от боли:

– Подох! Я же говорил – зубы и когти…

– Ты их видишь, что ли? – удивленно присвистнул Безымянный, посматривая с любопытством на новобранца.

– Ага, по запаху, – отозвался, уже немного успокоившись, парень и прикрыл глаза, переключая все свое внимание на обоняние.

Еще около получаса Мизинец, учуяв невидимок, нервно вскрикивал:

– На шесть часов! На восемь! На…

И легионеры вслепую расстреливали нападающих зверюг.

– Понял, Нюхач? Я был прав, автомат тебя только бы отвлекал, – довольно гоготнул связист, когда вокруг уже скопилась внушительная гора трупов материализовавшихся хищников.

– Нужно сменить позицию, боюсь, в этой вони я не учую живых, – деловито сказал Мизинец, уже начиная ощущать свою значимость в Боевом кулаке, благодаря обостренной способности. И только Субботин раскрыл рот, чтобы отдать соответствующую команду – воздушный поток подхватил их и перенес обратно в город волшебников.

Капитан сразу же подскочил к дверям и забарабанил в них кулаком:

– Медицинскую помощь! Срочно!

Но за дверями не раздавалось ни звука…

Глава 9 Указательный палец

С самого младенчества в нем появился внутренний несгибаемый стержень. Как-то вырос сам по себе, опережая все, что можно было опередить в формировании и развитии организма. Даже когда ему нестерпимо хотелось есть, он не просил, не требовал, надрываясь в истерике, а лишь молча искоса поглядывал на долгожданную молоконосную титьку.

И эта стойкость с годами в нем только крепла.

Вступив в сознательную фазу жизни, никакими философскими заморочками о поиске своего истинного пути он не страдал. Да и о чем тут раздумывать? По его глубокому убеждению, жизненная дорога должна быть прямой и незамысловатой и вести только вперед. Он же не заяц, незачем ему метаться из стороны в сторону, петлять и путать следы – от своей участи не спрячешься и не убежишь.

Он и сам по себе был прямолинеен.

Основополагающим принципом для себя считал понятие «надо». Практичное и разумное «надо» – наполняет жизнь правильным смыслом и необходимым делом, превращает тебя в человека – жизнестойкого и судьбоупорного, повелевающего своими слабостями.

Изредка, но все же случалось, актуальное «надо» временно исчезало, и тогда он сам его находил в тяжелом физическом труде и занятиях спортом, закаляя свой организм и готовясь к будущим испытаниям и невзгодам.

Еще в детстве он потерял отца, и груз обязанностей и забот о семье перелег на его плечи. Работы навалилось за пятерых. Так он научился не смиряться понуро с выпавшей ему долей, а терпеливо и бодро принимать ее такой, какая она есть.

Так сформировались его волевые качества.

Все же у него было две особо ярких слабости. Инфантильных умников он презирал, возможно, потому что не понимал их, и, встречая подобных, сразу же пресекал любое общение с ними, оборонительно покрутив пальцем у виска.

Правда, постепенно он избавился от этого никчемного «озорства».

Вторая слабость, впрочем, даже не слабость, а жгучее увлечение, которое его затянуло с головой, и, выискивая свободные часы и даже минуты, он с неукротимым азартом всецело предавался ему, прибегая торопливо в небольшой тир, спрятавшийся в полуподвальном помещении на окраине города.

Здесь он погружался в невероятную атмосферу, забывая абсолютно обо всем. Прорезь прицела, мушка и мишень – единственное, что оставалось существовать для него на всем белом свете в эти мгновения.

Была ли в этом какая-либо психологическая подоплека – типа так он «расстреливал» свои невзгоды? Или просто шалили гены – в нем пробуждались древние охотничьи инстинкты? На этот вопрос не смог бы ответить даже он сам.

Тир притягивал его с неумолимой силой, да он никогда и не пытался ее перебороть.

С женщинами он был суров. Физиологическую потребность не отменить, но при продолжительных контактах дамы его крайне раздражали: они создавали слишком много суеты, эмоциональной возни и бесконечно тянувшуюся за ними груду никчемной мишуры и бестолковых безделушек. Поэтому он быстро осознал, как с ними строить честные взаимоотношения – секс за деньги.

В этом случае никто никого не обманывал, и каждый получал то, что ему было нужно.

Когда Землю захлестнули затяжные кровопролитные войны, его призвали на службу в правительственные войска. К этому времени его младшие братья и сестры подросли, и сами уже могли о себе позаботиться, и он с легким сердцем пошел в солдаты.

