Текст книги "Рождение королевы (СИ)"

Автор книги: Дина Сдобберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Время как будто ненадолго застыло. Дало ещё налюбоваться тихой поздней осенью. Теперь Надежда Аркадьевна спешила домой, её ждали. Маленький Аркаша быстро привык и, узнавая, улыбался подаренной судьбой бабушке.

Щемило порой в груди оттого, что не реши она тогда, не оборви, был бы это другой малыш. И её мама бы не была лишена этих моментов, когда ловишь радостную улыбку ребёнка, адресованную именно тебе.

Наденька бегала по работам, сдвинув свои выходы на вечер. А по выходным ездили уже втроём в гости к старикам. Директриса разрешала им оставаться с ночёвкой в пустующей комнате.

– Как внимательно слушает, – умилялись старики.

– Слишком много шума, – были и те, кому гости были не по нраву.

– Не переживайте, Николай Петрович. Вы не сегодня завтра от избытка желчи помрëте. И поверьте мне, как специалисту, имеющему большой опыт археологических раскопок, в могилах обычно очень тихо, – осадила самого недовольного Алла Михайловна.

Казалось, жизнь налаживалась, решительно прокладывая новую колею. Щедро одаривая всем тем, о чём уже и не думали. Молодые родители из соседнего подъезда отдали хоть и подержанные, но очень хорошие и приличные кроватку и коляску. Их малыш уже вырос и из того, и из другого. И вещи стали им не нужны.

– Надежда Аркадьевна, – окликнула как-то утром спешащую на работу женщину одна из соседок. – Вы не надумали по поводу квартиры?

Квартира была неприватизирова, и соседка всё убеждала, что нужно приватизировать.

– Вот случится что, и квартира государству отойдёт, – пугала она.

– Так мне оставлять некому, – отнекивалась Надежда Аркадьевна.

А сейчас вроде уже и было кому.

– Думаю, – кивнула в этот раз Надежда Аркадьевна.

Она действительно уже думала и не раз. В итоге, пришла оформлять. И оказалось, что в своей квартире, которую получали ещё родители, она уже и не совсем хозяйка. От Нади должен был быть отказ и заявление, что не претендуют на имущество. И от неё самой, и как от единственного представителя несовершеннолетнего ребёнка.

Надежда Аркадьевна решила, что это судьба даёт шанс проверить самолично выбранных родственников. И прятала улыбку, когда наблюдала за Надей, старательно заполняющей документы. Надежда Аркадьевна решила пока не говорить, что приватизировать квартиру она собиралась на маленького Аркадия.

Но время неумолимо вращало барабан жизни, и следом за спокойствием осень показала свой сварливый нрав. Зарядили холодные ливни, яркие краски словно вовсе исчезли. А в довершение ко всему, во второй половине рабочего дня Надежда Аркадьевна почувствовала себя плохо.

– Да у вас похоже простуда, температуру мерили? – спросила одна из коллег.

– Поразительная безответственность, честно говоря. Вы принесли инфекцию на работу. И это вы живёте одна, а у нас семьи и дети! – высказалась другая.

– Знаете, мне и правда пора проявить ответственность и взять больничный, – не стала спорить с ней Надежда Аркадьевна. – Павел Сергеевич. Я домой, а с завтрашнего дня возьму больничный лист.

– Подождите, а как же… – растерялась упрекнувшая. – Но вы же не собрали учебные планы и я планировала, что вы меня подмените завтра на дежурстве по кафедре…

– Планы нужно было сдать три дня назад, – напомнила ей Надежда Аркадьевна. – Что же касается того, что вы планировали, то напомню, что за часы, проставленные в табеле вы получаете зарплату и это ваша обязанность. И знаете, я почему-то уверена, что прежде чем планировать что-то напрямую касающееся меня, необходимо получить сначала моё согласие.

