Текст книги "Рождение королевы (СИ)"

Автор книги: Дина Сдобберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Рождение королевы

Пролог

Жëлтоглазая хозяйка перекрёстков зло и недовольно хмурилась. Чувствуя настроение древней богини, ветры вокруг неё ярились и забрасывали камни небольшой площадки перед несколькими арками, за которыми клубилась тьма пустоты, мелким колючим снегом.

Но ни один волосок из струящихся живой тьмой локонов не выбился и не мешал древней думать.

А размышления её были не радостными. Время текло, словно вода. Всё менялось, всё ускорялось. И вместе с тем… Всё мельчало. Даже герои перестали быть теми, о ком сами боги слагали легенды, ради кого вступали в горячие споры, к кому спешили на помощь. И чья судьба порой способна была даже смертного сделать богом.

Что гении, что безумцы всё больше походили на жалких фигляров. А человеческие желания уже не удивляли ни дерзостью, ни силой. Всю человеческую душу, а вместе с ней и жизнь, заполняла сырая, промозглая серость. Как будто в человеческом сердце осталось место лишь для уныния и убогого смирения. Не того, с которым стойко переносят невзгоды. А того жалкого и ленивого, с которым принимают всё несбывшееся. Которым оправдывают собственное нежелание что-то менять и страх перед ценой любых изменений.

– Человеческие души стали похожи на очаг в брошенном доме, где перестали разводить огонь, – задумчиво произнесла она в пустоту. – Трясутся в своём холоде обыденности, боясь бороться даже за себя. Выбирают свою тусклую и бесцветную повседневность.

Она опустилась на появившийся из тумана трон и застыла, размышляя о чём-то неведомом. Лишь иногда разочарование сменялось на мечтательность воспоминаний на её лице. Хозяйка перекрёстков медленно погружалась в небытие. И пелена серого тумана, все больше и больше окутывала её обиталище, уплотнялась, превращалась в лохмотья пыльной паутины.

И вдруг тишина этого места сменилась громом сотен разбитых зеркал. Сам воздух задрожал, зазвенел. Ярким пламенем цитринов вспыхнули почти уже окаменевшие глаза. Ироничная улыбка поползла по бледным губам, заставляя проявиться лукавые ямочки на щеках любимой внучки титанов.

– Месть? – нарушил тишину заинтересованный голос богини. – Месть и разрушение… Хм, а это может быть забавным.

Глава 1

Северная провинция Лангории.

1103 год от Земельной Хартии.

Уже вторую неделю без остановки лил ледяной дождь, покрывая толстой скорлупой льда всё, до чего мог дотянуться. В северных землях Лангории это время называли осенью. Жизнь здесь кипела коротким и прохладным, но солнечным летом. И зимой, когда поверх корки льда ложился слой снега, настолько толстый, что ланарцы, так называли себя коренные жители этих мест, прорывали в нём для себя тропы и целые туннели, по которым и ходили, и даже ездили на морах. Северных оленях.

А вот осенью все сидели по домам. Ледяной дождь проникал всюду, и под одежду, и под крышу дорожных повозок. Долгая осенняя дорога была верной приметой скорой и тяжёлой болезни, после которой порой и сами северяне не вставали с постели. Если же такая дорога выпадала горианину, жителю южной части королевства, то северяне сочувственно хмыкали, что это путь в один конец, и советовали не тратить зря времени, а сразу ехать в долину душ. А то собирай потом по весне всех этих помëрзших, жги, да тащи тяжёлую каменную урну с прахом в выбитую в скале каменную нишу. Можно подумать, что у порядочного северянина больше дел по весне нет!

Сейчас же даже северяне отводили взгляд от большой дорожной повозки из тёмного дерева с королевским гербом на двери, суеверно боясь встретиться взглядом с умирающим. Эта повозка проезжала через пограничный город уже в третий раз, и в отличии от первых двух, юная королева Ренерель Сансорийская даже не показывалась из повозки.

