Текст книги "Плечом к плечу (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

Тот повертел монетку в пальцах, пожал плечами, словно удивляясь, за что это ему деньги перепали, поклонился и вышел, обдирая могучим телом косяки. Почти тут же в дверь скользнул Тит, нацепивший умильную до приторности улыбку.

Допрос с пристрастием, которому в течение последовавшего получаса подвергся управитель, принес свои плоды, пусть и не сразу. Поначалу Тит упорствовал, уверяя, что о лесных разбойниках ничего не знает, а если бы знал, не преминул бы своевременно доложить властям. При этом вид имел столь честный, что даже неискушенная в общении с подобными людьми Альта не поверила ни единому его слову. Леди Рейвен кивала, соглашалась – мол, доложить властям надо обязательно, это дело доброе – но постепенно мрачнела. Злить волшебников Ордена – вообще дело опасное, но большинство из них всё-таки умеют худо-бедно держать себя в руках. Леди Рейвен к этому большинству не относилась.

– Альта, там у меня в дорожной сумке несколько баночек в полотняном мешочке, принеси, пожалуйста.

– Сейчас, госпожа.

– И скажи мне, Тит, у тебя найдётся хорошая бритва?

– Найдётся, сиятельная, как же не найтись. Самая лучшая, из Кинтары привезена, – управитель явно весьма обрадовался смене темы. – Сами-то мы, сиятельная, бороды не бреем, это дворяне там, или ещё кто из рыцарей моду взял с голым подбородком ходить. Вы не подумайте, сиятельная, что я осуждаю, чай, не в глухом лесу живем, что такое мода – знаем. Да только…

Он осекся, мучительно задумавшись, зачем столичной волшебнице нужна бритва. Таша не стала дожидаться, пока Тит сообразит.

– Бороду мы твою брить не будем, – кивнула она. – И в самом деле, раз уж у вас тут модно с бородами ходить, зачем мужику красоту портить. Мы тебе немножко затылочек побреем, потом я там кое-что нарисую… а после этого, уважаемый, ты мне как на духу всё расскажешь. И про разбойников, и про сборы налогов, и про другие грешки. Есть у тебя грехи перед Эмиалом и Святителем? Есть, есть, не отвечай… сейчас ведь соврёшь, а как я с рисунком закончу, там уж твоей искренности можно будет полностью доверять.

Магия – удел избранных, но это не означает, что простой народ ничего о ней не знает. Любой мальчишка, делая человечка из глины, представляет себя могущественным волшебником, создающим голема. Ополченцы, возвращаясь к родным очагам, любят рассказывать о славных денечках – и о собственной удали, и о магах, обрушивающих на врагов потоки огня и льда. И об «оковах разума» знают многие – в Инталии пытки используются нечасто, только если сильного мага поблизости найти не удается. Здесь же, относительно недалеко от столицы, о пойманных душегубов руки никто марать не станет. Сам же управитель гонца пошлет – и через десяток дней прибудет маг, способный наложить «оковы». Таша прекрасно знала, что ничего особо сложного в этом нет – вот «путы разума» дело иное, это признак настоящего таланта.

Ну, а под «оковами» подозреваемый ничего не утаит… Пытки в этом отношении куда хуже, боль заставит человека себя оговорить в чём угодно. Да и не только боль… мать, не задумываясь, возьмет на себя вину сына, мужчина попытается защитить возлюбленную, брат пожертвует собой ради брата. Не всегда, разумеется, но такие случаи – не редкость. А государству не нужна жертва, ему требуется порядок и справедливость. Если вина не вполне очевидна, в дело вступает магия – и она обеспечит справедливость приговора.

Таша с тоской вспомнила, как её провели, словно девчонку, подставив здорового бугая, выболтавшего под «оковами» совершеннейшую чепуху. Да, страшные тайны и секретные секреты удержать в себе не получится, проблема лишь в том, чтобы человек знал то, о чём его спрашивают.

