Текст книги "Ашт. Призыв к Жатве(СИ)"

Автор книги: Дина Полоскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Знать, – повторил Сорак, и Сагастр почувствовал, как его больничное прето потеплело и намокло. Он обмочился от страха.

– Что ты мне сделаешь?! Что можешь мне сделать, а? Видишь, я обмочился, а ты хочешь знать, как она умерла! О! Она звала тебя, повторяя снова и снова Сорак! Сорак! Она кричала папа, когда трахал ее во все щели! Когда... – Сагастр захрипел и задергался в конвульсиях.

Сорак не говорил ни слова.

– Я... Я не хотел. Я сожалею! Все, что угодно, только не это! Прости! Прости, прости! – скрючившись на полу, Сагастр начал целовать ножку кровати, и снова шептать "прости".

Молчание.

– Да убей же меня! Прекрати это! Ты же за этим здесь?!

Молчание.

Но вскоре оно закончилось, Сорак заговорил.

– На Сьерре-Алквисте, в моей родной деревушке Какилея все чтут отца небесного, Лорда, – тихо сказал Сорак. – Но однажды я доставлял в Фракцию одного миссионера-фикнианца. Знаешь, что он сказал мне?

Жизнь человека, поступки, которые он совершал, дела – благие или нет, ничего не стоят. Вся жизнь – от крика рождения до смертельной агонии не стоит и ломаного гроша. Это всего лишь череда иллюзорного кинематографа, кадры, слепленные в один, длинный, непрекращающийся фильм, который наше сознание смотрит между рождением и смертью.

Сагастр слышал... и все, все, что было в его жизни, мелькало перед глазами. Тьма расслоилась на миллионы кадров, и он видел и чувствовал все, что происходило, одновременно, не в силах сделать что-то, прервать сеанс. Остановить эту пытку.

А Сорак продолжал.

– Лишь одно говорит о человеке: то, как он умирает. Как встречает смерть. Говорят, святые встречают смерть с улыбкой на лице, зная, видя, куда они направляются. И ты знаешь, Сагастр? Не только святые видят.

Чавкающая тьма поднялась еще ближе, и Сагастр закричал, но крик его был так страшен, что сорвал горло. Он засунул в рот руку, и, посасывая пальцы, пуская слюни, принялся повторять – "прости, прости"...

– Значит, я прав, – сказал Сорак. – Ты сейчас тоже видишь, и знаешь, куда пойдешь.

Сагастр упал на спину, поджав ноги к груди.

– Знаешь, что еще сказал мне фикнианец? Что нет ада и рая, как таковых. Есть высшие и низшие миры. И низшие – являются самим воплощением страха, и день там длится вечность.

И настроение ума, с которым ты перешагиваешь порог смерти, и есть твой билет.

Дрожь, конвульсии, текущие слюни, неприятно расслабившиеся сфинктеры... невозможно остановить, Сагастр чувствует, что погружается в липкое поле ужаса.

– Ты видишь, куда ты идешь, Сагастр? Ты слеп, но ты видишь!

Сагастр ничего не говорил, только мычал. Он сорвал с себя повязку и ударил себя по глазам. По тому месту, где недавно были глаза.

– Даже я вижу твой путь, Сагастр. Человек, кто обделывается от ужаса смерти, кто заканчивает свою жизнь, прося прощения у мебели, кто сосет ножку стула и самостоятельно калечит себя... Без сомнения, ты прожил бессмысленную жизнь, но твоя смерть окажется один из самых ярких воспоминаний моей жизни.

– Будь милосерден, – проплакал Сагастр. – Избавь меня от этого!

Сорак подумал, что несправедливо проявлять милосердие к тому, кто не ведал этого понятия при жизни. Думал, а сам уже погружал холодное лезвие ножа в плоть Сагастра.

Глядя на скрюченную в луже крови фигуру на полу, с черными кровавыми пятнами вместо глаз, Сорак думал, что теперь он скажет Аст-Асар. Какое здесь наказание за убийство? Наверно, смерть.

И пусть, – Сорак устало опустился рядом с телом Сагастра. Пусть, как хотят. Я никого не убивал. Я казнил преступника.

*

Входящий сигнал орма прозвучал словно из другой реальности. Где не было Мишки, Сагастра, Тела... Где был корабль, была работа, была репутация.