Возражений, как и продолжения разговора Надежда Аркадьевна ждать не стала. По дороге забежала в небольшую аптеку. Предупредить Надю о раннем возвращении она не смогла, задерживаться и звонить при коллегах не хотелось, а в автобусе обнаружила, что телефон совсем разрядился.

Выскочив на крыльцо аптеки, Надежда Аркадьевна полезла в сумку за зонтом. Дождь после короткого перерыва разошёлся с новой силой. Знакомая мелодия вызова, заставила поднять голову.

– Да, слушаю. Кто это? – услышала Надежда Аркадьевна голос Наденьки за кирпичной перегородкой, на которой лежал козырёк аптеки.

Видно пока не было дождя Надя пошла гулять с Аркашей, а дождь загнал под ближайшую крышу.

– Ой, как тяжело. Лечиться вам конечно надо. – Разговаривала с кем-то за стеной Надя. – Работаю, конечно. Как без работы, не проживёшь. Уборщицей. Пристроилась здесь, хоть кусок хлеба есть. Ой, откуда, какая съёмная? Жильё денег стоит немеренных, даже на окраине и плохое. Повезло, устроилась с проживанием. Люди балкон в своё время утеплили, теперь там спать можно. Вот туда и поселили. Да может и не по человечески, только или терпишь, или иди права качать на улицу.

Слушая, как Наденька кому-то по телефону рассказывает о том, как тяжело и плохо она живёт, Надежда Аркадьевна почувствовала, как на глаза наворачиваются слëзы. Вон, человек оказывается живёт на утеплëнном балконе, и в туалет ходит либо когда хозяев дома нет, либо в кафе через дорогу.

Рядом с аптекой очень удачно располагалась остановка. И как раз подошёл автобус, конечной остановкой которого был дом престарелых. Туда, пытаясь справиться с обидой и поехала Надежда Аркадьевна.

В этот раз, виновато, как показалось Надежде Аркадьевне, пряча глаза, дежурная отправила её к заведующей.

– Надежда Аркадьевна, присаживайтесь, – непривычно официально начала заведующая, хотя голос всё равно звучал расстроенно. – Я всё никак не могла собраться вам позвонить, а вы как почувствовали… Вчера вечером Алла Михайловна скончалась.

Новость оглушила, Надежда Аркадьевна как-то отстранённо, пытаясь осознать смысл сказанного, слушала о похоронах, церемонии прощания и прочих хлопотах.

– Спасибо, – произнесла она. – Честно говоря…

– Не понимаешь ещё, да? – с сочувствием произнесла заведующая, снова отбросив условности. – Сама, как пришибленная. Ты, знаешь, ты поспи. И на прощание приезжай. Займи себя, шарлотки на всех напеки.

– Да, правильно. Надо напечь, она же так её любила, – кивнула Надежда Аркадьевна.

Уже подходя к остановке, она поняла, что зря ушла так рано. До автобуса ещё почти час, а возвращаться обратно, ей показалось неловким.

– Придётся сидеть на остановке, – вздохнула она, чувствуя, как поднимается температура.

Уже почти дойдя до козырька остановки она больно подвернула ногу, да ещё в осенний ботинок попала грязная вода. А резкий порыв ветра почти вырвал из рук зонтик, выгнув его купол в обратную сторону. Что-то треснуло и одна из спиц грустно повисла, демонстрируя вырванный внутренний крючок. Зонтик теперь годился только на то, чтобы его выкинуть. А ведь его купили совсем недавно. Надежда Аркадьевна вместе с Наденькой долго выбирали рисунок.

А именно этот зонтик отличался ото всех. Зелёный цвет фона плавно перетекал в ярко оранжевый, а по краю шёл пояс разноцветных кленовых листьев с одной стороны и подснежников с незабудками с другой. Необычный такой зонтик.

Надежда Аркадьевна доковыляла до скамейки. И заплакала. Было плохо, и больно. Внутри всё раздирало от обиды и одиночества, вдруг снова показавшего свои клыки.