То самое «надо», вросшее в него с самого детства и ставшее неотъемлемой частью его характера, лишило его всяких сомнений и излишних чувств, мешающих выполнению воинского долга.

Его зрение в изменившейся реальности многократно усилилось, и школа снайперов встретила рекрута с распростертыми объятиями. Лучший в потоке, лучший среди выпускников школы за всю историю ее существования.

Вот и первое боевое задание. По разведданным на передовую противника должна была приехать какая-то особо важная штабная персона. Но где конкретно она появится – было неизвестно. Чтобы устранить намеченную цель командование отправило дюжину снайперских пар – снайперы в связке поочередно выполняли функции наблюдателя и истребителя.

Новичка с опытным напарником забросили в тыл врага, да к тому же им достался довольно сложный участок – с одной стороны от дороги, по которой мог проследовать штабной офицер, раскинулось бескрайнее поле, прежде радующее глаз колышущимся желтым морем пшеничных колосьев, а нынче – вспаханное воронками взрывов и засеянное бесчисленными осколками.

Конечно, можно было попробовать укрыться там – в одной из рваных воронок или за почерневшим остовом сожженной покореженной бронетехники, но это слишком предсказуемый и губительный шаг – билет в один конец. Оттуда живым не выбраться.

На поле – как на ладони.

С другой стороны дороги распласталось булькающее и зловонное болото с мелкой порослью и облюбованное вытянувшейся по струнке злой осокой и веселым шумным камышом. Там они и решили занять позицию. Место безлюдное, что позволило снайперам спокойно, вооружившись длинными жердями, осторожно отыскать удобное место для засады. Предварительно они проложили для себя и путь отхода – обозначив метками спасительные кочки, по которым можно уйти вглубь болота, где потом отсидеться, сколько потребуется.

Трое суток они проторчали в болоте. Трое долгих суток наедине с досаждающими их кровожадными комарами и назойливой мошкой. Сухпай заканчивался, запасы питьевой воды иссякали. На крайний случай можно было пить и болотную бурду – две маленьких обеззараживающих таблетки на фляжку и бурого грязного питья – с головой, только оступись.

На четвертый день после полудня тягостное ожидание оборвалось. Началось! Напарник, будучи в тот момент наблюдателем, подал сигнал – заметил движение.

Но вместо легковой штабной машины и автомобиля сопровождения на змеевидной дороге показалась устрашающая колонна военной техники – бронемашины, с грозно торчащими из корпусов орудийными стволами, а в кузовах грузовиков – крупнокалиберные пулеметные и гранатометные установки. Ко всему прочему в авангарде и в арьергарде, оставляя густые клубы пыли и дыма, ползли тяжелые танки.

С такой огневой мощью они запросто растерзают все болото, вывернув его вязкое дно наизнанку – не укрыться. Все же выполнить задание необходимо. Пусть вероятный риск превратился в щемящую безысходность, но приказ – есть приказ.

Цель должна быть уничтожена во что бы то ни стало.

Рекрут, перед тем как слиться с винтовкой в единое целое и прирасти глазом к оптическому прицелу, бросил последний короткий взгляд на напарника – тот исчез. Вот тебе и бывалый! Бросил его! Решил пока еще не поздно спасти собственную шкуру.

Да и черт с ним!

Штабная машина уже близко. Все! Прочь мысли. Тело – камень. Вдох. Выдох. Вдох… Задержка дыхания. Голова вражеского офицера в сетке прицела. Поправки на ветер и движение. Плавный спуск. Есть! Цель поражена. Хорошо, что с первого же выстрела.

Ползком к намеченной тропе отхода.

На беду противник быстро спохватился и отреагировал: пулеметы и гранатометы дружно принялись будоражить и вспенивать болото. Били слишком близко, будто почуяли, где он находится. Снайпер вжался в зловонную гущу, осколки и пулеметные очереди косили болотную траву уже над его головой. Он испытал определенную досаду – первое его боевое задание оказалось и последним.

Но внезапно в стороне, на приличном удалении от позиции рекрута, раздались одиночные выстрелы, противник тут же направил всю свою огневую мощь туда.

«Выходит, он не бросил меня, не сбежал? – пронзила жгучая мысль. – Пытается меня спасти. Вызвал огонь на себя…»

Шанс, пусть небольшой, уйти вглубь болота забрезжил с новой силой. Рекрут торопливо пополз между низкорослых кустов, перебираясь с кочки на кочку, проваливаясь в трясину, дважды она чуть было не поглотила его. Но он, не проронив ни звука и крепко стиснув зубы, яростно боролся за жизнь, хватаясь за кривые коряги и болотную траву, рассекая ладони острыми листьями.