Так и знал, что от сукиного сына будут мне одни неприятности, – устало, не черство совсем подумал Сорак. Смешно. Он так злился тогда, не знал, что она... девочка.

Сигнал не прекращался. Сорак протянул руку и нажал на прием.

– Ты закончил? – спросил Аоллар.

– С чем? – устало спросил Сорак.

– С Сагастром, – ответил Аст-Асар. А потом добавил утверждающе, – закончил.

– И что теперь?

– Ничего. Ты мне нужен в другом месте. Так что возвращайся в акитэ, приходи в себя. Заберешь из Академии мою жену.

– Больше некому?

– У меня свои дела, – сказал Аоллар. – А самки, то есть ваши женщины однотипно реагируют на Аст-Асар, так что ты справишься лучше всех. Заберешь и доставишь в Дото.

***

Трея

Райо

– С тех пор, как узаконен Райо, у меня статус неприкосновенности в этом мире, – Метея отхлебнула кофе из маленькой чашки, поморщилась, рывком повернулась к Трее. – Даже падаан Аоллар не может ничего мне сделать. У меня нет прав, но никто не поднимет руку на верховную си-тэль, и, пока я занимаю это место, сделаю все, чтобы ты оставалась в безопасности.

Трея хотела спросить, как Метея собирается защитить ее от тех, кто властен над временем и пространством, и уже открыла рот, чтобы задать вопрос, когда Метея выставила вперед ладонь.

– Терпеть не могу вкуса остывшего кофе. Ирита! – в шатер впорхнула молодая девушка, с медной кожей, пышными формами, широко расставленными, темными миндалевидными глазами. Нежно-розовое, в коричневых, бежевых и бледно-голубых цветах итарсе подчеркивало цвет юной, сияющей кожи и экзотическую, ни на что не похожую, красоту.

В руках Ириты уютно расположилась маленькая изящная турка розового металла, ручной работы. С ее появлением конус наполнился горьковатым, волнующим ароматом.

Метея благодарно кивнула девушке, а та, не говоря ничего, вышла, оставив дымящееся чудо на невысоком, с коваными кривыми ножками, столике возле низкого дивана, на котором с удобством расположилась Метея.

Пока Метея, смежив веки, наслаждалась свежесваренным кофе, Трея беззастенчиво рассматривала ее.

Высокая, стройная, даже худощавая. Безупречная фигура, длинные, гладкие, как шелк, седые волосы до талии. На породистом лице ни одной морщины.

Сколько ей? Трея откуда-то знает, что много, очень много, но спросить не решается. Она придвинула пузатую темно-коричневую, почти черную, бутылку шампанского, и опрокинула в свой высокий бокал обильную розовую пену.

Метея сказала, надо успокоить нервы, и Трея не спорит.

Нади нашла бы вкус местного шампанского безукоризненным, как и все в Райо, в городе Тэль, в женском городе. Или, как говорят на Ашт, городе развлечений.

Что лучше любого шампанского успокаивает нервы – так это полное отсутствие белых стен! Ни одной белой стены, даже в многоэтажных комплексах, где живут си-тэль. Живут в небольших уютных акитэ, на две-три китэ, и доступа туда нет никому, даже Аст-Асар.

Отдыхают (или работают, тут все зависит от восприятия) си-тэль – в конусах, небольших, напоминающих пирамиды, каждая – метров шесть-семь в поперечнике.

Конусы издалека можно принять за палатки, или шатры, Трея и сама так решила, пока не рассмотрела это странное приспособление для приема гостей вблизи.

Нежная, струящаяся ткань шатра Метеи оказалась послушной: откинутый угол сохранил положение, заданное хозяйской рукой. Беззащитный, полный чувственного ожидания под поцелуями ветра, трепет тонкой ткани оказался иллюзией: внутри конуса отличная, даже идеальная вентиляция, и вместе с тем абсолютная звуконепроницаемость.

Сюда не доносится звуков музыки с улицы, не слышно смеха и голосов.

Как эта Ирита услышала Метею? – подумала Трея. Наверно, скрытый наушник. Технологии здесь на высоте. Но если в Тревах, городе Аст-Асар они голые, ничем не прикрытые, в чем есть, конечно, свое очарование, то в Райо их не замечаешь, погружаясь в атмосферу единения с природой.

Ирита вернулась, зажгла ароматические пирамидки, и по конусу поплыл тонкий аромат, напоминающий сирень и розу одновременно.