Несомненно, Тит имел за душой много такого, о чём ему не хотелось бы рассказывать волшебнице Ордена. Мало кто из управителей может похвастаться кристальной честностью, большинство живет по принципу «со Святителя не убудет», не видя ничего дурного в том, чтобы кое-что из налогов, подлежащих отправке в Торнгарт, оседало в их собственных сундуках. Немного, можно сказать, самую малость – но из этих крох и складывается благосостояние. А вот если эти вольности вскроются – тут как повезет. Наказание могут назначить и попроще – плетьми или изъятием имущества, изгнанием или каторгой. А если судья – в этой роли чаще всего выступает местный Служитель храма, с которым у Тита отношения были не из лучших – пожелает, то может потребовать и очищения пред ликом милосердного Эмиала… Ну а как очищение происходит, известно любому.

Стоит отметить, что костёр, открывающий заблудшей душе дорогу к истинному свету, в Инталии – дело нечастое. Скажем, за обычный грабёж или убийство виновника отправят в рудники или на плаху… если попросту не вздёрнут сразу, на месте преступления. Но покушение на налоги – это, по сути, покушение на власть Святителя, на его дарованные Эмиалом права. И вряд ли местный жрец будет благодушен, его понять можно – старость приближается, а место – не из доходных. Проявить принципиальность, жёсткость, да ещё перед селянами правильные слова произнести, чтобы поняли и на будущее запомнили – глядишь, кто-то из столицы заметит рвение.

А в том, что орденская стерва не ограничится вопросами о лесных разбойниках, Тит нисколько не сомневался.

– Н-не надо… сиятельная… всё скажу…

Из сбивчивого рассказа следовало, что (как Таша и предполагала) в каждом селе у грабителей были свои глаза, пристально наблюдающие за дорогами и обозами. Если верить Титу – ну, а не верить вроде бы и смысла не было, напуган управитель был до дрожи в коленках – в этом селе лихоимцев было лишь двое. Один – ещё зелёный пацан… вернее, тогда, десять лет назад, он пацаном был. Сейчас – мужчина зрелый, да толку с того.

– Помешался он тогда… я, сиятельная, и не знал, что он в лес ходит, как есть не знал, светлым Эмиалом клянусь. Уж потом, когда дело-то это случилось, оно и ясно стало. Здан – тот вообще не вернулся, вроде как на охоте сгинул, а этот припёрся… совсем дурной, заговаривается, каждой тени боится.

– Чего ж ты его выгораживал-то?

– Ну, это… – Тит потупился, но соврать под угрозой применения магии не посмел. – Племянник он мой, так значит. Сеструхи сынок… Тогда ведь сопляк-сопляком тогда был, какой спрос с него, а сейчас, гляди ж, как чего-то спужается, так или в штаны наложит, или забьётся куда-нибудь, хоть бы и в собачью конуру, и иначе, как булкой медовой его оттуда не вытащишь. А страшит его, почитай, что угодно. Грешно блаженного-то обижать… он, может, и поразбойничал всего-ничего, да и не убил никого.

– А помешался-то почему?

– Кто ж его ведает? Мы с сеструхой уж расспрашивать пытались, да после тех расспросов только портки вновь стирать. Видать, узрел что-то недоброе, вот и тронулся маленько. Видать, было от чего, Здан-то мужик был могучий и злой, его всё село стороной обходило. Ан гляди ж, сгинул. Правду сказать, сиятельная, я и сам с облегчением вздохнул, негоже такого соседа иметь. Я-то на него управу никак найти не мог, хоть и лютый, да никого до смерти в селе не зашиб, а если просто юшку из носа пустить или, к примеру, челюсть в драке свернуть – так это… ну, бывает. А вообще-то Здан мужик работящий был… чего его в лес-то потянуло, кто бы знал.

Таша пробарабанила пальцами по столу, затем повернулась к воспитаннице:

– Альта, так ты мешочек-то принеси.

– З-зачем м-мешочек? – снова начал заикаться и бледнеть Тит. – Н-не надо м-мешочек, сият-тельная, я всё рассказал, клянусь Светом…

– Ну рассказал и рассказал, – не стала спорить леди Рейвен. – А теперь пойди и племянника приведи.