Всплыли сами собой рассказы из детства. О могущественной богине путей и перекрёстков.

– А я как раз на перекрёстке, – почти истерично захохотала уставшая от множества невзгод женщина.

Как в детстве, загадывая желание под бой курантов на новый год, Надежда Аркадьевна закрыла глаза. Слова обращения легко срывались с губ. Она не просила о зле для кого-то другого, и даже не хотела мести своим обидчикам. Просто… Другую жизнь. Открыть глаза, а двадцать лет жизни оказались бы странным и грустным сном.

– Прошу, подари мне шанс на новую жизнь, где я никогда не буду одинокой и никому ненужной, – озвучила она давно зревшую мечту.

Глава 17

Надежда Аркадьевна медленно шла к дому. Болезнь, видно набравшись сил в холоде и сырости, брала своё. Женщину одновременно мучил жар и трясло от озноба. Сил не было, и даже последние несколько метров до подъезда вдруг показались слишком долгими и тяжёлыми.

В её квартире горел свет, и из темноты был хорошо различим силуэт Наденьки с Аркашей на руках, ждущей у окна. Она видимо увидела бредущую Надежду Аркадьевну, потому что когда та вышла из лифта, Наденька уже ждала её у двери.

– Тётя Надя, что случилось? Говорят вы заболели, а вас нет и нет… – зачастила она.

– Ты от меня подальше держись. И правда заразу подцепила, – двусмысленно ответила Надежда Аркадьевна. – Я промокла, переоденусь в сухое и на кухню пойду. Не надо, чтобы ребёнок со мной контактировал.

Но когда минут через десять Надежда Аркадьевна дошла до кухни, в мыслях убеждая себя что нужно съесть хоть что-то и сделать большую кружку молока с мёдом, Наденька хлопотала на кухне.

– Погода на улице мерзость слякучая, а у вас все ботинки насквозь. Один вообще, стельку аж выжимай! – сразу сказала она. – Я грязь смыла и сушиться поставила.

– Куриный суп? – спросила Надежда Аркадьевна, когда Надя поставила перед ней тарелку.

– Да время вам уже домой давно прийти, а всё нет. Я на кафедру позвонила спросила могу ли услышать Надежду Аркадьевну, а мне, мол сегодня вы пораньше ушли и видимо в ближайшие дни вас не будет, потому что заболели, и вообще, будучи студентом ВУЗа нужно уметь читать, тогда бы я знала, когда и до которого времени секретарь кафедры работает. А я даже представиться не успела. Сразу решили, что из учащихся, – рассказала Наденька. – Я поэтому суп и сварила. Не знаю почему, но в голове как правило, раз болеем значит нужен куриный суп. Может до аптеки добежать?

– Спасибо, не надо, – остановила её Надежда Аркадьевна, почему-то не желая говорить о том, что в аптеке уже была. – Иди лучше к сыну.

– Он спит же, – улыбнулась Наденька. – По его режиму часы сверять можно. Теперь только в полдвенадцатого проснётся, есть потребует. А я успокоиться не могу, полдня на нервах.

– А что случилось? – нахмурилась Надежда Аркадьевна.

Рассказ Наденьки частично был Надежде знаком. День у девушки шёл по обычному распорядку. Прибежав домой за час до ухода Надежды Аракадьевны, успев помыть свои подъезды и забрать на разнос почту, середину дня она посвящала прогулкам с ребёнком, если позволяла работа. Друзей или знакомых у неё не было, долгов набрать не успела, поэтому и звонок с незнакомого городского номера взяла не задумываясь, кто бы это мог звонить.

– А это новая жена отца, – вздохнула Наденька. – Мол, где я, да как, вроде в Москву уехала и не звоню. А то отец так болеет, так болеет, что врачи ему говорят, что в Москву надо ехать лечиться.

– А она сопровождать будет? – попыталась сделать вид, что ни о чëм не знает Надежда Аркадьевна. – Когда приедут?