– Кофе и запах аттоилииса моя слабость, – усмехнулась Метея, – Ирита, как преемница верховной си-тэль, прекрасно знает это.

– Такая молоденькая, – Трея улыбнулась вслед упорхнувшей девушке, взмахнувшей рукавами итарсе, как крыльями бабочки.

Метея захохотала, запрокинув голову.

– Шутница! Ирите было пятьдесят... пять или шесть полных оборотов Ашт назад, – сказала она, отсмеявшись.

– Не может быть!

– Она с Зиккурата. Проклятый мир, там вообще стареют рано.

Насладившись вдоволь широко раскрытыми глазами Треи, Метея пояснила:

– Это все Ашт. Мир, что ненавидит мужчин, не замечает женщин.

– Что вы имеете ввиду?

– Аст-Асар приписывают волшебные свойства своему семени. Но я скажу тебе: семя ни при чем. Есть версия, что это все Аст-Геру, который Аст-Асар носят в своей плоти. Но не все мужчины Ашт – Аст-Асар, но многие си-тэль сохраняют красоту.

– Почти?

– Служение Аст-Асар убивает. А слепая, неимоверная привязанность рождает истовое служение, – загадочно ответила Метея. – Ирите повезло, что я не даю ей угробить себя в нем.

– А сколько вам лет? Почему у вас статус неприкосновенности? И зачем вы спасли меня, причем дважды?

Метея недовольно поджала губы:

– И на какой из вопросов мне ответить в первую очередь! Насчет возраста или статуса? Тут все просто: я с Аломеи, а там женщины живут очень долго. И служение Райо, забота обо всех си-тэль этого мира позволяет мне не уходить себя в служении Аст-Асар. Плата за это невелика: я стара и цинична, и давно не чувствую сострадания, ни к кому, кроме этих привозных девчонок, которые сами не знают, куда лезут.

– А статус?

– Им пришлось пойти на эту жертву. Дать неприкосновенность верховной си-тэль. Иначе Начала уничтожили бы их раньше. Я возглавляю все Райо этого мира. Верховная си-тэль Перекрестного мира, каково? Верховная си-тэль Ашт.

Метея помолчала.

– Я искала тебя, Пламень, – пары шампанского враз улетучились, Трее стало неуютно от колючего, пристального взгляда.

– Зачем?

– Чтобы убить, – просто ответила Метея.

Обе замолчали.

Как там Коин? – у Треи заныло сердце. И Ратлат... Живы ли они? Удастся ли мне их увидеть перед смертью? Почему-то угрозы Аст-Асар казались ей нереальными. Было в них что-то крайне жестокое, но противоестественное.

А в Метее – в ней не было жестокости. Но и сострадания тоже не было.

– И Аст-Асар знали о моем намерении.

– А зачем меня убивать?

– Ты – последняя надежда этого мира, Трея. Ты и Вода. Я обязательно найду и ее.

Я поклялась перед Началами, что погашу Пламень.

– Почему?

– Потому, что как любая женщина, я ненавижу Ашт. Если бы эти напыщенные своей важностью и умом основы знали, если бы могли допустить хотя бы мысль о том, что я не собираюсь гасить Пламень... Никогда не собиралась... Мы бы сейчас не разговаривали с тобой.

– Так собираетесь вы меня убить или нет?! – Трея налила себе еще шампанского, залпом осушила бокал. В конце концов, ее жизнь – это что?! Мячик для пинпонга?! Все, кто ни попадя собираются в последнее время ее убить, казнить, расчленить, принести в жертву!

Ладно, пока не собрались, выпью еще шампанского. Надо сказать, здесь в нем толк знают.

– Хотя убить тебя было бы выходом, – не удосужив себя ответом, Метея продолжила рассуждать вслух. – Но вот только поздно – ты уже на Ашт.

– Остается найти Воду. Но не сомневайся, найду и ее.

– Скажите, Метея, вот си-тэль Райо... О которых вы печетесь. Они счастливы?

– Не понимаю, о чем ты, – сухо поджала губы Метея.

Девчонка, сама не зная того, ударила в самое больное. Или... з н а я?!

– Я не вижу логику ни в ваших словах, ни в поступках Аст-Асар. Я устала от этой бессмысленности, и чем дальше – тем бессмысленней выглядит моя жизнь. Мне уже кажется, что это будет длиться вечно, но здесь Аст-Асар, или вы, или великий прогресс, или древние боги – черная дыра с вами со всеми – ошибаются!