– Наказать решили? – сообразив, что лично ему пока ничего не грозит, Тит немного приободрился. – Оно, конечно, правильно, да только блаженного-то пожалеть бы. Он и мухи теперь не обидит. Да и сеструха опять-таки… ведь овдовела давно, сынок, пусть и убогий, единственная радость в доме. Проявите милость, сиятельная, век с сестрой за вас Эмиала молить буду.

– Да не стану я его наказывать, – поморщилась Таша. – Задам пару вопросов, а повезёт, так и помочь смогу. Живо приведи племянника.

Управитель, кряхтя и вздыхая, отправился исполнять поручение. Альта принесла мешок с компонентами для заклинания и уставилась на госпожу. Та принялась неторопливо раскладывать на столе мисочки, пузырьки и пакеты с травами. Затем подняла глаза на воспитанницу.

– Вопросы у тебя на языке так и вертятся.

– Вы сказали, что сможете вылечить этого несчастного, госпожа?

– Вот как, несчастного, гм… а ты не забыла, что он причастен, возможно, к смерти твоих родителей?

Некоторое время девушка молчала, затем тихо пробормотала:

– Если причастен, я его сама убью.

– Ух ты, какие мы грозные, – рассмеялась волшебница. – Тебе так часто приходилось людей убивать, малышка? Ах да, я помню, приходилось. Так вот, дорогая моя, убить человека не так уж сложно, временами – так просто легко. Но не всякого… Если он угрожает твоей жизни или жизни тех, кого ты любишь, если крадёт у тебя на глазах твоё имущество, если просто творит зло, тебя особо не касающееся – всё это послужит оправданием и совесть тебя не попрекнёт. Или попрекнёт, но не то чтобы очень сильно. А вот прикончить слабого и беззащитного куда труднее.

– Но если он убийца?

– Десять лет страха – недостаточно суровое наказание? Впрочем, я не уверена, что смогу избавить его от болезни, хотя попробовать стоит.

– Вы будете накладывать на него «оковы», госпожа?

– Нет, к чему мне безвольная кукла. Да и подобное сумасшествие «оковами» не излечить.

Человек, которого привёл Тит, выглядел, мягко сказать, странно. Молодой мужчина лет двадцати пяти имел лицо, больше подобающее пятилетнему дитяти. Круглое, лупоглазое, немножко испуганное, изрядно перемазанное медом – Тит не соврал, здоровенный медовый пряник, похоже, примирил племянника с необходимостью предстать перед глазами сиятельных волшебниц Ордена… хотя вряд ли этот мужик осознаёт, где он и с кем.

– Садись вот сюда, на лавку у стены, – дружелюбно улыбнулась Таша. – Вкусный пряник?

– Вку-усный, – проблеяло великовозрастное дитятко, вгрызаясь в гостинец так, что мед потек по усам и реденькой бороде.

– Вот и славно. Ты кушай, кушай…

Руки леди Рейвен задвигались, губы шепнули первые слова заклинания, утягивающего человека в объятья сна. Альта вслушивалась в знакомый напев – ей самой эта магия была по-прежнему недоступна, но и опытный волшебник, уровня магистра, не способен погрузить в сон кого угодно. Подтолкнуть – это да, если человек устал и расслаблен, если мается от скуки или если болен, то магия сумеет найти путь к его сознанию. А вот, скажем, свалить в сон полного сил мужчину, сосредоточенного и настороженного, не удастся. В лучшем случае, выйдет немного затуманить взор, человек станет менее внимательным – поэтому эту магию редко использовали в серьёзном деле. «Сон» – удел лекарей…

Но тот, кто сидел перед Ташей, мужчиной был лишь с виду, а по сути – ребёнок ребёнком. Чтобы сопротивляться наведенной сонливости, нужна железная воля, а какая воля у полоумного… не прошло и минуты, как глаза дурачка закрылись, недоеденный пряник выпал из разжавшихся пальцев, на губах застыла блаженная улыбка.

– Где там твоя хвалёная бритва?

Тит принес требуемый инструмент. На затылке спящего был выбрит изрядный участок, после чего Таша принялась чертить на оголившейся, местами исцарапанной (бритва оказалась далеко не идеальной) коже элементы магической формулы. Затем начала плетение заклинания… поморщилась…

– Что-то не так, госпожа?