– Можно кувшин молока и немного мёда, – попросила пожилая служанка, скидывая целый ворох платков и плащей, в который куталась, чтобы спастись от ледяного дождя, и положила на стол перед хозяином местной таверны золотой.

– Убери свои деньги, дурная женщина, – скривился хозяин. – С золота мертвеца налог своей жизнью платят. А хозяйка твоя, поди в посмертии уже как недостача числится.

– Да уже и не встаёт, и не садится. – Тяжело вздохнула служанка. – Жар не спадает, бредить уже пару раз начинала. Бонни свою зовёт. Кормилицу, с которой её из Сансории привезли. Да только умерла та кормилица. Уже с год как. То ли от старости, то ли от яда. И такое говорят. И ведь ни одной ведьмы по дороге. Может хоть помогли бы.

– Да тьфу на тебя! Вздумала в моей таверне ведьм поминать! – махнул в сторону служанки полотенцем мужик. – Прям сидит тебе ведьма на обочине и ждёт, когда королева мимо поедет! А то ты не знаешь, что будет, если прознают, что баба ведьмовством да целительством занимается! Мигом рыцарский орден нарисуется, а потом спустя пару-тройку недель на главной площади жгут или топят. Только лица у тех ведьм такие, что видать им любая смерть милее орденских застенков! Эй, Ольф! Молока вскипяти, да мёда добавь три, нет, четыре полных ложки.

– Благодарю, – поклонилась ему служанка, прижимая руку к груди. – Может хоть так легче станет…

– Да чего уж там, – махнул рукой хозяин. – Королеве чтоб легче стало, нужно не мёд, а яд добавлять… Вот ведь судьба досталась! Только хочешь или нет, а донашивай, что есть. На другую не сменишь.

Глава 2

Пожилая служанка осторожно поставила пузатый кувшин с горячим молоком на небольшой, откидывающийся столик.

– Дорожный столик, – тихо хмыкнула она. – Название одно. Доска на крюках и подпорка.

Недовольно морщась она поглубже затолкнула вылезшие от дорожной тряски из щелей комки мха обратно. Повозка была такая старая, что служанка в каждом скрипе слышала мольбу пустить на дрова. Хорошо, что хоть крыша не текла. Но других вещей, новых и дорогих, у королевы не было.

Служанка тяжело вздохнула, бросив быстрый взгляд на свёрток шкур на лежанке в другом конце повозки.

– Ваше величество, – тихо позвала она, подкидывая деревянных брусочков в жаровни, и натягивая на лицо улыбку. – Давайте я помогу вам подняться? Попьëте горячего молочка, да с мёдом. Сразу легче станет!

Она подошла к королеве и едва удержалась, чтобы не вздрогнуть. Впервые за несколько дней глаза королевы были открыты.

– Благодарю, Эмма. Помоги мне подняться, – голос королевы звучал чем-то средним между хриплым карканьем и скрипом двери.

Служанка почти что сама посадила её величество, в который раз удивившись её худобе и тому, как быстро королева потеряла в весе. Да и то сказать, шутка ли, уже третью неделю в дороге, а жар не спадает больше десяти дней. Эмма знала, что лихорадка после ледяного дождя уносила взрослых и сильных мужчин за несколько дней, ну самое большее неделю. А юная, девятнадцатилетняя королева, не смотря на своё хрупкое и изящное телосложение боролась куда дольше.

– Это городок перед перевалом? – спросила королева у служанки.

– Да, ваше величество. Выезд на дорогу к перевалу перекрыт. Из-за дождя подъём обледенел. Пока каторжане не сколят ледяную корку, придётся пережидать, – рассказала ей служанка. – Вы же знаете…

– Да уж, – дёрнула уголком губ королева, делая большой глоток.

Путь её величества лежал в замок лорда-протектора Северной провинции. Правда находился он за перевалом, ограничивающим северные земли естественной преградой. На этой горной границе останавливались и ледяные дожди, и лютые холодные ветра. Когда-то именно этот перевал был единственным путём из воинственной северной горной Ланарии в соседнюю, более южную и разжиревшую на торговле Горианию.