– Погоди, Трея.

– Вся внимание!

– Я открою тебе смысл т в о е й жизни. Узнав тайну Нефтиды, ты перестанешь рассуждать о бессмысленности...

– Так откройте!! Пролейте, наконец, свет? Что за странный мир, где мужчины убивают себя в героизме и достижениях, а женщины умирают в служении им?! Идеальный, полон белого света з н а н и я , мир мужчин, мир идеальных технологий, достижений и открытий, которые совершаются для низших миров, мир, где все делается во благо всех живых существ во всех мирах, но в котором жизнь этих самых существ не ставится в ломаный навигатор?! Неферы – умершие от боли женщины, Хранители з на н и й – бесплотные призраки ищущих истину... Оказывается, в этом театре абсурда есть место и женскому миру! Целому городу, наполненному красками, запахами, звуками, искусством, наконец! Где женщина – синоним "проститутки", проклятая своей природой, насколько я поняла. Вы говорите, что женщина – не может не влюбиться, не привязаться к Аст-Асар, и я вижу проклятье во всех этих улыбках, даже в этой молодости и красоте! Я слышу, понимаете, чувствую запах проклятья! Эти женщины, эти ваши си-тэль... Они боятся, я слышу этот запах! Запах ужаса, запах страха! Они не защищены от своей природы, от самих себя! И вы не в силах их защитить!

Трея задохнулась, рыжие сполохи волос растрепались, она начинала говорить, сидя на уютном мягком диване, а сейчас стояла в полный рост, гневно жестикулируя.

А я сейчас слышу запах безысходности, – странным звоном раздался голос Метеи. Но Трея готова была поклясться, что Метея молчала.

Колени Треи ослабли, и она бессильно опустилась рядом с диваном.

Наверно, эта безысходность дала мне силы. Здесь все хотят моей смерти, да и я уже не дорожу этой пустой жизнью. Но великий прогресс! как там Коин, как там... Ратлат...

Метея долго молчала, сидя с закрытыми глазами, сложив ладони перед грудью, палец к пальцу. И только подрагивающие фаланги говорили о том, что она жива, что все слышит.

– Все сказанное тобой правда. Два мира – мужской и женский, и жители каждого из них несчастны. Ты права, Пламень... Привозные женщины не в силах противостоять Аст-Асар. Аст-Асар делают все, чтобы дистанцироваться от любви. Ты знаешь, что сам термин любовь – запрещен на Ашт. Любовь, теплота, эмоции здесь – болезнь?

Трея вспомнила Коина, и у нее опять заныло сердце.

– Знаю, – сказала тихо. – Вы извините меня, я не хотела.

– Хотела, – кивнула Метея. – Тайна Нефтиды становится открытой тайной.

– Так вы расскажете мне о ней?

Метея не успела ответить, как в конус ворвалась Ирита.

Эта, новая Ирита, имела мало общего с прежней. Медный цвет кожи отливал мертвенным желтым, в глубине застывших пластмассовыми пуговицами глаз плескался страх, искусанные губы дрожали.

Ирита грохнулась на пол, касаясь лбом пола, затряслась.

– Да вы издеваетесь, что ли! – Метея ни на шутку рассердилась. – Сговорились извести меня сегодня?! Я тебе ч т о , Аст-Асар с их идиотским Уставом, чтобы отбивать передо мной древние поклоны?! Встань немедленно!

Ирита не подняла головы, продолжая колотиться всем телом.

– Что случилось? – мягче спросила Метея, – ты можешь сказать нормально?!

Метея опустилась на колени рядом с Иритой, заставила ту поднять голову, попыталась вытереть слезы.

Трея хотела дать Ирите воды, но воды, как назло рядом не оказалось, и Трея прислонила к дрожащим губам бокал с шампанским.

Ирита нервно глотнула, поперхнулась, закашлялась, Трея в это время налила еще один, до краев. Его Ирита выпила до последней капли.

– Аст-Асар, – начала она и опять зарыдала.

– То, что Аст-Асар, понятно. Кто бы еще! Почему плачешь? – спросила Трея. – Как ни старалась, не видела в этой юной испуганной девушке пятидесятилетнюю, умудренную опытом, тетю.