Вопрос был чисто риторическим, и без того ясно было, что заклинание ложится плохо, неохотно. Снова сказался больной разум пациента, «путы» – кружево тонкое и сложное, оно должно захватить сознание человека и подчинить его воле мага. Только вот с самим сознанием как раз и были проблемы, оно не особо подчинялось даже хозяину, что уж говорить о внешнем воздействии. Леди Рейвен повторяла формулу раз за разом, племянничек вздрагивал, когда магические знаки пронзали его болевыми спазмами, но не просыпался – «сон» держал его крепко, как никогда не смог бы удержать нормального взрослого мужика. Наконец нити плетения ухватили цель, и Таша тяжело опустила словно налившиеся свинцом руки – как и любое заклинание школы Крови, «путы» изрядно выматывали, а уж повторенные несколько раз подряд могли и сознания лишить. Грудь волшебницы прерывисто вздымалась, по вискам ползли капли пота.

Отдышавшись, Таша одним движением порвала паутину сна… мужчина тут же открыл глаза – теперь в них появилось вполне осмысленное выражение, и на волшебницу он смотрел с обожанием и преданностью. Прикажи она сейчас – и он выполнит всё, не задумываясь ни о чём, кроме как о наилучшем следовании полученному приказу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, госпожа.

Голос был вполне взрослым, не лепечущим, как ещё совсем недавно. И лицо… Тит смотрел на племянника, отвесив челюсть. Десять лет сумасшествия, десять лет он видел радость на лице родственника только вручив тому очередной пряник или медово-сахарный леденец – а теперь перед управителем сидел мужчина, спокойный и собранный, такой, каким его хотела видеть сестра и её покойный муж.

– Расскажи о нападении на обоз, в котором ты участвовал. Я так хочу.

Мужчина на мгновение задумался.

– Я понимаю, что это было давно, госпожа, но мне почему-то кажется, что это случилось вчера…

– Не думай об этом, просто рассказывай.

Его звали Микош, и к разбойникам его привёл дядька Здан, соблазнив будущей добычей. Парень был юн, едва пятнадцать стукнуло, но на девок уже заглядывался вовсю, особенно одна приглянулась, Рада, да только жили они с матерью небогато, в такой дом молодую жену вести соромно. А дядька Здан тут как тут – обещал, что Микош пригоршнями серебро грести будет, а на богатый подарок любая девка одобрительно посмотрит, да и родители её желали бы дочь замуж в богатый дом отдать. Толку от того, что у паренька в дядьях сам управитель ходит, Тит мужик прижимистый, своего не упустит и делиться не любит. Не голодает сеструха – то и ладно, на бедность, может, когда серебряшку и подкинет, но уж ублажать племянника деньгами, да ещё на подарки девкам, не станет точно.

Поэтому Микош и согласился – да и дело выглядело простым и нестрашным. Дядька Здан говорил, что и оружия доставать не придётся, обоз-то плохонький, ни охраны, ни защиты. Мол, всего-то и делов – показаться гуранскому торговцу, пугнуть его маленько… тот сам своё серебришко и отдаст, как миленький. И в самом деле, ну стоит ли из-за горсти монеток рисковать жизнью?

Здан цену монеткам знал – повел паренька к себе в дом, показал кубышку, наполненную серебром до половины. Столько денег Микош не видел никогда в жизни, ему казалось, что в глиняном горшке хватит серебра чтобы всё село купить, и ещё останется на пару небольших деревень. Дядька утверждал, что полгодика-год, и у Микоша у самого будет серебра не меньше, тут уж и подарок богатый невесте сделать сможет, и мать обиходить, и дом подновить.

В лес отправились задолго до рассвета – пришлый торговец только продрал глаза ото сна и, покряхтывая, вышел к возку, укладывать поудобнее почти не распроданный товар, даже не бросив взгляда в сторону Микоша. А тот, прихватив от отца оставшийся топор, бодро шагал к лесу, с трудом поспевая за дядькой Зданом.