В память о тех временах по обе стороны перевала осталось немало военных замков и крепостей. В основном в руинах. Но Тиесдол, бывший когда-то пристанищем для пограничной стражи, был восстановлен и превращён в настоящий дворец за крепостными стенами.

Война казалась бесконечной, пока два короля не решили, что этот спор пора заканчивать. На большом архипелаге, по их мнению, было слишком мало места для двух королевств. Король Ланарии бросил все свои войска на прорыв линии обороны горианцев, состоящей из двух десятков замков и соединяющих их стен. Многие замки пали и были разрушены. Тиесдол ещё удерживал свои позиции, но крылья вражеской армии опасно смыкались вокруг, грозя осадой.

Понимая это защитники Тиесдола бились не щадя ни врагов, ни себя. Битва кипела не останавливаясь два дня. За это время король Гориании успел привести к Тиесдолу свои корабли. Ещё через сутки битва затихла сама собой. Король Гориании, бывший уже в летах, застудился во время морского перехода вдоль побережья, а потом ещё и высадки своих войск. А король Ланарии был тяжело ранен. Да ещё и немного потоптан боевыми оленями собственного войска.

Будучи оба при смерти, короли вдруг начали ценить жизнь. И озаботились тем, что скажут о них потомки. Решение векового спора было найдено. На виду у всех, посреди поля поставили алтарь. К нему на носилках принесли обоих королей, в которых только неизвестными и неодобряемыми рыцарями орденов зельями поддерживалась жизнь. Но кого и когда интересовало мнение рыцарей со всеми их орденами, когда решалась судьба мира? На самом деле всего лишь архипелага, но спорить с двумя королями никто не стал.

Со стороны перевала к алтарю прибыл на своём олене единственный сын и наследник холодной Ланарии, из ворот Тиесдола шла дрожащая от холода и страха принцесса Исмерельд, единственный ребёнок своего отца. Две страны объединились в одну на равных условиях, с общими законами и троном. А вот облизывающимся в сторону истерзанных войной королевств соседям, пришлось этим и ограничиться. Керальт и Исмерельд не только стали источником вдохновения для менестрелей, история их жизни была почти сказочной, а о силе их любви помнили и после их смерти.

Исмерельд оказалась любопытна и увлечена морем. Корабли, что переломили ход сражения при Тиесдоле, принадлежали юной принцессе. Это было её развлечение. Под её же покровительством, мореходы объединённых королевств искали новые морские пути, что сокращали время доставки товаров и морской добычи.

А дальше… Керальт был далёк от военного дела. Нет, с какой стороны садятся на оленя он знал. Но душой стремился ближе к цифрам, чем заслужил недовольство отца, прозвище Гоблин и благодарность нескольких поколений жителей Лангории. Приняли юные король и королева почти успевшие взаимно уничтожить друг друга земли. А передали потомкам сильное и процветающее королевство, над которым трудились рука об руку двадцать лет.

Они и умерли в один день. Король тяжело заболел, а его жена никому не позволила ухаживать за мужем, не смотря на опасность.

Спустя века, между Лангорией и Сансорией чуть не вспыхнула война. Второй женой короля Сансории была аристократка с лангорнийскими корнями. Ей принадлежали три мелких острова лангорнийского архипелага. После её смерти, король Сансории посчитал их своими землями, король Лангории признавать этого не хотел, хоть и понимал, что право не на его стороне. Чтобы не допустить войны ещё и между собой, оба королевства и так воевали, спорный вопрос решили хорошо известным истории способом.

Вторая жена сансорийского короля умерла в родах, подарив ему дочь. В Лангории рос принц… Спорные земли объявили приданным юной принцессы Ренерель Сансорийской.