– Дом Ииириста, – прошептала Ирита. – Их всех увели Аст-Асар!

– Как это увели? – Метея вся сжалась пружиной, готовой выстрелить. – Си-тэль Райо не покидают Домов без разрешения верховной. Меня никто не поставил в известность!

– Объявлен поиск Пламени, – прошептала Ирита. – И Воды.

– Я в курсе, – кивнула Метея.

– Поскольку Пламень видели в лицо только основы, не вхожие в Райо, а остальные не желают ее опознать, – Ирита испуганно и зло покосилась на Трею, – решено убивать всех си-тэль, начиная с Райо, и заканчивая Академией.

Наших сестер... Нас будут убивать, чтобы найти своих нефер...

Ужас в глазах Ириты сменился неприкрытой враждебностью.

– Я разберусь, – сказала Метея, вставая.

Но Трея не чувствовала уверенности в голосе верховной си-тэль. Что она может? Статус неприкосновенности носит лишь одна женщина на Ашт – она сама. И как этот статус поможет остальным несчастным?!

Трея решительно встала, пригладила волосы, вытерла влажный лоб.

– Нет, – сказала она твердо. – Больше никто не умрет.

В темных глазах Ириты засиял слабый огонек надежды, а на лице Метеи, наоборот, отразился испуг.

– Я не допущу этого, – сказала Трея. – Сама пойду к Аоллару. Из-за меня, или ваших планов, Метея, неважно! Неважно! – теперь была ее очередь выставить ладонь вперед, не давая Метее говорить. – Я мало разобралась в этом мире, но знаю одно. Не должны страдать невинные. Женщинам здесь итак достается. Не допущу, чтобы пострадали еще и из-за меня.

Метея дослушала ее речь до конца, и властно сказала.

– На место!

– Вы забыли, что я – не си-тэль Райо, – гордо подняла голову Трея. – И вам не подчиняюсь. Ни вам, ни этим психам Аст-Асар.

– Я не допущу твоей смерти, – сказала Метея, хотя Трея слово в слово помнила их недавний диалог.

– Почему?

– Потому что я ненавижу Ашт.

Трея пожала плечами, поправила складки итарсе на груди, взглянула в большое овальное зеркало, отметив румянец на щеках. От шампанского, поняла она.

– Это неправильно, Метея, – сказала она. – Вами всеми движет ненависть. А я больше так не могу. Я банально устала.

***

Сорак

Тревы

Вайг улетел с утра. Естественно, по делам Аоллара. Сорак даже не спросил, по каким именно. Вайг выбешивал своей принадлежностью к з н а н и ю Аст-Асар, чванливостью, заносчивостью.

Как я раньше этого не замечал? – думал Сорак. Он неплохой парень, но все же, не в себе.

– Ты почему так уверен, то тебе дадут еще Аст-Геру? – спрашивал он Натана.

Вайг пожимал широкими плечами.

– Один раз дали, я прошел инициацию, у них тут каждый Аст-Асар наперечет.

Аоллар не опровергал его домыслов, но только Сорак отчетливо видел, что и не подтверждал их.

Сораку не были понятны мотивы Аоллара, однако казалось логичным, что Аст-Асар не обязан выполнять обещания, данные низшим.

Зря он считает себя Аст-Асар, думал Сорак. Радуется, как ребенок игрушке, новому кораблю, а между делом, нас пока не спешат отпускать с Ашт. Аоллар держит при себе, и кажется, на нас у него какие-то свои планы.

Однажды он пробовал разговорить Вайга.

– Ты говорил, что для тебя возвращение на Ашт смерти подобно, говорил, что низшим здесь не место, и сейчас спокойно живешь среди Аст-Асар, открыто живешь?

– Да ладно? Неужели я такое говорил? – Вайг отреагировал так быстро, что Сорак сразу понял, врет. Врет, все он прекрасно помнит. – Ладно тебе, старик! Чего не скажешь в дружеской беседе за бутылкой виски...

Все он помнит, понял Сорак. Все. Но чувствует себя неуязвимым, а вот меня таковым не считает, вон, и глаза отводит. Он похоронил меня. Или мысленно оставил здесь.

Не тогда он изменился, сейчас. В том Вайге оставалось что-то человеческое... Он говорил о погибшем корабле. И – мне кажется, или он и в самом деле говорил о женщине?