Идти вышло недалече – грабители собрались на небольшой поляне у лесной дороги. Вместе с Микошем их было семеро, кроме Здана – все незнакомые. Двое – вроде как охотники, с луками, остальные кто с чем, у одного меч имелся, старый и порядком иззубренный, но от ржавчины тщательно очищенный. На взгляд юнца, этот мужик с мечом выглядел настоящим воином, суровым и умелым… а может, и был таковым – мало ли в окрестных сёлах тех, кому довелось воевать вместе с Орденом против извечных врагов Инталии. Микош, бывало, и сам подумывал о том, чтобы податься в солдаты – жаль, что ловцы-светоносцы его не выбрали и рыцарем Ордена ему не стать, ну так что же, и солдаты неплохо живут, едят от пуза, щеголяют в красивых кольчугах и с мечами. А война… ну где та война, о ней давно уж ничего не слышно. Если этот, с мечом, и воевал – то так, не по серьёзному, в мелких стычках, что происходят то тут, то там, довольно часто.

Вдалеке послышался перестук копыт – приближался обоз. Мужики (видно было, что дело для них не внове) рассыпались по кустам, лишь Микош остался стоять посреди поляны, пока дядька Здан на него не шикнул. Скукожившись вместе с дядькой за толстым стволом старого дуба, Микош с замиранием сердца ждал, когда всё произойдет. Сейчас идея грабежа уже не казалась ему такой привлекательной, и он лишь успокаивал себя мыслью о том, как подарит Раде что-нибудь эдакое, услышит её радостный смех и, если повезет, получит в ответный подарок поцелуй. Не на людях, но…

От сладких мечтаний его отвлек грозный рык дядьки Здана. Тот, как и планировалось, выполз на дорогу перед телегой, опираясь на тяжёлую дубинку. Микош вспомнил, что из села дядька уходил без оружия – видать, дубинку-то с прошлого раза в лесу припрятал.

Как водится, дядька Здан начал объяснять, что дорога здесь не ничейная, что за проезд по ней платить надобно. Повинуясь его команде, трое мужиков выбрались из кустов и встали за спиной у здоровяка, ещё двое показались позади телеги, отрезая путь к отступлению – зряшное дело, развернуть повозку на узкой, обрамленной кустами и молодыми деревьями дороге было не так уж и легко и, в любом случае, слишком долго. Микош стоял в своём укрытии, словно прилипнув к морщинистой коре дуба – он и понимал, что дядька рассердится и, глядишь, доли не даст, но ничего не мог с собой поделать. Ему было страшно.

Здан продолжал увещевать торговца, что расстаться с несколькими монетками – дело житейское и куда более простое, чем противиться очевидному.

И тут мужик, что правил лошадью, отбросил рогожку и вытащил арбалет. Взведенный.

Наверное, этот торговец и в самом деле был глуп. Арбалет – штука неплохая, если у тебя один враг, и этот враг ждёт, пока его подстрелят. Но против семерых… ну, пусть шестерых, арбалет – это только способ как следует разозлить разбойников, заставить их схватиться за оружие. Вряд ли пришлый этого не знал… скорее, просто не подумал. Тренькнула тетива – целил-то он, может, в дядьку Здана, да не попал. Стрела мимо пролетела, и ударила прямёхонько в живот тому самому мужику с мечом. Мужик сложился пополам и завыл – Микош хоть и был ещё молод, но знал, что стрела в животе – это очень плохо, не всякому выжить доведётся. Маги помогли бы, да и местный жрец Эмиала травы изрядно знал, вот только пойди объясни, откуда арбалетная стрела в брюхе взялась. Арбалет – оружье воинское, с ним на охоту мало кто ходит.

А торговец, бросив арбалет, уже тащил с телеги здоровенный ржавый колун. Бабы у него за спиной визжали, словно их уже режут, второй мужик – то ли родственник, то ли просто помощник, кто их разберёт, тоже ухватился за топор. И прыгнул на дорогу к тем двоим, что сзади подошли. Ну, они-то ждать не стали – один из лука стрельнул, и тот, что с обоза – свалился, стрела аккурат в горло вошла, Микош со своего места хорошо видел. Знамо дело, охотники, они птицу влёт бьют, что тут в человека с десятка шагов попасть.