В голове стоял туман, телом управляли лишь инстинкты. Они его и вытащили из-под обстрела, спрятали, укрыли в безопасном месте.

Когда пулеметные очереди и раскатистые взрывы затихли, он выбрался из мутной жижи на небольшой островок сухой твердой почвы, затаившийся среди густых зарослей. Снайпер, обессиленный и опустошенный, вонзаясь в землю локтями, протащил свое тело ближе к центру спасительной твердыни, перевернулся на спину и тут же отключился…

Очнувшись через несколько часов, он еще долго лежал, глядя в глубокое безоблачное небо, стараясь не думать ни о чем. Все же не сумел. Нахлынуло. Осознание произошедшего жутко сдавливало виски, щемило резью глаза, выкручивало извилины, с невыносимой болью разрывало на части что-то внутри.

Да. Сегодня он увидел смерть человека от своего оружия. Впервые.

Но этот факт вполне укладывался в рамки его основного жизненного принципа «надо». К такому он был готов. А вот что никак не вписывалось в его принцип, в это его понятие – поступок напарника. Право на жизнь или на смерть – они должны были разделить в равной мере.

Но напарник решил иначе. И не в свою пользу. Они даже не были друзьями, познакомились за день до задания.

И вот такое…

Через линию фронта снайпер пробирался в ночной мгле, в точке эвакуации его никто не ждал, видимо, уже не надеялись, что в том месиве на болоте кто-то смог бы уцелеть.

Он брел, продирался сквозь колючие кустарники, полз к своим и нескончаемо злился на того, благодаря кому он остался невредимым. Не меньше он был зол и на себя за то, что усомнился в напарнике, позволил себе считать его трусом и дезертиром!

Да разве мог он представить себе такой финал?!

Вконец измотанный снайпер все-таки добрался до расположения своего подразделения, молча влез в спальный мешок, наглухо застегнулся и пролежал целые сутки, не шевелясь. Его никто не решился побеспокоить.

Война продолжалась, оккупанты предприняли очередную попытку прорвать оборону и углубиться еще дальше на территорию сопредельного государства – государства, которое защищал и снайпер.

Новые задания. Безупречное исполнение. За глаза его называли «зоркий сокол» или «зыркун». Он перевоплотился в хладнокровную машину смерти. Казалось, что он абсолютно не испытывает страха. Он считал, что страх – это слабость, превращающая тебя в жертву. А своими немногочисленными слабостями он научился управлять еще в юности.

Чтобы выжить на поле боя, нельзя выпускать свои слабости наружу и нужно просто опередить противника. И зыркун не выпускал и всегда опережал. Его обострившееся до предела зрение мгновенно фокусировалось на любой мельчайшей детали даже на весьма дальних расстояниях, будь то блик от оптического прицела вражеского снайпера или неестественно дрогнувшая ветка куста.

Он быстро завоевал уважение командования, и ему позволили ходить на задания в одиночку, как он этого и желал. Желал всем нутром после того бескорыстного самопожертвования его первого напарника ради него, которое не давало ему покоя. Конечно же, он слышал о солдатском неписаном законе – сам погибай, а товарища выручай.

Но не так он себе это представлял…

* * *

Однажды он все же изменил своему непоколебимому железобетонному принципу «надо». В пылу сражения, когда неприятель атаковал превосходящими силами, несколько бойцов правительственных войск дрогнули и малодушно, оставив свои позиции, побежали в тыл.

Зыркуну отдали приказ – дезертиров уничтожить.

По законам военного времени, если повернулся к врагу спиной – сам стал врагом. За предательство нужно отвечать. Так велит устав, так было «надо». И зоркий глаз обязан был выполнить приказ без колебаний и внутренних содроганий.

Но стрелка его внутреннего компаса вдруг завращалась с бешеной скоростью. Ему чудилось, что один из беглецов – его первый напарник. Он себе уже позволил совершить непростительную ошибку. Тогда.

Больше такого не повторится.

Его хотели отдать под трибунал, но в ходе очередной атаки противника подразделение на голову разбили.

Зыркун уцелел, очнулся после скоротечной битвы с явной контузией – в блиндаж, где он сидел под арестом, угодила вражеская мина. Кое-как выбравшись из-под завалов, он отправился домой. Ему было все равно, что с ним будет, но с такой стороной принципа «надо» мириться он не желал.