Он не видит в упор, что кораблем его манят, как морковкой. Почему мы не видели корабля сами? Пространственная модель, проекции, голографы... Дорны в нашем распоряжении... Здесь все чужое, совсем все.

– Ты говорил о какой-то женщине, нефере, что ли... Что мечтаешь о ней, но никто не отдаст ее тебе.

– О ком ты? – сейчас Сорак видел, Вайг не сразу вспомнил. – А, Ирита, да, Метея держит ее при себе. Пустяки, друг. Милая и послушная девочка Ирита... Си-тэль Райо дадут фору даже сопровождающим, не сойти мне с этого места. Когда рядом Аст-Асар. И любая си-тэль Райо будет к моим услугам, очень и очень скоро. Как только получу Аст-Геру.

Вот что держит его здесь, догадался Сорак. Вайг далеко не дурак, чтобы понимать, что корабль на платформе с голубой каемочкой ему пока никто преподносить не собирается. Но не идет на открытый конфликт с Аст-Асар. Хочет получить Аст-Геру. Что ж. Видимо, не видит, что Аст-Геру для него столь же облачен, как и корабль.

Сорак развернул панель. Вайг звал его вечером в Райо, но Сорак сослался на дела. На самом деле он не хотел видеть женщин... пока. Слишком свежо оставалось в памяти то, что Сагастр сделал с Мишкой.

Да, Сорак сам, бывало, драл ей уши, или отвешивал затрещины. Когда считал пацаном. А потом было поздно. Она закрылась в маленьком панцире, спрятала там не только свое худое тело, но и ум, и сердце. Крысилась, злословила, обзывалась обидно, отмалчивалась... Сораку часто хотелось придушить ее. Надавать подзатыльников. Но сделать с ребенком то, что сделал Сагастр...

Хуже всего для Сорака было осознание, что Сагастр принял слишком легкую смерть.

А ведь Мишка так и не узнала, как стала дорога мне, нечестно, что Сагастр умер так быстро!

За нее отомстило Тело, это Сорак понял. Странный чужеродный организм, смыслом своей жизни избравший ненависть. Мир Ашт не был розовым, он был белым, но Сорак и здесь ощущал незримое присутствие Тела.

Тело пыталось ее защитить. Но было поздно.

Потому что я не уберег ее.

Панель мигнула проложенным маршрутом. Пользоваться автопилотом Сорак не любит. Куда интереснее разговаривать с навигатором, представлять, что это не программа, а живой человек.

Ведь Аст-Асар – они не люди, вовсе. А вот астары, не получившие инициацию – не живые.

Сегодня ему предстоит забрать из Академии будущую леди падаана Ашт. Так, по крайней мере, понял Сорак. Посылать за ней Аст-Асар опасно, там полно несформированных умов, которым опасно раньше времени встречать Аст-Асар, сказали ему. А вызывать в Тревы сопровождающих женщин – опасно, в первую очередь для них самих.

Из-за того, что Трея опять сбежала, в Тревах объявлено чрезвычайное положение. Любой Аст-Асар вправе убить любую встречную женщину, начать решили с Райо. Академия сейчас – самое безопасное для них место. Пока.

Сумасшедший мир. Скорее бы вырваться отсюда. И бесструктурный кварк с ним, с кораблем. Открыть бы Вайгу глаза, воспользовались бы его доступом Аст-Асар. Пока его Аст-Геру еще не окончательно утратил силу. Но как ему объяснить? Надо постараться. Кажется, у Аоллара на нас совсем другие планы, ничего общего с нашими планами не имеющие...

*

Дорн скользит по воздушному коридору, проплывая над одинаковыми, белыми квадратами, состоящими из одинаковых белых улиц и белых домов.

Сорак сверился с навигатором, в последний момент он передумал болтать с ним, и теперь просто отслеживал свое перемещение на карте.

Вот и городок Академии.

*

На площадке его никто не встретил, Сорак расположил дорн с краю. Потом все-таки появилась Шила. Сорак видел ее в Дото. Работает на падаан-до, Сорак вспомнил, что она здесь – что-то вроде поставщика. Только поставляет сюда не товар, а женщин.

Карту городка Академии в панель загрузить не удосужились.

– Просто – найти медре Терению,– сказала Шила, вместо приветствия. От нее не укрылись манипуляции Сорака с панелью, и его хмурый вид. – Она здесь главная, и уже ждет тебя.