Купец трусом явно не был, с топором на дядьку Здана бросился – да не просто так, а чтобы на стрелу не нарваться. Но это ему не помогло, против доброй дубины топором много не навоюешь, дядька пару раз хрястнул – пришлому и хватило.

Мужики от крови звереют… и от чужой, и от той, что пролили их подельники. А уж дядька Здан – тот и без крови чумной, а тут вообще как с ума сошёл. Подскочил к телеге, бабу, что громче прочих визжала, дубиной по голове стукнул, затем вторую, ещё одну на землю стянул, да принялся её ногами пинать. Тут и остальные подбежали, кто за лошадь уцепился, кто в телеге рыться начал…

Вот тогда всё и произошло.

Микош говорил спокойным размеренным голосом, словно пересказывая услышанное от кого-то другого, но присутствующие понимали, что именно увиденное там, на лесной дороге, и заставило разум молодого парня на десять лет спрятаться за щитом безумия.

Одна из женщин – та, что была с ребёнком – подхватила девочку на руки и попыталась бежать. Но легко ли убежать в лесу от обозлённого мужика, да ещё и с дитём. Догнали её сразу же… баба уронила ребёнка, выставила перед собой руки, и…

– У неё были чёрные руки, – неторопливо рассказывал Микош. – Совсем чёрные, словно в смоле вымазанные по самые локти. Она их вперед выставила, и с пальцев что-то вроде веревок потянулось, как раз с палец… одна веревка в грудь дядьке Здану попала… он заорал, словно огнём его жгло, а в груди дыра образовалась, кулак просунуть можно, да насквозь… Вторая веревка мужика с луком по руке хлестнула… ну лук-то он на телегу положил, когда в добре рыться собирался, так что у него только нож и был… и рука сразу отвалилась, а потом чёрная веревка дёрнулась, и мужика того пополам перерезало… А другой, который с луком – он в бабу ту выстрелил, и бежать… Попал или нет, я не знаю, сам убежал, госпожа.

– Ясно, – Таша старалась не смотреть на воспитанницу, в десятый наверное уже раз жалея, что вообще затеяла эти поиски. Не стоит девочке выслушивать столь подробный рассказ о том, как убивали её родителей. Вернее, был ли кто-то из мужчин отцом Альты, ещё вопрос, но то, что женщина с чёрными руками явно приходилась ей матерью, сомнений не было. – А теперь слушай меня, Микош. Это был просто сон… плохой сон… ты его очень испугался, но я хочу, чтобы ты больше не боялся этого сна. Ты понял, Микош, я очень хочу, чтобы ты перестал бояться этих воспоминаний.

– Да, госпожа, я понял.

– Вот и хорошо. И ещё я хочу, чтобы ты никогда больше не покушался на жизнь или имущество других людей. Ты меня понял?

– Понял, госпожа.

– А теперь иди домой.

– Как прикажете, госпожа.

Мужчина поднялся и направился к двери. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, управитель вдруг упал на колени и явно вознамерился поцеловать сапог волшебницы. Та лишь чудом успела отдернуть ногу.

– Теперь ты с ума сошёл, Тит?

– Чудо! – прохрипел он. – Я видел чудо, сиятельная, ты одними словами вылечила моего племянника, век за тебя молиться буду!

– Да какое это чудо, – фыркнула Таша. – Обычная магия… он, если ты ещё не понял, любой мой приказ сейчас выполнить готов. Я сказала забыть – он и забудет. Я сказала не бояться – и страх уйдет. Ненадолго, двадцать дней, месяц… потом надпись у него на затылке исчезнет и заклинание угаснет.

– И он… снова?

– А вот это – как повезёт. Постарайтесь за эти дни завалить его работой, и найдите парню молодую девку. Можно в столицу свозить, пусть просто по сторонам поглазеет. Он десять лет жил одним-единственным воспоминанием, сделайте так, чтобы новые впечатления вытеснили старые страхи.