– Надеюсь, что никогда! – вдруг резко ответила всегда мягкая Наденька. – Болезнь у них с отцом одна на двоих. Бутылка называется! А это почву прощупывала, мол, нельзя ли с меня что урвать и поживиться. Долгов понабрали, кто им только эти кредиты надавал. Жаловалась, что их трясут, как липку, денег нет, а и те, что приходят, то счета арестованы. И заболели резко! Я сказала, что сама вон уборщица и посудомойка, живу с ребёнком в закутке, на балконе, но ребёнок капризничает, хозяйка этим сильно недовольна. Мол того и гляди выгонят, приеду тогда к ним. Проживать-то я там имею право. Так она так причитать начала, зачем же я рожала, о чём думала, и что бы держалась за Москву. А ребёнку, чтоб людей не злил можно и снотворного в молоке развести. И пусть спит. У нас-то я вообще никакой работы не найду. Да ещё на ребёнка столько денег уходит. А как же быть и что делать, если я приеду, да не одна, а с ребёнком, там и так… Ой, не хочу говорить.

– Так тут хитрая лиса к зайке в избушку просилась, а зайка сам напрашиваться стал? – отчего-то даже вроде температура спала и запах супа стал на удивление соблазнительным.

– Вы не думайте, – вздохнула Наденька. – Папа очень хороший. Был, пока пить не начал. Он знаете какой рукастый! Любую электрику починить, фундамент или трубу вывести, стëкла вставить. С деревом работать любил. У нас возле дома всегда самые красивые скворечники и кормушки были. А какая голубятня у отца вышла!

– Голубей разводил? – спросила Надежда Аркадьевна, отламывая кусочек хлеба.

– Не то чтобы разводил, любил очень. С детства. А потом запил, ухода никакого, кормить по пьяни забывал. Вот они и улетели. – Пожала плечами Наденька. – Я всё думаю, может хоть голуби его заставили бы себя в руки взять, если бы не улетели. Может времени не хватило. Я иногда замечала с какой грустью он на пустую голубятню смотрит.

– Так подари ему парочку, – посоветовала Надежда Аркадьевна. – Может это и правда, единственный шанс. Человеку иногда в большое и хорошо заметное сложно верить, а какая-то мелочь… Я ведь, знаешь, слышала твой разговор. Ты же под козырьком у аптеки разговаривала? Только разговора не поняла.

– А что же вы домой сразу… – осеклась Наденька.

Девушкой она была простоватой, немного наивной, но не глупой.

– Услышали и обиделись, да? – спросила она сразу погрустнев.

– Разозлилась я, – призналась Надежда Аркадьевна. – И время себе дала, чтобы остыть, с горяча не рубить. Поехала к старикам. А там… Алла Михайловна умерла. И дождь, и ногу подвернула, и зонтик сломала.

– Как же так, – почти сразу заполнились слезами глаза Наденьки.

– Возраст, Надюш. – Вздохнула Надежда Аркадьевна.

– Да какой возраст! Она же вон, в своём уме была, гулять ходила, читала, – не соглашалась Наденька.

– Я пойду, Надюш, лягу. Что-то сил совсем не осталось. Лекарства приму, может завтра легче станет. Надо на прощание с Аллой Михайловной шарлотки напечь, – поднялась из-за стола Надежда Аркадьевна.

Но на утро легче не стало, как и на следующий день. Даже шарлотку и блины пекла Наденька. Но на прощание Надежда Аркадьевна всё же поехала. Лекарства хоть и помогли стоять на ногах, но кажется отняли последние силы. Или всему виной был нудный моросящий дождь, к вечеру превратившийся в ливень.