Как он понял, надо оставить ей код, забрать девушку. Там ее имя значилось, он забыл.

– Можешь идти спокойно, – сказала Шила. – В Академии в это время занятия, у всех групп, так что никого не смутишь своим видом.

Еще не хватало, детей смущать, подумал Сорак. Аоллар отличный психолог, если отправил именно его за малолетней невестой.

Проигнорировав подъехавший перемещатель, Сорак решил прогуляться. Главный корпус Академии он как-нибудь отличит, да и где здесь главная медре, ему подскажут.

По сравнению с белым миром Ашт, он словно вновь оказался на родной луне. Здесь растут деревья, цветы, слышны запахи, звуки...

Девчонок уверенной рукой подсаживают на красивую жизнь, пояснила Шила, чтобы не выделывались перед мужьями, Аст-Асар, теми, кто может им эту красивую жизнь дать. Навроде подсадки на наркоту, – сказала Шила, но в голосе ее отчего-то прозвучала досада.

– Тебе туда, – указала Шила. – А у меня дела здесь.

– Погоди, – остановил Сорак. – А смысл в этой, как ты говоришь, подсадке? Что-то я не видел в Тревах ничего, кроме белого цвета и высоких технологий.

– Ты просто не заглядывал в личные акитэ, – пожала плечами Шила. – И на женские половины. Аст-Асар устраивают послушным женам поистине райские условия. На Ашт для женщины главное – покладистость, – пробасила она и надрывно закашлялась.

– Я и вижу, – буркнул Сорак.

– Ладно, братишка, бывай.

Сорак пошел по извилистой дорожке из мелких белых камушков. По краям растут алые, белые и желтые цветы, похожие на тюльпаны, только большие. Бабочки, жуки, пчелы... такое впечатление, что вся растительность этого мира, вся живая природа спряталась в городке. Вытесненная отовсюду ровными, белыми дорожками Ашт.

Ученицы, или мио, все на занятиях.

Но одна девочка сидит за книжкой на мягкой лавочке.

Вообще-то чудесный летний пейзаж, подумал Сорак: голубая трава, изумрудные макушки кустов, среди огромных, с голову, тюльпанов, сидит за книжкой юная, поэтично настроенная девчушка.

Даже издалека было видно, что у девочки белые, почти голубые волосы, что она худенькая и бледная, и белизну кожи нехорошо оттеняет кофейный цвет платья.

Перед глазами возник образ Мишки – тоже бледный задохлик, с жиденькими волосенками-кучеряшками. Отросли за последнее время чуть ли не до плеч. Ее бы на такую лужайку, да куклами завалить, книжками, сладостями... Заныло в груди, зашумело в ушах, глаза подернулись влагой. Сорак немного запрокинул голову и быстро заморгал, прогоняя непрошенные слезы. Мужики, типа, не плачут, а Мишку не вернуть. Он теперь в каждой беленькой девочке будет видеть названную дочь?!

Когда она успела стать мне дочкой? – подумал с горечью. Из-за того, что проклятые бабские слезы застилали глаза, Сорак не разглядел девчонку, пока не подошел совсем близко.

А когда подошел, ахнул:

– Раки?!

*

Шаткий кварк мне в душу, не может это быть она. Никак не может. Да и не похожа она на Раки... Та, на Какилее, совсем крошка. А тут... Вполне взрослая девица, худая только...

Взрослая худая девица смотрела на Сорака во все глаза.

– Мы знакомы?

– И голос, как у Раки! – вырвалось у Сорака. Такой же писклявый остался.

Девушка со странной прической – двумя шишками из косичек над аккуратными розовыми ушками растерянно смотрит на него, но явно не узнает.

– Где мы могли видеться?

– Если ты Раки, то кроме как в Какилее, негде.

Какилея. Родное поселение. Сейчас она вспомнила Сорака. Правда, когда видела его последний раз, голова его еще не была седой. Он... Нет, не из "гостей" Кэтти... Кажется. Она мало общалась с поселенцами Какилеи, ей и ребенком хватало работы. Но вот, как-то раз, когда Анна послала ее за молоком, а поселенские мальчишки окружили, забрали контейнер и деньги, еще и больно исщипали, дергали за волосы, спрашивали, сколько стоит ее мать... Тогда взрослый – для нее шестнадцатилетний парень действительно казался взрослым – он мало того, что навешал ее обидчикам по самое не балуйся, деньги назад отобрал, она даже пискнуть не посмела, что отобрали у нее меньше, чем вернули, слишком испугалась, так еще и извиняться перед ней заставил.