Возвращение в замок прошло без приключений. Альта выглядела задумчивой, полностью погруженной в себя, снова и снова переживая услышанный рассказ. Девочка знала, что её родители погибли, знала это уже давно, хотя некая надежда, иррациональная и идущая не от разума, а от сердца, всё равно оставалась. И теперь, после рассказа неудавшегося разбойника, эта надежда рассыпалась в прах.

А её наставнице не давала покоя та часть рассказа, что касалась чёрных плетей, убивших лесных грабителей. Смерть всегда ходит с разбойником рядом, как неизбежная плата за возможность получить лёгкую добычу. Не каждый путник философски смотрит на возможность остаться без кошелька – некоторые мешочек с монетами ценят не меньше, чем собственную шкуру. От жадности или от излишней (иногда – вполне оправданной) уверенности в своих силах пытаются защитить сбережённое добро – и тогда всё зависит от мастерства, бесшабашной отваги, наглости и изрядной доли везения. Среди грабителей герои встречаются редко, много ли требуется храбрости, чтобы превосходящими силами стребовать мзду с заведомо более слабого противника? Серьёзный отпор – и мужичьё, вышедшее на большую дорогу, бросится бежать, сберегая свои жизни для будущих удач. Но и наоборот случается, первая пролитая кровь может нагнать страху, но может и вызвать бешенство.

В данном случае лесная шваль встретилась с серьёзным противником. Но почему эта волшебница не перебила их сразу – при первых же признаках угрозы? Почему допустила гибель спутников? И, во имя богов, что она сделала? Ни в одной из прочитанных книг не было и намека на столь странное проявление магии. Чёрные веревки-плети, мгновенно кромсающие живую плоть. Творец Сущего? В нищем обозе? В компании с убогим поморником? Этого не может быть, Творец Сущего – высшая ступень, которой может достичь волшебник, и достигается эта ступень через совершенство во владении магией стихий во всём её многообразии. Шесть-семь необученных крестьян? Любая адептка, вышедшая из Школы Ордена, перебила бы их в течение полуминуты, и уж точно не дала бы застрелить себя. Опытные воины – дело другое, прошедший хорошую подготовку боец имеет некоторые, пусть и незначительные, шансы справиться со средним магом даже в стычке один на один.

Интересно, эта женщина была матерью Альты или просто пыталась спасти невинное дитя от рук бандитов? Первое более вероятно, только мать в критической ситуации в первую очередь попытается спасти ребёнка и лишь потом – себя.

Знать бы, что скажет Метиус, если леди Рейвен захочет посетить Гуран? Просто назовёт её дурой или прикажет поставить у ворот замка стражу? С него станется сделать и то, и другое – но, рано или поздно, в Блут придётся отправиться. Во-первых, Альта просто не переживёт, если не попытается выяснить о своём прошлом всё до последней детали. Во-вторых, сама Таша была с воспитанницей в этом стремлении полностью солидарна.

Замок встретил хозяйку спокойно и чуточку равнодушно. Кастелян выбежал на крыльцо, готовясь вывалить на леди ворох мелких и крупных проблем, но, увидев усталое лицо госпожи, лишь вздохнул и ограничился поклоном. Лайша торопливо накрыла на стол, громогласно сетуя, что хозяев не ждали, а потому и еда проста и недостойна благородной леди.

Порядком вымотавшаяся в пути Таша готова была ужинать чем угодно… или не ужинать вообще. Чан с горячей водой и теплая постель – вот, что сейчас требовалось ей больше всего. Кайл арШан выглядел относительно бодро, а Альту вообще пришлось буквально на руках нести в спальню, последние полчаса она ехала с закрытыми глазами, и только внимание молодого воина не позволило ей свалиться под лошадиные копыта. Мысленно Таша пообещала себе попросить мастера Ларзена приналечь на тренировки, девчонка – если намеревается очертя голову броситься в водоворот приключений – должна стать более выносливой.

Ужин прошел в спешке, а затем… вот оно – маленькое, но такое нужное счастье. Огромный чан, над которым плавно поднимается лёгкий парок, нежнейшая перина и…

И дикий, захлёбывающийся крик на рассвете.