После похорон Надежда Аркадьевна совсем слегла. Горло болело так, что любая попытка что-то сказать, превращалась в пытку. Большую часть времени она то ли спала, то ли бредила. В её сознании оживали те, о ком она так любила читать и размышлять. Екатерина Медичи и Сервилия Старшая. Истории смешивались, измученный температурой мозг рисовал среди тёмных флорентийских подземелий и французских катакомб римские колонны и триумфальные арки. Французкие рыцари смешивались в боях с римскими легионами, чьи центурионы покрывали свои доспехи звериными шкурами. Вспыхивали факелы, знаменуя начало ночного шествия жриц в святилище богини Гекаты…

– Надо же… Ещё помнят, – зазвучал голос отовсюду сразу.

Оглядываясь по сторонам, Надежда Аркадьевна вдруг обнаружила себя посреди выложенной каменными плитами площадки, окружëнной многочисленными арками.

– Понятно, – устало вздохнула она. – Несколько дней критически высоких температур и появился бред. Главное, чтобы это было не последствием необратимых изменений.

– Как много знаний, и как мало понимания сути. – Засмеялась женщина на вдруг появившемся из тумана троне. – А вот она, просто наблюдает.

Надежда обернулась и увидела совсем юную девушку, в странного вида рубахе до пола и выглядящую очень плохо, словно долго и тяжело болела. Впрочем, и она сама выглядела не менее странно.

– Мать Покровительница? – вдруг спросила девушка у незнакомки.

– А ты взвывала ещё к кому-то? – не скрывала насмешки незнакомка на троне.

– Хозяйка душ и перекрёстков, – догадалась и Надежда Аркадьевна.

– Меня так давно не тревожили мольбами, что я решила откликнуться на ваши просьбы, – лукаво улыбалась богиня. – Ты получишь совершенно иную жизнь, начнёшь всё с начала. Ну, почти. Даже ты понимаешь, что девятнадцать лет это не возраст. И главное, ты не на секунду больше не будешь одинока. А ты увидишь, как гибнет Лангория, захлёбываясь в кровавом пламени войны. И именно ты будешь её причиной. Души погибших будут вашей платой за мою доброту и внимание к вам. Не забудьте посвятить эти жертвы мне.

– Я прошу простить, что потревожила, но это был… Порыв в минуту слабости, горя и обиды… – попыталась объяснить Надежда. – Я вообще никогда не… Понятия не имею обо всех этих условиях, посвящениях и прочем. Просто высказанное вслух желание.

– Никогда не стоит произносить вслух свои желания, мало ли кто их услышит? – с улыбкой повторила знакомую мне фразу Древняя. – Что же касается твоего незнания… Напомни мне, кто назначил цену за исполнение пожеланий твоей матери, некоторому мужчине? Жизнь нерождённого сына… Огромная цена.

– Моя мать была историком, антиковедом. Она просто повторила слова ритуала, которым пользовались древние люди, – не соглашалась Надежда.

– А древние по-твоему были глупцами? Необразованными и не понимающими суть вещей? – ещё одна усмешка. – Ты, как не древний человек, наверняка знаешь гораздо больше. И именно поэтому посвятила смерть сына Фуриям, на которой между прочим прервалась не просто ветвь твоего рода, но и род твоего отца, и матери. Весь род. А теперь, ты так хотела, так плакала… А потом узнала, что всё мелочи. И обида твоя надуманная. Но скажи мне, а что тебя держит здесь? Ты так и так вот-вот умрёшь, а можешь умереть где-то далеко от своей нынешней жизни. Но может это будет другая жизнь или ты превратишь её в подобие той, которую уже прожила. Ты конечно можешь отказаться и не оплатить долг передо мной. Я не настаиваю.

– И попасть в ещё более сложную ситуацию да ещё и с разгневанной богиней за спиной? – уточнила Надежда. – И шанс…

– Заманчиво, правда? – чуть прикрыла глаза Богиня. – И меня позабавишь. Ну?

– Я всё-таки должна ответить… Я согласна, – выдохнула Надежда.