Дом, вернее, то, что от него осталось, встретил его ужасающими опаленными руинами. Больше дома у него не было, из родных не осталось в живых никого. Война забрала у него все, чем он дорожил…

Сопредельное государство победило на всех фронтах и приняло капитуляцию, востребовав с поверженного соперника внушительные аннексии и контрибуции. Правительственные войска упразднили, да и само правительство претерпело ряд существенных изменений, и зыркуну уже не перед кем было держать ответ за свой проступок, за невыполнение приказа.

Месяца два он скитался, перебиваясь случайными заработками, едва хватающих на пропитание и ночлег. «Надо» – оставило его, потухло, основополагающему принципу его существования не за что было держаться в этом изменившемся до неузнаваемости человеке, лишь изредка оно напоминало о себе тусклыми вспышками, указывающими ему тропинки к выживанию, помогая не сгинуть насовсем.

Бродягу приметили лихие люди, заманили хлебом-солью и, подпоив зельем, усыпили. Пришел он в себя уже лежа на ворохе грязной соломы в глубокой земляной яме – сверху сквозь металлическую решетку брезжили лучи заходящего солнца. Он пошевелился, оказалось, его, как собаку, посадили на цепь – приковали за ногу. Зачем? Из такой темницы непросто выбраться.

Да он и не собирался, отдавшись на волю судьбы.

Вскоре решетка с противным лязгом откинулась, и к нему в преисподнюю опустилась деревянная лестница. Бывший снайпер равнодушно посмотрел на нее, но взбираться по ней не стал.

Тогда лиходеи принялись тыкать в него длинными палками. Пришлось вылезти из темницы. Цепь была приличной длины, и она позволяла ему на несколько метров отойти от ямы уже на поверхности.

Его сбили с ног и снова дубасили палками, он сжался в комок напружиненных мышц и сухожилий. Зыркун лежал с безучастным видом, лишь прикрывая голову руками. Видимо, они решили, что он покорился и уже готов к повиновению. Их было двое. Один расстегнул приспособление, скрепляющее цепь на ноге пленника, другой пошел открывать двери в сарай, вероятно, туда они собирались переместить своего ставшего послушным раба.

Поднимаясь с земли, снайпер ухватил цепь, быстро набросил ею на шею застывшему от неожиданности истязателю, стоявшему рядом, и затянул петлю. Тот выпучил глаза и беззвучно пытался поймать воздух ртом, уцепившись руками в сдавленное горло. Немного погодя пленник отпустил переставшее трепыхаться тело, поднял с земли палку, которой его недавно колотили, и двинулся ко второму, замешкавшемуся с заржавевшим замком на сарае.

Второй обернулся слишком поздно, зыркун воткнул ему палку в рот, с силой прижав его голову к дверям, тот захрипел и осел на колени, нависнув над ним, мститель вогнал свое орудие в тело недруга.

Тут же позабыв о случившемся, снайпер побрел дальше, не отдавая себе отчета в происходящем, в последние дни его сознание безвозвратно пропадало на дальнем зловонном болоте, томилось в залитых кровью окопах, наблюдая за миром через сетку оптического прицела…

Случайно наткнувшись на вербовочный пункт Рубежного Легиона, он, не особо раздумывая, записался и перебрался в другую страну, где размещались учебные центры корпорации. Никто и ничто его уже не держало на Земле.

Легион предоставит ему определенную стабильность, обеспечит кормежкой и обмундированием, но главное – снабдит наполняющим его жизнь делом, которое поможет ему вновь обрести утерянное «надо», однако, возможно, уже с некими существенными поправками.

Инструктор в снайперской школе только удивленно присвистнул, увидев воочию навыки и умения зыркуна, – такого курсанта нечему учить, скорее, надо поучиться у него.

С первым же бортом новоиспеченного легионера отправили на еще неосвоенную планету – Омегу-13. Попав на Южный рубежный пост, зыркун почувствовал себя как рыба в воде, но внезапно сгустился враждебный туман, и возникла жуткая белоснежная стена…

Он встретил ее, дежуря на огневой точке, откуда удобнее всего было контролировать вход в ущелье и петляющую меж скал дорогу, ведущую к колонии. Позиция располагалась неподалеку от блиндажа и, когда снайпер понял бессмысленность противостояния такому невероятному противнику, слез со скалы и спустился в укрытие.

Рациональное «надо» подсказало ему, что так будет правильнее…