– Понятно, – хмыкнула Кэтти, когда Раки ей рассказала. – Помню его маменьку, как же, даже не из "девочек", из бесплатных, кому цена – три копейки, она и померла от срамной болезни, что в наши дни неприлично.

А его Раки – как назло, никак не вспомнит имя – еще встречала, хотела деньги вернуть, он же ей чьи-то отдал. Он тогда рассмеялся и сказал купить себе леденцов, или что там обычно дети едят...

Но с того раза никто в поселении ее не трогал. Ни разу.

Потом, через несколько лет, Раки просто перестала его видеть. И раньше видела редко – "в гости" он не заходил, если только где в поселении, случайно... Но почему-то все равно ощущала себя под защитой. Ее по привычке не трогали.

– Я не помню, как тебя зовут, – отчаянно краснея, честно призналась Раки.

И это худшее, что случилось в моей жизни, – подумала она.

– Сорак, – улыбнулся Сорак, так и не поверив до конца, что перед ним живой привет из родной Какилеи.

– Точно, Сорак, – улыбнулась в ответ Раки.

Проклятый Нефтидами, Аст-Геру и чем угодно Ашт с его дурацкой иерархией основ, падаан-до и прочих Аст-Асар перестал существовать, исчез, показался ширмой, иллюзией. Остались только эти огромные, синие, почти черные глаза, робкая улыбка, смешные барашки из косичек.

А потом все опять вернулось на свои места.

– Сорак, ты пришел арестовать меня, за то, что я сбежала со Сьерры-Алквисты? – Раки пожала худенькими плечами, аккуратно закрыла книгу в кофейного цвета обложке, осторожно, как будто прощалась, положила ее на мягкое сиденье скамейки.

Встала, снизу вверх глядя на Сорака, доверчиво протянула худенькую ладошку:

– Я готова.

Сорак усмехнулся. Та самая девочка, которая когда-то протянула ему четверть та, со словами "Это не мое. Это наверно, ваше. Возьмите" опять стоит перед ним. И опять нет ни Ашт, ни Сьерры-Алквисты, решительно ничего нет. Все, что было в жизни – пустота, иллюзия. Настоящее – огромные синие глаза и доверчиво протянутая, бледная ладошка.

– Несладко здесь, да? Я слышал, в Академии хорошо с вами обращаются? Как ты вообще попала сюда? – запоздало осыпал вопросами Сорак.

– А ты?

– Я... Я-то – по своей глупости. А у тебя глазенки всегда умные были.

– Видимо, только глазенки. Я примерно так же, как ты. Ты арестуешь меня, правда? – Сораку показалось, или в писклявом голоске прозвучала надежда?

– Не собираюсь я никого арестовывать, что я, похож на патрульного? Или изменился сильно?

– Совсем не изменился почти, – улыбнулась Раки, и улыбка получилась грустная.

– Зато ты...

– Что? – Раки опустила глаза. Внимание этого человека, совсем не похожего ни на кого, кого она встречала в жизни, даже на пастора Смолла непохожего, было слишком приятно. Так, что неудобно. Или даже больно?

Да! Больно, очень больно одновременно. Потому что приятно ей быть не должно. Не было никогда и никогда не будет!

– Ты совсем взрослая, – выдохнул Сорак совсем другое, не то, что собирался.

– Ты по делу? Я отвлекаю тебя?

Он помнит ее ребенком. А еще она напоминает Мишку. Как она может быть так красива? И как оказалась в этой теплице для выращивания жен Аст-Асар?!

Им создают здесь идеальные условия, – вспомнились слова Шилы. – После них они готовы на все, лишь бы их мужья дали им это.

А что я могу дать ей? Вот этой, конкретно этой уроженке поселения Какилея, которая воспитывается в духе любви к роскоши и раболепия перед Аст-Асар?!

Перед Аст-Асар вообще не устоит ни одна женщина, – ради разнообразия в голове раздался голос Вайга.

А ты, – его собственный голос. – Ты даже не Аст-Асар, и уже не жилец. Ты обречен. Ты труп. Ты ничего не можешь дать этой девочке, потому что у Аоллара на тебя планы. Ты не защитишь ее, как не защитил Мишку.