Королева откинула голову на стенку повозки. Даже такое небольшое усилие, как держать голову во время питья, для неё было сейчас непосильной задачей. Эмма суетилась, то поправляя тяжёлые шкуры, которыми только и спасалась королева от холода, то переставляя жаровни.

– Эмма, о себе не забудь. Тебе самой нужно тепло, а ты все жаровни передвинула ко мне. – Прохрипела королева. – Отдохни и поешь.

Королева сделала ещё один глоток и прикрыла глаза. Она не стала говорить, что никакой жаровней не прогнать лютого холода, что прятался в её сердце. Её величеству казалось, что она чувствует, как этот холод начал медленно расползаться по её венам, изгоняя из её тела жизнь.

Юная, но измождëнная дорогой и болезнью королева вспоминала… Уже не мучая себя вопросами, и придирками. А просто вернулась в дни далёкого детства. И даже служанка, осторожно протиравшая исхудавшее и пропитавшееся зловонным потом болезни тело водой с уксусом, не могла отвлечь её от образов тех дней.

Глава 3

Король Арфес Сансорийский находился у власти уже более пятнадцати лет, когда его супруга, королева София скончалась после почти года болезни.

Надо отдать должное королю, никто не мог упрекнуть его в неверности или невнимании к королеве. Даже когда она болела, король уступил ей королевскую опочивальню, а сам спал в переделанном под спальню закутке в смежной со своим кабинетом комнате.

Его величество отходил положенный двухлетний срок траура, ничем не оскорбив память своей супруги. Тем более, что королева подарила ему шестеро детей. И все они были мальчиками. Выжили к сожалению не все. Старшие близнецы, Сильвер и Гальяно.

А вот после окончания траура король женился второй раз. Супруга короля, хоть и считалась почти безземельной аристократкой, не считать же какие-то острова на севере чужой страны, осталась единственной наследницей нескольких серебряных рудников. И не смотря на то, что была почти ровесницей сыновьям короля, с согласием на брак с королём не тянула. А вскоре порадовала двор новостью о скором рождении ещё одного наследника.

Но короля ждало огромное разочарование. Родилась дочь. А новая королева умерла на третий день после родов от родовой горячки. Более король не женился.

Маленькая принцесса была окружена роскошью и слугами. Но король не скрывал, что рождение дочери его не слишком радует. А братья едва терпели. Когда принцесса начала говорить, и достигла возраста, когда уже можно было начать обучение, отец с радостью отправил её в сверкающую обитель.

В Сансории отношение к ведьмам-знахаркам было несколько мягче, чем у соседей. Они могли спокойно жить под защитой вот таких обителей, которые строили из каменных гранитных блоков. И на солнце они сверкали, что делало их видимыми издалека. Сюда обращались за помощью в лечении, сюда отправляли престарелых или малолетних родственников, под присмотр, делали щедрые пожертвования. В общем, обители не нуждались.

Девочка росла среди книг и наставниц, а также бывших королевских вельмож и старух-аристократок. Для которых её высочество была отдушиной и заменой собственных детей и внуков.

Когда её вызвали ко двору отца и сообщили, что она выходит замуж, принцесса не противилась. Хотя король и ожидал протестов и требований. В конце концов, помимо тех злополучных островов, матери Ренерель принадлежали и рудники, бесперебойно поставляющие серебро в казну.

Но принцесса уже нарисовала в своих мыслях повторение истории Керальта и Исмерельд, только со своим участием. Ведь она не просто выходила замуж за принца. Её жених был потомком героя любовных баллад и носил имя своего славного предка.

Невесту, а было ей на момент свадьбы четырнадцать лет, не удивило и не насторожило отсутствие жениха на встречи сансорийского корабля в порту, и позднее его высочество не изъявил желания познакомиться с невестой. Она просто с нетерпением ожидала дня свадьбы, боясь, что портреты приукрасили двадцатидвухлетнего принца.