– А я согласна без уговоров и обманов, – вдруг вышла из тени края площадки в круг света от факелов девушка. – У меня нет сил, я ничего не значу. Предана, забыта… Я вынуждена прятаться и выслушивать оскорбления. Я, рождённая принцессой, должна подчиняться вассалам собственного мужа! Родственникам его любовницы! Подобное смывается только кровью.

– И за поведение твоего мужа и его вассалов должна заплатить целая страна? Кровью? Неужели нет никого близкого, кого тебе было бы жаль? – не удержалась Надежда, для которой война по ужасу своему равнялась концу света.

– А чтобы ты сделала, если бы на другой чаше лежала твоя собственная жизнь? – спросила королева. – Мне не дали шанса просто жить даже в изгнании!

– А вот с этим вы разберётесь между собой, девочки, – засмеялась Богиня. – У вас целая жизнь для этого впереди. Вы обе, единственные, кто почтил меня воззванием и дарами, пробудил своей верой. Можно сказать, самые верные почитатели, просто верховные жрицы по нынешним временам. Надежда, тут и пояснять нечего. Ренерель. Рене, возрождённая. Возрождённая Надежда, Рена. В этом что-то есть… Надеюсь, что мне предстоят долгие годы презабавнейшего зрелища. Пожалуй, я одарю каждую из вас. Вы обе, узнаете, что будет после того, как я исполню ваши мольбы.

Богиня откинулась на спинку трона, её лицо застыло маской, словно это это была маска. Её тело превратилось в царственную статую, а словно взбесившийся ветер погасил все факелы.

Рефлекторно зашарив по темноте, Надежда схватила невозможно холодную руку королевы.

– Ты горишь, – прошептала та. – Что с тобой происходит?

Надежда повернулась к ней, но увидела совсем другие картины. Наденька, что-то требующая от врачей. И те, только отводящие взгляд. И письмо Надежды Аркадьевны Наденьке и Аркаше. С документами на квартиру. Видела Надежда Аркадьевна, как спустя год, Наденька поставит перед отцом клетку с семью голубями.

И почти спившийся мужчина вдруг озаботился состоянием голубятни, и что пьяным наверх не залезть… Много позже он спросит дочь, почему она привезла ему ту клетку с птицами.

– Это был совет очень доброй и мудрой женщины. Я вспомнила её слова на годовщину, и решила, была не была. – Честно ответила ему Наденька.

Хотя Наденькой её уже давно мало кто звал. Надежда Романовна, так к ней будут обращаться и, большим уважением. В год смерти Аллы Михайловны и Надежды Аркадьевны болезнь пробралась в дом престарелых. И нужен был уход. Надя, приехала с сыном. Была принята на постоянную работу, быстро доросла до завхоза, а потом сменила и заведующую. И никто не назвал бы её мягкой и наивной. Интересы своих подопечных и вверенного ей учреждения она отстаивала с неожиданной хваткой.

Правда жила она не в квартире Царëвых, а у мужа, в соседнем подъезде. Маленький Аркаша вырос, отучился и не только преподавал «Римское право», но и был весьма успешным адвокатом.

– Вы посмотрите на эту библиотеку! – смеялся он. – Монографии Ии Леонидовны Маяк по истории «Римского права» с личной дарственной подписью! Кажется, моя судьба была предрешена.

А в гостиной стоял портрет, одна из немногих фотографий. Наденька улыбалась, стоя рядом с Надеждой Аркадьевной, держащей на руках совсем маленького Аркашу.

– Зачем ты держишь это фото на виду? Ведь твоя бабушка умерла, когда ты и себя не помнишь, – спрашивали его иногда друзья.

– Это моё напоминание, что душа и её сила существует, – всегда отвечал Аркадий Царёв, взявший фамилию той, что не прошла мимо попавшей в беду девчонки. – И от одной единственной души зависеть порой может даже сама жизнь.

А где-то, под горой, надёжно закрывающей своей толщей от смертоносного ливня, в пещере, среди горячих горных источников, впервые за несколько дней открыла глаза Её Величество Ренерель Сансорийская.