В день свадьбы её высочество медленно шла к алтарю, стоявшему на специально построенном для этого за стенами столицы помосту. По традиции Лангории королевские свадьбы проводили в чистом поле, у всех на виду. Её путь был застелен белым шёлком, а платье было настолько густо вышито серебряной нитью, что ткань не гнулась и само платье было неимоверно тяжёлым. Не менее тяжёлая корона давила на голову. Оттого, боясь споткнуться или уронить с головы венец, её высочество шла очень медленно. А тринадцать ступенек помоста до жениха стали настоящим испытанием.

Его высочество, принц Керальт Лангорийский, стоял на помосте лицом к алтарю, и спиной к идущей по шёлку невесте. Весь свой путь её высочество смотрела на широкие плечи, обтянутые таким же затканным серебром, как и ткань её платья, камзолом, и гриву чёрных волос, падающих на эти плечи.

– Вы не посмотрите на меня? – тихо спросила встав рядом с женихом принцесса.

– Нет ни смысла, ни желания, – холодно бросил принц, продолжая смотреть перед собой.

– Я вот-вот стану вашей женой, – посмотрела на красивый профиль, совсем как на портретах, принцесса.

– К несчастью, это неизбежно, – тем же тоном ответил принц.

Принц не взглянул на неё во время обмена клятвами, не подал руки, а с пира по поводу свадьбы и вовсе ушёл. Не явился он и в покои принцессы после.

Через два года, на охоте, король Арфес Сансорийский получил тяжёлую рану. Пытаясь доказать рыцарскую доблесть и охотничью удачу он вышел с рогатиной против загнанного вепря. Вепрь в тонкости рыцарского кодекса посвящён не был, и чести быть убитым королём не оценил. Распоров королю-охотнику живот, он смог уйти от погони и приглашение на пир по случаю удачной охоты проигнорировал.

Принцесса Ренерель, прибывшая проститься с отцом, пожаловалась братьям на невнимательность мужа, постоянное проявление неуважения и оскорбительные появления супруга при дворе с любовницами.

– И что ты предлагаешь нам сделать? – спросил её Сильвер, не снимающий доспехов и посвятивший себя военному делу. – Начать войну с Лангорией из-за того, что твой муж задирает не только твою юбку?

– Это дела другого королевства. Если ты сама не заслуживаешь уважения мужа, то чем мы можем в этом помочь? – добавил второй брат, друг торговцев и сборщиков податей.

Вернулась в Лангорию её высочество с пониманием, что видимо муж просто не увидел, насколько она хорошая. А она этого и не показывала. И пока старый король Лангории был жив, а её братья делили престол, почти развязав в Сансории гражданскую войну, её высочество как могла угождала еле терпящему её супругу. Результат оказался прямо противоположный ожидаемому.

– Я думал, что у особ королевского происхождения гордость и достоинство присутствуют от рождения. Кровь обязывает. А ты липнешь и стелишься как трактирная девка, – прошипел ей принц, выставляя пришедшую жену из своей спальни, где был с очередной фавориткой. – Ты мне противна. Любое вынужденное прикосновение к тебе вызывает стойкое желание помыться! Больше ни-ког-да не смей приближаться к моим покоям. Потому что в следующий раз, я велю тебя выпороть на конюшне, чтобы запомнила.

А вскоре, перешагнув через рубеж солидных шестидесяти лет, умер король Лангории. Терзаться размышлениями, как изменится её жизнь, уже не принцессы, а королевы, долго не пришлось. В ночь после прощания с королём и коронации Керальта и самой Ренерель в её спальню в окружении стражи и нескольких дворян вошёл близкий друг её мужа и новый канцлер Лангории по совместительству.

– Её величеству Ренерель Сансорийской надлежит по получению данного распоряжения не медля сдать королевскому казначею всë, принадлежащее Лангорийской короне и покинуть дворец. Конвой доставит её величество до принадлежащих ей земель, замка Эрдиндола на острове Рунгвотер. И там ждать воли короля. – Зачитал ей канцлер.

– Вы забываетесь, лорд Роттенблад. По какому праву вы наносите оскорбление особе королевской крови, врываясь ночью в мои покои? – закуталась в покрывало её величество.

– Ваше величество, – ехидно улыбнулся лорд. – На данный момент, вы лишены всех регалий королевской особы, кроме номинального титула.

– Основания? – еле сдерживала гнев её высочество.

– Как неспособная к деторождению, – с явным удовольствием сообщил ей прихвостень мужа.

– Без доказательств бросаться подобными обвинениями, это мостить себе дорогу к плахе, от которой вас не спасёт даже король, – процедила её величество. – Всем прекрасно известно, что его величество игнорирует свой долг мужа и короля. И не провёл на супружеском ложе ни единой ночи. Так что странно говорить о моём бесплодии.

– Странно, ваше величество, что вы обсуждаете подобные темы с посторонними мужчинами. При страже, ни один из которых даже дворянином не является, – скривился лорд Роттенблад, словно наступил в нечистоты. – Но раз вам не присуща даже обычная женская скромность… Для таких выводов, его величеству не обязательно… Посещать вас. Достаточно знать, что у вас ни разу со дня приезда не было обычных женских кровей. А ведь именно ежемесячное женское недомогание говорит о том, что женщина может подарить своему мужу дитя.

– Что? – возмутилась столь наглой лжи её величество.

– Именно так, – вышла из тени главная фрейлина королевы. – Я ни разу не была свидетельницей наступления женского недомогания у королевы, хотя и назначена её главной дамой королём Густавом ещё задолго до дня приезда её величества в Лангорию.

– Леди Роттенблад… – задохнулась от подобной наглости королева.

– Ваше величество, кто-то может опровергнуть мои слова? Хотя бы кто-то из служанок? – посмотрела на своего младшего сына леди-фрейлина с улыбкой. – Ведь из-за вашего капризного нрава и вечного недовольства во дворце не найти служанку, которая вам бы не прислуживала.

– Так вы же сами их постоянно меняли, – ещё пыталась возражать королева, уже понимая, что проиграла.

Ни одна служанка не продержалась рядом с ней больше месяца, любого, кто проявлял к ней доброту тут же удаляли от неё. А Бонни, её няня, умерла гол назад.

Всё также стоя в ночной рубашке и завёрнутой в покрывало, её величество наблюдала, как выворачивают ящики её секретера, шкатулки, забирая всё, что принадлежало ей.

– Не сметь! – ударила она по рукам леди Роттенблад, когда та взяла в руки брошь-фонтан с изумрудами. – Всё, что принадлежит Лангории. Драгоценности моей матери, подарки моего отца и то, что я привезла с собой Лангории не принадлежит.

– Вот как, – протянул канцлер неприятно усмехнувшись. – Хорошо. Пусть остаются у вас. Но вот ткань вашей сорочки Лангории принадлежит. Верните.

Пережив и это унижение, её величество покидала дворец в одной из тех сорочек, что были с ней в день приезда и чудом сохранилась. Она была безбожно ей мала, открывала ноги, трещала при каждом шаге на бёдрах и почти расползалась на груди.

Неизвестно из каких забытых уголков конюшни появилась старая дорожная повозка, на дверцы которой прибивали герб Лангории еще сансорийские мастера. Но внутри повозки стояли три небольших сундука, в которых хранилось всё, что осталось у королевы. Всё, что никоим образом не принадлежало Лангории.

– Запомните этот день, ваше величество. Пусть он послужит вам хорошим уроком, – издевательски окинул её взглядом канцлер.

– Я запомню, – пообещала королева. – И вам при случае напомню.

– Обойтись без пустых угроз не смогли? – фыркнул лорд. – Сидите на своём обледеневшем болоте и ждите распоряжений короля. Когда его величество примет решение, вам его передаст лорд-протектор северных провинций.

– Ваш старший брат, не так ли? – вспомнила королева.

Отвечать опальной королеве канцлер посчитал излишним.